Страница:
Тоби постучал хвостом по креслу в знак согласия.
Виконт Роули выехал на верховую прогулку с мистером и миссис Адамс, сэром Клейтоном, леди Бэрд, лордом Пелхэмом, мисс Вероникой Липтон и мисс Эллен Хадсон. Они отправились по дороге к северу, среди округлых холмов, откуда могли насладиться несколькими очаровательными видами. Хотя воздух был немного холодноват, тем не менее день для ранней весны стоял замечательный.
Но когда они возвращались, виконт был решительно не в своей тарелке. Его невестке настолько удались все ее маневры, что ему пришлось не только ехать рядом с мисс Хадсон большую часть дороги – этого он ожидал и заранее смирился, – но он вообще большую часть времени оказался отделенным от остального общества. Он не очень-то понял, как это ей удалось, – Кларисса могла быть очень хитрой, когда отдавалась какому-то делу всей душой.
Не ожидала ли Кларисса, что, исчезнув из поля зрения за каким-нибудь валуном, он громко поцелует ее сестру, скомпрометировав ее настолько, что ему останется лишь сделать ей предложение и даже отправиться в Лондон за брачной лицензией? У него не было ни малейшего желания попадаться в ловушку или даже выносить подталкивания в сторону брака, в особенности с такой пресной особой, как Эллен Хадсон. Нет, нельзя сказать, что он невзлюбил эту барышню или желает ей зла, возможно, даже было несправедливо и зло считать ее пресной. Она, конечно же, прекрасно поладит с каким-нибудь джентльменом, перед которым не будет благоговеть до потери сознания. К несчастью, он, судя по всему, производит на нее именно такое впечатление.
Интересно, подумал он, когда они наконец направили лошадей к конюшне, что еще намерена предпринять Кларисса? Устроить уютный тет-а-тет для него и мисс Хадсон в утренней гостиной, разослав всех прочих выполнять какие-то таинственные поручения, чтобы не мешать объяснению? Попросит его сопровождать мисс Хадсон в деревню, чтобы купить нечто крайне необходимое, вроде мотка лент? Он был совершенно уверен, что Кларисса обязательно что-то придумает.
Ему удалось подъехать к Дафне, и он послал ей умоляющий взгляд. Судя по всему, она поняла брата. Ее глаза устремились от него на мисс Хадсон, и она улыбнулась с понимающим видом, даже выражающим сочувствие. И подмигнула ему.
– Рекс, – сказала она громко и весело, взяв его под руку, как только они спешились, – я обещала племяннику и племяннице, что загляну к ним на урок музыки, если успею после прогулки. Давай пойдем со мной. В конце концов, ты их единственный дядюшка. Конечно, не считая Клейтона, но он их дядя только потому, что мой муж. И Клейтон обещал Натаниелу сыграть в бильярд.
– Обязательно похвали их усилия, – сказал Клод, усмехаясь. – Уилл только вчера намекнул мне, что играть на фортепьяно – не мужское дело. Но Кларисса настаивает, что это занятие подобает джентльмену.
Поощри его, пусть слушается маму.
Лорд Роули предложил руку сестре и решительно удалился с ней. Он был не вполне уверен, не попал ли из огня да в полымя. Ведь музыке детей учит миссис Кэтрин Уинтерс. Виконт невольно вздрогнул. Он вовсе не испытывал жгучего желания снова с ней встречаться. Но пожалуй, сделает это, если только урок уже не закончился.
Вчера вечером он даже решил было упаковать чемоданы и уехать завтра же утром. Можно ненадолго вернуться в Стрэттон, а оттуда отправиться в Лондон. Но ведь жизнь – штука довольно сложная. Он принял приглашение Клариссы. И будет крайне дурным тоном уехать сразу же, особенно если учесть, что Нэт и Идеи могут захотеть уехать вместе с ним.
Иден и Нэт! Вчера вечером, после его возращения, они зла подшучивали над ним. Разумеется, он хотел всего лишь подышать ночным воздухом. И все же его не было так недолго, что им было ясно – он потерпел неудачу. Наверное, пройдет немало времени, прежде чем он сможет забыть это унижение.
А теперь, судя по всему, он опять с ней встретится. Так скоро. Но может быть, это и к лучшему. Если ему придется провести в Боудли еще какое-то время, он не должен ее избегать. И он легко переживет эту первую встречу. Убедит ее своим поведением, что вчерашний вечер – всего лишь мимолетный эпизод в его жизни.
Кажется, ночью он почти не спал.
– Бедный, бедный Рекс, – говорила сестра, посмеиваясь и поглаживая его по руке. – Судя по тебе, это очень обременительно – унаследовать титул, состояние, имение и быть при этом красивым холостяком. Впрочем, даже если бы ты был похож на самого противного бульдога, тебе вряд ли жилось бы легче. Любой женщине в возрасте между шестнадцатью и тридцатью неотвратимо захочется женить тебя на себе. Но если бы Кларисса хоть что-нибудь соображала, она поняла бы, что вы совершенно не подходите друг другу. У Эллен нет никакого опыта столичной жизни, она начала выезжать всего лишь в прошлом году. Хотя она, конечно, милая барышня. И хорошенькая.
– Спасибо, что ты спасла меня, – сухо отозвался Роули. – Осмелюсь также заметить, что мисс Хадсон также благословляет тебя, хотя и молча. Она смотрит на меня так, словно в любой момент ожидает, что я схвачу ее и съем. Что мы такое сделали, Дафна, что нам послана судьбой в невестки такая особа? Я просто уверен, что был не в себе, когда принял ее приглашение. Я же знал, что меня ждет.
– Но ведь это так славно – пожить всем вместе, я имею в виду нас троих, – проговорила она и опять погладила его по руке. – Это бывает так редко! Ведь мы живем далеко друг от друга. Хотя я и счастлива в замужестве, я все же очень скучаю по тебе и по Клоду. А ты все еще сохнешь по Горации Эккерт?
– Я никогда не сох по ней, – ответил он, и подбородок у него стал твердым. – Я безумно влюбился в нее, и это продолжалось короткий промежуток времени – между пиренейской кампанией и битвой при Ватерлоо. Обручился, как ты помнишь, с неприличной поспешностью, но вскоре уже был вынужден пожалеть об этом. Она тоже влюбилась – после того как я уехал в Брюссель, – но уже не в меня.
– В опытного соблазнителя и охотника за приданым, – отозвалась Дафна. – Все знают, что он охотится за юными, неопытными девицами, в особенности если у них есть богатые папочки. Он даже испортил жизнь нескольким невинным барышням. К счастью, ему так и не удалось до сих пор добиться своего и заполучить богатую невесту. Меня удивляет, как это никто не удосужился влепить ему пулю в лоб. Не говори о Горации слишком резко, Рекс. Она была очень молода и очень впечатлительна. А ты уехал на войну, вот у вас все и расстроилось.
– Возможно, – проговорил он сквозь зубы, – расстроилось потому, что о размерах ее приданого ходили легенды. Я покончил с этим делом, и был бы весьма признателен, если бы мне о нем не напоминали.
– Ты немного лукавишь, – заметила Дафна, – и не возражал бы против разговора на эту тему, если бы не был так задет.
– Какому мужчине понравится, если ему напоминают об унижении, которое он испытал из-за женщины? – ответил он, невольно вздрагивая при воспоминании о вчерашнем вечере. – Она ведь разорвала нашу помолвку, Дафна. После чего я стал казаться себе каким-то... ну, непривлекательным.
– Непривлекательным?! Ты? – Она опять рассмеялась. – Рекс, ты давно смотрелся в зеркало?
Но ему не хотелось продолжать этот разговор. Из французских окон музыкальной гостиной донеслись звуки фортепьяно. Окна были слегка приоткрыты, чтобы впустить свежий весенний воздух. Кто-то играл гаммы.
Значит, урок музыки еще не кончился. Проклятие!
– Ах, – сказала сестра, – как хорошо, мы не опоздали. В течение нескольких минут находившиеся в гостиной не знали об их присутствии. Все трое сидели спиной к двери. Джулиана писала что-то в книге – судя по всему, то была книга по теории музыки. Уильям сидел за фортепьяно и играл гаммы. Миссис Уинтерс стояла позади него. Строгая, затянутая в корсет вдовушка, а на самом деле лицемерная соблазнительница. Виконт не мог вспомнить, приходилось ли ему подобным образом ошибаться в женщине. В эту минуту он не чувствовал к ней ни малейшего расположения.
Ему, пожалуй, никогда не встречалась женщина, которая бы до такой степени придерживалась принципа простоты. Ее волосы, гладкие и блестящие, отливающие золотом от света, льющегося через окна, были уложены сзади тугим узлом. Сегодня на ней не было чепца, как вчера вечером. Голубое, как небо за окном, шерстяное платье падало складками вниз от высокой линии талии. Длинные рукава и вырез, он был в этом уверен, под самую шею. При этом ткань плотно облегала ее соблазнительную фигуру.
Платье ей шло – простое, подчеркнуто скромное и все-таки расшитое так, чтобы раздразнить воображение и заинтересовать телом, которое оно так откровенно скрывает. “Хотел бы я знать, – подумал он, – скольких местных дворян она довела до помешательства за последние годы?” Он смотрел на нее прищурившись.
Интересно, глядит ли она когда-нибудь на себя в зеркало сзади и известно ли ей, какие любопытные веши проделывает шерстяная ткань с нижней частью ее фигуры? Когда она наклонилась над плечом Уильяма, его окатило жаром. Негодование захлестнуло его.
– Очень хорошо, Уильям, – сказала она, когда гаммы кончились. – Вы стали играть гораздо более бегло. Но вам нужно постараться запомнить, как правильно ставить пальцы. Вы увидите – если не путать пальцы при переходах, гаммы будут звучать куда стройнее.
– Тетя Дафна! – весело воскликнула Джулиана, которая наконец-то заметила их и вскочила на ноги. – Дядя Рекс! Вы пришли послушать меня?
– Разумеется, – ответила Дафна, – тебя и Уильяма. Я ведь обещала, не так ли? А ваш дядюшка согласился меня сопровождать.
Виконту Роули не сразу удалось присоединиться к разговору. Уилл тоже вскочил с прытью узника, выпущенного на волю. А миссис Уинтерс резко обернулась и встретилась с ним взглядом.
Она не отвела глаз, чего он ожидал от нее. И не покраснела. Только подбородок у нее немного выдвинулся вперед. Он же, к своему стыду, почувствовал, что отводит глаза. Тогда, сжав губы, он заставил себя посмотреть на нее с нарочитой небрежностью. Кажется, она крепкий орешек. Но даже сам себе он хотел признаться: после утренней прогулки в обществе Эллен Хадсон эта женщина подействовала на него освежающе.
Закрытое платье каким-то образом лишь подчеркивало красивые очертания ее груди. Разумеется, так и было задумано. Она явно владела искусством соблазнять. Он выгнул бровь.
– Миссис Уинтерс, – начала Дафна, – это очень плохо – вот так проникнуть на занятия и помешать вам. Мы хотели войти незаметно и тихонько послушать, ведь правда, Рекс?
– Как воры в ночи, – отозвался он, тут же вспомнив, как вчера вечером подошел к ее коттеджу, выйдя через заднюю калитку.
– Детям нужно, чтобы их успехи оценили, пусть даже за счет времени занятий, – возразила миссис Уинтерс, улыбнувшись. Но теперь она перевела взгляд с него на Дафну, и поэтому ее нельзя было обвинить в том, что она улыбается ему. – Я поняла, что вы пришли именно для этого? Сегодня утром Уильям довольно неплохо играл гаммы. Он впервые проиграл все не споткнувшись. Я очень рада, что вы здесь и стали свидетелями его успеха.
Уилл раздувался от гордости.
– Я хочу что-нибудь сыграть, – захныкала Джулиана, – я умею играть Баха, тетя Дафна. Послушайте меня!
– Мне кажется, Джули, – сказала Дафна, – что эта часть урока отведена Уиллу.
– Уильям – настоящий джентльмен, – возразила миссис Уинтерс, обращаясь к Дафне, – я уверена, он с радостью уступит место за фортепьяно Джулиане. – И она засмеялась.
И похорошела так, что у него голова пошла кругом. Виконт понял, что до этого ему не приходилось видеть или слышать ее смех. Те несколько раз, что он видел ее, она держалась со сдержанным достоинством. Эдакая тихая соблазнительница. Интересно, этот смех – не для него ли? Не для того, чтобы все внутренности у него сжались в комок? Если так, то ничего у нее не получилось. Разве только самую малость. Он все еще зол на нее: надо же, так одурачить его вечером, а наутро даже не выказать тени смущения!
Пришлось выслушать, как Джулиана расправляется с Бахом, отбарабанивая те пассажи, что она хорошо знает, и спотыкаясь на тех, что потруднее. Сказать, что у нее нет музыкального дара, значило бы выразиться необычайно мягко.
Когда все наконец кончилось, Дафна восторженно вскрикнула и зааплодировала. А виконт наклонил голову и сообщил племяннице, что она подает надежды. Миссис Уинтерс, более откровенная, похвалила девочку за старания и усердие, которых та не пожалела, чтобы разучить наиболее трудные куски.
– Эти куски нужно играть медленно и с наслаждением, – проговорила она, проявив замечательный такт. – Как жаль, что приходится проигрывать их наспех! Нужно больше практиковаться и не жалеть на это времени. Даже самые известные пианисты поступают именно так.
Она умеет обращаться с детьми, решил он. Интересно, как долго пробыла она замужем за покойным мистером Уинтерсом. Или это было очень недолго, или она бесплодна? Но может быть, виноват мистер Уинтерс, а не она?
– Еще раз прошу прощения за то, что мы помешали вам, – сказала Дафна. – Но теперь, наверное, трудно вернуть детей к нормальным занятиям. Может быть, отвести их в детскую? В такой прекрасный день вы, конечно же, обрадуетесь возможности закончить занятия чуточку пораньше.
Уилл переводил взгляд с одной женщины на другую, и в глазах его светилась надежда. Едва учительница музыки успела кивнуть в знак согласия, как он уже вприпрыжку выбежал из комнаты.
– Благодарю вас, – сказала Кэтрин. – Обычно после занятий я выкраиваю полчасика для себя. Это предложил мне мистер Адамс. Сегодня я смогу поиграть целых тридцать пять минут.
Джулиана схватила за руку тетю Дафну и потащила ее за собой, торопясь вслед за братом. Вдруг кому-нибудь из взрослых придет в голову продолжить занятия? Дафна вопросительно взглянула на брата.
– Я сейчас последую за вами, – сказал тот.
Дафна кивнула и вышла вместе с девочкой. Он остался наедине с Кэтрин Уинтерс, стоявшей у рояля. Выпрямив спину и вздернув подбородок, она сверкнула на него глазами.
Какого черта он это сделал? Почему не воспользовался возможностью уйти?
Она бросит ему вызов. Вот что она сделает. Она вовсе не станет принимать грустно-скромный вид, подобающий добродетельной особе, получившей накануне непристойное предложение в ее собственном доме.
Заложив руки за спину, Роули подошел к ней.
– Детская – не самое любимое мое место, – сообщил он. – Как вы помните, я не люблю этого… Когда мне садятся на голову. Остальная часть дома тоже не очень-то привлекательна. Полагаю, вы заметили, что от меня ждут ухаживаний за юной леди. Чего мне крайне не хочется… Нельзя ли мне послушать, как вы играете, миссис Уинтерс? Продолжайте, прошу вас, словно бы меня здесь нет.
Он почти видел, как в ее мозгу рождаются резкие, негодующие слова, которые готовы вот-вот сорваться с губ. Губы эти скривились, но не раскрылись. Виконт смотрел на них. Мягкие, зовущие к поцелуям губы, которым суждено иссохнуть очень скоро, если и дальше все ее общение с джентльменами будет сводиться к указанию на дверь.
Но она молчала. Будь искры, которые вспыхивали в ее глазах, кинжалами, он уже давно был бы смертельно ранен ими, подумалось ему. Но он уцелел и продолжал стоять перед ней; она же резко повернулась и опустилась на табурет перед роялем. Взяла себя в руки и заиграла.
Действительно, крепкий орешек. Он-то думал, что она тут же, даже через французское окно выскочит из гостиной и помчится домой, но уж никак не сядет за рояль как ни в чем не бывало. И даже подумал, не предложить ли проводить ее, но решил, что это будет неразумно.
Два вечера назад в гостиной у Клода она играла хорошо. Умело и даже со вкусом. Виконт Роули поджал губы – она принялась играть из Моцарта, торопливо, как Джулиана, споткнулась, взяла неверный аккорд и остановилась.
– Нет, – прошептала она, обращаясь к клавишам. – Нет, вы не поступите со мной таким образом. Не поступите!..
Виноватые клавиши ничего не ответили. Роули подошел к ней поближе. Он снова был доволен ее смущением. Ее словами.
Но кажется, она действительно имела в виду то, о чем сказала, – только клавиши. И Кэтрин вновь начала играть, теперь уже четко, не сбиваясь, а через несколько минут ее игра звучала безупречно. Она наклонила голову, расслабилась, словно растворяясь в звуках музыки. Играла с чувством, проявляя недюжинные способности.
И еще он понял, почему она не играла так же при гостях. Она понимала, что затмит остальных дам, овладев всеобщим вниманием. Так играть было бы не по-светски. Во всяком случае, неразумно – Кларисса, вероятно, была бы, мягко выражаясь, раздражена.
Кончив играть, она сидела в прежней позе, не открывая глаз и склонив голову. “Да кто же она?” – задал он себе – в который раз! – тот же вопрос. Живет в маленьком деревенском коттедже, не имеет инструмента – и так играет? Что с ней произошло, почему она оказалась в таком положении? Кем был этот самый мистер Уинтерс? Почему после его смерти она переехала в чужие края, живет среди чужих людей? Здесь кроется какая-то тайна.
– У вас есть способности, – сказал он и тут же понял, насколько сдержанна его похвала.
Кэтрин подняла голову, и он увидел, что она вернулась к реальности, в музыкальную гостиную Клода.
– Благодарю вас, – холодно проговорила она.
– Все-таки мне хотелось бы знать… – начал он, исподтишка наблюдая, как она пальцем стирала с клавиши отсутствующую пыль.
Роули подумал: вот сейчас она опять заиграет, чтобы не дать ему договорить, – ее пальцы уже легли на клавиши. Но она подняла на него глаза, и он увидел равнодушное лицо. Разве подбородок чуть-чуть торчит вперед. Ах, она сердится! Вот и хорошо.
– Вам хотелось бы значь, почему я отказалась от такого лестного и выгодного предложения, которое вы мне сделали вчера вечером? – неожиданно заговорила она. – Наверное, вам не так уж часто приходится выслушивать отказы? У вас ведь столько достоинств – и внешность, и богатство. Но не кажется ли вам, милорд, что те, у кого достоинств гораздо меньше, хотели бы сохранить то, что имеют?
– Как, должно быть, скучна ваша жизнь, миссис Уинтерс, – сказал он. Ему нравилось, что она сердится.
– Это моя жизнь, – ответила она. – И если я предпочитаю жить скучно, это мое дело. Но она вовсе не скучна.
– Осмелюсь заметить, вы получаете удовольствие от собственной соблазнительности, – сказал он. Его взгляд неторопливо окинул всю ее стройную фигуру, столь заманчиво обрисованную тонкой шерстяной тканью – прямая спина, шея чуть изогнута, голова склонилась над клавишами. – Вы действительно получаете удовольствие, посылая приглашение взглядами и телом, а потом захлопывая дверь перед носом того, кто легковерно отозвался на ваш зов?
Подбородок у нее еще более вздернулся, а глаза вновь полыхнули огнем.
– Я не посылала вам никаких приглашений, милорд, – сказала она. – Если вы говорите о реверансе и двух улыбках тогда, когда вы проезжали мимо моего дома в день приезда, и об улыбке в тот вечер, когда я была приглашена на обед, то позволю себе напомнить вам, что у вас есть брат-близнец, с которым я хорошо знакома.
Проклятие! Он замер, внимательно глядя на нее. Так она, значит, приняла его за Клода? Объяснение было настолько простым, что он не понимал, почему оно сразу не пришло ему в голову.
– Так вы принимали меня за Клода? – переспросил он.
– Да. – Она с торжеством посмотрела на него. – В какой-то момент. Потом же я вспомнила, что мистер Адамс – джентльмен любезный и доброжелательный.
Его брови взлетели" вверх.
– Клянусь Юпитером, вы попали в точку. У вас, мадам, острый язычок. Кажется, я должен перед вами извиниться – еще раз.
– Именно так, благодарю вас, – кивнула она. И тут, когда он уже решил откланяться и удалиться, чтобы наедине пережить свое очередное унижение, дверь отворилась, и в гостиную вплыла Кларисса…
Глава 5
Виконт Роули выехал на верховую прогулку с мистером и миссис Адамс, сэром Клейтоном, леди Бэрд, лордом Пелхэмом, мисс Вероникой Липтон и мисс Эллен Хадсон. Они отправились по дороге к северу, среди округлых холмов, откуда могли насладиться несколькими очаровательными видами. Хотя воздух был немного холодноват, тем не менее день для ранней весны стоял замечательный.
Но когда они возвращались, виконт был решительно не в своей тарелке. Его невестке настолько удались все ее маневры, что ему пришлось не только ехать рядом с мисс Хадсон большую часть дороги – этого он ожидал и заранее смирился, – но он вообще большую часть времени оказался отделенным от остального общества. Он не очень-то понял, как это ей удалось, – Кларисса могла быть очень хитрой, когда отдавалась какому-то делу всей душой.
Не ожидала ли Кларисса, что, исчезнув из поля зрения за каким-нибудь валуном, он громко поцелует ее сестру, скомпрометировав ее настолько, что ему останется лишь сделать ей предложение и даже отправиться в Лондон за брачной лицензией? У него не было ни малейшего желания попадаться в ловушку или даже выносить подталкивания в сторону брака, в особенности с такой пресной особой, как Эллен Хадсон. Нет, нельзя сказать, что он невзлюбил эту барышню или желает ей зла, возможно, даже было несправедливо и зло считать ее пресной. Она, конечно же, прекрасно поладит с каким-нибудь джентльменом, перед которым не будет благоговеть до потери сознания. К несчастью, он, судя по всему, производит на нее именно такое впечатление.
Интересно, подумал он, когда они наконец направили лошадей к конюшне, что еще намерена предпринять Кларисса? Устроить уютный тет-а-тет для него и мисс Хадсон в утренней гостиной, разослав всех прочих выполнять какие-то таинственные поручения, чтобы не мешать объяснению? Попросит его сопровождать мисс Хадсон в деревню, чтобы купить нечто крайне необходимое, вроде мотка лент? Он был совершенно уверен, что Кларисса обязательно что-то придумает.
Ему удалось подъехать к Дафне, и он послал ей умоляющий взгляд. Судя по всему, она поняла брата. Ее глаза устремились от него на мисс Хадсон, и она улыбнулась с понимающим видом, даже выражающим сочувствие. И подмигнула ему.
– Рекс, – сказала она громко и весело, взяв его под руку, как только они спешились, – я обещала племяннику и племяннице, что загляну к ним на урок музыки, если успею после прогулки. Давай пойдем со мной. В конце концов, ты их единственный дядюшка. Конечно, не считая Клейтона, но он их дядя только потому, что мой муж. И Клейтон обещал Натаниелу сыграть в бильярд.
– Обязательно похвали их усилия, – сказал Клод, усмехаясь. – Уилл только вчера намекнул мне, что играть на фортепьяно – не мужское дело. Но Кларисса настаивает, что это занятие подобает джентльмену.
Поощри его, пусть слушается маму.
Лорд Роули предложил руку сестре и решительно удалился с ней. Он был не вполне уверен, не попал ли из огня да в полымя. Ведь музыке детей учит миссис Кэтрин Уинтерс. Виконт невольно вздрогнул. Он вовсе не испытывал жгучего желания снова с ней встречаться. Но пожалуй, сделает это, если только урок уже не закончился.
Вчера вечером он даже решил было упаковать чемоданы и уехать завтра же утром. Можно ненадолго вернуться в Стрэттон, а оттуда отправиться в Лондон. Но ведь жизнь – штука довольно сложная. Он принял приглашение Клариссы. И будет крайне дурным тоном уехать сразу же, особенно если учесть, что Нэт и Идеи могут захотеть уехать вместе с ним.
Иден и Нэт! Вчера вечером, после его возращения, они зла подшучивали над ним. Разумеется, он хотел всего лишь подышать ночным воздухом. И все же его не было так недолго, что им было ясно – он потерпел неудачу. Наверное, пройдет немало времени, прежде чем он сможет забыть это унижение.
А теперь, судя по всему, он опять с ней встретится. Так скоро. Но может быть, это и к лучшему. Если ему придется провести в Боудли еще какое-то время, он не должен ее избегать. И он легко переживет эту первую встречу. Убедит ее своим поведением, что вчерашний вечер – всего лишь мимолетный эпизод в его жизни.
Кажется, ночью он почти не спал.
– Бедный, бедный Рекс, – говорила сестра, посмеиваясь и поглаживая его по руке. – Судя по тебе, это очень обременительно – унаследовать титул, состояние, имение и быть при этом красивым холостяком. Впрочем, даже если бы ты был похож на самого противного бульдога, тебе вряд ли жилось бы легче. Любой женщине в возрасте между шестнадцатью и тридцатью неотвратимо захочется женить тебя на себе. Но если бы Кларисса хоть что-нибудь соображала, она поняла бы, что вы совершенно не подходите друг другу. У Эллен нет никакого опыта столичной жизни, она начала выезжать всего лишь в прошлом году. Хотя она, конечно, милая барышня. И хорошенькая.
– Спасибо, что ты спасла меня, – сухо отозвался Роули. – Осмелюсь также заметить, что мисс Хадсон также благословляет тебя, хотя и молча. Она смотрит на меня так, словно в любой момент ожидает, что я схвачу ее и съем. Что мы такое сделали, Дафна, что нам послана судьбой в невестки такая особа? Я просто уверен, что был не в себе, когда принял ее приглашение. Я же знал, что меня ждет.
– Но ведь это так славно – пожить всем вместе, я имею в виду нас троих, – проговорила она и опять погладила его по руке. – Это бывает так редко! Ведь мы живем далеко друг от друга. Хотя я и счастлива в замужестве, я все же очень скучаю по тебе и по Клоду. А ты все еще сохнешь по Горации Эккерт?
– Я никогда не сох по ней, – ответил он, и подбородок у него стал твердым. – Я безумно влюбился в нее, и это продолжалось короткий промежуток времени – между пиренейской кампанией и битвой при Ватерлоо. Обручился, как ты помнишь, с неприличной поспешностью, но вскоре уже был вынужден пожалеть об этом. Она тоже влюбилась – после того как я уехал в Брюссель, – но уже не в меня.
– В опытного соблазнителя и охотника за приданым, – отозвалась Дафна. – Все знают, что он охотится за юными, неопытными девицами, в особенности если у них есть богатые папочки. Он даже испортил жизнь нескольким невинным барышням. К счастью, ему так и не удалось до сих пор добиться своего и заполучить богатую невесту. Меня удивляет, как это никто не удосужился влепить ему пулю в лоб. Не говори о Горации слишком резко, Рекс. Она была очень молода и очень впечатлительна. А ты уехал на войну, вот у вас все и расстроилось.
– Возможно, – проговорил он сквозь зубы, – расстроилось потому, что о размерах ее приданого ходили легенды. Я покончил с этим делом, и был бы весьма признателен, если бы мне о нем не напоминали.
– Ты немного лукавишь, – заметила Дафна, – и не возражал бы против разговора на эту тему, если бы не был так задет.
– Какому мужчине понравится, если ему напоминают об унижении, которое он испытал из-за женщины? – ответил он, невольно вздрагивая при воспоминании о вчерашнем вечере. – Она ведь разорвала нашу помолвку, Дафна. После чего я стал казаться себе каким-то... ну, непривлекательным.
– Непривлекательным?! Ты? – Она опять рассмеялась. – Рекс, ты давно смотрелся в зеркало?
Но ему не хотелось продолжать этот разговор. Из французских окон музыкальной гостиной донеслись звуки фортепьяно. Окна были слегка приоткрыты, чтобы впустить свежий весенний воздух. Кто-то играл гаммы.
Значит, урок музыки еще не кончился. Проклятие!
– Ах, – сказала сестра, – как хорошо, мы не опоздали. В течение нескольких минут находившиеся в гостиной не знали об их присутствии. Все трое сидели спиной к двери. Джулиана писала что-то в книге – судя по всему, то была книга по теории музыки. Уильям сидел за фортепьяно и играл гаммы. Миссис Уинтерс стояла позади него. Строгая, затянутая в корсет вдовушка, а на самом деле лицемерная соблазнительница. Виконт не мог вспомнить, приходилось ли ему подобным образом ошибаться в женщине. В эту минуту он не чувствовал к ней ни малейшего расположения.
Ему, пожалуй, никогда не встречалась женщина, которая бы до такой степени придерживалась принципа простоты. Ее волосы, гладкие и блестящие, отливающие золотом от света, льющегося через окна, были уложены сзади тугим узлом. Сегодня на ней не было чепца, как вчера вечером. Голубое, как небо за окном, шерстяное платье падало складками вниз от высокой линии талии. Длинные рукава и вырез, он был в этом уверен, под самую шею. При этом ткань плотно облегала ее соблазнительную фигуру.
Платье ей шло – простое, подчеркнуто скромное и все-таки расшитое так, чтобы раздразнить воображение и заинтересовать телом, которое оно так откровенно скрывает. “Хотел бы я знать, – подумал он, – скольких местных дворян она довела до помешательства за последние годы?” Он смотрел на нее прищурившись.
Интересно, глядит ли она когда-нибудь на себя в зеркало сзади и известно ли ей, какие любопытные веши проделывает шерстяная ткань с нижней частью ее фигуры? Когда она наклонилась над плечом Уильяма, его окатило жаром. Негодование захлестнуло его.
– Очень хорошо, Уильям, – сказала она, когда гаммы кончились. – Вы стали играть гораздо более бегло. Но вам нужно постараться запомнить, как правильно ставить пальцы. Вы увидите – если не путать пальцы при переходах, гаммы будут звучать куда стройнее.
– Тетя Дафна! – весело воскликнула Джулиана, которая наконец-то заметила их и вскочила на ноги. – Дядя Рекс! Вы пришли послушать меня?
– Разумеется, – ответила Дафна, – тебя и Уильяма. Я ведь обещала, не так ли? А ваш дядюшка согласился меня сопровождать.
Виконту Роули не сразу удалось присоединиться к разговору. Уилл тоже вскочил с прытью узника, выпущенного на волю. А миссис Уинтерс резко обернулась и встретилась с ним взглядом.
Она не отвела глаз, чего он ожидал от нее. И не покраснела. Только подбородок у нее немного выдвинулся вперед. Он же, к своему стыду, почувствовал, что отводит глаза. Тогда, сжав губы, он заставил себя посмотреть на нее с нарочитой небрежностью. Кажется, она крепкий орешек. Но даже сам себе он хотел признаться: после утренней прогулки в обществе Эллен Хадсон эта женщина подействовала на него освежающе.
Закрытое платье каким-то образом лишь подчеркивало красивые очертания ее груди. Разумеется, так и было задумано. Она явно владела искусством соблазнять. Он выгнул бровь.
– Миссис Уинтерс, – начала Дафна, – это очень плохо – вот так проникнуть на занятия и помешать вам. Мы хотели войти незаметно и тихонько послушать, ведь правда, Рекс?
– Как воры в ночи, – отозвался он, тут же вспомнив, как вчера вечером подошел к ее коттеджу, выйдя через заднюю калитку.
– Детям нужно, чтобы их успехи оценили, пусть даже за счет времени занятий, – возразила миссис Уинтерс, улыбнувшись. Но теперь она перевела взгляд с него на Дафну, и поэтому ее нельзя было обвинить в том, что она улыбается ему. – Я поняла, что вы пришли именно для этого? Сегодня утром Уильям довольно неплохо играл гаммы. Он впервые проиграл все не споткнувшись. Я очень рада, что вы здесь и стали свидетелями его успеха.
Уилл раздувался от гордости.
– Я хочу что-нибудь сыграть, – захныкала Джулиана, – я умею играть Баха, тетя Дафна. Послушайте меня!
– Мне кажется, Джули, – сказала Дафна, – что эта часть урока отведена Уиллу.
– Уильям – настоящий джентльмен, – возразила миссис Уинтерс, обращаясь к Дафне, – я уверена, он с радостью уступит место за фортепьяно Джулиане. – И она засмеялась.
И похорошела так, что у него голова пошла кругом. Виконт понял, что до этого ему не приходилось видеть или слышать ее смех. Те несколько раз, что он видел ее, она держалась со сдержанным достоинством. Эдакая тихая соблазнительница. Интересно, этот смех – не для него ли? Не для того, чтобы все внутренности у него сжались в комок? Если так, то ничего у нее не получилось. Разве только самую малость. Он все еще зол на нее: надо же, так одурачить его вечером, а наутро даже не выказать тени смущения!
Пришлось выслушать, как Джулиана расправляется с Бахом, отбарабанивая те пассажи, что она хорошо знает, и спотыкаясь на тех, что потруднее. Сказать, что у нее нет музыкального дара, значило бы выразиться необычайно мягко.
Когда все наконец кончилось, Дафна восторженно вскрикнула и зааплодировала. А виконт наклонил голову и сообщил племяннице, что она подает надежды. Миссис Уинтерс, более откровенная, похвалила девочку за старания и усердие, которых та не пожалела, чтобы разучить наиболее трудные куски.
– Эти куски нужно играть медленно и с наслаждением, – проговорила она, проявив замечательный такт. – Как жаль, что приходится проигрывать их наспех! Нужно больше практиковаться и не жалеть на это времени. Даже самые известные пианисты поступают именно так.
Она умеет обращаться с детьми, решил он. Интересно, как долго пробыла она замужем за покойным мистером Уинтерсом. Или это было очень недолго, или она бесплодна? Но может быть, виноват мистер Уинтерс, а не она?
– Еще раз прошу прощения за то, что мы помешали вам, – сказала Дафна. – Но теперь, наверное, трудно вернуть детей к нормальным занятиям. Может быть, отвести их в детскую? В такой прекрасный день вы, конечно же, обрадуетесь возможности закончить занятия чуточку пораньше.
Уилл переводил взгляд с одной женщины на другую, и в глазах его светилась надежда. Едва учительница музыки успела кивнуть в знак согласия, как он уже вприпрыжку выбежал из комнаты.
– Благодарю вас, – сказала Кэтрин. – Обычно после занятий я выкраиваю полчасика для себя. Это предложил мне мистер Адамс. Сегодня я смогу поиграть целых тридцать пять минут.
Джулиана схватила за руку тетю Дафну и потащила ее за собой, торопясь вслед за братом. Вдруг кому-нибудь из взрослых придет в голову продолжить занятия? Дафна вопросительно взглянула на брата.
– Я сейчас последую за вами, – сказал тот.
Дафна кивнула и вышла вместе с девочкой. Он остался наедине с Кэтрин Уинтерс, стоявшей у рояля. Выпрямив спину и вздернув подбородок, она сверкнула на него глазами.
Какого черта он это сделал? Почему не воспользовался возможностью уйти?
Она бросит ему вызов. Вот что она сделает. Она вовсе не станет принимать грустно-скромный вид, подобающий добродетельной особе, получившей накануне непристойное предложение в ее собственном доме.
Заложив руки за спину, Роули подошел к ней.
– Детская – не самое любимое мое место, – сообщил он. – Как вы помните, я не люблю этого… Когда мне садятся на голову. Остальная часть дома тоже не очень-то привлекательна. Полагаю, вы заметили, что от меня ждут ухаживаний за юной леди. Чего мне крайне не хочется… Нельзя ли мне послушать, как вы играете, миссис Уинтерс? Продолжайте, прошу вас, словно бы меня здесь нет.
Он почти видел, как в ее мозгу рождаются резкие, негодующие слова, которые готовы вот-вот сорваться с губ. Губы эти скривились, но не раскрылись. Виконт смотрел на них. Мягкие, зовущие к поцелуям губы, которым суждено иссохнуть очень скоро, если и дальше все ее общение с джентльменами будет сводиться к указанию на дверь.
Но она молчала. Будь искры, которые вспыхивали в ее глазах, кинжалами, он уже давно был бы смертельно ранен ими, подумалось ему. Но он уцелел и продолжал стоять перед ней; она же резко повернулась и опустилась на табурет перед роялем. Взяла себя в руки и заиграла.
Действительно, крепкий орешек. Он-то думал, что она тут же, даже через французское окно выскочит из гостиной и помчится домой, но уж никак не сядет за рояль как ни в чем не бывало. И даже подумал, не предложить ли проводить ее, но решил, что это будет неразумно.
Два вечера назад в гостиной у Клода она играла хорошо. Умело и даже со вкусом. Виконт Роули поджал губы – она принялась играть из Моцарта, торопливо, как Джулиана, споткнулась, взяла неверный аккорд и остановилась.
– Нет, – прошептала она, обращаясь к клавишам. – Нет, вы не поступите со мной таким образом. Не поступите!..
Виноватые клавиши ничего не ответили. Роули подошел к ней поближе. Он снова был доволен ее смущением. Ее словами.
Но кажется, она действительно имела в виду то, о чем сказала, – только клавиши. И Кэтрин вновь начала играть, теперь уже четко, не сбиваясь, а через несколько минут ее игра звучала безупречно. Она наклонила голову, расслабилась, словно растворяясь в звуках музыки. Играла с чувством, проявляя недюжинные способности.
И еще он понял, почему она не играла так же при гостях. Она понимала, что затмит остальных дам, овладев всеобщим вниманием. Так играть было бы не по-светски. Во всяком случае, неразумно – Кларисса, вероятно, была бы, мягко выражаясь, раздражена.
Кончив играть, она сидела в прежней позе, не открывая глаз и склонив голову. “Да кто же она?” – задал он себе – в который раз! – тот же вопрос. Живет в маленьком деревенском коттедже, не имеет инструмента – и так играет? Что с ней произошло, почему она оказалась в таком положении? Кем был этот самый мистер Уинтерс? Почему после его смерти она переехала в чужие края, живет среди чужих людей? Здесь кроется какая-то тайна.
– У вас есть способности, – сказал он и тут же понял, насколько сдержанна его похвала.
Кэтрин подняла голову, и он увидел, что она вернулась к реальности, в музыкальную гостиную Клода.
– Благодарю вас, – холодно проговорила она.
– Все-таки мне хотелось бы знать… – начал он, исподтишка наблюдая, как она пальцем стирала с клавиши отсутствующую пыль.
Роули подумал: вот сейчас она опять заиграет, чтобы не дать ему договорить, – ее пальцы уже легли на клавиши. Но она подняла на него глаза, и он увидел равнодушное лицо. Разве подбородок чуть-чуть торчит вперед. Ах, она сердится! Вот и хорошо.
– Вам хотелось бы значь, почему я отказалась от такого лестного и выгодного предложения, которое вы мне сделали вчера вечером? – неожиданно заговорила она. – Наверное, вам не так уж часто приходится выслушивать отказы? У вас ведь столько достоинств – и внешность, и богатство. Но не кажется ли вам, милорд, что те, у кого достоинств гораздо меньше, хотели бы сохранить то, что имеют?
– Как, должно быть, скучна ваша жизнь, миссис Уинтерс, – сказал он. Ему нравилось, что она сердится.
– Это моя жизнь, – ответила она. – И если я предпочитаю жить скучно, это мое дело. Но она вовсе не скучна.
– Осмелюсь заметить, вы получаете удовольствие от собственной соблазнительности, – сказал он. Его взгляд неторопливо окинул всю ее стройную фигуру, столь заманчиво обрисованную тонкой шерстяной тканью – прямая спина, шея чуть изогнута, голова склонилась над клавишами. – Вы действительно получаете удовольствие, посылая приглашение взглядами и телом, а потом захлопывая дверь перед носом того, кто легковерно отозвался на ваш зов?
Подбородок у нее еще более вздернулся, а глаза вновь полыхнули огнем.
– Я не посылала вам никаких приглашений, милорд, – сказала она. – Если вы говорите о реверансе и двух улыбках тогда, когда вы проезжали мимо моего дома в день приезда, и об улыбке в тот вечер, когда я была приглашена на обед, то позволю себе напомнить вам, что у вас есть брат-близнец, с которым я хорошо знакома.
Проклятие! Он замер, внимательно глядя на нее. Так она, значит, приняла его за Клода? Объяснение было настолько простым, что он не понимал, почему оно сразу не пришло ему в голову.
– Так вы принимали меня за Клода? – переспросил он.
– Да. – Она с торжеством посмотрела на него. – В какой-то момент. Потом же я вспомнила, что мистер Адамс – джентльмен любезный и доброжелательный.
Его брови взлетели" вверх.
– Клянусь Юпитером, вы попали в точку. У вас, мадам, острый язычок. Кажется, я должен перед вами извиниться – еще раз.
– Именно так, благодарю вас, – кивнула она. И тут, когда он уже решил откланяться и удалиться, чтобы наедине пережить свое очередное унижение, дверь отворилась, и в гостиную вплыла Кларисса…
Глава 5
Оставшись в гостиной наедине с виконтом, она приняла мгновенное решение: ни за что не выказать смущения. Не покраснеть. Не выглядеть растерянной. Не опускать перед ним глаза. Не оставить за ним последнего слова.
Она не виновата в том, что произошло. Держаться только так. Она не посылала ему никаких знаков. Он мог бы сразу же предположить, что она, вероятнее всего, приняла его за мистера Адамса. Конечно, такое случается не впервые.
И все же Кэтрин начала играть, охваченная тревогой, и сразу же поняла, что руки у нее как крюки, а голова полна мыслями, ничего общего не имеющими с музыкой. Огромным усилием воли она овладела собой и сыграла даже лучше, чем обычно. И в какое-то мгновение она действительно забыла обо всем, кроме музыки.
И потом, во время разговора, она держалась, в общем, неплохо. Но все равно, когда дверь отворилась, это было облегчением. К сожалению, это оказалась миссис Адамс; она резко остановилась и пронзительным взглядом посмотрела на Кэтрин и Роули. Очевидно, то, что она увидела, ей не понравилось. Кэтрин мгновенно поняла, что оставаться в комнате наедине с виконтом было неприлично. Но ведь она и в этом не виновата.
– Миссис Уинтерс, – заговорила Кларисса ледяным тоном: так госпожа разговаривает с провинившейся служанкой, – я полагала, что вы используете это время для того, чтобы заниматься музыкой с моими детьми.
– Занятия окончены, мадам, – ответила Кэтрин, резонно подумав, что так можно говорить с человеком, которому платят огромные деньги.
Она ни за что не стала бы объясняться, чтобы восстановить справедливость. Кэтрин неизменно была любезна и уважительна с миссис Адамс, но никогда не лебезила перед ней. Не держалась подобострастно, как преподобный Ловеринг, положение которого определяется покровительством мистера Адамса.
– Это мы с Дафной помешали занятиям, явившись, когда урок еще не кончился, Кларисса, – проговорил лорд Роули раздраженно. – Дети сыграли для нас то, что они выучили, по крайней мере Джулиана. Не думаю, что Уильяму удастся разучить что-нибудь вообще. Дафна отвела их в детскую. Я же остался, чтобы поговорить о погоде с миссис Уинтерс. Это было нехорошо с моей стороны… Я знаю, – продолжал Роули все с тем же надменным лицом, – что Клод не возражает, чтобы миссис Уинтерс немного поиграла после занятий с детьми. Я этому помешал. Прошу прощения, мадам. – И он отвесил Кэтрин низкий поклон.
Кэтрин заметила, что глаза миссис Адамс блеснули как сталь. Хотя она тут же мило улыбнулась и взяла деверя под руку.
– Я уверена, что миссис Уинтерс польщена вашим вниманием, Роули, – произнесла она. – Эллен хочется посмотреть на новорожденных щенят, – это там, на конюшне. Почти все мужчины играют в бильярд. Мне бы не хотелось, чтобы она находилась одна среди конюхов. Вы проводите ее?
– Сочту за удовольствие, Кларисса, – сказал он, скривив губы в непонятной гримасе – то ли от раздражения, то ли радуясь возможности развлечь Эллен. Но тут же Кэтрин вспомнила, как он недавно говорил о почти принудительной обязанности ухаживания за особой, за которой ему вовсе не хочется ухаживать.
Прекрасно. Хорошо, что его заставляют делать нечто такое, чего ему не хочется. Пусть понаслаждается беспомощностью существа, пойманного в ловушку.
– Всего хорошего, миссис Уинтерс. – Миссис Адамс кивнула Кэтрин с милостивым видом, словно отпуская горничную.
– Мы оставляем вас, мадам, наедине с вашей музыкой, – добавил лорд Роули, еще раз кланяясь ей и окидывая оценивающим взглядом от макушки до кончиков туфель.
Играть она уже не могла. Руки дрожали, а сердце билось так, словно ее застали за каким-то ужасно неприличным деянием. Ее глубоко возмущало то, что это чувство вызвал он. Да еще и возбудил подозрения у миссис Адамс. Он через пару недель уедет, а ей здесь жить и жить.
Кэтрин встала, застегнула плащ, завязала под подбородком ленты шляпки и вдруг поняла, что вовсе не огорчена. По крайней мере она увиделась с ним еще раз после вчерашнего. Больше того, она с ним поговорила. Теперь это позади – первая неловкая встреча после растерянности и унижения, пережитых вчера вечером. Дальше будет легче.
"Как, должно быть, скучна ваша жизнь, миссис Уинтерс”.
Кэтрин снова услышала его голос – скучающий, оскорбительный, сообщивший ей, что у нее за жизнь. Словно ему все о ней известно. Да ничего он о ней не знает! И не узнает никогда.
Она торопливо вышла через балконную дверь и вскоре зашагала по подъездной аллее, направляясь в деревню. Как смеет он судить о ее жизни?
Знает ли он что-нибудь о ней? О ее борьбе, муках и сердечной боли? О страданиях? О том, как ей удалось обрести наконец спокойную жизнь? И скуку…
Эта скука далась ей нелегко.
И она безоговорочно предпочла ее прежней жизни. А он судил о ней, точно обвиняя. С презрением. Как, должно быть, скучна ваша жизнь, миссис Уинтерс. Она настойчиво принялась думать о доме – о своем драгоценном маленьком коттедже – и о Тоби, который, протомясь все утро в одиночестве, просто лопается от накопившейся энергии. Они отправятся сегодня на прогулку. Пусть жизнь ее и скучна, но это ее жизнь, о чем она ему и сообщила. И ничего иного не скажет.
Скука ее вполне устраивает.
Вторую половину утра виконт провел с Эллен Хадсон, испортив ей удовольствие от созерцания щенят. В общем-то он вовсе не собирался делать этого. И, проводив ее до конюшни, честно слонялся поодаль, покуда она, наклонясь над щенками, доставала их одного за другим и сюсюкала с ними. Но он чувствовал, что ей неловко – неловко от сознания того, как ему скучно, стыдно, что он смеется над ее восторгами.
Она не виновата в том, что произошло. Держаться только так. Она не посылала ему никаких знаков. Он мог бы сразу же предположить, что она, вероятнее всего, приняла его за мистера Адамса. Конечно, такое случается не впервые.
И все же Кэтрин начала играть, охваченная тревогой, и сразу же поняла, что руки у нее как крюки, а голова полна мыслями, ничего общего не имеющими с музыкой. Огромным усилием воли она овладела собой и сыграла даже лучше, чем обычно. И в какое-то мгновение она действительно забыла обо всем, кроме музыки.
И потом, во время разговора, она держалась, в общем, неплохо. Но все равно, когда дверь отворилась, это было облегчением. К сожалению, это оказалась миссис Адамс; она резко остановилась и пронзительным взглядом посмотрела на Кэтрин и Роули. Очевидно, то, что она увидела, ей не понравилось. Кэтрин мгновенно поняла, что оставаться в комнате наедине с виконтом было неприлично. Но ведь она и в этом не виновата.
– Миссис Уинтерс, – заговорила Кларисса ледяным тоном: так госпожа разговаривает с провинившейся служанкой, – я полагала, что вы используете это время для того, чтобы заниматься музыкой с моими детьми.
– Занятия окончены, мадам, – ответила Кэтрин, резонно подумав, что так можно говорить с человеком, которому платят огромные деньги.
Она ни за что не стала бы объясняться, чтобы восстановить справедливость. Кэтрин неизменно была любезна и уважительна с миссис Адамс, но никогда не лебезила перед ней. Не держалась подобострастно, как преподобный Ловеринг, положение которого определяется покровительством мистера Адамса.
– Это мы с Дафной помешали занятиям, явившись, когда урок еще не кончился, Кларисса, – проговорил лорд Роули раздраженно. – Дети сыграли для нас то, что они выучили, по крайней мере Джулиана. Не думаю, что Уильяму удастся разучить что-нибудь вообще. Дафна отвела их в детскую. Я же остался, чтобы поговорить о погоде с миссис Уинтерс. Это было нехорошо с моей стороны… Я знаю, – продолжал Роули все с тем же надменным лицом, – что Клод не возражает, чтобы миссис Уинтерс немного поиграла после занятий с детьми. Я этому помешал. Прошу прощения, мадам. – И он отвесил Кэтрин низкий поклон.
Кэтрин заметила, что глаза миссис Адамс блеснули как сталь. Хотя она тут же мило улыбнулась и взяла деверя под руку.
– Я уверена, что миссис Уинтерс польщена вашим вниманием, Роули, – произнесла она. – Эллен хочется посмотреть на новорожденных щенят, – это там, на конюшне. Почти все мужчины играют в бильярд. Мне бы не хотелось, чтобы она находилась одна среди конюхов. Вы проводите ее?
– Сочту за удовольствие, Кларисса, – сказал он, скривив губы в непонятной гримасе – то ли от раздражения, то ли радуясь возможности развлечь Эллен. Но тут же Кэтрин вспомнила, как он недавно говорил о почти принудительной обязанности ухаживания за особой, за которой ему вовсе не хочется ухаживать.
Прекрасно. Хорошо, что его заставляют делать нечто такое, чего ему не хочется. Пусть понаслаждается беспомощностью существа, пойманного в ловушку.
– Всего хорошего, миссис Уинтерс. – Миссис Адамс кивнула Кэтрин с милостивым видом, словно отпуская горничную.
– Мы оставляем вас, мадам, наедине с вашей музыкой, – добавил лорд Роули, еще раз кланяясь ей и окидывая оценивающим взглядом от макушки до кончиков туфель.
Играть она уже не могла. Руки дрожали, а сердце билось так, словно ее застали за каким-то ужасно неприличным деянием. Ее глубоко возмущало то, что это чувство вызвал он. Да еще и возбудил подозрения у миссис Адамс. Он через пару недель уедет, а ей здесь жить и жить.
Кэтрин встала, застегнула плащ, завязала под подбородком ленты шляпки и вдруг поняла, что вовсе не огорчена. По крайней мере она увиделась с ним еще раз после вчерашнего. Больше того, она с ним поговорила. Теперь это позади – первая неловкая встреча после растерянности и унижения, пережитых вчера вечером. Дальше будет легче.
"Как, должно быть, скучна ваша жизнь, миссис Уинтерс”.
Кэтрин снова услышала его голос – скучающий, оскорбительный, сообщивший ей, что у нее за жизнь. Словно ему все о ней известно. Да ничего он о ней не знает! И не узнает никогда.
Она торопливо вышла через балконную дверь и вскоре зашагала по подъездной аллее, направляясь в деревню. Как смеет он судить о ее жизни?
Знает ли он что-нибудь о ней? О ее борьбе, муках и сердечной боли? О страданиях? О том, как ей удалось обрести наконец спокойную жизнь? И скуку…
Эта скука далась ей нелегко.
И она безоговорочно предпочла ее прежней жизни. А он судил о ней, точно обвиняя. С презрением. Как, должно быть, скучна ваша жизнь, миссис Уинтерс. Она настойчиво принялась думать о доме – о своем драгоценном маленьком коттедже – и о Тоби, который, протомясь все утро в одиночестве, просто лопается от накопившейся энергии. Они отправятся сегодня на прогулку. Пусть жизнь ее и скучна, но это ее жизнь, о чем она ему и сообщила. И ничего иного не скажет.
Скука ее вполне устраивает.
Вторую половину утра виконт провел с Эллен Хадсон, испортив ей удовольствие от созерцания щенят. В общем-то он вовсе не собирался делать этого. И, проводив ее до конюшни, честно слонялся поодаль, покуда она, наклонясь над щенками, доставала их одного за другим и сюсюкала с ними. Но он чувствовал, что ей неловко – неловко от сознания того, как ему скучно, стыдно, что он смеется над ее восторгами.