Знаю прекрасно, что так может быть. Даже когда покупал ее, подспудно понимал возможные последствия для одиночки, обладающего такой вещью, но отказаться не смог.
   Не могу назвать себя хорошим или плохим фехтовальщиком, но работаю с различным железом уже десятый год. Вначале меня обучал дядька Свирид, лучший саблист Гнежинского полка, немало уроков давал отец. А четыре года назад вернулся дед Опанас, который вместе с сотней запорожских казаков пять лет служил в наемных войсках короля Франции. Шпагой он владел виртуозно, мне часто доводилось слышать о пяти его дуэлях и о приемах, которыми победил своих противников. Так вот, все последние годы они меня гоняли, как говорится, и в хвост и в гриву, дядька Свирид – с саблей, а дед Опанас – со шпагой. Но из той, другой жизни мне помнится, что существует несколько школ фехтования, значит, нужно будет взять уроки испанской школы и посмотреть, чем она отличается от французской.
   Дал посыл своему Нигеру и поспешил за Луисом. Нигер – так зовут моего мерина. Он не совсем вороной и не совсем гнедой, масть переливается темным шоколадом, поэтому назван вполне соответствующе. Выскочив за очередной перелесок, увидел ветряк мельницы и далее на холме – стены и башни замка. Мы перешли на галоп, и вскоре очертания замка стали видны очень четко. А поднявшись чуть выше на холм, справа увидели небольшой город. Вероятно, это Гаен.
   Замок оказался прямоугольным, по углам располагались четыре круглые башни. Пятая, вытянутая в форме эллипса, была надвратной, а главные ворота смотрели в сторону города. Ров и вал находились в хорошем состоянии. Рядом с замком текла река, поэтому во рву плескалась чистая вода.
   Осадив лошадей перед мостком, мы уже спокойно переехали через ров. Нас, видно, увидели издали и Луиса опознали. У открытых ворот стояли два кирасира с алебардами, а на ступеньках донжона столпились домочадцы, среди которых выделялась невысокая худенькая особа в слегка декольтированном тяжелом платье, с лицом, закрытым черной вуалью. Когда она откинула вуаль и ее лицо расплылось в улыбке, оказалось, что это жгучая брюнетка с карими глазами, красивая молодая девушка лет двадцати пяти. Почему-то возникла ассоциация с изображением Кармен на афише оперного театра в Париже, партию которой исполняла моя Мари. Чем-то они были похожи.
   – А тетка где? – тихо спросил Луиса.
   – Так вот же она! – крикнул тот восторженно и спрыгнул с лошади.
   Понятие «тетушка» для меня всегда ассоциировалось с женщиной в возрасте, а эта девушка совсем не походила на женщину средневековья, которая замужем более десяти лет.
   К всеобщему огорчению, выяснилось, что дона Изабелла уже полгода находится в трауре. После нападения пиратов на корабль, где погиб ее супруг, стала вдовой. Впрочем, на убитую горем она не походила, наверное, со своей участью давно смирилась.
   К моему присутствию дона Изабелла отнеслась благосклонно. Но какими глазами она начала смотреть на меня, когда Луис, оказавшись в центре внимания, стал в очередной раз чрезмерно превозносить мои подвиги (правда, утаив о том, кем на самом деле мы состояли при хозяйке)! И как тоскливо мне было видеть этот взгляд. Теперь я знал, чем они так похожи, дона Изабелла и моя Мари.
   – Восхитительная дона, скромный Луис преуменьшает собственные заслуги. Если бы не он и не его умение мореплавателя, мы бы выбраться не смогли. – Тот от моей похвалы прямо зарделся.
   Дона с благодарностью мне улыбнулась и распорядилась обустраиваться и готовиться к обеду (так называемому ужину).
   Дворецкий, благообразный старичок, поселил меня в просторную комнату. Помывку организовали быстро: двое пацанов, которые посматривали на меня восторженными глазами, притащили бадейку и теплую воду, следом пришла старушенция (вроде бы у них молоденьких горничных нет) и повторила уже известную мне процедуру.
   Ужин с разговорами и воспоминаниями затянулся допоздна. В конце концов дона Изабелла спохватилась, что мы с дороги должны отдохнуть, и с сожалением распрощалась.
   Спал под балдахином в мягкой постели. В отличие от постоялого двора, где меня нещадно покусали блохи, здесь, на удивление, ночь прошла спокойно, и утром нигде не чесалось. Одевшись в тренировочный костюм, сшитый по эскизу модели двадцатого века, и обувшись в мягкие сапожки, нашел выход на улицу и стал нарезать круги вокруг донжона.
   Обратил внимание на то, что трое стражников, которые стояли на стенах, и их командир, который облокотился на перила у входа в надвратную башню, скептически наблюдали за глупым мальчишкой, бегающим по кругу не от здравого ума, и посмеивались. А когда я стянул с себя одежду и попросил вылить на голое тело пару ведер холодной воды, желающими сделать это оказались все вышедшие из казармы кирасиры, но очень удивлялись, что такое дело мне нравится. С тех пор на то, как на меня выливают холодную воду, прибегала смотреть вся дворня. Дона тоже наблюдала: тихонько, в окошко, из-за шторки. Ну и ладно, точно так же делал дома, в Каширах, и ничего, не стеснялся и сейчас не вижу ничего такого, чего бы можно было стыдиться.
   Познакомился с Педро, командиром охраны замка, Луис сказал, что он неплохой рубака. И вот ежедневно по паре часов мы стали проводить с ним в спаррингах на палашах. Оказалось, что для меня не соперник. Даже втроем, когда он брал еще двоих кирасир, сделать они со мной ничего не могли. Проходило совсем немного времени, по моим представлениям минут восемь – десять, и последний условно убитый отваливал в сторону. Нет, такие вояки для наших казаков совсем не противники.
   Поначалу Педро очень психовал; ну как же, какой-то мальчишка разделал его, матерого бойца, под орех, затем резко сменил свое отношение ко мне на уважительное. Теперь не было такого дня, чтобы он яростно не пытался меня достать.
   Луис тоже, хоть и хвастался своими отличными учителями, оказался не ахти каким фехтовальщиком, по крайней мере был слабее меня. Вдруг вспомнился дед Опанас, который до последнего дня больно лупил по заднице за каждую, по его мнению, ошибку, но отцу и пану Чернышевскому за чаркой громко шептал, потрясая кулачищем и думая, что ничего не слышу: «Из моего внука будет добрый казак!»
   Ничего-ничего, и вы, отец, и вы, дед, и вы, остальные подло убиенные братья-товарищи, подождите совсем недолго. За каждую каплю пролитой вами крови рассчитаюсь сполна.
   Так и проводил дни: утром бег, затем спарринги – один после завтрака, второй ближе к вечеру. И два обливания холодной водой. Дворня и кирасиры стали привыкать к таким чудачествам. Луис, большой любитель спать до обеда, тоже однажды попробовал, но затем завизжал так, что перепугал всю дворню, а тетушку еще и смутил своим видом. Тоже мне, моряк называется.
   Вечера, а очень часто и все время сиесты мы проводили в обществе доны Изабеллы. Одинокая, лишенная простого человеческого общения, она еще и еще раз пытала Луиса о его мытарствах, затем переключалась на меня. А мне находиться рядом с ней было и приятно, и грустно, меня тянуло к ней, она напоминала мне Мари. Нет, я не влюбился. Несмотря на молодое тело с возбужденными гормонами, влюбиться мужчине с суммарным возрастом в восемьдесят лет, наверное, достаточно сложно. Отвечая на ее расспросы, поведал о себе, о покойных родителях, о своей стране, земле, людях, обычаях. Она слушала о неведомой Украине, Литве, Московии и от удивления широко распахивала глаза.
   Находясь в замке, старался тоже не скучать, очень заинтересовался его архитектурой, облазил и стены, и башни. Интересно выглядела самая большая из них, вытянутая овалом. Если на всех остальных были бойницы с зубцами прямоугольной формы, крытые свинцом, то здесь имелись еще три выносных, для нападающего противника очень неудобные. В защитных стенах наверху – бойницы, а внизу – узкие защитные окошки. Впрочем, кому здесь нападать? Феодалы друг друга не прессуют уже лет пятьдесят, поэтому нынешняя охрана – чисто декоративная, разве что от разного бродячего отребья.
   Сам замок был сложен из камня, и мне показалось интересным побродить по коридорам и заглянуть в различные ниши и закутки. Еще в той жизни мы с Мари и Лиз частенько выезжали на экскурсии – поглазеть на разные сохранившиеся крепости.
   Однажды, зайдя в одну глубокую нишу, услышал приглушенные, но отчетливые голоса. Я видел, что в замок приехала какая-то карета, и понимал, что хозяйка, наверное, общается с гостем, а здесь почему-то все было слышно. Развернулся, собираясь уходить, но резко остановился, услышав повышенный тон разговора.
   – Нет! Вы ведете себя вызывающе, и я требую уважения, вы в доме де Гарсиа! – говорила дона Изабелла.
   – Да! Когда твой де Гарсиа приходил ко мне за деньгами, он кланялся как последний свинопас. И никуда ты не денешься, – возразил злорадный голос.
   – Но это не остров какой-то, наши земли вместе с замком стоят пятнадцать тысяч золотом, то есть восемьдесят четыре тысячи серебром.
   – Ну и что? Поблагодари своего покойного никудышнего супруга, который заложил все это за двадцать тысяч пиастров и утопил в океане вместе с собой, кораблем и товаром.
   – Но вы ведь тогда согласились! Сейчас у меня есть только одиннадцать тысяч. Ведь я рассчитывала на эту отсрочку, мне обещал дядя покойного мужа, он хороший человек и выполнит свое обещание, вы же знаете. Дядя вот-вот должен вернуться из Нового Света!
   – Обстоятельства изменились, у тебя три дня.
   – Тогда завтра же выставлю все на продажу и получу тысяч шестьдесят, но никак не двадцать.
   – Не успеешь. И ответ мне нужен немедленно. Либо мы идем под венец и этот вексель будет твоим приданым, либо через три дня, если не выложишь двадцать тысяч, уберешься из замка на тележке, запряженной старым ослом. Запомни, все это имущество так или иначе будет принадлежать мне. И поверь, мне очень хочется, чтобы хозяйкой здесь осталась именно ты.
   – Вы желаете за четверть цены забрать мои земли. Вам хочется, чтобы вся учиненная вами грязь не вывалилась наружу, чтобы свет не осудил вас!
   – Это неважно, чего мне хочется, важно, что как жена ты меня вполне устраиваешь.
   – Мне нужно подумать.
   – Два дня. Затем вынужден буду пойти в исполнительную службу алькальда и объявить о положении дел.
   В это время послышались какой-то стук и голос Луиса:
   – Тетушка, ты здесь? Можно к тебе?
   – А! Луис, мальчик, здравствуй. Слышал, ты попал в плен к пиратам?
   – Здравствуй, дон Аугусто. Да, было дело, но выбрался.
   – Луис, дон Аугусто уже уходит.
   – Дона Изабелла! Прошу тебя. Буквально несколько слов о делах Луиса.
   – Хорошо, – сказала она, послышался удаляющийся стук каблучков.
   Я тоже не стал задерживаться, вышел из ниши и по извилистому коридору направился к выходу. На улице ярко светило солнце, время подбиралось к полудню. Прямо посреди двора стояла карета гостя, запряженная парой гнедых, на ее козлах неподвижно сидел аккуратно одетый здоровенный мавр в соломенной шляпе с большими полями. А на плацу у казарм, одна из которых давно пустовала, Педро вместе с десятком отрабатывал имитацию отражения атаки противника в пешем строю. Увидев меня, махнул рукой, распустил бойцов и слегка улыбнулся:
   – Полить вас водичкой, дон Микаэль?
   – Не сейчас, Педро, хочу немного мерина размять.
   – Сейчас распоряжусь. Эй, Хуанито. – Из конюшни выскочил мальчишка лет тринадцати. – Оседлай сеньору его вороного.
   – А это кто приехал, сосед доны Изабеллы?
   – Да нет, – скривился он, – это дон Аугусто де Киночет, он живет в городе, года три как приехал из Нового Света.
   Педро склонил голову, нахмурил брови, немного помолчал и продолжил:
   – Нехороший человек, у него в услужении была племянница моего десятника, нехорошо он с ней поступил. Теперь к нему никто не хочет наниматься, так и живет со старой каргой и двумя маврами, с которыми прибыл из Нового Света. И какие у нашей хозяйки с таким человеком могут быть дела? – Затем, поднял голову, взглянул на меня и замялся. – Простите меня, дон Микаэль, я не должен был этого говорить.
   – Да ерунда, – хлопнул его по плечу.
   В это время мальчишка вывел моего Нигера.

Глава 4

   Где живет Аугусто де Киночет, разведал быстро. Проскакав около четырех километров к городу, немного постоял на въезде, у рыночной площади, и увидел приближающуюся карету. Что-то недолго он с Луисом беседовал. Отпустив карету метров на сто, двинулся следом.
   Прямо возле здания, похожего на муниципалитет (здесь слонялись два стражника), экипаж свернул направо. Эта улица оказалась совсем короткой, домов по восемь с каждой стороны, но жили здесь, видно, люди богатые. У них были не просто дворы, а целые усадьбы с газонами, лужайками и садами.
   Карета подъехала к предпоследнему дому по левой стороне улицы, и Нигер, не спеша, протопал мимо ворот, которые открывал мавр, одетый в белую полотняную рубашку, укороченные штаны и сандалии. Стараясь не показывать своей заинтересованности, коротко окинул взглядом обширную лужайку перед домом и дворовые постройки. Сам домик оказался не очень большим, всего в два этажа, но выглядел аккуратным и симпатичным. На высоких ступеньках стояла старуха в черных одеждах с клюкой в руках. Успел заметить, как с въехавшей во двор кареты сошел одетый по последней европейской моде крепко сбитый мужчина лет сорока, с тяжелым подбородком и хмурым взглядом. Почему-то именно таким его и представлял.
   Улицу пересекал квартал домов попроще. Здесь увидел бегающих с палками, имитирующими мечи, детей лет десяти-одиннадцати.
   – Эй! – вытащил из пояса медный реал и потряс им над головой. – Кто хочет заработать реал?
   – Я! Я! Я! Благородный сеньор!
   – Мою лошадь испугала большая белая собака, очень злая. Кто подскажет, где эта собака живет, получит реал.
   – Но здесь нет собак, сеньор.
   – Как же нет, она должна жить вон там, у зеленых ворот.
   – У зеленых ворот живут только злой сеньор, два мавра и старая ведьма, а собаки там нет, – прошепелявил самый младший, а все остальные дети утвердительно покивали головами. Оказалось, что здесь вообще ни у кого нет собак. Может быть, в этом времени собаководы в частном секторе еще селиться не стали?
   – Почему вы думаете, что старуха ведьма?
   – А когда мы залезли к ним в сад, – сказал второй мальчик, – она на нас так кричала, как ворона, и размахивала руками, как крыльями. Разве вы не знаете, сеньор, что все вороны – прислужники ведьм?
   – Ах! Ну да, ну да.
   Одарив детей реалом, повернул налево и сделал круг по параллельной улице. Здесь домов не было, но через дорогу все пространство до следующего перекрестка занимал виноградник. Искоса бросая взгляды, осмотрел возможные подходы с тыльной стороны, где расположился чей-то аккуратный сад. Доступ к нужному двору выглядел вполне нормальным и для проникновения удобным. Что значит для молодого, здорового организма, прошедшего КМБ[6] в разных вариациях, какая-то полоса препятствий с двухметровым забором?
   Обратил внимание на то, что два окна второго этажа застеклены, а это стоит немалых денег. Вероятно, в этих комнатах или комнате находятся апартаменты хозяина. Остальные окна были с открытыми ставнями и заделаны, как и везде, деревянными решетками.
   Не останавливаясь, вернулся к выезду из города. Ворота оказались настежь распахнуты и если закрывались, так лет двадцать назад. Объехав окраины, понял, что войти в город можно незаметно в любое время суток – со всех четырех сторон.
   По большому счету, в эти разборки вмешиваться не следовало. Они меня не касались ни с какой стороны, и двигаться по намеченному пути не мешали. Может быть, и прошел бы мимо, но душа почему-то возмутилась. Этот взгляд, который так похож на взгляд моей любимой женщины, погибшей в том мире… Нет, не хотелось бы мне, чтобы какая-то мразь когда-либо так унижала мою супругу, или мою дочь, или мою внучку.
   Поспрашивав осторожно Луиса, выяснил, что богатый и солидный человек по имени Аугусто Киночет объявился здесь три года назад. Но благородным стал совсем недавно, приставку «де» то ли купил, то ли король пожаловал за какие-то заслуги. Некоторые говорили, что это бывший пират. Как бы там ни было, но с доном Бартоломео они чуть ли не дружили, да и местные феодалы относились к Аугусто доброжелательно, он частенько ссужал им некоторые суммы, однако в салонах его не принимали и в свет приглашали редко.
   Так как ростовщичество в стране было запрещено и все кредиты брались только в банках, дон Аугусто обычно договаривался с заемщиком за какие-то преференции. Но все равно так называемое одолжение оформлялось нотариально и на него распространялись все законы империи. Ходили слухи, что дон Аугусто своими щупальцами опутал почти все графство. А еще говорили, к нему воры лазили. Так троих мавры ножами искромсали, а четвертого сам хозяин застрелил.
   Что ж, послушав откровения Луиса, спрятал душевные порывы подальше и решил трезво и объективно оценить ситуацию.
 
   Прикинув и так, и этак, определился по первоочередному пункту: в любом случае осваиваться в мире надо и временно укореняться где-то придется. И почему бы именно здесь не пустить один из маленьких корешков? Почему бы этой миловидной и приятной во всех отношениях доне не помочь, тем самым, не принуждая, сделав ее обязанной себе? И почему бы этот замок не сделать базой для решения некоторых вопросов?
   Поступок циничен? Да, но и благороден. Эта партия должна быть разыграна, несмотря на то что будет оплачена чьей-то кровью.
   Ты, господин Киночет, отморозок порядочный, но я тоже не ангел. Конечно, будь у меня только знания и умения этого времени, на такой шаг вряд ли решился бы. Не хватило бы хитрости и ума, извращенного отношениями с криминалом в далекие девяностые годы двадцатого века.
   И вот сейчас, затаившись на дереве под сенью ночных звезд, около часа наблюдал за двором и задними окнами нужного дома. Сегодня, чуть за полночь, натянув тренировочный костюм и мягкие сапожки, занялся несложными сборами. Еще днем разрезал пополам аркан, одну половинку свернул и положил в узел, туда же вложил наручи с метательными ножами и кинжал. Шпагу решил не брать, в помещении ею работать сложно. И огнестрел решил не брать: любой шум – провал дела. Зачерпнул в камине прошлогодней золы и вымазал лицо. Это, конечно, не специальный грим, но для сельской местности сойдет.
   Вытащил второй кусок аркана, один конец привязал к окну и, подняв решетку, второй конец сбросил с третьего этажа вниз. Закинул через плечо увязанный узел, спустился на улицу и, стараясь не шуметь, по заранее выбранному маршруту направился к западной стене. Здесь вал и обрывистый берег омывала широкая река, поэтому местная стража этот участок стены почти и не контролировала, только заглядывала изредка. Обленились до упора. А что такое нормальному мужчине перемахнуть речушку шириной сто метров?
   Забрался на стену и привязал к зубцу конец еще одного аркана. Снял обувь, разделся догола и все уложил в узел, который закрепил на голове.
   Спуститься прямо к воде, переплыть, одеться и сделать марш-бросок прямо сюда сложности не составило.
   Сидя на дереве, никаких шевелений ни здесь, ни на соседних участках не услышал, только сквозь решетку открытой ставни одного из окон на первом этаже раздавался чей-то могучий храп. Решил для себя, что пора делать дело. Слез с дерева, подошел к забору, подтянулся и, послушав пару минут ночь, перемахнул во двор.
   Звезды на небе едва мерцали, но луны не было, ночь стояла темная. Под ноги надо было смотреть внимательно, поэтому, низко согнувшись, не спеша и очень осторожно ступая, обошел вокруг дома. Теперь знал точно, где и кто спит: тише или громче, но храпели все четверо. Проходя на корточках под окнами, надавливал большим пальцем на каждое. Как и следовало ожидать, все они оказались заблокированы. Думаю, та же история и на втором этаже.
   Сегодня днем, увидев, как кухарка в замке веником гоняет кошку, вспомнил шутки и приколы молодых лет той жизни. Проходя мимо кухни, под дверью несколько раз мяукнул мартовским котом и быстро спрятался за угол. Получилось! Кухарка выскочила в коридор, размахивала веником и кричала: «Вот я тебе задам, поганец!»
   Хотелось бы, чтобы и сейчас получилось, иначе придется ожидать под ступеньками, сидя за бочонком с водой до самого рассвета. Но отыгрывать назад не буду, решение принято.
   Вытащил кинжал, прокрался на ступеньки и у входа прислушался. Услышав тихий храп прямо за дверью, запустил негромкое мяуканье. Буквально через пару секунд там все стихло, но я, не останавливаясь, перешел на мартовский вой с переливами. Минуты две там терпели, потом что-то стукнуло, хлопнуло и послышался скрежет задвижки. Еле успел отпрянуть к стене, когда дверь резко распахнулась. Кто-то, бормоча под нос, стал наклоняться, дабы рассмотреть в темноте того самого вредного кота, но нарвался горлом на кулак. Раздались глухие захлебывающиеся хрипы. Рука сама прижала голову к груди, а корпус рывком крутанулся на месте.
   Тяжелый мавр. Был. Его безвольное тело прислонил к стенке и потрогал пульс – готов. Прикрыл входную дверь и тихо постоял. На мое счастье, в коридоре горел огрызок свечи, наверное, только что зажженной. Из коридора вело две двери: одна, открытая, – в большой зал с едва заметным в темноте контуром лестницы, ведущей на второй этаж; а вторая, закрытая, – в помещение, где раздавался тот самый громкий храп, слышный даже на улице.
   Не оставлять же врага за спиной, поэтому продолжил. Проник за дверь и определил расположение тела. И не только по звуку, но и по слабо проникающему сквозь решетку отблеску звезд. Это был второй мавр, кучер. Слегка толкнул, услышав: «А?» – нанес удар в сердце. Его смерть оказалась мгновенной и тихой.
   Все. Тыл чист, старуха – побоку, а с пиратом, который в своей жизни махал разве что абордажной саблей, разберусь. Выскользнул из слабо освещенного коридора и стал красться на второй этаж. Секунды бежали, нужно было бы работать более оперативно, но, даже не зная, скрипят ли ступеньки лестницы, понимал, что спешить нужно не торопясь.
   Ступеньки и коридор второго этажа оказались застланы ковровой дорожкой, звук шагов скрадывался, поэтому секунд через десять я уже стоял у нужной двери. Здесь тоже слышалось тихое похрапывание, но то, которое должно было быть женским, сейчас слышно не было. Наверное, старуха повернулась на другую сторону и дрыхла.
   Дверь открывалась вовнутрь. Распахнул и оценил обстановку. Объект был один, спал головой к окну, выставив задницу из-под одеяла. Подскочив в несколько прыжков, рукоятью кинжала из-за левого плеча нанес удар в затылок. Храпеть он перестал, но пульс не исчез, значит, в отключке. Свяжу чуть позже, а сейчас…
   Тупая боль рванула левую руку, что-то с грохотом свалилось на пол и заскользило к стене. Отшатнулся в сторону и, увидев мелькнувшую тень, тут же швырнул кинжал и уже через мгновение понял, что бросок вышел не на поражение. Тень стремительно надвигалась, но мне все же удалось вырвать из наручи и швырнуть метательный нож. Что-то опять промелькнуло мимо моей головы, глухо вонзилось в пол, кто-то с рычанием навалился сверху. Ощутив на лице пальцы, которые чуть не выдавили мне глаз, выхватил еще один нож и с силой вогнал напавшему в левую сторону корпуса. Рычание прекратилось, тело расслабилось, и я скинул его с себя, почувствовав под ладонями женскую грудь.
   Убил женщину! По телу прошел озноб.
   Но я же заблаговременно спланировал это убийство?! И вроде бы к крови привык, даже к морю крови, но сейчас почему-то меня здорово потряхивало.
   Чтобы успокоиться, больно закусил губу.
   Все ясно, это трясло не меня, Михайлу из настоящего, а меня, Женьку из будущего. Почувствовав солоноватый привкус собственной крови из прокушенной губы, пришел в себя, тряхнул головой и встал.
   А ведь только что был на волосок от гибели! Моя самоуверенность могла сыграть злую шутку. Сколько времени находился в этом доме? Где-то полторы-две минуты? А она, видишь, что-то почувствовала, собралась и атаковала. Действительно, настоящая ведьма. Но я тоже хорош, экспромтом провел малоподготовленную акцию. Сегодня мне ужасно повезло, а на будущее такие глупые выходки нужно исключить категорически.
   Наклонился и потрогал то, что вонзилось в пол: похоже на топорик с длинной ручкой. Томагавк, наверное.
   Основательно связал бесчувственного господина Аугусто, на всякий случай пусть немножко поживет, вытащил из перевязи его шпагу и пошел вниз за свечой.
   А ведь старуха-то оказалась не совсем старухой, лет сорок, не больше. С чертами лица, очень схожими с Аугусто, видно, близкая родственница, только в черном прикиде, с натянутым на нос платком и клюкой в руках.
   Сообразив, что часа три до рассвета у меня еще есть, решил устроить грандиозный шмон. Однако ящик с бумагами, сундук с деньгами и шкатулку с драгоценностями нашел сразу.
   Когда разыскивал и возвращал на место свое оружие, меня заинтересовал не до конца задвинутый к стене угол шкафа. Потянув его, увидел, что шкаф открывается, как створка двери на шарнирах. За ним действительно оказалась закрытая дверь. И ключ искать не пришлось, он висел на золотой цепочке на шее у клиента.
   Залоговый вексель на земли и имущество Гарсиа лежал прямо сверху, здесь же хранились и другие залоговые и даже банковские векселя на разные немалые суммы. Поэтому, не теряя времени, все бумаги запаковал в лежавший тут же солидный тубус, туда же высыпал драгоценности.