Страница:
тюогромную цену за безусловную сдачу в плен, прежде чем была сломлена ее сила сопротивления. По ее мнению, эта огромная плата тем не менее дала ей то, что она более всего ценила: право сказать, что именно Император отдал приказ, хотя это и был приказ о капитуляции. Даже при поражении высшим законом все равно оставалось
тю.
VII
VIII
VII
Оплата «самого невыносимого»
«Нет ничего невыносимей
гири»,говорит японская пословица. Человек должен, как и
гиму,оплатить
гири,но это — группа обязанностей иного рода. Возможного английского эквивалента ему нет, и из всех известных антропологам в мировой культуре категорий моральных обязанностей эта — одна из самых любопытных. Она — специфически японская. Что касается
тюи
ко,то Япония разделяет их с Китаем, и, несмотря на внесенные ею изменения, в этих понятиях сохраняется известное родовое сходство с привычными для других восточных народов моральными императивами. Но категорией
гириЯпония не обязана ни китайскому конфуцианству, ни восточному буддизму. Это — японская категория, и, не приняв ее в расчет, нельзя понять стиль поведения японцев. Ни один японец не может говорить о мотивах поведения, или о хорошей репутации, или о проблемах, с которыми сталкиваются люди в его стране, не обращаясь постоянно к
гири.
На взгляд западного человека, гиривключает очень разнородные обязанности (см. Таблицу — схему японских обязанностей и их оплаты) — начиная с благодарности за проявленную в прошлом доброту и кончая долгом мести. Неудивительно, что японцы не пытались объяснить значение гирилюдям Запада; их полным словарям японского языка с трудом удается определить его. Один из них передает его (в моем переводе) как «справедливый путь: путь, которого должны придерживаться люди; нечто, совершаемое человеком недобровольно во избежание оправдания перед миром». Это объяснение не позволяет западному человеку понять, что такое гири,но слово «недобровольно» передает его отличие от гиму.Независимо от тяжести для личности гиму,это, так или иначе, группа долгов, связанных с близким кругом тесных семейных отношений и с императором — символом ее страны, ее образа жизни и ее патриотизма. Это долг людям, с которым личность тесно связана с самого рождения. Сколь бы ни были недобровольными отдельные акты уступчивости в гиму,его никогда не определяют как «недобровольный». Но оплата гириочень болезненна. Как тяжело быть должником, в полной мере ощущается в «круге гири».
У гиридва совершенно различных подразделения. То, которое я буду называть «гиримиру» — буквально «гириоплата», — это обязанность человека оплатить онсотоварищам, а то, которое я буду называть «гирисвоему имени», — это долг сохранять незапятнанными свое имя и репутацию, что-то вроде немецкой «чести». В общем, гиримиру можно представить как реализацию договорных отношений — в отличие от гиму,воспринимаемому как выполнение внутреннего долга перед предками. Поэтому к гириотносятся все долги перед семьей мужа или жены, к гиму— перед своей семьей. Слова «отец по гири»означают свекра или тестя, «мать по гири»— свекровь или тещу, а «брат по гири»и «сестра по гири»— шурина и золовку. Этой терминологией пользуются применительно к сиблингам [142]супругов или супругам сиблингов. В Японии брак представляет собой непременно сговор между семьями, и выполнение обязанностей по сговору в отношении другой семьи — это «работа из-за гири».Она очень тяжела для организаторов этого сговора, т. е. для родителей, тяжелее всего для молодой жены в ее отношениях со свекровью, поскольку невеста, как говорят японцы, пришла жить в неродной дом. Иные обязанности перед тестем и тещей у мужа, но он их также опасается, потому что ему, возможно, придется дать им денег, если их настигнет горе, и он должен выполнять другие обязанности по сговору. Как сказал один японец, «если взрослый сын делает что-то для своей матери, это из любви к ней и поэтому не может быть гири.Делая что-то от всей души, вы не работаете из-за гири».Но человек аккуратно выполняет свои долги перед его тестем и тещей, потому что любой ценой должен избежать пугающего осуждения: «человек, не знающий гири».
Японское отношение к этому долгу семье мужа или жены очень ярко видно в феномене «мужа-примака» — мужчины, вступающего в брак «по-женски». Его имя вычеркивается из регистра его родной семьи, и он принимает фамилию тестя. Он входит в дом своей жены, вступает в отношения гирисо своими тестем и тещей, а после смерти его хоронят на их кладбище. Во всем этом точно воспроизводится образец поведения женщины в обычном браке. Основанием для примачества может послужить не просто отсутствие в семье своего сына: часто это сделка, от которой обе стороны надеются выгодать. Это так называемые «политические браки». Семейство девушки может быть бедным, но хорошего рода, молодой же человек может принести в семью деньги, а сам продвинуться по классово-иерархической лестнице. Или семейство девушки может быть богатым и в состоянии дать образование мужу, который, в свою очередь, ради этого отрекается от своей семьи. Или отец девушки благодаря ее браку может привлечь в свою компанию преуспевающего партнера. В любом случае гиримужа-примака особенно тяжело, собственно говоря, потому, что сам акт переноса имени в другой семейный регистр связан для мужчины в Японии с серьезными последствиями. В феодальной Японии он должен был проявить себя в новой семье, приняв участие в сражении на стороне приемного отца, даже если бы это означало убийство родного отца. В современной Японии «политические браки» с мужьями-примаками обращаются к мощной санкционирующей силе гири,чтобы связать молодого мужа самыми прочными из возможных у японцев узами с делом его тестя или с будущим семьи. Особенно в эпоху Мэйдзи это было выгодно иногда для обеих сторон, но у мужа-примака его положение обычно вызывает сильное раздражение, и популярная японская пословица говорит: «Если у тебя есть хотя бы три го [143]риса (около пинты), никогда не становись мужем-примаком». Японцы утверждают, что это раздражение возникает «из-за гири».Они не говорят, как сказали бы, вероятно, американцы, имей мы подобный обычай, «из-за невозможности играть мужскую роль».
Гири— не только долги перед тестем и тещей; к этой же категории относятся долги перед дядьями и тетками, племянниками и племянницами. Одно из самых значительных различий в семейных отношениях Японии и Китая состоит в том, что в Японии долги даже перед этими сравнительно близкими родственниками не принадлежат к категории сыновней почтительности (ко).В Китае многие из таких родственников, как и значительно более далеких, пользовались бы общими правами, в Японии же они родственники по гири,или по «сговору». Японцы отмечают, что подчас эти люди лично ничего (никакого он)не сделали для человека, от которого ждут помощи, помогая им, тот оплачивает оних общим предкам. Здесь действует та же санкционирующая сила, что и при заботе человека о своих детях, относящаяся, конечно, к гиму,— но, несмотря на то, что санкционирующая сила одна и та же, помощь этим довольно далеким родственникам относится к категории гири.Когда человеку приходится помогать им, как и тогда, когда он помогает родственникам своей жены (или мужа), он говорит: «Меня обязывает гири».
Самыми важными традиционными отношениями гири,помещаемыми большинством японцев даже выше отношений с родственниками мужа или жены, являются отношения вассала с его владетельным князем и сотоварищами по оружию. В основе их — верность человека чести своему сеньору и своим братьям по классу. Во многих произведениях традиционной литературы воспет этот долг гири.Он тождествен самурайской добродетели. В старой Японии, до токугавского объединения страны, его считали более высокой и важной добродетелью, чем тю— в те времена долг перед сёгуном.Когда в XII в. сёгунМинамото потребовал от одного из даймёвыдачи враждебного ему князя, которому тот предоставил убежище, даймёответил письмом, сохранившимся до наших дней. Он был глубоко обижен тем, что на его гириброшено пятно, и отказывался даже во имя тюнарушить долг гири.«Контроль за государственными делами, — писал он, — мне лично малодоступен, но гиримежду людьми чести — вечная истина», находящаяся вне власти сёгуна.Он отказывался совершить вероломный поступок в отношении чтимых им друзей». [144]Этой трансценденталистской самурайской добродетелью старой Японии пронизаны многие исторические предания, известные сегодня всей Японии и положенные в основу сюжетов драм но,театра кабукии танцев кагура[56.
Одним из наиболее известных среди них является предание о великом и непобедимом ронине(лишившемся своего князя и живущим самостоятельно самурае) Бэнкэе— герое XII в.. [145]Не имея никаких материальных средств, но обладая недюжинной силой, он терроризирует монахов, когда укрывается в их монастырях, и убивает каждого случайно встретившегося ему самурая, чтобы собрать коллекцию мечей для своей феодальной экипировки. В конце концов он вызывает на сражение хрупкого и щеголеватого князя, показавшегося ему простым юношей. Но в нем он находит достойного соперника и обнаруживает, что этот юноша — отпрыск из рода Минамото, замысливший вернуть своему роду сёгунскую власть. Действительно, это любимый японцами герой, которого зовут Ёсицунэ Минамото. [146]Бэнкэй со всей пылкостью посвящает свой гириему и ради него совершает сотню подвигов. Однако в конце концов превосходящие силы врага вынуждают их скрываться. Они маскируются под монахов-пилигримов, странствующих по Японии для сбора денег на храм, и, во избежание разоблачения, Ёсицунэ одевается как простой член группы монахов, а Бэнкэй прикидывается ее главой. Они наталкиваются на выставленную врагом на их пути заставу, и Бэнкэй сочиняет ей на месте длинный список «подателей» на храм, делая вид, что считывает его со своего свитка. Враги готовы пропустить их. Но в последний момент аристократическое изящество Ёсицунэ, которое невозможно скрыть даже в одежде простого монаха, вызывает у них подозрение. Они отзывают группу назад. Бэнкэй тут же совершает поступок, который полностью избавляет Ёсицунэ от подозрений: он бранит
его по какому-то пустячному поводу и бьет по лицу. Враги убеждаются: если бы этот пилигрим был Ёсицунэ, невозможно, чтобы один из вассалов поднял на него руку. Это было бы немыслимым нарушением гири.Нечестивый поступок Бэнкэя спас жизни членам маленькой группы. Как только они оказываются в безопасном месте, Бэнкэй бросается в ноги Ёсицунэ и просит убить его. Господин милостиво прощает.
Для современной Японии эти старые предания времен, когда гирибыл искренним и не имел следов унижения, — грезы о золотом веке. Тогда, согласно этим преданиям, в гирине было «недобровольности». Если у человека возникал конфликт с тю,он мог, не теряя достоинства, полагаться на гири. Гирив те времена был излюбленной формой межличностных отношений со всеми аксессуарами феодальной поры. «Знать гири»означало быть пожизненно верным князю, проявлявшему, в свою очередь заботу о своих вассалах. «Оплатить гири»означало отдать даже свою жизнь за князя, которому человек обязан всем. Конечно, в реальной жизни было не так. История феодальной Японии повествует о многих вассалах, чья верность была куплена враждебным даймё.Как мы увидим в следующей главе, более важно то, что любое пятно, оставленное князем на чести его вассалов, могло заставить их по установленному ритуалу и в соответствии со сложившейся традицией бросить службу у него и даже вступить в сговор с его врагом. Тема мести смакуется в Японии с таким же большим удовольствием, как и верность до смерти. И то и другое считалось гири:верность была гирисвоему князю, а месть — гириза оскорбление своего имени. В Японии это две стороны одной медали.
Тем не менее, старые предания о верности — грезы, милые сердцу сегодняшнего японца, ведь «оплата гири»в наши дни — это уже не верность своему легитимному главе, а выполнение всевозможных обязанностей перед различного рода людьми. В постоянно используемых сегодня японцами фразах много раздражения и сетований на давление общественного мнения, стремящегося вопреки воле человека заставить его нести гири.Японцы говорят: «Я устраиваю эту свадьбу лишь из-за гири»;«лишь из-за гирия вынужден дать ему работу»; «лишь из-за гирия должен повидать его». Они постоянно твердят, что «их обязывает гири».В словаре эта фраза переводится как «я должен это сделать». Они говорят: «Воспользовавшись гири,он заставил меня»; «воспользовавшись гири,он загнал меня в угол», и эти, как и другие подобного рода выражения, означают, что кто-то, поставив вопрос об оплате он,заставил говорящего поступить так, как тот не хотел и не собирался. В деревнях, при заключении сделок в мелких лавочках, в высших кругах дзайбацуи в кабинете министров Японии людей «заставляют что-то делать, используя гири»,их «загоняют в угол с помощью гири».Соискатель руки девушки может совершить нечто подобное, напомнив своему будущему тестю о каких-то былых отношениях или делах между двумя семьями, или человек может воспользоваться аналогичным средством для приобретения крестьянской земли. «Загнанный в угол» сам поймет, что должен уступить; он скажет: «Если у меня нет поддержки от моего человека он(человека, от которого я получил он),то у моего гириплохая репутация». У всех этих выражений, как отмечает японский словарь, есть подтекст нежелания и уступки «только приличия ради».
Строго говоря, правила гири— это правила обязательной оплаты, а не набор моральных норм, подобно Десяти Заповедям. Когда, используя гири,человека заставляют сделать что-то, то предполагается, что ему, возможно, придется пренебречь справедливостью, и японцы часто говорят: «Я не мог поступить справедливо (ги)из-за гири».И правила гирине имеют ничего общего с любовью к вашему ближнему как к себе самому; они не обязывают вас к благородному, чистосердечному поведению. Человек должен выполнять гири,говорят они, «поскольку, не поступи он так, люди назовут его «человеком, не знающим гири»,и ему будет стыдно перед всеми». Поэтому нужно соглашаться, а иначе услышишь эти слова. «Гиримиру» действительно часто переводят на английский язык как «conformity to public opinion» («конформизм к общественному мнению»), а словарь японского языка выражение «этому нельзя помочь, поскольку это — гиримиру» толкует так: «люди не примут никакого иного поведения».
Именно в этом «круге гири»сравнение с американскими санкциями относительно возвращения взятых в долг денег поможет нам лучше понять японское поведение. Мы не считаем, что человеку при получении письма или подарка или при своевременной словесной поддержке следует расплачиваться так же строго, как и при регулярной уплате процента и возмещении банковской ссуды. В этих финансовых операциях банкротство — наказание за несостоятельность, тяжелое наказание. Японцы же считают человека банкротом тогда, когда он не в состоянии оплатить любой контакт в жизни, который, вероятно, так или иначе, влечет за собой гири.А это значит, что американцам нужно принимать в расчет незначительные слова и поступки, которые они легко, без всякой мысли о связи их с последующими обязанностями произносят и совершают.
Между японскими представлениями о гиримиру и американскими о возвращении денег есть еще одно сходство. Оплата гиримыслится как абсолютно эквивалентная. В этом смысле гириявляет полную противоположность гиму,который, независимо от сделанного, не может быть даже приблизительно оплачен. Но гирине безграничен. Плата по нему, на американский взгляд, фантастически непропорциональна оказанной милости, но не так это воспринимается японцами. Нам представляется также странной их практика одаривания, [147]когда дважды в год каждая семья заворачивает какую-нибудь вещь на церемониальный манер и относит как обратный дар за полученный шестью месяцами ранее подарок или когда семья служанки из года в год приносит подарки в знак благодарности за прием той на работу. Но японцы табуируют расплату более крупными дарами. Ответный подарок «чистым бархатом» не приносит чести. Возможные в этой ситуации слова, что даритель «заплатил за мелкую рыбу морским лещом (крупной рыбой)», — одно из самых пренебрежительных замечаний о таком подарке. Это же относится и к оплате гири.
Каждый раз, по возможности, цепочки обмена в трудовой ли, предметной ли сферах, фиксируется письменно. В деревнях некоторые из них записываются старостой, некоторые — одним из участников совместного труда, некоторые отмечаются в семейных или личных записях. На похороны обычно приносят «похоронные деньги». Родственники также могут принести цветную ткань для похоронных полотнищ. Соседи придут на помощь: женщины — на кухне, а мужчины — при выкапывании могилы и сколачивании гроба. В деревне Суё мура староста вел книгу записей всех подобного рода дел. Это ценный документ для семьи покойного, потому что в нем отмечались коллективные дары ее соседей. Это также и список тех, кому семья обязана ответными дарами, приносимыми ею тогда, когда смерть приходит в другие семьи. Эти взаимообмены — из разряда долгосрочных. Но на любых деревенских похоронах, как и на любом празднике, осуществляются также и краткосрочные обмены. Помогающих при сооружении гроба кормят, и поэтому они приносят с собой потерявшей человека семье меру риса как частичную плату за их кормление. Этот рис также записывается старостой. На большинство праздников гость также приносит немного рисовой водки как свою плату за участие в совместной выпивке. При любом событии — рождении или смерти, посадке риса, строительстве дома или коллективном социальном мероприятии — обмен гиритщательно регистрируется для последующей расплаты.
У японцев есть и другой, связанный с гириобычай, похожий на западные обычаи при возвращении денег. Если оплата затягивается дольше положенного срока, ее размеры увеличиваются, как если бы брали процент. Доктор Экштейн [148]рассказывает об истории, которая имела место в его отношениях с японским фабрикантом, финансировавшим его поездку в Японию для сбора материалов к биографии Ногути. [149]Доктор Экштейн вернулся в Соединенные Штаты для продолжения работы над книгой и по завершении ее отослал рукопись в Японию. В ответ ему не прислали ни уведомления о ее получении, ни писем. Естественно, он начал беспокоиться, что, возможно, в книжке японцу что-то не понравилось, но на его письма ответа так и не приходило. Через несколько лет фабрикант позвонил ему сам. Он приехал в Соединенные Штаты и сразу же посетил дом доктора Экштейна, привезя с собой много вишневых деревьев. Подарок был щедрым. Приличия требовали, чтобы только из-за столь долгой задержки он был щедрым. «Наверняка, — сказал доктору Экштейну его благодетель, — Вам не хотелось бы, чтобы я быстро расплатился с Вами».
«Загнанный из-за гирив угол» человек часто вынужден расплачиваться по возросшим со временем долгам. Человек может обратиться за помощью к мелкому торговцу, потому что он — племянник учителя, у которого тот мальчиком учился. Так как молодой человек, ученик, не мог оплатить свой гириучителю, долг за прошедшие годы накапливался, и теперь торговцу приходится оказывать помощь «недобровольно во избежание оправдания перед миром».
На взгляд западного человека, гиривключает очень разнородные обязанности (см. Таблицу — схему японских обязанностей и их оплаты) — начиная с благодарности за проявленную в прошлом доброту и кончая долгом мести. Неудивительно, что японцы не пытались объяснить значение гирилюдям Запада; их полным словарям японского языка с трудом удается определить его. Один из них передает его (в моем переводе) как «справедливый путь: путь, которого должны придерживаться люди; нечто, совершаемое человеком недобровольно во избежание оправдания перед миром». Это объяснение не позволяет западному человеку понять, что такое гири,но слово «недобровольно» передает его отличие от гиму.Независимо от тяжести для личности гиму,это, так или иначе, группа долгов, связанных с близким кругом тесных семейных отношений и с императором — символом ее страны, ее образа жизни и ее патриотизма. Это долг людям, с которым личность тесно связана с самого рождения. Сколь бы ни были недобровольными отдельные акты уступчивости в гиму,его никогда не определяют как «недобровольный». Но оплата гириочень болезненна. Как тяжело быть должником, в полной мере ощущается в «круге гири».
У гиридва совершенно различных подразделения. То, которое я буду называть «гиримиру» — буквально «гириоплата», — это обязанность человека оплатить онсотоварищам, а то, которое я буду называть «гирисвоему имени», — это долг сохранять незапятнанными свое имя и репутацию, что-то вроде немецкой «чести». В общем, гиримиру можно представить как реализацию договорных отношений — в отличие от гиму,воспринимаемому как выполнение внутреннего долга перед предками. Поэтому к гириотносятся все долги перед семьей мужа или жены, к гиму— перед своей семьей. Слова «отец по гири»означают свекра или тестя, «мать по гири»— свекровь или тещу, а «брат по гири»и «сестра по гири»— шурина и золовку. Этой терминологией пользуются применительно к сиблингам [142]супругов или супругам сиблингов. В Японии брак представляет собой непременно сговор между семьями, и выполнение обязанностей по сговору в отношении другой семьи — это «работа из-за гири».Она очень тяжела для организаторов этого сговора, т. е. для родителей, тяжелее всего для молодой жены в ее отношениях со свекровью, поскольку невеста, как говорят японцы, пришла жить в неродной дом. Иные обязанности перед тестем и тещей у мужа, но он их также опасается, потому что ему, возможно, придется дать им денег, если их настигнет горе, и он должен выполнять другие обязанности по сговору. Как сказал один японец, «если взрослый сын делает что-то для своей матери, это из любви к ней и поэтому не может быть гири.Делая что-то от всей души, вы не работаете из-за гири».Но человек аккуратно выполняет свои долги перед его тестем и тещей, потому что любой ценой должен избежать пугающего осуждения: «человек, не знающий гири».
Японское отношение к этому долгу семье мужа или жены очень ярко видно в феномене «мужа-примака» — мужчины, вступающего в брак «по-женски». Его имя вычеркивается из регистра его родной семьи, и он принимает фамилию тестя. Он входит в дом своей жены, вступает в отношения гирисо своими тестем и тещей, а после смерти его хоронят на их кладбище. Во всем этом точно воспроизводится образец поведения женщины в обычном браке. Основанием для примачества может послужить не просто отсутствие в семье своего сына: часто это сделка, от которой обе стороны надеются выгодать. Это так называемые «политические браки». Семейство девушки может быть бедным, но хорошего рода, молодой же человек может принести в семью деньги, а сам продвинуться по классово-иерархической лестнице. Или семейство девушки может быть богатым и в состоянии дать образование мужу, который, в свою очередь, ради этого отрекается от своей семьи. Или отец девушки благодаря ее браку может привлечь в свою компанию преуспевающего партнера. В любом случае гиримужа-примака особенно тяжело, собственно говоря, потому, что сам акт переноса имени в другой семейный регистр связан для мужчины в Японии с серьезными последствиями. В феодальной Японии он должен был проявить себя в новой семье, приняв участие в сражении на стороне приемного отца, даже если бы это означало убийство родного отца. В современной Японии «политические браки» с мужьями-примаками обращаются к мощной санкционирующей силе гири,чтобы связать молодого мужа самыми прочными из возможных у японцев узами с делом его тестя или с будущим семьи. Особенно в эпоху Мэйдзи это было выгодно иногда для обеих сторон, но у мужа-примака его положение обычно вызывает сильное раздражение, и популярная японская пословица говорит: «Если у тебя есть хотя бы три го [143]риса (около пинты), никогда не становись мужем-примаком». Японцы утверждают, что это раздражение возникает «из-за гири».Они не говорят, как сказали бы, вероятно, американцы, имей мы подобный обычай, «из-за невозможности играть мужскую роль».
Гири— не только долги перед тестем и тещей; к этой же категории относятся долги перед дядьями и тетками, племянниками и племянницами. Одно из самых значительных различий в семейных отношениях Японии и Китая состоит в том, что в Японии долги даже перед этими сравнительно близкими родственниками не принадлежат к категории сыновней почтительности (ко).В Китае многие из таких родственников, как и значительно более далеких, пользовались бы общими правами, в Японии же они родственники по гири,или по «сговору». Японцы отмечают, что подчас эти люди лично ничего (никакого он)не сделали для человека, от которого ждут помощи, помогая им, тот оплачивает оних общим предкам. Здесь действует та же санкционирующая сила, что и при заботе человека о своих детях, относящаяся, конечно, к гиму,— но, несмотря на то, что санкционирующая сила одна и та же, помощь этим довольно далеким родственникам относится к категории гири.Когда человеку приходится помогать им, как и тогда, когда он помогает родственникам своей жены (или мужа), он говорит: «Меня обязывает гири».
Самыми важными традиционными отношениями гири,помещаемыми большинством японцев даже выше отношений с родственниками мужа или жены, являются отношения вассала с его владетельным князем и сотоварищами по оружию. В основе их — верность человека чести своему сеньору и своим братьям по классу. Во многих произведениях традиционной литературы воспет этот долг гири.Он тождествен самурайской добродетели. В старой Японии, до токугавского объединения страны, его считали более высокой и важной добродетелью, чем тю— в те времена долг перед сёгуном.Когда в XII в. сёгунМинамото потребовал от одного из даймёвыдачи враждебного ему князя, которому тот предоставил убежище, даймёответил письмом, сохранившимся до наших дней. Он был глубоко обижен тем, что на его гириброшено пятно, и отказывался даже во имя тюнарушить долг гири.«Контроль за государственными делами, — писал он, — мне лично малодоступен, но гиримежду людьми чести — вечная истина», находящаяся вне власти сёгуна.Он отказывался совершить вероломный поступок в отношении чтимых им друзей». [144]Этой трансценденталистской самурайской добродетелью старой Японии пронизаны многие исторические предания, известные сегодня всей Японии и положенные в основу сюжетов драм но,театра кабукии танцев кагура[56.
Одним из наиболее известных среди них является предание о великом и непобедимом ронине(лишившемся своего князя и живущим самостоятельно самурае) Бэнкэе— герое XII в.. [145]Не имея никаких материальных средств, но обладая недюжинной силой, он терроризирует монахов, когда укрывается в их монастырях, и убивает каждого случайно встретившегося ему самурая, чтобы собрать коллекцию мечей для своей феодальной экипировки. В конце концов он вызывает на сражение хрупкого и щеголеватого князя, показавшегося ему простым юношей. Но в нем он находит достойного соперника и обнаруживает, что этот юноша — отпрыск из рода Минамото, замысливший вернуть своему роду сёгунскую власть. Действительно, это любимый японцами герой, которого зовут Ёсицунэ Минамото. [146]Бэнкэй со всей пылкостью посвящает свой гириему и ради него совершает сотню подвигов. Однако в конце концов превосходящие силы врага вынуждают их скрываться. Они маскируются под монахов-пилигримов, странствующих по Японии для сбора денег на храм, и, во избежание разоблачения, Ёсицунэ одевается как простой член группы монахов, а Бэнкэй прикидывается ее главой. Они наталкиваются на выставленную врагом на их пути заставу, и Бэнкэй сочиняет ей на месте длинный список «подателей» на храм, делая вид, что считывает его со своего свитка. Враги готовы пропустить их. Но в последний момент аристократическое изящество Ёсицунэ, которое невозможно скрыть даже в одежде простого монаха, вызывает у них подозрение. Они отзывают группу назад. Бэнкэй тут же совершает поступок, который полностью избавляет Ёсицунэ от подозрений: он бранит
его по какому-то пустячному поводу и бьет по лицу. Враги убеждаются: если бы этот пилигрим был Ёсицунэ, невозможно, чтобы один из вассалов поднял на него руку. Это было бы немыслимым нарушением гири.Нечестивый поступок Бэнкэя спас жизни членам маленькой группы. Как только они оказываются в безопасном месте, Бэнкэй бросается в ноги Ёсицунэ и просит убить его. Господин милостиво прощает.
Для современной Японии эти старые предания времен, когда гирибыл искренним и не имел следов унижения, — грезы о золотом веке. Тогда, согласно этим преданиям, в гирине было «недобровольности». Если у человека возникал конфликт с тю,он мог, не теряя достоинства, полагаться на гири. Гирив те времена был излюбленной формой межличностных отношений со всеми аксессуарами феодальной поры. «Знать гири»означало быть пожизненно верным князю, проявлявшему, в свою очередь заботу о своих вассалах. «Оплатить гири»означало отдать даже свою жизнь за князя, которому человек обязан всем. Конечно, в реальной жизни было не так. История феодальной Японии повествует о многих вассалах, чья верность была куплена враждебным даймё.Как мы увидим в следующей главе, более важно то, что любое пятно, оставленное князем на чести его вассалов, могло заставить их по установленному ритуалу и в соответствии со сложившейся традицией бросить службу у него и даже вступить в сговор с его врагом. Тема мести смакуется в Японии с таким же большим удовольствием, как и верность до смерти. И то и другое считалось гири:верность была гирисвоему князю, а месть — гириза оскорбление своего имени. В Японии это две стороны одной медали.
Тем не менее, старые предания о верности — грезы, милые сердцу сегодняшнего японца, ведь «оплата гири»в наши дни — это уже не верность своему легитимному главе, а выполнение всевозможных обязанностей перед различного рода людьми. В постоянно используемых сегодня японцами фразах много раздражения и сетований на давление общественного мнения, стремящегося вопреки воле человека заставить его нести гири.Японцы говорят: «Я устраиваю эту свадьбу лишь из-за гири»;«лишь из-за гирия вынужден дать ему работу»; «лишь из-за гирия должен повидать его». Они постоянно твердят, что «их обязывает гири».В словаре эта фраза переводится как «я должен это сделать». Они говорят: «Воспользовавшись гири,он заставил меня»; «воспользовавшись гири,он загнал меня в угол», и эти, как и другие подобного рода выражения, означают, что кто-то, поставив вопрос об оплате он,заставил говорящего поступить так, как тот не хотел и не собирался. В деревнях, при заключении сделок в мелких лавочках, в высших кругах дзайбацуи в кабинете министров Японии людей «заставляют что-то делать, используя гири»,их «загоняют в угол с помощью гири».Соискатель руки девушки может совершить нечто подобное, напомнив своему будущему тестю о каких-то былых отношениях или делах между двумя семьями, или человек может воспользоваться аналогичным средством для приобретения крестьянской земли. «Загнанный в угол» сам поймет, что должен уступить; он скажет: «Если у меня нет поддержки от моего человека он(человека, от которого я получил он),то у моего гириплохая репутация». У всех этих выражений, как отмечает японский словарь, есть подтекст нежелания и уступки «только приличия ради».
Строго говоря, правила гири— это правила обязательной оплаты, а не набор моральных норм, подобно Десяти Заповедям. Когда, используя гири,человека заставляют сделать что-то, то предполагается, что ему, возможно, придется пренебречь справедливостью, и японцы часто говорят: «Я не мог поступить справедливо (ги)из-за гири».И правила гирине имеют ничего общего с любовью к вашему ближнему как к себе самому; они не обязывают вас к благородному, чистосердечному поведению. Человек должен выполнять гири,говорят они, «поскольку, не поступи он так, люди назовут его «человеком, не знающим гири»,и ему будет стыдно перед всеми». Поэтому нужно соглашаться, а иначе услышишь эти слова. «Гиримиру» действительно часто переводят на английский язык как «conformity to public opinion» («конформизм к общественному мнению»), а словарь японского языка выражение «этому нельзя помочь, поскольку это — гиримиру» толкует так: «люди не примут никакого иного поведения».
Именно в этом «круге гири»сравнение с американскими санкциями относительно возвращения взятых в долг денег поможет нам лучше понять японское поведение. Мы не считаем, что человеку при получении письма или подарка или при своевременной словесной поддержке следует расплачиваться так же строго, как и при регулярной уплате процента и возмещении банковской ссуды. В этих финансовых операциях банкротство — наказание за несостоятельность, тяжелое наказание. Японцы же считают человека банкротом тогда, когда он не в состоянии оплатить любой контакт в жизни, который, вероятно, так или иначе, влечет за собой гири.А это значит, что американцам нужно принимать в расчет незначительные слова и поступки, которые они легко, без всякой мысли о связи их с последующими обязанностями произносят и совершают.
Между японскими представлениями о гиримиру и американскими о возвращении денег есть еще одно сходство. Оплата гиримыслится как абсолютно эквивалентная. В этом смысле гириявляет полную противоположность гиму,который, независимо от сделанного, не может быть даже приблизительно оплачен. Но гирине безграничен. Плата по нему, на американский взгляд, фантастически непропорциональна оказанной милости, но не так это воспринимается японцами. Нам представляется также странной их практика одаривания, [147]когда дважды в год каждая семья заворачивает какую-нибудь вещь на церемониальный манер и относит как обратный дар за полученный шестью месяцами ранее подарок или когда семья служанки из года в год приносит подарки в знак благодарности за прием той на работу. Но японцы табуируют расплату более крупными дарами. Ответный подарок «чистым бархатом» не приносит чести. Возможные в этой ситуации слова, что даритель «заплатил за мелкую рыбу морским лещом (крупной рыбой)», — одно из самых пренебрежительных замечаний о таком подарке. Это же относится и к оплате гири.
Каждый раз, по возможности, цепочки обмена в трудовой ли, предметной ли сферах, фиксируется письменно. В деревнях некоторые из них записываются старостой, некоторые — одним из участников совместного труда, некоторые отмечаются в семейных или личных записях. На похороны обычно приносят «похоронные деньги». Родственники также могут принести цветную ткань для похоронных полотнищ. Соседи придут на помощь: женщины — на кухне, а мужчины — при выкапывании могилы и сколачивании гроба. В деревне Суё мура староста вел книгу записей всех подобного рода дел. Это ценный документ для семьи покойного, потому что в нем отмечались коллективные дары ее соседей. Это также и список тех, кому семья обязана ответными дарами, приносимыми ею тогда, когда смерть приходит в другие семьи. Эти взаимообмены — из разряда долгосрочных. Но на любых деревенских похоронах, как и на любом празднике, осуществляются также и краткосрочные обмены. Помогающих при сооружении гроба кормят, и поэтому они приносят с собой потерявшей человека семье меру риса как частичную плату за их кормление. Этот рис также записывается старостой. На большинство праздников гость также приносит немного рисовой водки как свою плату за участие в совместной выпивке. При любом событии — рождении или смерти, посадке риса, строительстве дома или коллективном социальном мероприятии — обмен гиритщательно регистрируется для последующей расплаты.
У японцев есть и другой, связанный с гириобычай, похожий на западные обычаи при возвращении денег. Если оплата затягивается дольше положенного срока, ее размеры увеличиваются, как если бы брали процент. Доктор Экштейн [148]рассказывает об истории, которая имела место в его отношениях с японским фабрикантом, финансировавшим его поездку в Японию для сбора материалов к биографии Ногути. [149]Доктор Экштейн вернулся в Соединенные Штаты для продолжения работы над книгой и по завершении ее отослал рукопись в Японию. В ответ ему не прислали ни уведомления о ее получении, ни писем. Естественно, он начал беспокоиться, что, возможно, в книжке японцу что-то не понравилось, но на его письма ответа так и не приходило. Через несколько лет фабрикант позвонил ему сам. Он приехал в Соединенные Штаты и сразу же посетил дом доктора Экштейна, привезя с собой много вишневых деревьев. Подарок был щедрым. Приличия требовали, чтобы только из-за столь долгой задержки он был щедрым. «Наверняка, — сказал доктору Экштейну его благодетель, — Вам не хотелось бы, чтобы я быстро расплатился с Вами».
«Загнанный из-за гирив угол» человек часто вынужден расплачиваться по возросшим со временем долгам. Человек может обратиться за помощью к мелкому торговцу, потому что он — племянник учителя, у которого тот мальчиком учился. Так как молодой человек, ученик, не мог оплатить свой гириучителю, долг за прошедшие годы накапливался, и теперь торговцу приходится оказывать помощь «недобровольно во избежание оправдания перед миром».
VIII
Очищение своего имени
Гирисвоему имени — это обязанность сохранять свою репутацию незапятнанной. Она включает ряд добродетелей, некоторые из них могут показаться человеку Запада противоречащими друг другу, но для японцев они — достаточно единое целое, поскольку это долги, которые не являются оплатой полученных милостей; они находятся «за пределами круга
он».К их числу относятся поступки, позволяющие сохранить репутацию чистой безотносительно какого-либо особого долга другому человеку в прошлом. Поэтому к ним принадлежат соблюдение самых разнообразных этикетных требований «должного места», проявление стоицизма в страдании, защита своей профессиональной и цеховой репутации.
Гирисвоему имени требует также совершения поступков для очищения от клеветы и оскорбления: клевета пачкает доброе имя человека, и от нее нужно избавиться. Возможно, необходимость заставит отомстить клеветнику, а, может быть, придется совершить самоубийство; это — две крайние формы поведения, между которыми — много вариантов. Но человеку нелегко избавиться от всего, что компрометирует его.
У японцев нет отдельного термина для того, что называется мною здесь «гирисвоему имени». Они просто говорят о нем как о гири«за пределами круга он».Именно на этом основывается их классификация, а не на том, что гиримиру — обязанность расплатиться за доброту, а гирисвоему имени вполне определенно предполагает месть. Факт отнесения западными языками этих двух акций к таким противоположным категориям, как благодарность и месть, не впечатляет японцев. Почему поведение человека, когда он отзывается на щедрость другого и когда он отвечает на его насмешку или злодеяние, не должно руководствоваться одной и той же добродетелью?
В Японии считают, что должно. Порядочный человек столь же остро переживает как оскорбление, так и полученную им милость. Добродетель обязывает его расплатиться и за то, и за другое. В отличие от нас, японец не отделяет одно от другого и не называет одно агрессией, а другое — неагрессией. Для него агрессия начинается только за пределами «круга гири»;до тех пор, пока человек сохраняет верность гирии блюдет свое имя незапятнанным, он — не агрессор. Он сводит счеты. «В мире нет гармонии, говорят японцы, до тех пор, пока не отомщено или не устранено оскорбление или пятно на репутации человека, или поражение. Порядочный человек должен стремиться вернуть мир снова в состояние равновесия. Это — человеческая добродетель, а не бесчеловечный порок. Гирисвоему имени, и даже в сочетании, как и в японском варианте, с благодарностью и верностью в определенные периоды европейской истории был западной добродетелью. Она процветала в эпоху Возрождения, особенно в Италии, и у нее очень много общего с понятиями el valor EspaHol162в классической Испании и die Ehre163 в Германии. Дуэли в Европе сто лет тому назад основывались на чем-то сходном с этим. Независимо от того, где процветала эта добродетель очищения запятнанной чести, в Японии или на Западе, подлинная сущность ее всегда состояла в том, что она была выше прибыли в любом материальном значении ее. Человек добродетелен в той мере, в какой он принес «честь» своим владениям, своей семье и лично себе. Это — часть самого определения ее, и основание постоянного притязания этих стран на то, чтобы рассматривать ее как «духовную». Конечно, она приносит им большие материальные убытки и едва ли может быть оправдана с точки зрения материальных выгод и потерь. В этом — основное отличие этой версии чести от конкурентной борьбы не на жизнь, а на смерть и откровенной враждебности, характерных для американской жизни; в Америке может быть так: нет никаких препон для какой-нибудь политической или финансовой сделки, но она превращается в войну за получение материальных выгод или обладание ими. И только в исключительных случаях, как, например, в поместьях в Кентуккских горах, здесь господствует кодекс чести, относящийся к категории гирисвоему имени.
Однако гирисвоему имени с сопутствующими ему в любой культуре враждебностью и настороженностью — не типичная для материковой Азии добродетель. Это, так сказать, не восточная добродетель. Ее нет у китайцев, нет у сиамцев, нет у индийцев. Китайцы считают такую чувствительность к обиде и клевете чертой «ничтожных» — морально ничтожных людей. Она не составляет здесь, как в Японии, части их аристократического идеала. Насилие, которому нет оправдания, когда человек совершает его безо всякого повода, не становится в китайской этике оправданным, если к нему прибегают ради отмщения за обиду. Китайцы думают, что быть столь чувствительными довольно смешно. Они также не реагируют и на поношение, не придают большого значения доказательству необоснованности клеветы. У сиамцев и вовсе нет такого рода обидчивости на оскорбления. Как и китайцы, они придают большое значение осмеянию своего клеветника, но не признают свою честь попранной. Они говорят: «Лучший способ изобличить во враге скотину — уступить ему».
У японцев нет отдельного термина для того, что называется мною здесь «гирисвоему имени». Они просто говорят о нем как о гири«за пределами круга он».Именно на этом основывается их классификация, а не на том, что гиримиру — обязанность расплатиться за доброту, а гирисвоему имени вполне определенно предполагает месть. Факт отнесения западными языками этих двух акций к таким противоположным категориям, как благодарность и месть, не впечатляет японцев. Почему поведение человека, когда он отзывается на щедрость другого и когда он отвечает на его насмешку или злодеяние, не должно руководствоваться одной и той же добродетелью?
В Японии считают, что должно. Порядочный человек столь же остро переживает как оскорбление, так и полученную им милость. Добродетель обязывает его расплатиться и за то, и за другое. В отличие от нас, японец не отделяет одно от другого и не называет одно агрессией, а другое — неагрессией. Для него агрессия начинается только за пределами «круга гири»;до тех пор, пока человек сохраняет верность гирии блюдет свое имя незапятнанным, он — не агрессор. Он сводит счеты. «В мире нет гармонии, говорят японцы, до тех пор, пока не отомщено или не устранено оскорбление или пятно на репутации человека, или поражение. Порядочный человек должен стремиться вернуть мир снова в состояние равновесия. Это — человеческая добродетель, а не бесчеловечный порок. Гирисвоему имени, и даже в сочетании, как и в японском варианте, с благодарностью и верностью в определенные периоды европейской истории был западной добродетелью. Она процветала в эпоху Возрождения, особенно в Италии, и у нее очень много общего с понятиями el valor EspaHol162в классической Испании и die Ehre163 в Германии. Дуэли в Европе сто лет тому назад основывались на чем-то сходном с этим. Независимо от того, где процветала эта добродетель очищения запятнанной чести, в Японии или на Западе, подлинная сущность ее всегда состояла в том, что она была выше прибыли в любом материальном значении ее. Человек добродетелен в той мере, в какой он принес «честь» своим владениям, своей семье и лично себе. Это — часть самого определения ее, и основание постоянного притязания этих стран на то, чтобы рассматривать ее как «духовную». Конечно, она приносит им большие материальные убытки и едва ли может быть оправдана с точки зрения материальных выгод и потерь. В этом — основное отличие этой версии чести от конкурентной борьбы не на жизнь, а на смерть и откровенной враждебности, характерных для американской жизни; в Америке может быть так: нет никаких препон для какой-нибудь политической или финансовой сделки, но она превращается в войну за получение материальных выгод или обладание ими. И только в исключительных случаях, как, например, в поместьях в Кентуккских горах, здесь господствует кодекс чести, относящийся к категории гирисвоему имени.
Однако гирисвоему имени с сопутствующими ему в любой культуре враждебностью и настороженностью — не типичная для материковой Азии добродетель. Это, так сказать, не восточная добродетель. Ее нет у китайцев, нет у сиамцев, нет у индийцев. Китайцы считают такую чувствительность к обиде и клевете чертой «ничтожных» — морально ничтожных людей. Она не составляет здесь, как в Японии, части их аристократического идеала. Насилие, которому нет оправдания, когда человек совершает его безо всякого повода, не становится в китайской этике оправданным, если к нему прибегают ради отмщения за обиду. Китайцы думают, что быть столь чувствительными довольно смешно. Они также не реагируют и на поношение, не придают большого значения доказательству необоснованности клеветы. У сиамцев и вовсе нет такого рода обидчивости на оскорбления. Как и китайцы, они придают большое значение осмеянию своего клеветника, но не признают свою честь попранной. Они говорят: «Лучший способ изобличить во враге скотину — уступить ему».