Страница:
По дорожке от станции метро к замку приближалась группа школьников. Они галдели и показывали пальцами на плавающего в воздухе дрона. Дизиэт подумала, что только дети способны так живо на него реагировать. Взрослые видели в летающем роботе всего лишь очередную техническую новинку. Никаких фокусов — всего-навсего антигравитация.
— Корабли только что встретились, — сообщил Скаффен. — Дубль перемещают, а не заменяют.
Сма засмеялась и пожевала травинку.
— Старина «ПП» не доверяет своему заменителю, не так ли?
— Думаю, эта колымага сама впала в маразм, — фыркнул дрон. В ожидании прибытия модуля он, оказывается, успел провертеть дырочки в стеблях собранных цветов и теперь втыкал их друг в друга, — получался красивый венок.
Сма не сумела сдержать улыбки, глядя, как бережно и ловко невидимые поля машины манипулируют цветами, словно опытная кружевница перебирала свои коклюшки.
Таким сентиментальным дрон бывал не всегда. Сма вспомнила эпизод двадцатилетней давности: на одной далёкой планете ей случилось застрять в придорожном трактире — все никак не могла раздобыть лошадей для рискованной экспедиции в пустыню.
И вот однажды возле трактира появились всадники — это местные бандиты, рассудив, что за рабыню с такой необычно светлой кожей можно выручить неплохие деньги, пожаловали по её душу. Трактирщик пытался остановить бандитов, но был пригвождён мечом к стене. Из окна на втором этаже Сма с ужасом наблюдала за происходящим. Скаффен-Ам-тиско караулил у двери. Вскоре в коридоре загрохотали сапоги. Дизиэт замерла, парализованная страхом.
— Сделай же что-нибудь! — Она жалобно уставилась на робота.
— С удовольствием, — прожужжал дрон.
В ту же секунду в комнату вломились двое мужчин. Первый сразу направился к Сма, держа в одной руке меч, в другой — верёвку.
— Что вам угодно? — вежливо окликнул его дрон.
Тот небрежно отмахнулся и в тот же миг был превращён в столб пыли. Второй направил на дрона ружьё и даже успел выстрелить, но пуля отскочила от корпуса машины. Разбойник выхватил меч, взмахнул им, но клинок переломился, едва вошёл в зону красного сияния, которое образовалось вокруг робота. Самого же разбойника отбросило к потолку.
Воздух задрожал, в стене над головой Сма образовалось рваное отверстие, через которое разбойник с воплем вылетел на улицу. Спустя мгновение заскрипели балки, потолок прогнулся, посыпались комья глины и пласты слежавшейся соломы. Рухнув на колени, Сма подползла к окну. Дрон, налившись тёмно-красным светом, означающим высшую степень удовлетворения, подлетел к ней и сдул пыль с её лица.
— Ну-ну, — силовым полем он ласково погладил её по плечу.
Сма посмотрела в окно и содрогнулась, увидев тело второго разбойника. Между тем привязанные к сёдлам дочери трактирщика отчаянно вопили. Тут что-то прожужжало у плеча Дизиэт и устремилось вниз. Один из бандитов взревел и кинулся к дверям трактира, но реактивный нож, выпущенный дроном, снёс ему голову с плеч. Быстрее молнии оружие полетело по кругу. Через несколько секунд изрубленные тела валялись на земле.
Сма пыталась остановить дрона, но говорить мешала забившаяся в горло пыль. Единственный оставшийся в живых бандит бросился бежать, но лезвие вонзилось ему в спину и пробило навылет. Взбесившиеся лошади носились по двору.
Дьявольский клинок медленно повернулся вокруг своей оси — казалось, нож любовался результатом занявшей не более минуты резни, затем с помощью своего поля бережно оттащил бесчувственные тела дочерей трактирщика к дверям, плавно поднялся к окну и прошмыгнул мимо Сма в корпус дрона.
— Мерзавец! — Сма попыталась ударить робота кулаком, но рука увязла в защитном поле. — Кровожадная железяка!
— Сма, — пытался урезонить её дрон, продолжая неподвижно висеть в воздухе, — ты же сама просила что-нибудь сделать.
— Дрянь!
— Что за выражения, Сма!
— Скотина, урод! Я же пыталась тебя остановить!
— Значит, я не понял. Сожалею, — дрон явно издевался, не скрывая удовлетворения от совершенных подвигов.
Перед глазами Дизиэт вдруг ясно встала картина того, что ожидало её, не будь рядом верного железного друга. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, затем тихо сказала:
— Ладно, на этот раз я тебя прощаю. Но если ты ещё когда-нибудь позволишь себе нечто подобное, ломом станешь, ясно?
— Абсолютно, — заверил её Скаффен.
— Распадешься на составляющие!
— Прошу вас, хватит, — вздохнул дрон.
— Я серьёзно. Отныне применяй минимум силы.
— Обещаю! — снова вздохнув, ответил Скаффен.
— «Ксенофоб» приближается, — доложил Скаффен. — Вот, — он протянул ей висевший в силовом поле венок из ярких цветов.
Сма склонила голову, галантный железный кавалер надел ей на шею благоухающее ожерелье. Дизиэт поднялась, и странная пара направилась в сторону замка. На самый верх донжона публику не пускали; он весь ощетинился антеннами и мачтами, среди которых непрерывно вращались два радара. Как только группа экскурсантов исчезла за изгибом галереи, Сма и дрон остановились у железной двери. Пустив в ход электромагнитный эффектор, робот отключил сигнализацию и открыл электронный замок. Дизиэт проскользнула внутрь. Скаффен последовал за ней и тщательно запер засовы. Они поднялись на широкую крышу. Выпущенный дроном крошечный радиоуправляемый разведснаряд спустя мгновение был принят обратно внутрь.
— Когда он прилетит? — поинтересовалась Сма, прислушиваясь к гудению запутавшегося в антеннах ветра.
— Смотри, — Скаффен-Амтиско ткнул в небо лиловым энергетическим полем.
Сма пригляделась и сумела различить изогнутый контур стоявшего поблизости четырёхместного модуля; почему-то казалось, что он прозрачный. Дизиэт бросила прощальный взгляд на раскинувшуюся внизу панораму и подошла к модулю-силуэту. В стене модуля распахнулась дверь.
«Вход в другой мир», — подумала Сма и, сопровождаемая дроном, решительно шагнула в тёмный проем.
— Добро пожаловать на борт, госпожа Дизиэт Сма, — приветствовал её модуль.
— Здравствуй.
Дверь закрылась. Модуль бесшумно взмыл в небо, образовывая вокруг оболочки вакуум; даже падающее пёрышко создавало бы намного большую турбулентность.
Глядя на главный экран, Сма наблюдала, как концентрически расположенные укрепления замка, словно волны пустившегося вспять времени, сливаются в одну линию; затем замок стал точкой между городом и проливом, потом исчез и город — модуль изменил угол полёта и пошёл на сближение с «Ксенофобом». Дизиэт, изучая подёрнутую дымкой панораму на экране, тщетно пыталась найти долину с плотиной и старой электростанцией, что стала ей родным домом, а Скаффен-Амтиско внимательно смотрел на женщину, гадая, когда наступит благоприятный момент, чтобы можно было сообщить плохие новости. Человек по имени Шераданин Закалве невероятным образом избавился от наблюдения, установленного за ним сразу после очередной отставки, перехитрил, а затем уничтожил управляемый нож (как, во имя хаоса, жалкий комок мяса сумел это сделать?) и исчез в неизвестном направлении. Прежде чем приступить к выполнению задания, следовало его найти. Из-за корпуса радара выскользнула фигура, пересекла крышу донжона, спустилась по винтовой лестнице и покинула старинную крепость. Минуту спустя некто, выглядевший, как Дизиэт Сма, присоединился к группе экскурсантов, которым гид старательно объяснял разницу между древней артиллерией и ракетной техникой.
Глава XII
Глава 3
— Корабли только что встретились, — сообщил Скаффен. — Дубль перемещают, а не заменяют.
Сма засмеялась и пожевала травинку.
— Старина «ПП» не доверяет своему заменителю, не так ли?
— Думаю, эта колымага сама впала в маразм, — фыркнул дрон. В ожидании прибытия модуля он, оказывается, успел провертеть дырочки в стеблях собранных цветов и теперь втыкал их друг в друга, — получался красивый венок.
Сма не сумела сдержать улыбки, глядя, как бережно и ловко невидимые поля машины манипулируют цветами, словно опытная кружевница перебирала свои коклюшки.
Таким сентиментальным дрон бывал не всегда. Сма вспомнила эпизод двадцатилетней давности: на одной далёкой планете ей случилось застрять в придорожном трактире — все никак не могла раздобыть лошадей для рискованной экспедиции в пустыню.
И вот однажды возле трактира появились всадники — это местные бандиты, рассудив, что за рабыню с такой необычно светлой кожей можно выручить неплохие деньги, пожаловали по её душу. Трактирщик пытался остановить бандитов, но был пригвождён мечом к стене. Из окна на втором этаже Сма с ужасом наблюдала за происходящим. Скаффен-Ам-тиско караулил у двери. Вскоре в коридоре загрохотали сапоги. Дизиэт замерла, парализованная страхом.
— Сделай же что-нибудь! — Она жалобно уставилась на робота.
— С удовольствием, — прожужжал дрон.
В ту же секунду в комнату вломились двое мужчин. Первый сразу направился к Сма, держа в одной руке меч, в другой — верёвку.
— Что вам угодно? — вежливо окликнул его дрон.
Тот небрежно отмахнулся и в тот же миг был превращён в столб пыли. Второй направил на дрона ружьё и даже успел выстрелить, но пуля отскочила от корпуса машины. Разбойник выхватил меч, взмахнул им, но клинок переломился, едва вошёл в зону красного сияния, которое образовалось вокруг робота. Самого же разбойника отбросило к потолку.
Воздух задрожал, в стене над головой Сма образовалось рваное отверстие, через которое разбойник с воплем вылетел на улицу. Спустя мгновение заскрипели балки, потолок прогнулся, посыпались комья глины и пласты слежавшейся соломы. Рухнув на колени, Сма подползла к окну. Дрон, налившись тёмно-красным светом, означающим высшую степень удовлетворения, подлетел к ней и сдул пыль с её лица.
— Ну-ну, — силовым полем он ласково погладил её по плечу.
Сма посмотрела в окно и содрогнулась, увидев тело второго разбойника. Между тем привязанные к сёдлам дочери трактирщика отчаянно вопили. Тут что-то прожужжало у плеча Дизиэт и устремилось вниз. Один из бандитов взревел и кинулся к дверям трактира, но реактивный нож, выпущенный дроном, снёс ему голову с плеч. Быстрее молнии оружие полетело по кругу. Через несколько секунд изрубленные тела валялись на земле.
Сма пыталась остановить дрона, но говорить мешала забившаяся в горло пыль. Единственный оставшийся в живых бандит бросился бежать, но лезвие вонзилось ему в спину и пробило навылет. Взбесившиеся лошади носились по двору.
Дьявольский клинок медленно повернулся вокруг своей оси — казалось, нож любовался результатом занявшей не более минуты резни, затем с помощью своего поля бережно оттащил бесчувственные тела дочерей трактирщика к дверям, плавно поднялся к окну и прошмыгнул мимо Сма в корпус дрона.
— Мерзавец! — Сма попыталась ударить робота кулаком, но рука увязла в защитном поле. — Кровожадная железяка!
— Сма, — пытался урезонить её дрон, продолжая неподвижно висеть в воздухе, — ты же сама просила что-нибудь сделать.
— Дрянь!
— Что за выражения, Сма!
— Скотина, урод! Я же пыталась тебя остановить!
— Значит, я не понял. Сожалею, — дрон явно издевался, не скрывая удовлетворения от совершенных подвигов.
Перед глазами Дизиэт вдруг ясно встала картина того, что ожидало её, не будь рядом верного железного друга. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, затем тихо сказала:
— Ладно, на этот раз я тебя прощаю. Но если ты ещё когда-нибудь позволишь себе нечто подобное, ломом станешь, ясно?
— Абсолютно, — заверил её Скаффен.
— Распадешься на составляющие!
— Прошу вас, хватит, — вздохнул дрон.
— Я серьёзно. Отныне применяй минимум силы.
— Обещаю! — снова вздохнув, ответил Скаффен.
— «Ксенофоб» приближается, — доложил Скаффен. — Вот, — он протянул ей висевший в силовом поле венок из ярких цветов.
Сма склонила голову, галантный железный кавалер надел ей на шею благоухающее ожерелье. Дизиэт поднялась, и странная пара направилась в сторону замка. На самый верх донжона публику не пускали; он весь ощетинился антеннами и мачтами, среди которых непрерывно вращались два радара. Как только группа экскурсантов исчезла за изгибом галереи, Сма и дрон остановились у железной двери. Пустив в ход электромагнитный эффектор, робот отключил сигнализацию и открыл электронный замок. Дизиэт проскользнула внутрь. Скаффен последовал за ней и тщательно запер засовы. Они поднялись на широкую крышу. Выпущенный дроном крошечный радиоуправляемый разведснаряд спустя мгновение был принят обратно внутрь.
— Когда он прилетит? — поинтересовалась Сма, прислушиваясь к гудению запутавшегося в антеннах ветра.
— Смотри, — Скаффен-Амтиско ткнул в небо лиловым энергетическим полем.
Сма пригляделась и сумела различить изогнутый контур стоявшего поблизости четырёхместного модуля; почему-то казалось, что он прозрачный. Дизиэт бросила прощальный взгляд на раскинувшуюся внизу панораму и подошла к модулю-силуэту. В стене модуля распахнулась дверь.
«Вход в другой мир», — подумала Сма и, сопровождаемая дроном, решительно шагнула в тёмный проем.
— Добро пожаловать на борт, госпожа Дизиэт Сма, — приветствовал её модуль.
— Здравствуй.
Дверь закрылась. Модуль бесшумно взмыл в небо, образовывая вокруг оболочки вакуум; даже падающее пёрышко создавало бы намного большую турбулентность.
Глядя на главный экран, Сма наблюдала, как концентрически расположенные укрепления замка, словно волны пустившегося вспять времени, сливаются в одну линию; затем замок стал точкой между городом и проливом, потом исчез и город — модуль изменил угол полёта и пошёл на сближение с «Ксенофобом». Дизиэт, изучая подёрнутую дымкой панораму на экране, тщетно пыталась найти долину с плотиной и старой электростанцией, что стала ей родным домом, а Скаффен-Амтиско внимательно смотрел на женщину, гадая, когда наступит благоприятный момент, чтобы можно было сообщить плохие новости. Человек по имени Шераданин Закалве невероятным образом избавился от наблюдения, установленного за ним сразу после очередной отставки, перехитрил, а затем уничтожил управляемый нож (как, во имя хаоса, жалкий комок мяса сумел это сделать?) и исчез в неизвестном направлении. Прежде чем приступить к выполнению задания, следовало его найти. Из-за корпуса радара выскользнула фигура, пересекла крышу донжона, спустилась по винтовой лестнице и покинула старинную крепость. Минуту спустя некто, выглядевший, как Дизиэт Сма, присоединился к группе экскурсантов, которым гид старательно объяснял разницу между древней артиллерией и ракетной техникой.
Глава XII
В их жилище парадная карета Мифоборца стояла в окружении целой армии статуй. Шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на какой-нибудь сундук, доверху набитый сокровищами, принадлежащими той или иной знатной семье.
Астил Тремерс Кивер вынул из шкафа плащ, закрыл дверцу и полюбовался в зеркале своим отражением. Да, плащ сидел на нём сидел великолепно. Он сделал пируэт, и выхватил из ружейной кобуры карабин. Медленным шагом Кивер прошёлся мимо кареты, то и дело издавая воинственный клич. Его огромная тень плясала на стенах. Остановившись, направил карабин на задёрнутое тёмной шторой окно кареты. Успокоившись, он сунул карабин в кобуру и уселся на резной стул возле камина. Под его тяжестью ножки стула подкосились, Кивер рухнул на каменные плиты. Карабин выстрелил, послав пулю в угол у него за спиной.
— Вот дьявольщина! — выругался он, разглядывая простреленный плащ.
Дверца парадной кареты распахнулась, оттуда кто-то стремительно выпрыгнул. Через миг этот человек, приняв боевую стойку, уже готов был выстрелить из безобразно-большого плазмопистолета в голову заместителю вице-регента при дворе Астилу Тремерсу Киверу Восьмому.
— Погоди, не стреляй, Закалве! — воскликнул Кивер. — Это же я!
Молодой человек, которого Астил Кивер назвал Закалве, окинул быстрым взглядом помещение и поставил оружие на предохранитель.
— Прости, я, кажется, тебя разбудил? — робко спросил Кивер.
Закалве нахмурился:
— Нет, просто мне приснился дурной сон.
— Ну, тогда всё в порядке, — Кивер, подойдя к камину, осторожно уселся на вычурный трон, украшенный яркими гирляндами цветов, сделанных из фарфора.
Молодой человек последовал его примеру и пристроился на полу возле камина, положив плазмопистолет перед собой.
— Похоже, мне всё же удалось выспаться.
— Хм-м, — Кивер с улыбкой посмотрел в сторону кареты. — Полагаю, ты слышал легенду об этом старом экипаже?
Наёмник, он же (вот потеха!) по совместительству военный министр, пожал плечами.
— Если верить той версии, которую я слышал в период Междуцарствия, то… да, протопресвитер заявил Мифоборцу, что тот, кто сможет с помощью одной лошади поднять его карету на вершину самой высокой скалы, получит доходы всех монастырей. Мифоборец принял вызов и построил башню. Применив на этой скале систему блоков, двигателем которой служил его жеребец, он в течение Тридцати Золотых Дней поднял триумфальную карету на самый верх и получил обещанное. Затем наш герой выиграл большую войну, отменил жречество, расплатился с долгами и погиб только потому, что его личный конюх возражал против непомерной эксплуатации жеребца и предпочёл задушить хозяина уздечкой. Согласно легенде, уздечка в качестве реликвии замурована в основании фарфорового трона, на котором ты сидишь.
Кивер не мог скрыть удивления:
— Так ты всё знаешь?
Наёмник, пожав плечами, носком сапога поворошил обломки стула. Кивер поднялся с трона, отпер внутренние ставни, раздвинул внешние, толкнул створки окна и принялся изучать открывшийся его взгляду вид. Зимний Дворец в осаде. Снаружи, на заснеженной равнине, среди костров и окопов расположились метательные орудия, ракетные установки, тяжёлая артиллерия, проекторы поля… Целая коллекция вопиющих анахронизмов, культурно-эволюционных парадоксов, технических наслоений… И они ещё смеют называть это прогрессом!
— Не понимаю. — Кивер сокрушённо вздохнул. — Всадники на скаку сбивают самолёты управляемыми стрелами, метательные ножи взрываются, словно артиллерийские снаряды, отскакивая от защищённых энергетическим полем старинных лат… Когда и чем все это закончится, Закалве?
— Для тебя — смертью через три удара сердца, если ты не закроешь ставни, — Закалве пошевелил кочергой поленья в камине.
— Пожалуй, ты прав, — Кивер, пригнувшись, отскочил от окна, быстро потянул за рычаг, закрывая ставни, потом задёрнул шторы и снова уселся на фарфоровый трон.
Чёрт побери, — подумал он, — военный министр должен хотя бы делать вид, что держит ситуацию под контролем. А Закалве? Рассуждает о балансе сил, неравномерном развитии технологий, намекает на конфликты, лежащие за пределами современности… Опасается установления какого-то инопланетного господства, — смешно даже повторить! Как будто эти речи делают его больше чем обыкновенным солдатом удачи, наёмником, пусть и самым лучшим, которому случайно удалось привлечь внимание Священных Наследников благодаря ряду рискованных поступков и предложенному им перечню дурацких планов. В то время как он, Астил Тремерс Кивер Восьмой, помимо того, что занимает должность заместителя придворного регента, является представителем древнейшего рода и уже хотя бы поэтому превосходит военного министра по всем статьям. Да и что это за министр, который сам ожидает какого-то нападения (которое вряд ли произойдёт) и не может перепоручить это кому-нибудь из подчинённых!
Кивер бросил взгляд в сторону сидевшего у камина мужчины. Тот сосредоточенно смотрел на языки пламени, плясавшие в камине.
«Во всём виновата Сма — втравила меня в это дерьмо. — Закалве окинул взглядом захламлённую комнату. — Какое отношение имею я к идиотам вроде Кивера, ко всей этой исторической рухляди!?» При всём желании он не мог бы отождествить себя с теми, кто его окружал, и поэтому не винил их за то, что они не прислушиваются к его словам. Чувство удовлетворения — знал, предупреждал дураков, что получится именно так! — мало согревало его в эту холодную ночь.
Он сражался, рисковал жизнью, несколько раз победил в отчаянных арьергардных боях. Он многократно пытался объяснить, какие действия следует предпринять, чтобы положение улучшилось. Его не слушали, его просто не понимали — настолько были убеждены в собственной непогрешимости! Основной жизненный принцип этих людей состоял в убеждении, что именно они знают, как правильно проводить военные операции, и что любые их действия правильны и не подлежат обсуждению. А если в результате предпринятых тактических ходов им суждено погибнуть — значит, так тому и быть.
И вот теперь он обладает какой-то, пусть и ограниченной, властью… но, судя по всему, эта дурацкая война проиграна…
Хорошо хоть, что здесь тепло, припасов хватало, в перспективе никаких дальних переходов по заснеженной равнине, палаточных лагерей, утопающих в жидкой грязи…
Возможно, вскоре у него зачешутся руки по настоящему делу — а пока есть возможность унять чесотку в другом месте с помощью знатных дам, тоже оказавшихся пленницами этого замка. Ему давно уже было известно, что иногда (точнее — как правило) испытываешь облегчение, когда не слушают твоих советов. Власть предполагает ответственность. Какой бы приказ ты не отдал, в результате всегда льётся кровь, так пусть она будет на совести кого-нибудь другого. «Хороший солдат, — любил он повторять, — если у него есть хоть капля здравого смысла, никуда добровольно не пойдёт, особенно на повышение».
— Да, сегодня мы нашли ещё немного семян травы, — сообщил, раскачиваясь на фарфоровом троне, Кивер.
— Отлично.
— Разумеется.
В парках и внутренних дворах пасся скот, в некоторых залах выращивали овощи. Если их не взорвут, можно неопределённо долго кормить четверть гарнизона замка.
— Холодновато, Закалве, среди этих древних стен, не правда ли? — Кивер поёжился и закутал плащом ноги.
В противоположном конце зала кто-то приоткрыл дверь, и Закалве, не ответив, схватился за плазмопистолет.
— Все… всё в порядке? — поинтересовался тихий женский голос.
Наёмник опустил оружие и улыбнулся черноволосой красавице с бледным измученным личиком.
— А, Нинта, — он встал, чтобы поклониться вошедшей принцессе. — Добро пожаловать.
Девушка осторожно вошла, приподняв юбку.
— Мне кажется, я слышала выстрел.
— Тебе показалось, — засмеялся он и проводил принцессу к очагу.
Нинта повела плечами и опустилась на устилавший каменный пол ковёр с затейливым рисунком.
«Вот чёрт, всегда он перехватывает инициативу!» — Кивер нахмурился, а вслух произнёс:
— Сударыня, надеюсь, мы не потревожили ваш девичий сон? — заместитель вице-регента запоздало поднялся и отвесил неуклюжий поклон.
Принцесса Нинта хихикнула, затем подтянула колени к груди и уставилась на огонь. В её тёмных глазах заплясали золотистые искорки.
«Интересно, спросил себя Закалве, невольно залюбовавшись изысканной, хрупкой красотой девушки, на чьей я всё-таки стороне — там грубая сила, сплошные когти и зубы, здесь глупые стратеги. Я сижу в старой крепости, битком набитой сокровищами и всевозможной знатью, не понимая, чего хочу и правильно ли поступаю с тактической или стратегической точек зрения. Для моих хозяев нет существенной разницы между тактикой и стратегией, и все из-за скользящей шкалы их диалектической нравственной алгебры: тактики объединялись в стратегию, стратегия распадалась на тактики…»
Сма когда-то сказала ему, что в их работе правила сочиняются на ходу и никогда не повторяют друг друга. Нестандартные, непредсказуемые ситуации требуют таких же решений, это и придаёт смысл работе. Но в конечном счёте всё сводилось к конкретным людям. Здесь он появился только ради принцессы. Оказавшаяся вместе с остальными аристократами в западне, Нинта теперь полностью зависела от его решений и способности этих шутов чётко выполнять отданные им распоряжения.
Глядя на её лицо, он ощущал не только смутное желание (Нинта была очень хороша собой) но и отеческую озабоченность (совсем ещё молоденькая девушка, почти ребёнок, а он, несмотря на свою внешность, был очень стар). Её положение… — он задумался, подбирая слова — трагично: это конец привычного образа жизни, крах могущества, привилегий, разрушение всей сложной системы, олицетворением которой она, принцесса, является.
Блохастый король. За кражу — отсечение руки, за инакомыслие — смерть. Астрономический уровень детской смертности, как если бы средняя продолжительность жизни равнялась минуте. Ужасная система, в которой сплелись в один клубок привилегия и богатство…
Что ждёт принцессу? Ситуация складываеся явно не в её пользу. Судьба, которая сулила ей власть и почести, (при условии благоприятного развития событий), равнодушно погубит едва начавшуюся жизнь, когда удача от неё отвернётся.
В неверном свете камина он вдруг увидел её старой, запертой в какой-то сырой темнице. Или вот ещё картина: завшивевшая, в лохмотьях, с обритой головой и запавшими глазами, она идёт в сиянии зимнего дня навстречу своей смерти: быть пригвождённой к стене стрелами или пулями или склониться перед лезвием топора.
Но… возможно, побег удастся (как романтично, чёрт возьми!), тогда впереди горький хлеб изгнания, затем — неизбежный старческий маразм, воспоминания о прекрасных, но давно прошедших временах, сочинение петиций в надежде на возвращение. Бессмысленное существование в праздности, к которой её готовили, но без всяких компенсаций, соответствующих её положению.
Эта девушка — всего лишь часть чужой истории, не имеющая к нему никакого отношения. История движется с помощью (или без таковой) его хозяев — деятелей Культуры, по пути прогресса и создания лучших условий жизни для большинства населения. Но, как он подозревал, не для этой девочки. Родись принцесса лет на двадцать пораньше, её бы ждал выгодный брак, крепкие сыновья и талантливые дочери, а помедли она с рождением на те же двадцать лет — меркантильный муж или самостоятельная жизнь, занятия наукой, бизнесом, благотворительностью. В настоящем же у неё впереди только смерть. Подумать только, в башне старинного замка, осаждённого врагами, сидит рядом с ним у камина прекрасная принцесса… Когда-то в мечтах я видел нечто подобное, мечтал, тосковал о таком, это казалось смыслом жизни. И почему же теперь всё имеет вкус пепла?
Мне следовало остаться на том пляже, где чистый и ясный горизонт; ветер тихо поёт в дюнах, в холодной вышине неба кружат морские птицы и крики их звучат успокаивающе-беспорядочно и сварливо. Я неудержимо старею.
— … помочь перетащить кучку аристократов в следующее тысячелетие.
— Зачем?
— Это важно.
Он с трудом отвёл взгляд от девушки. Сма не раз говорила, что ему свойственна излишняя сентиментальность, он легко втягивается в чужую жизнь. До некоторой степени Дизиэт была права. Он выполнял задания, ему хорошо платили, но движущим мотивом всех его действий была попытка заслужить прощение…
Ливуэта, скажи, что ты прощаешь меня!
— Ой! — Принцесса Нинта только сейчас заметила обломки резного стула.
— Да, — Кивер развёл руками, — боюсь, что это я… Он принадлежал вам?
— О, нет. Это стул моего дяди, эрцгерцога. Стул стоял в охотничьем домике, а над ним висела огромная голова какого-то зверя. Я всегда боялась там сидеть — мне часто снилось, как эта голова падает на меня, один из клыков вонзается прямо в шею, и я умираю, истекая кровью. — Нинта посмотрела на обоих Мужчин и нервно хихикнула: — Ну, не глупо ли?
— А теперь, — засмеялся Кивер, — вы должны пообещать, что не расскажете дяде, при каких обстоятельствах сломался его любимый стульчик, а то меня никогда больше не пригласят на охоту. Или… или на стену повесят мою собственную голову.
Девушка тоже засмеялась, прикрыв рот ладонью.
Закалве невольно вздрогнул. Как этот глупец близок к истине! Но не стульчик будет причиной смерти. Он тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и бросил в огонь какую-то деревяшку. Никто не заметил, что это была ножка герцогского стула.
Астил Тремерс Кивер вынул из шкафа плащ, закрыл дверцу и полюбовался в зеркале своим отражением. Да, плащ сидел на нём сидел великолепно. Он сделал пируэт, и выхватил из ружейной кобуры карабин. Медленным шагом Кивер прошёлся мимо кареты, то и дело издавая воинственный клич. Его огромная тень плясала на стенах. Остановившись, направил карабин на задёрнутое тёмной шторой окно кареты. Успокоившись, он сунул карабин в кобуру и уселся на резной стул возле камина. Под его тяжестью ножки стула подкосились, Кивер рухнул на каменные плиты. Карабин выстрелил, послав пулю в угол у него за спиной.
— Вот дьявольщина! — выругался он, разглядывая простреленный плащ.
Дверца парадной кареты распахнулась, оттуда кто-то стремительно выпрыгнул. Через миг этот человек, приняв боевую стойку, уже готов был выстрелить из безобразно-большого плазмопистолета в голову заместителю вице-регента при дворе Астилу Тремерсу Киверу Восьмому.
— Погоди, не стреляй, Закалве! — воскликнул Кивер. — Это же я!
Молодой человек, которого Астил Кивер назвал Закалве, окинул быстрым взглядом помещение и поставил оружие на предохранитель.
— Прости, я, кажется, тебя разбудил? — робко спросил Кивер.
Закалве нахмурился:
— Нет, просто мне приснился дурной сон.
— Ну, тогда всё в порядке, — Кивер, подойдя к камину, осторожно уселся на вычурный трон, украшенный яркими гирляндами цветов, сделанных из фарфора.
Молодой человек последовал его примеру и пристроился на полу возле камина, положив плазмопистолет перед собой.
— Похоже, мне всё же удалось выспаться.
— Хм-м, — Кивер с улыбкой посмотрел в сторону кареты. — Полагаю, ты слышал легенду об этом старом экипаже?
Наёмник, он же (вот потеха!) по совместительству военный министр, пожал плечами.
— Если верить той версии, которую я слышал в период Междуцарствия, то… да, протопресвитер заявил Мифоборцу, что тот, кто сможет с помощью одной лошади поднять его карету на вершину самой высокой скалы, получит доходы всех монастырей. Мифоборец принял вызов и построил башню. Применив на этой скале систему блоков, двигателем которой служил его жеребец, он в течение Тридцати Золотых Дней поднял триумфальную карету на самый верх и получил обещанное. Затем наш герой выиграл большую войну, отменил жречество, расплатился с долгами и погиб только потому, что его личный конюх возражал против непомерной эксплуатации жеребца и предпочёл задушить хозяина уздечкой. Согласно легенде, уздечка в качестве реликвии замурована в основании фарфорового трона, на котором ты сидишь.
Кивер не мог скрыть удивления:
— Так ты всё знаешь?
Наёмник, пожав плечами, носком сапога поворошил обломки стула. Кивер поднялся с трона, отпер внутренние ставни, раздвинул внешние, толкнул створки окна и принялся изучать открывшийся его взгляду вид. Зимний Дворец в осаде. Снаружи, на заснеженной равнине, среди костров и окопов расположились метательные орудия, ракетные установки, тяжёлая артиллерия, проекторы поля… Целая коллекция вопиющих анахронизмов, культурно-эволюционных парадоксов, технических наслоений… И они ещё смеют называть это прогрессом!
— Не понимаю. — Кивер сокрушённо вздохнул. — Всадники на скаку сбивают самолёты управляемыми стрелами, метательные ножи взрываются, словно артиллерийские снаряды, отскакивая от защищённых энергетическим полем старинных лат… Когда и чем все это закончится, Закалве?
— Для тебя — смертью через три удара сердца, если ты не закроешь ставни, — Закалве пошевелил кочергой поленья в камине.
— Пожалуй, ты прав, — Кивер, пригнувшись, отскочил от окна, быстро потянул за рычаг, закрывая ставни, потом задёрнул шторы и снова уселся на фарфоровый трон.
Чёрт побери, — подумал он, — военный министр должен хотя бы делать вид, что держит ситуацию под контролем. А Закалве? Рассуждает о балансе сил, неравномерном развитии технологий, намекает на конфликты, лежащие за пределами современности… Опасается установления какого-то инопланетного господства, — смешно даже повторить! Как будто эти речи делают его больше чем обыкновенным солдатом удачи, наёмником, пусть и самым лучшим, которому случайно удалось привлечь внимание Священных Наследников благодаря ряду рискованных поступков и предложенному им перечню дурацких планов. В то время как он, Астил Тремерс Кивер Восьмой, помимо того, что занимает должность заместителя придворного регента, является представителем древнейшего рода и уже хотя бы поэтому превосходит военного министра по всем статьям. Да и что это за министр, который сам ожидает какого-то нападения (которое вряд ли произойдёт) и не может перепоручить это кому-нибудь из подчинённых!
Кивер бросил взгляд в сторону сидевшего у камина мужчины. Тот сосредоточенно смотрел на языки пламени, плясавшие в камине.
«Во всём виновата Сма — втравила меня в это дерьмо. — Закалве окинул взглядом захламлённую комнату. — Какое отношение имею я к идиотам вроде Кивера, ко всей этой исторической рухляди!?» При всём желании он не мог бы отождествить себя с теми, кто его окружал, и поэтому не винил их за то, что они не прислушиваются к его словам. Чувство удовлетворения — знал, предупреждал дураков, что получится именно так! — мало согревало его в эту холодную ночь.
Он сражался, рисковал жизнью, несколько раз победил в отчаянных арьергардных боях. Он многократно пытался объяснить, какие действия следует предпринять, чтобы положение улучшилось. Его не слушали, его просто не понимали — настолько были убеждены в собственной непогрешимости! Основной жизненный принцип этих людей состоял в убеждении, что именно они знают, как правильно проводить военные операции, и что любые их действия правильны и не подлежат обсуждению. А если в результате предпринятых тактических ходов им суждено погибнуть — значит, так тому и быть.
И вот теперь он обладает какой-то, пусть и ограниченной, властью… но, судя по всему, эта дурацкая война проиграна…
Хорошо хоть, что здесь тепло, припасов хватало, в перспективе никаких дальних переходов по заснеженной равнине, палаточных лагерей, утопающих в жидкой грязи…
Возможно, вскоре у него зачешутся руки по настоящему делу — а пока есть возможность унять чесотку в другом месте с помощью знатных дам, тоже оказавшихся пленницами этого замка. Ему давно уже было известно, что иногда (точнее — как правило) испытываешь облегчение, когда не слушают твоих советов. Власть предполагает ответственность. Какой бы приказ ты не отдал, в результате всегда льётся кровь, так пусть она будет на совести кого-нибудь другого. «Хороший солдат, — любил он повторять, — если у него есть хоть капля здравого смысла, никуда добровольно не пойдёт, особенно на повышение».
— Да, сегодня мы нашли ещё немного семян травы, — сообщил, раскачиваясь на фарфоровом троне, Кивер.
— Отлично.
— Разумеется.
В парках и внутренних дворах пасся скот, в некоторых залах выращивали овощи. Если их не взорвут, можно неопределённо долго кормить четверть гарнизона замка.
— Холодновато, Закалве, среди этих древних стен, не правда ли? — Кивер поёжился и закутал плащом ноги.
В противоположном конце зала кто-то приоткрыл дверь, и Закалве, не ответив, схватился за плазмопистолет.
— Все… всё в порядке? — поинтересовался тихий женский голос.
Наёмник опустил оружие и улыбнулся черноволосой красавице с бледным измученным личиком.
— А, Нинта, — он встал, чтобы поклониться вошедшей принцессе. — Добро пожаловать.
Девушка осторожно вошла, приподняв юбку.
— Мне кажется, я слышала выстрел.
— Тебе показалось, — засмеялся он и проводил принцессу к очагу.
Нинта повела плечами и опустилась на устилавший каменный пол ковёр с затейливым рисунком.
«Вот чёрт, всегда он перехватывает инициативу!» — Кивер нахмурился, а вслух произнёс:
— Сударыня, надеюсь, мы не потревожили ваш девичий сон? — заместитель вице-регента запоздало поднялся и отвесил неуклюжий поклон.
Принцесса Нинта хихикнула, затем подтянула колени к груди и уставилась на огонь. В её тёмных глазах заплясали золотистые искорки.
«Интересно, спросил себя Закалве, невольно залюбовавшись изысканной, хрупкой красотой девушки, на чьей я всё-таки стороне — там грубая сила, сплошные когти и зубы, здесь глупые стратеги. Я сижу в старой крепости, битком набитой сокровищами и всевозможной знатью, не понимая, чего хочу и правильно ли поступаю с тактической или стратегической точек зрения. Для моих хозяев нет существенной разницы между тактикой и стратегией, и все из-за скользящей шкалы их диалектической нравственной алгебры: тактики объединялись в стратегию, стратегия распадалась на тактики…»
Сма когда-то сказала ему, что в их работе правила сочиняются на ходу и никогда не повторяют друг друга. Нестандартные, непредсказуемые ситуации требуют таких же решений, это и придаёт смысл работе. Но в конечном счёте всё сводилось к конкретным людям. Здесь он появился только ради принцессы. Оказавшаяся вместе с остальными аристократами в западне, Нинта теперь полностью зависела от его решений и способности этих шутов чётко выполнять отданные им распоряжения.
Глядя на её лицо, он ощущал не только смутное желание (Нинта была очень хороша собой) но и отеческую озабоченность (совсем ещё молоденькая девушка, почти ребёнок, а он, несмотря на свою внешность, был очень стар). Её положение… — он задумался, подбирая слова — трагично: это конец привычного образа жизни, крах могущества, привилегий, разрушение всей сложной системы, олицетворением которой она, принцесса, является.
Блохастый король. За кражу — отсечение руки, за инакомыслие — смерть. Астрономический уровень детской смертности, как если бы средняя продолжительность жизни равнялась минуте. Ужасная система, в которой сплелись в один клубок привилегия и богатство…
Что ждёт принцессу? Ситуация складываеся явно не в её пользу. Судьба, которая сулила ей власть и почести, (при условии благоприятного развития событий), равнодушно погубит едва начавшуюся жизнь, когда удача от неё отвернётся.
В неверном свете камина он вдруг увидел её старой, запертой в какой-то сырой темнице. Или вот ещё картина: завшивевшая, в лохмотьях, с обритой головой и запавшими глазами, она идёт в сиянии зимнего дня навстречу своей смерти: быть пригвождённой к стене стрелами или пулями или склониться перед лезвием топора.
Но… возможно, побег удастся (как романтично, чёрт возьми!), тогда впереди горький хлеб изгнания, затем — неизбежный старческий маразм, воспоминания о прекрасных, но давно прошедших временах, сочинение петиций в надежде на возвращение. Бессмысленное существование в праздности, к которой её готовили, но без всяких компенсаций, соответствующих её положению.
Эта девушка — всего лишь часть чужой истории, не имеющая к нему никакого отношения. История движется с помощью (или без таковой) его хозяев — деятелей Культуры, по пути прогресса и создания лучших условий жизни для большинства населения. Но, как он подозревал, не для этой девочки. Родись принцесса лет на двадцать пораньше, её бы ждал выгодный брак, крепкие сыновья и талантливые дочери, а помедли она с рождением на те же двадцать лет — меркантильный муж или самостоятельная жизнь, занятия наукой, бизнесом, благотворительностью. В настоящем же у неё впереди только смерть. Подумать только, в башне старинного замка, осаждённого врагами, сидит рядом с ним у камина прекрасная принцесса… Когда-то в мечтах я видел нечто подобное, мечтал, тосковал о таком, это казалось смыслом жизни. И почему же теперь всё имеет вкус пепла?
Мне следовало остаться на том пляже, где чистый и ясный горизонт; ветер тихо поёт в дюнах, в холодной вышине неба кружат морские птицы и крики их звучат успокаивающе-беспорядочно и сварливо. Я неудержимо старею.
— … помочь перетащить кучку аристократов в следующее тысячелетие.
— Зачем?
— Это важно.
Он с трудом отвёл взгляд от девушки. Сма не раз говорила, что ему свойственна излишняя сентиментальность, он легко втягивается в чужую жизнь. До некоторой степени Дизиэт была права. Он выполнял задания, ему хорошо платили, но движущим мотивом всех его действий была попытка заслужить прощение…
Ливуэта, скажи, что ты прощаешь меня!
— Ой! — Принцесса Нинта только сейчас заметила обломки резного стула.
— Да, — Кивер развёл руками, — боюсь, что это я… Он принадлежал вам?
— О, нет. Это стул моего дяди, эрцгерцога. Стул стоял в охотничьем домике, а над ним висела огромная голова какого-то зверя. Я всегда боялась там сидеть — мне часто снилось, как эта голова падает на меня, один из клыков вонзается прямо в шею, и я умираю, истекая кровью. — Нинта посмотрела на обоих Мужчин и нервно хихикнула: — Ну, не глупо ли?
— А теперь, — засмеялся Кивер, — вы должны пообещать, что не расскажете дяде, при каких обстоятельствах сломался его любимый стульчик, а то меня никогда больше не пригласят на охоту. Или… или на стену повесят мою собственную голову.
Девушка тоже засмеялась, прикрыв рот ладонью.
Закалве невольно вздрогнул. Как этот глупец близок к истине! Но не стульчик будет причиной смерти. Он тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и бросил в огонь какую-то деревяшку. Никто не заметил, что это была ножка герцогского стула.
Глава 3
Сма давно подозревала, что экипажи многих кораблей состоят из сумасшедших. И если уж говорить прямо, то поведение самих кораблей, как правило, тоже не укладывалось в привычные рамки. «Ксенофоб» обслуживало двадцать человек. У Дизиэт имелось ещё одно наблюдение на этот счёт: чем меньше команда, тем чуднее, забавнее её поведение. Поэтому она заранее была готова ко всему.
— Ап-пчхи!, — чихнул молодой астронавт, одной рукой прикрывая рот, а другую протягивая Сма, желая помочь ей выйти из модуля. Заметив его красный нос, Дизиэт отдёрнула руку. Он был облачён в галабию[2], словно только что встал с постели.
— Коспоша Сма, допро пошаловать на форт, — судя по всему, парень явно обиделся.
— Спасибо, — Сма осторожно протянула руку. Ладонь юноши оказалась очень горячей и влажной.
— Скаффен-Амтиско, — представился из-за спины Дизиэт дрон.
— Страсте, — юнец помахал роботу, затем вынув из рукава платок, промокнул глаза и нос.
— С вами всё в порядке? — поинтересовалась Сма.
— Воше-то нет, плостудился. Пошалуйста, итемте са мной.
Юнец снова чихнул и зашмыгал носом.
В узком проходе между двумя модулями Сма чуть отстала и обернулась к Скаффену с немым вопросом: «Что с ним?» Дрон завихлял в воздухе, как будто пожимая плечами, и на розовом поле ауры проступили серые буквы: «Тоже не пойму».
— Мы фее тумали, что путет сабафно — ослапить сфои иммунные системы и простутиться, — молодой человек подвёл гостей к дверям лифта.
— Все вы? — переспросила Сма, — весь экипаж?
— Та, но не фее отнофлеменно. Те, кто фысдоловел, коволят, что станофится очень плиятно, кокта все саканчифается.
— Да, — согласилась Дизиэт, поглядывая на дрона, сохранявшего официально-синюю окраску, за исключением небольшого красного пятна на боку. Оно предназначалось только Сма и быстро пульсировало. Заметив это, Дизиэт с трудом подавила смешок. — Полагаю, вы правы.
Юнец громко чихнул.
— Мы скоро должны отправиться в точку Р-и-Р, не так ли? — спросил его Скаффен-Амтиско. Сма толкнула машину локтем.
— На самом теле мы только что сакончили…
Лифт остановился, двери раздвинулись, и гости очутились в кают-компании. Пол и стены помещения были отделаны красным деревом, вокруг нескольких низких столиков разместились кушетки и кресла с роскошной обивкой из шёлковой ткани с вышивкой. Не очень высокий потолок украшали ряды разноцветных фонариков. Судя по интенсивности освещённости, сейчас раннее утро. Сидевшие за одним из столиков люди встали, прервав разговор.
— Коспоша Сма, — представил молодой человек. Мужчины и женщины улыбались, по очереди называя свои имена. Сма произнесла несколько вежливых слов, дрон просто поздоровался. Один из членов экипажа бережно прижимал к груди какой-то комочек жёлто-коричневого цвета.
— Вот, — он протянул Сма крошечное мохнатое существо с четырьмя конечностями, издававшее приятный запах.
Такое они с дроном видели в первый раз. Необычный зверёк с большими ушами и огромными глазами с любопытством разглядывал Сма.
— Это — корабль, — представил забавного зверька астронавт.
— Здрасьте, — пискнуло крошечное существо. От неожиданности Сма вздрогнула.
— Ты «Ксенофоб»?
— Его представитель, с которым ты можешь говорить. Называй меня Ксени, — пропищал зверёк, обнажив крошечные белые зубки. — Я знаю, большинство кораблей используют обыкновенных дронов, но, как мне кажется, они несколько скучноваты, — зверёк покосился на Скаффена-Амтиско.
Сма улыбнулась, заметив, что аура Скаффена мигает.
— Ну, иногда, — согласилась Дизиэт.
— О да! — обрадовался Ксени. — Я намного остроумней. Хотите, провожу вас?
— Отлично. — Сма посадила его к себе на плечо.
Экипаж дружно с ней попрощался, когда она в сопровождении верного Скаффена направилась к сектору, где располагались каюты.
— Ах, какая ты приятная и тёплая, — пищал маленький подхалим, пока они шли по застеленному пушистым ковром коридору к каюте Сма. Женщина потрепала его по спине.
— Ап-пчхи!, — чихнул молодой астронавт, одной рукой прикрывая рот, а другую протягивая Сма, желая помочь ей выйти из модуля. Заметив его красный нос, Дизиэт отдёрнула руку. Он был облачён в галабию[2], словно только что встал с постели.
— Коспоша Сма, допро пошаловать на форт, — судя по всему, парень явно обиделся.
— Спасибо, — Сма осторожно протянула руку. Ладонь юноши оказалась очень горячей и влажной.
— Скаффен-Амтиско, — представился из-за спины Дизиэт дрон.
— Страсте, — юнец помахал роботу, затем вынув из рукава платок, промокнул глаза и нос.
— С вами всё в порядке? — поинтересовалась Сма.
— Воше-то нет, плостудился. Пошалуйста, итемте са мной.
Юнец снова чихнул и зашмыгал носом.
В узком проходе между двумя модулями Сма чуть отстала и обернулась к Скаффену с немым вопросом: «Что с ним?» Дрон завихлял в воздухе, как будто пожимая плечами, и на розовом поле ауры проступили серые буквы: «Тоже не пойму».
— Мы фее тумали, что путет сабафно — ослапить сфои иммунные системы и простутиться, — молодой человек подвёл гостей к дверям лифта.
— Все вы? — переспросила Сма, — весь экипаж?
— Та, но не фее отнофлеменно. Те, кто фысдоловел, коволят, что станофится очень плиятно, кокта все саканчифается.
— Да, — согласилась Дизиэт, поглядывая на дрона, сохранявшего официально-синюю окраску, за исключением небольшого красного пятна на боку. Оно предназначалось только Сма и быстро пульсировало. Заметив это, Дизиэт с трудом подавила смешок. — Полагаю, вы правы.
Юнец громко чихнул.
— Мы скоро должны отправиться в точку Р-и-Р, не так ли? — спросил его Скаффен-Амтиско. Сма толкнула машину локтем.
— На самом теле мы только что сакончили…
Лифт остановился, двери раздвинулись, и гости очутились в кают-компании. Пол и стены помещения были отделаны красным деревом, вокруг нескольких низких столиков разместились кушетки и кресла с роскошной обивкой из шёлковой ткани с вышивкой. Не очень высокий потолок украшали ряды разноцветных фонариков. Судя по интенсивности освещённости, сейчас раннее утро. Сидевшие за одним из столиков люди встали, прервав разговор.
— Коспоша Сма, — представил молодой человек. Мужчины и женщины улыбались, по очереди называя свои имена. Сма произнесла несколько вежливых слов, дрон просто поздоровался. Один из членов экипажа бережно прижимал к груди какой-то комочек жёлто-коричневого цвета.
— Вот, — он протянул Сма крошечное мохнатое существо с четырьмя конечностями, издававшее приятный запах.
Такое они с дроном видели в первый раз. Необычный зверёк с большими ушами и огромными глазами с любопытством разглядывал Сма.
— Это — корабль, — представил забавного зверька астронавт.
— Здрасьте, — пискнуло крошечное существо. От неожиданности Сма вздрогнула.
— Ты «Ксенофоб»?
— Его представитель, с которым ты можешь говорить. Называй меня Ксени, — пропищал зверёк, обнажив крошечные белые зубки. — Я знаю, большинство кораблей используют обыкновенных дронов, но, как мне кажется, они несколько скучноваты, — зверёк покосился на Скаффена-Амтиско.
Сма улыбнулась, заметив, что аура Скаффена мигает.
— Ну, иногда, — согласилась Дизиэт.
— О да! — обрадовался Ксени. — Я намного остроумней. Хотите, провожу вас?
— Отлично. — Сма посадила его к себе на плечо.
Экипаж дружно с ней попрощался, когда она в сопровождении верного Скаффена направилась к сектору, где располагались каюты.
— Ах, какая ты приятная и тёплая, — пищал маленький подхалим, пока они шли по застеленному пушистым ковром коридору к каюте Сма. Женщина потрепала его по спине.