Страница:
85 С.Булгаков в своей "Философии хозяйства" своеобразно соединяет дух православия с духом экономического материализма. Он Бога ощущает как Хозяина, мир как хозяйство. Даже небесное имеет у него запах трудового пота. Но концепция Булгакова очень показательна и интересна: в ней оригинально изобличается сходство православного и марксистского чувства мировой жизни как тяготы и бремени и сознания всякого дела в мире как послушания.
86 В этом отношении очень характерна жизнь оптинского старца Амвросия. См. недавно вышедшее наиболее полное "Описание жизни блаженной памяти оптинского старца иеросхимонаха Амвросия" протоиерея С.Четверикова. Все жизненное учение старца Амвросия, полное недоверия к человеку, к его творчеству, к его мировой задаче совершенствования, основано на том, что "конечное и совершенное совершенство достигается на небе, в будущей бесконечной жизни, к которой кратковременная земная жизнь человеческая служит лишь приготовлением", стр. 151. В сознании Амвросия совершенно отсутствует христианский имманентизм. Для него иной, божественный мир совершенно трансцендентен этому миру.
87 Кн. Е.Трубецкой в своем "Миросозерцании Вл.С.Соловьева" странным образом оправдывает свободное творчество человека в мире через крайнее отдаление потустороннего божественного мира от мира здешнего. Человек потому может свободно творить, что Бог трансцендентен человеку. Но такое разделение может быть условно принято лишь для еще большего соединения.
88 Есть в России гениальный и дерзновенный мыслитель Н.Ф.Федоров, автор "Философии общего дела". В пределах христианства никогда еще не утверждалась такая активность человека. Сознание творческой активности человека у Федорова есть новое религиозное сознание. Но творчески активную задачу человека Федоров видит в воскрешении умерших отцов. Прогресс для него прямо противоположен воскрешению, прогресс отворачивается от отцов и обращается к детям и потому ненавистен ему. "С воспитанием кончается дело отцов, родителей, и начинается дело сынов - воскресителей. В рождении и воспитании родители отдают свою жизнь детям, а в деле воскрешения начинается возвращение жизни родителям, в чем и выражается совершеннолетие". "Философия общего дела", стр. 27. "XIX век есть прямой вывод, настоящий сын предшествующих ему веков, прямое последствие разделения небесного от земного, т.е. полное искажение Христианства, завет которого заключается именно в соединении Небесного с земным, божественного с человеческим; всеобщее же воскрешение, воскрешение имманентное (курсив мой), всем сердцем, всею мыслью, всеми действиями, т.е. всеми силами и способностями всех сынов человеческих совершаемое, и есть исполнение этого завета Христа - Сына Божия и вместе Сына Человеческого", стр. 32. Для Федорова воскрешение должно быть не трансцендентным, а имманентным, т.е. делом человеческой активности. Для дела воскрешения всех должно быть восстановлено всеобщее родство, прекращена рознь. Сама Св. Троица для Федорова есть не догмат, а проект и заповедь, образец родственности, по которой должен мир устроиться. "Троица - это церковь бессмертных, и подобием ей со стороны человека может быть лишь церковь воскрешенных", стр. 70. "Мы должны себе представить воскрешение как действие еще неоконченное, но и не такое, которое имеет совершиться только в будущем, как магометанское; оно не вполне прошедшее, как не исключительно и будущее, это акт совершающийся - Христос ему начаток, через нас же оно продолжалось, продолжается и доселе. Воскрешение не мысль только, но и не факт, оно проект; и как слова, или заповедь, как Божественное веление оно есть факт совершившийся, а как дело, исполнение оно - акт еще неоконченный; как Божественное - оно решено, как человеческое - еще не произведено", стр. 139. "Литургия есть единое, всеобщее, еще не оконченное дело, дело всеобщего воскрешения... Литургия должна обнять всю жизнь, не духовную только или внутреннюю, но и внешнюю, мирскую, светскую, превращая ее в дело воскрешения. Будучи действием трансцендентным по отношению всемирного существа к людям, оно в то же время есть имманентное (курсив мой) действие всех людей, обращающее посредством естественных сил прах в тело и кровь Христову, т.е. в церковь, обнимающую все поколения", стр. 176. Бог "делает все не только лишь для человека, но и через человека... Творец через нас воссоздает мир, воскрешает все погибшее", стр. 284. Высокая оценка активности человека в деле воскрешения доводит Федорова до жутких слов о том, что нужно начать применять действие теллуро-солярной и психо-физиологической силы "на трупы в видах исследования и даже, быть может, оживления, и не будет ли это первым шагом по пути воскрешения", стр. 289. Но Федоров не хочет сознать, что он вступает на путь магического воздействия на природу. Общее дело должно состоять: "во 1-х, в обращении рождающей силы в воссозидающую и умерщвляющей в оживляющую, во 2-х, в собирании рассеянного праха и в совокуплении его в тело, пользуясь для сего и лучистыми образами, или изображениями, оставляемыми волнами от вибраций всякой молекулы; и в 3-х, в регуляции земли, т.е. в управлении землею как кладбищем - управление же это состоит в последовательном воскрешении или воссоздании множества поколений умерших - в воскрешении для распространения через воскрешенных регуляции на все миры, обитателей не имеющие", стр. 426. В гениальном дерзновении Федорова есть срыв и уклон, но все же жертва пассивного христианского сознания, для которого не раскрылось еще творчество. Федоров жаждет активного творчества человека в деле воскрешения умерших, в победе над смертью, т.е. в деле искупления. Но воскресить умерших может лишь Христос, для дела воскрешения нужна прежде всего искупляющая благодать Христова. И человеческое творчество не может быть исправлением смертоносных последствий греха. "Общее дело" Федорова оказывается не творческим, а консервативным. Активность человека идет не на творчество нового бытия, а на восстановление старого бытия, на борьбу со злом, а не на созидание новой жизни. И все же огромно значение Федорова и его требования имманентной активности человека.
89 Ряд статей в философских сборниках "Логос" посвящены проблеме творчества. Школа Риккерта обостряет трагедию творчества и трагедию познания. В этом ее значение. Особенного внимания заслуживает талантливая статья Ф.Степуна "Жизнь и творчество" в "Логосе" за 1913 г. В какой-то точке Степун касается истинной трагедии творчества и культуры, но все почти его минусы я должен переменить на плюсы и плюсы на минусы. Он качается между двумя полюсами и создает безысходную философию качелей. Спасти творчества ему не удалось. Ложна та его исходная точка зрения, которая сразу же утверждает полярную противоположность творчества и жизни вместо того, чтобы утверждать противоположность творчества и культуры.
90 Интересные мысли о романтизме и классицизме можно найти в книжке Жуссэна "Романтизм и эволюция творчества", написанной в духе философии Бергсона. Романтизм он определяет как "реакцию жизни против мысли" (стр. 20), в то время как классицизм был реакцией мысли на жизнь. "Романтизм соподчиняет понятие интуиции, а в более общей форме он соподчиняет познание чувству и воле (стр. 7), в то время как классицизм соподчиняет волю и чувство разуму как способности строить понятия.
91 Тысячу раз прав оккультизм, когда допускает развитие высших духовных органов ведения, соответствующих высшему развитию духовности. Но гносеология оккультизма совершенно не разработана. Р. Штейнер лишь в свой дотеософический период высказал очень интересные и верные гносеологические идеи. См. его небольшую работу "Истина и наука", "Die Philosophie der Freiheit" и особенно его книгу "Goethes Weltanschauung". Штейнер дает очень интересное истолкование гносеологии Гете и вместе с Гете хочет преодолеть платоновский и кантовский разрыв идей и опыта. Познание имманентно бытию, идеи живут внутри природы как ее творческие силы, познание истины есть жизнь в истине. Гносеология Штейнера, как и Гете, имеет точки соприкосновения, с одной стороны, с Шеллингом, с другой - с Бергсоном и решительно враждебна Канту, а также Платону. См. "Goethes Weltanschauung", стр. 9, стр. 27 - 8, стр. 37, стр. 49, стр. 54, стр. 59. Имманентизм Канта - ложный; имманентизм Гете - истинный.
92 Из учителей церкви только Ориген, который признавал скрытый и духовный смысл св. писания (см. его "О началах", стр. 10), учил о предсуществовании душ. В официальном церковном сознании совсем не раскрывалось учение о предсуществовании души и ее космической судьбе. В церковной метафизике остается совершенно невыясненным как появление человеческой души во времени в акте физического рождения без всякого предсуществования, так и судьба души от момента физической смерти до конца мира, до всеобщего воскресения. Должна же душа сопутствовать весь процесс развития космоса. Учение о перевоплощении имеет явные преимущества, но при утонченном его понимании. Вечный дух человека творит себе все новую и новую плоть, пока не облечется в плоть нетленную.
93 Чисто монистическое богосознание, отрицающее тайну антропогонии, радикально и по-своему глубоко представлено в книге Древса "Die Religionals Sebst-Bewusstsein Gottes". Это самая интересная книга по философии религии в современной германской философии.
94 Мистика Экхардта принадлежит к тому типу, в котором Божество переходит в человека и человек переходит в Божество. Этим я не хочу отрицать огромного значения Экхардта и исключительной его гениальности.
95 См., наприм<ер>, о религиозной философии иогов: Вивекананда "Философия Иога. Раджа-Иога" и Иога Рамачарака "Основы миросозерцания Индийских Иогов".
96 Для Спенсера в эволюции ничто не творится, а все лишь перераспределяется. "Эволюция - интеграция материи, сопровождаемая рассеянием движения, переводящая материю из неопределенной, бессвязной однородности в определенную, связную разнородность и производящая параллельное тому преобразование сохраняемого материею движения". Спенсер, "Основные начала", стр. 331. Ясно, что это эволюция не творческая. Спенсер пытался обосновать свою эволюционную философию на науке, но как изменилась с его времени сама наука, можно видеть хотя бы из книги Лебона "Эволюция материи". Эволюционизм Ламарка имел то преимущество, что признавал в развитии раскрытие потенций.
97 Кн. Е.Трубецкой в "Миросозерцании В.С.Соловьева" в самой крайней форме отстаивает свободу Бога от мира и мира от Бога. Но установленная им дистанция между Богом и миром превращается в разрыв. Внебожественный мир оказывается несубстанциальным и ничтожным, ибо лишь божественное бытие подлинное бытие. В сознании кн. Е.Трубецкого крайний дуализм сочетается с крайним монизмом. Но внебожественно и ничтожно только зло. Подлинный мир в Боге и процесс его в Боге совершается. Свобода - божественный дар миру и человеку.
98 Эта истина о том, что Бог - Человек, односторонне, но гениально выражена в мистике Сведенборга.
99 В этом отношении очень характерна и интересна книга С.Н.Булгакова "Философия хозяйства". Для Булгакова, соединяющего в своем сознании религиозное и научное отрицание творчества, человек призван лишь хозяйствовать в мире, а не творить. Он так же отрицает оригинальный творческий акт человека, как и материалистики. Тут таинственное сродство православия и материализма. "Человеческое творчество не содержит в себе ничего метафизически нового, оно лишь воспроизводит и воссоздает из имеющихся, созданных уже элементов и по вновь находимым, воссоздаваемым, но также наперед данным образцам. Творчество в собственном смысле, создание метафизически нового, человеку как тварному существу не дано и принадлежит только Творцу. Тварь же существует и действует в тварном мире, она не абсолютная и потому метафизически неоригинальна... Человеческое творчество создает не "образ", который дан, но "подобие", которое звано, воспроизводит в свободном, трудовом, историческом процессе то, что предвечно есть как идеальный первообраз" (стр. 140). Притязание же твари на творчество в собственном смысле Булгаков считает сатанизмом. "Миротворнее в основах своих уже закончено. "Бог почил от дел своих", мир определен в своей софийности, в своих потенциальных элементах, которые для человека в его историческом труде даны как неизменная основа. Но ложна даже самая мысль - твари творить новую жизнь, как будто это нужно и возможно, как будто Источник Жизни оставил хотя что-нибудь, достойное бытия, Им неорошенным" (стр. 144). Творчество мира завершено, закончено Богом в семь дней. Мировой процесс не есть продолжение творчества. Идеальный план бытия предвечно завершен и замкнут, в нем дано небесное человечество. И человечество земное в силах лишь приобщиться к предвечно существующему небесному человечеству. Это - христианский платонизм, превращающий мировой процесс в комедию. Для такого сознания мировой процесс бесприбылен. Все возвращается к исходному, первоначальному состоянию. Христос - Абсолютный Человек не открывает новых творческих возможностей, в Нем не продолжается творение, в Нем лишь искупается грех, и через Него возвращается человек в лоно Отца. Булгаков это очень хорошо и последовательно высказал. Его космология так же ветхозаветна, как и вся святоотеческая космология. Само чувство Бога как Хозяина и мира как хозяйства - ветхозаветно. Через Христа человеческая природа делается не хозяйственной, а творческой, и ее отношение к Богу становится интимно-сыновным. Земное человечество и есть небесное человечество. Весь мировой процесс совершается на небе, в глубине Троицы. Иначе он религиозно не реален, а призрачен. Небесное человечество в творческом мировом процессе образуется.
100 Платонизм оказалось возможным истолковать в духе когенианства. См. Natorp. "Platos Ideenlehre. Eine Einfuhrung in den Idealismus". Конечно, смешны претензии Наторпа сделать из божественного Платона когенианца, но эта неудачная попытка косвенно изобличает не творческую и не динамическую природу платонизма. Для платонического сознания идеи не творчески-динамические силы природы, а далекие от земли небесные первообразы.
101 Бергсон пытается строить учение о творческом развитии. Его "L'йvolution crйatrice" - книга единственная в своем роде. Очень глубока мысль Бергсона, что наш ум не сделан для того, чтобы мыслить развитие, чистое движение (стр. 177). От ума нашего ускользает творческий процесс жизни. Это значит, что наш умственный аппарат был приспособлен к не творческому, не динамическому состоянию мира. "L'intelligence n'admet pas plus la nouve-autй complete que le devenir radical.C'est dire qu'ici encore elle laisse echapper un aspect essentiel de la vie, comme si elle n'йtait point faite pour penser un tel objet" ("Это значит, что и здесь наш интеллект упускает из виду существенную сторону жизни, как будто он не создан для того, чтобы мыслить такой объект" (Анри Бергсон. Творческая эволюция. Пер. с 3-го французского издания М.Булгакова. М., 1909. С. 41). Ред.), (стр. 178). Только интуиция, родственная инстинкту, может познать творческое развитие в мире. Интеллект не в силах постигнуть жизни, так как жизнь есть чистая длительность, динамика, творчество. Только интуиция постигает жизнь (стр. 192). Бергсон допускает, что в мире творится новое. Вселенная для него не законченная система. "Toute oeuvre humaine qui renferme une part d'invention, tout acte volontaire qui renferme une part de liberte, tout mouvement d'un organisme qui manifeste de la spontaneite, apporte quelque chose de nouveau dans le monde" ("Всякий человеческий труд, заключающий какую-либо долю изобретательности, всякий произвольный акт, заключающий долю свободы, всякое движение организма, проявляющее его самопроизвольность, - вносит в мир нечто новое" (Анри Бергсон. Творческая эволюция. С. 204).), (стр. 260). Ho Бергсон подчеркивает, что творческое развитие не есть создание новых вещей, а лишь нарастание действия (стр. 270). Как ни интересен Бергсон, но его философия творчества - половинчата и лишь изобличает кризис научно-философского сознания. Только кризис религиозного сознания может привести к творческой философии творчества.
102 Радикальное и революционное осознание активного характера философии можно найти у Н.Федорова. Для активной философии мир есть проект. Для Федорова философия не есть пассивное отражение мира, а есть один из путей активного его преображения. Созерцательная метафизика ему совершенно чужда. Философия должна исследовать причины неродственного состояния мира и найти пути к воскрешению умерших. Человек в своем познании должен выйти из пассивно-рабьего состояния. Пассивная философия есть знак несовершеннолетия.
103 Гениальный роман Вилье де Лиль-Адана "L'Eve future", насыщенный глубокими мыслями, изобличает демоническую природу творчества существа, в котором организм подменяется механизмом. Создание женщины-автомата - плод ненавистной механической цивилизации, убивающей душу живую Эдисон говорит что он может "faire sortir du limon de 1'actuelle Science-Humaine un Etre fait a notre image, et qui nous sera, par consequent, ce que nous sommes a Dieu" ("...Вытащить из трясины современной гуманитарной науки Существо, созданное по нашему образу, которое будет для нас соответственно тем, чем мы являемся по отношению к Богу" (фр.) - Ред.) (стр. 103). Вилье де Лиль-Адан художественно вскрывает черно-магическую природу последних результатов техники нашей автоматической цивилизации. В человеческом сознании была издавна ложная идея создания человека-автомата, гомункула.
104 Хорошо говорит Бергсон: "Свободой называется отношение конкретного я к совершаемому этим я акту. Это отношение неопределимо именно потому, что мы свободны. В действительности, анализировать можно только вещь, но не развитие; разложить можно протяженность, но не длительность. Если же их все-таки пытаться проанализировать, то развитие при этом бессознательно превращается в вещь и длительность в протяженность. Стремясь только разложить конкретное время на части, тем самым уже развертывают его моменты в однородном пространстве; на место совершающегося факта ставится уже совершившийся факт, и благодаря такому сгущению активности моего я спонтанность разрешается в инертность, свобода в необходимость. Вот почему всякое определение свободы должно привести к детерминизму". "Время и свобода воли", стр. 178.
105 Я.Беме говорит о свободе: "Die Freiheit est und stehet in der Finsterniss, und gegen der finstern Begierde nach des Lichts Begierde, sic ergreifet mit dem ewigen Willen die Finsterniss; und die Finsterniss greifet nach dem Lichte der Freiheit und kann es nicht erreichen, denn schleusst sich mit der Begierde selber in sich zu, und macht sich in sich selber zur Finsterniss; und aus diesen beiden, als aus der finster Impression, und aus des Lichtes oder Freiheit Begierde gegen die Impression, wird in der Impression der schielende Blitz, als der Urstand des Feuers; denn die Freiheit erscheinet in der Impression, oder die Impression in der Angst ergreifet sie in sich, so ist es nur als ein Blitz: weil aber die Freiheit untasslich und als ein Nichts, darzu ausser und vor der Impression ist, und keinen Grund hat, so kann sie die Impression nicht fassen oder halten, sondern sie ergiebet sich in die Freiheit, und die Freiheit verschlingt ihre finstere Eigenschaft und Wesen, und regieret mit der angenommenen Beweglichkeit in der Finsterniss, der Finsterniss unergriffen" ("Свобода вкоренена во Тьме, и в своем темном желании, как и в светлом желании, она связана с вечной волей Тьмы; и Тьма связана со Светом свободы и не может ничего достичь, когда обращается к желанию самому по себе и действует как Тьма в самой себе; из этих двух, как и из темного ощущения, а также и из Света, т.е. свободного желания, исходящего из ощущения, возникнет в ощущении молния как первоогонь: тогда Свобода раскроется в ощущении, но ощущение постигает ее через страх, поскольку видна она лишь как молния; и так как Свобода непостижима и словно бы Ничто, и к тому же есть вне и до всякого ощущения, и не имеет основы, то не может ее ощущение ни постичь, ни удержать и лишь покоряется оно Свободе, и Свобода соединяет свою темную самость и Сущность и правит с воспринятым беспокойством во Тьме, во Тьме непостижимой" (нем.) - Ред.), t. IV, "De Signatura Rerum", стр. 428.
106 Штейнер говорит: "Ware Lusifer nicht gekommen, so ware der Mensch zwar fruher zu dieser Stufe gelangt, aber ohne personliche Selbstandigkeit und ohne die Moglichkeit der Freiheit" ("И если бы Люцифер не пришел, то человек хотя бы и достиг раньше этой ступени, однако без личностного самоутверждения и без возможности свободы" (нем.) - Ред.). "Die Geheimwissenschaft im Umriss", стр. 257 Тут Штейнер дает опасную формулировку несомненной истины о положительном смысле отпадения человека как пути раскрытия свободы человека.
107 Пер Гинт - такая же мировая трагедия человечества, как и Фауст. Трудно в мировой литературе найти что-нибудь равное по силе разговору Пера с пуговичником. Тут проблема судьбы человеческой индивидуальности поставлена с такой потрясающей силой, что кровь стынет от ужаса.
108 Ладыженский в книге "Сверхсознание" делает опыт сравнения мистического опыта восточнохристианской аскетики, как она выражена в Добротолюбии, и индусской иоги. Ценно уже то, что поставлена эта проблема. Христианская аскетика и иога формально очень схожи. Соединяет их также восточная невыраженность антропологического начала в мистике. Когда божественное начало открывается в человеке, то человек перестает существовать и остается одно Божество, Единое. Множественное бытие призрачно. Ныне религиозное сознание Запада должно по-своему переработать древнюю мудрость иогов. Это пытается делать Р.Штейнер. Показательна в этом отношении книга польского философа Лютославского "Volontй et libertй", который хочет синтезировать восточную иогу с христианским путем.
109 Суоми Вивекананда в своей "Философии Иога. О Раджа Иоге" очень ярко характеризует сущность иоги. Иоги Индии ныне считают своевременным познакомить европейскую культуру со своей мудростью. Интересна также книга Иога Рамачараки. Иогизм весь проникнут культом силы. Человек может раскрыть в себе божественную мировую силу и сделаться властителем природы. Божество основа человека, и Оно должно поглотить всего человека.
110 Св. Исаак Сирианин говорит: "миф есть имя собирательное, обнимающее собою страсти". "Творения иже во святых отца нашего Аввы Исаака Сирианина", стр. 22 (Сноска восстанавливается приблизительно.).
111 Когда читаешь "Путь к посвящению" или "Путь к самопознанию человека" Р.Штейнера, где говорится об оккультном пути к высшей духовной жизни, то можно подумать, что до раскрытия оккультного пути в мире не было духовной жизни, мир был погружен исключительно в физический план. Остается неясным, считает ли Штейнер духовным опытом и духовной жизнью творческий акт поэтов или философов. Леонардо творил Джиоконду, Гете - Фауста и Гегель феноменологию духа не на путях оккультных медитаций, и это было духовной жизнью.
112 Св. Макарий Египетский говорит: "Как при возделывании виноградника все попечение прилагается для того, чтобы насладиться плодами; а как скоро не оказывается плодов любви, мира, радости, смирения и прочих исчисленных Апостолом добродетелей, то напрасен подвиг девства, и труд молитвы, псалмопения, поста, бдения оказывается ни к чему не служащим; потому что душевные и телесные сии труды должны быть совершаемы в надежде духовных плодов. Плодоношение же Духа в добродетелях есть наслаждение ими с нерастленным удовольствием для сердец верных, в которых действует Дух. С великою разборчивостью разумения да оцениваются делание, труд, и все естественные подвиги, через веру и упование производимые в достойных Духом Святым. Прекрасное дело - пост, бдение, странническая жизнь, даже это - цвет доброго жития. Впрочем, есть более внутренний чин христиан, и никто не должен возлагать упование на сии дела". "Преподобного отца нашего Макар Египетского духовные беседы, послания и слова", стр. 350. Св. Макарий Египетский прямо говорит о том, что аскетика и покаяние могут быть не плодоносны. "Если преуспел он в посте, во бдении, в псалмопении, во всяком подвиге и во всякой добродетели, но на жертвеннике сердца его не совершено еще благодатию таинственной действие Духа, при полном ощущении и духовном упокоении: то все таковое чинопоследование подвижничества несовершенно и почти бесполезно; потому что человек не имеет духовного радования, таинственно производимого в сердце", стр. 438.
113 Недаром так назрел вопрос о приобщении дисциплинирующей мудрости иогов к религиозному сознанию: Запада. На этой почве прежде всего должно измениться отношение к телу. Дух должен творить новую плоть уже в этой земной жизни. Также должен быть утвержден путь созерцательных размышлений, укрепляющих независимость нашей высшей духовной жизни. Но эти созерцания должны быть связаны с сознанием самости человеческого я, единственности и нерастворимости человеческого лика в его единении с ликом Христа. Этого нет не только в дохристианском иогизме, но и в послехристианском штейнерианстве.
114 "Начертание христианского нравоучения" епископа Феофана - плод святоотеческого сознания в атмосфере XIX века. Еп. Феофан, в сущности, отрицает христианство как религию свободы, он в религии несовершеннолетия. "Ни в самом человеке, ни вне его ничего нет свободного. Все устроено по определенным законам воли Божественной, которая после сего одна и остается совершенно свободную. Посему приличным поприщем для свободы может быть только воля Божия". "Начертание христианского нравоучения", стр. 40. "Первая и основная обязанность есть всецелая покорность вере истинной. Вера сия идет от Бога, есть Его царский указ к нам, подданным", стр. 341. Трудно понять, где это Феофан увидел в новозаветном откровении любви и свободы "указ подданным" и требование "всецелой покорности". Феофан целиком стоит на почве страха соблазнов и ужаса опасностей, грозящих несовершеннолетним. Поэтому нужно, прежде всего, охранить, запретить, предотвратить. "Христианину свойственно не иметь своей воли", стр. 476. И вот какое отношение к миру и людям и какое жизнеустроение вытекает из этой религии страха несовершеннолетних. "Всему глава - порядок. Должно человеку внесть регулярность во всю свою жизнь, в свои занятия и отношения. Это строй жизни, или ход дел, где всему положены мера и вес. Мера в пище и питании, мера в одежде, в украшении дома, в труде и отдохновении, в знакомствах и сношениях", стр. 486. И Феофан дает ряд правил умеренного хозяйственного благосостояния, трезвой буржуазности. Он договаривается даже до того, что "не должно забывать смирительного и вместе самого действительного средства телесного наказания. Душа образуется чрез тело. Бывает зло, коего нельзя изгнать из души без уязвления тела. Отчего раны и большим полезны, тем паче малым", стр. 497. Феофан если и говорит о любви, то "а любви с почтением и покорностью", стр. 98. В царе, в губернаторе, в отце, в хозяине он видит иерархический чин, которому обязательно абсолютно покоряться. Всякий иерархический чин, будь то губернатор или отец, должен сознавать, что при нем "степенная важность, не высящаяся, но и не унижающая себя, привлекающая, но непоблажающая", стр. 503. Даже "слуга должен сознавать свою зависимость и быть готовым к беспрекословной и молчаливой покорности", стр. 505. А господин должен заботиться о спасении души слуги. Так во всем. Это выдержанная система подчинения и страха. В ней нет места для свободы и любви. Еп. Феофан в сущности монофизит: он отрицает человека, богочеловека и богочеловечество.
86 В этом отношении очень характерна жизнь оптинского старца Амвросия. См. недавно вышедшее наиболее полное "Описание жизни блаженной памяти оптинского старца иеросхимонаха Амвросия" протоиерея С.Четверикова. Все жизненное учение старца Амвросия, полное недоверия к человеку, к его творчеству, к его мировой задаче совершенствования, основано на том, что "конечное и совершенное совершенство достигается на небе, в будущей бесконечной жизни, к которой кратковременная земная жизнь человеческая служит лишь приготовлением", стр. 151. В сознании Амвросия совершенно отсутствует христианский имманентизм. Для него иной, божественный мир совершенно трансцендентен этому миру.
87 Кн. Е.Трубецкой в своем "Миросозерцании Вл.С.Соловьева" странным образом оправдывает свободное творчество человека в мире через крайнее отдаление потустороннего божественного мира от мира здешнего. Человек потому может свободно творить, что Бог трансцендентен человеку. Но такое разделение может быть условно принято лишь для еще большего соединения.
88 Есть в России гениальный и дерзновенный мыслитель Н.Ф.Федоров, автор "Философии общего дела". В пределах христианства никогда еще не утверждалась такая активность человека. Сознание творческой активности человека у Федорова есть новое религиозное сознание. Но творчески активную задачу человека Федоров видит в воскрешении умерших отцов. Прогресс для него прямо противоположен воскрешению, прогресс отворачивается от отцов и обращается к детям и потому ненавистен ему. "С воспитанием кончается дело отцов, родителей, и начинается дело сынов - воскресителей. В рождении и воспитании родители отдают свою жизнь детям, а в деле воскрешения начинается возвращение жизни родителям, в чем и выражается совершеннолетие". "Философия общего дела", стр. 27. "XIX век есть прямой вывод, настоящий сын предшествующих ему веков, прямое последствие разделения небесного от земного, т.е. полное искажение Христианства, завет которого заключается именно в соединении Небесного с земным, божественного с человеческим; всеобщее же воскрешение, воскрешение имманентное (курсив мой), всем сердцем, всею мыслью, всеми действиями, т.е. всеми силами и способностями всех сынов человеческих совершаемое, и есть исполнение этого завета Христа - Сына Божия и вместе Сына Человеческого", стр. 32. Для Федорова воскрешение должно быть не трансцендентным, а имманентным, т.е. делом человеческой активности. Для дела воскрешения всех должно быть восстановлено всеобщее родство, прекращена рознь. Сама Св. Троица для Федорова есть не догмат, а проект и заповедь, образец родственности, по которой должен мир устроиться. "Троица - это церковь бессмертных, и подобием ей со стороны человека может быть лишь церковь воскрешенных", стр. 70. "Мы должны себе представить воскрешение как действие еще неоконченное, но и не такое, которое имеет совершиться только в будущем, как магометанское; оно не вполне прошедшее, как не исключительно и будущее, это акт совершающийся - Христос ему начаток, через нас же оно продолжалось, продолжается и доселе. Воскрешение не мысль только, но и не факт, оно проект; и как слова, или заповедь, как Божественное веление оно есть факт совершившийся, а как дело, исполнение оно - акт еще неоконченный; как Божественное - оно решено, как человеческое - еще не произведено", стр. 139. "Литургия есть единое, всеобщее, еще не оконченное дело, дело всеобщего воскрешения... Литургия должна обнять всю жизнь, не духовную только или внутреннюю, но и внешнюю, мирскую, светскую, превращая ее в дело воскрешения. Будучи действием трансцендентным по отношению всемирного существа к людям, оно в то же время есть имманентное (курсив мой) действие всех людей, обращающее посредством естественных сил прах в тело и кровь Христову, т.е. в церковь, обнимающую все поколения", стр. 176. Бог "делает все не только лишь для человека, но и через человека... Творец через нас воссоздает мир, воскрешает все погибшее", стр. 284. Высокая оценка активности человека в деле воскрешения доводит Федорова до жутких слов о том, что нужно начать применять действие теллуро-солярной и психо-физиологической силы "на трупы в видах исследования и даже, быть может, оживления, и не будет ли это первым шагом по пути воскрешения", стр. 289. Но Федоров не хочет сознать, что он вступает на путь магического воздействия на природу. Общее дело должно состоять: "во 1-х, в обращении рождающей силы в воссозидающую и умерщвляющей в оживляющую, во 2-х, в собирании рассеянного праха и в совокуплении его в тело, пользуясь для сего и лучистыми образами, или изображениями, оставляемыми волнами от вибраций всякой молекулы; и в 3-х, в регуляции земли, т.е. в управлении землею как кладбищем - управление же это состоит в последовательном воскрешении или воссоздании множества поколений умерших - в воскрешении для распространения через воскрешенных регуляции на все миры, обитателей не имеющие", стр. 426. В гениальном дерзновении Федорова есть срыв и уклон, но все же жертва пассивного христианского сознания, для которого не раскрылось еще творчество. Федоров жаждет активного творчества человека в деле воскрешения умерших, в победе над смертью, т.е. в деле искупления. Но воскресить умерших может лишь Христос, для дела воскрешения нужна прежде всего искупляющая благодать Христова. И человеческое творчество не может быть исправлением смертоносных последствий греха. "Общее дело" Федорова оказывается не творческим, а консервативным. Активность человека идет не на творчество нового бытия, а на восстановление старого бытия, на борьбу со злом, а не на созидание новой жизни. И все же огромно значение Федорова и его требования имманентной активности человека.
89 Ряд статей в философских сборниках "Логос" посвящены проблеме творчества. Школа Риккерта обостряет трагедию творчества и трагедию познания. В этом ее значение. Особенного внимания заслуживает талантливая статья Ф.Степуна "Жизнь и творчество" в "Логосе" за 1913 г. В какой-то точке Степун касается истинной трагедии творчества и культуры, но все почти его минусы я должен переменить на плюсы и плюсы на минусы. Он качается между двумя полюсами и создает безысходную философию качелей. Спасти творчества ему не удалось. Ложна та его исходная точка зрения, которая сразу же утверждает полярную противоположность творчества и жизни вместо того, чтобы утверждать противоположность творчества и культуры.
90 Интересные мысли о романтизме и классицизме можно найти в книжке Жуссэна "Романтизм и эволюция творчества", написанной в духе философии Бергсона. Романтизм он определяет как "реакцию жизни против мысли" (стр. 20), в то время как классицизм был реакцией мысли на жизнь. "Романтизм соподчиняет понятие интуиции, а в более общей форме он соподчиняет познание чувству и воле (стр. 7), в то время как классицизм соподчиняет волю и чувство разуму как способности строить понятия.
91 Тысячу раз прав оккультизм, когда допускает развитие высших духовных органов ведения, соответствующих высшему развитию духовности. Но гносеология оккультизма совершенно не разработана. Р. Штейнер лишь в свой дотеософический период высказал очень интересные и верные гносеологические идеи. См. его небольшую работу "Истина и наука", "Die Philosophie der Freiheit" и особенно его книгу "Goethes Weltanschauung". Штейнер дает очень интересное истолкование гносеологии Гете и вместе с Гете хочет преодолеть платоновский и кантовский разрыв идей и опыта. Познание имманентно бытию, идеи живут внутри природы как ее творческие силы, познание истины есть жизнь в истине. Гносеология Штейнера, как и Гете, имеет точки соприкосновения, с одной стороны, с Шеллингом, с другой - с Бергсоном и решительно враждебна Канту, а также Платону. См. "Goethes Weltanschauung", стр. 9, стр. 27 - 8, стр. 37, стр. 49, стр. 54, стр. 59. Имманентизм Канта - ложный; имманентизм Гете - истинный.
92 Из учителей церкви только Ориген, который признавал скрытый и духовный смысл св. писания (см. его "О началах", стр. 10), учил о предсуществовании душ. В официальном церковном сознании совсем не раскрывалось учение о предсуществовании души и ее космической судьбе. В церковной метафизике остается совершенно невыясненным как появление человеческой души во времени в акте физического рождения без всякого предсуществования, так и судьба души от момента физической смерти до конца мира, до всеобщего воскресения. Должна же душа сопутствовать весь процесс развития космоса. Учение о перевоплощении имеет явные преимущества, но при утонченном его понимании. Вечный дух человека творит себе все новую и новую плоть, пока не облечется в плоть нетленную.
93 Чисто монистическое богосознание, отрицающее тайну антропогонии, радикально и по-своему глубоко представлено в книге Древса "Die Religionals Sebst-Bewusstsein Gottes". Это самая интересная книга по философии религии в современной германской философии.
94 Мистика Экхардта принадлежит к тому типу, в котором Божество переходит в человека и человек переходит в Божество. Этим я не хочу отрицать огромного значения Экхардта и исключительной его гениальности.
95 См., наприм<ер>, о религиозной философии иогов: Вивекананда "Философия Иога. Раджа-Иога" и Иога Рамачарака "Основы миросозерцания Индийских Иогов".
96 Для Спенсера в эволюции ничто не творится, а все лишь перераспределяется. "Эволюция - интеграция материи, сопровождаемая рассеянием движения, переводящая материю из неопределенной, бессвязной однородности в определенную, связную разнородность и производящая параллельное тому преобразование сохраняемого материею движения". Спенсер, "Основные начала", стр. 331. Ясно, что это эволюция не творческая. Спенсер пытался обосновать свою эволюционную философию на науке, но как изменилась с его времени сама наука, можно видеть хотя бы из книги Лебона "Эволюция материи". Эволюционизм Ламарка имел то преимущество, что признавал в развитии раскрытие потенций.
97 Кн. Е.Трубецкой в "Миросозерцании В.С.Соловьева" в самой крайней форме отстаивает свободу Бога от мира и мира от Бога. Но установленная им дистанция между Богом и миром превращается в разрыв. Внебожественный мир оказывается несубстанциальным и ничтожным, ибо лишь божественное бытие подлинное бытие. В сознании кн. Е.Трубецкого крайний дуализм сочетается с крайним монизмом. Но внебожественно и ничтожно только зло. Подлинный мир в Боге и процесс его в Боге совершается. Свобода - божественный дар миру и человеку.
98 Эта истина о том, что Бог - Человек, односторонне, но гениально выражена в мистике Сведенборга.
99 В этом отношении очень характерна и интересна книга С.Н.Булгакова "Философия хозяйства". Для Булгакова, соединяющего в своем сознании религиозное и научное отрицание творчества, человек призван лишь хозяйствовать в мире, а не творить. Он так же отрицает оригинальный творческий акт человека, как и материалистики. Тут таинственное сродство православия и материализма. "Человеческое творчество не содержит в себе ничего метафизически нового, оно лишь воспроизводит и воссоздает из имеющихся, созданных уже элементов и по вновь находимым, воссоздаваемым, но также наперед данным образцам. Творчество в собственном смысле, создание метафизически нового, человеку как тварному существу не дано и принадлежит только Творцу. Тварь же существует и действует в тварном мире, она не абсолютная и потому метафизически неоригинальна... Человеческое творчество создает не "образ", который дан, но "подобие", которое звано, воспроизводит в свободном, трудовом, историческом процессе то, что предвечно есть как идеальный первообраз" (стр. 140). Притязание же твари на творчество в собственном смысле Булгаков считает сатанизмом. "Миротворнее в основах своих уже закончено. "Бог почил от дел своих", мир определен в своей софийности, в своих потенциальных элементах, которые для человека в его историческом труде даны как неизменная основа. Но ложна даже самая мысль - твари творить новую жизнь, как будто это нужно и возможно, как будто Источник Жизни оставил хотя что-нибудь, достойное бытия, Им неорошенным" (стр. 144). Творчество мира завершено, закончено Богом в семь дней. Мировой процесс не есть продолжение творчества. Идеальный план бытия предвечно завершен и замкнут, в нем дано небесное человечество. И человечество земное в силах лишь приобщиться к предвечно существующему небесному человечеству. Это - христианский платонизм, превращающий мировой процесс в комедию. Для такого сознания мировой процесс бесприбылен. Все возвращается к исходному, первоначальному состоянию. Христос - Абсолютный Человек не открывает новых творческих возможностей, в Нем не продолжается творение, в Нем лишь искупается грех, и через Него возвращается человек в лоно Отца. Булгаков это очень хорошо и последовательно высказал. Его космология так же ветхозаветна, как и вся святоотеческая космология. Само чувство Бога как Хозяина и мира как хозяйства - ветхозаветно. Через Христа человеческая природа делается не хозяйственной, а творческой, и ее отношение к Богу становится интимно-сыновным. Земное человечество и есть небесное человечество. Весь мировой процесс совершается на небе, в глубине Троицы. Иначе он религиозно не реален, а призрачен. Небесное человечество в творческом мировом процессе образуется.
100 Платонизм оказалось возможным истолковать в духе когенианства. См. Natorp. "Platos Ideenlehre. Eine Einfuhrung in den Idealismus". Конечно, смешны претензии Наторпа сделать из божественного Платона когенианца, но эта неудачная попытка косвенно изобличает не творческую и не динамическую природу платонизма. Для платонического сознания идеи не творчески-динамические силы природы, а далекие от земли небесные первообразы.
101 Бергсон пытается строить учение о творческом развитии. Его "L'йvolution crйatrice" - книга единственная в своем роде. Очень глубока мысль Бергсона, что наш ум не сделан для того, чтобы мыслить развитие, чистое движение (стр. 177). От ума нашего ускользает творческий процесс жизни. Это значит, что наш умственный аппарат был приспособлен к не творческому, не динамическому состоянию мира. "L'intelligence n'admet pas plus la nouve-autй complete que le devenir radical.C'est dire qu'ici encore elle laisse echapper un aspect essentiel de la vie, comme si elle n'йtait point faite pour penser un tel objet" ("Это значит, что и здесь наш интеллект упускает из виду существенную сторону жизни, как будто он не создан для того, чтобы мыслить такой объект" (Анри Бергсон. Творческая эволюция. Пер. с 3-го французского издания М.Булгакова. М., 1909. С. 41). Ред.), (стр. 178). Только интуиция, родственная инстинкту, может познать творческое развитие в мире. Интеллект не в силах постигнуть жизни, так как жизнь есть чистая длительность, динамика, творчество. Только интуиция постигает жизнь (стр. 192). Бергсон допускает, что в мире творится новое. Вселенная для него не законченная система. "Toute oeuvre humaine qui renferme une part d'invention, tout acte volontaire qui renferme une part de liberte, tout mouvement d'un organisme qui manifeste de la spontaneite, apporte quelque chose de nouveau dans le monde" ("Всякий человеческий труд, заключающий какую-либо долю изобретательности, всякий произвольный акт, заключающий долю свободы, всякое движение организма, проявляющее его самопроизвольность, - вносит в мир нечто новое" (Анри Бергсон. Творческая эволюция. С. 204).), (стр. 260). Ho Бергсон подчеркивает, что творческое развитие не есть создание новых вещей, а лишь нарастание действия (стр. 270). Как ни интересен Бергсон, но его философия творчества - половинчата и лишь изобличает кризис научно-философского сознания. Только кризис религиозного сознания может привести к творческой философии творчества.
102 Радикальное и революционное осознание активного характера философии можно найти у Н.Федорова. Для активной философии мир есть проект. Для Федорова философия не есть пассивное отражение мира, а есть один из путей активного его преображения. Созерцательная метафизика ему совершенно чужда. Философия должна исследовать причины неродственного состояния мира и найти пути к воскрешению умерших. Человек в своем познании должен выйти из пассивно-рабьего состояния. Пассивная философия есть знак несовершеннолетия.
103 Гениальный роман Вилье де Лиль-Адана "L'Eve future", насыщенный глубокими мыслями, изобличает демоническую природу творчества существа, в котором организм подменяется механизмом. Создание женщины-автомата - плод ненавистной механической цивилизации, убивающей душу живую Эдисон говорит что он может "faire sortir du limon de 1'actuelle Science-Humaine un Etre fait a notre image, et qui nous sera, par consequent, ce que nous sommes a Dieu" ("...Вытащить из трясины современной гуманитарной науки Существо, созданное по нашему образу, которое будет для нас соответственно тем, чем мы являемся по отношению к Богу" (фр.) - Ред.) (стр. 103). Вилье де Лиль-Адан художественно вскрывает черно-магическую природу последних результатов техники нашей автоматической цивилизации. В человеческом сознании была издавна ложная идея создания человека-автомата, гомункула.
104 Хорошо говорит Бергсон: "Свободой называется отношение конкретного я к совершаемому этим я акту. Это отношение неопределимо именно потому, что мы свободны. В действительности, анализировать можно только вещь, но не развитие; разложить можно протяженность, но не длительность. Если же их все-таки пытаться проанализировать, то развитие при этом бессознательно превращается в вещь и длительность в протяженность. Стремясь только разложить конкретное время на части, тем самым уже развертывают его моменты в однородном пространстве; на место совершающегося факта ставится уже совершившийся факт, и благодаря такому сгущению активности моего я спонтанность разрешается в инертность, свобода в необходимость. Вот почему всякое определение свободы должно привести к детерминизму". "Время и свобода воли", стр. 178.
105 Я.Беме говорит о свободе: "Die Freiheit est und stehet in der Finsterniss, und gegen der finstern Begierde nach des Lichts Begierde, sic ergreifet mit dem ewigen Willen die Finsterniss; und die Finsterniss greifet nach dem Lichte der Freiheit und kann es nicht erreichen, denn schleusst sich mit der Begierde selber in sich zu, und macht sich in sich selber zur Finsterniss; und aus diesen beiden, als aus der finster Impression, und aus des Lichtes oder Freiheit Begierde gegen die Impression, wird in der Impression der schielende Blitz, als der Urstand des Feuers; denn die Freiheit erscheinet in der Impression, oder die Impression in der Angst ergreifet sie in sich, so ist es nur als ein Blitz: weil aber die Freiheit untasslich und als ein Nichts, darzu ausser und vor der Impression ist, und keinen Grund hat, so kann sie die Impression nicht fassen oder halten, sondern sie ergiebet sich in die Freiheit, und die Freiheit verschlingt ihre finstere Eigenschaft und Wesen, und regieret mit der angenommenen Beweglichkeit in der Finsterniss, der Finsterniss unergriffen" ("Свобода вкоренена во Тьме, и в своем темном желании, как и в светлом желании, она связана с вечной волей Тьмы; и Тьма связана со Светом свободы и не может ничего достичь, когда обращается к желанию самому по себе и действует как Тьма в самой себе; из этих двух, как и из темного ощущения, а также и из Света, т.е. свободного желания, исходящего из ощущения, возникнет в ощущении молния как первоогонь: тогда Свобода раскроется в ощущении, но ощущение постигает ее через страх, поскольку видна она лишь как молния; и так как Свобода непостижима и словно бы Ничто, и к тому же есть вне и до всякого ощущения, и не имеет основы, то не может ее ощущение ни постичь, ни удержать и лишь покоряется оно Свободе, и Свобода соединяет свою темную самость и Сущность и правит с воспринятым беспокойством во Тьме, во Тьме непостижимой" (нем.) - Ред.), t. IV, "De Signatura Rerum", стр. 428.
106 Штейнер говорит: "Ware Lusifer nicht gekommen, so ware der Mensch zwar fruher zu dieser Stufe gelangt, aber ohne personliche Selbstandigkeit und ohne die Moglichkeit der Freiheit" ("И если бы Люцифер не пришел, то человек хотя бы и достиг раньше этой ступени, однако без личностного самоутверждения и без возможности свободы" (нем.) - Ред.). "Die Geheimwissenschaft im Umriss", стр. 257 Тут Штейнер дает опасную формулировку несомненной истины о положительном смысле отпадения человека как пути раскрытия свободы человека.
107 Пер Гинт - такая же мировая трагедия человечества, как и Фауст. Трудно в мировой литературе найти что-нибудь равное по силе разговору Пера с пуговичником. Тут проблема судьбы человеческой индивидуальности поставлена с такой потрясающей силой, что кровь стынет от ужаса.
108 Ладыженский в книге "Сверхсознание" делает опыт сравнения мистического опыта восточнохристианской аскетики, как она выражена в Добротолюбии, и индусской иоги. Ценно уже то, что поставлена эта проблема. Христианская аскетика и иога формально очень схожи. Соединяет их также восточная невыраженность антропологического начала в мистике. Когда божественное начало открывается в человеке, то человек перестает существовать и остается одно Божество, Единое. Множественное бытие призрачно. Ныне религиозное сознание Запада должно по-своему переработать древнюю мудрость иогов. Это пытается делать Р.Штейнер. Показательна в этом отношении книга польского философа Лютославского "Volontй et libertй", который хочет синтезировать восточную иогу с христианским путем.
109 Суоми Вивекананда в своей "Философии Иога. О Раджа Иоге" очень ярко характеризует сущность иоги. Иоги Индии ныне считают своевременным познакомить европейскую культуру со своей мудростью. Интересна также книга Иога Рамачараки. Иогизм весь проникнут культом силы. Человек может раскрыть в себе божественную мировую силу и сделаться властителем природы. Божество основа человека, и Оно должно поглотить всего человека.
110 Св. Исаак Сирианин говорит: "миф есть имя собирательное, обнимающее собою страсти". "Творения иже во святых отца нашего Аввы Исаака Сирианина", стр. 22 (Сноска восстанавливается приблизительно.).
111 Когда читаешь "Путь к посвящению" или "Путь к самопознанию человека" Р.Штейнера, где говорится об оккультном пути к высшей духовной жизни, то можно подумать, что до раскрытия оккультного пути в мире не было духовной жизни, мир был погружен исключительно в физический план. Остается неясным, считает ли Штейнер духовным опытом и духовной жизнью творческий акт поэтов или философов. Леонардо творил Джиоконду, Гете - Фауста и Гегель феноменологию духа не на путях оккультных медитаций, и это было духовной жизнью.
112 Св. Макарий Египетский говорит: "Как при возделывании виноградника все попечение прилагается для того, чтобы насладиться плодами; а как скоро не оказывается плодов любви, мира, радости, смирения и прочих исчисленных Апостолом добродетелей, то напрасен подвиг девства, и труд молитвы, псалмопения, поста, бдения оказывается ни к чему не служащим; потому что душевные и телесные сии труды должны быть совершаемы в надежде духовных плодов. Плодоношение же Духа в добродетелях есть наслаждение ими с нерастленным удовольствием для сердец верных, в которых действует Дух. С великою разборчивостью разумения да оцениваются делание, труд, и все естественные подвиги, через веру и упование производимые в достойных Духом Святым. Прекрасное дело - пост, бдение, странническая жизнь, даже это - цвет доброго жития. Впрочем, есть более внутренний чин христиан, и никто не должен возлагать упование на сии дела". "Преподобного отца нашего Макар Египетского духовные беседы, послания и слова", стр. 350. Св. Макарий Египетский прямо говорит о том, что аскетика и покаяние могут быть не плодоносны. "Если преуспел он в посте, во бдении, в псалмопении, во всяком подвиге и во всякой добродетели, но на жертвеннике сердца его не совершено еще благодатию таинственной действие Духа, при полном ощущении и духовном упокоении: то все таковое чинопоследование подвижничества несовершенно и почти бесполезно; потому что человек не имеет духовного радования, таинственно производимого в сердце", стр. 438.
113 Недаром так назрел вопрос о приобщении дисциплинирующей мудрости иогов к религиозному сознанию: Запада. На этой почве прежде всего должно измениться отношение к телу. Дух должен творить новую плоть уже в этой земной жизни. Также должен быть утвержден путь созерцательных размышлений, укрепляющих независимость нашей высшей духовной жизни. Но эти созерцания должны быть связаны с сознанием самости человеческого я, единственности и нерастворимости человеческого лика в его единении с ликом Христа. Этого нет не только в дохристианском иогизме, но и в послехристианском штейнерианстве.
114 "Начертание христианского нравоучения" епископа Феофана - плод святоотеческого сознания в атмосфере XIX века. Еп. Феофан, в сущности, отрицает христианство как религию свободы, он в религии несовершеннолетия. "Ни в самом человеке, ни вне его ничего нет свободного. Все устроено по определенным законам воли Божественной, которая после сего одна и остается совершенно свободную. Посему приличным поприщем для свободы может быть только воля Божия". "Начертание христианского нравоучения", стр. 40. "Первая и основная обязанность есть всецелая покорность вере истинной. Вера сия идет от Бога, есть Его царский указ к нам, подданным", стр. 341. Трудно понять, где это Феофан увидел в новозаветном откровении любви и свободы "указ подданным" и требование "всецелой покорности". Феофан целиком стоит на почве страха соблазнов и ужаса опасностей, грозящих несовершеннолетним. Поэтому нужно, прежде всего, охранить, запретить, предотвратить. "Христианину свойственно не иметь своей воли", стр. 476. И вот какое отношение к миру и людям и какое жизнеустроение вытекает из этой религии страха несовершеннолетних. "Всему глава - порядок. Должно человеку внесть регулярность во всю свою жизнь, в свои занятия и отношения. Это строй жизни, или ход дел, где всему положены мера и вес. Мера в пище и питании, мера в одежде, в украшении дома, в труде и отдохновении, в знакомствах и сношениях", стр. 486. И Феофан дает ряд правил умеренного хозяйственного благосостояния, трезвой буржуазности. Он договаривается даже до того, что "не должно забывать смирительного и вместе самого действительного средства телесного наказания. Душа образуется чрез тело. Бывает зло, коего нельзя изгнать из души без уязвления тела. Отчего раны и большим полезны, тем паче малым", стр. 497. Феофан если и говорит о любви, то "а любви с почтением и покорностью", стр. 98. В царе, в губернаторе, в отце, в хозяине он видит иерархический чин, которому обязательно абсолютно покоряться. Всякий иерархический чин, будь то губернатор или отец, должен сознавать, что при нем "степенная важность, не высящаяся, но и не унижающая себя, привлекающая, но непоблажающая", стр. 503. Даже "слуга должен сознавать свою зависимость и быть готовым к беспрекословной и молчаливой покорности", стр. 505. А господин должен заботиться о спасении души слуги. Так во всем. Это выдержанная система подчинения и страха. В ней нет места для свободы и любви. Еп. Феофан в сущности монофизит: он отрицает человека, богочеловека и богочеловечество.