Страница:
Мэри подняла голову. С той стороны над стеной виднелись кроны деревьев. На одной из них восседала птичка с ярко-красной грудкой. Мэри никогда таких птиц не видела, и она ей очень понравилась. Птичка, в свою очередь, очень внимательно поглядела на Мэри и вдруг начала весело петь, словно звала девочку за собой. Мэри вдруг улыбнулась. Ведь ей так же, как и другим, были нужны любовь и друзья. А она, с тех пор как попала сюда, чувствовала себя особенно одинокой. Тут все пока было странно и непонятно. И дом, и пустошь, и неуютный по-зимнему сад. Она стояла и слушала птичку, пока та не улетела. И тут Мэри Леннокс, которая никогда никого не любила, неожиданно для самой себя подумала, как было бы хорошо увидеться с этой птичкой еще. Потом ее мысли вновь обратились к покинутому саду. На что же он все-таки похож? И как в него можно пробраться? Мэри просто не понимала этого мистера Арчибальда Крейвена. Ну зачем ему понадобилось закапывать ключ? Если он так обожал жену, то почему теперь ее сад ненавидит?
«Ничего, я сама у него спрошу, как только увижу», — решила Мэри. Но она тут же вспомнила, что ни разу в жизни еще никому не нравилась. И ей тоже никто не нравился. И с дядей они, скорее всего, сразу же не полюбят друг друга. И разговаривать он с ней не станет. И она с ним — тоже. И, конечно же, она не спросит у него о Таинственном саде, а он ничего не ответит.
Мэри вновь взглянула на дерево, где недавно сидела птичка. «Так она же, наверное, в Таинственном саду и живет! — вдруг осенило ее. — Сад огорожен стеной, а войти ниоткуда нельзя». Мэри задумчиво зашагала обратно. Ей очень был нужен старый садовник. Дойдя до первого огорода, она снова его увидела. Садовник усиленно вскапывал землю. Мэри приблизилась и молча наблюдала за ним. Он сразу заметил девочку, но не выказал никакой радости. Лицо его и за работой сохраняло угрюмость.
— А я прошла все другие сады, — первой нарушила молчание Мэри.
— Ну и чего? — равнодушно отозвался садовник.
— И фруктовый сад видела, — продолжала девочка.
— Там вроде как тоже у дверей нет собаки, — хмуро проговорил тот. — Так что укусить тебя было некому.
— Только оттуда нельзя пройти в другой сад, — покачала головой девочка.
Садовник вдруг перестал копать и, выпрямившись, мрачно воззрился на Мэри.
— В какой такой другой сад? — рявкнул он.
— Ну там же с другой стороны тоже сад, — не испугалась его собеседница. — А двери никакой нет. Я видела над оградой деревья. И еще там пела птичка с красненькой грудкой.
Как только она это сказала, старик расплылся в улыбке. Словно какой-то волшебник, проходя мимо, сдул с него мрачность. И Мэри первый раз в жизни подумала, что люди выглядят намного приятнее, когда улыбаются.
Старик повернулся в сторону фруктового сада и засвистел почти так же красиво, как красногрудая птичка. Мэри с удивлением на него поглядела. Она и не думала, что в этом грубом садовнике живут такие красивые звуки! Мгновение спустя она удивилась еще сильнее. Над головой ее мелькнула какая-то тень, и красногрудая птичка опустилась у самых ног старика садовника.
— Видала? — весело подмигнул Мэри садовник. — Явился. Где же тебя носило, бродяга? — нагнулся он к птичке. — В этом году я тебя еще не встречал. Никак, уже обхаживаешь подружку? Ты, я гляжу, у меня молодой да ранний.
Пернатый его собеседник склонил набок крохотную головку и так выразительно поглядывал то на него, то на Мэри, что казалось, понимает каждое слово. Во всяком случае, в обществе садовника он чувствовал себя вполне хорошо и, похоже, ничуть не боялся.
Как только садовник умолк, птичка запрыгала по взрыхленной земле и принялась с немыслимой скоростью выклевывать зерна и насекомых. Мэри следила за ней, и ее все сильнее охватывало совершенно новое чувство. Она еще не знала, что проникается нежностью к этой веселой птичке с крохотным пухлым телом, изящным клювом и такими хрупкими лапками, что было попросту непонятно, как на них можно так ловко прыгать.
— Она что, всегда прилетает, когда вы свистите? — спросила садовника Мэри.
— Всегда! — с гордостью тряхнул головой тот. — Мы с ним знакомы с тех пор, как он только начал летать. Он тогда вылетел из родного гнезда в другом саду, перепорхнул через нашу стену, а улететь обратно сил не хватило. Вот он и прожил несколько дней у нас. Тогда-то мы и подружились. А как он обратно перелетел, там уже его выводка не было. Видать, ему одиноко там стало в пустом гнезде, он ко мне и вернулся.
— А почему вы птичку все время «он» называете? — не поняла Мэри.
— Да потому что это самец. А порода его — малиновка. И зовут Робин. Малиновки — самые дружелюбные из всех птиц. Видишь, он у меня какой любопытный? — повернулся садовник к птичке, которая снова внимательно на него поглядела — Клюет, клюет, а сам все время ко мне прислушивается. Знает, что о нем говорят. А вообще малиновки привязываются к человеку не хуже собак. Если, конечно, обращаться с ними умеешь.
И старик с такой гордостью и любовью взглянул на Робина, точно это, по крайней мере, был его сын.
— Он у меня такой, — посмеиваясь, продолжал садовник. — Любит послушать, что люди о нем говорят. И всюду суется. В жизни не видел еще такой любопытной птицы. Начнешь какие посадки делать, он мигом летит поглядеть. Все вокруг обойдет, поклюет. Могу поручиться, он знает о нашем хозяйстве побольше, чем мистер Крейвен. Потому что мистеру Крейвену ни до чего тут нет дела. А Робин у нас вроде как главный садовник.
«Главный садовник» тут же запрыгал от радости. Время от времени он скашивал на Мэри черный блестящий глаз, и девочке казалось, что он хочет как можно больше узнать о ней.
— А его братья и сестры куда улетели? — заинтересовалась она.
— Кто же их знает? — пожал плечами садовник. — У птиц не заведено жить с родителями. Вырос — и вон из гнезда. Вот и разлетаются они кто куда. А этот оказался умнее других. Сразу смекнул, что с другом жить веселей.
Мэри подошла совсем близко к Робину и посмотрела ему прямо в глаза.
— Знаешь, я ведь тоже совсем одинокая, — поделилась она.
Старый садовник сдвинул кепку на самый затылок, и Мэри увидела, что он совсем лысый.
— Никак, ты та самая девочка, которую хозяину прислали из Индии?
Мэри кивнула.
— Тогда тебе точно уж одиноко, — согласился старик. — Боюсь, тут тебе будет нелегко с этим справиться.
Он взял лопату и снова принялся вскапывать темную жирную землю. Птичка прыгала следом и увлеченно клевала.
— А как вас зовут? — спросила Мэри.
— Бен Уэзерстафф, — перестав копать, ответил садовник. — Я тоже, признаться тебе, одинокий, — невесело усмехнулся он. — Разве что вот этот дружок прилетит. — И старый Бен ласково посмотрел на Робина.
— А у меня совсем нет друзей, — очень тихо сказала девочка. — И никогда не было. Даже Айя меня не любила, и никто со мной не играл.
Жители Йоркшира славятся прямотой. Они как на духу выкладывают собеседнику все, что о нем думают. Старый Бен Уэзерстафф был настоящим йоркширцем из пустоши. И поэтому он тут же заявил:
— Ну и похожи же мы с тобой! Будто из одного куска ткани скроены. И собой оба не шибко пригожи, верно? Как говорится, и с виду кисло, и в нутрях не сладко. Да и нрав у тебя моего не лучше.
Небольшая, но выразительная эта речь прозвучала для Мэри подлинным откровением. Никто ей не говорил ничего подобного. Родителям было некогда, а слуги ее боялись. Они только кланялись и потакали всем ее прихотям. О внешности своей Мэри и вовсе никогда не задумывалась. Неужели она и впрямь выглядит так же ужасно, как старый Бен? А если и нрав у нее не лучше… Стоило Мэри только подумать об этом, и ей сделалось совсем неуютно.
И тут за ее спиной послышалась песня малиновки. Девочка обернулась. Птица сидела на ветке яблони и выводила чудесные трели.
— Ну, видала, какой молодец! — восторженно засмеялся Бен.
— Как вы думаете, для кого он поет? — с робкой надеждой спросила девочка.
— Для тебя, разумеется, — без тени сомнения ответил садовник. — Ясное дело, он хочет с тобой завести знакомство. Видать, понравилась ты ему.
— Ты будешь со мной дружить? — вплотную подойдя к яблоне, спросила Мэри, и голос у нее дрогнул. — Правда, будешь?
Ни один из прежних знакомых Мэри сейчас попросту не признал бы ее. Куда только девались ее угрюмость и грубость? Она говорила с малиновкой таким нежным голосом, какого, кажется, и предположить нельзя было у этой сухой нелюдимой девочки. Даже садовник, и тот удивился.
— Вот ты, оказывается, какой можешь быть! — почесал он затылок. — Ты сейчас говорила с Робином словно наш Дикен, когда он со своими зверями из пустоши заводит беседу. А я-то уж думал, в тебе ничего детского нет.
— Дикен? — переспросила с трепетом девочка. — Вы его знаете?
— Кто ж его тут не знает! — ответил садовник. — Куда ни направишься, везде его можно встретить. Каждая ягода и каждый цветок у него в друзьях. По-моему, даже жаворонки от него гнезд не прячут, а лисы зовут поглядеть на своих детенышей.
Мэри хотела поподробнее расспросить старого Бена о Дикене, но в это время Робин перестал петь и вспорхнул с ветки. Мэри внимательно следила за ним.
— Глядите, глядите, мистер Уэзерстафф! — крикнула она, заметив, что птица перелетела через каменную ограду. — Он снова вернулся туда, куда нет прохода.
— Да он там и в прошлом году жил, — спокойно отозвался садовник. — Сперва он в этом саду на свет появился, а теперь, видать, выбрал подружку среди малиновок. Их там меж кустов роз просто тьма.
— Кустов роз? — заинтересовалась Мэри. — Там что, розы есть?
— Десять лет назад были, — буркнул Бен Уэзерстафф и снова принялся за работу.
— Мне так хотелось бы их увидеть! — мечтательно проговорила Мэри. — Должна же туда вести какая-то дверь.
Старый Бен вонзил лопату в землю по самый черенок.
— Десять лет назад дверь была, а теперь нету, — нехотя ответил он, и лицо его вновь стало хмурым.
— Нету? — не поверила Мэри. — Разве так может быть?
— Может! — сквозь зубы прорычал старый Бен. — И вообще, этот сад — не твоего ума дело. Советую тебе хорошенько запомнить. А теперь иди. Некогда мне больше с тобой водить время.
Он с трудом вытащил из земли лопату, положил ее на плечо и, не произнеся больше ни слова, побрел в сторону.
Глава V
Глава VI
«Ничего, я сама у него спрошу, как только увижу», — решила Мэри. Но она тут же вспомнила, что ни разу в жизни еще никому не нравилась. И ей тоже никто не нравился. И с дядей они, скорее всего, сразу же не полюбят друг друга. И разговаривать он с ней не станет. И она с ним — тоже. И, конечно же, она не спросит у него о Таинственном саде, а он ничего не ответит.
Мэри вновь взглянула на дерево, где недавно сидела птичка. «Так она же, наверное, в Таинственном саду и живет! — вдруг осенило ее. — Сад огорожен стеной, а войти ниоткуда нельзя». Мэри задумчиво зашагала обратно. Ей очень был нужен старый садовник. Дойдя до первого огорода, она снова его увидела. Садовник усиленно вскапывал землю. Мэри приблизилась и молча наблюдала за ним. Он сразу заметил девочку, но не выказал никакой радости. Лицо его и за работой сохраняло угрюмость.
— А я прошла все другие сады, — первой нарушила молчание Мэри.
— Ну и чего? — равнодушно отозвался садовник.
— И фруктовый сад видела, — продолжала девочка.
— Там вроде как тоже у дверей нет собаки, — хмуро проговорил тот. — Так что укусить тебя было некому.
— Только оттуда нельзя пройти в другой сад, — покачала головой девочка.
Садовник вдруг перестал копать и, выпрямившись, мрачно воззрился на Мэри.
— В какой такой другой сад? — рявкнул он.
— Ну там же с другой стороны тоже сад, — не испугалась его собеседница. — А двери никакой нет. Я видела над оградой деревья. И еще там пела птичка с красненькой грудкой.
Как только она это сказала, старик расплылся в улыбке. Словно какой-то волшебник, проходя мимо, сдул с него мрачность. И Мэри первый раз в жизни подумала, что люди выглядят намного приятнее, когда улыбаются.
Старик повернулся в сторону фруктового сада и засвистел почти так же красиво, как красногрудая птичка. Мэри с удивлением на него поглядела. Она и не думала, что в этом грубом садовнике живут такие красивые звуки! Мгновение спустя она удивилась еще сильнее. Над головой ее мелькнула какая-то тень, и красногрудая птичка опустилась у самых ног старика садовника.
— Видала? — весело подмигнул Мэри садовник. — Явился. Где же тебя носило, бродяга? — нагнулся он к птичке. — В этом году я тебя еще не встречал. Никак, уже обхаживаешь подружку? Ты, я гляжу, у меня молодой да ранний.
Пернатый его собеседник склонил набок крохотную головку и так выразительно поглядывал то на него, то на Мэри, что казалось, понимает каждое слово. Во всяком случае, в обществе садовника он чувствовал себя вполне хорошо и, похоже, ничуть не боялся.
Как только садовник умолк, птичка запрыгала по взрыхленной земле и принялась с немыслимой скоростью выклевывать зерна и насекомых. Мэри следила за ней, и ее все сильнее охватывало совершенно новое чувство. Она еще не знала, что проникается нежностью к этой веселой птичке с крохотным пухлым телом, изящным клювом и такими хрупкими лапками, что было попросту непонятно, как на них можно так ловко прыгать.
— Она что, всегда прилетает, когда вы свистите? — спросила садовника Мэри.
— Всегда! — с гордостью тряхнул головой тот. — Мы с ним знакомы с тех пор, как он только начал летать. Он тогда вылетел из родного гнезда в другом саду, перепорхнул через нашу стену, а улететь обратно сил не хватило. Вот он и прожил несколько дней у нас. Тогда-то мы и подружились. А как он обратно перелетел, там уже его выводка не было. Видать, ему одиноко там стало в пустом гнезде, он ко мне и вернулся.
— А почему вы птичку все время «он» называете? — не поняла Мэри.
— Да потому что это самец. А порода его — малиновка. И зовут Робин. Малиновки — самые дружелюбные из всех птиц. Видишь, он у меня какой любопытный? — повернулся садовник к птичке, которая снова внимательно на него поглядела — Клюет, клюет, а сам все время ко мне прислушивается. Знает, что о нем говорят. А вообще малиновки привязываются к человеку не хуже собак. Если, конечно, обращаться с ними умеешь.
И старик с такой гордостью и любовью взглянул на Робина, точно это, по крайней мере, был его сын.
— Он у меня такой, — посмеиваясь, продолжал садовник. — Любит послушать, что люди о нем говорят. И всюду суется. В жизни не видел еще такой любопытной птицы. Начнешь какие посадки делать, он мигом летит поглядеть. Все вокруг обойдет, поклюет. Могу поручиться, он знает о нашем хозяйстве побольше, чем мистер Крейвен. Потому что мистеру Крейвену ни до чего тут нет дела. А Робин у нас вроде как главный садовник.
«Главный садовник» тут же запрыгал от радости. Время от времени он скашивал на Мэри черный блестящий глаз, и девочке казалось, что он хочет как можно больше узнать о ней.
— А его братья и сестры куда улетели? — заинтересовалась она.
— Кто же их знает? — пожал плечами садовник. — У птиц не заведено жить с родителями. Вырос — и вон из гнезда. Вот и разлетаются они кто куда. А этот оказался умнее других. Сразу смекнул, что с другом жить веселей.
Мэри подошла совсем близко к Робину и посмотрела ему прямо в глаза.
— Знаешь, я ведь тоже совсем одинокая, — поделилась она.
Старый садовник сдвинул кепку на самый затылок, и Мэри увидела, что он совсем лысый.
— Никак, ты та самая девочка, которую хозяину прислали из Индии?
Мэри кивнула.
— Тогда тебе точно уж одиноко, — согласился старик. — Боюсь, тут тебе будет нелегко с этим справиться.
Он взял лопату и снова принялся вскапывать темную жирную землю. Птичка прыгала следом и увлеченно клевала.
— А как вас зовут? — спросила Мэри.
— Бен Уэзерстафф, — перестав копать, ответил садовник. — Я тоже, признаться тебе, одинокий, — невесело усмехнулся он. — Разве что вот этот дружок прилетит. — И старый Бен ласково посмотрел на Робина.
— А у меня совсем нет друзей, — очень тихо сказала девочка. — И никогда не было. Даже Айя меня не любила, и никто со мной не играл.
Жители Йоркшира славятся прямотой. Они как на духу выкладывают собеседнику все, что о нем думают. Старый Бен Уэзерстафф был настоящим йоркширцем из пустоши. И поэтому он тут же заявил:
— Ну и похожи же мы с тобой! Будто из одного куска ткани скроены. И собой оба не шибко пригожи, верно? Как говорится, и с виду кисло, и в нутрях не сладко. Да и нрав у тебя моего не лучше.
Небольшая, но выразительная эта речь прозвучала для Мэри подлинным откровением. Никто ей не говорил ничего подобного. Родителям было некогда, а слуги ее боялись. Они только кланялись и потакали всем ее прихотям. О внешности своей Мэри и вовсе никогда не задумывалась. Неужели она и впрямь выглядит так же ужасно, как старый Бен? А если и нрав у нее не лучше… Стоило Мэри только подумать об этом, и ей сделалось совсем неуютно.
И тут за ее спиной послышалась песня малиновки. Девочка обернулась. Птица сидела на ветке яблони и выводила чудесные трели.
— Ну, видала, какой молодец! — восторженно засмеялся Бен.
— Как вы думаете, для кого он поет? — с робкой надеждой спросила девочка.
— Для тебя, разумеется, — без тени сомнения ответил садовник. — Ясное дело, он хочет с тобой завести знакомство. Видать, понравилась ты ему.
— Ты будешь со мной дружить? — вплотную подойдя к яблоне, спросила Мэри, и голос у нее дрогнул. — Правда, будешь?
Ни один из прежних знакомых Мэри сейчас попросту не признал бы ее. Куда только девались ее угрюмость и грубость? Она говорила с малиновкой таким нежным голосом, какого, кажется, и предположить нельзя было у этой сухой нелюдимой девочки. Даже садовник, и тот удивился.
— Вот ты, оказывается, какой можешь быть! — почесал он затылок. — Ты сейчас говорила с Робином словно наш Дикен, когда он со своими зверями из пустоши заводит беседу. А я-то уж думал, в тебе ничего детского нет.
— Дикен? — переспросила с трепетом девочка. — Вы его знаете?
— Кто ж его тут не знает! — ответил садовник. — Куда ни направишься, везде его можно встретить. Каждая ягода и каждый цветок у него в друзьях. По-моему, даже жаворонки от него гнезд не прячут, а лисы зовут поглядеть на своих детенышей.
Мэри хотела поподробнее расспросить старого Бена о Дикене, но в это время Робин перестал петь и вспорхнул с ветки. Мэри внимательно следила за ним.
— Глядите, глядите, мистер Уэзерстафф! — крикнула она, заметив, что птица перелетела через каменную ограду. — Он снова вернулся туда, куда нет прохода.
— Да он там и в прошлом году жил, — спокойно отозвался садовник. — Сперва он в этом саду на свет появился, а теперь, видать, выбрал подружку среди малиновок. Их там меж кустов роз просто тьма.
— Кустов роз? — заинтересовалась Мэри. — Там что, розы есть?
— Десять лет назад были, — буркнул Бен Уэзерстафф и снова принялся за работу.
— Мне так хотелось бы их увидеть! — мечтательно проговорила Мэри. — Должна же туда вести какая-то дверь.
Старый Бен вонзил лопату в землю по самый черенок.
— Десять лет назад дверь была, а теперь нету, — нехотя ответил он, и лицо его вновь стало хмурым.
— Нету? — не поверила Мэри. — Разве так может быть?
— Может! — сквозь зубы прорычал старый Бен. — И вообще, этот сад — не твоего ума дело. Советую тебе хорошенько запомнить. А теперь иди. Некогда мне больше с тобой водить время.
Он с трудом вытащил из земли лопату, положил ее на плечо и, не произнеся больше ни слова, побрел в сторону.
Глава V
ПЛАЧ В КОРИДОРЕ
Каждый новый день в Мисселтуэйт Мэноре казался Мэри в точности похожим на предыдущие. Едва открыв глаза, она видела Марту. Горничная стояла на коленях перед камином и разводила огонь. Затем Мэри завтракала в детской, где по-прежнему не было ничего интересного. После завтрака она разглядывала в окно пустошь. В какую сторону ни посмотри, пустошь тянулась до самого горизонта. Больше десяти минут Мэри у окна не выдерживала ни разу. Потеплее одевшись, она бежала в сад. Там дул пронзительный ветер с пустоши, и, чтобы согреться, Мэри почти все время носилась по дорожкам. Она и сама не знала, сколь благостно на нее влияют эти прогулки. Свежий воздух и бег разгоняли ей кровь, и день ото дня желтизна на ее лице все больше сменялась румянцем, и даже в глазах появился блеск.
Прошло еще какое-то время, и однажды утром Мэри проснулась от голода. Когда Марта позвала ее завтракать, тарелка с кашей не вызвала у нее привычного отвращения. Схватив ложку, она принялась есть и не останавливалась, пока не опустошила тарелку.
— Сегодня ты завтракаешь прямо как человек, — удовлетворенно покачала головой Марта.
— Наверное, просто каша какая-то вкусная, — отозвалась смущенно девочка, которая сама не понимала, что с ней творится.
— Каша, какая обычно, — возразила горничная. — Это все воздух пустоши. Он завсегда так воздействует. У моих братишек и сестренок тоже от пустоши аппетит, да только заполнить желудки им нечем. А у тебя и аппетит, и еда. Вот и радуйся. Продолжай играть цельный день в саду. И мяса нагуляешь, и у лица цвет появится лучше некуда.
— А я там не играю, — серьезно проговорила Мэри. — Там играть не во что.
— Не во что? — возмущенно переспросила Марта. — Так не бывает. Видно, ты просто играть не умеешь. Поглядела бы ты на наших ребят. Они играют и камнями, и палками. Позорче смотри вокруг и завсегда отыщешь что-нибудь интересное.
Мэри к совету Марты прислушалась. Правда, она смотрела по сторонам больше не для игры. Ей не давал покоя Таинственный сад. Несколько раз Мэри выслеживала Бена Уэзерстаффа. Она подходила к нему и пыталась завести разговор, но старик неизменно давал ей понять, что он чересчур занят и не может тратить попусту время. Однажды Мэри дождалась, пока старый Бен сел отдохнуть. Но, едва завидев ее, он вскочил с земли, взял лопату и быстро ушел.
После этого случая Мэри оставила старого Бена в покое. Если он ей не хочет помочь, она и без него справится! Она все чаще и чаще обходила стены садов. Вдоль них шла дорожка с цветочными клумбами по краям, а стены были густо увиты плющом. Приглядевшись внимательней, Мэри заметила, что на коротком отрезке стены плющ гораздо гуще и зеленей, чем в других местах. Похоже, его тут давно не подравнивали. Но почему? Мэри в задумчивости разглядывала длинную ветку плюща, которая раскачивалась на ветру. Вдруг сверху послышались звонкие трели. Мэри подняла голову. На стене красовался маленький друг Бена Уэзерстаффа. Робин пел и, наклонив набок головку, весело поглядывал одним глазом на девочку.
— Ах, это ты! — обрадовалась она.
Ей, которая так не любила выражать своих чувств, почему-то сейчас не казалось смешным или странным говорить с этой птицей. И, словно поняв ее, Робин ответил на своем языке. Он принялся прыгать по стене и отчаянно щебетать, будто делился чем-то очень для себя важным. И Мэри прекрасно его понимала. Он желал ей доброго утра, говорил, что ветер сегодня совсем не сильный и солнце ласково светит. В такую прекрасную погоду самое время от души порезвиться. И друг Бена Уэзерстаффа еще веселее запрыгал по стене. Он словно приглашал Мэри последовать его примеру. Так она, впрочем, и поступила. Они немного попрыгали — Робин по стене, а Мэри внизу. Потом Робин полетел вдоль каменной ограды, а девочка побежала за ним по земле. Мэри все бежала и бежала вперед. Лицо ее раскраснелось, глаза заблестели. Сейчас она казалась почти привлекательной.
— Какой ты хороший! Хороший! Хороший! — кричала она в упоении Робину. — Ну ничего! Сейчас я тебя догоню!
Мэри даже пробовала свистеть и чирикать, но из этого у нее совсем ничего не вышло. Впрочем, новый ее приятель и без того был счастлив. Заставив Мэри еще немного побегать, он вспорхнул на верхушку дерева, устроился поудобнее и громко запел. Тут Мэри вдруг вспомнила, что в их первую встречу он сидел на том же дереве. Только Мэри тогда стояла с другой стороны, и ограда там была выше. Теперь же она заметила, что позади дерева растет что-то еще, а дальше — еще, и у нее больше не оставалось сомнений.
— Вот я и нашла сад, в который никто не может войти, — тихо, но уверенно проговорила она.
Мэри пошла вперед. Она не сводила глаз со стены, но ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего дверь, не обнаружила. Тогда она тщательно исследовала стену за огородом. Входа не оказалось и там.
— Очень странно, — покачала головой девочка. — Вообще-то Бен Уэзерстафф тоже сказал, что в сад никакой двери нет. Но если ее нет, тогда от чего же мой дядя закапывал ключ? И как сюда раньше входила его жена?
Тут крылась какая-то настоящая тайна, и Мэри становилось все интересней и интересней. Она уже совсем не жалела, что ее привезли в Мисселтуэйт Мэнор. Об Индии она думала все реже и реже, и, в основном, с неприязнью. Там ее так изматывала жара, что заниматься ничем не хотелось. А теперь ветер с пустоши освежил ей голову, и фантазия заработала.
Этот день она почти весь провела на улице. А к ужину так проголодалась, что уплетала за обе щеки. Марта сидела вместе с ней за столом и болтала без умолку. А Мэри уже привязалась к горничной и чувствовала себя очень уютно от ее болтовни.
Когда с ужином было покончено, Мэри уселась на коврик перед камином и попросила Марту посидеть с ней еще. Марта не возражала. Мэри жила в Индии, где полно чернокожих, и это наделило ее в глазах горничной чуть ли не сверхъестественными качествами. Вот почему, едва получив приглашение, она поудобнее устроилась на коврике рядом с девочкой. И тогда Мэри спросила:
— А почему мистер Крейвен стал так ненавидеть сад?
— Значит, ты все-таки стала думать об этом саде! — отозвалась Марта. — Ну, прямо себя узнаю. Я как впервые историю ту услышала, она у меня целый месяц из головы все не лезла.
— Ну, скажи, Марта, почему он стал этот сад ненавидеть? — не дала ей уйти от ответа Мэри.
Марта подогнула под себя ноги.
— Вон ветер как куролесит вокруг всего дома, — начала она о другом. — Попробовала бы ты сейчас выйти в пустошь, нипочем на ногах бы не устояла.
Мэри сперва не поняла, что делает ветер. Слова «куролесит» она не знала. Однако, прислушавшись, разобралась: Марта, наверное, имела в виду глухой рев, который то отдалялся, то нарастал. Будто великан бился в окна и стены дома и никак не мог попасть внутрь. Тут Мэри вспомнила, какие толстые стены у этого дома и как высоко от земли находятся окна, и ей стало очень уютно. Ведь рядом сидела Марта, а в камине жарко светились угли.
— Но почему мистер Крейвен стал этот сад ненавидеть? — в третий раз повторила девочка. Она чувствовала, что Марта знает ответ, и не собиралась сдаваться.
Горничная глубоко вздохнула.
— Только учти, — заговорщицки прижала она палец к губам. — Миссис Мэдлок сразу предупредила меня. Этот запертый сад, говорит, не тема для разговоров, Марта. В этом доме вообще о многом говорить запрещается. Так уж мистер Крейвен тут распорядился. Он сказал, что его дела ни одного слуги в доме вообще не касаются. Но я тебе все-таки расскажу, — совсем понизила голос Марта. — Ты как-никак его родственница, а потому должна знать. Без этого сада мистер Крейвен нипочем бы не стал таким, как сейчас. А обустроила сад миссис Крейвен. Она, как сыграли свадьбу, тут же принялась все в нем сажать и безумно свой сад обожала. Они вместе с мистером Крейвеном за всем там сами ухаживали. И другие садовники, кроме старого Бена, туда не пускались ни под каким видом. А влюбленная эта парочка там целые часы проводила. Уединятся и читают книгу или просто беседуют. Миссис Крейвен совсем ведь еще молодая была. Там в саду росло одно дерево. У него ветка вверху выгибалась, ну прямо кресло, и только. Миссис Крейвен насадила вокруг этого дерева роз, а сама устраивалась в этом кресле из ветки и любовалась. И однажды ветка не выдержала. Миссис Крейвен упала на землю, да так сильно, что на следующий день умерла. Мистер Крейвен впал в такую тоску, что врачи поначалу боялись, как бы сам он не умер. Но он только запретил всем ходить в этот сад. И говорить о нем тоже не разрешает. Вот тебе вся история, мисс Мэри. Теперь наконец поняла, отчего дядя твой этот сад ненавидит?
Мэри ничего не ответила. Она молча смотрела на горящий камин, слушала ветер, который «куролесил» все громче и громче, и сердце у нее сжималось от жалости к мистеру Арчибальду Крейвену и его молодой жене. Так, вслед за здоровым румянцем и аппетитом к Мэри пришло умение сострадать. Поистине воздух пустоши действовал на нее благотворно. Она начинала жить.
Вначале Мэри слышала лишь завывание ветра, затем уловила новые звуки. Словно совсем близко заплакал ребенок. Конечно, ветры иногда умеют плакать голосами детей, но этот плач явно доносился изнутри дома.
— Слышишь? — внимательно поглядела Мэри на Марту. — Кто это плачет?
Марта почему-то отвела взгляд.
— Да ну, — махнула она рукой. — В этих краях ветер то смеется, то плачет, и еще много чего…
— Нет, Марта, это не ветер, — уверенно возразила Мэри. — Думаешь, я не слышу? Плачут в доме, а не на улице. Наверное, чуть дальше по коридору. Что там может такое быть?
Именно в этот момент кто-то отворил дверь внизу. Ветер с улицы ринулся в коридор и распахнул настежь дверь комнаты Мэри. От неожиданности Марта и Мэри вскочили на ноги. И тут же снова раздался плач. Теперь он звучал гораздо отчетливей.
— Ну, что я тебе говорила! — с видом победительницы воскликнула Мэри. — Это не ветер, а человек плачет! И голос совсем не взрослый.
Но Марта снова повела себя как-то странно. Вместо того чтобы прислушаться, она подлетела к двери, с шумом ее захлопнула, а потом заперла на ключ. Но, несмотря на шум, поднятый горничной, Мэри услышала, как в коридоре захлопнулась еще одна дверь. Плач немедленно прекратился. Ветер тоже перестал куролесить, и наступила полная тишина.
— Говорила тебе, это ветер плачет, — настаивала на своем Марта. — Ну а если не ветер, так маленькая Бетти Баттеруорт. Это наша судомойка, у нее сегодня весь день болят зубы.
Но Мэри заметила, что голос Марты звучит неуверенно. Горничная явно что-то скрывала.
Прошло еще какое-то время, и однажды утром Мэри проснулась от голода. Когда Марта позвала ее завтракать, тарелка с кашей не вызвала у нее привычного отвращения. Схватив ложку, она принялась есть и не останавливалась, пока не опустошила тарелку.
— Сегодня ты завтракаешь прямо как человек, — удовлетворенно покачала головой Марта.
— Наверное, просто каша какая-то вкусная, — отозвалась смущенно девочка, которая сама не понимала, что с ней творится.
— Каша, какая обычно, — возразила горничная. — Это все воздух пустоши. Он завсегда так воздействует. У моих братишек и сестренок тоже от пустоши аппетит, да только заполнить желудки им нечем. А у тебя и аппетит, и еда. Вот и радуйся. Продолжай играть цельный день в саду. И мяса нагуляешь, и у лица цвет появится лучше некуда.
— А я там не играю, — серьезно проговорила Мэри. — Там играть не во что.
— Не во что? — возмущенно переспросила Марта. — Так не бывает. Видно, ты просто играть не умеешь. Поглядела бы ты на наших ребят. Они играют и камнями, и палками. Позорче смотри вокруг и завсегда отыщешь что-нибудь интересное.
Мэри к совету Марты прислушалась. Правда, она смотрела по сторонам больше не для игры. Ей не давал покоя Таинственный сад. Несколько раз Мэри выслеживала Бена Уэзерстаффа. Она подходила к нему и пыталась завести разговор, но старик неизменно давал ей понять, что он чересчур занят и не может тратить попусту время. Однажды Мэри дождалась, пока старый Бен сел отдохнуть. Но, едва завидев ее, он вскочил с земли, взял лопату и быстро ушел.
После этого случая Мэри оставила старого Бена в покое. Если он ей не хочет помочь, она и без него справится! Она все чаще и чаще обходила стены садов. Вдоль них шла дорожка с цветочными клумбами по краям, а стены были густо увиты плющом. Приглядевшись внимательней, Мэри заметила, что на коротком отрезке стены плющ гораздо гуще и зеленей, чем в других местах. Похоже, его тут давно не подравнивали. Но почему? Мэри в задумчивости разглядывала длинную ветку плюща, которая раскачивалась на ветру. Вдруг сверху послышались звонкие трели. Мэри подняла голову. На стене красовался маленький друг Бена Уэзерстаффа. Робин пел и, наклонив набок головку, весело поглядывал одним глазом на девочку.
— Ах, это ты! — обрадовалась она.
Ей, которая так не любила выражать своих чувств, почему-то сейчас не казалось смешным или странным говорить с этой птицей. И, словно поняв ее, Робин ответил на своем языке. Он принялся прыгать по стене и отчаянно щебетать, будто делился чем-то очень для себя важным. И Мэри прекрасно его понимала. Он желал ей доброго утра, говорил, что ветер сегодня совсем не сильный и солнце ласково светит. В такую прекрасную погоду самое время от души порезвиться. И друг Бена Уэзерстаффа еще веселее запрыгал по стене. Он словно приглашал Мэри последовать его примеру. Так она, впрочем, и поступила. Они немного попрыгали — Робин по стене, а Мэри внизу. Потом Робин полетел вдоль каменной ограды, а девочка побежала за ним по земле. Мэри все бежала и бежала вперед. Лицо ее раскраснелось, глаза заблестели. Сейчас она казалась почти привлекательной.
— Какой ты хороший! Хороший! Хороший! — кричала она в упоении Робину. — Ну ничего! Сейчас я тебя догоню!
Мэри даже пробовала свистеть и чирикать, но из этого у нее совсем ничего не вышло. Впрочем, новый ее приятель и без того был счастлив. Заставив Мэри еще немного побегать, он вспорхнул на верхушку дерева, устроился поудобнее и громко запел. Тут Мэри вдруг вспомнила, что в их первую встречу он сидел на том же дереве. Только Мэри тогда стояла с другой стороны, и ограда там была выше. Теперь же она заметила, что позади дерева растет что-то еще, а дальше — еще, и у нее больше не оставалось сомнений.
— Вот я и нашла сад, в который никто не может войти, — тихо, но уверенно проговорила она.
Мэри пошла вперед. Она не сводила глаз со стены, но ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего дверь, не обнаружила. Тогда она тщательно исследовала стену за огородом. Входа не оказалось и там.
— Очень странно, — покачала головой девочка. — Вообще-то Бен Уэзерстафф тоже сказал, что в сад никакой двери нет. Но если ее нет, тогда от чего же мой дядя закапывал ключ? И как сюда раньше входила его жена?
Тут крылась какая-то настоящая тайна, и Мэри становилось все интересней и интересней. Она уже совсем не жалела, что ее привезли в Мисселтуэйт Мэнор. Об Индии она думала все реже и реже, и, в основном, с неприязнью. Там ее так изматывала жара, что заниматься ничем не хотелось. А теперь ветер с пустоши освежил ей голову, и фантазия заработала.
Этот день она почти весь провела на улице. А к ужину так проголодалась, что уплетала за обе щеки. Марта сидела вместе с ней за столом и болтала без умолку. А Мэри уже привязалась к горничной и чувствовала себя очень уютно от ее болтовни.
Когда с ужином было покончено, Мэри уселась на коврик перед камином и попросила Марту посидеть с ней еще. Марта не возражала. Мэри жила в Индии, где полно чернокожих, и это наделило ее в глазах горничной чуть ли не сверхъестественными качествами. Вот почему, едва получив приглашение, она поудобнее устроилась на коврике рядом с девочкой. И тогда Мэри спросила:
— А почему мистер Крейвен стал так ненавидеть сад?
— Значит, ты все-таки стала думать об этом саде! — отозвалась Марта. — Ну, прямо себя узнаю. Я как впервые историю ту услышала, она у меня целый месяц из головы все не лезла.
— Ну, скажи, Марта, почему он стал этот сад ненавидеть? — не дала ей уйти от ответа Мэри.
Марта подогнула под себя ноги.
— Вон ветер как куролесит вокруг всего дома, — начала она о другом. — Попробовала бы ты сейчас выйти в пустошь, нипочем на ногах бы не устояла.
Мэри сперва не поняла, что делает ветер. Слова «куролесит» она не знала. Однако, прислушавшись, разобралась: Марта, наверное, имела в виду глухой рев, который то отдалялся, то нарастал. Будто великан бился в окна и стены дома и никак не мог попасть внутрь. Тут Мэри вспомнила, какие толстые стены у этого дома и как высоко от земли находятся окна, и ей стало очень уютно. Ведь рядом сидела Марта, а в камине жарко светились угли.
— Но почему мистер Крейвен стал этот сад ненавидеть? — в третий раз повторила девочка. Она чувствовала, что Марта знает ответ, и не собиралась сдаваться.
Горничная глубоко вздохнула.
— Только учти, — заговорщицки прижала она палец к губам. — Миссис Мэдлок сразу предупредила меня. Этот запертый сад, говорит, не тема для разговоров, Марта. В этом доме вообще о многом говорить запрещается. Так уж мистер Крейвен тут распорядился. Он сказал, что его дела ни одного слуги в доме вообще не касаются. Но я тебе все-таки расскажу, — совсем понизила голос Марта. — Ты как-никак его родственница, а потому должна знать. Без этого сада мистер Крейвен нипочем бы не стал таким, как сейчас. А обустроила сад миссис Крейвен. Она, как сыграли свадьбу, тут же принялась все в нем сажать и безумно свой сад обожала. Они вместе с мистером Крейвеном за всем там сами ухаживали. И другие садовники, кроме старого Бена, туда не пускались ни под каким видом. А влюбленная эта парочка там целые часы проводила. Уединятся и читают книгу или просто беседуют. Миссис Крейвен совсем ведь еще молодая была. Там в саду росло одно дерево. У него ветка вверху выгибалась, ну прямо кресло, и только. Миссис Крейвен насадила вокруг этого дерева роз, а сама устраивалась в этом кресле из ветки и любовалась. И однажды ветка не выдержала. Миссис Крейвен упала на землю, да так сильно, что на следующий день умерла. Мистер Крейвен впал в такую тоску, что врачи поначалу боялись, как бы сам он не умер. Но он только запретил всем ходить в этот сад. И говорить о нем тоже не разрешает. Вот тебе вся история, мисс Мэри. Теперь наконец поняла, отчего дядя твой этот сад ненавидит?
Мэри ничего не ответила. Она молча смотрела на горящий камин, слушала ветер, который «куролесил» все громче и громче, и сердце у нее сжималось от жалости к мистеру Арчибальду Крейвену и его молодой жене. Так, вслед за здоровым румянцем и аппетитом к Мэри пришло умение сострадать. Поистине воздух пустоши действовал на нее благотворно. Она начинала жить.
Вначале Мэри слышала лишь завывание ветра, затем уловила новые звуки. Словно совсем близко заплакал ребенок. Конечно, ветры иногда умеют плакать голосами детей, но этот плач явно доносился изнутри дома.
— Слышишь? — внимательно поглядела Мэри на Марту. — Кто это плачет?
Марта почему-то отвела взгляд.
— Да ну, — махнула она рукой. — В этих краях ветер то смеется, то плачет, и еще много чего…
— Нет, Марта, это не ветер, — уверенно возразила Мэри. — Думаешь, я не слышу? Плачут в доме, а не на улице. Наверное, чуть дальше по коридору. Что там может такое быть?
Именно в этот момент кто-то отворил дверь внизу. Ветер с улицы ринулся в коридор и распахнул настежь дверь комнаты Мэри. От неожиданности Марта и Мэри вскочили на ноги. И тут же снова раздался плач. Теперь он звучал гораздо отчетливей.
— Ну, что я тебе говорила! — с видом победительницы воскликнула Мэри. — Это не ветер, а человек плачет! И голос совсем не взрослый.
Но Марта снова повела себя как-то странно. Вместо того чтобы прислушаться, она подлетела к двери, с шумом ее захлопнула, а потом заперла на ключ. Но, несмотря на шум, поднятый горничной, Мэри услышала, как в коридоре захлопнулась еще одна дверь. Плач немедленно прекратился. Ветер тоже перестал куролесить, и наступила полная тишина.
— Говорила тебе, это ветер плачет, — настаивала на своем Марта. — Ну а если не ветер, так маленькая Бетти Баттеруорт. Это наша судомойка, у нее сегодня весь день болят зубы.
Но Мэри заметила, что голос Марты звучит неуверенно. Горничная явно что-то скрывала.
Глава VI
И ВСЕ-ТАКИ ТАМ КТО-ТО ПЛАКАЛ!
На следующее утро дождь лил вовсю, и ветер по-прежнему бился в окна и стены дома. Позавтракав, Мэри выглянула на улицу. Небо заволокли темные тучи, а пустошь тонула в тумане. О прогулке в такую погоду нечего было даже и думать.
— А что делают у тебя дома на пустоши, когда на улице такой дождь? — спросила Мэри у Марты.
— Что делают, говоришь? — отозвалась та. — Стараются друг другу не попадаться под ноги. В доме и так уйма народа. А в дождливые дни нас будто еще вдвое больше становится. Уж на что наша матушка существо добродушное, но даже она, когда дождь идет, не выдерживает, кричит на нас. Ну, тут те, кто постарше, уходят в коровник и там затевают игру. А Дикен, тот молодец. Ему и дождь не помеха. Гуляет себе, словно ему на голову не вода льет, а яркое солнышко светит. Он говорит, ненастье в пустоши интересней ясной погоды. Такого насмотришься, что только держись. В один из дождей Дикен нашел лисенка. Лисенок чуть не потонул в своей норке, а Дикен выловил его и домой притащил за пазухой. С тех пор у нас и живет. А еще раз Дикен пошел гулять в дождь, а вернулся с едва живым вороненком. Дикен его отходил, и с тех пор ворон стал у него как бы ручной. За черноту Дикен прозвал его Уголек. Теперь Уголек вырос и повсюду за ним летает. Ну прямо собака, только на крыльях.
Мэри очень внимательно слушала. Жизнь Мартиного семейства ее занимала все больше и больше. А самыми интересными казались ей мама Марты и Дикен. Потому что у Дикена были свои животные, а когда Марта говорила о матушке, Мэри словно ощущала тепло домашнего очага.
— Если бы у меня появился ворон или лисенок, — с грустью проговорила девочка, — я могла бы с ним играть. Но у меня совсем никого нет.
— А ты вязать не умеешь? — с задумчивым видом спросила Марта.
— Нет, — покачала головой Мэри.
— А шить?
— Тоже нет.
— А читать?
— Умею.
— Почему же не почитаешь чего-нибудь или в письме не поупражняешься? — удивлялась горничная. — Ты уже достаточно подросла для ученья.
— Но мне читать совсем нечего, — объяснила Мэри, — все мои книги остались там, в Индии.
— Жалко, — посочувствовала Марта. — Слушай! — вдруг осенило ее. — Попросила бы ты миссис Мэдлок. Думаю, она тебя пустит в библиотеку. А там всяких книг полно.
Мэри немедленно приняла решение. Миссис Мэдлок ей не нужна. Она даже Марту не станет спрашивать, где находится библиотека, потому что хочет ее разыскать сама. Мэри уже поняла, что может беспрепятственно бродить по этому дому. Встретить кого-нибудь в коридорах тут было почти невозможно. В отсутствие хозяина слуги вели праздную жизнь. Большую часть времени они сидели в просторной комнате, которая располагалась в подвале прямо за кухней. Там же их пять раз в день обильно кормили, и особенно веселыми получались подобные трапезы в те дни, когда миссис Мэдлок по каким-то причинам отсутствовала. На Мэри миссис Мэдлок тоже обращала не слишком много внимания. Правда, она почти каждый день заходила проверить, все ли в порядке. Но не спрашивала, чем Мэри занята, и не предлагала что-нибудь для нее сделать. Поначалу девочка удивлялась, а потом решила, что в Англии, наверное, «такой обычай» и все дети тут должны о себе заботиться сами.
Пока Марта тщательно подметала пол возле камина, Мэри успела наметить план действий. Ни у какой миссис Мэдлок она, конечно, разрешения спрашивать не будет. Она вообще не понимала, зачем это делать. Даже если бы миссис Мэдлок встретилась ей случайно, она и то не сказала бы, куда направляется. Чтение Мэри тоже не слишком прельщало. Научившись грамоте, она едва одолела несколько книг. Зато поиски библиотеки могли вылиться в настоящее путешествие по дому. Вдруг какая-нибудь из ста запертых комнат плохо закрыта? Тогда Мэри сможет войти в нее и уж наверняка найдет что-нибудь интересное. А если все двери заперты хорошо и проникнуть внутрь невозможно, она просто сосчитает, действительно ли в этом доме столько закрытых комнат, как говорит миссис Мэдлок? Так или иначе, поход по дому займет все утро, и Мэри скоротает время, пока на улице дождь.
Дождавшись, пока Марта ушла, Мэри открыла дверь и двинулась по длинному коридору. Справа и слева от него ответвлялись коридоры поменьше, но Мэри шла, никуда не сворачивая. Наконец она уперлась в какую-то лестницу, которая привела ее в другой коридор, тот снова вывел на лестницу, а за ней оказался еще один. По обе стороны виднелись двери, а в простенках висели картины. Порой среди них попадались потемневшие от времени пейзажи, но больше всего было портретов. С них на Мэри взирали мужчины и женщины в необычных, но очень красивых костюмах из атласа и бархата. Мэри никогда не видала таких нарядов и теперь с удивлением думала: что это были за люди? В особенности ее заинтересовали дети. Девочки в длинных и пышных платьях из плотного атласа. Длинноволосые мальчики в костюмах с присборенными рукавами и воротниками из кружев. А у некоторых мальчиков воротники были круглые и слоеные. Перед каждым из детских портретов Мэри останавливалась и пристально изучала лица. Как бы ей хотелось узнать имена этих детей, и куда все они делись из этого дома, и почему так странно одеты? А дети загадочно поглядывали на нее с картин, словно знали какую-то тайну, но поклялись никому о ней не рассказывать. На одной из картин застыла некрасивая девочка в платье из зеленой парчи. На вытянутом ее указательном пальце сидел зеленый попугай. Лицом она чуть-чуть походила на Мэри.
— А что делают у тебя дома на пустоши, когда на улице такой дождь? — спросила Мэри у Марты.
— Что делают, говоришь? — отозвалась та. — Стараются друг другу не попадаться под ноги. В доме и так уйма народа. А в дождливые дни нас будто еще вдвое больше становится. Уж на что наша матушка существо добродушное, но даже она, когда дождь идет, не выдерживает, кричит на нас. Ну, тут те, кто постарше, уходят в коровник и там затевают игру. А Дикен, тот молодец. Ему и дождь не помеха. Гуляет себе, словно ему на голову не вода льет, а яркое солнышко светит. Он говорит, ненастье в пустоши интересней ясной погоды. Такого насмотришься, что только держись. В один из дождей Дикен нашел лисенка. Лисенок чуть не потонул в своей норке, а Дикен выловил его и домой притащил за пазухой. С тех пор у нас и живет. А еще раз Дикен пошел гулять в дождь, а вернулся с едва живым вороненком. Дикен его отходил, и с тех пор ворон стал у него как бы ручной. За черноту Дикен прозвал его Уголек. Теперь Уголек вырос и повсюду за ним летает. Ну прямо собака, только на крыльях.
Мэри очень внимательно слушала. Жизнь Мартиного семейства ее занимала все больше и больше. А самыми интересными казались ей мама Марты и Дикен. Потому что у Дикена были свои животные, а когда Марта говорила о матушке, Мэри словно ощущала тепло домашнего очага.
— Если бы у меня появился ворон или лисенок, — с грустью проговорила девочка, — я могла бы с ним играть. Но у меня совсем никого нет.
— А ты вязать не умеешь? — с задумчивым видом спросила Марта.
— Нет, — покачала головой Мэри.
— А шить?
— Тоже нет.
— А читать?
— Умею.
— Почему же не почитаешь чего-нибудь или в письме не поупражняешься? — удивлялась горничная. — Ты уже достаточно подросла для ученья.
— Но мне читать совсем нечего, — объяснила Мэри, — все мои книги остались там, в Индии.
— Жалко, — посочувствовала Марта. — Слушай! — вдруг осенило ее. — Попросила бы ты миссис Мэдлок. Думаю, она тебя пустит в библиотеку. А там всяких книг полно.
Мэри немедленно приняла решение. Миссис Мэдлок ей не нужна. Она даже Марту не станет спрашивать, где находится библиотека, потому что хочет ее разыскать сама. Мэри уже поняла, что может беспрепятственно бродить по этому дому. Встретить кого-нибудь в коридорах тут было почти невозможно. В отсутствие хозяина слуги вели праздную жизнь. Большую часть времени они сидели в просторной комнате, которая располагалась в подвале прямо за кухней. Там же их пять раз в день обильно кормили, и особенно веселыми получались подобные трапезы в те дни, когда миссис Мэдлок по каким-то причинам отсутствовала. На Мэри миссис Мэдлок тоже обращала не слишком много внимания. Правда, она почти каждый день заходила проверить, все ли в порядке. Но не спрашивала, чем Мэри занята, и не предлагала что-нибудь для нее сделать. Поначалу девочка удивлялась, а потом решила, что в Англии, наверное, «такой обычай» и все дети тут должны о себе заботиться сами.
Пока Марта тщательно подметала пол возле камина, Мэри успела наметить план действий. Ни у какой миссис Мэдлок она, конечно, разрешения спрашивать не будет. Она вообще не понимала, зачем это делать. Даже если бы миссис Мэдлок встретилась ей случайно, она и то не сказала бы, куда направляется. Чтение Мэри тоже не слишком прельщало. Научившись грамоте, она едва одолела несколько книг. Зато поиски библиотеки могли вылиться в настоящее путешествие по дому. Вдруг какая-нибудь из ста запертых комнат плохо закрыта? Тогда Мэри сможет войти в нее и уж наверняка найдет что-нибудь интересное. А если все двери заперты хорошо и проникнуть внутрь невозможно, она просто сосчитает, действительно ли в этом доме столько закрытых комнат, как говорит миссис Мэдлок? Так или иначе, поход по дому займет все утро, и Мэри скоротает время, пока на улице дождь.
Дождавшись, пока Марта ушла, Мэри открыла дверь и двинулась по длинному коридору. Справа и слева от него ответвлялись коридоры поменьше, но Мэри шла, никуда не сворачивая. Наконец она уперлась в какую-то лестницу, которая привела ее в другой коридор, тот снова вывел на лестницу, а за ней оказался еще один. По обе стороны виднелись двери, а в простенках висели картины. Порой среди них попадались потемневшие от времени пейзажи, но больше всего было портретов. С них на Мэри взирали мужчины и женщины в необычных, но очень красивых костюмах из атласа и бархата. Мэри никогда не видала таких нарядов и теперь с удивлением думала: что это были за люди? В особенности ее заинтересовали дети. Девочки в длинных и пышных платьях из плотного атласа. Длинноволосые мальчики в костюмах с присборенными рукавами и воротниками из кружев. А у некоторых мальчиков воротники были круглые и слоеные. Перед каждым из детских портретов Мэри останавливалась и пристально изучала лица. Как бы ей хотелось узнать имена этих детей, и куда все они делись из этого дома, и почему так странно одеты? А дети загадочно поглядывали на нее с картин, словно знали какую-то тайну, но поклялись никому о ней не рассказывать. На одной из картин застыла некрасивая девочка в платье из зеленой парчи. На вытянутом ее указательном пальце сидел зеленый попугай. Лицом она чуть-чуть походила на Мэри.