Страница:
Ах, горькие слезы, без вас бы едва ли,
Любовь пережив, я осталась в живых.
Пускай серебро его блеском пленило,
Неверного друга не стану винить.
Но, если мне сердце его изменило,
Мое не могло бы ему изменить.
В деревне Мохлйн есть на славу невесты,
Красавиц таких нелегко отыскать.
Их платья, походка, манеры и жесты
Парижа и Лондона носят печать.
Мисс Миллар стройнее и тоньше, чем фея.
Мисс Маркланд мила, но умнее мисс Смит.
Мисс Бетти - румяна, мисс Мортон - с приданым,
Но всех их, конечно, Джин Армор затмит.
Всеми забыта, нема,
Лишена тепла и движенья
Та, что была мотыльком
И летела на свет и тепло.
Только скудость ума
Отказать ей могла в уваженье,
Только отсутствие сердца
В любви отказать ей могло,
Порвал поэт и драматург
С язычницами узы.
Их в грош не ставит Эдинбург, -
Там есть живые музы.
Гомер прославил девять муз,
Но к черту суеверье!
Гораздо лучше девять мисс,
Прекрасных, как мисс Феррьер.
Вчера я был окутан мглой
И шел в тоске, в печали.
Закрыл туман густой, сырой
Передо много дали.
Мой дух в унынии погряз,
Барахтался в бессилье.
Но на углу я встретил вас
Н снова поднял крылья.
Я вам стихи на память шлю,
Навеянные вами.
И небеса за вас молю
И прозой и стихами!
Веселый май одел пусты.
Раскрылись свежие цветы.
В лучах зари проснулась ты,
Прелестнейшая Хлоя.
Набросив плащ, надев чулки,
Ты вышла к берегу реки,
О как шаги твои легки,
Прекраснейшая Хлоя.
Ты, как утро, хороша,
Чудо-Хлоя, прелесть-Хлоя.
Шла ты лугом, не спеша,
Чудеснейшая Хлоя.
Люблю один я городок,
А в нем люблю я дом один -
За то люблю я этот дом,
Что в нем живет малютка Джин.
Никто, никто узнать не мог,
Куда спешу я вновь и вновь.
Про это знает только бог
И только ты, моя любовь.
Ты ждешь во мраке под листвой
В полночный час, в урочный час.
Завидев нежный облик твой,
Люблю я больше во сто раз.
Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут.
Они правдиво говорят,
Что их владелец - плут.
Здесь Джон покоится в тиши.
Конечно, только тело...
Но, говорят, оно души
И прежде не имело!
У него - герцогиня знакомая,
Пообедал он с графом на днях.
Но осталось собой насекомое,
Побывав в королевских кудрях.
В кромешный ад сегодня взят
Тот, кто учил детей.
Он может там из чертенят
Воспитывать чертей.
Наш лорд показывает всем
Прекрасные владенья...
Так евнух знает свой гарем,
Не зная наслажденья.
В его роду известных много,
Но сам он не в почете.
Так древнеримская дорога
Теряется в болоте...
Тебе дворец не ко двору.
Попробуй отыскать
Глухую, грязную нору -
Душе твоей под стать!
Пусть книжный червь - жилец резного шкафа
В поэзии узоры прогрызет,
Но, уважая вкус владельца-графа,
Пусть пощадит тисненый переплет!
Прошел Джон Бушби честный путь.
Он жил с моралью в дружбе...
Попробуй, дьявол, обмануть
Такого Джона Бушби!
Господь во всем, конечно, прав.
Но кажется непостижимым,
Зачем он создал прочный шкаф
С таким убогим содержимым!
Рыдайте, добрые мужья,
На этой скорбной тризне.
Сосед покойный, слышал я,
Вам помогал при жизни.
Пусть школьников шумливый рой
Могилы не тревожит...
Тот, кто лежит в земле сырой,
Был им отцом, быть может!
В году семьсот сорок девятом
(Точнее я не помню даты)
Лепить свинью задумал черт.
Но вдруг в последнее мгновенье
Он изменил свое решенье,
И вас он вылепил, милорд!
Нет, вы - не Стюарт, ваша честь.
Бесстрашны Стюартов сердца.
Глупцы в семействе этом есть,
Но не бывало подлеца!
О лицемерье, служишь ты молебны
Над прахом всех загубленных тобой.
Но разве нужен небу гимн хвалебный
И благодарность за разбой?
Вы, верные трону, безропотный скот,
Пируйте, орите всю ночь напролет.
Позор ваш - надежный от зависти щит.
Но что от презрения вас защитит?
Когда-то Стюарты владели этим троном
И вся Шотландия жила по их законам.
Теперь без кровли дом, где прежде был престол,
А их венец с державой перешел
К чужой династии, к семье из-за границы,
Где друг за другом следуют тупицы.
Чем больше знаешь их, тиранов наших дней,
Тем презираешь их сильней.
О ты, кого поэзия изгнала,
Кто в нашей прозе места не нашел, -
Ты слышишь крик поэта Марциала:
"Разбой! Грабеж! Меня он перевел!.."
Немало льву вражда ударов нанесла,
Но сохрани нас бог от ярости осла!
Эльф, живущий на свободе,
Образ дикой красоты,
Не тебе хвала - природе.
Лишь себя играешь ты!
Позабудь живые чувства
И природу приневоль,
Лги, фальшивь, терзай искусство
Вот тогда сыграешь роль!
Полно вам шипеть, как змеи!
Всех затмит она собой.
Был один грешок за нею...
Меньше ль было у любой?
Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа,
Обгоняя возки, таратайки,
Но слетишь под откос, если оси колес
Ненадежны, как сердце хозяйки!
- Зачем надевают кольцо золотое
На палец, когда обручаются двое? -
Меня любопытная леди спросила.
Не став пред вопросом в тупик,
Ответил я так собеседнице милой:
- Владеет любовь электрической силой,
А золото - проводник!
Ты восклицаешь: "Равенство! Свобода!"
Но, милая, слова твои - обман.
Ты ввергла в рабство множество народа
И властвуешь бездушно, как тиран.
Со дней Адама все напасти
Проистекают от жены.
Та, у кого ты был во власти,
Была во власти сатаны.
Тебе мы кланяемся низко,
В последний раз сказав: "Аминь!"
Грешил ты редко по-английски.
Пусть бог простит твою латынь!
О, будь у скоттов каждый клан
Таким, как Джинни Скотт, -
Мы покорили б англичан,
А не наоборот.
Слова он сыпал, обуян
Ораторским экстазом,
И красноречия туман
Ему окутал разум.
Он стал затылок свой скрести,
Нуждаясь в смысле здравом,
И где не мог его найти,
Заткнул прорехи правом...
Нет злее ветра этих дней,
Нет церкви - этой холодней.
Не церковь, а какой-то ледник.
А в ней холодный проповедник.
Пусть он согреется в аду,
Пока я вновь сюда приду!
Достойна всякого почета
Владений этих госпожа.
В ее таверне есть работа
Для кружки, ложки и ножа.
Пускай она, судьбой хранима,
Еще полвека проживет.
И - верьте! - не промчусь я мимо
Ее распахнутых ворот!
Я ехал к вам то вплавь, то вброд.
Меня хранили боги.
Не любит местный ваш народ
Чинить свои дороги.
Строку из Библии прочти,
О город многогрешный:
Коль ты не выпрямишь пути,
Пойдешь ты в ад кромешный!
Покойник был дурак и так любил чины,
Что требует в аду короны сатаны.
- Нет, - молвил сатана. - Ты зол, и даже слишком,
Но надо обладать каким-нибудь умишком!
Клади земли тончайший слой
На это сердце робкое,
Но башню целую построй
Над черепной коробкою!
Прими мой дружеский совет:
Писать тебе не надо
Небесных ангелов портрет,
Рисуй владыку ада!
Тебе известней адский лорд,
Чем ангел белокурый.
Куда живее выйдет черт,
Написанный с натуры!
На то и меньше мой алмаз
Гранитной темной глыбы,
Чтобы дороже во сто раз
Его ценить могли бы!
Джемс Грив Богхед
Был мой сосед,
И, если в рай пошел он,
Хочу я в ад,
Коль райский сад
Таких соседей полон.
Пред тем, как предать капитана могиле,
Друзья бальзамировать сердце решили.
- Нет, - молвил прохожий, - он так ядовит,
Что даже червяк от него убежит!
Вам, остроумцам, праздным и капризным,
Довольно издеваться над акцизным.
Чем лучше ваш премьер или священник,
С живых и мертвых требующий денег
И на приход глядящий с укоризной?
Кто он такой? Духовный ваш акцизный!
Газетные строчки
Прочел я до точки,
Но в них, к сожалению, мало
Известий столичных,
Вестей заграничных.
И крупных разбоев не стало.
Газетная братья
Имеет понятье,
Что значат известка и глина,
Но в том, что сложнее, -
Ручаться я смею, -
Она, как младенец, невинна.
И это перо
Не слишком остро.
Боюсь, что оно не ответит
На все бесконечное ваше добро...
Ах, если б у солнца мне вырвать перо
Такое, что греет и светит!
Напоминает он лицом
Ту вывеску, что над крыльцом
Гремит, блестит,
Лаская слух и взор,
И говорит:
"Здесь постоялый двор",
Как эта голова чиста, пуста,
Припудрена, искусно завита!
Такую видишь в лавке брадобрея.
И каждый, кто проходит перед нею,
Одни и те же говорит слова:
- Вот голова!
А эта голова
Могучего напоминает льва,
Но только льва довольно мирного
Трактирного.
Мы к вам пришли
Не тешить взгляд
Заводом вашим местным,
А для того,
Чтоб смрадный ад
Был местом,
Нам известным,
Мы к вам стучались
Целый час.
Привратник не ответил.
И дай нам бог,
Чтоб так же нас
Привратник ада встретил!
Лежит карга под камнем сим.
И не могу понять я,
Как этой ведьме Гриззель Грим
Раскрыла смерть объятья!
Склонясь у гробового входа,
- О смерть! - воскликнула природа,
Когда удастся мне опять
Такого олуха создать!..
НАДПИСЬ НА ОФИЦИАЛЬНОЙ БУМАГЕ, КОТОРАЯ ПРЕДПИСЫВАЛА ПОЭТУ "СЛУЖИТЬ, А НЕ ДУМАТЬ"
К политике будь слеп и глух,
Коль ходишь ты в заплатах.
Запомни: зрение и слух -
Удел одних богатых!
Проведав, что Френсис в объятиях смерти,
Топ-топ - прибежали к одру его черти.
Но, слыша, как стонут под грузом больного
Тяжелые ножки кровати дубовой,
Они отказались принять его душу:
Легко ли поднять эту грузную тушу!
Ты обозвал меня совой,
Но сам себя обидел:
Во мне ты только образ свой,
Как в зеркале, увидел.
Чего ты краснеешь, встречаясь со мной?
Я знаю: ты глуп и рогат.
Но в этих достоинствах кто-то иной,
А вовсе не ты виноват!
Мошенники, ханжи и сумасброды,
Свободу невзлюбив, шипят со всех сторон.
Но если гений стал врагом свободы, -
Самоубийца он.
ЛОРДУ, КОТОРЫЙ НЕ ПУСТИЛ В СВОИ ПАЛАТЫ ПОЭТА И ЕГО ДРУЗЕЙ, ИНТЕРЕСОВАВШИХСЯ АРХИТЕКТУРОЙ
Пред нами дверь в свои палаты
Закрыли вы, милорд.
Но мы - не малые ребята,
А ваш дворец - не торт!
Себя, как плевел, вырвал тот,
Кого посеял дьявол.
Самоубийством от хлопот
Он господа избавил.
Ушел ли ты в блаженный рай
Иль в ад, где воют черти, -
Впервые этот вздорный лай
Услышат в царстве смерти.
Пусть по приказу сатаны
Покойника назначат
В аду хранителем казаы, -
Он ловко деньги прячет.
МИСТЕРУ ВИЛЬЯМУ МОЛЬ ОФ ПАН МУР, КОТОРОГО ПОЭТ УВИДЕЛ В НОВОМ ЭЛЕГАНТНОМ ФАЭТОНЕ НА СКАЧКАХ (БЕГАХ)
Я согласиться должен, что бесспорно
Твой новый фаэтон имел успех.
Так некий вор мечтал, чтоб выше всех
Ему соорудили столб позорный.
Недаром, видимо, господь
Когда-то посулил:
Не только души, но и плоть
Восстанет из могил.
А то б вовеки не воскрес
Души лишенный Кардонесс!
Роберт Бернс (1759-1796) - великий шотландский народный поэт-демократ.
На его творчество оказали влияние события французской революции 1789 года,
оно проникнуто духом общественного протеста. Бернс обличает
привилегированные классы, воспевает труд и мирную жизнь простых людей.
Революционный характер его творчества особенно сказывается в сатирах на
сильных мира сего.
Маршака издавна привлекала жизнерадостная, ироничная и мудрая поэзия
Бернса. В статье "Бессмертной памяти" Маршак писал о своей работе над
Бернсом:
"Я счастлив, что на мою долю выпала честь дать моим современникам и
соотечественникам наиболее полное собрание переводов из Бернса. Более
двадцати лет посвятил я этому труду и до сих пор еще считаю свою задачу
незавершенной... Много чудесных часов и дней провел я за этой работой..."
"Веселая и простая мудрость Бернса, - сказал Маршак в своей речи на
юбилейной сессии в Шотландии, - его гордая независимость, его сыновняя
верность своей стране, уважение к честному труду, наконец, умение любить,
быть другом и находить счастье даже в несчастье - все это сделало
шотландского поэта родным и близким для миллионов наших читателей".
Переводы печатаются по изданию "Роберт Бернс", 1963. Иные случаи
оговариваются особо.
Честная бедность. - Впервые в журнале "Крокодил", 1938, э20. Одно из
наиболее резких обличительных стихотворений Бернса, созданных в годы
французской революции (1789) под впечатлением книги американского
революционного публициста Томаса Пейна "Права человека". Стихотворение
Бернса с новым общественным содержанием написано на мотив известной в то
время песни с таким же припевом "При всем при том..." Оно получило большое
распространение в списках. Его называли "Марсельезой простых людей".
Джон Ячменное Зерно. - Впервые в журнале "Знамя", 1943, э 4. Одно из
ранних, самых знаменитых стихотворений Бернса; написано на основе старинной
народной баллады.
Старая дружба. - Впервые под названием "Застольная" в "Литературной
газете", 1938, 15 августа.
Выл честный фермер мой отец. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э
1.
В архиве сохранился вариант перевода стихотворения, его размер,
семистопный ямб, повторяет размер оригинала:
Был земледельцем мой отец в округе пограничной.
Детей он с детства научил вести себя прилично.
Учил он честь свою ценить превыше положенья,
Кто может чести изменить, не стоит уваженья.
Маленькая баллада. - Впервые в журнале "Огонек", 1946, э29.
Робин. - Впервые в "Литературной газете", 1938, 15 августа. Первое
четверостишие в оригинале служит припевом, повторяется в переводе дважды.
Стихотворение автобиографическое: в уста гадалки Бернс вкладывает описание
черт своего характера.
В горах мое сердце. - Впервые в "Литературной газете", 1938, 15
августа.
Лучший парень. - Впервые в "Литературной газете", 1938, 15 августа.
Горная (Верхняя) и долинная (Нижняя) Шотландия все время упоминаются в
стихах Бернса, как и вообще в произведениях шотландских писателей.
Малодоступная северная, горная часть Шотландии особенно тесно связана с
борьбой Шотландии за национальную независимость.
Брюс - шотландцам. - Впервые в журнале "Знамя", 1950, кн. 8.
Роберт Брюс - шотландский король XIV века, одержавший победу над
войсками англичан в 1314 году. В его уста Бернс вкладывает свои
свободолюбивые идеи.
Уоллес - национальный герой Шотландии.
Шотландская слава. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
Дерево свободы. - Впервые в "Литературной газете", 1939, 20 июля. Гимн
свободе, символом которой явилась возникшая во время революции во Франции
традиция сажать так называемые "деревья свободы". Стихотворение при жизни
Бернса опубликовано не было из цензурных соображений и сохранилось в
списках.
В окончательной редакции перевода Маршак зачеркнул последнюю строфу,
которая сохранилась в черновом автографе в трех вариантах:
Вариант первый, близкий к дословному переводу оригинала:
Пускай не нравятся скотам
Плоды земли французской,
Я туфли с ног своих отдам,
Чтоб съесть их на закуску.
Второй вариант:
Со мною вместе пожелай,
Чтобы они росли, брат,
И приносили урожай
В садах родной земли, брат!
Третий вариант:
Итак, помолимся вдвоем,
Чтобы они росли, брат,
И были слаще с каждым днем
В садах родной земли, брат!
Макферсон перед казнью, - Впервые в журнале "Молодая гвардия", 1939, э
4.
Оригинал является переработкой старинной народной песни о пирате и
воине Макферсоне, казненном в 1700 году; народная фантазия наделила его
сказочной силой и храбростью.
Возвращение солдата. - Впервые в книге "Роберт Бернс", 1850.
Джон Андерсон. - Впервые в "Литературной гавете", Ш8, 15 августа. В
разных изданиях имеются: разночтения в первом стихе: "Джон Андерсон, когда с
тобой...", "Джон Андерсон, мой друг, Джон".
Любовь. - Впервые в "Избранных переводах", 1946. (1947). Оригинал
представляет собой обработку народной песни.
"Пробираясь до калитки..." - Впервые под названием "Дженни" в книге
"Английские баллады и песни", 1944.
"Давно ли цвел зеленый дал..." - Впервые в журнале "Новый мир", 1946, э
6.
Конец лета. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
"Ты меня оставил, Джеми..." - Впервые под названием "Песня" в журнале
"Красная новь", 1941, э 4.
В автографах сохранился вариант второй строфы, близкий к дословному
переводу оригинала.
Ты меня покинул, Джеми,
Ты меня покинул,
Навсегда покинул, Джеми,
Навсегда отринул.
Счастлив ты с другою, Джеми,
Мне же нет покоя.
Я глаза свои закрою,
Навсегда закрою!
"Где-то в пещере, в прибрежном краю..." - Впервые под названием "Где-то
в пещере" в журнале "Молодая гвардия", 1939, кн. 8.
В переводе выпущены строки, где сказано, что обманутый влюбленный будет
ждать смерти.
Расставание. - Впервые под названием "Прощание" в журнале "Новый мир",
1952, э11.
За полем ржи. - "Впервые в журнале "Новый мир", 1952, э 11.
Поцелуй. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
Над рекой Афтон. - Впервые в книге "Роберт Бернс", 1957.
Заздравный тост. - Впервые без названия в журнале "Новый мир", 1946, э
6. Печаталось также под названием "Молитва перед обедом" и "Застольная".
Экспромт, прочитанный Бернсом на званом обеде у лорда Селькирка, где
ему предложили произнести молитву.
"Наш Вилли пива наварил..." - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
Подруга угольщика. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
Я пью твое здоровье! - Впервые под названием "Прощание" в журнале
"Новый мир", 1952, э 4.
Новогодний привет старого фермера его старой лошади. - Впервые в
журнале "Новый мир", 1952, э 4. Печаталось также под названием "Новогодний
привет (старый фермер своей лошади)".
Финдлей. - Впервые с подзаголовком "Из Роберта Бернса" в журнале
"Крокодил", 1939, э 18. Печаталось также под названием "Кто к нам
стучится?".
Шела ОНил. - Впервые в "Литературной газете", 1939, 20 июля.
Счастливый вдовец. - Впервые в журнале "Знамя", 1950, кн. 8,
Ода к зубной боли. - Впервые в книге "Роберт Бернс", 1950.
Песня ("Растет камыш вреди реки..."). - Впервые в книге "Роберт Бернс",
1950.
"...Нет ни души живой вокруг..." - Впервые в книге "Роберт Бернс",
1950.
В черновом автографе имеется иной вариант перевода стихотворения:
- Ушла твоя старуха-мать,
А на дворе темно.
Позволь с тобою поболтать,
Залезть в твое окно.
Со мною рядом посиди
У жаркого огня,
И в зимний вечер на груди
Ты обогрей меня!
- Нет, если хочешь ты залезть
Ко мне через окно
И у огня со мной присесть,
Когда вокруг темно, -
Благодарю тебя за честь,
Но помни уговор:
Ко мне одна дорога есть -
Через церковный двор!
Ночной разговор. Ее ответ. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
Элегия на смерть Пэг Николъсон, лошади священника. - Впервые в журнале
"Новый мир", 1950, э 1. Все четыре строфы у Бернса начинаются одинаковым
стихом.
Мельник. - Впервые в журнале "Новый мир", 1946, э 6.
Девушки из Тарболтона. - Впервые в книге "Литературная Москва", сб. I,
Гослитиздат, 1956. В оригинале называется "Семья Роналдсов из Беналса".
Название, выбранное Маршаком, у Беряса относится к другому стихотворению,
Любовь пережив, я осталась в живых.
Пускай серебро его блеском пленило,
Неверного друга не стану винить.
Но, если мне сердце его изменило,
Мое не могло бы ему изменить.
В деревне Мохлйн есть на славу невесты,
Красавиц таких нелегко отыскать.
Их платья, походка, манеры и жесты
Парижа и Лондона носят печать.
Мисс Миллар стройнее и тоньше, чем фея.
Мисс Маркланд мила, но умнее мисс Смит.
Мисс Бетти - румяна, мисс Мортон - с приданым,
Но всех их, конечно, Джин Армор затмит.
Всеми забыта, нема,
Лишена тепла и движенья
Та, что была мотыльком
И летела на свет и тепло.
Только скудость ума
Отказать ей могла в уваженье,
Только отсутствие сердца
В любви отказать ей могло,
Порвал поэт и драматург
С язычницами узы.
Их в грош не ставит Эдинбург, -
Там есть живые музы.
Гомер прославил девять муз,
Но к черту суеверье!
Гораздо лучше девять мисс,
Прекрасных, как мисс Феррьер.
Вчера я был окутан мглой
И шел в тоске, в печали.
Закрыл туман густой, сырой
Передо много дали.
Мой дух в унынии погряз,
Барахтался в бессилье.
Но на углу я встретил вас
Н снова поднял крылья.
Я вам стихи на память шлю,
Навеянные вами.
И небеса за вас молю
И прозой и стихами!
Веселый май одел пусты.
Раскрылись свежие цветы.
В лучах зари проснулась ты,
Прелестнейшая Хлоя.
Набросив плащ, надев чулки,
Ты вышла к берегу реки,
О как шаги твои легки,
Прекраснейшая Хлоя.
Ты, как утро, хороша,
Чудо-Хлоя, прелесть-Хлоя.
Шла ты лугом, не спеша,
Чудеснейшая Хлоя.
Люблю один я городок,
А в нем люблю я дом один -
За то люблю я этот дом,
Что в нем живет малютка Джин.
Никто, никто узнать не мог,
Куда спешу я вновь и вновь.
Про это знает только бог
И только ты, моя любовь.
Ты ждешь во мраке под листвой
В полночный час, в урочный час.
Завидев нежный облик твой,
Люблю я больше во сто раз.
Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут.
Они правдиво говорят,
Что их владелец - плут.
Здесь Джон покоится в тиши.
Конечно, только тело...
Но, говорят, оно души
И прежде не имело!
У него - герцогиня знакомая,
Пообедал он с графом на днях.
Но осталось собой насекомое,
Побывав в королевских кудрях.
В кромешный ад сегодня взят
Тот, кто учил детей.
Он может там из чертенят
Воспитывать чертей.
Наш лорд показывает всем
Прекрасные владенья...
Так евнух знает свой гарем,
Не зная наслажденья.
В его роду известных много,
Но сам он не в почете.
Так древнеримская дорога
Теряется в болоте...
Тебе дворец не ко двору.
Попробуй отыскать
Глухую, грязную нору -
Душе твоей под стать!
Пусть книжный червь - жилец резного шкафа
В поэзии узоры прогрызет,
Но, уважая вкус владельца-графа,
Пусть пощадит тисненый переплет!
Прошел Джон Бушби честный путь.
Он жил с моралью в дружбе...
Попробуй, дьявол, обмануть
Такого Джона Бушби!
Господь во всем, конечно, прав.
Но кажется непостижимым,
Зачем он создал прочный шкаф
С таким убогим содержимым!
Рыдайте, добрые мужья,
На этой скорбной тризне.
Сосед покойный, слышал я,
Вам помогал при жизни.
Пусть школьников шумливый рой
Могилы не тревожит...
Тот, кто лежит в земле сырой,
Был им отцом, быть может!
В году семьсот сорок девятом
(Точнее я не помню даты)
Лепить свинью задумал черт.
Но вдруг в последнее мгновенье
Он изменил свое решенье,
И вас он вылепил, милорд!
Нет, вы - не Стюарт, ваша честь.
Бесстрашны Стюартов сердца.
Глупцы в семействе этом есть,
Но не бывало подлеца!
О лицемерье, служишь ты молебны
Над прахом всех загубленных тобой.
Но разве нужен небу гимн хвалебный
И благодарность за разбой?
Вы, верные трону, безропотный скот,
Пируйте, орите всю ночь напролет.
Позор ваш - надежный от зависти щит.
Но что от презрения вас защитит?
Когда-то Стюарты владели этим троном
И вся Шотландия жила по их законам.
Теперь без кровли дом, где прежде был престол,
А их венец с державой перешел
К чужой династии, к семье из-за границы,
Где друг за другом следуют тупицы.
Чем больше знаешь их, тиранов наших дней,
Тем презираешь их сильней.
О ты, кого поэзия изгнала,
Кто в нашей прозе места не нашел, -
Ты слышишь крик поэта Марциала:
"Разбой! Грабеж! Меня он перевел!.."
Немало льву вражда ударов нанесла,
Но сохрани нас бог от ярости осла!
Эльф, живущий на свободе,
Образ дикой красоты,
Не тебе хвала - природе.
Лишь себя играешь ты!
Позабудь живые чувства
И природу приневоль,
Лги, фальшивь, терзай искусство
Вот тогда сыграешь роль!
Полно вам шипеть, как змеи!
Всех затмит она собой.
Был один грешок за нею...
Меньше ль было у любой?
Как твоя госпожа, ты трещишь, дребезжа,
Обгоняя возки, таратайки,
Но слетишь под откос, если оси колес
Ненадежны, как сердце хозяйки!
- Зачем надевают кольцо золотое
На палец, когда обручаются двое? -
Меня любопытная леди спросила.
Не став пред вопросом в тупик,
Ответил я так собеседнице милой:
- Владеет любовь электрической силой,
А золото - проводник!
Ты восклицаешь: "Равенство! Свобода!"
Но, милая, слова твои - обман.
Ты ввергла в рабство множество народа
И властвуешь бездушно, как тиран.
Со дней Адама все напасти
Проистекают от жены.
Та, у кого ты был во власти,
Была во власти сатаны.
Тебе мы кланяемся низко,
В последний раз сказав: "Аминь!"
Грешил ты редко по-английски.
Пусть бог простит твою латынь!
О, будь у скоттов каждый клан
Таким, как Джинни Скотт, -
Мы покорили б англичан,
А не наоборот.
Слова он сыпал, обуян
Ораторским экстазом,
И красноречия туман
Ему окутал разум.
Он стал затылок свой скрести,
Нуждаясь в смысле здравом,
И где не мог его найти,
Заткнул прорехи правом...
Нет злее ветра этих дней,
Нет церкви - этой холодней.
Не церковь, а какой-то ледник.
А в ней холодный проповедник.
Пусть он согреется в аду,
Пока я вновь сюда приду!
Достойна всякого почета
Владений этих госпожа.
В ее таверне есть работа
Для кружки, ложки и ножа.
Пускай она, судьбой хранима,
Еще полвека проживет.
И - верьте! - не промчусь я мимо
Ее распахнутых ворот!
Я ехал к вам то вплавь, то вброд.
Меня хранили боги.
Не любит местный ваш народ
Чинить свои дороги.
Строку из Библии прочти,
О город многогрешный:
Коль ты не выпрямишь пути,
Пойдешь ты в ад кромешный!
Покойник был дурак и так любил чины,
Что требует в аду короны сатаны.
- Нет, - молвил сатана. - Ты зол, и даже слишком,
Но надо обладать каким-нибудь умишком!
Клади земли тончайший слой
На это сердце робкое,
Но башню целую построй
Над черепной коробкою!
Прими мой дружеский совет:
Писать тебе не надо
Небесных ангелов портрет,
Рисуй владыку ада!
Тебе известней адский лорд,
Чем ангел белокурый.
Куда живее выйдет черт,
Написанный с натуры!
На то и меньше мой алмаз
Гранитной темной глыбы,
Чтобы дороже во сто раз
Его ценить могли бы!
Джемс Грив Богхед
Был мой сосед,
И, если в рай пошел он,
Хочу я в ад,
Коль райский сад
Таких соседей полон.
Пред тем, как предать капитана могиле,
Друзья бальзамировать сердце решили.
- Нет, - молвил прохожий, - он так ядовит,
Что даже червяк от него убежит!
Вам, остроумцам, праздным и капризным,
Довольно издеваться над акцизным.
Чем лучше ваш премьер или священник,
С живых и мертвых требующий денег
И на приход глядящий с укоризной?
Кто он такой? Духовный ваш акцизный!
Газетные строчки
Прочел я до точки,
Но в них, к сожалению, мало
Известий столичных,
Вестей заграничных.
И крупных разбоев не стало.
Газетная братья
Имеет понятье,
Что значат известка и глина,
Но в том, что сложнее, -
Ручаться я смею, -
Она, как младенец, невинна.
И это перо
Не слишком остро.
Боюсь, что оно не ответит
На все бесконечное ваше добро...
Ах, если б у солнца мне вырвать перо
Такое, что греет и светит!
Напоминает он лицом
Ту вывеску, что над крыльцом
Гремит, блестит,
Лаская слух и взор,
И говорит:
"Здесь постоялый двор",
Как эта голова чиста, пуста,
Припудрена, искусно завита!
Такую видишь в лавке брадобрея.
И каждый, кто проходит перед нею,
Одни и те же говорит слова:
- Вот голова!
А эта голова
Могучего напоминает льва,
Но только льва довольно мирного
Трактирного.
Мы к вам пришли
Не тешить взгляд
Заводом вашим местным,
А для того,
Чтоб смрадный ад
Был местом,
Нам известным,
Мы к вам стучались
Целый час.
Привратник не ответил.
И дай нам бог,
Чтоб так же нас
Привратник ада встретил!
Лежит карга под камнем сим.
И не могу понять я,
Как этой ведьме Гриззель Грим
Раскрыла смерть объятья!
Склонясь у гробового входа,
- О смерть! - воскликнула природа,
Когда удастся мне опять
Такого олуха создать!..
НАДПИСЬ НА ОФИЦИАЛЬНОЙ БУМАГЕ, КОТОРАЯ ПРЕДПИСЫВАЛА ПОЭТУ "СЛУЖИТЬ, А НЕ ДУМАТЬ"
К политике будь слеп и глух,
Коль ходишь ты в заплатах.
Запомни: зрение и слух -
Удел одних богатых!
Проведав, что Френсис в объятиях смерти,
Топ-топ - прибежали к одру его черти.
Но, слыша, как стонут под грузом больного
Тяжелые ножки кровати дубовой,
Они отказались принять его душу:
Легко ли поднять эту грузную тушу!
Ты обозвал меня совой,
Но сам себя обидел:
Во мне ты только образ свой,
Как в зеркале, увидел.
Чего ты краснеешь, встречаясь со мной?
Я знаю: ты глуп и рогат.
Но в этих достоинствах кто-то иной,
А вовсе не ты виноват!
Мошенники, ханжи и сумасброды,
Свободу невзлюбив, шипят со всех сторон.
Но если гений стал врагом свободы, -
Самоубийца он.
ЛОРДУ, КОТОРЫЙ НЕ ПУСТИЛ В СВОИ ПАЛАТЫ ПОЭТА И ЕГО ДРУЗЕЙ, ИНТЕРЕСОВАВШИХСЯ АРХИТЕКТУРОЙ
Пред нами дверь в свои палаты
Закрыли вы, милорд.
Но мы - не малые ребята,
А ваш дворец - не торт!
Себя, как плевел, вырвал тот,
Кого посеял дьявол.
Самоубийством от хлопот
Он господа избавил.
Ушел ли ты в блаженный рай
Иль в ад, где воют черти, -
Впервые этот вздорный лай
Услышат в царстве смерти.
Пусть по приказу сатаны
Покойника назначат
В аду хранителем казаы, -
Он ловко деньги прячет.
МИСТЕРУ ВИЛЬЯМУ МОЛЬ ОФ ПАН МУР, КОТОРОГО ПОЭТ УВИДЕЛ В НОВОМ ЭЛЕГАНТНОМ ФАЭТОНЕ НА СКАЧКАХ (БЕГАХ)
Я согласиться должен, что бесспорно
Твой новый фаэтон имел успех.
Так некий вор мечтал, чтоб выше всех
Ему соорудили столб позорный.
Недаром, видимо, господь
Когда-то посулил:
Не только души, но и плоть
Восстанет из могил.
А то б вовеки не воскрес
Души лишенный Кардонесс!
Роберт Бернс (1759-1796) - великий шотландский народный поэт-демократ.
На его творчество оказали влияние события французской революции 1789 года,
оно проникнуто духом общественного протеста. Бернс обличает
привилегированные классы, воспевает труд и мирную жизнь простых людей.
Революционный характер его творчества особенно сказывается в сатирах на
сильных мира сего.
Маршака издавна привлекала жизнерадостная, ироничная и мудрая поэзия
Бернса. В статье "Бессмертной памяти" Маршак писал о своей работе над
Бернсом:
"Я счастлив, что на мою долю выпала честь дать моим современникам и
соотечественникам наиболее полное собрание переводов из Бернса. Более
двадцати лет посвятил я этому труду и до сих пор еще считаю свою задачу
незавершенной... Много чудесных часов и дней провел я за этой работой..."
"Веселая и простая мудрость Бернса, - сказал Маршак в своей речи на
юбилейной сессии в Шотландии, - его гордая независимость, его сыновняя
верность своей стране, уважение к честному труду, наконец, умение любить,
быть другом и находить счастье даже в несчастье - все это сделало
шотландского поэта родным и близким для миллионов наших читателей".
Переводы печатаются по изданию "Роберт Бернс", 1963. Иные случаи
оговариваются особо.
Честная бедность. - Впервые в журнале "Крокодил", 1938, э20. Одно из
наиболее резких обличительных стихотворений Бернса, созданных в годы
французской революции (1789) под впечатлением книги американского
революционного публициста Томаса Пейна "Права человека". Стихотворение
Бернса с новым общественным содержанием написано на мотив известной в то
время песни с таким же припевом "При всем при том..." Оно получило большое
распространение в списках. Его называли "Марсельезой простых людей".
Джон Ячменное Зерно. - Впервые в журнале "Знамя", 1943, э 4. Одно из
ранних, самых знаменитых стихотворений Бернса; написано на основе старинной
народной баллады.
Старая дружба. - Впервые под названием "Застольная" в "Литературной
газете", 1938, 15 августа.
Выл честный фермер мой отец. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э
1.
В архиве сохранился вариант перевода стихотворения, его размер,
семистопный ямб, повторяет размер оригинала:
Был земледельцем мой отец в округе пограничной.
Детей он с детства научил вести себя прилично.
Учил он честь свою ценить превыше положенья,
Кто может чести изменить, не стоит уваженья.
Маленькая баллада. - Впервые в журнале "Огонек", 1946, э29.
Робин. - Впервые в "Литературной газете", 1938, 15 августа. Первое
четверостишие в оригинале служит припевом, повторяется в переводе дважды.
Стихотворение автобиографическое: в уста гадалки Бернс вкладывает описание
черт своего характера.
В горах мое сердце. - Впервые в "Литературной газете", 1938, 15
августа.
Лучший парень. - Впервые в "Литературной газете", 1938, 15 августа.
Горная (Верхняя) и долинная (Нижняя) Шотландия все время упоминаются в
стихах Бернса, как и вообще в произведениях шотландских писателей.
Малодоступная северная, горная часть Шотландии особенно тесно связана с
борьбой Шотландии за национальную независимость.
Брюс - шотландцам. - Впервые в журнале "Знамя", 1950, кн. 8.
Роберт Брюс - шотландский король XIV века, одержавший победу над
войсками англичан в 1314 году. В его уста Бернс вкладывает свои
свободолюбивые идеи.
Уоллес - национальный герой Шотландии.
Шотландская слава. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
Дерево свободы. - Впервые в "Литературной газете", 1939, 20 июля. Гимн
свободе, символом которой явилась возникшая во время революции во Франции
традиция сажать так называемые "деревья свободы". Стихотворение при жизни
Бернса опубликовано не было из цензурных соображений и сохранилось в
списках.
В окончательной редакции перевода Маршак зачеркнул последнюю строфу,
которая сохранилась в черновом автографе в трех вариантах:
Вариант первый, близкий к дословному переводу оригинала:
Пускай не нравятся скотам
Плоды земли французской,
Я туфли с ног своих отдам,
Чтоб съесть их на закуску.
Второй вариант:
Со мною вместе пожелай,
Чтобы они росли, брат,
И приносили урожай
В садах родной земли, брат!
Третий вариант:
Итак, помолимся вдвоем,
Чтобы они росли, брат,
И были слаще с каждым днем
В садах родной земли, брат!
Макферсон перед казнью, - Впервые в журнале "Молодая гвардия", 1939, э
4.
Оригинал является переработкой старинной народной песни о пирате и
воине Макферсоне, казненном в 1700 году; народная фантазия наделила его
сказочной силой и храбростью.
Возвращение солдата. - Впервые в книге "Роберт Бернс", 1850.
Джон Андерсон. - Впервые в "Литературной гавете", Ш8, 15 августа. В
разных изданиях имеются: разночтения в первом стихе: "Джон Андерсон, когда с
тобой...", "Джон Андерсон, мой друг, Джон".
Любовь. - Впервые в "Избранных переводах", 1946. (1947). Оригинал
представляет собой обработку народной песни.
"Пробираясь до калитки..." - Впервые под названием "Дженни" в книге
"Английские баллады и песни", 1944.
"Давно ли цвел зеленый дал..." - Впервые в журнале "Новый мир", 1946, э
6.
Конец лета. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
"Ты меня оставил, Джеми..." - Впервые под названием "Песня" в журнале
"Красная новь", 1941, э 4.
В автографах сохранился вариант второй строфы, близкий к дословному
переводу оригинала.
Ты меня покинул, Джеми,
Ты меня покинул,
Навсегда покинул, Джеми,
Навсегда отринул.
Счастлив ты с другою, Джеми,
Мне же нет покоя.
Я глаза свои закрою,
Навсегда закрою!
"Где-то в пещере, в прибрежном краю..." - Впервые под названием "Где-то
в пещере" в журнале "Молодая гвардия", 1939, кн. 8.
В переводе выпущены строки, где сказано, что обманутый влюбленный будет
ждать смерти.
Расставание. - Впервые под названием "Прощание" в журнале "Новый мир",
1952, э11.
За полем ржи. - "Впервые в журнале "Новый мир", 1952, э 11.
Поцелуй. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
Над рекой Афтон. - Впервые в книге "Роберт Бернс", 1957.
Заздравный тост. - Впервые без названия в журнале "Новый мир", 1946, э
6. Печаталось также под названием "Молитва перед обедом" и "Застольная".
Экспромт, прочитанный Бернсом на званом обеде у лорда Селькирка, где
ему предложили произнести молитву.
"Наш Вилли пива наварил..." - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
Подруга угольщика. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
Я пью твое здоровье! - Впервые под названием "Прощание" в журнале
"Новый мир", 1952, э 4.
Новогодний привет старого фермера его старой лошади. - Впервые в
журнале "Новый мир", 1952, э 4. Печаталось также под названием "Новогодний
привет (старый фермер своей лошади)".
Финдлей. - Впервые с подзаголовком "Из Роберта Бернса" в журнале
"Крокодил", 1939, э 18. Печаталось также под названием "Кто к нам
стучится?".
Шела ОНил. - Впервые в "Литературной газете", 1939, 20 июля.
Счастливый вдовец. - Впервые в журнале "Знамя", 1950, кн. 8,
Ода к зубной боли. - Впервые в книге "Роберт Бернс", 1950.
Песня ("Растет камыш вреди реки..."). - Впервые в книге "Роберт Бернс",
1950.
"...Нет ни души живой вокруг..." - Впервые в книге "Роберт Бернс",
1950.
В черновом автографе имеется иной вариант перевода стихотворения:
- Ушла твоя старуха-мать,
А на дворе темно.
Позволь с тобою поболтать,
Залезть в твое окно.
Со мною рядом посиди
У жаркого огня,
И в зимний вечер на груди
Ты обогрей меня!
- Нет, если хочешь ты залезть
Ко мне через окно
И у огня со мной присесть,
Когда вокруг темно, -
Благодарю тебя за честь,
Но помни уговор:
Ко мне одна дорога есть -
Через церковный двор!
Ночной разговор. Ее ответ. - Впервые в журнале "Новый мир", 1950, э 1.
Элегия на смерть Пэг Николъсон, лошади священника. - Впервые в журнале
"Новый мир", 1950, э 1. Все четыре строфы у Бернса начинаются одинаковым
стихом.
Мельник. - Впервые в журнале "Новый мир", 1946, э 6.
Девушки из Тарболтона. - Впервые в книге "Литературная Москва", сб. I,
Гослитиздат, 1956. В оригинале называется "Семья Роналдсов из Беналса".
Название, выбранное Маршаком, у Беряса относится к другому стихотворению,