Несколько недель принцесса мучилась с «зубами мудрости» и решила удалить их.
— Все будут утверждать, что я делаю пластическую операцию, — сказала она. — Если вас спросят, объясните, что все дело в зубах.
— Похоже, придется прибегнуть к общему наркозу, — добавила она. — Но у меня такое ощущение, что рот чем-то переполнен. Звучит ужасно, правда?
Затем принцесса, не пропускавшая телепередач о несчастных случаях и кое-что понимавшая в медицине, переключилась на свой нос.
— Говорят, что мне нужно исправить форму носа. Посмотрите на эту горбинку, Венди. Я ненавижу ее, но, даю слово, никогда не буду ничего делать с ней.
Дом превратился в кромешный ад. У Тиджер появились щенки, и принц никак не мог решить, что с ними делать. Наконец он оставил себе одного, назвав его Ру, а двух раздал друзьям.
Только через несколько недель мы узнали, что он отдал одного щенка Камилле Паркер Боулз. Ценность подарка — Чарльз обожал Тиджер и всюду таскал ее с собой — была очевидна всем.
Глава 11. Жизнь врозь
1990
Глава 12. «Голубая» комната
— Все будут утверждать, что я делаю пластическую операцию, — сказала она. — Если вас спросят, объясните, что все дело в зубах.
— Похоже, придется прибегнуть к общему наркозу, — добавила она. — Но у меня такое ощущение, что рот чем-то переполнен. Звучит ужасно, правда?
Затем принцесса, не пропускавшая телепередач о несчастных случаях и кое-что понимавшая в медицине, переключилась на свой нос.
— Говорят, что мне нужно исправить форму носа. Посмотрите на эту горбинку, Венди. Я ненавижу ее, но, даю слово, никогда не буду ничего делать с ней.
Дом превратился в кромешный ад. У Тиджер появились щенки, и принц никак не мог решить, что с ними делать. Наконец он оставил себе одного, назвав его Ру, а двух раздал друзьям.
Только через несколько недель мы узнали, что он отдал одного щенка Камилле Паркер Боулз. Ценность подарка — Чарльз обожал Тиджер и всюду таскал ее с собой — была очевидна всем.
Глава 11. Жизнь врозь
— Разве это не отвратительно? — восклицала Диана. — Я даже не хочу вспоминать — настолько это было ужасно!
Мы с принцессой сидели за столом на кухне в Хайгроуве и обсуждали благотворительный концерт, состоявшийся в лондонском «Палладиуме» [11] 19 апреля 1989 года. Замечательной в нем была только его продолжительность.
— Мне казалось, что он никогда не кончится, — добавила Диана. — Слава Богу, Кири Те Канава исполнила только одну вещь. Если бы она спела на «бис», как остальные, то нам пришлось бы просидеть там всю ночь.
У меня и моего сына Джеймса были места в партере. Диана сказала, что видела нас и махала рукой.
— Боюсь, я потратила в театре слишком много времени на разглядывание знакомых, — усмехнулась она.
Чарльзу все это тоже надоело, но он держался более стойко, чем жена, поскольку праздник устраивался его Благотворительным фондом. Тот факт, что мероприятие, организованное ее мужем, непременно подвергнется критике, не ускользнул от Дианы, и она довольно ядовито заметила:
— Не обижайся, дорогой, но ты должен тщательнее планировать подобные акции. Они проходят гораздо успешнее, когда все сведено до минимума.
Чарльз терпеливо снес насмешку, ответив, что, по его мнению, все было чудесно, разве что немного затянуто.
Большую часть года принц провел в путешествиях между Биркхоллом, Виндзором, Сандринхемом и Хайгроувом, находя время для частных поездок на выходные в Италию или еще куда-нибудь. Летом он намеревался как можно больше играть в поло. Интерес Чарльза к спорту возник под влиянием его отца, принца Филипа, но теперь это стало для него навязчивой идеей. Не имея времени для тренировок, он заставлял себя принимать участие в максимально возможном количестве матчей, чтобы поддерживать форму.
В течение нескольких недель до начала сезона майор Рональд Фергюссон беспрестанно звонил принцу в Хайгроув. Отец Сары Фергюссон занимал привилегированное положение в качестве спортивного менеджера принца и имел к нему неограниченный доступ.
В дни, когда принц чувствовал, что игра у него не шла, он возвращался в Хайгроув в отвратительном настроении, раздражаясь и ругая себя за плохую форму. Он мог позвонить майору по мобильному телефону, и они обсуждали возникшие проблемы, пытаясь найти решение.
Майор, красивый мужчина с густыми бровями, постоянно вращался при дворе. Он часто появлялся на рождественских ленчах и балах и гордился своим положением в королевской семье. Мой сын Джеймс говорил, что никогда не забудет день, когда было объявлено о помолвке Сары и принца Эндрю. Джеймс вспоминал, как майор «прыгал от счастья на одной ноге, кусал пальцы и издавал радостные крики». Сара совершила невозможное и выходила замуж за члена королевской семьи! Радость переполняла Рональда.
Чарльз и Диана теперь старались не встречаться друг с другом в Хайгроуве. Диана с детьми могла приехать в субботу и уехать в воскресенье сразу после ленча, а через двадцать минут появлялся Чарльз со своими слугами. Промежутки времени между их присутствием в доме были иногда до смешного малы, так что кортежи встречались по дороге.
Привязанность принца к Тиджер и ее щенку Ру не знала границ. В отличие от Дианы, которая не могла выносить вида терьеров Джека Расселла, Чарльз ни на минуту не желал расставаться с ними. По утрам собакам позволялось входить в спальню и забираться к нему в постель. Пока принц лежал в кровати, слушая ежедневную программу «Радио-4» или одну из своих кассет с записью книг, Тиджер и Ру уютно устраивались сбоку или зарывались в простыни в ногах. Это означало, что постель принца была полна собачьей шерсти и иногда отвратительно пахла.
Тиджер и Ру были, кроме всего прочего, хорошо обученными охотничьими терьерами. Весьма странным казалось сочетание этих жестких тренировок с избалованной жизнью, когда они запрыгивали в королевскую постель и ели цыплят, специально приготовленных королевским поваром. Диана называла их «гадкими собаками» и старалась избегать, но Чарльз брал их с собой всюду, куда только мог. Дальние поездки по Британии обычно совершались на королевском поезде, что позволяло собакам путешествовать с принцем. Естественно, они не могли сопровождать его в зарубежных турне.
Если, проходя по Хайгроуву, Чарльз не слышал клацанья когтей по полу, он впадал в панику и спрашивал, не случилось ли чего-нибудь с его любимцами. Однажды он даже спросил, не застелила ли я постель вместе с лежащей на ней Ру. Я видела, что он не шутит, и поднялась в спальню, чтобы проверить, нет ли предательской выпуклости в изножье кровати. Разглядывая ровную и гладкую поверхность, я увидела на покрывале маленькую лужу.
— О, Венди, смотрите, она опять написала на мою кровать! — засмеялся Чарльз. — Слава Богу, с ней все в порядке. Наверное, он пришла сюда уже после того, как вы все застелили, и, значит, не могла уйти далеко.
Сама любительница собак, я была поражена реакцией принца: никакой брезгливости, что вполне логично было предположить, а только грубоватый юмор.
— Что вы делаете, Венди? — спросил он, когда я принялась снимать покрывало. — Вы ведь не собираетесь менять его, правда? Вот промокательная бумага и сода. Просто вытрите, и все будет в порядке.
Телохранителю Чарльза было строго-настрого приказано никому не сообщать об этих визитах, но скоро все выплыло наружу. Я никогда не знала, в какое время отбывает королевский поезд, поскольку Чарльз имел привычку задерживаться, чтобы оставить час-другой для позднего ужина. Часто компанию ему составляла Камилла, тайно встречавшаяся с ним по вечерам перед тем, как он садился в поезд на станции Кэмбл.
Диана избегала занятого своими делами мужа и даже редко звонила ему, разве что если речь шла о детях. Как и в прежние времена, она поддерживала тесные связи со своей «бандой», куда входили Филип Дюнне, Дэвид Уотерхауз и Джеймс Хьюит. С ними Диана чувствовала себя свободно, поскольку они принадлежали к тому же молодому поколению, что и принцесса, и относились к ней как к обычному человеку со своими проблемами, а не как к «звезде» королевской семьи. Она могла флиртовать с ними, не рискуя получить публичный выговор от мужа, которого здесь не было.
То, что они с Чарльзом так мало времени проводили вместе, сильно беспокоило нас. Обоими, казалось, двигала решимость избегать друг друга. Напряженность в Хайгроуве была особенно заметна в мае, когда камердинер Чарльза укладывал его вещи для поездки в Турцию. Принц собирался туда «с друзьями», и Диана отказывалась общаться с ним.
— Диана, дорогая, мы можем поговорить? — спрашивал Чарльз через дверь спальни.
— Тут нечего обсуждать, не правда ли? — отвечала она.
Все с облегчением вздохнули, когда принц, наконец, уехал с Камиллой Паркер Боулз и ее мужем, а Диана вышла из своей комнаты и включилась в повседневную жизнь дома.
Такие семейные отношения стали обычными во второй половине года. Всем, кто знал супругов, было совершенно ясно, что что-то происходит. Оба достигли той стадии, когда исчезает всякое желание сделать попытку примирения. Они по-прежнему появлялись вместе на публике, но в частной жизни их брак был лишь видимостью. Каждый жил своими заботами, и они даже ели в разных комнатах, когда рядом не было детей.
Взаимное безразличие, если не сказать — отвращение, было настолько велико, что по возвращении из Турции принц отправился прямо в Чиренчестер на игру в поло, а только потом в Хайгроув. Диана, знавшая о его планах, позаботилась о том, чтобы уехать к тому времени, когда он вернется. Вспотевший и уставший после матча и долгого перелета, Чарльз вошел через парадную дверь и спросил, где принцесса. Я ответила, что она возвратилась в Лондон.
— О да, я не подумал, — ответил он.
Муж и жена уже две недели не разговаривали и все больше отдалялись друг от друга.
Подобно многим испытывающим трудности семьям, рядом с детьми Диана и Чарльз старались держаться вместе. Во время каникул Уильяма Диана повезла мальчиков на острова Силли, и Чарльз присоединился к ним, чтобы покататься с сыновьями на велосипеде и верхом. Хотя поездка длилась всего два дня, супруги следовали туда и обратно по отдельности. Диана с детьми была на месте на восемь часов раньше мужа.
— Пожалуй, все это было несколько беспокойным, — сказала Эвелин, описывая мне поездку. — Они даже не пытались заняться чем-либо вместе. Странно было видеть, как они почти не замечают друг друга.
Эвелин выглядела усталой, под глазами виднелись темные круги.
— Ну и каникулы, — пробормотала она, отправляясь спать. — Мне потребуется месяц, чтобы прийти в себя.
В воскресенье Диана уехала в Лондон, чтобы присутствовать на концерте в Барбикане. [12] Она опять выскочила через заднюю дверь вся в слезах. Чарльз даже не спустился попрощаться, что было необычно. Как правило, он провожал жену, какой бы расстроенной она ни была.
— Опять плачет… — пробормотал Пэдди, когда принцесса бежала от дома к машине. — Что с ней происходит? Она сведет его с ума.
Я взглянула на уже сидевшую в машине принцессу. Ее глаза покраснели, веки припухли. Мне было жаль эту красивую девушку, пойманную в ловушку, которая постороннему казалась просто сказкой, а на самом деле была настоящим кошмаром. Обладавшая живым, но настойчивым характером Диана не могла объяснить свои трудности и страхи принцу, который просто не понимал таких сложных психологических проблем. Даже мне было трудно переносить эти слезы и мрачное настроение, поскольку эмоции целиком захлестывали ее, Диана могла быть не только слабой и беззащитной, как теперь, но и весьма жесткой, встречая в штыки любые попытки успокоить и поддержать ее. Она плакала из-за отсутствия любви и внимания со стороны принца и в то же время отвергала его чувства, когда он пытался как-то проявить их. Часто бывало, что Диана отворачивалась, когда принц хотел поцеловать ее. Со временем он прекратил эти попытки.
Дружба Дианы с Сарой постепенно сходила на нет, а отношения с принцессой Анной у нее всегда были натянутыми. Среди членов королевской семьи не оказалось никого, кому бы она могла довериться, на кого опереться и кто бы понял ее переживания.
Исключение составлял разве что принц Эдвард, приехавший в Хайгроув после скачек в Аскоте. Он обладал привлекавшими Диану мягкостью и отзывчивостью, а та неуклюжесть, которую он изредка проявлял на публике, была совершенно незаметна.
— Эдвард был робким, замкнутым и добрым, — рассказывал Джеймс, вспоминая то время, когда работал камердинером принца. — Подобно своей матери, он отличался вежливостью и очень высоко ценил труд прислуги. Ему приходилось нелегко в университете, а неудача на флоте, который он решил оставить, только усилила его ранимость. Странно, — добавил Джеймс, — как Эдвард мог быть таким миролюбивым и одновременно таким неловким?.. Он не имел официальных обязанностей в королевской семье. Насколько я могу судить, это был нормальный молодой человек, красивый и чувствительный. Единственное, в чем он нуждался, — это в эмоциональной поддержке окружающих.
Сначала таким человеком стал один из телохранителей, которого он просто боготворил, а затем камердинер. Этот симпатичный темноволосый человек с прекрасными манерами, который был также близок к Диане и принцессе Анне, слыл ужасным повесой и сплетником. Однако его контакты с женщинами оставались исключительно платоническими, чего нельзя сказать о мужчинах. Они с Эдвардом в течение многих лет поддерживали близкие отношения. Правда, на его рассказы не следовало особенно полагаться, поскольку они обрастали дополнительными подробностями в зависимости от количества выпитого камердинером виски с содовой.
Я на протяжении нескольких лет периодически общалась с Эдвардом и довольно хорошо знала застенчивого молодого принца. Серьезный и скованный на людях, Эдвард был одним из самых очаровательных членов семьи. Диана чувствовала потребность защищать его, и в ее обращении к нему («дорогой») слышалось больше искренности, чем по отношению к мужу. Мне всегда казалось, что Диана считает его такой же, как она сама, жертвой королевской фамилии, и находит в этом удовлетворение. Джеймс и другие слуги Эдварда всегда утверждали, что у принца не было особых гомосексуальных наклонностей.
— Он несколько драматизирует события, — иронизировал Джеймс вскоре после своего увольнения со службы при дворе. — Но это естественно.
Членам королевского семейства следовало бы знать, что, несмотря на строгие правила жизни при дворе, их окружала настоящая «мафия» гомосексуалистов. В этой связи я не переставала изумляться отсутствию разоблачений и скандалов.
— Люди бы сильно удивились, узнав, кто состоит на королевской службе, — усмехался Джеймс. — Лучшее определение для них — «разношерстная компания». Это была очень забавная компания… Мы все подвергались смертельной опасности. Такое ощущение, что попадаешь в банду отпетых старшеклассников из закрытой школы.
При дворе служил один чернокожий лакей, который на самом деле был не стопроцентным африканцем, а метисом — максимум, что могла себе позволить королевская семья в этом отношении. Он был очень красив и любвеобилен, и слухи о его похождениях приходилось постоянно пресекать. Полной противоположностью ему являлся человек, которого застали с мужчиной в гараже и который выращивал марихуану у себя дома. Служащих дворца буквально будоражил дух разнузданной сексуальности «всех видов и мастей», а спиртное и сигареты поглощались здесь в огромном количестве.
Любое время считалось подходящим для выпивки. Оглядываясь назад, я не перестаю удивляться, как мне удалось выжить. Из-за расхаживавших повсюду полупьяных людей то и дело что-нибудь происходило. Одни падали с крыши, пытаясь проникнуть в спальни, другие роняли и разбивали дорогой фарфор и хрусталь, несвоевременно запускали фейерверки. Помню нашумевший случай, когда двух лакеев поймали с бруском динамита, причем никто не мог понять, зачем он им был нужен. Об этом ходило много слухов при дворе, но удалось сделать так, чтобы ничего не попало в газеты.
Все это я слышала от Джеймса. А однажды вечером Диана вернулась с лекции, посвященной СПИДу, и принялась обсуждать со мной эту проблему.
— Интересно, что будет твориться во дворце, если кто-нибудь окажется инфицирован, — сказала она и многозначительно взглянула на меня. — Насколько я знаю, если один заболеет, то все остальные начнут умирать, как мухи. Ужас!
У Дианы было много друзей-гомосексуалистов, и она никогда не морализировала на эту тему. Тем не менее она реалистично оценивала опасность распространения СПИДа во дворце.
— Можете представить себе последствия? — с ужасом спрашивала она.
Палмер-Томкинсоны были старинными приятелями Чарльза и, кроме того, дружили с Паркер Боулзами. Они часто обедали с принцем, и после первого шока, когда Диана убежала к себе в комнату, принцессе пришлось примириться с ситуацией. Джоффри Кента, владельца бюро путешествий «Аберкоми и Кент», тоже постоянно приглашали на ужин, особенно летом, поскольку он ежегодно жертвовал команде, в составе которой принц играл в поло, около четверти миллиона фунтов. Его жена Джори, американская миллионерша, была старше мужа. Она страшно гордилась своими приятельскими отношениями с принцем.
Кенты и Палмер-Томкинсоны, приезжая в Хайгроув, всегда были вежливы с персоналом. Все эти трудные годы они оказывали успокаивающее и облагораживающее влияние на Чарльза, и я просто не представляю, как без них он смог бы все это выдержать.
Диана, в свою очередь, продолжала приглашать Джеймса Хьюита и других знакомых, вроде Кэролайн и Уильяма Бартоломью, когда Чарльза не было дома. В отличие от Дианы, которая могла удалиться в свою комнату, даже не поздоровавшись с друзьями принца, Чарльз был неспособен игнорировать гостей. Поэтому ради собственного спокойствия Диане было легче дождаться отъезда мужа. Она приглашала семейство Бартоломью в августе, когда Чарльз отправился в круиз по Западным островам на борту «Британии». Принц неизменно спрашивал, не хочет ли Диана составить ему компанию, но всегда получал отказ.
— Слава Богу, я не обязана в этом участвовать, — говорила Диана после его отъезда. — Наконец-то я смогу немного заняться собой.
В начале каникул Уильям с несколькими друзьями уехал в Португалию, но в августе должен был вернуться в Биркхолл. Диана с неохотой согласилась провести там несколько дней с детьми, но без особой радости думала о предстоящей поездке.
— Там все так регламентировано, никакой свободы, — жаловалась она Эвелин.
Кроме того, она опасалась за поведение мальчиков, которые в присутствии королевы обычно проявляли характер. Уильям вырос и уже не закатывал истерики, когда не получал того, что хотел, но все еще тайно рассчитывал на возможные поблажки. В Балморале и Сандринхеме особенно доставалось няням, которым приходилось возвращать мальчиков с небес на грешную землю после всплеска всеобщего внимания и восхищения. В их обязанности входило обучить Уильяма и Гарри спокойно реагировать на это и не думать, что им все позволено.
Диана, которая поддерживала близкие отношения со своей горничной Фэй Маршалси, была не на шутку взволнована известием о новом любовном приключении девушки и давала ей вещи из своего гардероба, чтобы та надевала их на свидания. Фэй и принцесса чувствовали себя абсолютно счастливыми, обсуждая какого-нибудь мужчину или сплетничая. Эта была вполне житейская и довольно забавная черта характера Дианы — если только объектом пересудов не являлись вы сами. Манера Дианы разговаривать с низшими на равных имела и неприятную сторону. Принцесса могла свободно болтать с вами, а через минуту устроить разнос, полагая, что что-то сделано не так, как следовало бы. О ее способности «доставать» людей ходили легенды, так же, как о подслушивании разговоров прислуги и склонности неожиданно менять свои планы.
Как-то в сентябре Диана должна была улететь из Хайгроува на вертолете. Она заняла место в кабине, а обслуживающий персонал собрался у парадного крыльца, чтобы проводить ее. Когда хозяева покидали дом, у нас оставалось немного времени для отдыха. Пол, я и горничные обычно уезжали на несколько часов либо домой, либо в город за покупками. Утомленные бесконечными заботами — рабочий день иногда длился по четырнадцать-пятнадцать часов, — многие из нас просто ложились спать. В тот раз едва я задремала, как с ужасом услышала, что вертолет возвращается. Выбежав наружу, я увидела Пола и еще нескольких человек, бросившихся назад. Тяжело дыша, я ринулась на кухню, где мне сообщили, что произошла техническая поломка и было решено ехать на машине.
Диана расхаживала по холлу, поглядывая на часы. Увидев меня и Пола, она рассмеялась:
— Вижу, что вы не спите, даже когда меня нет! Прощу прощения, что побеспокоила вас.
С этими словами она села в машину и уехала.
— Похоже, она беспокоится лишь о том, чтобы не опоздать на встречу, — заметил Пол. — Я рад, что все это показалось ей забавным.
В таком же хорошем настроении Диана пребывала во время визита своей сестры Джейн с детьми. Дом наполнился шумом и детскими голосами, и принцесса, обнимающая сразу нескольких ребятишек, казалась такой счастливой, как никогда раньше. Диана словно забывала о себе в присутствии своих и чужих детей, возвращаясь к спокойной жизни до замужества, когда она была воспитательницей в детском саду.
В октябре Чарльз опять уехал в Шотландию, и она пригласила на выходные в Хайгроув свою близкую приятельницу Катарину Сомс и ее маленького сына Гарри. Высокая светловолосая Катарина, наследница Жордена Матиесона, была замужем за членом парламента Николасом Сомсом, внуком сэра Уинстона Черчиля и бывшим конюшим принца Чарльза. Брак Катарины разваливался, и она собиралась оставить своего эксцентричного члена парламента ради спортсмена-лыжника. В следующий уик-энд Катарина приехала одна и надолго закрылась с принцессой в ее гостиной. Катарина и Диана оказывали друг другу поддержку в трудные времена. Они часто гуляли по саду, надев длинные теплые пальто и резиновые сапоги, и обсуждали свои проблемы.
— Думаю, вы можете поехать с нами на фейерверк в Тетбери, — однажды холодным зимним вечером объявил он некоторым из работавших в доме. — Для нас это обязанность, но там может быть довольно весело.
Небольшая компания забралась в «ленд-ровер»: Пол, Мария с двумя сыновьями, принцесса, Уильям, Гарри и я. Это было замечательно! Мы спокойно прогуливались в ожидании начала праздника.
— Совсем как нормальные люди, — сказала Диана, когда мы нашли удобное место.
Принц подошел к тележке с хот-догами и, несказанно поразив продавца, заказал десять штук для всей компании, хотя сам есть не стал. Желающие также получили сахарную вату — все за счет принца.
Внезапно все вокруг загремело, и небо озарилось яркими вспышками — представление началось. Через несколько минут разноцветные огни засверкали прямо среди нас. Я в страхе оглянулась, думая, что фейерверк взрывается слишком близко.
— Проклятая пресса! — крикнул принц, уводя Диану и детей от группы фотографов. Диана с Уильямом и Гарри забралась на заднее сиденье машины, а я расположилась впереди.
Репортеры, вероятно, были разочарованы. На единственном снимке, который они смогли сделать, оказалась сердитая женщина средних лет — я, — хмуро смотрящая через лобовое стекло, недовольная тем, что папарацци испортили такой чудесный вечер.
Мы с принцессой сидели за столом на кухне в Хайгроуве и обсуждали благотворительный концерт, состоявшийся в лондонском «Палладиуме» [11] 19 апреля 1989 года. Замечательной в нем была только его продолжительность.
— Мне казалось, что он никогда не кончится, — добавила Диана. — Слава Богу, Кири Те Канава исполнила только одну вещь. Если бы она спела на «бис», как остальные, то нам пришлось бы просидеть там всю ночь.
У меня и моего сына Джеймса были места в партере. Диана сказала, что видела нас и махала рукой.
— Боюсь, я потратила в театре слишком много времени на разглядывание знакомых, — усмехнулась она.
Чарльзу все это тоже надоело, но он держался более стойко, чем жена, поскольку праздник устраивался его Благотворительным фондом. Тот факт, что мероприятие, организованное ее мужем, непременно подвергнется критике, не ускользнул от Дианы, и она довольно ядовито заметила:
— Не обижайся, дорогой, но ты должен тщательнее планировать подобные акции. Они проходят гораздо успешнее, когда все сведено до минимума.
Чарльз терпеливо снес насмешку, ответив, что, по его мнению, все было чудесно, разве что немного затянуто.
Большую часть года принц провел в путешествиях между Биркхоллом, Виндзором, Сандринхемом и Хайгроувом, находя время для частных поездок на выходные в Италию или еще куда-нибудь. Летом он намеревался как можно больше играть в поло. Интерес Чарльза к спорту возник под влиянием его отца, принца Филипа, но теперь это стало для него навязчивой идеей. Не имея времени для тренировок, он заставлял себя принимать участие в максимально возможном количестве матчей, чтобы поддерживать форму.
В течение нескольких недель до начала сезона майор Рональд Фергюссон беспрестанно звонил принцу в Хайгроув. Отец Сары Фергюссон занимал привилегированное положение в качестве спортивного менеджера принца и имел к нему неограниченный доступ.
В дни, когда принц чувствовал, что игра у него не шла, он возвращался в Хайгроув в отвратительном настроении, раздражаясь и ругая себя за плохую форму. Он мог позвонить майору по мобильному телефону, и они обсуждали возникшие проблемы, пытаясь найти решение.
Майор, красивый мужчина с густыми бровями, постоянно вращался при дворе. Он часто появлялся на рождественских ленчах и балах и гордился своим положением в королевской семье. Мой сын Джеймс говорил, что никогда не забудет день, когда было объявлено о помолвке Сары и принца Эндрю. Джеймс вспоминал, как майор «прыгал от счастья на одной ноге, кусал пальцы и издавал радостные крики». Сара совершила невозможное и выходила замуж за члена королевской семьи! Радость переполняла Рональда.
Чарльз и Диана теперь старались не встречаться друг с другом в Хайгроуве. Диана с детьми могла приехать в субботу и уехать в воскресенье сразу после ленча, а через двадцать минут появлялся Чарльз со своими слугами. Промежутки времени между их присутствием в доме были иногда до смешного малы, так что кортежи встречались по дороге.
Привязанность принца к Тиджер и ее щенку Ру не знала границ. В отличие от Дианы, которая не могла выносить вида терьеров Джека Расселла, Чарльз ни на минуту не желал расставаться с ними. По утрам собакам позволялось входить в спальню и забираться к нему в постель. Пока принц лежал в кровати, слушая ежедневную программу «Радио-4» или одну из своих кассет с записью книг, Тиджер и Ру уютно устраивались сбоку или зарывались в простыни в ногах. Это означало, что постель принца была полна собачьей шерсти и иногда отвратительно пахла.
Тиджер и Ру были, кроме всего прочего, хорошо обученными охотничьими терьерами. Весьма странным казалось сочетание этих жестких тренировок с избалованной жизнью, когда они запрыгивали в королевскую постель и ели цыплят, специально приготовленных королевским поваром. Диана называла их «гадкими собаками» и старалась избегать, но Чарльз брал их с собой всюду, куда только мог. Дальние поездки по Британии обычно совершались на королевском поезде, что позволяло собакам путешествовать с принцем. Естественно, они не могли сопровождать его в зарубежных турне.
Если, проходя по Хайгроуву, Чарльз не слышал клацанья когтей по полу, он впадал в панику и спрашивал, не случилось ли чего-нибудь с его любимцами. Однажды он даже спросил, не застелила ли я постель вместе с лежащей на ней Ру. Я видела, что он не шутит, и поднялась в спальню, чтобы проверить, нет ли предательской выпуклости в изножье кровати. Разглядывая ровную и гладкую поверхность, я увидела на покрывале маленькую лужу.
— О, Венди, смотрите, она опять написала на мою кровать! — засмеялся Чарльз. — Слава Богу, с ней все в порядке. Наверное, он пришла сюда уже после того, как вы все застелили, и, значит, не могла уйти далеко.
Сама любительница собак, я была поражена реакцией принца: никакой брезгливости, что вполне логично было предположить, а только грубоватый юмор.
— Что вы делаете, Венди? — спросил он, когда я принялась снимать покрывало. — Вы ведь не собираетесь менять его, правда? Вот промокательная бумага и сода. Просто вытрите, и все будет в порядке.
* * *
Лето было в разгаре, и Чарльз полностью отдался занятиям поло, сопровождаемым выпивкой и поздними обедами с друзьями. Он по-прежнему поддерживал близкие отношения с Камиллой Паркер Боулз и старался проводить с ней все воскресные ночи. В то время она редко приезжала в Хайгроув и при этом фактически не разговаривала с прислугой. Со временем ситуация изменилась, но тогда Камилла старалась держаться в тени.Телохранителю Чарльза было строго-настрого приказано никому не сообщать об этих визитах, но скоро все выплыло наружу. Я никогда не знала, в какое время отбывает королевский поезд, поскольку Чарльз имел привычку задерживаться, чтобы оставить час-другой для позднего ужина. Часто компанию ему составляла Камилла, тайно встречавшаяся с ним по вечерам перед тем, как он садился в поезд на станции Кэмбл.
Диана избегала занятого своими делами мужа и даже редко звонила ему, разве что если речь шла о детях. Как и в прежние времена, она поддерживала тесные связи со своей «бандой», куда входили Филип Дюнне, Дэвид Уотерхауз и Джеймс Хьюит. С ними Диана чувствовала себя свободно, поскольку они принадлежали к тому же молодому поколению, что и принцесса, и относились к ней как к обычному человеку со своими проблемами, а не как к «звезде» королевской семьи. Она могла флиртовать с ними, не рискуя получить публичный выговор от мужа, которого здесь не было.
То, что они с Чарльзом так мало времени проводили вместе, сильно беспокоило нас. Обоими, казалось, двигала решимость избегать друг друга. Напряженность в Хайгроуве была особенно заметна в мае, когда камердинер Чарльза укладывал его вещи для поездки в Турцию. Принц собирался туда «с друзьями», и Диана отказывалась общаться с ним.
— Диана, дорогая, мы можем поговорить? — спрашивал Чарльз через дверь спальни.
— Тут нечего обсуждать, не правда ли? — отвечала она.
Все с облегчением вздохнули, когда принц, наконец, уехал с Камиллой Паркер Боулз и ее мужем, а Диана вышла из своей комнаты и включилась в повседневную жизнь дома.
Такие семейные отношения стали обычными во второй половине года. Всем, кто знал супругов, было совершенно ясно, что что-то происходит. Оба достигли той стадии, когда исчезает всякое желание сделать попытку примирения. Они по-прежнему появлялись вместе на публике, но в частной жизни их брак был лишь видимостью. Каждый жил своими заботами, и они даже ели в разных комнатах, когда рядом не было детей.
Взаимное безразличие, если не сказать — отвращение, было настолько велико, что по возвращении из Турции принц отправился прямо в Чиренчестер на игру в поло, а только потом в Хайгроув. Диана, знавшая о его планах, позаботилась о том, чтобы уехать к тому времени, когда он вернется. Вспотевший и уставший после матча и долгого перелета, Чарльз вошел через парадную дверь и спросил, где принцесса. Я ответила, что она возвратилась в Лондон.
— О да, я не подумал, — ответил он.
Муж и жена уже две недели не разговаривали и все больше отдалялись друг от друга.
Подобно многим испытывающим трудности семьям, рядом с детьми Диана и Чарльз старались держаться вместе. Во время каникул Уильяма Диана повезла мальчиков на острова Силли, и Чарльз присоединился к ним, чтобы покататься с сыновьями на велосипеде и верхом. Хотя поездка длилась всего два дня, супруги следовали туда и обратно по отдельности. Диана с детьми была на месте на восемь часов раньше мужа.
— Пожалуй, все это было несколько беспокойным, — сказала Эвелин, описывая мне поездку. — Они даже не пытались заняться чем-либо вместе. Странно было видеть, как они почти не замечают друг друга.
Эвелин выглядела усталой, под глазами виднелись темные круги.
— Ну и каникулы, — пробормотала она, отправляясь спать. — Мне потребуется месяц, чтобы прийти в себя.
В воскресенье Диана уехала в Лондон, чтобы присутствовать на концерте в Барбикане. [12] Она опять выскочила через заднюю дверь вся в слезах. Чарльз даже не спустился попрощаться, что было необычно. Как правило, он провожал жену, какой бы расстроенной она ни была.
— Опять плачет… — пробормотал Пэдди, когда принцесса бежала от дома к машине. — Что с ней происходит? Она сведет его с ума.
Я взглянула на уже сидевшую в машине принцессу. Ее глаза покраснели, веки припухли. Мне было жаль эту красивую девушку, пойманную в ловушку, которая постороннему казалась просто сказкой, а на самом деле была настоящим кошмаром. Обладавшая живым, но настойчивым характером Диана не могла объяснить свои трудности и страхи принцу, который просто не понимал таких сложных психологических проблем. Даже мне было трудно переносить эти слезы и мрачное настроение, поскольку эмоции целиком захлестывали ее, Диана могла быть не только слабой и беззащитной, как теперь, но и весьма жесткой, встречая в штыки любые попытки успокоить и поддержать ее. Она плакала из-за отсутствия любви и внимания со стороны принца и в то же время отвергала его чувства, когда он пытался как-то проявить их. Часто бывало, что Диана отворачивалась, когда принц хотел поцеловать ее. Со временем он прекратил эти попытки.
Дружба Дианы с Сарой постепенно сходила на нет, а отношения с принцессой Анной у нее всегда были натянутыми. Среди членов королевской семьи не оказалось никого, кому бы она могла довериться, на кого опереться и кто бы понял ее переживания.
Исключение составлял разве что принц Эдвард, приехавший в Хайгроув после скачек в Аскоте. Он обладал привлекавшими Диану мягкостью и отзывчивостью, а та неуклюжесть, которую он изредка проявлял на публике, была совершенно незаметна.
— Эдвард был робким, замкнутым и добрым, — рассказывал Джеймс, вспоминая то время, когда работал камердинером принца. — Подобно своей матери, он отличался вежливостью и очень высоко ценил труд прислуги. Ему приходилось нелегко в университете, а неудача на флоте, который он решил оставить, только усилила его ранимость. Странно, — добавил Джеймс, — как Эдвард мог быть таким миролюбивым и одновременно таким неловким?.. Он не имел официальных обязанностей в королевской семье. Насколько я могу судить, это был нормальный молодой человек, красивый и чувствительный. Единственное, в чем он нуждался, — это в эмоциональной поддержке окружающих.
Сначала таким человеком стал один из телохранителей, которого он просто боготворил, а затем камердинер. Этот симпатичный темноволосый человек с прекрасными манерами, который был также близок к Диане и принцессе Анне, слыл ужасным повесой и сплетником. Однако его контакты с женщинами оставались исключительно платоническими, чего нельзя сказать о мужчинах. Они с Эдвардом в течение многих лет поддерживали близкие отношения. Правда, на его рассказы не следовало особенно полагаться, поскольку они обрастали дополнительными подробностями в зависимости от количества выпитого камердинером виски с содовой.
Я на протяжении нескольких лет периодически общалась с Эдвардом и довольно хорошо знала застенчивого молодого принца. Серьезный и скованный на людях, Эдвард был одним из самых очаровательных членов семьи. Диана чувствовала потребность защищать его, и в ее обращении к нему («дорогой») слышалось больше искренности, чем по отношению к мужу. Мне всегда казалось, что Диана считает его такой же, как она сама, жертвой королевской фамилии, и находит в этом удовлетворение. Джеймс и другие слуги Эдварда всегда утверждали, что у принца не было особых гомосексуальных наклонностей.
— Он несколько драматизирует события, — иронизировал Джеймс вскоре после своего увольнения со службы при дворе. — Но это естественно.
Членам королевского семейства следовало бы знать, что, несмотря на строгие правила жизни при дворе, их окружала настоящая «мафия» гомосексуалистов. В этой связи я не переставала изумляться отсутствию разоблачений и скандалов.
— Люди бы сильно удивились, узнав, кто состоит на королевской службе, — усмехался Джеймс. — Лучшее определение для них — «разношерстная компания». Это была очень забавная компания… Мы все подвергались смертельной опасности. Такое ощущение, что попадаешь в банду отпетых старшеклассников из закрытой школы.
При дворе служил один чернокожий лакей, который на самом деле был не стопроцентным африканцем, а метисом — максимум, что могла себе позволить королевская семья в этом отношении. Он был очень красив и любвеобилен, и слухи о его похождениях приходилось постоянно пресекать. Полной противоположностью ему являлся человек, которого застали с мужчиной в гараже и который выращивал марихуану у себя дома. Служащих дворца буквально будоражил дух разнузданной сексуальности «всех видов и мастей», а спиртное и сигареты поглощались здесь в огромном количестве.
Любое время считалось подходящим для выпивки. Оглядываясь назад, я не перестаю удивляться, как мне удалось выжить. Из-за расхаживавших повсюду полупьяных людей то и дело что-нибудь происходило. Одни падали с крыши, пытаясь проникнуть в спальни, другие роняли и разбивали дорогой фарфор и хрусталь, несвоевременно запускали фейерверки. Помню нашумевший случай, когда двух лакеев поймали с бруском динамита, причем никто не мог понять, зачем он им был нужен. Об этом ходило много слухов при дворе, но удалось сделать так, чтобы ничего не попало в газеты.
Все это я слышала от Джеймса. А однажды вечером Диана вернулась с лекции, посвященной СПИДу, и принялась обсуждать со мной эту проблему.
— Интересно, что будет твориться во дворце, если кто-нибудь окажется инфицирован, — сказала она и многозначительно взглянула на меня. — Насколько я знаю, если один заболеет, то все остальные начнут умирать, как мухи. Ужас!
У Дианы было много друзей-гомосексуалистов, и она никогда не морализировала на эту тему. Тем не менее она реалистично оценивала опасность распространения СПИДа во дворце.
— Можете представить себе последствия? — с ужасом спрашивала она.
* * *
Стояло жаркое лето. Чарльз все чаще приглашал своих друзей в Хайгроув пропустить по стаканчику или пообедать. Диана обычно не присоединялась к ним, а шла спать или просила принести обед к ней в комнату.Палмер-Томкинсоны были старинными приятелями Чарльза и, кроме того, дружили с Паркер Боулзами. Они часто обедали с принцем, и после первого шока, когда Диана убежала к себе в комнату, принцессе пришлось примириться с ситуацией. Джоффри Кента, владельца бюро путешествий «Аберкоми и Кент», тоже постоянно приглашали на ужин, особенно летом, поскольку он ежегодно жертвовал команде, в составе которой принц играл в поло, около четверти миллиона фунтов. Его жена Джори, американская миллионерша, была старше мужа. Она страшно гордилась своими приятельскими отношениями с принцем.
Кенты и Палмер-Томкинсоны, приезжая в Хайгроув, всегда были вежливы с персоналом. Все эти трудные годы они оказывали успокаивающее и облагораживающее влияние на Чарльза, и я просто не представляю, как без них он смог бы все это выдержать.
Диана, в свою очередь, продолжала приглашать Джеймса Хьюита и других знакомых, вроде Кэролайн и Уильяма Бартоломью, когда Чарльза не было дома. В отличие от Дианы, которая могла удалиться в свою комнату, даже не поздоровавшись с друзьями принца, Чарльз был неспособен игнорировать гостей. Поэтому ради собственного спокойствия Диане было легче дождаться отъезда мужа. Она приглашала семейство Бартоломью в августе, когда Чарльз отправился в круиз по Западным островам на борту «Британии». Принц неизменно спрашивал, не хочет ли Диана составить ему компанию, но всегда получал отказ.
— Слава Богу, я не обязана в этом участвовать, — говорила Диана после его отъезда. — Наконец-то я смогу немного заняться собой.
В начале каникул Уильям с несколькими друзьями уехал в Португалию, но в августе должен был вернуться в Биркхолл. Диана с неохотой согласилась провести там несколько дней с детьми, но без особой радости думала о предстоящей поездке.
— Там все так регламентировано, никакой свободы, — жаловалась она Эвелин.
Кроме того, она опасалась за поведение мальчиков, которые в присутствии королевы обычно проявляли характер. Уильям вырос и уже не закатывал истерики, когда не получал того, что хотел, но все еще тайно рассчитывал на возможные поблажки. В Балморале и Сандринхеме особенно доставалось няням, которым приходилось возвращать мальчиков с небес на грешную землю после всплеска всеобщего внимания и восхищения. В их обязанности входило обучить Уильяма и Гарри спокойно реагировать на это и не думать, что им все позволено.
Диана, которая поддерживала близкие отношения со своей горничной Фэй Маршалси, была не на шутку взволнована известием о новом любовном приключении девушки и давала ей вещи из своего гардероба, чтобы та надевала их на свидания. Фэй и принцесса чувствовали себя абсолютно счастливыми, обсуждая какого-нибудь мужчину или сплетничая. Эта была вполне житейская и довольно забавная черта характера Дианы — если только объектом пересудов не являлись вы сами. Манера Дианы разговаривать с низшими на равных имела и неприятную сторону. Принцесса могла свободно болтать с вами, а через минуту устроить разнос, полагая, что что-то сделано не так, как следовало бы. О ее способности «доставать» людей ходили легенды, так же, как о подслушивании разговоров прислуги и склонности неожиданно менять свои планы.
Как-то в сентябре Диана должна была улететь из Хайгроува на вертолете. Она заняла место в кабине, а обслуживающий персонал собрался у парадного крыльца, чтобы проводить ее. Когда хозяева покидали дом, у нас оставалось немного времени для отдыха. Пол, я и горничные обычно уезжали на несколько часов либо домой, либо в город за покупками. Утомленные бесконечными заботами — рабочий день иногда длился по четырнадцать-пятнадцать часов, — многие из нас просто ложились спать. В тот раз едва я задремала, как с ужасом услышала, что вертолет возвращается. Выбежав наружу, я увидела Пола и еще нескольких человек, бросившихся назад. Тяжело дыша, я ринулась на кухню, где мне сообщили, что произошла техническая поломка и было решено ехать на машине.
Диана расхаживала по холлу, поглядывая на часы. Увидев меня и Пола, она рассмеялась:
— Вижу, что вы не спите, даже когда меня нет! Прощу прощения, что побеспокоила вас.
С этими словами она села в машину и уехала.
— Похоже, она беспокоится лишь о том, чтобы не опоздать на встречу, — заметил Пол. — Я рад, что все это показалось ей забавным.
В таком же хорошем настроении Диана пребывала во время визита своей сестры Джейн с детьми. Дом наполнился шумом и детскими голосами, и принцесса, обнимающая сразу нескольких ребятишек, казалась такой счастливой, как никогда раньше. Диана словно забывала о себе в присутствии своих и чужих детей, возвращаясь к спокойной жизни до замужества, когда она была воспитательницей в детском саду.
В октябре Чарльз опять уехал в Шотландию, и она пригласила на выходные в Хайгроув свою близкую приятельницу Катарину Сомс и ее маленького сына Гарри. Высокая светловолосая Катарина, наследница Жордена Матиесона, была замужем за членом парламента Николасом Сомсом, внуком сэра Уинстона Черчиля и бывшим конюшим принца Чарльза. Брак Катарины разваливался, и она собиралась оставить своего эксцентричного члена парламента ради спортсмена-лыжника. В следующий уик-энд Катарина приехала одна и надолго закрылась с принцессой в ее гостиной. Катарина и Диана оказывали друг другу поддержку в трудные времена. Они часто гуляли по саду, надев длинные теплые пальто и резиновые сапоги, и обсуждали свои проблемы.
* * *
Чарльз, похоже, все-таки решил сделать шаг к примирению.— Думаю, вы можете поехать с нами на фейерверк в Тетбери, — однажды холодным зимним вечером объявил он некоторым из работавших в доме. — Для нас это обязанность, но там может быть довольно весело.
Небольшая компания забралась в «ленд-ровер»: Пол, Мария с двумя сыновьями, принцесса, Уильям, Гарри и я. Это было замечательно! Мы спокойно прогуливались в ожидании начала праздника.
— Совсем как нормальные люди, — сказала Диана, когда мы нашли удобное место.
Принц подошел к тележке с хот-догами и, несказанно поразив продавца, заказал десять штук для всей компании, хотя сам есть не стал. Желающие также получили сахарную вату — все за счет принца.
Внезапно все вокруг загремело, и небо озарилось яркими вспышками — представление началось. Через несколько минут разноцветные огни засверкали прямо среди нас. Я в страхе оглянулась, думая, что фейерверк взрывается слишком близко.
— Проклятая пресса! — крикнул принц, уводя Диану и детей от группы фотографов. Диана с Уильямом и Гарри забралась на заднее сиденье машины, а я расположилась впереди.
Репортеры, вероятно, были разочарованы. На единственном снимке, который они смогли сделать, оказалась сердитая женщина средних лет — я, — хмуро смотрящая через лобовое стекло, недовольная тем, что папарацци испортили такой чудесный вечер.
1990
Глава 12. «Голубая» комната
Этот первый после тяжелых рождественских праздников январский уик-энд обещал быть очень хлопотным. Диана с мальчиками уже провели несколько дней в Хайгроуве, а Чарльз остался на все рождественские каникулы в Сандринхеме. Несмотря на его отсутствие и то, что дети были с ней, Диана была явно не в духе. Персонал, сопровождавший супругов в поездке, рассказывал о непрекращавшихся спорах, перемежавшихся с периодами, когда они практически не общались.
Мы пришли в полнейшее смятение, узнав, что предстоит один из тех редких уик-эндов, когда Чарльз и Диана будут вдвоем, поскольку мальчики уже пошли в школу. Положение усугублялось тем, что ожидался приезд гостей. Но все прошло как нельзя лучше. Двадцать шестого января приехал владелец пивоваренных заводов Питер Гринел с женой Кларой. Их поселили в «зеленой» комнате. На следующий день в парадную дверь вошли любимый комедийный артист Чарльза Спайк Миллиган и его жена Шейла.
Обед нужно было накрыть к восьми вечера, и камердинера Майкла Фоусета охватила паника. Он распаковал черный фрак Спайка, а я — вечернее платье его жены. Очевидно, никто не объяснил им, что в Хайгроуве редко устраиваются официальные обеды. Около половины восьмого Майкл пошел к принцу и объяснил, что Миллиганы, похоже, собираются надеть вечерние наряды. Чарльз не хотел, чтобы гости чувствовали себя неудобно. Он сам отправился в их апартаменты, где увидел, что Спайк сражается с жестким воротничком сорочки. Раздался взрыв смеха, когда Чарльз объяснил ему, что совсем необязательно облачаться в вечерние туалеты независимо от того, насколько хороши будут еда и обслуживание.
— Но вы же принц Уэльский, черт возьми! — не успокаивался Спайк. — Если не здесь, то где же мне его носить?
Одетый в полосатые брюки и обычную строгую рубашку, принц пригласил их в гостиную выпить по стаканчику перед обедом. Спайк, оставшийся в черном фраке, весь вечер заставлял корчиться от смеха Чарльза, Диану и их гостей.
Мы пришли в полнейшее смятение, узнав, что предстоит один из тех редких уик-эндов, когда Чарльз и Диана будут вдвоем, поскольку мальчики уже пошли в школу. Положение усугублялось тем, что ожидался приезд гостей. Но все прошло как нельзя лучше. Двадцать шестого января приехал владелец пивоваренных заводов Питер Гринел с женой Кларой. Их поселили в «зеленой» комнате. На следующий день в парадную дверь вошли любимый комедийный артист Чарльза Спайк Миллиган и его жена Шейла.
Обед нужно было накрыть к восьми вечера, и камердинера Майкла Фоусета охватила паника. Он распаковал черный фрак Спайка, а я — вечернее платье его жены. Очевидно, никто не объяснил им, что в Хайгроуве редко устраиваются официальные обеды. Около половины восьмого Майкл пошел к принцу и объяснил, что Миллиганы, похоже, собираются надеть вечерние наряды. Чарльз не хотел, чтобы гости чувствовали себя неудобно. Он сам отправился в их апартаменты, где увидел, что Спайк сражается с жестким воротничком сорочки. Раздался взрыв смеха, когда Чарльз объяснил ему, что совсем необязательно облачаться в вечерние туалеты независимо от того, насколько хороши будут еда и обслуживание.
— Но вы же принц Уэльский, черт возьми! — не успокаивался Спайк. — Если не здесь, то где же мне его носить?
Одетый в полосатые брюки и обычную строгую рубашку, принц пригласил их в гостиную выпить по стаканчику перед обедом. Спайк, оставшийся в черном фраке, весь вечер заставлял корчиться от смеха Чарльза, Диану и их гостей.