Берристер Инга. Покаяние души

   Последнее воспоминание Мод о Кайле относилось к той самой злополучной ночи, когда ей исполнилось семнадцать За время учебы Кайл возмужал, раздался в плечах соответственно своим шести с лишним футам роста. Лицо его еще хранило загар после работы на каникулах за границей, черные волосы курчавились на затылке. В девичью комнатку Мод он принес запах мужчины, вызвавший у нее бессознательную неприязнь. Мод и теперь живо помнила, как ее тело, вопреки всепоглощающей ненависти, затрепетало, ощутив присутствие мужчины.
   Что толку вспоминать прошлое? Она ничего не может изменить, и все прогулки по дорогам былого неизбежно приводят в тупик. И все же Мод обязана кое-что сделать. Она в вечном долгу перед родителями, и теперь настала пора вернуть этот долг любви и жертвенности. Теперь она уже достаточно взрослая, чтобы с этим справиться.
   Взгляд Мод упал на листок бумаги, лежавший на столике рядом с кроватью. Вчера она отыскала адрес центрального офиса фирмы «Беннетт интерпрайзис». К ее удивлению, офис располагался в Бате. Гораздо ближе отсюда, чем ей представлялось. Она записала адрес, хотя особой нужды в этом не было — несколько строчек и так намертво впечатались в память.
   Итак, все готово. Сердце Мод болезненно сжалось. Что, если Кайл не захочет даже разговаривать с ней? Что, если его там не окажется?
   Мод поняла, что подсознательно уже ищет способ отвертеться от задуманного… но ради родителей ей нельзя отступать.
   Она приняла душ и долго, мучительно выбирала, что же надеть, чтобы произвести наилучшее впечатление, чтобы показать Кайлу, как она повзрослела.
   Наконец Мод остановилась на элегантном черном платье джерси. Платье было дорогое, да и выглядело дорого, с горечью отметила Мод, застегивая молнию. Подарок благодарного клиента, которому несколько месяцев назад она сделала кое-какие интерьеры. Тогда она с радостью взялась за этот срочный заказ и наотрез отказалась принять денежное вознаграждение. Подарок застал Мод врасплох, и у нее не хватило духу вернуть платье, тем более что оно оказалось ей необыкновенно к лицу и выгодно подчеркивало тонкую талию и женственные изгибы фигуры.
   Поверх платья Мод надела свободное шелковое пальто с крупными серебряными пуговицами и оригинальной кружевной отделкой. Пальто было подарком подружки по художественной школе, сшитое ей самой, и Мод знала, что черный цвет удачно сочетается с ее густыми темно-рыжими волосами.
   В кои-то веки копна вьющихся волос подчинилась расческе и превратилась в идеальную прическу. Есть Мод не хотелось, и она ограничилась чашкой кофе, прикидывая, сколько времени займет у нее дорога до Бата.
   Единственным транспортным средством у Мод остался фургончик, на котором они ездили по делам фирмы, — на машине уехала в больницу мама. Фургончик был старый, но надежный, и Мод привыкла к нему.
   Предсказанный снегопад начался, когда она подъезжала к пригородам Бата, напомнив Мод, что у фургончика давно пора проверить тормоза. Хмурясь при мысли о новых расходах, она подыскала место для парковки.
   Прежде чем отправиться в пещеру льва, не мешало бы подкрепиться чашечкой бодрящего чая. Мод направилась в свою любимую чайную, уютное заведение с диккенсовской атмосферой, которая согревала посетителей, словно старенький любимый плед.
   Официантка узнала Мод и приветствовала ее ослепительной улыбкой. Посетителями чайной были в основном туристы, судя по акценту, большей частью американцы.
   Мод налила чаю и глотала обжигающую жидкость, стараясь отогнать тягостные воспоминания.
   Когда Кайл поступил в Оксфорд, она дразнила его тем, что лондонский акцент сделает его там всеобщим посмешищем. Мод содрогалась при мысли, какой же она тогда была стервой… но что возьмешь с ребенка? Дети всегда дерутся не по правилам. На самом-то деле Кайл к тому времени почти избавился от режущего слух выговора кокни. На ее насмешки он, по своему обыкновению, ничего не ответил, зато вечером, за ужином, в присутствии родителей стал передразнивать выговор самой Мод, особенно рокочущее дорсетское «р», которое она подцепила в школе. Само собой, Мод едва не сгорела от стыда и унижения, чего, собственно, и добивался Кайл. В те дни она еще не могла смириться с мыслью, что он способен превзойти ее буквально во всем.
   Мод обнаружила, что ее чашка опустела, и едва заметно вздохнула. Дольше тянуть нельзя. Решительно поднявшись, она оплатила счет.
   На улице по-прежнему шел снег. Нарядное пальто Мод было плохой защитой против зимнего холода, и девушка, зябко поежившись, торопливо зашагала прочь. Она примерно знала, где находится центральный офис «Беннетт интерпрайзис», а поскольку из газетных статей была хорошо знакома с работой этого предприятия, то ничуть не удивилась ни тщательно отреставрированному фасаду здания в стиле эпохи короля Георга, ни скромной бронзовой вывеске с названием компании.
   Мод мрачно подумала, что Кайл даже в выборе названия для своей фирмы соригинальничал. Всякий другой юнец, начиная карьеру строителя и подрядчика, предпочел бы название поскромнее, скажем «Строительная фирма Беннетта». Всякий, но не Кайл. Даже тогда он уже рассматривал свою небольшую фирму как краеугольный камень будущего гигантского предприятия.
   Теперь его компания была известна как одна из самых передовых и солидных строительных фирм. К его архитекторам обращались каждый раз, когда требовались серьезные реставрационные работы, его совета испрашивали тогда, когда планировщики сходили с ума, пытаясь увязать воедино требования защитников старины и нужды постоянно растущего населения.
   В последнее время Кайл занялся благоустройством домов для престарелых и в этой области добился не меньшего успеха, чем в других.
   В свои двадцать девять он завоевал репутацию одного из самых богатых и оборотистых предпринимателей страны.
   На миг Мод замедлила шаг, испытывая сильное искушение развернуться и бежать без оглядки, но ее удержало упрямое стремление сделать то, что она считала правильным. Вот он — шанс исправить ею же содеянное зло. Доказать, что она повзрослела, что многомесячные консультации у психолога не прошли для нее впустую и теперь она твердо знает: любовь не уменьшается оттого, что ее делят, и Кайл не мог и никогда не сможет вытеснить ее из сердца родителей.
   В конце концов именно холод загнал Мод внутрь здания — холод и то, что на нее начали с любопытством коситься прохожие.
   Каблуки Мод громко и четко простучали по черно-белым мраморным плитам пола, настолько громко, что девушка удивилась, как это сразу не распахнулись настежь все пять дверей, выходивших в просторный прямоугольный холл.
   По обе стороны коридора, между дверями, тянувшимися в два ряда, стояли изящные подставки для цветов, а над ними висели исполненные в том же стиле зеркала. Мод всегда обожала георгианский стиль и теперь с первого взгляда безошибочно определила ценность этих антикварных предметов.
   На подставках размещались со вкусом подобранные цветочные композиции — из сухих цветов, учитывая зиму, — и лишь когда Мод, нервничая, нерешительно направилась к лестнице, одна из дверей наконец распахнулась.
   Швейцар в форме вежливо осведомился, по какому делу она явилась, и только тогда Мод сообразила, что, видимо, нечаянно привела в действие бесшумную сигнализацию.
   Запинаясь, она пояснила, что хотела бы увидеться с Кайлом Беннеттом, и почувствовала себя на редкость глупо, признав, что ей не было назначено заранее. Видимо, к главе «Беннетт интерпрайзис» не было принято являться запросто, без доклада, и Мод ощутила, как просыпается в ней хорошо знакомая злость.
   Она уже готова была развернуться и уйти, когда вспомнила, зачем пришла сюда. В отчаянии Мод торопливо проговорила:
   — Послушайте, может быть, я напишу записку, а вы передадите ее Ка… то есть мистеру Беннетту?
   Уловив ее оговорку, швейцар глянул на девушку еще подозрительнее, и Мод похолодела, сообразив, что этот человек мог счесть ее отвергнутой любовницей Кайла.
   Еще подростком Кайл отличался убийственным обаянием, на которое женщины слетались, точно мотыльки на свет, а с тех пор, как он превратился в удачливого бизнесмена, колонки газетных сплетен регулярно поминали его имя, связывая его то с одной, то с другой светской красавицей, будущей актрисой или топ-моделью.
   Впрочем, мрачно подумала Мод, швейцару довольно один раз глянуть на нее, чтобы понять: такая особа ничем не может привлечь великого Кайла Беннетта.
   — Мистер Беннетт знаком с моими родителями, — как можно холоднее пояснила она. — Если вы позволите мне написать записку…
   — Сюда, мисс.
   Швейцар явно поверил ей и уже с куда большей любезностью проводил Мод в одну из пустых комнат первого этажа.
   Комната, судя по всему, служила приемной. На стенах, между шелковыми муаровыми драпировками висели панно, на китайский манер расписанные птицами и цветами. Два мягких диванчика были обиты тем же муаровым шелком, а в углу пылал огонь "за изящной каминной решеткой, в которой Мод тотчас заподозрила работу Адама. Швейцар любезно подвел ее к письменному столу ранней викторианской эпохи, на котором были в изобилии и бумага, и ручки.
   Мод писала торопливо, боясь передумать и чувствуя, как неудержимо вскипают в ней гнев и отчаяние. Закончив, она пробежала глазами написанное:
   «Кайл, мне нужно поговорить с тобой о папе и маме. Пожалуйста, не отказывайся».
   И подписалась своим полным именем.
   Не раздумывая. Мод запечатала записку и отдала ее ожидавшему швейцару.
   Едва он ушел, ее охватил такой ужас, что она опомнилась уже на полпути к двери. Нет, ей нельзя уйти сейчас! Надо узнать, чем все это закончится. Да и чего она испугалась? Того, что выставит себя на посмешище перед Кайлом, что он вволю поизмывается над ней? Неужели собственная гордость значит для нее больше, чем жизнь отца?
   Устыдившись, Мод вернулась в комнату. Худшее, что может сделать Кайл, — отказаться с ней разговаривать. Неважно, сколько ей придется вытерпеть от него унижений, лишь бы он согласился оплатить операцию.
   Впервые за все время Мод задумалась над тем, что будет, если ее миссия провалится. От этой мысли ее пробрал ледяной озноб.
   Вернулся швейцар и, увидев, что Мод вся дрожит, обеспокоенно спросил:
   — Вам нехорошо, мисс?
   — Нет-нет… все в порядке. — Мод через силу улыбнулась ему. Она так напряглась, что все тело заныло.
   — Мистер Беннетт велел мне проводить вас к нему.
   Почудилось ли ей, или вправду в голосе швейцара проскользнула уважительная нотка? Видимо, этот человек решил, что ее ожидает торжественный прием, но сама Мод не могла пока позволить себе расслабиться. Все, чего она добилась, — лишь крохотный шажок вперед.
   В лифте, который бесшумно нес их вверх, Мод невольно прижала руку к животу. Лишь сейчас она во всей полноте осознала, что означает выражение «сосет под ложечкой». Где бы ни была эта «ложечка», у Мод под ней словно насос заработал.
   Лифт остановился, и она, следуя указаниям швейцара, пошла по роскошно отделанному коридору к одной-единственной двери.
   Прежде чем она успела дойти до цели, дверь распахнулась, и Мод, взглянув на девушку, которая знаком пригласила ее войти, с болезненной остротой вспомнила все недостатки собственной внешности. Девушка словно сошла с обложки «Вога», и при взгляде на нее у каждого перехватило бы дух от восхищения.
   Великолепно сложенная блондинка того, скандинавского типа, который часто встречается в смешанном населении американских городов, холодная и уверенная в себе, презрительным взглядом окинула скромную одежду и растрепавшиеся кудри Мод.
   Сама она была в обманчиво простеньком мини-платье явно от Донны Каран, и тонкое джерси выгодно облегало ее роскошные формы. Свежий безупречный маникюр безмолвно напомнил Мод о том, как мало внимания сама она уделяет своим ногтям. Когда приходится много работать, о маникюре лучше забыть. Мод бессознательно спрятала руки в карманах.
   — Кайл велел проводить вас прямо к нему.
   Секретарша улыбнулась, продемонстрировав ослепительно белые и ровные зубы. Она говорила с отчетливым американским акцентом, и вся ее манера речи была явно рассчитана на то, чтобы унизить собеседницу. Мод мельком отметила это, вслед за девушкой пройдя через приемную к массивной двери.
   Блондинка постучала и толкнула дверь, отступив в сторону, чтобы дать Мод пройти.
   Кабинет оказался именно таким, как представляла себе Мод: стены, обшитые дубовыми панелями, и внушительный, точно символ благосостояния, рабочий стол, за которым по идее должен бы восседать Кайл.
   Вот только он не сидел за столом. Стоя у камина, спиной к Мод, Кайл подбрасывал в огонь яблоневые чурбачки и, казалось, был целиком поглощен этим домашним занятием.
   Едва секретарша прикрыла дверь, он повернулся, отряхивая ладони, и не спеша, холодным взглядом окинул Мод с ног до головы.
   — Ну и ну! Вот так сюрприз!
   В интонации Кайла не было ни единого намека на то, как он воспринял ее приход. Во всяком случае, сарказма, которого ожидала Мод, она так и не уловила, но от этого напряжение, охватившее ее, только усилилось. Просто она позабыла, как притягателен может быть Кайл, как легко овладевает он любой ситуацией просто за счет магнетической силы своей личности. Ни один человек, совершивший стремительный взлет наверх из самых низов, не смог бы добиться успеха без подобного качества, но Мод то ли и впрямь позабыла, то ли не приняла в расчет, насколько мощным обаянием всегда обладал Кайл. Безупречно сшитый строгий костюм и ослепительно белая рубашка, само собой, лишь усиливали это впечатление. Неброский галстук идеально гармонировал с костюмом. Когда Кайл, сдвинув брови, мимолетно глянул на часы — словно предостерегая Мод, что его время не безгранично, — из-под белоснежного манжета блеснуло золото и отсвет огня заиграл на мускулистом смуглом запястье, сбрызнутом темными волосками. В груди у Мод что-то всколыхнулось, и она вздрогнула, охваченная необъяснимым чувством. Ей отчаянно захотелось бежать без оглядки, и скорее всего она так бы и сделала, если бы Кайл не шевельнулся, разрушив наваждение.
   — Ты написала, что хочешь поговорить со мной о своих родителях.
   Голос Кайла ничуть не изменился, только теперь в нем не было ни малейших следов давнишнего лондонского выговора. Он и в свой последний приезд говорил уже почти без акцента, некстати вспомнила Мод, пораженная тем, что при звуке этого голоса ее охватила дрожь.
   Кайл шагнул вперед, отгородив ее от жарко пылавшего очага, и лишь сейчас Мод ощутила, как замерзла. Ее знобило, пальцы казались ледышками, и лишь лицо пылало, точно от жара, да в горле застрял горячий непрошеный комок.
   Это все нервы, сказала она себе, нервы, и ничего более. Но даже это объяснение не помогло. Очень уж неприятно было признавать, что встреча с Кайлом так подействовала на нее.
   — О папе, — выдавила она наконец, решив сказать, зачем пришла, а там будь что будет. — Он очень болен. У него был сердечный приступ. Врач говорит, что придется делать шунтирование.
   Впервые за все время Мод прямо взглянула на Кайла. Лицо ее залила бледность, и лишь на щеках горели красные пятна.
   — У нас нет денег, а очередь на бесплатные операции так велика, что отец… может и не дождаться.
   — Чего же ты хочешь от меня, Мод? — Кайл приподнял брови, скривив губы в сардонической усмешке, и она ощутила, как растет в ней знакомый жар ненависти. Даже странно представить себе, что этот жесткий рот может страстно целовать губы женщины… Она содрогнулась, ошеломленная тем, какое неожиданное направление приняли ее мысли, и горячая кровь сильнее прихлынула к ее лицу. Что за глупые шутки играет с ней воображение? Вот уж до чего ей точно нет дела, так это до любовных шашней Кайла!
   — Или, может быть, я сам догадаюсь? Звук вкрадчивого голоса привел Мод в чувство, и она, тряхнув головой, в упор взглянула на Кайла.
   — Ты хочешь, чтобы я заплатил за операцию? Тебе нужны деньги… иными словами плата наличными за все те годы, которые тебе пришлось терпеть меня в своем доме. И во сколько же ты. Мод, оценила нанесенный тебе ущерб… или ты еще не пришла к конкретной сумме?
   Мод едва не задохнулась от гнева, изнывая от желания в отместку наброситься на Кайла с кулаками, как частенько мечтала об этом еще ребенком. И как это он всегда ухитряется так взбесить ее? Как ему удается так безошибочно находить самое уязвимое ее место?
   — Так сколько же ты хочешь подучить. Мод? Кайл отвернулся, но в его голосе явственно прозвучал неприкрытый цинизм, и Мод вдруг отчетливо поняла, что ничто на свете не принудит ее клянчить и унижаться перед этим человеком.
   — Нисколько, — отрезала она. — Мне от тебя ничего не нужно. Кайл. Я думала, что отец и мать тебе небезразличны. Я же знаю, они до сих пор любят тебя, до сих пор скучают по тебе, особенно отец… Когда он очнулся в больнице, то первым делом позвал тебя. Он забыл, понимаешь, — боль и горечь стиснули горло Мод, — забыл, что ты ушел от нас.
   Слезы, уже давно навернувшиеся на глаза, наконец потекли по щекам, и Мод смахнула их нетерпеливым жестом. Ей было так плохо, так мучительно больно, что она уже не задумывалась, как выглядит.
   — Они любят тебя. Кайл, а я люблю их, и, когда я увидела отца в реанимационной палате, я всем сердцем пожалела, что не могу ничего исправить, что я… что я… — Мод оборвала себя, испугавшись собственной откровенности, но было уже чересчур поздно.
   — Продолжай, — угрюмо бросил Кайл. — О чем ты пожалела, Мод? О том, что была испорченной маленькой дрянью? О том, что своей дурацкой ревностью едва не загубила собственную жизнь?
   У Мод потемнело в глазах от боли: воспоминания, с которыми она так отчаянно боролась, вновь нахлынули на нее и накрыли с головой. Вот так всегда и было, стоило ей сойтись с Кайлом. Самый воздух между ними дрожал от напряжения и злобы. Почему? Оба они теперь повзрослели. Мод знала, что в прошлом ее вины куда больше, чем вины Кайла, но ведь наверняка он уже понял, как давно поняла она: оба они в то время бешено ревновали друг к другу отца и мать.
   — Кайл, ты нужен моим родителям, — сказала она тихо и продолжила уже громче, черпая силу в гордости: — И совсем не потому, что ты мог бы заплатить за операцию. Знай они, что я здесь, они пришли бы в ярость. Нет, ты нужен им, потому что они скучают по тебе, потому что им нужно на кого-то опереться. — Мод сделала глубокий вдох и добавила с запинкой, прямо встретив его мрачный взгляд: — Ты им нужен, потому что они любят тебя.
   В глазах Кайла появилось непонятное выражение. Нестерпимо затянувшееся молчание нарушал лишь негромкий треск огня в камине. Мод невидяще смотрела в окно, чувствуя, что потерпела поражение, что сейчас Кайл попросту выставит ее за дверь. Снаружи все еще шел снег, и девушку снова пробрал озноб. Что это с ней? Неужели до сих пор мерзнет? Она ощутила в желудке сосущую пустоту и нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда ела в последний раз. Каждая клеточка ее тела ныла от неимоверного напряжения, но Мод не могла ни на миг позволить себе расслабиться, иначе затряслась бы, как испуганный ребенок.
   — Я опять повторю свой вопрос. Мод, — негромко сказал Кайл. — Чего ты хочешь от меня?
   Он не вышвырнул ее прочь — Мод с трудом верилось в это. От облегчения она разом обмякла, треск огня эхом отдавался в ее ушах, и собственный голос прозвучал отдаленно и гулкое когда она хрипло ответила:
   — Я хочу, чтобы ты навестил отца. Сделай вид, что узнал о приступе от кого-то другого. Пожалуйста, Кайл… это так важно для него, для них обоих. Им тебя не хватает, а я не могу поговорить с ними. Они… они боятся причинить мне боль.
   Мод едва выдавила это признание, ненавидя себя за то, что вынуждена открыться перед Кайлом… но, странное дело, хотя она внутренне сжалась, готовая встретить удар, его так и не последовало.
   — И ты хочешь, чтобы я предложил ему оплатить частную операцию?
   — Да, — напрямую ответила Мод, — но не потому, что я считаю, будто ты им что-то должен. Все, что родители дали тебе. Кайл, они дали бескорыстно, от чистого сердца. Если же ты предпочитаешь думать, что платишь за что-то, считай, что платишь мне. За то, что я наконец признала то, что знала всегда и всегда отрицала. Что мои родители любят тебя и нуждаются в тебе, быть может больше, чем во мне.
   Ну вот, теперь все сказано. Сил у Мод не осталось. Она не могла больше ждать ответа Кайла, ждать, пока он одной жестокой фразой уничтожит ее. Она повернулась и шагнула к двери, изо всех стараясь сдержать слезы.
   — Мод…
   Жесткие пальцы с силой впились в ее плечи, и она, вздрогнув от неожиданности, закричала.
   — Да ради Бога, я же тебя не укушу! — рявкнул Кайл. — Что ты бесишься, точно дикая кошка? Я не причиню тебе боли.
   — Уже причинил, — дрожащим голосом пробормотала Мод, и он разжал пальцы. Плечо мучительно ныло, и, когда Мод осторожно повела им, опасаясь, что от хватки Кайла останутся синяки, он нахмурился.
   — Ты просто кожа да кости, — грубо заметил он. — Какого дьявола ты с собой сотворила? Толко не говори, что у тебя анорексия…
   Укол был болезненный, тем болезненней, что бил прямо в цель. Если бы в те годы, когда Мод была еще подростком, мода на всеобщее похудание распространилась так же широко, как сейчас, она наверняка без малейших угрызений совести применила бы против родителей и этот метод шантажа. Да уж. Кайл своего не упустит.
   — Я уже взрослая. Кайл, — ровным голосом напомнила она, — и давно не играю в эти глупые игры.
   Кайл окинул ее раздражающе пристальным взглядом.
   — Да, я и забыл. Ты ведь посещала психолога после того, как…
   — После того как я по глупости притворилась самоубийцей и едва не добилась успеха? Знаешь, Кайл, теперь об этом можно говорить без обиняков. Мне это даже полезно. Я не пытаюсь прятаться от того, что совершила, и ты прав: я сама согласилась пройти курс психоанализа и очень многое узнала о себе, о своих побуждениях, да и не только о своих…
   Если Кайл и понял, что она попыталась нанести ответный удар, то ничем не показал этого.
   — Чересчур ты худая, — повторил он, пропуская мимо ушей реплику Мод. — Смотри, не переборщи, не то превратишься в сущую клячу. Сколько тебе сейчас — двадцать четыре, двадцать пять?
   Он отлично знает, что мне двадцать три, со злостью подумала Мод, и если предпочитает, пухленьких куколок вроде той, что торчит в приемной, тогда, конечно, Мод на его вкус чересчур худа. Не задумываясь, она выпалила это вслух и была потрясена тем, сколько сокрушительного обаяния оказалось в улыбке, сверкнувшей на лице Кайла. Мод совсем позабыла, как обворожительно он улыбается, как здорово умеет быть неотразимым, когда захочет. Быть может, потому и забыла, что ее-то Кайл никогда не пытался обворожить
   — Да, она прелесть, — весело согласился он и безо всякого перехода резко спросил: — Ну как. Мод, ты уже нашла себе серьезное занятие или все еще притворяешься, что делаешь карьеру?
   Насмешка била без промаха, тем более что сама Мод в душе всегда подозревала, что отец специально придумал для нее должность в фирме. Неважно, что у нее оказался художественный вкус, все же ее работодателем был родной отец и ей платили жалованье, несоразмерное с доходами фирмы.
   — Я пришла сюда, Кайл, чтобы попросить тебя навестить отца, — холодно ответила Мод, — а не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь. Если не хочешь…
   Она решительно направилась к двери, но замедлила шаг, осознав, что Кайл даже не сделал попытки задержать ее.
   — Узнаю нашу милую Мод, — вкрадчиво и с откровенным цинизмом протянул он. — Все то же пристрастие к эмоциональному шантажу…
   В один миг Мод позабыла все свои добрые намерения; она всегда была вспыльчива, и сейчас у нее в глазах мгновенно потемнело от злости.
   — Ложь! — яростно бросила она. — Я и не собиралась тебя шантажировать!
   И резко развернулась к Кайлу — как выяснилось, чересчур резко, — потому что кабинет поплыл у нее перед глазами, превращаясь в зловещую карусель.
   Кайл подхватил ее и усадил в кресло у камина. Мод слышала, как он бранится, называя ее безмозглой дурочкой, но не в силах была возмутиться, когда его руки проворно содрали с нее пальто и нашарили молнию платья на спине, — чтобы расстегнуть ее, Кайлу пришлось наклонить Мод, и она ощутила, как зябкий воздух коснулся обнаженной спины.
   Все это продолжалось считанные секунды. Едва не утыкаясь подбородком в колени. Мод тут же ощутила, что головокружение прошло и в голове прояснилось. Она тотчас выпрямилась и с бешенством обнаружила, что Кайл опустил молнию чересчур низко и без посторонней помощи ее никак не застегнуть.
   — Сиди смирно, я тебе помогу.
   Мод напряглась, почувствовав на спине его прохладную твердую ладонь. Горячее дыхание Кайла щекотало ей кожу, и от этого ощущения сердце ее вдруг замерло.
   — Вижу, в этом году ты не ездила отдыхать, — небрежно заметил Кайл, управившись с молнией. — Или не желаешь выставлять на солнце такую бледную шкурку?
   Эта пустячная реплика глубоко задела Мод. Она не привыкла к прикосновению мужских рук, и слова Кайла показались ей вторжением в ее личную жизнь.
   — Я вообще не могу загорать. Мне казалось, уж это-то ты должен был помнить! — огрызнулась она, с горечью вспомнив, как однажды летом твердо решила заполучить такой же бронзово-смуглый загар, как у Кайла, и в итоге заработала солнечный ожог.
   Все тело у нее распухло, кожа налилась нездоровой краснотой. Мод отчаянно разболелась, и пришлось ей почти неделю безвылазно сидеть дома, задернув все шторы в спальне, а мать беспрерывно натирала ее цинковой мазью.