Все мысли об отмщении за прежнее нападение Билли отошли теперь на задний план; он смотрел на него, как на истинного друга и союзника.
Здесь они увидели, что с палубы все было начисто смыто. К северу от них, на расстоянии одной или двух лиг[2], голубела земля. Продолжайся буря еще несколько часов, корабль разбился бы о берег.
Как только смерть перестала угрожать матросам, к ним сразу вернулась их прежняя самоуверенность.
Шкипер Симе уже хвастался, что морское искусство спасло «Полумесяц» от гибели. Под «морским искусством» он подразумевал, конечно, свой собственный талант мореплавателя. Уард проклинал судьбу, которая в такой важный момент привела корабль в негодность, и обдумывал в своем злобном уме различные планы, как бы извлечь выгоду для себя из этого несчастья.
Билли Байрн, сидя за кухонным столом, шептался с поваром Бланке Эти достойные представители судовой команды составляли план набега на запасы водки, хранящейся у шкипера. Они надеялись воспользоваться предстоящей высадкой.
«Полумесяц» шел к земле, тяжело раскачиваясь в обе стороны. Несмотря на это, даже Барбара Хардинг, которой наскучило заключение в душной каюте, рискнула выйти на палубу, чтобы подышать чистым воздухом.
Едва она показалась наверху, как Терье поспешил к ней.
– Как приятно, – воскликнул он, – видеть вас опять на палубе, мисс Хардинг! Я не могу найти слов, чтобы выразить вам свои чувства. Мне было так жаль вас, когда я думал, что вы были совершенно одна в эти страшные дни! Нам пришлось пережить настоящий кошмар. Никто из нас не думал, что корабль выдержит такую сильную и продолжительную бурю. Нам очень посчаст ливилось, что мы так легко отделались.
– Легко? – переспросила Барбара Хардинг, с печальной улыбкой оглядывая пустую палубу «Полумесяца». – Я не вижу, чтобы мы легко отделались, и даже что вообще отделались. У нас ни мачт, ни парусов, ни шлюпок, и, хотя я не много смыслю в морском деле, но все–таки понимаю, что нам вряд ли удастся высадиться на этот скалистый берег. Теперь ветер стих, но, если он снова поднимется, то очень возможно, что нас снова унесет в открытое море или наоборот прибьет к берегу, и корабль разобьется вдребезги об эти страшные скалы.
–. Вижу, что вы слишком хороший моряк для того, чтобы вас можно было обмануть сомнительными надеждами, – засмеялся Терье. – Но вы должны принять во внимание мою добрую волю: я просто хотел несколько осветить ваше мрачное настроение. Однако, по совести говоря, я все же думаю, что мы сможем найти какойнибудь способ высадиться, конечно при условии, если море будет спокойно. Мы теперь на расстоянии какойнибудь лиги от берега. С помощью запасной мачты и запасных парусов, которые матросы устанавливают под руководством мистера Уарда, мы сможем высадиться при легком вечернем ветре. Берег кажется отсюда неприступным, но я уверен, что найдется место, где нам удастся пристать.
– Будем надеяться, что вы правы, мистер Терье, – ответила девушка, – но меня это ничуть не успокаивает. Ведь на суше мое положение будет еще хуже, чем на «Полумесяце». Матросы страшно распустятся, дисцип лина наверное падет; негодяи будут способны на все. Откровенно говоря, мистер Терье, высадка на берег меня больше пугает, чем все ужасы урагана, которые мы только что пережили.
– Вам нечего опасаться на этот раз, мисс Хардинг, – сказал француз. – Я предполагаю, как только мы поки нем «Полумесяц», ясно дать понять всем, что беру вас под свою защиту. Я могу рассчитывать на помощь неко торых матросов. Даже мистер Дивайн не осмелится про тестовать против этого. Мы сможем разбить собствен ный лагерь отдельно от шкипера Симса и его партии, и вы будете постоянно под моей охраной до тех пор, пока не придет помощь.
Барбара Хардинг внимательно смотрела в лицо Терье, пока он говорил. Воспоминание о его всегдашней предупредительности и о почтительном обращении с ней во время мучительных недель ее плена содействовало тому, чтобы изгладить инстинктивное недоверие, которое она чувствовала к этому человеку в первые дни знакомства. Терье один сошел в каюту к вооруженному и взбешенному Байрну, – и это окружало его облик ореолом романтизма, что неминуемо должно было очаровать американку типа Барбары Хардинг.
Она не забыла огонек, который зажегся в его глазах, когда она оказалась запертой с ним в каюте. Ни одна девушка не могла ошибиться насчет этого выражения, и то обстоятельство, что он сумел тогда подавить в себе страсть, ясно говорило ей о благородстве его натуры.
Поэтому она радостно отдала себя под защиту Анри Терье, графа де–Каденэ, второго штурмана «Полумесяца».
– О, мистер Терье, – воскликнула она, – если вам это удастся устроить, как я облегченно вздохну! Я буду почти счастлива. Как смогу я отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали? Снова увидела она, как в глазах Терье вспыхнул огонек – огонь любви, который ему все труднее становилось подавить.
Барбара сочла, конечно, что это самая возвышенная любовь, но выражения любви и сладострастия так похожи, что нужна большая опытность, чтобы их различить, а Барбара опытна не была…
– Мисс Хардинг, – сказал Терье, и по голосу его было видно, что он с трудом сдерживал свое волнение, – не спрашивайте меня теперь, как вы можете отблагода рить меня; я…
Но тут он запнулся и остановился. С явным усилием воли он овладел собою и лродолжал:
– Я достаточно вознагражден тем, что могу служить вам и завоевать ваше уважение. Я знаю, что вы сомнева лись во мне, что вы подозревали меня из–за моего участия в несчастном деле с «Лотосом». Когда вы мне скажете, что вы больше во мне не сомневаетесь, что вы готовы смотреть на меня, как на друга, я буду с лихвой вознагражден за все, что мне удастся сделать для вашей безопасности.
– Тогда я могу теперь же частично отблагодарить вас, – сказала девушка, улыбаясь. – Вы обладаете моей дружбой и вместе с тем, конечно, и моим полным доверием – это я вам говорю от чистого сердца. Правда, вначале я в вас сомневалась; но ведь я сомневалась в каждом, кто имел отношение к «Полумесяцу». И как могло быть иначе? Но теперь, мне кажется, я в состоянии отличить друзей от врагов. К числу друзей я могу здесь причислить только вас, только вас одного считаю я здесь своим другом!
Терье стало как–то неловко, и он робко посмотрел на протянутую ему руку. В словах и жесте девушки было столько искреннего доверия и сердечной теплоты, что в его душе зазвучали какие–то струны, не звучавшие уже много лет.
Внезапно Терье выпрямился во весь рост. Он высоко поднял голову и сжал своей загорелой рукой изящную ручку девушки.
– Мисс Хардинг! – сказал он. – У меня была тяже лая, горькая жизнь. Я не всегда мог гордиться тем, что я делал, но все же были времена, когда я вспоминал, что я внук одного из величайших маршалов Наполеона и что я ношу имя, которое пользовалось почетом у великой французской нации. Ваши слова как раз пробудили во мне это чувство. Я надеюсь, мисс Хардинг, что вам никогда не придется пожалеть о том, что вы их произнесли.
Терье говорил в эту минуту совершенно искренне; он говорил то, что думал.
Девушка некоторое время не отнимала от него руки и, посмотрев ему в глаза, она прочла в них прямоту, честность и чистоту, которые показывали, что Терье мог бы быть совсем иным человеком, если бы его жизнь потекла по другому руслу. В эту минуту, неожиданно для нее самой, в уме Барбары возник вопрос, заставивший ее слегка покраснеть и быстро отдернуть свою руку.
Мимо них, тяжело ступая, прошел Билли Байрн и с глубоким презрением посмотрел на обоих.
То обстоятельство, что он спас жизнь Терье, нисколько не увеличило его расположения к штурману. Он все еще не мог понять, чего ради совершил он тогда этот дурацкий поступок; и двое матросов почувствовали на себе тяжесть его кулака, когда они вздумали было восхвалять его геройство. Билли был уверен, что они над ним издеваются.
О мужском достоинстве он неизменно судил с точки зрения кодекса чести Лэк–стрит, и по его мнению, если он совершил геройский поступок, то это было, когда он пнул лежачего Терье ногой в лицо.
Его выводило из себя, что девушка, перед которой он так блистательно продемонстрировал свое превосходство над штурманом, продолжает благосклонно относиться к Терье.
Билли ни за что не сознался бы самому себе, что ему страшно хотелось, чтобы девушка относилась благосклонно к нему. Правда, такая мысль привела бы его в дикую ярость; однако факт был на лицо: Билли почувствовал острое желание убить Терье, когда он увидел его в интимной беседе с Барбарой Хардинг. Почему это было так, он сам не мог бы объяснить.
Билли мало занимался самоанализом, да и вообще думать не привык. Его мускулы были тренированы для борьбы, но мозг никогда не тренировался для размышления. Билли действовал всегда под влиянием инстинкта, а не рассуждения, и ему было трудно понять причины своих поступков и своих настроений. Впрочем, сомнительно, чтобы он Когда–нибудь пытался разбираться в своих чувствах…
Как бы то ни было, Терье и не предполагал, как он близок к смерти в эту минуту… На его счастье, его подозвал шкипер Симе, и это спасло ему жизнь.
Тогда Билли Байрн подошел к девушке. В его душе бушевала ярость и ненависть, и, когда она обернулась, услышав его шаги, она тотчас прочла на его хмуром лице отражение этих чувств.
* * *
Три дня беспомощно носился «Полумесяц» по бушующим волнам разъяренного океана. Никто на борту не питал ни малейшей надежды на то, что корабль переживет бурю. Но на третью ночь ветер стих, а к утру море успокоилось настолько, что матросы отважились выйти наверх.Здесь они увидели, что с палубы все было начисто смыто. К северу от них, на расстоянии одной или двух лиг[2], голубела земля. Продолжайся буря еще несколько часов, корабль разбился бы о берег.
Как только смерть перестала угрожать матросам, к ним сразу вернулась их прежняя самоуверенность.
Шкипер Симе уже хвастался, что морское искусство спасло «Полумесяц» от гибели. Под «морским искусством» он подразумевал, конечно, свой собственный талант мореплавателя. Уард проклинал судьбу, которая в такой важный момент привела корабль в негодность, и обдумывал в своем злобном уме различные планы, как бы извлечь выгоду для себя из этого несчастья.
Билли Байрн, сидя за кухонным столом, шептался с поваром Бланке Эти достойные представители судовой команды составляли план набега на запасы водки, хранящейся у шкипера. Они надеялись воспользоваться предстоящей высадкой.
«Полумесяц» шел к земле, тяжело раскачиваясь в обе стороны. Несмотря на это, даже Барбара Хардинг, которой наскучило заключение в душной каюте, рискнула выйти на палубу, чтобы подышать чистым воздухом.
Едва она показалась наверху, как Терье поспешил к ней.
– Как приятно, – воскликнул он, – видеть вас опять на палубе, мисс Хардинг! Я не могу найти слов, чтобы выразить вам свои чувства. Мне было так жаль вас, когда я думал, что вы были совершенно одна в эти страшные дни! Нам пришлось пережить настоящий кошмар. Никто из нас не думал, что корабль выдержит такую сильную и продолжительную бурю. Нам очень посчаст ливилось, что мы так легко отделались.
– Легко? – переспросила Барбара Хардинг, с печальной улыбкой оглядывая пустую палубу «Полумесяца». – Я не вижу, чтобы мы легко отделались, и даже что вообще отделались. У нас ни мачт, ни парусов, ни шлюпок, и, хотя я не много смыслю в морском деле, но все–таки понимаю, что нам вряд ли удастся высадиться на этот скалистый берег. Теперь ветер стих, но, если он снова поднимется, то очень возможно, что нас снова унесет в открытое море или наоборот прибьет к берегу, и корабль разобьется вдребезги об эти страшные скалы.
–. Вижу, что вы слишком хороший моряк для того, чтобы вас можно было обмануть сомнительными надеждами, – засмеялся Терье. – Но вы должны принять во внимание мою добрую волю: я просто хотел несколько осветить ваше мрачное настроение. Однако, по совести говоря, я все же думаю, что мы сможем найти какойнибудь способ высадиться, конечно при условии, если море будет спокойно. Мы теперь на расстоянии какойнибудь лиги от берега. С помощью запасной мачты и запасных парусов, которые матросы устанавливают под руководством мистера Уарда, мы сможем высадиться при легком вечернем ветре. Берег кажется отсюда неприступным, но я уверен, что найдется место, где нам удастся пристать.
– Будем надеяться, что вы правы, мистер Терье, – ответила девушка, – но меня это ничуть не успокаивает. Ведь на суше мое положение будет еще хуже, чем на «Полумесяце». Матросы страшно распустятся, дисцип лина наверное падет; негодяи будут способны на все. Откровенно говоря, мистер Терье, высадка на берег меня больше пугает, чем все ужасы урагана, которые мы только что пережили.
– Вам нечего опасаться на этот раз, мисс Хардинг, – сказал француз. – Я предполагаю, как только мы поки нем «Полумесяц», ясно дать понять всем, что беру вас под свою защиту. Я могу рассчитывать на помощь неко торых матросов. Даже мистер Дивайн не осмелится про тестовать против этого. Мы сможем разбить собствен ный лагерь отдельно от шкипера Симса и его партии, и вы будете постоянно под моей охраной до тех пор, пока не придет помощь.
Барбара Хардинг внимательно смотрела в лицо Терье, пока он говорил. Воспоминание о его всегдашней предупредительности и о почтительном обращении с ней во время мучительных недель ее плена содействовало тому, чтобы изгладить инстинктивное недоверие, которое она чувствовала к этому человеку в первые дни знакомства. Терье один сошел в каюту к вооруженному и взбешенному Байрну, – и это окружало его облик ореолом романтизма, что неминуемо должно было очаровать американку типа Барбары Хардинг.
Она не забыла огонек, который зажегся в его глазах, когда она оказалась запертой с ним в каюте. Ни одна девушка не могла ошибиться насчет этого выражения, и то обстоятельство, что он сумел тогда подавить в себе страсть, ясно говорило ей о благородстве его натуры.
Поэтому она радостно отдала себя под защиту Анри Терье, графа де–Каденэ, второго штурмана «Полумесяца».
– О, мистер Терье, – воскликнула она, – если вам это удастся устроить, как я облегченно вздохну! Я буду почти счастлива. Как смогу я отблагодарить вас за все, что вы для меня сделали? Снова увидела она, как в глазах Терье вспыхнул огонек – огонь любви, который ему все труднее становилось подавить.
Барбара сочла, конечно, что это самая возвышенная любовь, но выражения любви и сладострастия так похожи, что нужна большая опытность, чтобы их различить, а Барбара опытна не была…
– Мисс Хардинг, – сказал Терье, и по голосу его было видно, что он с трудом сдерживал свое волнение, – не спрашивайте меня теперь, как вы можете отблагода рить меня; я…
Но тут он запнулся и остановился. С явным усилием воли он овладел собою и лродолжал:
– Я достаточно вознагражден тем, что могу служить вам и завоевать ваше уважение. Я знаю, что вы сомнева лись во мне, что вы подозревали меня из–за моего участия в несчастном деле с «Лотосом». Когда вы мне скажете, что вы больше во мне не сомневаетесь, что вы готовы смотреть на меня, как на друга, я буду с лихвой вознагражден за все, что мне удастся сделать для вашей безопасности.
– Тогда я могу теперь же частично отблагодарить вас, – сказала девушка, улыбаясь. – Вы обладаете моей дружбой и вместе с тем, конечно, и моим полным доверием – это я вам говорю от чистого сердца. Правда, вначале я в вас сомневалась; но ведь я сомневалась в каждом, кто имел отношение к «Полумесяцу». И как могло быть иначе? Но теперь, мне кажется, я в состоянии отличить друзей от врагов. К числу друзей я могу здесь причислить только вас, только вас одного считаю я здесь своим другом!
Терье стало как–то неловко, и он робко посмотрел на протянутую ему руку. В словах и жесте девушки было столько искреннего доверия и сердечной теплоты, что в его душе зазвучали какие–то струны, не звучавшие уже много лет.
Внезапно Терье выпрямился во весь рост. Он высоко поднял голову и сжал своей загорелой рукой изящную ручку девушки.
– Мисс Хардинг! – сказал он. – У меня была тяже лая, горькая жизнь. Я не всегда мог гордиться тем, что я делал, но все же были времена, когда я вспоминал, что я внук одного из величайших маршалов Наполеона и что я ношу имя, которое пользовалось почетом у великой французской нации. Ваши слова как раз пробудили во мне это чувство. Я надеюсь, мисс Хардинг, что вам никогда не придется пожалеть о том, что вы их произнесли.
Терье говорил в эту минуту совершенно искренне; он говорил то, что думал.
Девушка некоторое время не отнимала от него руки и, посмотрев ему в глаза, она прочла в них прямоту, честность и чистоту, которые показывали, что Терье мог бы быть совсем иным человеком, если бы его жизнь потекла по другому руслу. В эту минуту, неожиданно для нее самой, в уме Барбары возник вопрос, заставивший ее слегка покраснеть и быстро отдернуть свою руку.
Мимо них, тяжело ступая, прошел Билли Байрн и с глубоким презрением посмотрел на обоих.
То обстоятельство, что он спас жизнь Терье, нисколько не увеличило его расположения к штурману. Он все еще не мог понять, чего ради совершил он тогда этот дурацкий поступок; и двое матросов почувствовали на себе тяжесть его кулака, когда они вздумали было восхвалять его геройство. Билли был уверен, что они над ним издеваются.
О мужском достоинстве он неизменно судил с точки зрения кодекса чести Лэк–стрит, и по его мнению, если он совершил геройский поступок, то это было, когда он пнул лежачего Терье ногой в лицо.
Его выводило из себя, что девушка, перед которой он так блистательно продемонстрировал свое превосходство над штурманом, продолжает благосклонно относиться к Терье.
Билли ни за что не сознался бы самому себе, что ему страшно хотелось, чтобы девушка относилась благосклонно к нему. Правда, такая мысль привела бы его в дикую ярость; однако факт был на лицо: Билли почувствовал острое желание убить Терье, когда он увидел его в интимной беседе с Барбарой Хардинг. Почему это было так, он сам не мог бы объяснить.
Билли мало занимался самоанализом, да и вообще думать не привык. Его мускулы были тренированы для борьбы, но мозг никогда не тренировался для размышления. Билли действовал всегда под влиянием инстинкта, а не рассуждения, и ему было трудно понять причины своих поступков и своих настроений. Впрочем, сомнительно, чтобы он Когда–нибудь пытался разбираться в своих чувствах…
Как бы то ни было, Терье и не предполагал, как он близок к смерти в эту минуту… На его счастье, его подозвал шкипер Симе, и это спасло ему жизнь.
Тогда Билли Байрн подошел к девушке. В его душе бушевала ярость и ненависть, и, когда она обернулась, услышав его шаги, она тотчас прочла на его хмуром лице отражение этих чувств.
VIII
ПРОХОД В СКАЛЕ
Барбара Хардинг взглянула в лицо Билли Байрна и поняла, что ей грозит серьезная опасность. Она не могла себе объяснить, почему ее так ненавидел этот матрос; но каждая складка его угрюмого лица говорила о беспощадной ненависти.
Минуту он стоял молча, пристально глядя на нее, затем заговорил глухим голосом:
– Не так я глуп, чтоб не видеть, что ты снюхалась с этим молодчиком. Но я тебе говорю одно – не вздумайте замышлять что–нибудь против меня! Вам и вдвоем Билли Байрна не провести! Уж я буду следить за вами. Ведь только из–за тебя, черт тебя подери, потерпели мы это проклятое крушение! Ты одна виновата во всех моих неприятностях. Нужно было пристукнуть тебя, – и тогда все пошло бы гладко. С ка ким удовольствием треснул бы я тебя по башке, чтобы ты подохла, проклятая ты… ты… Билли не мог найти подходящих слов.
К его удивлению, девушка не проявила ни малейшего признака страха. Она продолжала держать голову так же прямо, как и раньше, и не отвела своих спокойных глаз от его свирепого взгляда. Презрительная усмешка скользнула по ее губам.
– Мерзавец! – спокойно проговорила она. – Оскорблять женщину и угрожать ей – это ваше дело! В сущности, вы просто убийца из–за угла. Вы убили на «Лотосе» человека, в мизинце которого было больше мужества, чем во всем вашем огромном неуклюжем теле. Вы только и способны нападать сзади или когда застаете вашу жертву врасплох, как это было недавно с мистером Терье. И вы думаете, что я вас боюсь? Что я боюсь подлой твари, способной ударить ногой в лицо лежачего человека? Убить меня вы, конечно, можете. На это у вас, пожалуй, и храбрости хватит – ведь со мной справиться не трудно! Но, хотя вы и можете убить меня, вы ни за что не заставите меня выказать перед вами страха. А ведь этого–то вы как раз и желаете. Это ваше понятие о мужестве и силе!
Я никогда не воображала, что на свете существуют такие типы, как вы, хотя я и читала про таких, мистер Байрн. Вы принадлежите к тем, кого в больших городах называют «хулиганами». Я никогда не задумывалась над ними, а теперь понимаю, что настоящий мужчина – джентльмен – может чувствовать к таким, как вы, только презрение и отвращение.
В то время, как она говорила, глаза Билли сузились и брови нахмурились, но не от злобы. Он думал…
Он думал в первый раз в жизни о том, каким он кажется со стороны. Никогда ни один человек не высказал ему так хладнокровно и так сжато, что он о нем думает.
Люди его сорта часто давали ему в сердцах разные гнусные эпитеты и ругали его всячески. Но эта девушка говорила без раздражения, и описание было ясно и картинно. Она объяснила ему причину своего презрения, и каким–то образом это презрение стало ему понятно.
Зная Билли Байрна, можно было наверняка ожидать, что, взбешенный безжалостной критикой девушки, он грубо набросится на нее… Но он этого не сделал. Казалось, что злобу его как рукой сняло.
Он стоял и пристально глядел на Барбару Хардинг, – это была одна из его странностей: он мог, не мигая, упорно смотреть в глаза другому, – и в это время в нем произошла какая–то перемена. Он неожиданно увидел, то, что он отказывался видеть раньше, – прекрасную, храбрую девушку, без страха ожидающую его нападения.
Хотя Билли Байрн считал, что он все еще ненавидит ее, но он почувствовал, что у него не подымутся на нее руки и что он вряд ли сможет теперь поднять руку и на других женщин.
Почему произошла эта перемена, Билли не знал; он просто чувствовал, что это так. Проворчав что–то себе под нос, он круто повернулся к ней спиной и отошел.
Пронеслись первые порывы легкого юго–западного ветра; все матросы занялись установкой запасной мачты и парусов, чтобы воспользоваться им и постараться пристать к берегу, который круто подымался над поверхностью океана в трех милях от «Полумесяца». Ветер крепчал. Небольшой временный парус надулся, и «Полумесяц» тяжело двинулся вперед.
– Мы должны найти как можно скорее место для высадки, – сказал шкипер Симе косоглазому Уарду, – или мы разобьемся вдребезги об эти скалы.
– Так это и будет, если ветер будет крепчать, – ответил Уард. – К этому берегу так же легко пристать, как к неприступной крепости.
И действительно, когда «Полумесяц» приблизился к сплошной гряде скал, падающей отвесной стеной в море, стало казаться совершенно безнадежным найти место, куда могла бы ступить человеческая нога.
На расстоянии четырехсот футов от берега сделалось очевидным, что о высадке в этом месте нечего и думать, а потому курс корабля был изменен. Его старались держать параллельно берегу, надеясь найти небольшую бухту или песчаную отмель, где можно было бы произвести высадку.
Ветер неуклонно крепчал и вздымал свирепые буруны, которые с шумом разбивались о 'скалистый барьер острова. Попасть в эти страшные волны означало бы немедленную гибель корабля и всей его команды. Потрепанная прошедшим ураганом бригантина почти не слушалась руля, и ее все время относило к берегу. Матросы стояли, столпившись на корме, вдоль правого борта судна. Двое матросов находились у рулевого колеса под невежественным руководством шкипера Симса и делали, что могли; Уард и Терье с горстью людей наблюдали за жалким парусом и время от времени изменяли его положение, стараясь еще на некоторое время удержать корабль от столкновения.
«Полумесяц» был очень близко от скал, когда на расстоянии едва ли ста саженей впереди его носа показалась узкая расселина, в которую море вливалось длинными волнами. Волны катились обратно, так что у входа в пролив бурлил водоворот с высоко вздымающейся пеной.
В обыкновенных условиях было бы верхом безумия пытаться провести корабль в этот проход. Никто не знал, что находилось внутри и было ли там достаточно воды для корабля, хотя большие волны, вкатывавшиеся в проход, свидетельствовали о значительной глубине. Шкипер Симе, увидя выросшие перед ним мрачные утесы, понял, что ничто теперь не сможет спасти корабль от гибели. Трус в душе, он в этот критический момент своей жизни потерял всякую власть над своими нервами.
Выскочив из рулевой рубки на палубу, он стал метаться по палубе, как загнанный заяц, дико взывая о помощи и обещая сказочную награду тому, кто доставит его невредимым на берег.
Вопли обезумевшего от страха капитана страшно подействовали на большую часть экипажа. В одну минуту буяны с «Полумесяца» превратились в стадо воющих от ужаса жалких людей.
Барбара Хардинг, стоя у трапа, смотрела на эту отвратительную сцену. Ее губы кривились презрительной усмешкой при виде сильных мужчин, которые плакали от страха и думали каждый только о собственном спасении. Косоглазый Уард с остервенением выламывал крышку люка. Он, очевидно, хотел воспользоваться ею для своего спасения после того, как «Полумесяц» ударится о скалы. Выломав крышку, он привязал к ней веревки и потащил ее к левому борту корабля, подальше от берега.
Ларри Дивайн скорчившись сидел у каюты и жалобно плакал. Симе, обезумевший от ужаса, все еще метался по палубе. Оба рулевых покинули свой пост. Почти немедленно вслед за этим «Полумесяц» круто повернулся носом к скалам. Но, едва только рулевые дошли до палубы, как Терье подскочил к колесу и занял их место.
Со страшными усилиями поворачивал он тяжелый руль. Барбара видела, что он единственный из всех на бригантине что–то делал, чтобы спасти корабль. Как ни жалки были усилия этого человека, они свидетельствовали о его хладнокровии и мужестве.
При виде того как он храбро боролся со смертью, несмотря на всю безнадежность положения, девушка почувствовала как бы некоторую гордость. Вот это настоящий мужчина! И он любил ее – в этом она была уверена…
Отвечала ли она на его любовь или нет, но ее место сейчас возле него. Она должна была помочь ему, насколько могла.
Барбара быстро подбежала к рулевой будке. Терье улыбнулся ей. – Я опасаюсь, что надежды мало, – сказал он, – но буду спокойно бороться до последней минуты, не так, как эти презренные трусы.
Девушка не ответила, она схватила спицы тяжелого колеса и напрягла всю свою силу, чтобы помочь штурману. Терье не отговаривал ее бросить этот утомительный труд – каждый золотник силы мог иметь значение, а в мозгу Терье зародился безумный план, который он и старался привести в исполнение.
– Что вы хотите сделать? – задыхаясь от волнения, спросила девушка. – Проскочить в проход между скал? Терье молча кивнул головой. – Вы считаете меня сумасшедшим? – спросил он.
– Только отважный человек мог решиться на такой план, – ответила она. – Как вы думаете, сможем ли мы направить корабль?
– Сомневаюсь, – ответил Терье. – Если бы с нами у руля был еще мужчина, то, пожалуй, и смогли бы.
Под ними взад и вперед вдоль палубы, на стороне, противоположной от берега, метался в панике экипаж «Полумесяца». Матросы дрались друг с другом из–за каждого куска дерева и за обрывки веревок.
Гигантская фигура чернокожего повара Бланко возвышалась над другими. В его руке был огромный кухонный нож. Когда он замечал кусок дерева в руках другого, он набрасывался на беспомощную жертву, угрожая ей ножом. Ему удалось набрать таким образом материал для плота.
Только один человек не обезумел от страха. Это был огромный парень, который стоял, прислонившись к кабестану, с некоторым удивлением и презрительной усмешкой смотревший на беснование своих товарищей. Барбара Хардинг случайно посмотрела в его сторону; в ту же минуту и он случайно взглянул на рулевую будку; их взгляды встретились: это был Билли Байрн.
Девушка изумилась: он, этот отъявленный трус, не выражал теперь признаков страха! Очевидно, ужас совсем парализовал его…
Как только Билли увидел Терье и Барбару в рулевой будке, он быстро побежал к ним. При его приближении девушка невольно прижалась к Терье. Какую новую наглость замышлял он против нее?
Его хмурое лицо имело обычное мрачное выражение. Он тяжело опустил руку на плечо девушки и заорал: – Убирайся отсюда! Это не дело для девки.
Резко оттолкнув Барбару в сторону, он занял ее место у колеса.
– Хорошо, что вы пришли, Байрн, – воскликнул Терье. – Мне вас до зарезу нужно было. – Чего же вы меня не позвали? – проворчал Билли. С помощью геркулесовских мускулов Байрна удалось повернуть «Полумесяц» так, что он снова встал почти параллельно скалам. Но за это время его так сильно отнесло к берегу, что Терье почти не надеялся на удачу своего плана: он хотел попытаться подвести корабль к проходу, затем повернуть его и гнать судно прямо в бурлящие воды протока.
Они достигли расселины, темневшей между гигантскими скалами, и им открылся вид, давший им новую надежду: за проливом синела небольшая бухта с отлогим, песчаным берегом, о который волны ударялись с меньшей силой.
– Можете вы на минутку справиться один, Байрн? – спросил Терье. – Мы должны будем сделать сейчас поворот и мне нужно убрать паруса. Как только вы увидите, что парус срезан, – поворачивайте руль на штирборт. Я думаю, корабль послушается; тогда держите нос прямо на этот проход. Конечно, это один шанс из тысячи, но другого исхода у нас нет. Идет? – Ступайте, – был лаконический ответ.
Как только Терье отошел от колеса, Барбара Хардинг подошла к Байрну.
– Дайте, я помогу вам, – сказала она, – каждая лишняя рука может оказать пользу.
– А, черт! – огрызнулся Билли. – Мне юбки не нужны.
Девушка вспыхнула и отошла. Отвернувшись от Байрна, она стала следить за Терье, который стоял наготове, чтобы срезать парус в нужный момент.
Судно было теперь против самой расщелины. Терье уже привязал новый парус. Затем он быстро срезал старый.
Билли навалился на руль и повернул его на штирборт. Нос бригантины послушно направился к скалам. Парус надулся, и, минуту спустя, корабль помчался вперед.
Шкипер Симе заметил действия Терье только тогда, когда было уже слишком поздно, чтобы ему помешать, и бросился, как сумасшедший, к своему подчиненному.
– Идиот! – завопил он. – Идиот! Что же вы делаете? Вы ведете нас прямо на скалы! Вы губите нас!
С этими словами, он с бешеной яростью набросился на штурмана и свалил его на палубу.
Барбара Хардинг видела нападение обезумевшего от страха капитана, но не могла ему помешать. Билли тоже видел его и только ухмыльнулся. Вот здорово, если эти двое сцепятся не на шутку! Ну и зрелище! Жаль вот только, что он сам не может принять участие в драке. Этот проклятый руль еле слушается. Билли не может даже как следует полюбоваться дракой. Нужно в оба смотреть на узкий проход, к которому «Полумесяц» летит со все возрастающей скоростью.
Остальные члены команды тоже пропустили интересный момент борьбы между двумя начальниками, которая в другое время немало бы их потешила. Они стояли у борта и горящими глазами смотрели на бурный канал, к которому неслась бригантина. Они увидали то, что проглядел шкипер Симе, – бухту позади прохода, бухту, которая представляла шанс на спасение, если бы смелый план удался.
Билли Байрн все еще стоял у руля, с непреклонной решимостью напрягая свои гигантские мышцы. За ним стояла Барбара Хардинг, которая попеременно смотрела то на Терье и Симса, то на Билли, то на ревущий водоворот впереди.
Несмотря на опасность момента, она невольно подумала о странных противоречиях в характере дюжего молодого разбойника, стоящего на руле: после целого ряда подлых и трусливых поступков, он вдруг оказывался способен на удивительное хладнокровие и мужество. Теперь, глядя на него, она в первый раз заметила его львиную голову и правильные черты его лица. Но она вспомнила о бедном Билли Мэллори, о подлом ударе, нанесенном бесчувственному Терье, и, содрогнувшись от отвращения, отвернулась.
Терье в это время удалось подмять под себя Симса, но тот все еще цеплялся за него с отчаянием тонувшего человека.
В этот момент огромная волна подхватила «Полумесяц» и, по–видимому, должна была отнести его прямо в проход. Ветер крепчал; бригантина неслась, как конь, закусивший удила. Куда мчалась она? К гибели или к спасению? Никто не мог этого предугадать.
В середине прохода волна опустила корабль, и он с ужасным хрустом ударился серединой киля о подводный риф. Его корпус раскололся надвое, как ореховая скорлупа. В один миг все очутились в воде.
От сильного сотрясения Барбара Хардинг была со страшной силой сброшена с палубы. Бурлящие воды потока поглотили ее. Она знала, что ей спасения быть не могло; только самые сильные пловцы могли надеяться справиться с водоворотом и достигнуть берега бухты. Девушке об этом нечего было и думать.
Началась отчаянная борьба с огромными волнами, которые кружили ее туда и сюда, то отбрасывая ее почти к самым стенам прохода, то относя к середине бешеного потока. «О, если бы Терье был около нее». Если кто–нибудь мог ее спасти, то это был он!
С тех пор как Барбара поверила в дружбу и искренность второго штурмана, у нее появилась некоторая надежда на избавление от плена, а вместе с тем проснулось и желание жить, совсем отсутствовавшее в первые недели ее пребывания на «Полумесяце».
Теперь она боролась изо всех сил, но скоро почувствовала, что изнемогает. Ее усилия становились все слабее и слабее; наконец, видя всю бесполезность своих усилий, она почти перестала двигаться.
Но в эту минуту ее вдруг подхватила какая–то сильная рука. Она оказалась переброшенной через широкое плечо и быстро ухватилась за грубую рубаху, покрывавшую спину ее спасителя. В продолжение нескольких минут, показавшихся ей часами, пловец неутомимо и упорно пробивался к песчаной отмели – и наконец достиг ее, неся в своих руках бесчувственную девушку.
Когда он, шатаясь, вышел из воды и ступил на берег, Барбара Хардинг открыла глаза и с изумлением увидела перед собою лицо Билли Байрна.
Минуту он стоял молча, пристально глядя на нее, затем заговорил глухим голосом:
– Не так я глуп, чтоб не видеть, что ты снюхалась с этим молодчиком. Но я тебе говорю одно – не вздумайте замышлять что–нибудь против меня! Вам и вдвоем Билли Байрна не провести! Уж я буду следить за вами. Ведь только из–за тебя, черт тебя подери, потерпели мы это проклятое крушение! Ты одна виновата во всех моих неприятностях. Нужно было пристукнуть тебя, – и тогда все пошло бы гладко. С ка ким удовольствием треснул бы я тебя по башке, чтобы ты подохла, проклятая ты… ты… Билли не мог найти подходящих слов.
К его удивлению, девушка не проявила ни малейшего признака страха. Она продолжала держать голову так же прямо, как и раньше, и не отвела своих спокойных глаз от его свирепого взгляда. Презрительная усмешка скользнула по ее губам.
– Мерзавец! – спокойно проговорила она. – Оскорблять женщину и угрожать ей – это ваше дело! В сущности, вы просто убийца из–за угла. Вы убили на «Лотосе» человека, в мизинце которого было больше мужества, чем во всем вашем огромном неуклюжем теле. Вы только и способны нападать сзади или когда застаете вашу жертву врасплох, как это было недавно с мистером Терье. И вы думаете, что я вас боюсь? Что я боюсь подлой твари, способной ударить ногой в лицо лежачего человека? Убить меня вы, конечно, можете. На это у вас, пожалуй, и храбрости хватит – ведь со мной справиться не трудно! Но, хотя вы и можете убить меня, вы ни за что не заставите меня выказать перед вами страха. А ведь этого–то вы как раз и желаете. Это ваше понятие о мужестве и силе!
Я никогда не воображала, что на свете существуют такие типы, как вы, хотя я и читала про таких, мистер Байрн. Вы принадлежите к тем, кого в больших городах называют «хулиганами». Я никогда не задумывалась над ними, а теперь понимаю, что настоящий мужчина – джентльмен – может чувствовать к таким, как вы, только презрение и отвращение.
В то время, как она говорила, глаза Билли сузились и брови нахмурились, но не от злобы. Он думал…
Он думал в первый раз в жизни о том, каким он кажется со стороны. Никогда ни один человек не высказал ему так хладнокровно и так сжато, что он о нем думает.
Люди его сорта часто давали ему в сердцах разные гнусные эпитеты и ругали его всячески. Но эта девушка говорила без раздражения, и описание было ясно и картинно. Она объяснила ему причину своего презрения, и каким–то образом это презрение стало ему понятно.
Зная Билли Байрна, можно было наверняка ожидать, что, взбешенный безжалостной критикой девушки, он грубо набросится на нее… Но он этого не сделал. Казалось, что злобу его как рукой сняло.
Он стоял и пристально глядел на Барбару Хардинг, – это была одна из его странностей: он мог, не мигая, упорно смотреть в глаза другому, – и в это время в нем произошла какая–то перемена. Он неожиданно увидел, то, что он отказывался видеть раньше, – прекрасную, храбрую девушку, без страха ожидающую его нападения.
Хотя Билли Байрн считал, что он все еще ненавидит ее, но он почувствовал, что у него не подымутся на нее руки и что он вряд ли сможет теперь поднять руку и на других женщин.
Почему произошла эта перемена, Билли не знал; он просто чувствовал, что это так. Проворчав что–то себе под нос, он круто повернулся к ней спиной и отошел.
Пронеслись первые порывы легкого юго–западного ветра; все матросы занялись установкой запасной мачты и парусов, чтобы воспользоваться им и постараться пристать к берегу, который круто подымался над поверхностью океана в трех милях от «Полумесяца». Ветер крепчал. Небольшой временный парус надулся, и «Полумесяц» тяжело двинулся вперед.
– Мы должны найти как можно скорее место для высадки, – сказал шкипер Симе косоглазому Уарду, – или мы разобьемся вдребезги об эти скалы.
– Так это и будет, если ветер будет крепчать, – ответил Уард. – К этому берегу так же легко пристать, как к неприступной крепости.
И действительно, когда «Полумесяц» приблизился к сплошной гряде скал, падающей отвесной стеной в море, стало казаться совершенно безнадежным найти место, куда могла бы ступить человеческая нога.
На расстоянии четырехсот футов от берега сделалось очевидным, что о высадке в этом месте нечего и думать, а потому курс корабля был изменен. Его старались держать параллельно берегу, надеясь найти небольшую бухту или песчаную отмель, где можно было бы произвести высадку.
Ветер неуклонно крепчал и вздымал свирепые буруны, которые с шумом разбивались о 'скалистый барьер острова. Попасть в эти страшные волны означало бы немедленную гибель корабля и всей его команды. Потрепанная прошедшим ураганом бригантина почти не слушалась руля, и ее все время относило к берегу. Матросы стояли, столпившись на корме, вдоль правого борта судна. Двое матросов находились у рулевого колеса под невежественным руководством шкипера Симса и делали, что могли; Уард и Терье с горстью людей наблюдали за жалким парусом и время от времени изменяли его положение, стараясь еще на некоторое время удержать корабль от столкновения.
«Полумесяц» был очень близко от скал, когда на расстоянии едва ли ста саженей впереди его носа показалась узкая расселина, в которую море вливалось длинными волнами. Волны катились обратно, так что у входа в пролив бурлил водоворот с высоко вздымающейся пеной.
В обыкновенных условиях было бы верхом безумия пытаться провести корабль в этот проход. Никто не знал, что находилось внутри и было ли там достаточно воды для корабля, хотя большие волны, вкатывавшиеся в проход, свидетельствовали о значительной глубине. Шкипер Симе, увидя выросшие перед ним мрачные утесы, понял, что ничто теперь не сможет спасти корабль от гибели. Трус в душе, он в этот критический момент своей жизни потерял всякую власть над своими нервами.
Выскочив из рулевой рубки на палубу, он стал метаться по палубе, как загнанный заяц, дико взывая о помощи и обещая сказочную награду тому, кто доставит его невредимым на берег.
Вопли обезумевшего от страха капитана страшно подействовали на большую часть экипажа. В одну минуту буяны с «Полумесяца» превратились в стадо воющих от ужаса жалких людей.
Барбара Хардинг, стоя у трапа, смотрела на эту отвратительную сцену. Ее губы кривились презрительной усмешкой при виде сильных мужчин, которые плакали от страха и думали каждый только о собственном спасении. Косоглазый Уард с остервенением выламывал крышку люка. Он, очевидно, хотел воспользоваться ею для своего спасения после того, как «Полумесяц» ударится о скалы. Выломав крышку, он привязал к ней веревки и потащил ее к левому борту корабля, подальше от берега.
Ларри Дивайн скорчившись сидел у каюты и жалобно плакал. Симе, обезумевший от ужаса, все еще метался по палубе. Оба рулевых покинули свой пост. Почти немедленно вслед за этим «Полумесяц» круто повернулся носом к скалам. Но, едва только рулевые дошли до палубы, как Терье подскочил к колесу и занял их место.
Со страшными усилиями поворачивал он тяжелый руль. Барбара видела, что он единственный из всех на бригантине что–то делал, чтобы спасти корабль. Как ни жалки были усилия этого человека, они свидетельствовали о его хладнокровии и мужестве.
При виде того как он храбро боролся со смертью, несмотря на всю безнадежность положения, девушка почувствовала как бы некоторую гордость. Вот это настоящий мужчина! И он любил ее – в этом она была уверена…
Отвечала ли она на его любовь или нет, но ее место сейчас возле него. Она должна была помочь ему, насколько могла.
Барбара быстро подбежала к рулевой будке. Терье улыбнулся ей. – Я опасаюсь, что надежды мало, – сказал он, – но буду спокойно бороться до последней минуты, не так, как эти презренные трусы.
Девушка не ответила, она схватила спицы тяжелого колеса и напрягла всю свою силу, чтобы помочь штурману. Терье не отговаривал ее бросить этот утомительный труд – каждый золотник силы мог иметь значение, а в мозгу Терье зародился безумный план, который он и старался привести в исполнение.
– Что вы хотите сделать? – задыхаясь от волнения, спросила девушка. – Проскочить в проход между скал? Терье молча кивнул головой. – Вы считаете меня сумасшедшим? – спросил он.
– Только отважный человек мог решиться на такой план, – ответила она. – Как вы думаете, сможем ли мы направить корабль?
– Сомневаюсь, – ответил Терье. – Если бы с нами у руля был еще мужчина, то, пожалуй, и смогли бы.
Под ними взад и вперед вдоль палубы, на стороне, противоположной от берега, метался в панике экипаж «Полумесяца». Матросы дрались друг с другом из–за каждого куска дерева и за обрывки веревок.
Гигантская фигура чернокожего повара Бланко возвышалась над другими. В его руке был огромный кухонный нож. Когда он замечал кусок дерева в руках другого, он набрасывался на беспомощную жертву, угрожая ей ножом. Ему удалось набрать таким образом материал для плота.
Только один человек не обезумел от страха. Это был огромный парень, который стоял, прислонившись к кабестану, с некоторым удивлением и презрительной усмешкой смотревший на беснование своих товарищей. Барбара Хардинг случайно посмотрела в его сторону; в ту же минуту и он случайно взглянул на рулевую будку; их взгляды встретились: это был Билли Байрн.
Девушка изумилась: он, этот отъявленный трус, не выражал теперь признаков страха! Очевидно, ужас совсем парализовал его…
Как только Билли увидел Терье и Барбару в рулевой будке, он быстро побежал к ним. При его приближении девушка невольно прижалась к Терье. Какую новую наглость замышлял он против нее?
Его хмурое лицо имело обычное мрачное выражение. Он тяжело опустил руку на плечо девушки и заорал: – Убирайся отсюда! Это не дело для девки.
Резко оттолкнув Барбару в сторону, он занял ее место у колеса.
– Хорошо, что вы пришли, Байрн, – воскликнул Терье. – Мне вас до зарезу нужно было. – Чего же вы меня не позвали? – проворчал Билли. С помощью геркулесовских мускулов Байрна удалось повернуть «Полумесяц» так, что он снова встал почти параллельно скалам. Но за это время его так сильно отнесло к берегу, что Терье почти не надеялся на удачу своего плана: он хотел попытаться подвести корабль к проходу, затем повернуть его и гнать судно прямо в бурлящие воды протока.
Они достигли расселины, темневшей между гигантскими скалами, и им открылся вид, давший им новую надежду: за проливом синела небольшая бухта с отлогим, песчаным берегом, о который волны ударялись с меньшей силой.
– Можете вы на минутку справиться один, Байрн? – спросил Терье. – Мы должны будем сделать сейчас поворот и мне нужно убрать паруса. Как только вы увидите, что парус срезан, – поворачивайте руль на штирборт. Я думаю, корабль послушается; тогда держите нос прямо на этот проход. Конечно, это один шанс из тысячи, но другого исхода у нас нет. Идет? – Ступайте, – был лаконический ответ.
Как только Терье отошел от колеса, Барбара Хардинг подошла к Байрну.
– Дайте, я помогу вам, – сказала она, – каждая лишняя рука может оказать пользу.
– А, черт! – огрызнулся Билли. – Мне юбки не нужны.
Девушка вспыхнула и отошла. Отвернувшись от Байрна, она стала следить за Терье, который стоял наготове, чтобы срезать парус в нужный момент.
Судно было теперь против самой расщелины. Терье уже привязал новый парус. Затем он быстро срезал старый.
Билли навалился на руль и повернул его на штирборт. Нос бригантины послушно направился к скалам. Парус надулся, и, минуту спустя, корабль помчался вперед.
Шкипер Симе заметил действия Терье только тогда, когда было уже слишком поздно, чтобы ему помешать, и бросился, как сумасшедший, к своему подчиненному.
– Идиот! – завопил он. – Идиот! Что же вы делаете? Вы ведете нас прямо на скалы! Вы губите нас!
С этими словами, он с бешеной яростью набросился на штурмана и свалил его на палубу.
Барбара Хардинг видела нападение обезумевшего от страха капитана, но не могла ему помешать. Билли тоже видел его и только ухмыльнулся. Вот здорово, если эти двое сцепятся не на шутку! Ну и зрелище! Жаль вот только, что он сам не может принять участие в драке. Этот проклятый руль еле слушается. Билли не может даже как следует полюбоваться дракой. Нужно в оба смотреть на узкий проход, к которому «Полумесяц» летит со все возрастающей скоростью.
Остальные члены команды тоже пропустили интересный момент борьбы между двумя начальниками, которая в другое время немало бы их потешила. Они стояли у борта и горящими глазами смотрели на бурный канал, к которому неслась бригантина. Они увидали то, что проглядел шкипер Симе, – бухту позади прохода, бухту, которая представляла шанс на спасение, если бы смелый план удался.
Билли Байрн все еще стоял у руля, с непреклонной решимостью напрягая свои гигантские мышцы. За ним стояла Барбара Хардинг, которая попеременно смотрела то на Терье и Симса, то на Билли, то на ревущий водоворот впереди.
Несмотря на опасность момента, она невольно подумала о странных противоречиях в характере дюжего молодого разбойника, стоящего на руле: после целого ряда подлых и трусливых поступков, он вдруг оказывался способен на удивительное хладнокровие и мужество. Теперь, глядя на него, она в первый раз заметила его львиную голову и правильные черты его лица. Но она вспомнила о бедном Билли Мэллори, о подлом ударе, нанесенном бесчувственному Терье, и, содрогнувшись от отвращения, отвернулась.
Терье в это время удалось подмять под себя Симса, но тот все еще цеплялся за него с отчаянием тонувшего человека.
В этот момент огромная волна подхватила «Полумесяц» и, по–видимому, должна была отнести его прямо в проход. Ветер крепчал; бригантина неслась, как конь, закусивший удила. Куда мчалась она? К гибели или к спасению? Никто не мог этого предугадать.
В середине прохода волна опустила корабль, и он с ужасным хрустом ударился серединой киля о подводный риф. Его корпус раскололся надвое, как ореховая скорлупа. В один миг все очутились в воде.
От сильного сотрясения Барбара Хардинг была со страшной силой сброшена с палубы. Бурлящие воды потока поглотили ее. Она знала, что ей спасения быть не могло; только самые сильные пловцы могли надеяться справиться с водоворотом и достигнуть берега бухты. Девушке об этом нечего было и думать.
Началась отчаянная борьба с огромными волнами, которые кружили ее туда и сюда, то отбрасывая ее почти к самым стенам прохода, то относя к середине бешеного потока. «О, если бы Терье был около нее». Если кто–нибудь мог ее спасти, то это был он!
С тех пор как Барбара поверила в дружбу и искренность второго штурмана, у нее появилась некоторая надежда на избавление от плена, а вместе с тем проснулось и желание жить, совсем отсутствовавшее в первые недели ее пребывания на «Полумесяце».
Теперь она боролась изо всех сил, но скоро почувствовала, что изнемогает. Ее усилия становились все слабее и слабее; наконец, видя всю бесполезность своих усилий, она почти перестала двигаться.
Но в эту минуту ее вдруг подхватила какая–то сильная рука. Она оказалась переброшенной через широкое плечо и быстро ухватилась за грубую рубаху, покрывавшую спину ее спасителя. В продолжение нескольких минут, показавшихся ей часами, пловец неутомимо и упорно пробивался к песчаной отмели – и наконец достиг ее, неся в своих руках бесчувственную девушку.
Когда он, шатаясь, вышел из воды и ступил на берег, Барбара Хардинг открыла глаза и с изумлением увидела перед собою лицо Билли Байрна.