Берроуз Эдгар Райс. Тарзан и сумасшедший

   – Вы вели себя мужественно, и не стоит предаваться слабости, когда все страхи уже позади. Скоро мы будем на месте.
   Вскоре Сандра успокоилась, и они продолжали свой путь. Наконец они достигли подножия скалы, поднимавшейся вверх под углом примерно в сорок пять градусов. Идти стало легче, и через полчаса они добрались до вершины.
   Широко распахнутыми глазами рассматривала Сандра равнину, раскинувшуюся перед ней. Неподалеку рос лес, а на переднем плане шумел бурный поток, срывающийся со скалы могучим водопадом.
   Человек, которого звали богом, предложил Сандре прилечь на землю и отдохнуть.
   – Я знаю, вам пришлось немало перенести, – произнес он сочувственно, – но все уже позади, и я счастлив, что вы находитесь в безопасности.
   Он стушевался, и в глазах его промелькнуло смущение, которое она уже несколько раз замечала.
   – Когда я с вами, – произнес он, – я чувствую себя счастливым, а почему это так, не могу объяснить. Я не желал никакой богини и не хотел отправляться на ее поиски, но когда я встретил вас, то не хотел приводить сюда. Я знаю, вы ненавидите меня, и это огорчает, но теперь я счастлив, что мы вместе. Мне кажется, что никогда до этого я не был счастлив.
   – Но для этого вовсе не обязательно было тащить меня сюда, – возразила девушка. – Вы могли бы остаться в экспедиции моего отца.
   – Но я должен был сделать это. Да Гама приказал привести вас сюда, и он очень рассердился бы, если бы я ослушался.
   – Но вы могли не возвращаться. Не верится, что ваше место здесь. Странный вы человек.
   – Да, странный, – согласился незнакомец. – Иногда мне кажется, что я немного не в своем уме.
   Сандре тоже так казалось, но она не знала, что нужно говорить в таких случаях, и поэтому благоразумно промолчала.
   – Вы ведь думаете, что я сумасшедший, – напрямую обратился он.
   – Вы совершили ряд странных поступков, – уклончиво ответила она, – ряд противоречивых поступков.
   – Противоречивых?
   – Сначала вы похитили меня из лагеря моего отца, затем из лагеря моих друзей, но относились ко мне вполне дружелюбно. И вдруг бросили негритянку на съедение львам.
   – Не вижу в этом ничего странного, – возразил он. – Все божьи создания должны питаться. Уарутури едят даже своих детей, почему же львы не могут питаться уарутури? Вы тоже поедаете животных, созданных богом. Почему же львам нельзя делать то, что позволено делать людям?
   – Но здесь есть разница, – возразила девушка, – та женщина была существом разумным.
   – Она была жестоким, диким людоедом. Маленькие антилопы, которых вы убиваете, добры и безобидны, так что если кто и поступает из нас неправильно, так это вы, а не я.
   – Боюсь, нам не удастся переубедить друг друга, – сказала Сандра, – а впрочем, что бы от этого изменилось?
   – Для меня многое, – ответил мужчина.
   – Почему? – спросила она.
   – Потому что я люблю вас, – ответил он, – и хотел бы, чтобы вы полюбили меня.
   – А вам не кажется, что вы настроены слишком оптимистично? – спросила Сандра. – Как я могу полюбить человека, который украл меня у моего отца и притащил в это отвратительное место, откуда нет ни малейшей возможности выбраться.
   – Амельтео не является отвратительным местом, – возразил мужчина, – тут можно прекрасно устроиться.
   – Дело вовсе не в этом, – воскликнула девушка.
   – И все же я надеюсь, что когда-нибудь вы полюбите Амельтео и меня тоже, – вздохнул он.
   – Никогда!
   Мужчина печально покачал головой.
   – У меня нет друзей, и я думал, что в вашем лице обрел друга.
   – Раз здесь есть люди, то найдутся и друзья, – утешила его Сандра.
   – Я бог, – возразил он, – а у бога не может быть друзей.
   После некоторого молчания они снова отправились в путь по направлению к лесу. Они шли по широкой хорошо утоптанной тропе и через полчаса достигли цели.
   Они углубились в чащу на добрых полмили, как вдруг перед изумленным взором Сандры возник большой замок на огромной поляне. Он был похож на замок, который она видела в Абиссинии во время одной из экспедиций своего отца, выстроенный в двенадцатом веке португальцем Педро Диасом.
   В те годы Сандра просмотрела и прочитала немало книг о колонизации Абиссинии Португалией, и ей было хорошо известны детали этого не совсем удавшегося плана.
   Она много раз слышала из уст похитителя имя Да Гама.
   Но это ничего не говорило ей до тех пор, пока она не увидела замок. Сейчас она вспомнила и другие имена, которые он называл: Руиз – главный священник, Фернандо и Санчо – имена обезьян, все они были португальскими.
   И вновь она столкнулась с очередной загадкой.

VIII. СВИРЕПЫЙ ЛЕВ

   Даттон проснулся еще до рассвета. Он долго звал своего слугу, но тот не появлялся. Недоумевая, Даттон распихал вождя и приказал ему разбудить слуг, приготовить завтрак и собираться в путь.
   Он разбудил также Гонтри и остальных. Когда рассвело, обнаружилось, что десять негров покинули лагерь. Даттон вызвал вождя.
   – Что все это значит? – гневно спросил он.
   – Бвана, – ответил тот, – они так испугались прошлой ночью, что решили уйти.
   – Что же их испугало?
   – Они узнали, что Тарзан и его обезьяны приходили в лагерь и похитили девушку. Они боятся его. Они также боятся уарутури-людоедов. Мы и так находимся далеко от родных домов, вот они и решили вернуться.
   – Но они взяли часть наших припасов, – возмутился Даттон, – когда мы вернемся, их всех примерно накажут.
   – Да, бвана, – согласился вождь, – но они предпочитают быть наказанными дома, чем быть убитыми здесь. На вашем месте я бы лучше повернул назад. Мы ничего не сможем сделать против Тарзана и уарутури.
   – Тарзан мертв, – вмешался Крамп. – Я убил его своими руками. Что же касается уарутури, будем обходить их селения стороной. Кроме того, у нас достаточно ружей, чтобы отогнать их.
   – Я передам это своим людям, – сказал вождь, – но все же лучше вернуться.
   – Не нравится мне вся эта история, – мрачно процедил Гонтри.
   – Можешь вернуться, если хочешь, – бросил Крамп, – но я так легко не отступлю от своей награды.
   – И я тоже, – поддакнул Мински.
   – А я не прекращу поиски, пока не найду мисс Пикерэл, – сказал Даттон.
   У носильщиков и аскари, которые двинулись следом за белыми, настроение было отвратительное. Негры шли насупленные, не было слышно ни песен, ни разговоров. Так они шли весь день, лишь один раз остановившись для краткого отдыха, но похитителей настичь не смогли.
   Поздно вечером они наткнулись на одинокого воина, который при виде их бросился бежать, но Крамп одним выстрелом уложил его.
   – Уарутури, – объявил он, осмотрев убитого, – это видно по его гнилым зубам.
   – Черт побери! – воскликнул Гонтри. – Взгляните на его украшения, этот парень обвешан золотом!
   Негры из экспедиции столпились вокруг убитого. Они тоже заметили гнилые зубы.
   – Уарутури! – испуганно зашептали одни.
   – Мту мла вату? – спрашивали другие.
   – Да, – подтвердил вождь, – это людоеды. Было заметно, что даже он не на шутку встревожен, хотя в своей округе считался бесстрашным охотником и воином.
   На следующий день, когда белые проснулись, оказалось, что они в лагере одни. Крамп был взбешен.
   – Черномазые ублюдки! – орал он. – Они забрали почти всю нашу провизию и большую часть снаряжения!
   – Этот людоед, которого ты подстрелил, доконал их, – сказал Гонтри. – Так что их можно понять, с людоедами шутки плохи. Похоже, у этих парней здравого смысла побольше, чем у нас.
   – Ты что, тоже собрался уходить? – рявкнул Крамп.
   – Я не сказал, что собираюсь уходить, – ответил Гонтри, – но и не сказал, что собираюсь остаться. Я прожил в этих краях подольше, чем ты и Мински, и видел, что проделывают каннибалы со своими жертвами. Они ни перед чем не останавливаются. Когда они преследовали экспедицию Стенли, то даже вырывали из могил умерших от оспы и пожирали их. Думаю, нам надо возвращаться, друзья.
   – И упустить вознаграждение? – воскликнул Мински.
   – И бросить мисс Пикерэл на произвол судьбы? – добавил Даттон.
   – Мы честно пытались найти ее, – сказал Гонтри. – Один шанс на миллион, что мы вчетвером сумеем пройти по этой стране и остаться в живых. И ни одного шанса, что мы сможем спасти мисс Пикерэл, даже если догоним Тарзана и его обезьян.
   – Ладно, – решительно заявил Даттон. – Дальше я пойду один.
   – Я пойду с вами, – сказал Крамп.
   – Из-за жалкой кучки фунтов ты готов на что угодно, – бросил Гонтри.
   – Э, нет, Билл, – возразил Крамп, – тут дела поважнее. Видел золото на том черномазом, которого я застрелил? Оно напомнило мне одну историю, которую я слышал несколько лет назад. Золото это негры берут в горах Рутури. Там встречаются самородки величиной в два кулака. Где-то тут на этих холмах должны быть золотые копи. Если уарутури смогли найти их, почему мы не сможем сделать это?
   – Кажется, Билл, тебе придется возвращаться в одиночку, – съехидничал Мински.
   – Ты прекрасно знаешь, что я никуда не пойду один, – ответил Гонтри. – Я иду с вами и получу ту часть добычи, которая мне причитается.
   – Об этом золоте ходит немало легенд, – продолжал Крамп. – Говорят, что его сторожат тысячи львов и два племени по ту сторону гор.
   – А как же уарутури получают его? – спросил Мински.
   – У тех туземцев, которые сторожат его, нет ни соли, ни железа. Они спускаются вниз и меняют золото на все это. А уарутури скупают соль и железо у соседних племен впрок, потому что знают, что рано или поздно эти парни спустятся с гор.
   – А почему ты так уверен, что отыщешь копи? – не унимался Гонтри.
   – Они находятся в горах Рутури, значит, туда должны вести тропы.
   – Ну а вы, Даттон, – спросил Гонтри, – как вы ко всему этому относитесь?
   – Есть все основания предполагать, что мисс Пикерэл увели за горы Рутури. Вы собираетесь отправиться туда в поисках золота. До тех пор, пока наши пути совпадают, будем держаться вместе. Я помогу вам в ваших поисках, если вы поможете мне в моих. Четыре ружья всегда лучше, чем одно, два или даже три.
   – Разумное предложение, – ответил за всех Мински, – будем держаться вместе.
   – Есть еще одно дело, которое нужно сделать, независимо от того, как сложатся обстоятельства, – добавил Гонтри. – Необходимо запастись пищей. Завтра надо как следует поохотиться.
   На следующий день рано утром все четверо отправились на охоту. Они разошлись в разные стороны. Даттон пошел на запад. Лес был редкий, и идти было легко. Даттон надеялся, что кому-то из них удастся подстрелить добычу и как можно скорее заняться поисками Сандры.
   Он двигался очень осторожно, но все же был цивилизованным человеком, и его обоняние и слух не отличались особой остротой. Но в том же лесу были охотники с более развитыми обонянием и слухом.
   Лев Нума не поймал никакой добычи нынешней ночью. Он был стар и уже нередко упускал жертву. Сегодня он испытывал жгучий голод, и запах белого человека возбудил его. Лев медленно крался за американцем, стараясь не попасться ему на глаза.
   Но в том же лесу был еще один охотник с обонянием и слухом более острым, чем у льва Нумы. Уша-ветер донес до него запах человека и льва, и сейчас он мчался к ним по среднему ярусу ветвей, побуждаемый скорее любопытством, нежели состраданием.
   Даттон пришел к выводу, что добычи нет. Он решил свернуть немного влево и поискать тропу, проложенную животными. Возможно там удастся обнаружить добычу.
   Лев вышел на открытое пространство, и неожиданная остановка Даттона застала его врасплох. Зверь прижался к земле, но человек успел краем глаза заметить рыжеватую шкуру царя зверей.
   Даттон никогда не охотился на львов, но знал, что даже если пуля попадет льву в сердце, он сможет прожить еще некоторое время, достаточное, чтобы броситься на охотника и разорвать его на части.
   К тому же Даттон был неважным стрелком. Он незаметно огляделся в поисках дерева, на котором можно было бы укрыться.
   Нума медленно поднялся и неторопливо направился в сторону Даттона, встряхивая своей черной гривой и глухо рыча.
   Даттон лихорадочно старался вспомнить все, что он знал об охоте на львов. Он знал, что мозг у львов мал и находится в задней части черепной коробки, надежно защищенный крепкой лобовой костью, стрелять надо было в левую сторону груди, целясь между плечом и шеей.
   Отступая назад, Даттон уперся спиной в дерево. Издав вздох облегчения, он взглянул наверх, но тут же почувствовал глубокое разочарование: до самой нижней ветки было футов десять. Но даже если бы расстояние составляло четыре фута, лев все равно успел бы настичь его.
   Огромный лев приближался. Казалось, он растет на глазах. Теперь он издавал непрерывное рычание, следя за жертвой желто-зелеными глазами.
   Подняв ружье и прицелившись, Даттон на минуту задержал дыхание. Нажав на курок, он почувствовал удар в плечо. Лев был отброшен назад, но через мгновение с ревом бросился на Даттона.

IX. ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

   Когда Сандра увидела удивительный замок Амельтео, в душе ее затеплилась надежда, поскольку она поняла, что воздвигнуть такое величественное сооружение могли только цивилизованные люди. А они, вполне вероятно, смогут войти в ее положение и отпустить к отцу.
   Она ожидала, что ее приведут в туземную деревню, которой правит черный вождь, и где над ней будут издеваться чернокожие женщины. Настойчивые убеждения ее похитителя, что она станет богиней, не вызывали у нее доверия, потому что Сандра видела, что он болен, и все его рассказы – плод воспаленного воображения.
   – Итак, это и есть замок Амельтео? – спросила она.
   – Да, – ответил мужчина, – это замок Кристофера Да Гама – правителя Амельтео.
   За стенами замка не ощущалось никаких признаков жизни, но когда мужчина постучал рукояткой ножа в дверь, из бойницы показалась голова стражника.
   – Кто там? – спросил он. – О! Да это бог, который вернулся!
   – Да, – ответил мужчина, – я тот, кого Да Гама зовет богом. Открывай ворота и сообщи повелителю, что я вернулся и привел с собой богиню.
   Сандра услышала, как часовой что-то прокричал, затем ворота медленно распахнулись, и через несколько секунд они вошли в замок, а слуги бога повернулись и двинулись в сторону леса.
   За воротами стояло множество воинов с кожей шоколадного оттенка. На них красовались кирасы и шлемы из чистого золота, ноги были обуты в массивные сандалии. Вооружены они были мечами, боевыми топорами и старинными мушкетами, которые выглядели, несмотря на свою архаичность, достаточно внушительно.
   Сандра увидела огороды, на которых трудились мужчины и женщины. Их кожа тоже имела шоколадный оттенок. На мужчинах были одеты широкополые шляпы и кожаные набедренные повязки, на женщинах – просторные юбки.
   При виде пришельцев люди бросали работу и становились на колени, выражая свое почтение. Сандра пришла к выводу, что они уверены в божественном происхождении ее спутника. Может, и эти люди были немного не в себе?
   Эта мысль подействовала на нее угнетающе: общение с одним сумасшедшим еще можно было как-то выдержать, но когда их много…
   Внутри замка их встретили пять человек, облаченных в длинные одеяния. Скорее всего это были жрецы. Они провели их по длинному коридору в огромную комнату, которая, как догадалась Сандра, являлась тронным залом.
   В помещение постоянно входили люди через множество дверей, словно их всех пригласили одновременно, и останавливались перед возвышением, на котором стояли три тронных кресла.
   Жрецы провели Сандру и ее спутника к помосту, и, когда они шли, люди опускались на колени и начинали молиться.
   – Кажется, они принимают нас всерьез, – подумала девушка.
   Поднявшись на возвышение, жрецы подвели человека, считавшего себя Тарзаном, к правому трону, Сандру усадили на левый, оставив центральное кресло свободным.
   Вскоре послышался звук трубы. Двери в конце зала широко распахнулись, и в зал вошла процессия, возглавляемая двумя трубачами. За ними шествовал тучный человек с короной на голове, а следом шли придворные в золотых шлемах и кирасах. У каждого на боку висел длинный двуручный меч.
   Все они взошли на помост, а повелитель сел в центральное кресло. Перед тем, как сесть, он задержался перед Сандрой, сделал полупоклон и перекрестился. То же самое проделали и остальные.
   Снова зазвучали трубы, и в зал вошла новая процессия. Во главе ее шел человек в длинной черной сутане и клобуке. Его кожа была темнее, чем у других, но он не относился к негроидной расе, черты его лица напоминали семитские.
   Это был Руиз – верховный жрец. За ним шли семь жен короля. Женщины поднялись на помост и расселись на шкуры львов и быков, Руиз стоял у края возвышения и разглядывал собравшихся.
   Когда он заговорил, Сандра распознала язык, составленный из португальского и банту, и поняла суть речи верховного жреца. Он сказал, что теперь у них есть бог и богиня, и что это доброе знамение.
   Руиз стоял перед низким алтарем, сделанным из камня и выкрашенным, казалось, красно-бурой краской.
   Долгая речь Руиза была выслушана в полной тишине и ни разу не прерывалась. Три раза он что-то зажигал на алтаре, и по резкому, неприятному запаху Сандра поняла, что это были человеческие волосы. Непрерывно гудели трубы.
   Руиз перекрестился, но Сандра поняла, что она стала богиней религии, не имевшей ничего общего с христианством, кроме обычая креститься и становиться на колени. Вероятно, это была примитивная форма буддизма, поскольку она несколько раз услышала имя Кибуки, бога войны, и Валумбе, бога смерти.
   На протяжении всей церемонии взоры всех присутствующих были устремлены на Сандру, и особенно пристально на нее смотрел сам Кристофер Да Гама, повелитель Амельтео.
   Поначалу речь Руиза заинтересовала девушку, но спустя некоторое время, она наскучила ей, и Сандра принялась разглядывать людей. Они представляли собой смесь португальцев с неграми. Огромное количество золотых украшений не только слепило глаза, но и затрудняло движения людей.
   Сандра очень устала. Ей не дали ни минуты для отдыха, и она по-прежнему была в измятом, изорванном платье, в котором проделала длительный путь. Глаза девушки слипались от усталости.
   Она чувствовала, как тяжелеют веки, и поймала себя на том, что голова ее клонится вниз. Вдруг она очнулась от громкого крика.
   Подняв голову, она увидела, как в комнату вбежало с десяток обнаженных танцовщиц, а за ними двое слуг тащили девочку лет двенадцати.
   Присутствующие заметно оживились, все повернули головы и принялись наблюдать за ребенком. Танцовщицы, кружась и изгибаясь, вбежали на помост, и, пока они танцевали, солдаты втащили туда упирающуюся девочку и наклонили ее голову над алтарем.
   Руиз провел несколько раз рукой над головой ребенка, бормоча при этом непонятное заклинание. Плач девочки перешел в судорожное всхлипывание. Руиз вытащил из складок одеяния нож.
   Сандра сжала руки и наклонилась вперед, ее глаза широко открылись при виде ужасного зрелища.
   В зале воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь детским плачем. Сначала нож Руиза описал круг над телом девочки, а затем внезапно вонзил его прямо в сердце жертвы. Затем он перерезал ей горло и подставил руки под брызнувшую кровь. Набрав ее в ладони, он принялся разбрызгивать кровь на стоящих людей, которые подались вперед, чтобы на них попало хоть несколько капель.
   Но Сандра Пикерэл ничего этого уже не видела, так как потеряла сознание.

X. ГОЛОС В НОЧИ

   Когда рассвирепевший лев прыгнул, Даттон выстрелил вновь, но промахнулся. Однако в ту же секунду он с изумлением увидел почти обнаженного человека, который спрыгнул с дерева прямо на спину хищника и свалил его на землю.
   Внимание льва переключилось на непонятное существо, обхватившее руками его шею и скрестившее могучие ноги над брюхом. Лев начал прыгать и становиться на дыбы, чтобы сбросить необычного наездника.
   Даттон смотрел на все происходящее, словно завороженный. Он видел, как блеснуло лезвие ножа и вонзилось в левый бок льва. Нума взревел от боли.
   Даттон хотел как-то помочь человеку, но не мог стрелять, так как боялся попасть в него. Какое-то время раненный лев стоял на качающихся лапах, а затем рухнул на землю замертво.
   То, что произошло потом, запомнилось Даттону навсегда. Победитель поднялся на ноги, задрал голову и издал ужасный протяжный крик. Это был крик самца-победителя, хотя Даттон об этом и не знал.
   Затем человек повернулся к американцу, и свирепое выражение его лица постепенно исчезло.
   – Вы Пелхэм Даттон? – спросил он.
   – Да, – подтвердил удивленный Даттон, – но откуда вы знаете?
   – Я видел вас раньше, а девушка, которую вы ищете, рассказала мне о вас.
   – Кто же вы?
   – Я – Тарзан из племени обезьян.
   – Который? – спросил Даттон.
   – На свете есть только один Тарзан.
   Тут Даттон заметил свежий шрам на голове Тарзана.
   – О! – воскликнул он. – Вы не тот, кто похитил мисс Пикерэл. Вы спасли ее, и в вас стрелял Крамп.
   – Так это был Крамп?
   – Да. Он думал, что вы похитили мисс Пикерэл.
   – Может быть. Но, скорее, он думал о вознаграждении и о мести. Он плохой человек, и должен быть обезврежен.
   – Возможно, скоро он попадет в руки правосудия, – сказал Даттон.
   – Скорее он попадет в мои руки, – произнес Тарзан таким тоном, что Даттон порадовался, что он не Крамп.
   – Что вы делали в лесу, да еще в одиночестве? – спросил человек-обезьяна.
   – Охотился, – ответил американец. – Наши негры бросили нас, прихватив с собой провизию и снаряжение. У нас не было пищи, и мы отправились на охоту.
   – Кто остался с вами? Крамп, Мински и Гонтри? – опять спросил Тарзан.
   – Да, – подтвердил американец, – но откуда вы знаете их имена?
   – Все это мне рассказала девушка. Она еще добавила, что доверять можно только вам.
   – Я тоже не слишком доверяю этим ребятам, – сказал Даттон. – Они думают только о вознаграждении.
   – А где сейчас мисс Пикерэл? – спросил Тарзан.
   – Увы, ее нет с нами. Она снова похищена стаей обезьян, которую возглавлял белый человек. Вероятно, это тот, который называет себя Тарзаном из племени обезьян.
   – И вы снова ищете ее?
   – Да! – ответил Даттон.
   – Тогда нам по пути, – сказал человек-обезьяна, – я разыскиваю человека, похитившего мое имя. Он натворил уже немало дел. Необходимо обезвредить его.
   – Вы пойдете вместе с нами? – поинтересовался Даттон.
   – Нет! Мне не по душе ваши попутчики. Не понимаю, почему люди, неплохо знающие Африку, рискуют из-за каких-то жалких фунтов. Вез большого отряда вы ничего не добьетесь.
   – У них другие планы, – сказал Даттон.
   – Какие?
   – Они хотят найти золотые копи в горах Рутури.
   – Да, – подтвердил Тарзан, – я слышал о них, но этим людям никогда до них не добраться.
   – Но ведь вы собираетесь идти один, – удивился Даттон, – как же вы можете рассчитывать на успех, если сами говорили, что без большого отряда ничего не получится?
   – Я – Тарзан, – просто ответил человек-обезьяна. Даттон призадумался. Твердая уверенность в том, что этот человек сделает то, что не под силу четырем взрослым мужчинам, поразила его. Кроме того, он все еще находился под впечатлением схватки Тарзана со львом.
   – Я охотно пошел бы с вами, – сказал Даттон. – Если вы найдете человека, похитившего ваше имя, то и мисс Пикерэл отыщется. Один раз вы уже спасли ее, поэтому я могу рассчитывать на вашу помощь. Что касается моих попутчиков, то ими руководит только жажда наживы. Если они найдут золотые рудники, то, конечно же, откажутся продолжать поиски мисс Пикерэл.
   – Пожалуй, вы правы, – согласился Тарзан.
   – Значит, мне можно пойти с вами?
   – А как же остальные?
   – Они подумают, что со мной что-то случилось, но вряд ли огорчатся и будут меня искать.
   – Что ж, – сказал Тарзан, – вы можете пойти со мной, если сумеете выдержать.
   – Что вы имеете в виду?
   – Я имею в виду, что вам придется общаться с дикими зверями, придется научиться думать и поступать подобно им, что для цивилизованного человека может оказаться не по силам. У животных больше благородства, нежели у людей. Они убивают только в целях самозащиты или для добывания пищи. Они не обманывают и хорошо относятся к своим друзьям.
   – У вас хорошее мнение о диких зверях, – заметил Даттон.
   – А почему бы и нет? – удивился Тарзан. – Я впервые увидел людей, когда был уже почти взрослым.
   – А ваши родители?
   – Я их не помню, – ответил Тарзан, – они умерли, когда я был младенцем.
   – Кажется, я понимаю ваше отношение к роду людскому, – сказал Даттон, – иногда я чувствую нечто подобное. Я пойду с вами.
   – Может, хотите сходить в лагерь и прихватить что-нибудь? – спросил Тарзан.
   – Нет, – ответил Даттон, – все, что мне нужно, – со мной.
   – Тогда в путь, – сказал Тарзан и повернулся на север.
   Вскоре они вышли к реке. Даттон непроизвольно остановился и взялся за винтовку, поскольку у воды сидела стая огромных обезьян. Когда Тарзан подошел к ним, они, рыча, поднялись. Затем Даттон услышал, что Тарзан заговорил с ними на каком-то странном языке. Обезьяны перестали рычать и успокоились. Видя, что Даттон все еще стоит на опушке, Тарзан позвал его: