Бескаравайный С.. Предохранитель

   Начали торговаться за цену - высказывать свои желания. Такие, чтобы после их исполнения не обидно было умирать. Удовольствия, власть, богатства. Счастье и спокойствие духа. И новая порция данных ушла в машины: чем их можно купить, какие кнопки в их психике надо нажимать. Конечно же, за этим последовали страхи, покарания за продажность. Здесь всегда был конечный пункт давления на новичков - они старались закрыться. Психологи давали им перехватить инициативу: управленцы придумали продавать душу не целиком, а по частям. Тут же всплыла, почти по графику, идея коллективной души, того идеального собрания качеств, за которое Максимыч выполнит любое желание. Стали искать добровольца, которому остальные оплатят продажу души. Посыпались шутки.
   - Мальчики и девочки: посидели неплохо, - Максимыч подвел итог, Победил вот этот молодой человек подхалимистой наружности, Дмитрий. За его таланты я бы отвалил ему дополнительные полтораста лет жизни, но делал бы это весьма осторожно - чтоб он подметки у меня не срезал.
   Молодняк ответил дружным зарядом хохота и начал расходиться. Небо наверху уже было темным.
   - Отбой, - Максимыч сгорбился и поплелся к себе.
   Все торопились разбежаться, но у Лены было больше причин, чем у остальных. Она чувствовала, что за ней начинают приударять и не была уверена, что хочет вот так сразу заводить служебный роман. Но как не старалась - проходя мимо зеркала в вестибюле, встретила Адриана. Тот играл кнопками невидимой клавиатуры, а за стеклом его лицо меняло выражение, как экран телевизора меняет программы.
   - Нам такое часто надо делать. Процедура.
   - ? - она чуть остановилась.
   - Аутентичность. Подлинность собственных чувств. После работы с группой надо смыть их эмоции, - выражения менялись все быстрей и быстрей. Усталость и гнев, напряжение и беззаботность, - Выбрать свое собственное.
   Все остановилось. Обычное добродушие, но в черных глазах - смесь иронии с восхищением.
   - А этот трюк долго репетировался?
   Язвительная фраза без издевки в голосе. Значит ей интересно. Адриан решил не заметить сарказма.
   - Прежде чем его утвердили по инструкции? Неделю, - он повернулся к выходу, - Но если ты не хочешь слушать эту историю в компании Рустиковых, поторопись, - Адриан немного картинно указал ладонью на дверь.
   Уже внизу повернул разговор на другое.
   - Знаешь, а я, по-моему, вычислил профиль твоей работы
   - И?
   - Ты будешь давить в них вещизм. Правда?
   - Нуу... Почти. Как догадался?
   - Ты - моя противоположность. Максимыч дарит людям любовь к жизни, а смерть своих не нужна. Наши бравые сексопатологи распаляют и остужают одновременно. Но я - пока один. Отнимаю у людей чувства, заставляю их любить вещи. Ты необходима, чтоб они не помешались на стяжательстве.
   - А кто мог так все организовать? Назначение и отбор. Ты? Или...
   - Только не я. Честное слово.
   - Да. Я сегодня поняла. Ты давишь у людей чувства. Это отнятие любви, оно ведь страшное. Можешь убрать все - дружбу, верность, гордость. Ты как хирург с бензопилой. Даешь им протезы вместо эмоций. Так не может продолжаться бесконечно.
   - Ну почему, - обиделся Адриан, - Все ходят к зубному, и всем там нравится пожизненная гарантия. У моих конструктов - тоже самое. Можно до смерти прожить приличным человеком.
   - Но это не натуральное.
   - Ну и что? Кто в наше время может позволить себе естественность? Пятилетний ребенок, который без денег в кармане смотрит на рекламу? Родители быстренько научат его что почем, - журчащий баритон его стал тороплив.
   - А вернуть им чувства?
   Адриан удивленно замер, смотря в ее добрые глаза.
   - Ты говоришь искренне. Странно.
   - Ты - тоже.
   Они пошли дальше.
   - Вернуть. Как же. Хороши бы мы все были, с естественностью. Подожди, Лена, ты сочувствуешь каждому пациенту на сеансе?
   - Почти, - пришел ее черед удивляться.
   - Почти сочувствуешь или почти каждому?
   - Почти всем, - она чуть поджала губы.
   - Тогда у тебя большое сердце. Как же ты оказалась у нас? Я ведь отрубаю привязанности по долгу службы. Так надо.
   - Это длинная история. Очень. А что сегодня было - мимикрия. Иногда приходится.
   - Нуу... - протянул Адриан, - Ты и прикидываешься талантливо. Поздравляю, - Он вздохнул, - Лена, ты идеалиста. Все природное в человеке слишком давно служит бизнесу. Самая искренняя любовь, которую нас просят прививать - это любовь к начальству. Мы для того здесь и существуем.
   Две секунды уличного шума.
   - Представь меня восемь лет назад. Я хотел побед своих пациентов. Мечтал превращать их в рыцарей без страха и упрека. А в результате сколько раз пытался исправлять горбатых - не счесть. Проще сразу загонять их в могилу.
   - А ты попробуй еще раз.
   Лена получила в ответ гримасу саркастического удивления.
   - И все-таки. Ты ведь делаешь людей даже не злыми. Адриан, ты им книги в головы вставляешь. Инструкции! И эти инструкции - они поедают самого человека. Он чувствовать перестает! У тебя выходят марионетки. Они уродливые, неряшливые, - у нее загорелись глаза, а лицо стало еще красивей и выразительней, как бывает у человека, искренне верящего в свои слова.
   - Защищенные и укомплектованные, - сарказм перешел в грусть. Он показал глазами на вывеску, мимо которой они проходили, и Лена спохватилась: им было в разные стороны.
   - Не буду задерживать, - Адриан кивнул.
   Он бы поболтал еще, но сегодня они подняли слишком большой груз. Скоро пройдут остатки рабочего запала и усталость этого дня навалится на плечи. Тогда каждый, кто будет рядом, станет ей отвратителен. Надо уйти за минут за сорок до этого.
   Следующие несколько дней Адриан делал все более явные круги вокруг Лены. Он показал ей свой паноптикум уродов, которыми стращал пациентов, коллекцию едких цитат и заставил Ирма при ней высчитывать ее же вероятные ответы на свои вопросы. Коллекция черт ее личности пополнялось исправно, только до ее сути он пока не добрался.
   Рустиковы поняли, что перспективы их туманные и решили не связываться.
   Увидел Лену в деле: она пробуждала у геймера восхищение живой природой, ломала компьютерную зависимость. К удивлению Адриана, она не пользовалась аналитикой, зашитой в ее машину. Схемы личностей, вероятностный подход - все эти программы тихо лежали в памяти. Она и вопросов никаких геймеру не задавала. Стояла почти абсолютная тишина, только легкий шелест травы заглушал скрипы обуви и редкое покашливание. Пациент был будто в лесу, ей оставалось только редактировать картинку: шевеление веток, редкий пролет птиц, облака в небе - чтобы он не потерял интерес к окружающему и одновременно, расслаблялся. Он проваливался во все более глубокое созерцание, пока не начал задумываться о смысле жизни.
   Адриан улыбался, смотря на это, и пытался вспомнить, где читал о подобном. Естественность в чувствах? Можно еще раз попробовать.
   Очередной день встретил его письмом на столе: сообщались подробности инцидента. Адриан прокрутил пленки, разобрал ситуацию. К обеденному перерыву зашел и Вадим.
   - Сволочи!!
   - Надеюсь, они не здесь? - добродушие исчезла из облика психолога.
   - Если бы здесь. Такой бардак устроить! - он плюхнулся в кресло, и стал смотреть на оконную задвижку, - Эту негритянскую стерву засунуть ко мне в кабинет. А утром она меня встречает. Заплати, орет, за услуги, и одежку отдай. А сама в чем мать родила. И по-русски, главное, только это и понимает!
   Уставший и разозленный начальник выглядел человеком, чьи мечты исполнились в самое неподходящее время и, к тому же, оказались менее приятными, чем он рассчитывал.
   - Пока разобрались, думал голова треснет. И откуда такую взяли!?
   Адриан смотрел на него внимательно и чуть отстранено. Дождался, пока выплеснутся основные эмоции, и пациент встретится с ним глазами.
   - Не о том думаешь. Первая мысль должна быть не смущение, но тихая ярость. Кто это сделал и что делать в ответ. Это должно заслонять собой все. Иначе у тебя всегда будут краснеть уши при воспоминании.
   - А как мне это сделать? - таким же тихим голосом спросил Вадим. Только обида стояла за этим спокойствием, - Поконкретней указания давать надо, господин психиатр.
   - Шутка о черном пиаре. Она должна была возникнуть в той толпе. Но кто первый ее произнес? Ты помнишь это?
   - Как я могу?
   Адриан щелкнул пультом, из столешницы поднялись дисплеи. А сам он встал, обошел стол и вместе с Вадимом начал смотреть записи.
   - Только не надо паранойи. Всегда надо делать скидку на болтливость и остроумие. Но если ты посмотришь и увидишь человека, которому шутку сказали за минуту до события, то схватишь за кончик нити. А еще лучше - услышь его. Люди так часто не рассчитывают громкость своих слов...
   Истрепанный жизнью начальник смотрел жадно. Такие записи он выдел тысячи раз, но сейчас впервые ощущал себя настоящим следователем. Это ощущение и всплыло наружу.
   - Я не могу этим заниматься. Профиль безопасников. У меня времени нет.
   - А кто говорит, чтобы ты занимался? - Адриан вернулся к себе, - Важно так думать. Ощущать людей вокруг себя. Быть хищником.
   Вадим нахмурился.
   - Я точно не стану психопатом? Заговоры ведь пойдут чередой?
   Психолог пожал плечами.
   - Это зависит от тебя. Только от тебя. Скажу одно: если останешься прежним - будешь носить маску свирепости, а думать, как ее не уронить - над тобой всегда посмеются. Любую личину просто сорвать. Важно стать таким. Начнем работать?
   - Да.
   Информационные удары, тренировка скрытности, развитие подозрительности. Человек захотел обрести жесткость и под фразами Адрина он таким становился.
   - Вот переделанные классические картины - изменены лица, сюжеты старые. Попробуй найти себя, выделить недругов. Смотря по обстановке наметить план мести...
   - Толпа должна смеяться над твоим врагом. Злобно и нагло. Пусть его передразнивают. Он живет скрытно? Выдумай ему недостатки. Лучший способ сделай подарок. Вот отличный домкрат - напиши на нем "Применять от жабы". Вручи прилюдно.
   - Будут подарки в ответ? Кончено. Вот варианты - учись не замечать, отшучиваться, передаривать обратно.
   - Сейчас с тобой будут ругаться образы - умудрись оставить за собой последнее слово.
   Он натаскивал клиента до вечера. В который раз делал из человека безотказный механизм пожирания других людей, раковую опухоль, питающуюся деньгами и властью. Ничего, безопасники это одобрят, им такие нужны, если не для дела, то на мелкие расходные комбинации - точно.
   Следующим утром Адриан никак не мог понять - откуда в нем раздражение. Оно копилось исподволь всю неделю, и вот сейчас он брился и ему жутко не нравилась физиономия в зеркале. В обычном, без всяких фокусов стекле с амальгамой. Рука с бритвой замерла на несколько секунд - он понял, что вышел из душевного равновесия. Проблема.
   Вышколенный разум бросился искать ее корни. Может, он просто приболел? Нет - тот череп, нарисованный внизу зеркала, по-прежнему весело скалится и надпись "Ты выглядишь лучше меня" - все еще правда. У него проблемы на работе? Интриги, которые анализирует подсознание? Тоже пока все тихо, подкапываются под него в пределах разумного. Тогда почему?
   Адриан засмеялся. Это чувство. Он влюбился. Она раскрутила его, разворошила. Ему не хотелось заносить ее сущность в блокнот - это казалось бесконечно пошлым и глупым. Но любовь - это проблема или нет? Он попытался докопаться: решение в эту секунду принимается еще в здравом уме, или уже окончательно влюбленным человеком? Не станет ли он уязвимым? Может, пока не поздно, задушить в себе всякую к ней симпатию? Тогда освободится море времени. Промелькнули в голове все дела и заботы, срочные и долговременные. Пожалуй, два-три месяца можно потратить, пусть его рацио возьмет отпуск за свой счет. Ничего страшного за это время не случится, а потом благоразумие восторжествует.
   Рука с бритвой продолжила свои аккуратные движения.
   Ноябрь 2003