Страница:
– Э-ээ, лейтенант, – обратился я, – вы не знаете, как найти суперкарго борта? Дело в том, что мне хотелось бы осмотреть несомый бортом груз…
– Конечно, – улыбнулась она. – Он ведь ваш, верно? А суперкарго – это я. Идемте, я проведу вас.
Представиться она, очевидно, не сочла нужным. Мы двинулись по коридору и через десяток метров встали у массивной бронедвери. Повинуясь нажатию сенсора, дверь ухнула вниз. Мы шагнули в трюм. Вспыхнул свет, и я слегка обалдел.
«TR-160» «Тандерберд»! Я видел его только на экране, это невероятное порождение фирмы «Кент», настолько сложное, что их всего выпустили около десятка – для Империи и для Росса. Так вот зачем понадобилось переделывать трюм!
«ТR-160» мог унести только десантный суперкорабль – именно его отсека хватило бы, чтобы вместить это смертоносное чудовище. Катер был огромен – я знал, что в его транспортной деке покоится ТТТ – тяжелый танк-транспортер, – и изумительно красив в своей хищной всесокрушающей мощи. Длиной метров в шестьдесят, шириной в сорок, он походил на чудовищного ската, лишь огромные плавники двух атмосферных килей нарушали целостность ассоциации. «TR-160» не был десантным катером, да и не нужны десантникам такие монстры. Нет, его делали специально для рейнджеров, и он, как я знал, обладал огромными возможностями. Он мог действовать в широчайшем спектре атмосфер, садиться где угодно, взлетать из-под воды, мимикрировать и обеспечивать экипажу высшую степень защиты от внешних условий и целого ряда вооружений вплоть до противокорабельной ракеты. Мощнейшие моторы легко могли вынести его из любой бури и разогнать до колоссальной скорости. Атмосферные возмущения влияли на него не больше, чем на линкор. Да, собственно, это и был мини-линкор, предназначенный для действия не только в космосе, но и в различных атмосферах. Что касается вооружения, то парочка «Тандербердов» могла сжечь и обратить в радиоактивный пепел весь Либен.
С чувством легкого ошизения я вернулся в каюту. Не успел лечь на диван, как запищал интерком. Шеф вызывал к себе.
Войдя в его каюту, я застал там самого, облаченного в синий халат, в компании невысокого, худого как щепка, человека в комбезе с погонами майора.
– Майор Детлеф Рокар, – представил его Танк, – мой старый… соратник. Садись…
Я уселся на бархатный диван. Детеринг протянул мне пластиковую упаковку пива и ухмыльнулся.
– Итак, – начал он, – приступим. Наша задача – отыскать росского офицера Яура Доридоттира, исчезнувшего на Рогнаре. Последнее сообщение от него пришло месяц назад. Предположение о его гибели я исключаю. Вывод – он находится в плену в чьих-то руках и не в состоянии позвать на помощь. Отсюда – вопрос к тебе: какие силы на планете могут быть заинтересованы в приобретении могучего воина?
– Фариер, – не раздумывая ответил я. – Но каким образом можно использовать воина без его согласия?
– Возможна сделка, – шевельнул плечами Танк. – Скажем, он какое-то время готовит их силы, а они по истечении этого срока доставляют его в миссию. А вообще-то, если честно, вся эта фишка имеет кой-какой дурной запашок.
– Не понял.
Детеринг усмехнулся и раскупорил зубами новый пакет пива.
– Дело в том, что Доридоттир полетел на Рогнар не на прогулку. Не так давно возникло подозрение, что к планете кто-то проявляет повышенный интерес: то ли леггах, то ли какие-то пираты. А благодаря Экарту Рогнар превратился в проходной двор – туда теоретически может сесть любой корабль, так как Экарт почти не ведет слежения за системой.
– Для меня ясно одно, – сказал я. – Фариер упорно готовится к широкомасштабной войне с целью установления тотального контроля над большей частью планеты.
– Все-таки странно, – неожиданно подал голос Рокар, – почему Яур молчит. Неужели им удалось его положить?
Детеринг покачал головой.
– Но он не искал в Фариере. Он начал поиски в горах Ягура. Но какого рожна? Все это достаточно странно.
Он потер узкий подбородок и посмотрел на пилота.
– Что могло задержать его на планете?
– Я могу представить себе следующую ситуацию, – задумчиво произнес Рокар. – Кто-то намерен захватить планету изнутри чужими руками. Яур же пытается противостоять этому. В известной степени этим объясняется его молчание.
– Да, – кивнул Детеринг, – в известной степени, это точно… Он не может привлечь организованные внешние силы – это будет называться вмешательством, особенно в случае отсутствия прямых доказательств… А такое может быть. Скажем, у кого-то появилась партия современного вооружения – а откуда? Все это так – улики… Наши козлы-пацифисты тотчас поднимут вой о вмешательстве в дела гуманоидной расы, а? И он ждет, что рано или поздно кто-то из его ахуров придет на зов…
Ахур – понятие весьма емкое. Его можно расшифровать как «младший брат», «соратник, защищающий спину», а дословно – «побратим короткого меча». В случае, если ясаи – то есть старший побратим – попадает в беду, его ахур, тот, кто в данный момент находится к нему ближе всех, приходит на помощь. Если его постигает неудача, наступает очередь следующего. Ясаи, в свой черед, служит наставником своим ахурам и в случае необходимости отвечает за защиту любого из них. Это древнейшая росская традиция, имеющая некоторое распространение и поныне, правда, в чисто ритуальном смысле. Детеринг, однако же, относился к ритуалам с серьезностью древнего рыцаря.
– Ты можешь оказаться в сложной ситуации, – тревожно проронил Рокар.
Детеринг кивнул.
– Сложной – да, но не критической. Доридоттир шел в разведку и был готов к ней. Я иду в бой и готов к бою.
Он выпрямился в кресле.
– Я готов принять любой поединок!
Рокар блеснул глазами.
– Мне жаль, что я не могу быть с тобой.
Детеринг взмахнул своей роскошной гривой и улыбнулся.
– Ты будешь рядом – этого достаточно…
Глава 3
Глава 4
– Конечно, – улыбнулась она. – Он ведь ваш, верно? А суперкарго – это я. Идемте, я проведу вас.
Представиться она, очевидно, не сочла нужным. Мы двинулись по коридору и через десяток метров встали у массивной бронедвери. Повинуясь нажатию сенсора, дверь ухнула вниз. Мы шагнули в трюм. Вспыхнул свет, и я слегка обалдел.
«TR-160» «Тандерберд»! Я видел его только на экране, это невероятное порождение фирмы «Кент», настолько сложное, что их всего выпустили около десятка – для Империи и для Росса. Так вот зачем понадобилось переделывать трюм!
«ТR-160» мог унести только десантный суперкорабль – именно его отсека хватило бы, чтобы вместить это смертоносное чудовище. Катер был огромен – я знал, что в его транспортной деке покоится ТТТ – тяжелый танк-транспортер, – и изумительно красив в своей хищной всесокрушающей мощи. Длиной метров в шестьдесят, шириной в сорок, он походил на чудовищного ската, лишь огромные плавники двух атмосферных килей нарушали целостность ассоциации. «TR-160» не был десантным катером, да и не нужны десантникам такие монстры. Нет, его делали специально для рейнджеров, и он, как я знал, обладал огромными возможностями. Он мог действовать в широчайшем спектре атмосфер, садиться где угодно, взлетать из-под воды, мимикрировать и обеспечивать экипажу высшую степень защиты от внешних условий и целого ряда вооружений вплоть до противокорабельной ракеты. Мощнейшие моторы легко могли вынести его из любой бури и разогнать до колоссальной скорости. Атмосферные возмущения влияли на него не больше, чем на линкор. Да, собственно, это и был мини-линкор, предназначенный для действия не только в космосе, но и в различных атмосферах. Что касается вооружения, то парочка «Тандербердов» могла сжечь и обратить в радиоактивный пепел весь Либен.
С чувством легкого ошизения я вернулся в каюту. Не успел лечь на диван, как запищал интерком. Шеф вызывал к себе.
Войдя в его каюту, я застал там самого, облаченного в синий халат, в компании невысокого, худого как щепка, человека в комбезе с погонами майора.
– Майор Детлеф Рокар, – представил его Танк, – мой старый… соратник. Садись…
Я уселся на бархатный диван. Детеринг протянул мне пластиковую упаковку пива и ухмыльнулся.
– Итак, – начал он, – приступим. Наша задача – отыскать росского офицера Яура Доридоттира, исчезнувшего на Рогнаре. Последнее сообщение от него пришло месяц назад. Предположение о его гибели я исключаю. Вывод – он находится в плену в чьих-то руках и не в состоянии позвать на помощь. Отсюда – вопрос к тебе: какие силы на планете могут быть заинтересованы в приобретении могучего воина?
– Фариер, – не раздумывая ответил я. – Но каким образом можно использовать воина без его согласия?
– Возможна сделка, – шевельнул плечами Танк. – Скажем, он какое-то время готовит их силы, а они по истечении этого срока доставляют его в миссию. А вообще-то, если честно, вся эта фишка имеет кой-какой дурной запашок.
– Не понял.
Детеринг усмехнулся и раскупорил зубами новый пакет пива.
– Дело в том, что Доридоттир полетел на Рогнар не на прогулку. Не так давно возникло подозрение, что к планете кто-то проявляет повышенный интерес: то ли леггах, то ли какие-то пираты. А благодаря Экарту Рогнар превратился в проходной двор – туда теоретически может сесть любой корабль, так как Экарт почти не ведет слежения за системой.
– Для меня ясно одно, – сказал я. – Фариер упорно готовится к широкомасштабной войне с целью установления тотального контроля над большей частью планеты.
– Все-таки странно, – неожиданно подал голос Рокар, – почему Яур молчит. Неужели им удалось его положить?
Детеринг покачал головой.
– Но он не искал в Фариере. Он начал поиски в горах Ягура. Но какого рожна? Все это достаточно странно.
Он потер узкий подбородок и посмотрел на пилота.
– Что могло задержать его на планете?
– Я могу представить себе следующую ситуацию, – задумчиво произнес Рокар. – Кто-то намерен захватить планету изнутри чужими руками. Яур же пытается противостоять этому. В известной степени этим объясняется его молчание.
– Да, – кивнул Детеринг, – в известной степени, это точно… Он не может привлечь организованные внешние силы – это будет называться вмешательством, особенно в случае отсутствия прямых доказательств… А такое может быть. Скажем, у кого-то появилась партия современного вооружения – а откуда? Все это так – улики… Наши козлы-пацифисты тотчас поднимут вой о вмешательстве в дела гуманоидной расы, а? И он ждет, что рано или поздно кто-то из его ахуров придет на зов…
Ахур – понятие весьма емкое. Его можно расшифровать как «младший брат», «соратник, защищающий спину», а дословно – «побратим короткого меча». В случае, если ясаи – то есть старший побратим – попадает в беду, его ахур, тот, кто в данный момент находится к нему ближе всех, приходит на помощь. Если его постигает неудача, наступает очередь следующего. Ясаи, в свой черед, служит наставником своим ахурам и в случае необходимости отвечает за защиту любого из них. Это древнейшая росская традиция, имеющая некоторое распространение и поныне, правда, в чисто ритуальном смысле. Детеринг, однако же, относился к ритуалам с серьезностью древнего рыцаря.
– Ты можешь оказаться в сложной ситуации, – тревожно проронил Рокар.
Детеринг кивнул.
– Сложной – да, но не критической. Доридоттир шел в разведку и был готов к ней. Я иду в бой и готов к бою.
Он выпрямился в кресле.
– Я готов принять любой поединок!
Рокар блеснул глазами.
– Мне жаль, что я не могу быть с тобой.
Детеринг взмахнул своей роскошной гривой и улыбнулся.
– Ты будешь рядом – этого достаточно…
Глава 3
Сарабанда в ночи
Трюмные щиты исчезли в полостях бронированного брюха «Кэмела». Детеринг захлопнул забрало шлема и качнул рукой штурвал. Серая махина «Тандерберда» поднялась над полом и медленно выползла в пустоту.
Взревели моторы, и мы нырнули в голубоватое марево атмосферы. Катер шел по спирали, приближаясь к линии терминатора, чтобы опуститься в Фариере ночью.
Детеринг не говорил ни слова. Его длинные ладони, затянутые в черные бронированные перчатки, почти расслабленно лежали на штурвале.
Проклятье! Как я не хотел сюда лететь! Здесь каждый камень будет напоминать мне события шестилетней давности. И сейчас, глядя на плывущую по экранам картину безлюдных горных цепей востока Фариера, я изо всех сил пытался отогнать назойливо лезущие в голову воспоминания.
– Внимание, – голос Детеринга, холодный как лед, хлестнул по нервам, – лагерь Мокуб – мы верно идем?
Я глянул на пылающую карту местности.
– Да, Танк… По крайней мере, шесть лет назад он был именно здесь, у поворота реки Эр.
Детеринг промолчал; тонкие руки уверенно вывернули штурвал, и катер лег на иной курс – мы пошли по дуге, заходя к лагерю с северо-востока. На экране мелькнула залитая светом двух спутников Рогнара холмистая лесостепь, сменившаяся унылым пейзажем необъятных заболоченных озер.
Глухо фыркнули двигатели: «Тандерберд», резко сбросив скорость, пошел на снижение. Под плоским брюхом поплыли тускло поблескивающие в неверном свете двух лун мертвые зеркала болот, перемежающиеся поросшими кустарником островками.
Над одной из таких проплешин Детеринг и вывесил махину катера. Раздался хлопок: это «выстрелили» из его днища мощные опоры шасси, и «TR-160» мягко опустился на сырую почву. Танк снял руки со штурвала, отщелкнул замок привязных ремней и выбрался из кресла.
– Ну, пошли, – сказал он. – Вылазь наружу.
Я отвалил тонкую плиту атмосферного створа. Когда шипение торсионов утихло, в кабину ворвалась нудная песня осеннего ветра, сумрачный шум кустарника, всплески воды, потустороннее уханье какого-то ночного жителя этих мрачных мест – во всех этих звуках, переплетающихся в пугающе чужеродную гамму, было что-то нереальное, что-то от ночного кошмара.
В транспортном доке взрыкнул танк. Я передернул плечами, понимая, что ждать дальше нечего, и прыгнул вниз. Изогнутая плита двери, издав змеиное шипение, со смачным чмоком опустилась, отрезая пути к отступлению.
Я огляделся и на всякий случай вынул из набедренных петель свой «эйхлер», способный испепелить слона, если в том возникнет нужда. Окрестности были залиты мертвящим бледным светом: Фофаг стоял совсем низко над горизонтом, но Лассиг еще висел почти в зените, здоровенное щербатое блюдце гнойно-желтого цвета.
Со стороны кормы раздалось негромкое басовитое жужжание, захлюпала сырость под широкими стальными траками, и неожиданно на меня надвинулась едва различимая в призрачном полумраке громадина танка. Я нырнул в распахнутый люк ходовой рубки и не успел усесться в правом кресле, как гусеничный монстр качнулся и упруго прыгнул вперед. Семидесятитонная громада, глухо взрыкивая двумя двигателями, взметая фонтаны брызг из-под гусениц, мчалась по болоту, то взлетая носом вверх на кочках, то глубоко проваливаясь в топких озерцах зловонной жижи. Меня мотало, как на качелях, изображение на экране то и дело прыгало, но Детеринг совершенно не обращал внимания на подобные мелочи. Он сидел с открытым забралом шлема и внимательно вглядывался в экран сонарной графики, на котором вырисовывался далекий еще берег реки Эр. Минут через десять мы выскочили из болот, теперь под гусеницы бронированного хищника летела сырая от осенних дождей плоская степь, поросшая высокой желтеющей травой. Шеф увеличил скорость: мы мчались около 160 км в час, мелко подрагивая от неровностей почвы. Детеринг переключил сонарку: на экране вспыхнула карта местности и на ней – быстро ползущая яркая точка, наш транспортер. Честно говоря, сама идея – пробраться в лагерь Мокуб и захватить кого-либо из старших офицеров для допроса – мне не очень-то нравилась. Мокуб – это один из крупнейших учебных центров Фариерской армии, здесь идет подготовка монахов-рекрутов. Уровень ее весьма далек от идеала, но монахи в основном фанатики, смерть для них – высшее счастье, и дерутся они яростно. Все это я объяснил Детерингу за два дня до высадки, когда мы разрабатывали план наших первичных действий. Шеф лишь скептически усмехнулся. Сейчас, глядя на его спокойное лицо, на поджарую фигуру в полном снаряжении, я начал чувствовать, как ощущение непробиваемой уверенности, излучаемое его обманчиво расслабленным обликом, передается мне.
Мы тем временем выскочили к пологому берегу могучей реки Эр. Влекомые стремительным течением, ее воды мчались на восток, сверкая в свете двух лун. Детеринг остановил танк, затем осторожно придавил акселератор и тихо, почти без всплесков ввел машину в воду. В корме хрипло заговорили мощные водометы. Многотонная туша танка стремительно двинулась вперед, рассекая волны хищным бронированным носом.
Через пару минут транспортер выбрался на противоположный берег, победно взревел моторами и начал подниматься по довольно крутому склону, выбрасывая из-под траков фонтаны жидкой грязи. Я в очередной раз изумился невероятной мощи нашего ТТТ – семьдесят тонн брони, металла и пластика легко двигались по подъему, на котором увяз бы любой здешний вездеход весом в тонну. Всесокрушающая мощь имперской техники всегда приводила меня в состояние благоговейного трепета. Собственно говоря, именно высокий уровень машинерии и помог нам добиться прочного положения в Галактике. Он да еще и полнейшее презрение к смерти…
Танк выбрался на равнину, и перед нашими глазами предстала картина лагеря Мокуб. До колючих проволочных спиралей было километра два. Дальше, за ними, простирались унылые ряды спящих одноэтажных бараков, решетчатые башенки караульных постов, сооружения учебных площадок…
Детеринг хмыкнул и выключил двигатели.
– Вперед, – скомандовал он, – только не вздумай стрелять.
Я выпрыгнул наружу. Следом за мной на землю упруго, без единого шороха, приземлилось сухое тело Танка. Он едва заметно шевельнул плечом и легко побежал в сторону лагеря. Снаряжение мимикрировало, и уже в двух шагах контуры его фигуры были совершенно неразличимы – лишь едва заметное движущееся темное пятно.
Он мчался на приличной скорости, не прилагая к этому никаких усилий и совершенно бесшумно. Я несся следом с мыслью о том, что моя физподготовка находится далеко не на желаемом уровне.
В пяти шагах от колючки мы остановились. Детеринг попробовал, как ходит в ножнах висящий за спиной древний россианский клинок, пригнулся и каким-то невероятным способом просочился сквозь витки колючей спирали. Я озадаченно последовал за ним и тотчас же увяз.
– Спокойней, – услышал я в шлеме его ироничный голос. – Разведи ее руками.
С третьей попытки я освободился из плена и, проклиная все на свете, выбрался на свободу.
– Идем, – сказал шеф. – Кажется, я заприметил офицерский барак.
Мягко, словно кошка, он двинулся вперед. Обогнув два ряда казарм, мы вышли к довольно приятному двухэтажному строению. Детеринг хмыкнул: возле освещенного плафоном входа сонно переговаривались двое часовых в желтых балахонах. Они стояли спиной к нам, но нас разделяло метров пять.
– Твой правый, – едва слышно проскрипел Танк. – Пошел.
Я вылетел из-за угла как ракета, но он оказался еще быстрее – пока я успел в прыжке дотянуться до парня левой ногой, рядом со мной пронзительной вспышкой блеснула голубоватая молния длинного клинка, и фигура в желтом оказалась разрублена от горла до паха – и все так же абсолютно бесшумно. Мой клиент, получив некислый удар в затылок, со слабым стоном опустился на землю, угодив лицом точно в кучу кишок своего напарника, и затих.
– Здесь, – коротко приказал Детеринг, махнув рукой, и исчез в дверях, по-прежнему сжимая в правой руке меч.
Я уже научился понимать его без лишних слов, и потому безропотно остался караулить вход. Шеф появился меньше чем через минуту, толкая перед собой худощавого мужчину в розовой хламиде. Мужчина мотал головой, едва слышно мычал и дико вращал глазами. Он был не просто связан, а до пояса опутан, как египетская мумия – Танк оставил ему свободными лишь ноги. Во рту пленника торчал кляп.
Детеринг легонько хлопнул «языка» по загривку, и мы бросились обратно. Однако нам не повезло. В момент пересечения колючки клиент истерически замычал. Шеф, конечно же, тотчас успокоил его легким ударом по затылку, но вопль худощавого был услышан. На ближайшей к нам вышке вспыхнул прожектор и со второго прохода нащупал нас. Детеринг с пленным офицером были уже на той стороне, а я опять увяз.
Прожектор, естественно, горел очень недолго – очередь из «эйхлера» снесла и его, и вышку. Но с соседних разом заговорили пулеметы. Оглянувшись, я увидел, как Детеринг с грузом на спине стремительно тает во тьме. Пулеметы тем временем пристрелялись, и вокруг меня зачмокали пули.
Я рывками выбрался из колючки и выстрелил «лампу», чтобы дезориентировать этих идиотов. Ракета взлетела метров на сорок и начала опускаться, заливая окрестности своим нестерпимо ярким голубым светом, а я вжался в землю и принялся методично сбивать пулеметные вышки. Курятники с пулеметами картинно разлетались в клочья от моих попаданий. Несмотря на то, что эти горе-вояки изо всех сил лупили в нее, «лампа» продолжала висеть как ни в чем не бывало. Наконец какой-то снайпер ухитрился-таки попасть. Все кругом погрузилось во тьму.
Откуда-то из-за бараков появились мечущиеся желтые фигуры, беспорядочно стреляющие куда попало, но прожекторов они уже не зажигали. Кто-то из пулеметчиков указал роем светящихся пуль мое местонахождение, и после третьего щелчка по шлему я решил, что представление становится интересным. Я откатился в сторону, наблюдая, как волки упражняются в стрельбе по пустому месту, и взял на пушку не в меру ретивого пулеметчика, но ночное шоу было прервано появлением моего дорогого шефа, который вышел на сцену, словно Зевс-громовержец – транспортер истерически плевался чуть не половиной бортового оружия, снося и вышки, и бараки вместе с храбрыми воителями пресветлого Фара. Детеринг, очевидно, настроил баллистический компьютер на полное поражение наземных целей, потому что пушки не просто колбасили куда Бог на душу положит, а деловито елозили в амбразурах, поражая то вышки, то скопления солдат. Я и не думал, что у шефа хватит юмора устроить парням такой сногсшибательный – в буквальном смысле, разумеется – концерт, да еще и с бесплатным приложением в виде легкого фейерверка. Орлы, вероятно, были на гребне экстаза, ведь жрецы с мамкиной сиськи твердили им, что смерть – высшая милость пресветлого, будь он неладен, Фара.
Я нырнул в распахнувшийся люк, и занавес опустился, оставив в зрительном зале гору умочаленных трупов и пару жизнерадостно полыхающих бараков.
Транспортер развернулся и понесся к реке. Я устроился поудобнее в кресле, поминая добрым словом караульные пулеметы – пули у них были размером с сосиску и тело болело от многочисленных попаданий. Не будь на мне брони, от меня осталось бы мокрое место. За моей спиной скрючился все еще бесчувственный пленник.
– Тебе здорово досталось? – поинтересовался Детеринг.
– Ощутимо, – вяло ответил я.
Он хмыкнул.
Прибыв на борт «Тандерберда», я последовал его совету, заглотал капсулу троминала и рухнул на диван в салоне. Шеф растолкал меня около полудня. Троминал подействовал – я чувствовал себя великолепно.
– Подкрепиться мы думаем? – поинтересовался Танк.
Я кивнул и бодро спрыгнул с дивана.
– Тут рядом бродит один пассажир, – сообщил шеф, – на вид он вроде съедобный. А ну глянь – местные его едят?
Я включил круговой обзор и от изумления уронил челюсть. Вместо грязно-серой равнины вокруг нас неровными призрачными силуэтами торчали белые клыки скал. Катер стоял на крохотной заснеженной площадке, которая с трех сторон была окружена сверкающими на солнце белыми склонами, а с четвертой заканчивалась бездонной пропастью. Пилотское искусство Детеринга казалось невероятным.
Метрах в пяти от правого борта встревоженно нюхал воздух здоровенный валук – крупное всеядное млекопитающее, покрытое косматой белой шерстью. Его заячьи уши настороженно шевелились, прислушиваясь к чуждому этой ледяной стране шипению венчика антенны сонарных систем.
– Ну, насколько я знаю, мясо валука – неплохая вещь, хотя шкура ценится выше, – сказал я, – а вы что, решили поохотиться?
Детеринг окинул меня быстрым взглядом.
– Ты думаешь, приятно жрать дерьмо из боевого рациона? И вообще, ты считаешь, что мы сюда на два дня прилетели? Концентраты надо беречь.
С этими словами он подхватил висевший на спинке кресла меч в ножнах, даже не потрудившись пристроить его на сложное перекрестье ремней перевязи, и исчез в двери десантного дока, чтобы выбраться с левого борта.
Через минуту он появился на экранах. Валук, заметив чужака, прижал свои смешные уши, захрипел и, оскалив пасть, обнажил длинные желтые клыки. Детеринг совершенно беспечно приближался к косматому гиганту, держа в правой руке голубовато сверкающий клинок с лучеобразными ответвлениями под витиевато исполненной гардой, а в левой – простые тускло-серые ножны. Честно говоря, у меня не хватило бы духу идти на эту громадину с ножиком, пусть и длинным. Но на то я и есть офицер-ксенолог с покореженным послужным списком, а он – старший офицер среди лучших убийц Галактики. Такие, как он – а их на всю Империю наберется едва взвод, – полковники с трижды генеральской властью и привилегиями. Звание для них не имеет значения. Они могут все или почти все. Один такой полковник стоит целого планетарно-десантного корпуса, хотя там тоже мальчики неслабые. И там тоже есть штурмовые легионы и отдельные дивизионы полевой разведки. Но дело в том, что группа рейнджеров за несколько часов сможет полностью парализовать все действия этого корпуса, а потом стереть его в порошок. Меня двенадцать лет мучили в Академии оперативных кадров СБ, и я видел, что вытворяют будущие рейнджеры. Нам, конечно, тоже доставалось некисло. Любой из нас может выдержать многодневный марш в самых невероятных условиях, может разорвать голыми руками сторожевого пса, ни один боксер-профессионал не продержится против любого из нас и минуты, но это все игрушки. Игрушки – по сравнению с тем, что творят рейнджеры. Полевая подготовка идет у них все двенадцать лет, и семнадцатилетний лейтенант – совершенный боевой механизм, готовый к выполнению задачи в любой точке Галактики. Он может действовать в абсолютно незнакомых условиях. Его объем знаний кажется невозможным. Он лазит по скалам без альпинистского снаряжения как муха. Он ныряет и плавает, как древний ловец жемчуга. Он стремителен и невидим. Он хитрее любого зверя. Он неуловим и смертоносен. Он способен адаптироваться к любой планете, двенадцать лет его приучали к многократно увеличенной или уменьшенной гравитации и разреженной или, наоборот, слишком густой атмосфере – на пределе возможностей и адаптивных способностей организма, а они у terra homo очень велики.
Совершенный воин не может быть тупым механизмом. Поэтому курс «История Цивилизации» в обобщенном виде тоже идет у них все двенадцать лет. Конечно, их не терзали кошмары в виде общей теории культурных спиралей или развернутого курса гуманоидной психологии. Хотя и они долбили все эти «Введения в аналитическую ксенологию». И знают они по два-три языка как минимум. Но у них была своя задача. У нас – своя. И мы друг другу не завидовали.
Словом – предел возможностей Детеринга находился за пределами моего воображения. Рейнджер, попавший на Росс и ставший Горным Мастером Боя! При соответствующем уровне самомобилизации возможности человеческого организма очень велики. Разумеется, не у всех они одинаковы. И суть вовсе не в колоссальной груде мяса на костях. Скорее наоборот. Стокилограммовый тяжелоатлет никогда не станет рейнджером. Его хватит удар на первом же марше. Дело совсем не в том, чтобы иметь накачанные мышцы, стрижку ежиком и тяжелую челюсть. Все наши «волки» – субтильные на вид субъекты с длинными роскошными гривами. Длинные волосы – это традиция, но тоже не с потолка взятая – такая шевелюра здорово помогает в жару, когда в вашем шлеме после сто первого попадания выходит из строя термосистема. А полудистрофическое телосложение необходимо для того, чтобы легко мчаться многие часы по джунглям или скакать по деревьям. Рейнджеру нет необходимости сбивать слона с ног ударом кулака. В джунглях крепкие бицепсы ему не помогут. Он должен в совершенстве, на акробатическом уровне, владеть тем, что у него есть. Здоровущий дядя вряд ли сможет бегать по вертикальным стенкам. А уж если он попадет в мир с 2 g или температурой в 50 градусов по Цельсию, то ему сразу конец – он пройдет от силы с десяток километров или помрет от жажды, изойдя потом.
Взревели моторы, и мы нырнули в голубоватое марево атмосферы. Катер шел по спирали, приближаясь к линии терминатора, чтобы опуститься в Фариере ночью.
Детеринг не говорил ни слова. Его длинные ладони, затянутые в черные бронированные перчатки, почти расслабленно лежали на штурвале.
Проклятье! Как я не хотел сюда лететь! Здесь каждый камень будет напоминать мне события шестилетней давности. И сейчас, глядя на плывущую по экранам картину безлюдных горных цепей востока Фариера, я изо всех сил пытался отогнать назойливо лезущие в голову воспоминания.
– Внимание, – голос Детеринга, холодный как лед, хлестнул по нервам, – лагерь Мокуб – мы верно идем?
Я глянул на пылающую карту местности.
– Да, Танк… По крайней мере, шесть лет назад он был именно здесь, у поворота реки Эр.
Детеринг промолчал; тонкие руки уверенно вывернули штурвал, и катер лег на иной курс – мы пошли по дуге, заходя к лагерю с северо-востока. На экране мелькнула залитая светом двух спутников Рогнара холмистая лесостепь, сменившаяся унылым пейзажем необъятных заболоченных озер.
Глухо фыркнули двигатели: «Тандерберд», резко сбросив скорость, пошел на снижение. Под плоским брюхом поплыли тускло поблескивающие в неверном свете двух лун мертвые зеркала болот, перемежающиеся поросшими кустарником островками.
Над одной из таких проплешин Детеринг и вывесил махину катера. Раздался хлопок: это «выстрелили» из его днища мощные опоры шасси, и «TR-160» мягко опустился на сырую почву. Танк снял руки со штурвала, отщелкнул замок привязных ремней и выбрался из кресла.
– Ну, пошли, – сказал он. – Вылазь наружу.
Я отвалил тонкую плиту атмосферного створа. Когда шипение торсионов утихло, в кабину ворвалась нудная песня осеннего ветра, сумрачный шум кустарника, всплески воды, потустороннее уханье какого-то ночного жителя этих мрачных мест – во всех этих звуках, переплетающихся в пугающе чужеродную гамму, было что-то нереальное, что-то от ночного кошмара.
В транспортном доке взрыкнул танк. Я передернул плечами, понимая, что ждать дальше нечего, и прыгнул вниз. Изогнутая плита двери, издав змеиное шипение, со смачным чмоком опустилась, отрезая пути к отступлению.
Я огляделся и на всякий случай вынул из набедренных петель свой «эйхлер», способный испепелить слона, если в том возникнет нужда. Окрестности были залиты мертвящим бледным светом: Фофаг стоял совсем низко над горизонтом, но Лассиг еще висел почти в зените, здоровенное щербатое блюдце гнойно-желтого цвета.
Со стороны кормы раздалось негромкое басовитое жужжание, захлюпала сырость под широкими стальными траками, и неожиданно на меня надвинулась едва различимая в призрачном полумраке громадина танка. Я нырнул в распахнутый люк ходовой рубки и не успел усесться в правом кресле, как гусеничный монстр качнулся и упруго прыгнул вперед. Семидесятитонная громада, глухо взрыкивая двумя двигателями, взметая фонтаны брызг из-под гусениц, мчалась по болоту, то взлетая носом вверх на кочках, то глубоко проваливаясь в топких озерцах зловонной жижи. Меня мотало, как на качелях, изображение на экране то и дело прыгало, но Детеринг совершенно не обращал внимания на подобные мелочи. Он сидел с открытым забралом шлема и внимательно вглядывался в экран сонарной графики, на котором вырисовывался далекий еще берег реки Эр. Минут через десять мы выскочили из болот, теперь под гусеницы бронированного хищника летела сырая от осенних дождей плоская степь, поросшая высокой желтеющей травой. Шеф увеличил скорость: мы мчались около 160 км в час, мелко подрагивая от неровностей почвы. Детеринг переключил сонарку: на экране вспыхнула карта местности и на ней – быстро ползущая яркая точка, наш транспортер. Честно говоря, сама идея – пробраться в лагерь Мокуб и захватить кого-либо из старших офицеров для допроса – мне не очень-то нравилась. Мокуб – это один из крупнейших учебных центров Фариерской армии, здесь идет подготовка монахов-рекрутов. Уровень ее весьма далек от идеала, но монахи в основном фанатики, смерть для них – высшее счастье, и дерутся они яростно. Все это я объяснил Детерингу за два дня до высадки, когда мы разрабатывали план наших первичных действий. Шеф лишь скептически усмехнулся. Сейчас, глядя на его спокойное лицо, на поджарую фигуру в полном снаряжении, я начал чувствовать, как ощущение непробиваемой уверенности, излучаемое его обманчиво расслабленным обликом, передается мне.
Мы тем временем выскочили к пологому берегу могучей реки Эр. Влекомые стремительным течением, ее воды мчались на восток, сверкая в свете двух лун. Детеринг остановил танк, затем осторожно придавил акселератор и тихо, почти без всплесков ввел машину в воду. В корме хрипло заговорили мощные водометы. Многотонная туша танка стремительно двинулась вперед, рассекая волны хищным бронированным носом.
Через пару минут транспортер выбрался на противоположный берег, победно взревел моторами и начал подниматься по довольно крутому склону, выбрасывая из-под траков фонтаны жидкой грязи. Я в очередной раз изумился невероятной мощи нашего ТТТ – семьдесят тонн брони, металла и пластика легко двигались по подъему, на котором увяз бы любой здешний вездеход весом в тонну. Всесокрушающая мощь имперской техники всегда приводила меня в состояние благоговейного трепета. Собственно говоря, именно высокий уровень машинерии и помог нам добиться прочного положения в Галактике. Он да еще и полнейшее презрение к смерти…
Танк выбрался на равнину, и перед нашими глазами предстала картина лагеря Мокуб. До колючих проволочных спиралей было километра два. Дальше, за ними, простирались унылые ряды спящих одноэтажных бараков, решетчатые башенки караульных постов, сооружения учебных площадок…
Детеринг хмыкнул и выключил двигатели.
– Вперед, – скомандовал он, – только не вздумай стрелять.
Я выпрыгнул наружу. Следом за мной на землю упруго, без единого шороха, приземлилось сухое тело Танка. Он едва заметно шевельнул плечом и легко побежал в сторону лагеря. Снаряжение мимикрировало, и уже в двух шагах контуры его фигуры были совершенно неразличимы – лишь едва заметное движущееся темное пятно.
Он мчался на приличной скорости, не прилагая к этому никаких усилий и совершенно бесшумно. Я несся следом с мыслью о том, что моя физподготовка находится далеко не на желаемом уровне.
В пяти шагах от колючки мы остановились. Детеринг попробовал, как ходит в ножнах висящий за спиной древний россианский клинок, пригнулся и каким-то невероятным способом просочился сквозь витки колючей спирали. Я озадаченно последовал за ним и тотчас же увяз.
– Спокойней, – услышал я в шлеме его ироничный голос. – Разведи ее руками.
С третьей попытки я освободился из плена и, проклиная все на свете, выбрался на свободу.
– Идем, – сказал шеф. – Кажется, я заприметил офицерский барак.
Мягко, словно кошка, он двинулся вперед. Обогнув два ряда казарм, мы вышли к довольно приятному двухэтажному строению. Детеринг хмыкнул: возле освещенного плафоном входа сонно переговаривались двое часовых в желтых балахонах. Они стояли спиной к нам, но нас разделяло метров пять.
– Твой правый, – едва слышно проскрипел Танк. – Пошел.
Я вылетел из-за угла как ракета, но он оказался еще быстрее – пока я успел в прыжке дотянуться до парня левой ногой, рядом со мной пронзительной вспышкой блеснула голубоватая молния длинного клинка, и фигура в желтом оказалась разрублена от горла до паха – и все так же абсолютно бесшумно. Мой клиент, получив некислый удар в затылок, со слабым стоном опустился на землю, угодив лицом точно в кучу кишок своего напарника, и затих.
– Здесь, – коротко приказал Детеринг, махнув рукой, и исчез в дверях, по-прежнему сжимая в правой руке меч.
Я уже научился понимать его без лишних слов, и потому безропотно остался караулить вход. Шеф появился меньше чем через минуту, толкая перед собой худощавого мужчину в розовой хламиде. Мужчина мотал головой, едва слышно мычал и дико вращал глазами. Он был не просто связан, а до пояса опутан, как египетская мумия – Танк оставил ему свободными лишь ноги. Во рту пленника торчал кляп.
Детеринг легонько хлопнул «языка» по загривку, и мы бросились обратно. Однако нам не повезло. В момент пересечения колючки клиент истерически замычал. Шеф, конечно же, тотчас успокоил его легким ударом по затылку, но вопль худощавого был услышан. На ближайшей к нам вышке вспыхнул прожектор и со второго прохода нащупал нас. Детеринг с пленным офицером были уже на той стороне, а я опять увяз.
Прожектор, естественно, горел очень недолго – очередь из «эйхлера» снесла и его, и вышку. Но с соседних разом заговорили пулеметы. Оглянувшись, я увидел, как Детеринг с грузом на спине стремительно тает во тьме. Пулеметы тем временем пристрелялись, и вокруг меня зачмокали пули.
Я рывками выбрался из колючки и выстрелил «лампу», чтобы дезориентировать этих идиотов. Ракета взлетела метров на сорок и начала опускаться, заливая окрестности своим нестерпимо ярким голубым светом, а я вжался в землю и принялся методично сбивать пулеметные вышки. Курятники с пулеметами картинно разлетались в клочья от моих попаданий. Несмотря на то, что эти горе-вояки изо всех сил лупили в нее, «лампа» продолжала висеть как ни в чем не бывало. Наконец какой-то снайпер ухитрился-таки попасть. Все кругом погрузилось во тьму.
Откуда-то из-за бараков появились мечущиеся желтые фигуры, беспорядочно стреляющие куда попало, но прожекторов они уже не зажигали. Кто-то из пулеметчиков указал роем светящихся пуль мое местонахождение, и после третьего щелчка по шлему я решил, что представление становится интересным. Я откатился в сторону, наблюдая, как волки упражняются в стрельбе по пустому месту, и взял на пушку не в меру ретивого пулеметчика, но ночное шоу было прервано появлением моего дорогого шефа, который вышел на сцену, словно Зевс-громовержец – транспортер истерически плевался чуть не половиной бортового оружия, снося и вышки, и бараки вместе с храбрыми воителями пресветлого Фара. Детеринг, очевидно, настроил баллистический компьютер на полное поражение наземных целей, потому что пушки не просто колбасили куда Бог на душу положит, а деловито елозили в амбразурах, поражая то вышки, то скопления солдат. Я и не думал, что у шефа хватит юмора устроить парням такой сногсшибательный – в буквальном смысле, разумеется – концерт, да еще и с бесплатным приложением в виде легкого фейерверка. Орлы, вероятно, были на гребне экстаза, ведь жрецы с мамкиной сиськи твердили им, что смерть – высшая милость пресветлого, будь он неладен, Фара.
Я нырнул в распахнувшийся люк, и занавес опустился, оставив в зрительном зале гору умочаленных трупов и пару жизнерадостно полыхающих бараков.
Транспортер развернулся и понесся к реке. Я устроился поудобнее в кресле, поминая добрым словом караульные пулеметы – пули у них были размером с сосиску и тело болело от многочисленных попаданий. Не будь на мне брони, от меня осталось бы мокрое место. За моей спиной скрючился все еще бесчувственный пленник.
– Тебе здорово досталось? – поинтересовался Детеринг.
– Ощутимо, – вяло ответил я.
Он хмыкнул.
Прибыв на борт «Тандерберда», я последовал его совету, заглотал капсулу троминала и рухнул на диван в салоне. Шеф растолкал меня около полудня. Троминал подействовал – я чувствовал себя великолепно.
– Подкрепиться мы думаем? – поинтересовался Танк.
Я кивнул и бодро спрыгнул с дивана.
– Тут рядом бродит один пассажир, – сообщил шеф, – на вид он вроде съедобный. А ну глянь – местные его едят?
Я включил круговой обзор и от изумления уронил челюсть. Вместо грязно-серой равнины вокруг нас неровными призрачными силуэтами торчали белые клыки скал. Катер стоял на крохотной заснеженной площадке, которая с трех сторон была окружена сверкающими на солнце белыми склонами, а с четвертой заканчивалась бездонной пропастью. Пилотское искусство Детеринга казалось невероятным.
Метрах в пяти от правого борта встревоженно нюхал воздух здоровенный валук – крупное всеядное млекопитающее, покрытое косматой белой шерстью. Его заячьи уши настороженно шевелились, прислушиваясь к чуждому этой ледяной стране шипению венчика антенны сонарных систем.
– Ну, насколько я знаю, мясо валука – неплохая вещь, хотя шкура ценится выше, – сказал я, – а вы что, решили поохотиться?
Детеринг окинул меня быстрым взглядом.
– Ты думаешь, приятно жрать дерьмо из боевого рациона? И вообще, ты считаешь, что мы сюда на два дня прилетели? Концентраты надо беречь.
С этими словами он подхватил висевший на спинке кресла меч в ножнах, даже не потрудившись пристроить его на сложное перекрестье ремней перевязи, и исчез в двери десантного дока, чтобы выбраться с левого борта.
Через минуту он появился на экранах. Валук, заметив чужака, прижал свои смешные уши, захрипел и, оскалив пасть, обнажил длинные желтые клыки. Детеринг совершенно беспечно приближался к косматому гиганту, держа в правой руке голубовато сверкающий клинок с лучеобразными ответвлениями под витиевато исполненной гардой, а в левой – простые тускло-серые ножны. Честно говоря, у меня не хватило бы духу идти на эту громадину с ножиком, пусть и длинным. Но на то я и есть офицер-ксенолог с покореженным послужным списком, а он – старший офицер среди лучших убийц Галактики. Такие, как он – а их на всю Империю наберется едва взвод, – полковники с трижды генеральской властью и привилегиями. Звание для них не имеет значения. Они могут все или почти все. Один такой полковник стоит целого планетарно-десантного корпуса, хотя там тоже мальчики неслабые. И там тоже есть штурмовые легионы и отдельные дивизионы полевой разведки. Но дело в том, что группа рейнджеров за несколько часов сможет полностью парализовать все действия этого корпуса, а потом стереть его в порошок. Меня двенадцать лет мучили в Академии оперативных кадров СБ, и я видел, что вытворяют будущие рейнджеры. Нам, конечно, тоже доставалось некисло. Любой из нас может выдержать многодневный марш в самых невероятных условиях, может разорвать голыми руками сторожевого пса, ни один боксер-профессионал не продержится против любого из нас и минуты, но это все игрушки. Игрушки – по сравнению с тем, что творят рейнджеры. Полевая подготовка идет у них все двенадцать лет, и семнадцатилетний лейтенант – совершенный боевой механизм, готовый к выполнению задачи в любой точке Галактики. Он может действовать в абсолютно незнакомых условиях. Его объем знаний кажется невозможным. Он лазит по скалам без альпинистского снаряжения как муха. Он ныряет и плавает, как древний ловец жемчуга. Он стремителен и невидим. Он хитрее любого зверя. Он неуловим и смертоносен. Он способен адаптироваться к любой планете, двенадцать лет его приучали к многократно увеличенной или уменьшенной гравитации и разреженной или, наоборот, слишком густой атмосфере – на пределе возможностей и адаптивных способностей организма, а они у terra homo очень велики.
Совершенный воин не может быть тупым механизмом. Поэтому курс «История Цивилизации» в обобщенном виде тоже идет у них все двенадцать лет. Конечно, их не терзали кошмары в виде общей теории культурных спиралей или развернутого курса гуманоидной психологии. Хотя и они долбили все эти «Введения в аналитическую ксенологию». И знают они по два-три языка как минимум. Но у них была своя задача. У нас – своя. И мы друг другу не завидовали.
Словом – предел возможностей Детеринга находился за пределами моего воображения. Рейнджер, попавший на Росс и ставший Горным Мастером Боя! При соответствующем уровне самомобилизации возможности человеческого организма очень велики. Разумеется, не у всех они одинаковы. И суть вовсе не в колоссальной груде мяса на костях. Скорее наоборот. Стокилограммовый тяжелоатлет никогда не станет рейнджером. Его хватит удар на первом же марше. Дело совсем не в том, чтобы иметь накачанные мышцы, стрижку ежиком и тяжелую челюсть. Все наши «волки» – субтильные на вид субъекты с длинными роскошными гривами. Длинные волосы – это традиция, но тоже не с потолка взятая – такая шевелюра здорово помогает в жару, когда в вашем шлеме после сто первого попадания выходит из строя термосистема. А полудистрофическое телосложение необходимо для того, чтобы легко мчаться многие часы по джунглям или скакать по деревьям. Рейнджеру нет необходимости сбивать слона с ног ударом кулака. В джунглях крепкие бицепсы ему не помогут. Он должен в совершенстве, на акробатическом уровне, владеть тем, что у него есть. Здоровущий дядя вряд ли сможет бегать по вертикальным стенкам. А уж если он попадет в мир с 2 g или температурой в 50 градусов по Цельсию, то ему сразу конец – он пройдет от силы с десяток километров или помрет от жажды, изойдя потом.
Глава 4
Рыжеволосая аристократка
Сыто отрыгнув, Детеринг выпихнул за борт остатки нашего завтрака, закрыл дверь атмосферного створа и потянулся к пакету с пивом.
– Сам взлетишь отсюда? – неожиданно спросил он.
– Думаю, что да, – замялся я.
– Взлетай. Хватит пузыри пускать, пора учиться страху Божию. Курс 14 от точки стояния, высоту не набирай. Через полсотни километров начнется плоскогорье, там снизишься и начнешь искать караван – четыре повозки. Этот деятель рассказал о каких-то повстанцах из Ягура, по-моему, это они. Сядешь и потолкуешь с клиентами. У меня такое ощущение, что Яур среди них… больше ему, кажется, быть негде. Повстанцев много… но, может, эти путешественники что-то знают.
– А вы?
– А я посплю. Если что – разбудишь.
Он зевнул, поднялся из кресла и толкнул дверь экипажного салона.
Я закурил, пересел в кресло первого пилота, включил системы управления и ориентации и запустил двигатели. Стараясь не нервничать, осторожно поднял катер с площадки и на минимальной скорости выполз из ущелья. Черт, надо же было так спрятаться!
Выверив курс, я чуть добавил оборотов и через минуту выскочил из горной цепи. Дальше, насколько хватал глаз, простиралась заснеженная холмистая равнина, кое-где покрытая редкими рощицами вечнозеленых деревец.
Высота была небольшой, и ни малейшего следа каравана повстанцев я не разглядел. Не прибавляя скорости, я по пологой спирали медленно полез вверх, выдерживая в направлении курсовую ось. Здоровенная машина весом в не одну сотню тонн в управлении была легче, чем миниатюрный «TR-60» на троих человек. Бронированная птица слушалась команд как собственная рука.
Постепенно увеличивая радиус витка, я забрался на четыре километра, и когда мне уже порядком осточертело пялиться в экраны, узрел-таки искомые четыре повозки, ползшие сквозь снега в юго-западном направлении. Стараясь не сильно крениться, я положил «Тандерберд» в снижение и через пару минут прошел у них над головами, взрывая окрестности адским рыком реверсируемых компрессоров. Лохматые легконогие сикары, которые тащили деревянные возки, в испуге шарахнулись в разные стороны, путаясь в упряжи. Светловолосые люди в кожаных комбинезонах спрыгнули на снег и принялись успокаивать животных. Караван остановился. Я посадил катер в сотне метров от головного возка, надел шлем, бросил в петли на правом бедре излучатель, хлопнул замками перчаток и выбрался наружу.
Рослый дядька в рыжем кожаном комбезе и высоких, отороченных мехом сапогах, очевидно, предводитель, угрожающе поднял крупнокалиберное ружье местного производства. Я не имел желания зарабатывать очередные синяки и заорал во всю мощь своих легких:
– Я пришел с миром! Не стреляй!
Увязая в снегу, я приблизился к каравану. Сикары встревожено захрипели, роняя слюну. Старшой опустил свою пукалку, но глядел все равно подозрительно.
– Свет Неба, – процедил он. – Что нужно, пришелец?
– Я хотел бы потолковать с тобой, – не без труда подбирая нужный глагол, ответил я, – если ты не против.
Он скривился в ухмылке.
– Говори.
– Вы – повстанцы… против захватчиков из Фариера? Они, очевидно, прибрали к рукам ваши южные районы?
– Ты не знаешь? – презрительно спросил он.
– Да, – спокойно ответил я. – Я не знаю. Я знаю только то, что за спиной Фариера стоит внешняя сила. Какая?
Дядька вдруг сник. Он устало потеребил затвор своей хлопушки и поднял глаза:
– Я не могу верить тебе.
– Ты должен понимать, что я могу заставить тебя говорить, – я пожал плечами. – Я могу просто сжечь вас… всех.
Он вскинулся для резкого ответа, но не успел ничего сказать: его люди вдруг дико закричали, указывая на юг.
Я развернулся, на ходу пытаясь перестроить сканер, но было поздно, да и ни к чему: два неуклюжих трехмоторных аппарата, разрывая морозный воздух истошным ревом пропеллеров, поливали окрестности металлическим ливнем. Вокруг завопили люди, хрипло заржали сикары, во все стороны брызнули фонтанчики снега. Я картинно рухнул на спину, в падении вскидывая ствол «эйхлера».
Самолеты развернулись с поистине сногсшибательной скоростью и на минимальной высоте пошли на второй заход. Бледно-голубая стрела пронзила небо, но выстрелить второй раз я не успел: сильнейший удар в плечо выбил излучатель из моих рук.
Дальше все происходило словно в замедленной съемке. Грохнули взрывы, на мои ноги упало чье-то тело. Самолеты снова ушли в разворот, уж не знаю зачем. И тут ледяная равнина взорвалась разъяренным ревом форсируемых турбин.
«TR-160» взмыл в небо с бешеной скоростью. Самолеты бросились наутек. Но это не имело смысла: Детеринг догнал их в доли секунды и ударил тормозными моторами в тот момент, когда уже казалось, что гигантский скат готов таранить двух стальных птиц. Самолеты исчезли во вспыхнувшей на секунду лавине алого пламени курсовых дюз.
Я поднялся на ноги и огляделся. Кругом все напоминало поле битвы: сикары были мертвы, люди тоже. Рядом с моими ногами лежал труп изящной рыжеволосой девушки. Я поморщился, ощупывая грудь, и поднял с земли свой некстати вылетевший из рук «эйхлер».
Неожиданно девушка слабо застонала. Я поспешно встал на колени и внимательно осмотрел ее. Кроме двух порезов, ран не было. Ну еще бы, ведь я почти закрыл ее, когда переворачивался на бок.
Рядом взревели моторы «Тандерберда», брызнула снежная пыль. Рев утих, и из атмосферного створа упруго спрыгнул Детеринг. Он был неимоверно раздражен и ругался на пяти языках сразу.
– Что ты там на карачках лазишь? – спросил он, когда слегка успокоился.
– Она жива, – сказал я.
– Жива?
Детеринг нагнулся и пощупал пульс девушки.
– Тащи ее в десантный и приведи в чувство. А я пошел спать! Если прилетят еще какие-то уроды, скажи им, что я зажарю их на медленном огне, пусть только попробуют разбудить меня.
Он распахнул забрало, сплюнул и исчез в рубке. Оттуда донеслась длинная росская фраза, сути которой я не разобрал, поняв лишь, что это был килограмм витиеватых матюгов.
– Сам взлетишь отсюда? – неожиданно спросил он.
– Думаю, что да, – замялся я.
– Взлетай. Хватит пузыри пускать, пора учиться страху Божию. Курс 14 от точки стояния, высоту не набирай. Через полсотни километров начнется плоскогорье, там снизишься и начнешь искать караван – четыре повозки. Этот деятель рассказал о каких-то повстанцах из Ягура, по-моему, это они. Сядешь и потолкуешь с клиентами. У меня такое ощущение, что Яур среди них… больше ему, кажется, быть негде. Повстанцев много… но, может, эти путешественники что-то знают.
– А вы?
– А я посплю. Если что – разбудишь.
Он зевнул, поднялся из кресла и толкнул дверь экипажного салона.
Я закурил, пересел в кресло первого пилота, включил системы управления и ориентации и запустил двигатели. Стараясь не нервничать, осторожно поднял катер с площадки и на минимальной скорости выполз из ущелья. Черт, надо же было так спрятаться!
Выверив курс, я чуть добавил оборотов и через минуту выскочил из горной цепи. Дальше, насколько хватал глаз, простиралась заснеженная холмистая равнина, кое-где покрытая редкими рощицами вечнозеленых деревец.
Высота была небольшой, и ни малейшего следа каравана повстанцев я не разглядел. Не прибавляя скорости, я по пологой спирали медленно полез вверх, выдерживая в направлении курсовую ось. Здоровенная машина весом в не одну сотню тонн в управлении была легче, чем миниатюрный «TR-60» на троих человек. Бронированная птица слушалась команд как собственная рука.
Постепенно увеличивая радиус витка, я забрался на четыре километра, и когда мне уже порядком осточертело пялиться в экраны, узрел-таки искомые четыре повозки, ползшие сквозь снега в юго-западном направлении. Стараясь не сильно крениться, я положил «Тандерберд» в снижение и через пару минут прошел у них над головами, взрывая окрестности адским рыком реверсируемых компрессоров. Лохматые легконогие сикары, которые тащили деревянные возки, в испуге шарахнулись в разные стороны, путаясь в упряжи. Светловолосые люди в кожаных комбинезонах спрыгнули на снег и принялись успокаивать животных. Караван остановился. Я посадил катер в сотне метров от головного возка, надел шлем, бросил в петли на правом бедре излучатель, хлопнул замками перчаток и выбрался наружу.
Рослый дядька в рыжем кожаном комбезе и высоких, отороченных мехом сапогах, очевидно, предводитель, угрожающе поднял крупнокалиберное ружье местного производства. Я не имел желания зарабатывать очередные синяки и заорал во всю мощь своих легких:
– Я пришел с миром! Не стреляй!
Увязая в снегу, я приблизился к каравану. Сикары встревожено захрипели, роняя слюну. Старшой опустил свою пукалку, но глядел все равно подозрительно.
– Свет Неба, – процедил он. – Что нужно, пришелец?
– Я хотел бы потолковать с тобой, – не без труда подбирая нужный глагол, ответил я, – если ты не против.
Он скривился в ухмылке.
– Говори.
– Вы – повстанцы… против захватчиков из Фариера? Они, очевидно, прибрали к рукам ваши южные районы?
– Ты не знаешь? – презрительно спросил он.
– Да, – спокойно ответил я. – Я не знаю. Я знаю только то, что за спиной Фариера стоит внешняя сила. Какая?
Дядька вдруг сник. Он устало потеребил затвор своей хлопушки и поднял глаза:
– Я не могу верить тебе.
– Ты должен понимать, что я могу заставить тебя говорить, – я пожал плечами. – Я могу просто сжечь вас… всех.
Он вскинулся для резкого ответа, но не успел ничего сказать: его люди вдруг дико закричали, указывая на юг.
Я развернулся, на ходу пытаясь перестроить сканер, но было поздно, да и ни к чему: два неуклюжих трехмоторных аппарата, разрывая морозный воздух истошным ревом пропеллеров, поливали окрестности металлическим ливнем. Вокруг завопили люди, хрипло заржали сикары, во все стороны брызнули фонтанчики снега. Я картинно рухнул на спину, в падении вскидывая ствол «эйхлера».
Самолеты развернулись с поистине сногсшибательной скоростью и на минимальной высоте пошли на второй заход. Бледно-голубая стрела пронзила небо, но выстрелить второй раз я не успел: сильнейший удар в плечо выбил излучатель из моих рук.
Дальше все происходило словно в замедленной съемке. Грохнули взрывы, на мои ноги упало чье-то тело. Самолеты снова ушли в разворот, уж не знаю зачем. И тут ледяная равнина взорвалась разъяренным ревом форсируемых турбин.
«TR-160» взмыл в небо с бешеной скоростью. Самолеты бросились наутек. Но это не имело смысла: Детеринг догнал их в доли секунды и ударил тормозными моторами в тот момент, когда уже казалось, что гигантский скат готов таранить двух стальных птиц. Самолеты исчезли во вспыхнувшей на секунду лавине алого пламени курсовых дюз.
Я поднялся на ноги и огляделся. Кругом все напоминало поле битвы: сикары были мертвы, люди тоже. Рядом с моими ногами лежал труп изящной рыжеволосой девушки. Я поморщился, ощупывая грудь, и поднял с земли свой некстати вылетевший из рук «эйхлер».
Неожиданно девушка слабо застонала. Я поспешно встал на колени и внимательно осмотрел ее. Кроме двух порезов, ран не было. Ну еще бы, ведь я почти закрыл ее, когда переворачивался на бок.
Рядом взревели моторы «Тандерберда», брызнула снежная пыль. Рев утих, и из атмосферного створа упруго спрыгнул Детеринг. Он был неимоверно раздражен и ругался на пяти языках сразу.
– Что ты там на карачках лазишь? – спросил он, когда слегка успокоился.
– Она жива, – сказал я.
– Жива?
Детеринг нагнулся и пощупал пульс девушки.
– Тащи ее в десантный и приведи в чувство. А я пошел спать! Если прилетят еще какие-то уроды, скажи им, что я зажарю их на медленном огне, пусть только попробуют разбудить меня.
Он распахнул забрало, сплюнул и исчез в рубке. Оттуда донеслась длинная росская фраза, сути которой я не разобрал, поняв лишь, что это был килограмм витиеватых матюгов.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента