Бестер Альфред. Четырехчасовая фуга

   — Ты когда-нибудь носила очки? — пробормотал он следующей ночью.
   Она села в постели.
   — Что? Очки?
   — Ты же слышала.
   — У меня всю жизнь было хорошее зрение.
   — Ага. Тогда ты не знаешь, дорогая, но я подозреваю, что это должно быть так.
   — Конечно, я не знаю, о чем ты говоришь, Блейз.
   — О, на самом деле ты слепа, — холодно сказал он. — Но тебе никогда не узнать об этом, потому что ты обладаешь фантастически причудливой способностью. У тебя экстрасенсорное восприятие чувств других людей. Ты видишь глазами окружающих. Насколько я знаю, ты можешь быть глуха и слышать чужими ушами. Ты можешь осязать руками других. Мы должны как-то исследовать это.
   — За всю свою жизнь не слышала подобного абсурда, — сердито сказала она.
   — Если хочешь, я могу доказать тебе это, Гретхен.
   — Начинай, Блейз. Докажи невозможное.
   — Пойдем в гостиную.
   В гостиной он показал на вазу.
   — Какого она цвета?
   — Конечно, коричневая.
   — А какого цвета гобелен?
   — Серый.
   — А эта лампа?
   — Черная.
   — Что и требовалось доказать, — провозгласил Скиэйки. — Все доказано.
   — Что доказано?
   — Что ты видишь моими глазами.
   — Как ты можешь утверждать это?
   — Потому что я дальтоник. Это дало мне ключ к разгадке в первый раз.
   — Что?
   Он заключил ее, мелко дрожащую, в объятия.
   — Милая Гретхен, ваза зеленая. Гобелен янтарный и золотой, лампа малиновая. Я не различаю цвета, но так мне сказал декоратор, и я запомнил. Ну, чего бояться? Да, ты слепа, но ты осчастливлена чем-то гораздо более чудесным, чем просто зрение, ты смотришь глазами всего мира. Я поменялся бы с тобой местами в любое время.
   — Это не может быть правдой! — закричала она.
   — Это правда, любимая.
   — А когда я одна?
   — Когда ты одна? Но кто в Коридоре остается когда-либо один?
   Она вырвалась из его рук и, всхлипывая, выбежала из комнаты. Она неслась к своему Оазису, близка к помешательству от ужаса. По пути она глядела вокруг и видела все цвета: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Однако, здесь были другие люди, снующие по лабиринтам Коридора, как сновали всегда, все двадцать четыре часа в сутки.
   Вернувшись в свои апартаменты, она решила положить конец всем сомнениям, произведя проверку. Она отпустила свой персонал со строгим приказом убираться ко всем чертям собачьим и провести ночь где-нибудь в другом месте. Она стояла в дверях и выпускала их, изумленных и несчастных, потом захлопнула дверь и огляделась. Она продолжала все видеть.
   — Лживый сукин сын, — пробормотала она и принялась в бешенстве расхаживать по квартире. Она ходила, изрыгая ядовитые ругательства. Это доказывало одно: никогда не вступайте в интимные отношения, они предадут вас, они попытаются уничтожить вас и вы останетесь в дураках перед самим собой. Но зачем, ради бога, зачем Блейзу понадобился такой грязный трюк, чтобы уничтожить ее? Потом она на что-то наткнулась и отлетела в сторону. С трудом удержавшись на ногах, она поглядела, обо что ударилась. Это был клавесин.
   — Но… но у меня нет клавесина, — изумленно прошептала она. Она шагнула вперед, чтобы дотронуться до него и убедиться, что он настоящий, и снова обо что-то ударилась. Вытянув руки, она ощупала этот предмет. Спинка дивана. Она неистово огляделась. Это была не ее комната. Клавесин. Картины Брейгеля на стенах. Якобинская мебель. Портьеры на дверях. Складчатые драпировки.
   — Но… это… Это же квартира Ренсона на нижнем этаже. Я, должно быть, вижу его глазами. Я… Он был прав… Я… — Она закрыла глаза, помотала головой и увидела путаницу квартир, улиц, событий, толпы народа. Она всегда видела такой монтаж событий, но всегда думала, что это просто оборотная сторона ее экстраординарных способностей. Теперь она знала правду.
   Она опять зарыдала. Наощупь она прошла к дивану и села, охваченная отчаянием. Когда, наконец, приступ рыданий прошел, она решительно вытерла глаза, взглянув в лицо действительности. Она была не из трусливых, но когда открыла глаза, то вздрогнула от ужаса. Она увидела свою знакомую комнату в серых тонах. Она увидела Блейза Скиэйки, улыбающегося в открытых дверях.
   — Блейз? — прошептала она.
   — Меня зовут Фиш, моя дорогая. Мистер Фиш. А тебя?
   — Блейз, ради бога, не меня, не меня! Я не оставляла следов жажды смерти!
   — Как тебя зовут, моя радость? Мы где-то встречались?
   — Гретхен, — закричала она. — Я Гретхен Нанн и не испытываю желания умереть.
   — Приятно познакомиться с тобой, Гретхен, — сказал он стеклянным голосом, улыбаясь стеклянной улыбкой мистера Фиша. Он сделал два шага к ней. Она вскочила и метнулась за диван.
   — Блейз, выслушай меня… Ты не мистер Фиш. Здесь нет мистера Фиша. Ты доктор Блейз Скиэйки, известный ученый. Ты главный химик в ККК и создатель многих чудесных духов.
   Он улыбнулся, сматывая с шеи шарф.
   — Блейз, ты болен фугой, временной потерей сознания. Изменением психики. Это не настоящий ты. Это другое существо, направляемое феромоном. Но я не оставляла феромонового следа. Я никогда не хотела умереть.
   — Нет, ты хочешь, моя дорогая. Какое счастье исполнить твое желание. Это так же верно, как то, что меня зовут мистер Фиш.
   Она пискнула, как загнанная крыса, и начала метаться и уворачиваться, а он ловил ее. Она ложно метнулась в одну сторону, потом бросилась в другую с явным намерением добраться до двери раньше него, и тут дверь с треском распахнулась под натиском трех головорезов, стоящих плечом к плечу. Они схватили ее.
   Мистер Фиш не знал, что тоже оставляет феромоновый след. След убийцы.
   — А, снова вы, — фыркнул мистер Фиш.
   — Привет, старина. Попалась на этот раз красотка, а?
   — И какая!
   — Великолепно. Спасибо, дружище, топай теперь домой.
   — Разве я так и не убью хоть одну? — недовольно воскликнул мистер Фиш.
   — Ладно, ладно, не дуйся. Мы защищены от полицейских ищеек. Ты выслеживаешь, мы топаем за тобой и делаем остальное.
   — А если что-нибудь пойдет не так, ты поможешь, — хихикнул один из головорезов.
   — Валяй домой, приятель. В остальном положись на нас. Не спорь, мы же объяснили тебе положение. Мы знаем, кто ты, но ты не знаешь, кто мы.
   — Я знаю, кто я, — с достоинством сказал мистер Фиш. — Я мистер Фиш и продолжаю считать, что имею право убить, наконец, хоть одну.
   — Ладно, ладно. В следующий раз. Обещаем тебе. Теперь исчезни.
   Когда мистер Фиш обиженно направился к выходу, они раздели Гретхен до нага и были ошеломлены, увидев в ее пупке пятикаратовый алмаз. Мистер Фиш повернулся и тоже увидел сверкающую драгоценность.
   — Но это же мой камень, — сказал он с замешательством в голосе. — Он только для меня. Я… Гретхен сказала, что никогда не… — Внезапно доктор Скиэйки произнес привыкшим распоряжаться голосом: — Гретхен, какого черта ты делаешь здесь? Что это за квартира? Кто эти типы? Что происходит?
   Когда прибыли полицейские, они нашли три трупа и успокоившуюся Гретхен Нанн, сидящую с лазерным пистолетом на коленях. Она рассказала вполне связную историю о насильственном вторжении, попытке вооруженного грабежа и изнасилования, и как она была вынуждена ответить на силу силой. В ее рассказе было несколько брешей. Трупы не были вооружены, но раз эти мужчины сказали, что вооружены, мисс Нанн, конечно, поверила им. Все трое были кем-то избиты, но подобные головорезы вечно дерутся. Мисс Нанн похвалили за смелость и помощь полиции.

 
   После заключительного отчета Чайрмену (который не содержал «правду, одну только правду, ничего, кроме правды»), мисс Нанн получила свой чек и отправилась прямиком в парфюмерную лабораторию, куда вошла без стука. Доктор Скиэйки проводил странные и таинственные действия с пинцетом, колбой и бутылками реактивов. Не оборачиваясь, он приказал:
   — Вон. Вон. Вон!
   — Доброе утро, доктор Скиэйки.
   Он повернулся, показав избитое лицо и синяки под глазами, и улыбнулся.
   — Ну, ну… Знаменитая Гретхен Нанн, осмелюсь предположить? Трижды побеждала в голосовании, как Выдающаяся Личность Года.
   — Нет, сэр. У людей моего класса нет постоянных имен.
   — Не обращайтесь ко мне «сэр».
   — Да… мистер Фиш.
   — О! — Он вздрогнул. — Не напоминайте мне об этом невероятном безумии. Как прошло с Чайрменом?
   — Я запудрила ему мозги. Ты вне подозрений.
   — Вероятно, так, но не для себя самого. Я серьезно подумывал нынче утром покончить жизнь самоубийством.
   — И что тебя остановило?
   — Ну, я занялся работой и обо всем забыл.
   Она рассмеялась.
   — Тебе не о чем беспокоиться, ты спасен.
   — Ты хочешь сказать, излечен.
   — Нет, Блейз, не больше, чем я излечилась от своей слепоты. Но мы оба спасены, потому что знаем об этом. Теперь мы можем справиться.
   Он кивнул медленно, но безрадостно.
   — Так что ты собираешься делать сегодня? — весело спросила она. — Сражаться со своими склянками?
   — Нет, — уныло ответил он. — Один черт, я не пришел в себя от шока. Думаю взять выходной.
   — Отлично. Я принесу ужин на двоих.