Беверли Джо. Тайны ночи

   Он вскинул подбородок.
   — Знаете, ваш муж мог бы доставлять вам удовольствие, даже если он не способен ни на что другое. — Розамунда попыталась представить себе прозаичного Дигби, вытворяющего такие штуки. — Неужели не мог бы? — удивился он.
   — Вряд ли.
   — Некоторые люди не заслуживают свои сокровища. Но вы можете и сами ублажать себя.
   — Это грех! — Как нелепо восклицать о грехе, лежа в постели с незнакомым мужчиной!
   — Еще? — спросил он.
   Едва ли не слабея, она покачала головой. Нет, это действительно невозможно.
   — Вы хотите меня убить.
   — Я еще не убивал ни одной женщины. Повернитесь, милочка. — Не дожидаясь, когда она повинуется, он сам повернул ее и поставил на четвереньки, а затем налег сзади и принялся покусывать ее возмущенно вскинутую шею. — Еще?
   Розамунда сначала сопротивлялась, но он нежно и в то же время крепко обхватил ее рукой и погладил чувствительные соски. Его тугая плоть осторожно двигалась между ее ягодицами.
   Из горла девушки вырвался стон. Он лизнул мочку ее уха.
   — Еще? Прошу вас!
   — Да, — согласилась она, и он вошел в нее, на этот раз быстро и энергично.
   Она отдалась ему, как собака, кобыла или овца. Наконец они в изнеможении повалились на постель, не разжимая объятий.
   И так заснули.

Глава 6

   Розамунда проснулась, чувствуя, что в самых сокровенных местах у нее все липко и ноет. Неужели они с Дигби все время делали все не правильно? Она еще никогда не испытывала таких удивительных ощущений. Может быть, людям положено совокупляться, как и животным, — сзади? Во всяком случае, у животных редко бывают проблемы с зачатием.
   Книги! Диана говорила, что у нее есть книги по этому вопросу. Надо будет обязательно их прочесть, чтобы восполнить жуткий пробел в образовании.
   Слегка повернувшись в постели, она взглянула на своего замечательного любовника, потом откинула с его лба прядь волос и обнаружила, что он мокрый от пота. На лице его читалось удовлетворение, на губах запечатлелась улыбка. Он с явным удовольствием заплатил ей долг. Она знала, что мужчинам все равно, с кем ложиться в постель, и все же ей было приятно, что именно ее тело послужило для него источником радости.
   Он дал ей так много! В этот момент она не думала о ребенке, которого так отчаянно хотела.
   Вспоминая недавно пережитые потрясающие ощущения, Розамунда почувствовала, что вновь воспламенилась. Она погладила себя по животу, пытаясь унять неуместное томление.
   Все кончено. Это была идиллия, сказочная и быстротечная. Скоро ее любовник исчезнет, а она вернется к своей роли спокойной и милой жены старика, который не хочет или не может ублажать ее в постели.
   Никто не должен даже заподозрить, что она способна на подобное распутство.
   Бренд сказал, что она могла бы делать это сама. Розамунда осторожно скользнула рукой между ногами. Пожалуй, он прав, подумала она, поглаживая свое чувствительное лоно. И все же она сомневалась, что это будет хотя бы вполовину так же приятно, как было с ним.
   Лаская себя, она опять взглянула на своего тайного любовника, потом убрала руку, борясь со своими грешными позывами. Она должна думать о Венскоуте. Только это по-настоящему важно. Опустив руку в самый низ живота, она мысленно попросила Бога, чтобы там, в утробе, зачался ребенок.
   — Вам больно? — спросил он, приподняв тяжелые, сонные веки.
   — Да нет, — сказала она, чтобы его успокоить, и только тут поняла, как это звучит.
   — Еще?
   Розамунда засмеялась. Он, конечно, шутит! Однако она поспешно встала с кровати, боясь, что в таком разнеженном состоянии не удержится от нового сеанса удовольствий.
   «Прекрати, Роза, — сказала она себе. — Все уже кончено».
   Кончено.
   Навсегда.
   Она одернула сорочку и посмотрела на Бренда. Стоит ли прикрываться, если ему уже известна каждая клеточка ее тела?
   Все, кроме лица.
   Наверное, считает ее законченной чудачкой.
   Он лежал на боку, подперев голову рукой, как ни в чем не бывало.
   — Вы хотите, чтобы я уехал прямо сейчас? Вообще-то я мог бы остаться до завтра…
   Розамунда перестала завязывать кружевные тесемки на вороте. Неужели ему так понравилось, что он захотел продолжения? Эта мысль окутала ее, словно теплое одеяло, утешая и искушая. Она уже не думала о спасении Венскоута. Сознание того, что она желанна, приводило ее в восторг.
   — Вы вспомнили о себе что-нибудь еще? — спросила девушка, завязывая тесемки аккуратным бантиком.
   — Как видно, энергичные физические упражнения способствуют восстановлению памяти. — Он игриво подмигнул и добавил:
   — Еще немного — и я вспомню все.
   Розамунда укоризненно покачала головой, но не сдержала ответной улыбки.
   — Значит, в данный момент о вас никто не тревожится?
   — Думаю, нет. Я работаю управляющим поместьями у одного знатного господина и ездил в Йоркскую долину по делам. Но ведь мы сейчас не в долине?
   — Нет.
   А может, позволить ему остаться? О Боже, это так опасно… Но так заманчиво.
   — Я так и думал. Я остановился в гостинице «Рог Джим-мера» под Норталлертоном. Это последнее, что я помню. Видимо, именно там меня и напоили.
   — Это милях в тридцати отсюда. А как вы сюда попали, помните?
   — Нет. Может, еще немного энергичных упражнений?..
   — Ох, перестаньте! — засмеялась Розамунда и запустила в него подушкой, сама удивившись своей радостной реакции на его шутку.
   Ей так хотелось, чтобы он остался! Они могли бы…
   Грешно.
   Опасно.
   — Значит, вас никто не хватится? — спросила девушка, встряхнув свою нижнюю юбку и надевая ее через ноги. Она изо всех сил пыталась быть практичной.
   Он сел, скрестив ноги и прикрыв подушкой свои гениталии.
   — В Тереке есть люди, которые меня ждут, но какое-то время они не будут беспокоиться.
   Он может остаться! При одной этой мысли у нее подгибались колени. Вот он, их последний шанс. Потом Бренд навсегда исчезнет из ее жизни.
   Как красиво его тело, как обворожительна улыбка! И весь он такой… сладкий! Это определение не подходило мужчине, но другого она не нашла. Рядом с ним по телу ее разливался теплый мед, согревая и оживляя самые неожиданные местечки.
   Он вдруг улыбнулся, как будто прочитал ее мысли, и швырнул в нее подушкой. Она увидела его наполовину восставшую плоть.
   — Еще?
   Розамунда положила подушку на стул и поспешно завязала на талии шнурки нижней юбки, словно желая перетянуть что-то в себе самой.
   — Вы не могли прийти сюда из Норталлертона пешком? — спросила она, пытаясь вернуть разговор в деловое русло.
   — Вообще-то мог, но вряд ли. Какое сегодня число?
   — Восемнадцатое августа.
   — Я помню, как ложился спать шестнадцатого вечером. Наверное, вчера я приехал сюда верхом или в карете. Мне надо вспомнить все до конца, это жизненно важно. Похоже, у меня есть серьезный враг.
   Несмотря на его беспечный тон, Розамунда встревожилась:
   — Вот как?
   Лицо его на миг окаменело, но он тут же пожал плечами:
   — И, насколько я знаю, он где-то недалеко. Вы не хотите помочь мне освежить память?
   — Будьте же наконец серьезны!
   — Я серьезен. Впрочем, «серьезный» — не совсем подходящее слово. — Он потрогал свой фаллос. — Скорее, твердый. Идите же в постель.
   Услышав столь откровенный призыв, она покраснела. Но внутри у нее уже занялся огонек страсти.
   — Я не могу. — Она выпалила первое, что пришло в голову:
   — Это слишком рискованно.
   — Вы не хотите долго оставаться в моей спальне, потому что боитесь за свою репутацию? Значит, увидимся позже? — Он произнес это жалобным тоном, как дитя, которое выпрашивает у взрослого конфетку, но в его горящих глазах не было ничего от ребенка.
   Этот мужчина опасен! Надо принести ему одежду, дать денег и отправить в Терек. Они не должны больше видеться.
   Розамунда судорожно сглотнула.
   — Раз вы полагаете, что вам лучше остаться…
   — Конечно, мне надо полностью восстановить память, прежде чем уходить отсюда, — ответил он серьезно, но руки от причинного места не отнял.
   «Его опасения не лишены оснований», — подумала девушка и тут же усмехнулась, правда, несколько раздраженно. Какой беспечный грешник!
   — Не раньше ночи, — отозвалась она.
   — Как только стемнеет, — возразил он, прикрывшись простыней.
   Розамунда подбоченилась:
   — Ах, вот как? Значит, теперь вы ставите условия?
   — А что мне еще остается? Иначе вы придете слишком поздно, и у нас будет мало времени.
   — Это нехорошо, — пролепетала она, напуганная его неколебимой уверенностью. Грех не может свершаться с такой легкостью! Грех — это нечто жесткое, холодное, с острыми краями.
   — Впрочем, последнее слово за вами, — хмыкнул он. — Если хотите, я уйду прямо сейчас. Да вы не волнуйтесь: если у меня и в самом деле есть враг, который сбросил меня в придорожную канаву, то вряд ли сейчас он таится где-то поблизости, чтобы при случае завершить то, чего, вопреки его чаяниям, не завершили дождь и холод.
   Итак, у нее есть выбор: отпустить его на все четыре стороны или согрешить еще раз. Розамунда с изумлением вспомнила, что сначала требовала переспать с ней в качестве уплаты долга. Это была всего лишь сделка, совершенная в ночной темноте. Ей очень хотелось вернуться в то безопасное состояние холодного расчета, но она не могла справиться с негой и теплом, которые окутывали ее с головы до пят.
   — Наверное, это и впрямь нехорошо, — проговорила она, встретившись с ним взглядом, — но мне все равно.
   Бренд радостно улыбнулся, и все грехи разом растворились в мягком свете его счастливой улыбки.
   — Я польщен, — отозвался он, — но если вы хотите нового раунда страсти, моя милая леди, то советую вам сначала меля покормить.
   Резко спустившись с небес к повседневным заботам, Розамунда схватила свое платье и торопливо оделась.
   — Конечно. Вы, наверное, сильно проголодались. Чего вам принести?
   — Чего-нибудь посытнее. Подойдите сюда, я вам помогу.
   Розамунда никак не могла завязать корсет и застегнуть крючки на спине. Ей действительно нужна была помощь, но она боялась, что этим дело не ограничится.
   Подойдя на дрожащих ногах, она села на край кровати, спиной к нему. Она ждала — более того, даже в душе надеялась, — что он на нее набросится, но увы… Любовник зашнуровал корсет и одолел десять крючков на платье. Чтобы справиться с двумя последними, ему пришлось подобрать ее волосы.
   — Я вижу, вам знакома эта работа.
   — Конечно.
   Ни тени смущения! Странно, но вместо того чтобы стыдиться содеянного, Розамунда вдруг подумала о супружестве, и на глаза ее навернулись слезы. Наверное, есть люди, которые, будучи мужем и женой, чередуют потрясающие мгновения любовной близости с задушевными беседами и приятными совместными занятиями.
   Наконец он застегнул все крючки. Девушка поднялась, но он тотчас схватил ее за талию.
   Ага! Все-таки не утерпел!
   — Мне надо идти. Я принесу вам еду, — еле выдохнула Розамунда, сердце ее бешено заколотилось. Всего несколько минут назад она чувствовала себя вполне удовлетворенной, но сейчас опять томилась по его ласкам.
   — Заботливая хозяйка! Но меня не надо обслуживать. Я и сам могу спуститься в кухню.
   — Нет!
   — Почему?
   — Как вы пойдете туда в полотенце?
   — Я замотаюсь в простыню, как в тогу.
   — Не говорите глупостей! — Она попыталась вырваться, но безрезультатно.
   — Почему вы все время запираете дверь? — прошептал он, приложив губы к ее уху.
   — Вы чужой человек и можете сделать все что угодно, — заметно возбудившись, ответила она.
   Он тихо засмеялся.
   — Вы еще не видели всего того, на что я способен. — Бренд принялся ласкать ее языком, одновременно поглаживая ее по спине. — Прекрасная незнакомка, вы сделали меня своим пленником?
   Она вздрогнула.
   — Нет! Просто… просто я не хочу, чтобы вы ходили по дому.
   — Вот как? А знаете, что мне кажется?
   — Что же? — сдавленно прошептала она.
   Продолжая нежно ласкать ее руками, он многозначительно произнес:
   — Мне кажется, что я — ваш раб-любовник. Вы держите меня в заточении на диких болотах, чтобы я исполнял все ваши распутные прихоти.
   Эти слова совпадали с ее мыслями… и с действительностью. Розамунда в ужасе дернулась, но вырваться все же не сумела.
   — Можете назвать это кабальной службой, а меня — вашим крепостным. Разве не так? Я был перед вами в долгу, и вы потребовали плату.
   — Но вы уже…
   — Да, я расплатился, но только частично. Так что вы вольны распоряжаться мной. — Он повернул ее и повалил, задыхающуюся, на постель. — До завтрашнего утра я ваш. Приказывайте, моя госпожа. Чего изволите на тайные ночные часы?
   — Ничего!
   — Лгунья, — прошептал он, навалившись на нее всем телом.
   Она с трудом перевела дыхание:
   — Я изволю пойти вниз и собрать вам поесть.
   — Зачем ходить? Вы и сами выглядите весьма аппетитно.
   — Я принесу вам калорийную пищу!
   — Госпожа желает, чтобы я подкрепился?
   — Нет, я…
   — Госпоже кажется, что я слишком худой?
   Сдерживая смех, Розамунда оттолкнула его.
   — Перестаньте! Хватит болтать глупости. Вы же сами сказали, что хотите есть.
   — Если вы пожелаете, я буду голодать. — Он весело взглянул на нее, глазами приглашая вступить в игру. Интересно, можно ли мужчинам и женщинам играть в подобные игры? — Вы хотите, чтобы я голодал? — спросил он.
   Она рванулась в сторону, пытаясь выползти из-под него, но он ее удержал.
   — Конечно, нет.
   — Признателен вам за вашу доброту, госпожа. Итак, когда я поем и восстановлю силы, каковы будут ваши распоряжения?
   — Никаких распоряжений.
   Она опять солгала, и он прекрасно все понял. В его взгляде вспыхнули озорные искорки, но он тут же потупил глаза.
   — Жаль! Значит, я не сумел доставить вам удовольствие. Принесите-ка мне снова бритву, моя госпожа, и я покончу со своим бессмысленным существованием.
   — Ни за что! Отныне вы будете растить бороду!
   — Что ж, значит, придется повеситься. Я вздернусь на простынях.
   — Тогда я заберу у вас все простыни.
   Тут он и вовсе развеселился:
   — Ага! Вы хотите, чтобы я был голым!
   — Нет! — Смеясь, Розамунда опять попыталась вырваться и прекратить эту глупую болтовню. — Я ваша госпожа и приказываю вам жить. Повинуйтесь мне! — торжествующе воскликнула она и только тут сообразила, что ему удалось-таки втянуть ее в игру.
   Глядя на него снизу вверх, она вдруг подумала, что это тоже входило в его щедрую плату: он дарил ей легкость и радость — то, чего не было в ее повседневной жизни, а она охотно поддалась беспечному настроению.
   Тем не менее Розамунда вывернулась из-под него и встала с постели.
   — Я знаю, кто вы такой, сэр! — со смехом объявила она. — Вы странствующий комедиант, а ваши друзья из Терека — это ваша театральная труппа!
   — Увы, — сказал он, садясь на кровати и прикладывая руку к сердцу, вернее, к своей великолепной рельефной груди, — я всего лишь актер-любитель.
   — Зато в любви вы профессионал, не так ли?
   Он громко расхохотался:
   — Нет, моя милая госпожа. В этом деле я тоже любитель, правда, не из простых.
   Любитель… Тот, кто делает что-то по увлечению, а не ради денег.
   Он имел в виду совсем другое, но веселая атмосфера игры была нарушена. Здесь нет места любви. Он просто отдает долг — платит ей за свою спасенную жизнь. И она пришла сюда не ради забавы, не для того, чтобы шутить и ребячиться. Ей нужно забеременеть. Больше того, она ни в коем случае не должна доверять этому сладкоречивому прохвосту. О да, он милый и обаятельный, но, без сомнения, прохвост. Разбойник с большой дороги или бесшабашный игрок, а может, и вовсе перекати-поле — кочует с места на место, разбивая сердца и ускользая от кредиторов.
   — Что вы будете есть? — спросила Розамунда, нехотя возвращаясь к действительности. Покрутив головой, она нашла свои туфли и обулась.
   — Я съем то, что пожелает моя госпожа, — ответил он, подперев руками подбородок.
   Она нарочно стала перечислять те блюда, которые любила меньше всего:
   — Гороховый пудинг? Угорь? Язык?
   Он озорно блеснул глазами.
   — Язык. Именно язык! — Розамунда покраснела до корней волос. О Господи, какая двусмысленность! — А вот от угря я воздержусь, — продолжил он. — Да, и молю вас, только не приносите мне местный деликатес, который готовят из коровьих копыт!
   — А как насчет маринованных свиных ножек? — спросила она, едва сдерживая смех.
   — Признаюсь, я еще никогда не видел такую ножку, которую мне хотелось бы съесть. — В глазах его вдруг вспыхнули веселые огоньки. — Впрочем, сейчас я могу укусить…
   Она невольно поджала ноги.
   — Не надо!
   — Не надо? Как скажете, госпожа. Ваше желание для меня закон. До завтрашнего утра я ваш и не прикоснусь к вам без вашего согласия. А вы вольны делать со мной все, что пожелаете.
   Он говорил совершенно серьезно, и Розамунда представила, как целует его нагое тело — дюйм за дюймом. Справившись с внезапным волнением, она шагнула вперед и наткнулась на его любопытный, поощряющий взгляд.
   Полная грешных мыслей, она уже готова была переступить черту и покрыть поцелуями его нагого, безвольно лежащего под ней. Она не станет раздеваться, и это послужит ей защитой от его посягательств. Сумеет ли она сделать с ним то, что творил с ней он, — довести до высшей точки блаженства, а самой наблюдать и наслаждаться?
   Бренд вдруг поднял взгляд, как будто она высказала вслух свои безумные фантазии, и ее накрыло жаркой волной желания. А в самом деле, почему бы не остаться с ним еще ненадолго? Не так уж это и опасно. Милли и Джесси работают внизу, они не станут…
   Внезапно с улицы донеслось знакомое позвякивание колокольчиков.
   — Не может быть! — испуганно охнула девушка, мигом сорвавшись с пламенных высей в пропасть холодной действительности.
   — В чем дело? — Бренд вскочил с кровати, вмиг встревожившись и посерьезнев.
   — Моя мама!
   Он замер, потом непонимающе уставился на девушку:
   — Ваша мама?
   — Я слышу звон колокольчиков на упряжке ее пони. Черт, только этого мне не хватало!
   Розамунда подбежала к окну, осторожно выглянула из-за шторы и увидела, как мать подъезжает в маленьком однолошадном экипаже к парадному крыльцу.
   — Она не одна! — Розамунда обернулась. — Что же мне делать?
   Он чуть не расхохотался:
   — Мама и напроказившая дочка!
   — Она все узнает!
   Бренд схватил ее за плечи.
   — Успокойтесь, таинственная незнакомка. Может быть, она вообще не узнает о том, что я здесь. А если и узнает, то я всего лишь больной, за которым вы ухаживаете. — Он быстро оглядел ее с головы до ног и даже со спины, а потом подтолкнул к двери. — Идите. Она ни о чем не догадается. — Тут он смешался:
   — Она захочет сюда зайти?
   Розамунда, взявшись за ручку двери, тихо охнула:
   — Если она узнает про вас… — а это может случиться, если миссис Акентвейт решит, что на мать Розамунды секретность не распространяется, — если она узнает, что у меня здесь больной, то может подумать, что я не правильно за вами ухаживаю.
   — Плохо же она вас знает! — сказал он с усмешкой. — Но на случай ее прихода надо как-то избавиться от запаха.
   Только тут Розамунда ощутила специфический запах любви вокруг.
   — О Боже!
   — У вас есть джин?
   — Сейчас не время пить! — Она, впрочем, тут же догадалась, что он намерен делать. — Нет, постойте!
   Заскочив к себе, Розамунда взяла бутылку портвейна, которая всегда имелась в их с Дианой спальне: сначала это было запретным детским удовольствием, потом переросло в приятную традицию перед сном.
   Запретное удовольствие… Знали бы они, что это такое!
   Когда она вернулась обратно, в парадную дверь постучали.
   Бренд по-прежнему был не одет. Но он успел распахнуть окно и поворошить ароматическую смесь в чаше на каминной полке. Достаточно ли этого? Розамунда сунула ему в руки бутылку портвейна, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь еще.
   Он между тем вытолкнул ее за дверь. Она сбежала вниз по лестнице, но на нижней площадке остановилась и рванулась назад, чтобы запереть его спальню. Колени ее подгибались, сердце бешено колотилось. Точно так же она чувствовала себя лет в двенадцать, ожидая скорого разоблачения после какой-нибудь жуткой проказы.
   Впрочем, нынешняя проказа с прошлыми не шла ни в какое сравнение.
   Что скажет мама, если узнает?
   Розамунда поспешно спустилась в гостиную, и вовремя: усталая бедняжка Джесси только ковыляла по коридору, чтобы открыть парадную дверь. Глубоко вздохнув, Розамунда сняла маску и сунула ее в карман. Однако, взглянув в зеркало и увидев на лице отчетливые следы от тесемок, она со стоном снова напялила маску.
   Едва она уселась в кресло с книгой в руках, как дверь гостиной распахнулась.
   — Привет, Рози! — воскликнула ее мать, невысокая полная женщина с живыми блестящими глазами. — Мы узнали, что ты застряла здесь с каким-то таинственным полумертвым незнакомцем, и заехали взглянуть.

Глава 7

   «Мы?» О Боже, только не это! Из-за спины миссис Эллингтон выглядывала любопытная сестра Розамунды.
   Девушка вскочила с кресла, стараясь разыграть радостное удивление.
   — Мама! Саки!
   Саки, которая была на шестом месяце беременности, между тем крутила в руках одну из фарфоровых статуэток, разглядывая надписи на дне.
   — Зачем ты нацепила эту ужасную маску, Рози? — спросила она.
   Розамунда деланно засмеялась и сняла маску.
   — Да так, по глупости. Я думала, это чужие.
   — В самом деле глупо, — заметила мать, усаживаясь в кресло. — Чужим ты бы ведь не позволила войти, верно? И вообще, уже давно пора усвоить, что шрамы тебя совсем не портят. — Она пожала плечами, потому что не раз говорила об этом своей дочери. — Ладно, милая, рассказывай нам про своего больного. Кажется, миссис Акентвейт считает его бандитом.
   — Разбойником с большой дороги? — небрежно подхватила Розамунда. — Если так, то он был не очень удачлив в своем ремесле, потому что свалился с лошади.
   — Вот как? Он свалился с лошади?
   Вошедшая в комнату Джесси почтительно присела в реверансе: