Безымянный Владимир. Очищение тьмой

   Сутин презрительно качнул кистью в сторону двери, за которой скрылся провожавший майора в комнату охранник. Парень неуловимо напоминал майору прежнего Сутина. Собственно, и Сутин не выглядел стариком, но за время инвалидности ощутимо сдал. Привыкнув действовать, он никак не мог смириться с тем, что для него это теперь недоступно и приходится доверять чужим рукам то, что зародилось в его мозгу.
   - Я, Павел Михайлович, просто по инерции не ухожу на покой. А пора бы. Но после того, как меня таким образом _у_с_п_о_к_о_и_л_и_...
   Сутин опустил глаза, блеснувшие ненавистью. В голосе звучала тоска. Строкач знал причину: кто-то из обиженных решил поквитаться, и преуспел в этом, достаточно было одного взгляда на бессильно лежавшие в коляске иссохшие ноги Сутина. Виновников разыскивала милиция, но с прохладцей, и потому без особого успеха. Искали, по слухам, и сами уголовники и, что удивительно, тоже впустую.
   - Действительно, Валерий Кузьмич, покой - не всегда благо. Ну, да что теперь поделаешь. Вы же все скрытничаете, а без правдивой информации как без рук.
   - Пустое, товарищ майор. Полгода прошло, не нашли тогда, теперь и подавно.
   - Ну, зарекаться не будем. Не все еще потеряно.
   - Я же глаза его видел - белые, звериные. Наркота... - вздохнул Сутин.
   - Помню, вы описывали.
   Сутин зябко повел плечами.
   - Я тогда в подъезде скорее удивился, чем испугался. Вязаная шапочка, лицо вытянутое, зрачки стеклянные. Второй под лестницей прятался, я его не приметил, даже удара не почувствовал - сразу шок. Лом есть лом. Судя по всему, не новички. У меня этот хруст собственных костей до сих пор в ушах стоит...
   Прикрыв глаза, Сутин коротко замычал, затем лицо его исказила саркастическая ухмылка. Майор помнил, как полгода назад беспомощное, подрагивающее в конвульсиях нечеловеческой боли тело Сутина обнаружили в его собственном подъезде. Рядом лежал недлинный увесистый лом. По этому поводу все давно было переговорено, однако на всякий случай Строкач попросил:
   - Вы, Валерий Кузьмич, если выйдете на этих наркоманов, уж выберите время, шепните мне по старому знакомству. Чтоб мы даром время не тратили. Расследование-то продолжается...
   - Бросьте вы это, Павел Михайлович. Я уж со своими делами как-нибудь сам управлюсь.
   - Вот этого как раз бы и не хотелось. Однако я к вам по совершенно другому делу.
   - И не сомневался, что моя скромная персона не слишком беспокоит вас.
   - Зачем уж так, Валерий Кузьмич. Не в ногах сила. А сообразительности вам не занимать.
   Сутин словно стал меньше ростом в кресле.
   - Вы же понимаете, Павел Михайлович, что на хлеб мне хватает...
   - А масло вредно, - закончил майор. - Так и будем оба темнить, пока не надоест. Не могу сказать, что я относился к вам с большой симпатией ни до, ни после вашего несчастья, но пока вы не выходили из определенных рамок, я согласен был это терпеть. Но когда речь идет об убийстве наших работников... - голос Строкача звучал угрожающе.
   - Это не мои, - Сутин затряс головой. - Или я младенец, не понимаю, от чего держаться подальше? Стрелять в милиционера - лучше уж сразу себе в рот. Результат тот же.
   - Меня интересуют факты. Во-первых - кто? Только не надо говорить, что вы об этом не слышали.
   - Я и не говорю. Но, видит Бог, понятия не имею.
   - Было бы желание. В этом районе все на вас завязано, Валерий Кузьмич. А следы как раз сюда и ведут. Про людей в катакомбах вы тоже совершенно ничего не слышали?
   О том, что вездесущая братия нищих, которая подчиняется Сутину, не ведает о чем-то, происходящем в округе, Строкач и помыслить не мог. То же самое и Сутин, вступив пять лет назад на поприще нищенства, отлично осознал, что без информации и контроля над ситуацией здесь делать нечего. Нет, разумеется, ему никогда не приходилось стоять с протянутой рукой, для этого всегда хватало бедолаг с разного рода язвами и уродствами. Просто Сутин на удивление быстро, ловко и точно взял под свой контроль все хлебные места города, где "работали" попрошайки, и обложил их данью, обеспечив в то же время относительную безопасность и решив давние споры группировок. И что удивительно - сделал все это в одиночку. Нищие отродясь не ведали четких границ между воровством и попрошайничеством, бритва в кармане многим служила не только для того, чтобы вспороть карман ротозея, но и для того, чтобы навеки перечеркнуть пьяную физиономию обидчика. Не от одной узкой полоски стали, зажатой в немытой руке, довелось уклониться Сутину в свое время. О, тогда он был постоянно начеку и не позволил бы так легко застать себя врасплох!
   Строкач знал о восхождении Сутина к власти в мире нищих - по костям мелких удельных князьков, не обладавших такой сокрушительной энергией и наглостью. Известны ему были и царящие здесь нравы: помимо "основной профессии" процветали торговля краденными вещами, водкой и наркотиками. Монополия цыган в этой области давным-давно рухнула, произошел весьма небезболезненный раздел сфер влияния, но время торопило, и прежние обороты казались уже мизерными. Как нельзя более кстати возникли "толкучки" и "блошиные рынки", а с ними расцвел и забурел "торгаш", чей товар ничего не стоило испортить или отнять парням Сутина. Вот когда он развернулся! Тут-то его и остановили на полном ходу.
   А самое главное - Строкач не верил ни единому слову Валерия Кузьмича.
   Телефон в кабинете Строкача зазвонил на следующий день около десяти утра. Собственно, аппарат и не умолкал, но этого звонка, который обязательно должен был состояться как следствие некоторых предпринятых ранее усилий, майор так рано не ожидал. Знакомый голос звучал еще более уныло, чем обычно. Строкач же, напротив, откликнулся с оживлением.
   - Что, Валерий Кузьмич, вспомнили? Я, конечно, предполагал, что у вас есть что сказать, но чтобы так скоро? Рад, рад слышать ваш голос. Что за сюрприз вы мне приготовили?
   - Да будет вам, Павел Михайловнч. Что я вам плохого сделал?
   - А хорошего? Насчет ваших дел мы лучше помолчим. По-моему, Сутин, рано вы решили, что никто вас не в состоянии достать. Чем выше летаешь, тем страшнее падать. Вы, наверное, просто решили пожаловаться на притеснения? Тогда не по адресу. Это вам надо к прокурору. Нищенство, бродяжничество и мелкая спекуляция за пределами моей компетенции.
   - Павел Михайлович, я вас прошу... - барахтался Сутин на противоположном конце провода.
   - О чем, Валерий Кузьмич? Если о поблажках для ваших нищих, так я уже сказал - не по адресу. И круг интересующих меня вопросов я тоже очертил.
   - Да ясно, ясно, Павел Михайлович. Тут мне как раз кое-что шепнули. Приезжайте, поговорим. Я бы и сам, да вот ноги... Но если необходимо...
   Наслаждаться скорой победой Строкачу было недосуг. Через полчаса он был у Сутина, входил в комнату в сопровождении мордатого детины, поглядывавшего на него с опасливой недоброжелательностью. Надо бы поинтересоваться, что за субъект, подумал майор, но тут же спохватился.
   Господи, да если со всеми такими разбираться, сколько на это народу потребуется! Полки! И если бы Сутин так скоро не сдался, еще неизвестно, хватило ли бы сил изгнать его нищую армию с доходных мест и серьезно прищемить хвост ее главнокомандующему.
   - Ну что, добились своего? Сломали несчастного калеку? - Сутин сыто улыбнулся, словно шлюха, столковавшаяся с клиентом о цене. - Разве можно? Это же люди, Павел Михайлович, им пропитание нужно. Что подадут, то и едят. А сейчас и без того времена трудные... Я ведь не для себя, мне-то много ли надо?..
   Строкач сдержал усмешку, хотя подоплека происходящего была ему совершенно ясна. Понимал и калека, что его хитрость шита белыми нитками. Но правила игры подразумевали соблюдение определенного этикета, и потому Строкач выслушал признания "главного нищего" с подобающей миной. Сказанное ложилось в память, словно отпечатываясь в мягком воске, параллельно же вилась ниточка иных размышлений.
   "Черта с два ты бы позвонил, если бы в тупик тебя не загнали. Мне, конечно, непросто блокировать всю твою шпану, но и тебе попрошайки жизни не дадут, если рабочие места им не обеспечишь. Тылы надо не мускулами, а головой крепить. Деньги-то и впрямь должны "зарабатываться" каждый день. И дело не в том, есть или нет у нищего заначка на черный день - наверняка у большинства есть. И Сутину действительно, может быть, не много надо - ему и старого загашника хватит дожить. Но содержать телохранителей, роскошную квартиру, да мало ли у него расходов... К тому же цепочка на Сутине не заканчивается. Вернее, не с него она начинается. Есть и за ним кое-кто умный, волевой, жестокий. Блатной мир города с полумиллионным населением анархичен лишь на взгляд дилетанта. Конечно, всякого рода единичные кражи и налеты "гастролеров" не в счет. Причем, если на залетное жулье выходит не только милиция, а и их организованные собратья, то по жестокости такие разборки и сравнить не с чем. А во главе всего этого - тот, кто сам ни во что не вмешивается, но без чьего молчаливого согласия не совершается ни одно вымогательство либо какое иное "дело" в городе. Кивка его головы хватает, чтобы благословить самое дерзкое преступление".
   Среднего роста, худощавый, коротко остриженный, Константин Петрович Мерецков мог затеряться в любом людском скоплении. Только приглядевшись, можно было обнаружить, что перед вами человек весьма и весьма состоятельный: неброский костюм был дорог даже для Голландии, где его и произвели, отменный галстук, крупные прямоугольные роговые очки и плоские платиновые запонки - одним словом, высокий класс. Проблемы, с которыми имел дело Константин Петрович, лежали в очень широком диапазоне. Он не замыкался, подобно представителям старой воровской гвардии, в чисто уголовной специфике, да и биографию имел далеко не уголовную. Даже известная татуировка в виде восходящего солнца на правой руке была сделана в юности в армии. Два года службы во внутренних войсках на Магадане не прошли впустую для Кости, довольно хрупкого и избалованного любящими родителями парнишки. Армию Костя, благодаря немалым связям отца, мог бы и миновать - благо, лазеек к тому придумано немало, - но иначе в юридический просто не было возможности поступить. А иной карьеры для сына начальник оперчасти колонии усиленного режима не мыслил. После окончания института Костя около двух лет проработал по специальности, пока не попался на чересчур уж наглой взятке. Курировать рынок и не брать, с его точки зрения, было чистым абсурдом. Благодаря связям папы дело ограничилось увольнением со службы. К тому времени у самого Константина Петровича накопилось немало полезных знакомств. Как инспектор ОБХСС он контролировал торговлю, ее же "контролировали" и рэкетиры. Мысль соединить уголовный рэкет с государственным казалась довольно привлекательной и, как выяснилось, весьма плодотворной. К тому моменту, когда Мерецкову пришлось сдать служебное удостоверение, он уже уверенно чувствовал себя среди тех "контролеров", что обходятся без удостоверений. Трезво рассуждая, Константин Петрович пришел к выводу, что перекачивать деньги через банковские счета куда более выгодно, нежели те же банки грабить, тем более, что с помощью компьютера "намолачивались" суммы несравненно большие, чем традиционными "фомкой" да кистенем.
   Сошелся Мерецков и со специалистами сугубо уголовного профиля. Несмотря на закалку, полученную во внутренних войсках, ходили слухи, что Мерецков сам боится пачкать руки. Для этой цели при нем состоял особый человек - угрюмый, неразговорчивый, чем-то смахивающий на орла-стервятника Тимур Грызин. В его присутствии иногда казалось, что в воздухе витает отчетливый запашок падали. Это был настоящий боевик, из тех, что не разбирая идут в огонь и воду, да только улик на него было - ноль. Масса подозрений, и ни одного факта.
   Строкач даже начал подумывать, что уж если не получается честно обыграть мафиози, которому наплевать на какие бы то ни было правила, то почему бы и ему самому не сплутовать. Однако мысль о банальной провокации, скажем, сыпануть задержанному маковой соломки в карман и привлечь по статье 229 к уголовной ответственности, ему претила. Кроме того, майор не был уверен, что престолонаследник Мерецкова окажется лучше. До сих пор существовала видимость какого-то порядка, а честных людей жулики, как правило, не трогали. Что с пахаря возьмешь, кроме его оков... В уголовном котле кипят и клубятся в основном свои, отличаясь разве что рангом да профилем "работы", поэтому в то, что Сутин пришел к власти над оборванцами сам по себе, мог поверить лишь человек вовсе несведущий. Кроме того, Строкач знал, что если Мерецков и терпит увечного главу нищих, то лишь до тех пор, пока продолжают поступать платежи. Ему плевать, "заработаны" они или во время простоя вынуты из собственного кармана. Устал, износился пожалуйте на заслуженный отдых. За этой формулировкой всегда стояло одно и то же - кладбищенская плита.
   Однако Сутин вовсе не стремился к покою. Чем слабее теплится огонек жизни, тем яростнее за нее цепляешься. Именно поэтому он готов был "отдать" майору все, чего бы тот ни попросил.
   - Павел Михайлович, в мои планы вовсе не входит восстановить против себя прокуратуру. Я попридержал своих людей, избегаю рискованных и незаконных операций. Что же касается ваших милиционеров, то никто определенно не знает, чьих это рук дело. Ходят разговоры, что люди из катакомб имеют отношение к делу. Страшненькие ребята, кончат человека и не перекрестятся, - Сутин вздохнул, а потом изобразил безымянным и средним пальцами "ножнички". - А то и отрежут кое-что, просто так, смеху ради. Может, обычай у них такой... тут всего можно ожидать. Бывает, кто-то из них затешется среди моих людей, только у нас строго: либо сразу мне сообщат, либо сами разберутся.
   Здесь мы хозяева, а под землей нам делать нечего, среди этих отпетых. Они же сумасшедшие, чуть что - хватаются за нож, а то и за что похлеще.
   - Что, попадались и с оружием?
   - Понимаете, они ведь в прямые стычки не вступают. Укусил - и в сторону. Нож практически у каждого, есть и "стволы".
   - И все же - что случилось с нашими?
   - Как будто наступили они им на хвост.
   - Неужели в катакомбы сунулись?
   - Нет, через кого-то здесь, наверху. Клянусь, я их связей не знаю. Все засекречено. Наши их просто ненавидят.
   - Да, Валерий Кузьмич, а говорите, нет у нас общих целей... Приходилось вам что-нибудь слышать о заведующем первой аптекой?
   - Это еще кто такой?
   - Ну-ну, мы же, кажется, договорились Бобровский.
   - Семен Михайлович? Предположим, знаю. Я их всех мало-мальски деловых в районе знаю. Да что мне с него? Я не болею, - криво усмехнулся Сутин, а ногам моим уже никакие лекарства не помогут.
   - Не о болезнях речь. Я же не спрашиваю, кто и чем у вас приторговывает на улице. Во всяком случае, пока не спрашиваю.
   - Все равно спросите.
   - Конечно, спрошу. Только вы меня напрасно торопите. Пока что поговорим о другом, и туго вам придется, Валерий Кузьмич, если картинка не сложится!..
   - Пугаете, Павел Михайлович? - Сутин оставался спокойным. - Да я и так все выкладываю как на духу. Черт его знает, за кого вы меня держите? Разве это я наркотики поставляю? У нас если кто и продает, то не от меня, а потому, что я не уследил.
   - А вы пытались?
   - Ага, в самый раз задачка. Без ног. Я еще как-то барахтаюсь, а тот, кто придет вместо меня, первым делом кинется марафетом торговать. Так что и вам бы меня не спешить топить. Может, продержусь чуток, всем спокойней будет. Действительно, слышал я - брали через Бобровского наркотики, и по крупному - с шантрапой тот не связывался. Деньги имел серьезные.
   - Значит, мог его тряхнуть кое-кто из компаньонов?
   - Этого не знаю. И кто у него брал товар - тоже. Случайных людей туда не пускают. И вообще, все это не точно. - Сутин говорил тихо, так что на расстоянии двух шагов уже и не расслышать, но сейчас поманил майора пальцем и шепнул на ухо почти беззвучно: - Мерецков.
   Кресло его откатилось назад, руки на мгновение разошлись в стороны и умоляюще сложились на груди - ладонь к ладони. Затем Сутин как ни в чем не бывало продолжил:
   - Так что если кто и сунулся к аптекарю - среди своих ищите. Его по-другому и не выставишь. Я таких знаю как облупленных. Спросите кого угодно - с аптекарем я и рядом не стоял.
   - На этот счет у меня другие сведения.
   - Так ведь когда это было? Я еще своими ногами ходил... - Сутин поморщился, лоб его собрался в складки. - Ничего я не успел, потом выпал надолго, а когда очухался... - Он крутанул колесо кресла, разворачивая его, и снова шепотом повторил все то же имя.
   Строкач кивнул, но вслух развивать тему не стал.
   - А с Глебом Косицей какие у вас были отношения?
   - Тут уж мне скрывать нечего. Вместе тренировались на "Авангарде". Только кто там вместе с нами не лупил по груше! Дергайте тогда всех. Или считаете, что я Глеба пришил?
   - Ну, если бы я так думал, другой был бы разговор. Давайте просто немного освежим кое-что в памяти. Не стану врать - до сих пор не понимаю, кому он не угодил. Насколько я знаю, Глеба кроме спорта ничего, в сущности, не интересовало. Даже странно: парень видный, девушки едва ли не на шею вешались, и деньги мог бы зарабатывать немалые. Ведь так?
   - В общем, да. Парень действительно хороший. И спорт для него был все. Тренировался он как проклятый... - и, вновь склонившись к уху Строкача, торопливо зашептал: - В деле он был, с Мерецковым. Пацанов растил для "работы", а когда требовалось, и сам долги выбивать ездил. Фактов и фамилий точно не знаю. За Глебом - тайна. Все молчат, Мерецкова боятся. И я тоже...
   И уже громко:
   - Да нет, Павел Михайлович. Клянусь, ребят на фотографии я ни разу не видел. А почему там трое? Что, еще один? Ну, на вас прямо напасть...
   В который раз пообещав себе, что, как только руки дойдут, всерьез займется нищенством в районе, Строкач покинул обиталище инвалида.
   Найти паренька по имени Олег, который занимался атлетизмом в спортклубе "Богатырь", майору удалось с первой попытки. Парочка словоохотливых старушек на лавочке близ подъезда выдала обаятельному мужчине все необходимые сведения. Дверь на площадке третьего этажа открыл сам объект поисков. В легком кимоно он казался массивнее, чем в повседневной одежде - настоящий боец.
   - Надо поговорить, Олег. Примешь гостя? - здесь Строкач держался осторожнее, чтобы не переборщить.
   В комнате парня все было выдержано в едином стиле. Боксерская груша и турник, узкая шведская стенка и велотренажер заполняли и без того тесноватую комнату. У балконной двери внушительная штанга соседствовала с пудовой гирей. Из стены торчали два гвоздя. На одном из них болтались нунчаки, вторые находились у парня в руках, когда он отворял дверь.
   Строкач осмотрел комнату не без любопытства. Внимание его привлекла увеличенная фотография: группа ребят - старшеклассников, сидя на спортивной трибуне, уставились в объектив чуть прищуренными от солнца глазами.
   Взглянул на фотографию и Олег, Строкачу показалось - неодобрительно. И дело явно было не в том, что сам он был запечатлен здесь худеньким узкоплечим подростком, таким же, как и шестнадцать его сверстников.
   - А где же Глеб? - поинтересовался майор.
   - Это он нас снимал. - Ответ был резок и сух.
   - Чего ты злишься? Мы же договорились, что - в одной упряжке.
   - Да чем же я помогу? Знал бы - так уж сами бы обошлись.
   - Мускулы у тебя неплохие, вижу. Только не в них депо.
   - Я ничего не боюсь!
   - Не сомневаюсь. Только смерти не бояться - так же глупо, как и тюрьмы. Всегда полезно чуточку подумать перед тем, как сделать резкое движение. Ты должен понять, что люди должны доверять друг другу. Иначе убийцу не найти.
   - Глебу все это уже ни к чему.
   - Напрасно ты так думаешь. Твои друзья тоже так считают?
   - Тоже.
   Что-то в голосе парня насторожило Павла. Какая-то усталость, равнодушие. Он смотрел на фотографию с едва скрываемой болью.
   - Неужели всем наплевать? И Вадику? Он не произвел на меня такого впечатления.
   - Всем.
   Все это было странно, и еще более странным показалось Строкачу упорство, с которым парень не хотел расставаться с плохонькой групповой фотографией, которую майор попросил у него на время.
   Строкач понимал, что получить разрешение на создание какой-либо организации возможно лишь при наличии покровителя в структурах местной власти. Даже если эта организация - всего лишь юношеский спортклуб. Даже то, что никакой прибыли "Богатырь" не приносил, свидетельствовало в пользу существования покровителя, поскольку бескорыстие никогда не проживает в разрешающих инстанциях.
   Выяснить, кто именно протежировал "Богатырю", не составило труда. Труженики райисполкома не упускали возможности подзаложить собрата из соседнего кабинета. Как и триста лет назад, донос и интрига оставались мотором карьеры.
   Войдя в кабинет зампреда, Строкач даже слегка изумился - до чего же этот человек напоминал вышедшего в тираж спортсмена. Так оно и было.
   - Косице с "Богатырем" помог я сам. Хоть какой-то в районе спортклуб, а то пацаны растут - хлипкая немочь. Я ведь и сам мастер по штанге и боксу. Меня спорт, по сути, в люди вывел, кусок хлеба в руки дал. А Глеб был парень крепкий, настоящий боец. В силовых видах спорта - только в них человек по-настоящему и раскрывается.
   - И как же Косица, по-вашему, раскрылся?
   - Прежде всего, не надо путать бойца с драчуном. Сила без воли ничто. Я неплохо знаком с тренером Косицы по таэквандо. Вы, видимо, его тоже знаете...
   Строкач согласно кивнул, всем видом показывая, что он весь внимание.
   - В отличие от него, Глеб знал, чего добивался, а владеть собой умел великолепно. И к наркотикам относился с презрением, в отличие от своего тренера. Это и вообще редкий случай: обычно люди со сформировавшимся мировоззрением на иглу не садятся. Ну, и потом - качаться и колоться одновременно, какое сердце выдержит. Еще больше наркотиков Глеб ненавидел всю эту приблатненную разболтанность. Занимался йогой, - а для этого необходима крайняя концентрация духа - считая, что подлинную силу имеет только добро. Сильный человек не может быть злым, потому что высшие силы этого не потерпят. Кстати, с отцом Глеба мы давние приятели, так что я имел возможность побеседовать с ним и в домашней обстановке. И поверьте все это у него было не наносное, как у многих. Чистый был парень...
   Косица жил с отцом в малогабаритной двухкомнатной квартирке, где в обстановке ведущее место опять-таки занимали спортивные атрибуты. Наверняка они принадлежали не этому сутулящемуся, глухо покашливающему мужчине с потухшими глазами.
   - Говорите, бумаги? Что ж, бумаги остались... Если вы считаете, что они помогут... А чему, собственно, можно теперь помочь?..
   Отец Глеба выложил на стол папку, развел руками - дескать, больше ничем не могу служить.
   Строкач веером распушил листки, скользнув быстрым взглядом. Не удовлетворенный увиденным, перебрал еще раз.
   - Здесь действительно все бумаги Глеба?
   - Но вас же интересовало то, что касается спортклуба.
   Строкачу были нужны любые клочки, все, что было написано рукой Глеба. Как это важно, он осознал, когда выяснилось, что любимый ученик Глеба, Олег, днем раньше тоже просил посмотреть бумаги и получил разрешение.
   - Олег взял несколько листков, для исполкома, сказал, пускай, может, клуб и не закроют. Глеб столько с ним возился, любил это дело.
   Что интересовало Олега, было нетрудно установить. Среди разного рода документов не хватало только списка воспитанников Глеба Косицы.
   - Списки? Да, были. Я никогда не врал, можете спросить любого, кто меня знает. Глеб нас этому не учил.
   - Где они, Олег?
   Парень секунду помолчал. Однако ответ у него, видимо, был готов заранее.
   - Их больше нету. Спасибо вам, вы мне вчера вовремя напомнили то, о чем забывать не следовало. Я, дурень, потащился в ЖЭК да в исполком. Вот, мол, сколько ребят, дайте клубу работать дальше. Какое там, все равно что лбом об стену.
   - С кем ты ходил?
   - Один. Вообще любое дело лучше делать в одиночку, ни на чью помощь не надеясь. Только тогда можно быть спокойным. Да что там! Сейчас за каждый квадратный метр драка, каждый сарай на учете. А с нас что взять ни денег, ни помощи. Глеба нет... Я со зла и сунул эти списки в урну возле исполкома.
   Проверить сомнительную версию возможности не было. Где-где, а из-под окон исполкома мусор вывозили ежедневно. Впрочем, у Строкача были серьезные подозрения, что даже если бы и удалось добраться вовремя до этой урны, там ничего бы не оказалось. Мало ли куда могла деваться скомканная бумажка. Но парень явно шел на конфликт, и голыми руками, без фактов, взять себя не давал.
   К Олегу Строкач нагрянул на следующий день во всеоружии.
   Парень встретил его настороженно, в его поведении чувствовалась какая-то скованность. В глаза не смотрел, лишь изредка выстреливал из-под полуопущенных век короткими оценивающими взглядами.
   - Ну что, мой юный друг, так и будем топтаться в прихожей? Может, войдем и поговорим? Или ты чего-то опасаешься? Фотографию твою я принес, владей.
   - Спасибо... Управились, пересняли? Ну, и что это вам дало? Хотя... не мое это дело. Вернули, и спасибо. Вам ведь все позволено, входите без санкции, берете, что хотите. Ну, а если я вам понадобился, вызывайте повесткой. А сейчас, извините, я занят.
   - Чем бы это? Спортклуб закрыт, так что времени свободного у тебя должно хватать. Кстати, а почему ты не сказал, что из восемнадцати "богатырей" шестеро находятся под арестом? Каждый третий. Многовато. И все - по обвинению в корыстных преступлениях. Странное совпадение.