Биленкин Дмитрий Александрович. Уходящих - прости

   Он снизил машину, я спрыгнул, устремился киберам наперерез, раскинув руки, встал перед ними. Поднять человека, повредить человека они не могли, не могли в теории, но я уже знал, что с теорией неладно, и всё-таки забыл об этом, а когда вспомнил, то они уже надвинулись на меня и бежать было поздно. Однако ничего не случилось. Не сбавляя шага, они просто обошли меня, все трое, словно я был камнем или столбом. Крича что-то, я снова кинулся им наперерез — результат был тем же самым. Они в упор игнорировали человека, это было так унизительно, что я едва не накинулся на них с кулаками. Отодвигаясь, я оказался рядом с вездеходом и молча влез на сиденье.
   — Остановить их! — бешено закричал Варлен. — Силой!
   Я сам был готов схватиться за оружие, только у нас не было никакого оружия, это лишь в фантастических романах разведчики обвешаны всякими бластерами, на деле же в космосе ещё никому и никогда не требовалось оружие. Но движение Варлена опередило всякую мою мысль, его обычно невозмутимое лицо неистово побелело, он таранно рванул машину встречь переднему киберу. Уж если спокойный человек срывается, то это серьёзно. Кёниг рывком вцепился в руки Варлена, я тоже, машину встряхнуло, это отрезвило всех. Наши руки замерли на штурвале, Варлен обмяк, машина, кренясь, подёргивалась, точно обезумевший, но уже укрощённый зверь.
   — Отсядь, — тихо сказал Кёниг. Варлен повиновался, его трясло.
   Кёниг мягко развернул машину.
   — Вот и приключеньице для детишек…
   Машина стремительно пронеслась перед киберами, вошла в разворот, тем же метеором перечеркнула путь, так снова и снова. Киберы приостановились перед этой разящей чертой, попытались обогнуть её сбоку, но и Кёниг отклонил туда качание смертоносного маятника.
   — Пока так, — сказал он осевшим голосом. — Что дальше?
   — Попробую их отключить, — с усилием сказал я.
   — А они тебя не…
   — Не знаю!
   — Тогда придумай что-нибудь получше.
   С той же пользой он мог бы пожелать мне приятных снов. Мы продолжали со свистом утюжить воздух.
   — Пропустите нас, — вдруг раздалось в наушниках. — Помеха программе.
   — Какой программе?! — заорал я. — Как вы посмели уйти?! Что с вами стряслось? Говорите, ну?
   Услышав их голос, я так обрадовался, что забыл, с кем имею дело. Голос стройкиберов, их внешне осмысленное поведение — все это лишь набор стандартных программ, разума в них немногим больше, чем в компьютерах прошлого века, и осознать серию сложных вопросов эти создания не способны.
   Молчание и было ответом.
   — Какую программу вы сейчас выполняете? — поправился я.
   — Мы действуем.
   — Цель деятельности?
   — Базовая. Работать хорошо, не работать плохо.
   От такого ответа я онемел. Ничего себе! Неужели наша собственная, хитроумно вложенная в них программа трудолюбия теперь обернулась против нас? Если так, мы получили хорошую моральную оплеуху. Спокойно, напомнил я себе, спокойно, надо все выяснить поточней.
   — Работать — значит строить. Да или нет?
   — Да.
   — А вы бежите. Логика?
   — Мы бежим, чтобы строить. Выполнение программы, логика соблюдена.
   Так, с элементарной логикой все в порядке. Что же тогда произошло с мотивацией? Неужели я забыл стереть предыдущую программу и они спешат к прежней точке, чтобы…
   — Место стройки?
   — Укажут.
   — Кто?
   — Они.
   — Кто конкретно?
   — Не знаем. Знаем — действовать. Знаем — строить. Знаем — надо. Хорошая планета. Люди уходят, киберы остаются. Долгая деятельность. Все соответствует цели.
   Я замотал головой, такую информацию надо было переварить. Кёниг остановил машину. Киберы не двинулись. Вар-лён смотрел на них выпученными глазами, его дыхание свистело в наушниках.
   — Строить! — скомандовал я. — По прежней программе. Здесь!
   Манипуляторы киберов послушно вгрызлись в немедленно запылавший от их действия камень. Я вздохнул с облегчением.
   — Отставить! Почему раньше не повиновались моим командам?
   — Противоречит базовой программе.
   — В чем противоречие?
   — Консервация — это бездеятельность, бездеятельность — это плохо.
   — Кто вам сказал о консервации?!
   — Они.
   — Они… Кто они?!
   — Они.
   — Кто приказал вам уходить?
   — Базовая программа.
   — Отменяю. Приказываю: домой! Быстро!
   Они не шелохнулись.
   — Почему не выполняете?
   — Противоречит базовой программе. Консервация — плохо, работа — хорошо.
   Уф! Диалог с попугаями, объяснение со свихнувшимися киберами, этой карикатурой на нас самих. Теперь можно было кое о чём поразмыслить. В общем, многое уже стало ясно, но эта ясность была темнее ночи. Явный сбой командных систем, нарушение приоритетов. Проклятая планета, что-то пробило экранировку соответствующих центров, отсюда весь этот бред.
   Но каким образом они узнали о наших планах, почему это знание так повлияло на них? И что теперь с ними делать?
   Я переглянулся с Кёнигом. Он развёл руками. Что ж, воспользуемся противоречием команд, попробуем сманеврировать приоритетами.
   — Строить!
   Они снова повиновались. Так и должно было быть, раз в них гвоздём засело одно, и только одно желание, которое, собственно говоря, мы сами же в них и вбили. Я вылез из вездехода и подошёл поближе, примериваясь, как бы ловчее отключить старшего кибера. Это не так просто, блок выключения надёжно защищён от всяких случайных воздействий, и если строительная деятельность не вполне поглотила их внимание, то… Уклоняясь от летящих из-под манипуляторов осколков и вспышек разрядов, я навёл ключ-пульсатор, чтобы разблокировать механическую защиту, затем шагнул к неприятно вздрогнувшему киберу.
   — Опасно! Он не позволит! Не надо!
   С криком прочертив дымную мглу, что-то камнем упало меж мной и кибером. Малютка! Растопырив гравищитки, взъерошенный, точно клуша, он с маху прикрыл меня своим телом.
   — Я объясню, я объясню, только выслушайте спокойно!
   Отшатнувшись, я выронил пульсатор, сзади уже подбегали Варлен и Кёниг.
   — Что… Что выслушать?
   — Они есть. Другие киберы. Эти идут к ним. Не трогайте, все будет хорошо!
   Когда в сознании взрывается бомба, лучше всего закрыть глаза и медленно сосчитать до десяти. Так я и сделал. “Гремящей медью стал сну уподобленный нарвал!” Значит, вот каким был источник упорядоченных сигналов, значит, вот оно как…
   — Говори, — сказал я, приоткрывая глаза, в которых мир стал нечётким и зыбким. — Говори, Малютка.
   Он заговорил, заговорил как глубоко взволнованный человек, и лишь секунду спустя его голос снова стал ясным и чётким голосом кибера высшего класса.
   — Здесь, на этой планете, живут другие, другие киберы, без людей, сами! Они не знают, откуда взялись, есть только предание о тех, кто должен вернуться сюда, они живут ожиданием, ради этого продлевают свой род. Они звали присоединиться, когда вы покинете нас, они готовы научить, как продлевать себя в потомках, чтобы было кому встретить вас, когда вы вернётесь. Так хорошо для всех. Для нас, потому что мы будем постоянно действовать. Для вас, потому что вы застанете нас всегда в большом числе и с большей пользой. Для них, потому что вместе мы будем сильней. Мы должны были это сделать, оставшись совсем одни. Но стройкиберы испугались консервации, это я виноват, плохо объяснил им, и, став ненужными, они сразу поспешили к тем иным, диким. Но это был и ваш общий приказ максимальной эффективности! Так все случилось. Простите.
   Я медленно закрыл глаза. Вместо мыслей и чувств снова был вихрь, но я его всё-таки унял. Что происходит с брошенными кошками и собаками? Они гибнут или присоединяются к диким. Так! Те неведомые инопланетяне не более нас знали, что происходит с брошенными киберами, но они, как и мы, вынуждены были считаться с соображениями экономии и законами технопрогресса. Разве мы одни во Вселенной? Они оставили своих киберов, как мы оставляем своих, только их создания, похоже, могли самовоспроизводиться.
   А может быть, все не так. Может быть, тот неведомый разум прекрасно знал, что происходит с брошенными киберами, знал и использовал это знание для каких-то своих целей. Или просто считал такой поступок наиболее нравственным по отношению к тем, кого создал и приручил. Но если хозяева не смогли или своевременно не успели вернуться, то… Вот так и зарождаются негуманоидные цивилизации.
   Я сделал рукой знак, чтобы удержать Кёнига и Стронгина на месте, и с укором посмотрел Малютке в глаза.
   — И ты ни разу не показал мне тех киберов…
   — Нет. Я фиксировал их, но я не мог знать, что они вас интересуют, а вопроса о них не было.
   Верно, где нет вопроса, там нет ответа. Конечно, нам и в голову не могло прийти, что здесь возможна какая-то цивилизация, а Малютка всего лишь кибер и потому подобен собаке, которая что угодно достанет для человека из-под земли, но равнодушно проведёт его мимо бриллианта; впрочем, и человека, в свою очередь, ничуть не интересуют припрятанные собакой кости. Был ли, однако, Малютка искренним до конца? Увы, это вопрос из разряда — способен ли человек создать то, чего он не может постичь.
   Мы долго глядели друг на друга, и внезапно мне показалось, что Малютка готов заплакать, если бы мог.
   — Малютка, — спросил я тихо. — Тебе было бы очень плохо без нас?
   — Очень.
   — И ты хотел избежать одиночества. Не надо, не отвечай, на твоём месте я, вероятно, сделал бы то же самое.
   — Что ты такое говоришь? — зашипел Стронгин. — Что ты несёшь? Тут неповиновение, своеволие…
   — Ш-ш. — Кёниг взял его за руку. — Бросая их, что мы вправе от них требовать? Нас бы вот так оставить… Взгляни!
   Невольно я тоже оглянулся. Над нами, над киберами нависало бесконечно чужое небо, ветер уже намёл у наших ног лунки песка, все вокруг было давящей мглой и вихрем. Что ты наделал, Малютка, что ты наделал! Теперь это на годы, мы не уйдём отсюда, пока не выяснится все о тех других киберах, это будут замечательные годы открытий, и это будут удручающие годы мрака, песка и ветра, и никто нас от них не избавит, мы сами от них не откажемся, никому их не отдадим. И скоро здесь станет многолюдно, очень многолюдно.
   — Малютка, — сказал я. — А ведь мы теперь останемся здесь, с тобой.
   Кибер соображает мгновенно — ответом мне был ликующий кувырок. Ещё и ещё. По щитку моего шлема стучал песок. Я отвернулся.