Страница:
Так как моя деятельность не была связана ни с одним конкретным бизнесом, меня от выступлений освободили. Но я слушал других.
Несколько презентаций были неплохими, то есть не слишком скучными, но все они были чересчур длинными. В среднем они продолжались почти по двадцать минут. Из аудитории раздавались добродушные и вполне уместные замечания, иногда смешки: мы ведь уже все подружились и не мешали ходу этих скучных представлений, благоразумно дожидаясь момента, когда выйдем отсюда, чтобы дозвониться до деморализованного домашнего фронта с кричащими вдалеке младенцами, выпить пива и подготовить «ситуативные примеры» к следующему дню, хотя в голове совсем другое и хочется посмотреть игру Yankees[12] на канале Rec Building TV, прежде чем погрузиться в сон.
Наша снисходительность закончилась, когда пришел Фредди – не Фредди Крюгер из фильмов ужасов, а нечто еще более кошмарное: Фред, инженер из GE, с двумя (!) «каруселями» слайдов для своего 10-минутного доклада.
Паника охватила аудиторию. Люди буквально стекали с кресел на пол и театрально ползли за столами к выходу. Раздавались крики «о господи!» и «мы обречены!», взрывы смеха и нервное хихиканье самого Фреда, который вообще-то был очень неплохим парнем (я и сейчас могу это подтвердить).
Фред начал говорить, а мы вежливо вернулись на свои места. Его выступление было о химическом заводе, где он чем-то руководил. Как я припоминаю (как в кошмарном сне), оно заключалось в показе слайдов, одного за другим, где было изображено бесконечное множество труб: о том, что находится в каждой трубе, куда протянута каждая труба, во что превращается ее содержимое и так далее, и так далее…
Лимит времени был давно исчерпан, а мы с ужасом поняли, что Фред заканчивает только первую «карусель» слайдов.
Начались смешные комментарии вполголоса: угрозы покончить с собой или убить докладчика, непристойности.
Вдруг Стив Беннетт – будущий вице-президент GE, а тогда CEO компьютерного гиганта Intuit – вырвал лист из блокнота, скатал шарик из бумаги и, крикнув: «Фред, заткнись!», швырнул им в экран, на котором были сплошь разноцветные химические трубы. Фред нервно засмеялся и продолжил: «Эта зеленая труба соединяется с красной трубой, в которой содержится…»
Аудитория еле сдерживала возмущение. И через пару минут мы все принялись скатывать шарики из блокнотных листов и бросать их в ненавистный экран. Фред мужественно метался под яростным обстрелом, настойчиво взывая: «Да ну же, парни! Еще несколько минут. Посмотрите, красная труба проходит через окислительную установку и…»
И тут дело приняло страшный оборот. Вся группа, включая женщин, встала (чтобы точнее попадать), и вот уже мишенью стал не экран, а сам Фред.
Фред сник и, утопая по щиколотку в мятой бумаге, кое-как добрался до своего стола.
Я получил такое наслаждение от этой лекции – по крайней мере от ее финала, – как если бы прослушал Нагорную проповедь.
Фред пару недель не приходил на занятия и больше почти не разговаривал с нами. Да пошел он, этот Фред! Ведь это мы были потерпевшей стороной. Мы лишились тех немногих земных благ, которыми хотели насладиться в тот вечер, только потому, что помешанный на своих трубах инженеришка желал, чтобы мы посвятили его заводу отпущенные нам драгоценные минуты жизни.
А бумажный шарик стал средством выражения ответной негативной реакции в оставшиеся дни нашего пребывания в Кротонвилле. Больше того, это стало школьной традицией, продержавшейся после нас почти пару лет.
Правда, приглашенных преподавателей из Гарварда или Уортона и лекторов из GE мы не «расстреливали» – только студентов. Но несколько последних вечерних презентаций были уже значительно лучше. Неожиданно для себя мы стали вместе готовить их, следя за тем, чтобы они не были растянутыми и перегруженными бесполезными данными.
Уже в то время, с середины 80-х, к никудышным презентациям перестали относиться снисходительно. И не потому, что наша группа стала бросаться бумажными шариками в зануд, а потому, что Джек взял на себя все управление и контроль над ситуацией. Нетрудно представить, какая судьба ждала бы того, кто осмелился бы показать ему слайд-шоу с разноцветными трубами. CEO не должен, сидя на совещаниях и брифингах, занимающих существенную часть времени руководства, терпеть чушь, представляющую интерес только для самих болтунов-сочинителей.
Уэлч принял решение – пока еще четко не представляя, каким образом, – сделать процесс коммуникации, устной и письменной, важнейшим инструментом в работе компании.
Насколько мне известно, ни одна из ста крупнейших американских компаний, список которых публиковался в журнале Fortune, не сделала этого. Но к этому прибегли многие только что созданные компании. В противном случае им грозил бы преждевременный склероз и они приказали бы долго жить. Только крупные богатые компании, располагающие резервами на черный день, могут позволить своим сотрудникам тратить время впустую.
Итак, наша программа для топ-менеджеров подошла к концу. И я, казавшийся полным идиотом в вопросах бизнеса в начале курса, сейчас выглядел уже несколько более обнадеживающе. Я мог уже отчасти прочитать балансовый отчет и понять некоторые аспекты бизнеса (такие как управление материальными запасами, амортизационные отчисления, анализ доли рынка и др.). Время было проведено с пользой, за исключением тех студенческих презентаций, которые угнетали меня своей банальностью, – и вот перед вами типичный первоклассный топ-менеджер GE.
Под конец нашего обучения мы всей группой поехали на автобусе в шикарный итальянский ресторан в Уэстпорте, что в сорока минутах езды от Кротонвилля. К нам присоединились мужья и жены тех однокурсников, которые проживали поблизости. Мы позволили себе невероятное количество спиртного. Потом распрощались с женами прямо в ресторане и погрузились в автобус, чтобы вернуться в Кротонвилль. Мы поочередно бросали башмаки на счастье и обещали поддерживать связь друг с другом по электронной почте.
Один из парней, японец из GE Capital в Токио, то падал, то пытался встать на колени, кувыркался в проходе автобуса и вообще классно веселился, хохоча и выкрикивая что-то невразумительное на непонятном языке, не напоминавшем ни английский, ни японский. Я был под таким впечатлением от этого парня, Мэ Уэста, что спросил: «У тебя что, торпеда в кармане или ты задумал устроить здесь Перл-Харбор?»
На следующий день, двигаясь как в тумане, страдая от похмельного синдрома, мы занимались оценкой программы и еще какой-то ерундой. Некоторые были не в состоянии даже дойти до учебного корпуса, а те, кто пришел, вернулись, чтобы отоспаться. Я был не в такой уж плохой форме, поэтому позволил себе, поймав куратора нашей группы – менеджера GE и преподавателя факультета, – признаться ему, каким великолепным я нахожу прослушанный курс, какое впечатление произвели на меня факультет, а также интеллектуальный уровень и лидерские качества большинства сокурсников.
Затем я высказался об их мастерстве выступления и о том, как сложится их судьба, если они встанут и выдадут все то, что они делали для нас, перед новичками, которые придут управлять компанией.
Я сказал, что в программу последующих курсов следует включить тему «Мастерство презентации» обновленной GE, GE по Джеку. Если не научить людей понимать, что такое умение может стать решающим для их карьеры, они будут подобны овцам, которых ведут на заклание. Куратор согласился со мной и, по сути, признал результативность проводимой нами для плохих лекторов терапии бумажными шариками. А потом добавил: «Почему бы вам самому не рассказать обо всем этом и о значимости того, что следует делать? Если им об этом скажете вы, они поверят, что это поручение Джека. Другим консультантам не поверят».
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Где-то примерно через месяц новая группа топ-менеджеров приступила к занятиям. И с тех пор я стал лектором. Пятнадцать лет я с рассветом выезжал читать лекции на курсах для разного уровня менеджеров – как среднего, так и высшего звена, – а потом снова садился в автомобиль и к 10.30 отправлялся на свое рабочее место в Фэрфилде.
11. Триумфы, крушения поездов, коронации и величайшая миссия Джека
12. Вы ничего не достигнете в GE, если не…
13. Как преуспеть в бизнесе, если очень стараться
14. Любовь – или ненависть – с первого взгляда
Несколько презентаций были неплохими, то есть не слишком скучными, но все они были чересчур длинными. В среднем они продолжались почти по двадцать минут. Из аудитории раздавались добродушные и вполне уместные замечания, иногда смешки: мы ведь уже все подружились и не мешали ходу этих скучных представлений, благоразумно дожидаясь момента, когда выйдем отсюда, чтобы дозвониться до деморализованного домашнего фронта с кричащими вдалеке младенцами, выпить пива и подготовить «ситуативные примеры» к следующему дню, хотя в голове совсем другое и хочется посмотреть игру Yankees[12] на канале Rec Building TV, прежде чем погрузиться в сон.
Наша снисходительность закончилась, когда пришел Фредди – не Фредди Крюгер из фильмов ужасов, а нечто еще более кошмарное: Фред, инженер из GE, с двумя (!) «каруселями» слайдов для своего 10-минутного доклада.
Паника охватила аудиторию. Люди буквально стекали с кресел на пол и театрально ползли за столами к выходу. Раздавались крики «о господи!» и «мы обречены!», взрывы смеха и нервное хихиканье самого Фреда, который вообще-то был очень неплохим парнем (я и сейчас могу это подтвердить).
Фред начал говорить, а мы вежливо вернулись на свои места. Его выступление было о химическом заводе, где он чем-то руководил. Как я припоминаю (как в кошмарном сне), оно заключалось в показе слайдов, одного за другим, где было изображено бесконечное множество труб: о том, что находится в каждой трубе, куда протянута каждая труба, во что превращается ее содержимое и так далее, и так далее…
Лимит времени был давно исчерпан, а мы с ужасом поняли, что Фред заканчивает только первую «карусель» слайдов.
Начались смешные комментарии вполголоса: угрозы покончить с собой или убить докладчика, непристойности.
Вдруг Стив Беннетт – будущий вице-президент GE, а тогда CEO компьютерного гиганта Intuit – вырвал лист из блокнота, скатал шарик из бумаги и, крикнув: «Фред, заткнись!», швырнул им в экран, на котором были сплошь разноцветные химические трубы. Фред нервно засмеялся и продолжил: «Эта зеленая труба соединяется с красной трубой, в которой содержится…»
Аудитория еле сдерживала возмущение. И через пару минут мы все принялись скатывать шарики из блокнотных листов и бросать их в ненавистный экран. Фред мужественно метался под яростным обстрелом, настойчиво взывая: «Да ну же, парни! Еще несколько минут. Посмотрите, красная труба проходит через окислительную установку и…»
И тут дело приняло страшный оборот. Вся группа, включая женщин, встала (чтобы точнее попадать), и вот уже мишенью стал не экран, а сам Фред.
Фред сник и, утопая по щиколотку в мятой бумаге, кое-как добрался до своего стола.
Я получил такое наслаждение от этой лекции – по крайней мере от ее финала, – как если бы прослушал Нагорную проповедь.
Фред пару недель не приходил на занятия и больше почти не разговаривал с нами. Да пошел он, этот Фред! Ведь это мы были потерпевшей стороной. Мы лишились тех немногих земных благ, которыми хотели насладиться в тот вечер, только потому, что помешанный на своих трубах инженеришка желал, чтобы мы посвятили его заводу отпущенные нам драгоценные минуты жизни.
А бумажный шарик стал средством выражения ответной негативной реакции в оставшиеся дни нашего пребывания в Кротонвилле. Больше того, это стало школьной традицией, продержавшейся после нас почти пару лет.
Правда, приглашенных преподавателей из Гарварда или Уортона и лекторов из GE мы не «расстреливали» – только студентов. Но несколько последних вечерних презентаций были уже значительно лучше. Неожиданно для себя мы стали вместе готовить их, следя за тем, чтобы они не были растянутыми и перегруженными бесполезными данными.
Уже в то время, с середины 80-х, к никудышным презентациям перестали относиться снисходительно. И не потому, что наша группа стала бросаться бумажными шариками в зануд, а потому, что Джек взял на себя все управление и контроль над ситуацией. Нетрудно представить, какая судьба ждала бы того, кто осмелился бы показать ему слайд-шоу с разноцветными трубами. CEO не должен, сидя на совещаниях и брифингах, занимающих существенную часть времени руководства, терпеть чушь, представляющую интерес только для самих болтунов-сочинителей.
Уэлч принял решение – пока еще четко не представляя, каким образом, – сделать процесс коммуникации, устной и письменной, важнейшим инструментом в работе компании.
Насколько мне известно, ни одна из ста крупнейших американских компаний, список которых публиковался в журнале Fortune, не сделала этого. Но к этому прибегли многие только что созданные компании. В противном случае им грозил бы преждевременный склероз и они приказали бы долго жить. Только крупные богатые компании, располагающие резервами на черный день, могут позволить своим сотрудникам тратить время впустую.
Итак, наша программа для топ-менеджеров подошла к концу. И я, казавшийся полным идиотом в вопросах бизнеса в начале курса, сейчас выглядел уже несколько более обнадеживающе. Я мог уже отчасти прочитать балансовый отчет и понять некоторые аспекты бизнеса (такие как управление материальными запасами, амортизационные отчисления, анализ доли рынка и др.). Время было проведено с пользой, за исключением тех студенческих презентаций, которые угнетали меня своей банальностью, – и вот перед вами типичный первоклассный топ-менеджер GE.
Под конец нашего обучения мы всей группой поехали на автобусе в шикарный итальянский ресторан в Уэстпорте, что в сорока минутах езды от Кротонвилля. К нам присоединились мужья и жены тех однокурсников, которые проживали поблизости. Мы позволили себе невероятное количество спиртного. Потом распрощались с женами прямо в ресторане и погрузились в автобус, чтобы вернуться в Кротонвилль. Мы поочередно бросали башмаки на счастье и обещали поддерживать связь друг с другом по электронной почте.
Один из парней, японец из GE Capital в Токио, то падал, то пытался встать на колени, кувыркался в проходе автобуса и вообще классно веселился, хохоча и выкрикивая что-то невразумительное на непонятном языке, не напоминавшем ни английский, ни японский. Я был под таким впечатлением от этого парня, Мэ Уэста, что спросил: «У тебя что, торпеда в кармане или ты задумал устроить здесь Перл-Харбор?»
На следующий день, двигаясь как в тумане, страдая от похмельного синдрома, мы занимались оценкой программы и еще какой-то ерундой. Некоторые были не в состоянии даже дойти до учебного корпуса, а те, кто пришел, вернулись, чтобы отоспаться. Я был не в такой уж плохой форме, поэтому позволил себе, поймав куратора нашей группы – менеджера GE и преподавателя факультета, – признаться ему, каким великолепным я нахожу прослушанный курс, какое впечатление произвели на меня факультет, а также интеллектуальный уровень и лидерские качества большинства сокурсников.
Затем я высказался об их мастерстве выступления и о том, как сложится их судьба, если они встанут и выдадут все то, что они делали для нас, перед новичками, которые придут управлять компанией.
Я сказал, что в программу последующих курсов следует включить тему «Мастерство презентации» обновленной GE, GE по Джеку. Если не научить людей понимать, что такое умение может стать решающим для их карьеры, они будут подобны овцам, которых ведут на заклание. Куратор согласился со мной и, по сути, признал результативность проводимой нами для плохих лекторов терапии бумажными шариками. А потом добавил: «Почему бы вам самому не рассказать обо всем этом и о значимости того, что следует делать? Если им об этом скажете вы, они поверят, что это поручение Джека. Другим консультантам не поверят».
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Где-то примерно через месяц новая группа топ-менеджеров приступила к занятиям. И с тех пор я стал лектором. Пятнадцать лет я с рассветом выезжал читать лекции на курсах для разного уровня менеджеров – как среднего, так и высшего звена, – а потом снова садился в автомобиль и к 10.30 отправлялся на свое рабочее место в Фэрфилде.
11. Триумфы, крушения поездов, коронации и величайшая миссия Джека
Я приезжал в Кротонвилль заранее, когда в учебном корпусе еще царили тишина и даже некая мрачность, чтобы успеть просмотреть свои записи, подобрать нужные фразы и обдумать идеи. Мне было не по себе, если во время занятия что-то шло не слишком гладко.
Потребовалось много времени, прежде чем я выработал свой подход к презентациям. Ночи напролет я обдумывал их, делал наброски, переписывал множество раз, понимая, что, если я сумею заставить этих людей осознать, насколько важно эффективное деловое общение для GE и для их собственной карьеры, и вложить в их головы несколько простых, но действенных принципов коммуникации, это может перевернуть их жизнь.
Моя первая лекция для группы топ-менеджеров имела успех. Это была вечерняя лекция, и занятие проходило в той самой «Яме», где мы мучили плохих лекторов. Вначале я страшно нервничал и говорил слишком громко.
Я рассказал историю с бумажными шариками, понимая, что в случае провала моей лекции последствия будут ужасны. Я убеждал слушателей. Взывал к ним. Рассказывал, какую роль могут сыграть удачные и провальные выступления, на примере триумфов, крушения поездов, стихийных бедствий и коронаций. Я просил их встать перед зеркалом и задать себе вопрос: «Хорошо ли мое выступление?» И еще один, в случае сомнения: «Как я могу сделать его лучше?»
Я закончил, разгоряченный, опьяненный успехом, сорвав аплодисменты слушателей – и несколько добродушно брошенных бумажных шариков. Им понравилось, потому что они знали, что я в Кротонвилле не для того, чтобы выслужиться, и не для того, чтобы наводить тоску своими лекциями, а потому, что мне отчаянно хочется заставить их поверить в эти простые истины.
И тогда, и теперь, спустя годы, я считаю, что молодые (тридцатилетние) менеджеры полностью были согласны со мной в следующем: умение сделать убедительную презентацию является одним из тех двух видов мастерства, которыми необходимо овладеть, чтобы подняться по иерархической лестнице в GE. Вторая фишка – это, конечно, ваша профессиональная сфера деятельности: финансы, инженерия, управление персоналом, связи с общественностью или юриспруденция. Ведь само по себе умение хорошо выступать бесполезно, если вам нечего рассказать или нечем поделиться. И еще: если вы не знаете точно, что означает в вашей профессиональной среде то или иное слово, вам крышка.
Если вы не умеете взволновать и увлечь слушателей своей речью, ваши таланты останутся зарытыми в землю, а вам будет приклеен ярлык зануды и идиота – такие слова я слышал от Джека и Боссиди в адрес людей, которые выступали не блестяще (хотя и не особенно плохо).
Как-то давно Уэлч сказал мне, что никогда не встречал непрофессионалов среди тех, кто перешел в GE из корпорации IBM. Но в них не было увлеченности. Они были всего лишь белыми воротничками и технарями – в отличие от тех фанатиков, которых он собрал в руководстве корпорации.
Даже его приятель Джон Эйкерс, CEO корпорации IBM, когда у нее в начале 90-х годов дела шли настолько неважно, что GE собиралась инициировать сделку поглощения (!), был в замешательстве. Тогда я спросил Джека, в чем проблема у IBM, и он ответил: «Не знаю. Эйкерс говорит абсолютно правильные и разумные вещи. Но ситуация у них не меняется».
GE могла приобрести IBM, сделав ее одним из своих филиалов, но положение дел там оказалось более серьезным, чем мы думали. У Джека в это время как раз была полоса удач, но он сознавал, что в случае проблем с поглощением он погубит GE. В вопросах бизнеса он был более осторожен и предусмотрителен, чем полагали многие, так что в итоге он отказался от этой затеи.
Потребовалось много времени, прежде чем я выработал свой подход к презентациям. Ночи напролет я обдумывал их, делал наброски, переписывал множество раз, понимая, что, если я сумею заставить этих людей осознать, насколько важно эффективное деловое общение для GE и для их собственной карьеры, и вложить в их головы несколько простых, но действенных принципов коммуникации, это может перевернуть их жизнь.
Моя первая лекция для группы топ-менеджеров имела успех. Это была вечерняя лекция, и занятие проходило в той самой «Яме», где мы мучили плохих лекторов. Вначале я страшно нервничал и говорил слишком громко.
Я рассказал историю с бумажными шариками, понимая, что в случае провала моей лекции последствия будут ужасны. Я убеждал слушателей. Взывал к ним. Рассказывал, какую роль могут сыграть удачные и провальные выступления, на примере триумфов, крушения поездов, стихийных бедствий и коронаций. Я просил их встать перед зеркалом и задать себе вопрос: «Хорошо ли мое выступление?» И еще один, в случае сомнения: «Как я могу сделать его лучше?»
Я закончил, разгоряченный, опьяненный успехом, сорвав аплодисменты слушателей – и несколько добродушно брошенных бумажных шариков. Им понравилось, потому что они знали, что я в Кротонвилле не для того, чтобы выслужиться, и не для того, чтобы наводить тоску своими лекциями, а потому, что мне отчаянно хочется заставить их поверить в эти простые истины.
И тогда, и теперь, спустя годы, я считаю, что молодые (тридцатилетние) менеджеры полностью были согласны со мной в следующем: умение сделать убедительную презентацию является одним из тех двух видов мастерства, которыми необходимо овладеть, чтобы подняться по иерархической лестнице в GE. Вторая фишка – это, конечно, ваша профессиональная сфера деятельности: финансы, инженерия, управление персоналом, связи с общественностью или юриспруденция. Ведь само по себе умение хорошо выступать бесполезно, если вам нечего рассказать или нечем поделиться. И еще: если вы не знаете точно, что означает в вашей профессиональной среде то или иное слово, вам крышка.
Если вы не умеете взволновать и увлечь слушателей своей речью, ваши таланты останутся зарытыми в землю, а вам будет приклеен ярлык зануды и идиота – такие слова я слышал от Джека и Боссиди в адрес людей, которые выступали не блестяще (хотя и не особенно плохо).
Как-то давно Уэлч сказал мне, что никогда не встречал непрофессионалов среди тех, кто перешел в GE из корпорации IBM. Но в них не было увлеченности. Они были всего лишь белыми воротничками и технарями – в отличие от тех фанатиков, которых он собрал в руководстве корпорации.
Даже его приятель Джон Эйкерс, CEO корпорации IBM, когда у нее в начале 90-х годов дела шли настолько неважно, что GE собиралась инициировать сделку поглощения (!), был в замешательстве. Тогда я спросил Джека, в чем проблема у IBM, и он ответил: «Не знаю. Эйкерс говорит абсолютно правильные и разумные вещи. Но ситуация у них не меняется».
GE могла приобрести IBM, сделав ее одним из своих филиалов, но положение дел там оказалось более серьезным, чем мы думали. У Джека в это время как раз была полоса удач, но он сознавал, что в случае проблем с поглощением он погубит GE. В вопросах бизнеса он был более осторожен и предусмотрителен, чем полагали многие, так что в итоге он отказался от этой затеи.
12. Вы ничего не достигнете в GE, если не…
Мои слушатели соглашались с тем, что обладать мастерством выступления совершенно необходимо и что это может многое дать им в жизни. Но, к несчастью, когда они возвращались в свою рабочую среду, их снова засасывала повседневная рутина скучных заседаний, они опять изводили себя подготовкой слайдов, унылыми цифрами, корпели над оптометрическими таблицами, чувствуя при этом, как умирают одна за другой их мозговые клетки.
Многие из тех, кто прослушал мой курс, так и остались на уровне авторов посредственных презентаций, потому что их боссы не требовали от них ничего иного.
Я не смог бы сказать даже приблизительно, какой процент составляют те, кто сумел изменить свой подход к презентациям и свой стиль выступления, но думаю, что где-то около тридцати – тридцати пяти процентов. И я не жалею, что тратил время и усилия на них, но мне хотелось бы, чтобы эта цифра была выше.
Есть и другой тип слушателей. Их довольно мало. Это самородки – люди, которые инстинктивно чувствуют, как надо общаться, и инстинктивно понимают, насколько это важно. Они слушают меня, кивая в знак согласия, при этом я не говорю ничего такого, чего бы они уже не знали и не чувствовали нутром.
Марк Вэйчен – мой давний приятель, с которым мы познакомились на курсах по гольфу в «Бока-Ратоне». В то время ему было тридцать с небольшим. Он был финансистом, к тому же весьма привлекательным и откровенно забавлявшимся собственной популярностью. Он слыл человеком крайне амбициозным, карьеристом и большим политиком. Практически каждому представителю GE была присуща какая-нибудь из этих черт, но Марк обладал ими всеми и тем самым вызывал неприязнь у некоторых своих сверстников.
Спустя несколько лет после нашего знакомства я получил приглашение выступить на нескольких пленарных заседаниях на конференции GE, посвященной вопросам глобализации финансовой системы.
Обещали гольф.
Я поехал.
Помимо пленарных заседаний я должен был присутствовать на общих заседаниях. В первой половине зала, устроенной наподобие учебного класса, сидел ряд «убийц» – финансистов GE. Финансисты высшего ранга лучших в управлении финансами мировых компаний, вице-президенты, финансовые директора крупных фирм, финансовый аналитик и вице-президент Уэлча Боб Нельсон и другие. Их было человек десять-двенадцать.
Один за другим на трибуну поднимались молодые докладчики, включали проекторы – и собственными руками разрушали свои карьеры. Скучные, растянутые, небрежно подготовленные или просто неподготовленные, зацикленные на узких интересах, пустые выступления. Ораторы напрочь забыли о прописных истинах, к которым я их подводил на пленарных заседаниях. Казалось, что этот кошмар нарастает в геометрической прогрессии. Двести человек, заполнивших аудиторию, посмеиваясь, качали головами и комментировали смехотворные неразборчивые слайды.
Поднялся один из представителей NBC, и я подумал, что с театральным стилем, характерным для NBC, он изобразит что-нибудь получше. Но и он будто ехал по кочкам – чудовищно, бессвязно, путано, хаотично, неостроумно и непоследовательно. Я даже не уверен, что он понял, насколько плохо он выступал. Потом эту речь окрестили холокостом.
И все последующие выступления стали полным фиаско для докладчиков. Это было жуткое зрелище. Наверное, так выглядел сверху, с вертолета, Джонстаун, когда там начались массовые самоубийства.[13]
Заглянув в программу выступлений, я увидел, что скоро подойдет очередь моего нового приятеля Марка Вэйчена.
Я сказал себе, когда Марк приблизился к трибуне: «Сейчас посмотрим, насколько в действительности честолюбив и умен этот парень и понимает ли он, как важно „ошеломить толпу“, говоря словами Джека».
И он сумел. Полный триумф. Не хочу обманывать, заявляя, будто помню, о чем он говорил, но хорошо помню, как я сказал себе, что «он понимает и принимает все, и поэтому он обречен на успех».
Марк спускался с трибуны, зная, что выступил прекрасно, в то время как другие хромали, потому что сами себе навредили.
Вы ничего не достигнете в GE, если не умеете подготовить хорошее публичное выступление.
Прошло несколько лет, и за это время произошло множество продвижений по службе. Марк Вэйчен стал вице-президентом Investor Relations – с кабинетом, расположенным в тридцати метрах от моего, и должностью, которую Джек превратил из высокой, но считавшейся всего лишь теплым местечком перед выходом на пенсию, в кратчайший путь к креслу вице-президента компании уже в сорокалетнем возрасте.
Компания, которая находилась в самом разгаре процедуры пятикратного дробления акций и создавала миллионеров тысячами, никогда не выставит кого попало перед аналитиками – только лучшего из лучших. А что является обязательным для получения такой должности? Способность быть хорошим оратором! Только попробуйте заставить скучать специалиста по ценным бумагам или управляющего портфелем акций!
До Марка работал другой молодой человек, Уоррен Дженсен, который потом ушел из GE в авиакомпанию Delta на должность CFO,[14] после чего перешел в компанию Amazon, а затем еще куда-то. Иногда мы вместе где-нибудь бывали – то играли в гольф, то встречались в общей компании. Он имел обыкновение в шутку похваляться, как успешно он выступает, зная мое щепетильное отношение к этой теме.
В конце концов я предложил ему выступить. Мы вылетели в Вашингтон на небольшом самолете Citation, принадлежавшем GE, и там я смог увидеть его выступление перед группой аналитиков и финансовых обозревателей. Очень, очень хорошее выступление. Он прекрасно держал себя перед отвратительными тупицами, которые, как я подозреваю, пришли туда главным образом на бесплатный обед, профинансированный нашей компанией.
Спустя несколько дней я сказал Уэлчу, что своими глазами видел презентацию Уоррена и что у него это действительно хорошо получается. В его взгляде я прочитал «Вот вроде бы ты неглупый…», но вслух он сказал: «А вы серьезно считали, что можно получить такую должность, рассказывая историю нашего успеха аналитикам, и при этом быть дерьмовым докладчиком?» Думаю, что нет. Знаю, что нет.
Многие из тех, кто прослушал мой курс, так и остались на уровне авторов посредственных презентаций, потому что их боссы не требовали от них ничего иного.
Я не смог бы сказать даже приблизительно, какой процент составляют те, кто сумел изменить свой подход к презентациям и свой стиль выступления, но думаю, что где-то около тридцати – тридцати пяти процентов. И я не жалею, что тратил время и усилия на них, но мне хотелось бы, чтобы эта цифра была выше.
Есть и другой тип слушателей. Их довольно мало. Это самородки – люди, которые инстинктивно чувствуют, как надо общаться, и инстинктивно понимают, насколько это важно. Они слушают меня, кивая в знак согласия, при этом я не говорю ничего такого, чего бы они уже не знали и не чувствовали нутром.
Марк Вэйчен – мой давний приятель, с которым мы познакомились на курсах по гольфу в «Бока-Ратоне». В то время ему было тридцать с небольшим. Он был финансистом, к тому же весьма привлекательным и откровенно забавлявшимся собственной популярностью. Он слыл человеком крайне амбициозным, карьеристом и большим политиком. Практически каждому представителю GE была присуща какая-нибудь из этих черт, но Марк обладал ими всеми и тем самым вызывал неприязнь у некоторых своих сверстников.
Спустя несколько лет после нашего знакомства я получил приглашение выступить на нескольких пленарных заседаниях на конференции GE, посвященной вопросам глобализации финансовой системы.
Обещали гольф.
Я поехал.
Помимо пленарных заседаний я должен был присутствовать на общих заседаниях. В первой половине зала, устроенной наподобие учебного класса, сидел ряд «убийц» – финансистов GE. Финансисты высшего ранга лучших в управлении финансами мировых компаний, вице-президенты, финансовые директора крупных фирм, финансовый аналитик и вице-президент Уэлча Боб Нельсон и другие. Их было человек десять-двенадцать.
Один за другим на трибуну поднимались молодые докладчики, включали проекторы – и собственными руками разрушали свои карьеры. Скучные, растянутые, небрежно подготовленные или просто неподготовленные, зацикленные на узких интересах, пустые выступления. Ораторы напрочь забыли о прописных истинах, к которым я их подводил на пленарных заседаниях. Казалось, что этот кошмар нарастает в геометрической прогрессии. Двести человек, заполнивших аудиторию, посмеиваясь, качали головами и комментировали смехотворные неразборчивые слайды.
Поднялся один из представителей NBC, и я подумал, что с театральным стилем, характерным для NBC, он изобразит что-нибудь получше. Но и он будто ехал по кочкам – чудовищно, бессвязно, путано, хаотично, неостроумно и непоследовательно. Я даже не уверен, что он понял, насколько плохо он выступал. Потом эту речь окрестили холокостом.
И все последующие выступления стали полным фиаско для докладчиков. Это было жуткое зрелище. Наверное, так выглядел сверху, с вертолета, Джонстаун, когда там начались массовые самоубийства.[13]
Заглянув в программу выступлений, я увидел, что скоро подойдет очередь моего нового приятеля Марка Вэйчена.
Я сказал себе, когда Марк приблизился к трибуне: «Сейчас посмотрим, насколько в действительности честолюбив и умен этот парень и понимает ли он, как важно „ошеломить толпу“, говоря словами Джека».
И он сумел. Полный триумф. Не хочу обманывать, заявляя, будто помню, о чем он говорил, но хорошо помню, как я сказал себе, что «он понимает и принимает все, и поэтому он обречен на успех».
Марк спускался с трибуны, зная, что выступил прекрасно, в то время как другие хромали, потому что сами себе навредили.
Вы ничего не достигнете в GE, если не умеете подготовить хорошее публичное выступление.
Прошло несколько лет, и за это время произошло множество продвижений по службе. Марк Вэйчен стал вице-президентом Investor Relations – с кабинетом, расположенным в тридцати метрах от моего, и должностью, которую Джек превратил из высокой, но считавшейся всего лишь теплым местечком перед выходом на пенсию, в кратчайший путь к креслу вице-президента компании уже в сорокалетнем возрасте.
Компания, которая находилась в самом разгаре процедуры пятикратного дробления акций и создавала миллионеров тысячами, никогда не выставит кого попало перед аналитиками – только лучшего из лучших. А что является обязательным для получения такой должности? Способность быть хорошим оратором! Только попробуйте заставить скучать специалиста по ценным бумагам или управляющего портфелем акций!
До Марка работал другой молодой человек, Уоррен Дженсен, который потом ушел из GE в авиакомпанию Delta на должность CFO,[14] после чего перешел в компанию Amazon, а затем еще куда-то. Иногда мы вместе где-нибудь бывали – то играли в гольф, то встречались в общей компании. Он имел обыкновение в шутку похваляться, как успешно он выступает, зная мое щепетильное отношение к этой теме.
В конце концов я предложил ему выступить. Мы вылетели в Вашингтон на небольшом самолете Citation, принадлежавшем GE, и там я смог увидеть его выступление перед группой аналитиков и финансовых обозревателей. Очень, очень хорошее выступление. Он прекрасно держал себя перед отвратительными тупицами, которые, как я подозреваю, пришли туда главным образом на бесплатный обед, профинансированный нашей компанией.
Спустя несколько дней я сказал Уэлчу, что своими глазами видел презентацию Уоррена и что у него это действительно хорошо получается. В его взгляде я прочитал «Вот вроде бы ты неглупый…», но вслух он сказал: «А вы серьезно считали, что можно получить такую должность, рассказывая историю нашего успеха аналитикам, и при этом быть дерьмовым докладчиком?» Думаю, что нет. Знаю, что нет.
Вы не получите хорошую должность, если у вас не получается сделать хорошую презентацию. Но этим мастерством вполне можно овладеть, если больше думать о том, как построить свое выступление, а не о внешнем эффекте и выборе костюма, в котором вы будете выступать.
13. Как преуспеть в бизнесе, если очень стараться
Однажды в 90-е годы я пришел к Джеку в конференц-зал на какую-то встречу с Ларри Боссиди и Биллом Конати – старшим вице-президентом и HR-директором.[15]
Из моей памяти стерлись детали той встречи, но я очень хорошо помню, что мы никак не могли перейти к делу, потому что Джек все время отвлекался от главного. В тот момент он был буквально влюблен в одного парня, который накануне вечером выступил с докладом перед корпоративным исполнительным советом (КИС) в Кротонвилле. Он только и повторял: «Потрясающе! Кто это? Как он был великолепен! Черт возьми!» Затем вступил Конати: «После выступления этого парня три руководителя наших подразделений подошли ко мне с вопросом: „Откуда он у тебя? Я бы взял его к себе“».
И одному из них это удалось. Всего через несколько месяцев тот парень получил предложение и хорошую новую должность в компании нашей корпорации на юге страны.
Я никогда не встречал его, но потом поинтересовался в Кротонвилле, как это все было. И мне рассказали удивительную историю – удивительную с точки зрения специалиста в сфере деловых коммуникаций. Или последователя Макиавелли.
Помню эпизод фильма «Как преуспеть в бизнесе, не очень стараясь»,[16] который я видел тридцать лет тому назад, где был один отвратительный персонаж, прошедший путь от мелкого клерка в канцелярии до крупного управленца. С ним был связан такой эпизод.
Однажды в пятницу вечером он услышал, как CEO говорит своему секретарю, что подъедет в офис утром, чтобы забрать свои клюшки для гольфа по дороге на матч. Этот тип быстро сообразил, что надо делать, и заявился в офис в субботу утром, притащив с собой окурки сигарет, рулоны бумажной ленты для ЭВМ, одноразовые стаканчики для кофе, всякие остатки якобы всенощного бдения, разбросал это все по столу и по полу и, храпя, «уснул» лицом вниз на кипе документов в мятой запачканной рубашке.
Босс, войдя, был поражен этой картиной.
Так продвигаются по служебной лестнице.
Наш студент из Кротонвилля – наш новый герой – появился в аудитории, отметился и вышел со своими сокурсниками в вестибюль. Узнав, что представителям его группы предстоит выступить с презентациями перед Уэлчем и тридцатью высшими должностными лицами компании, заявил, что хотел бы это сделать.
Так он начал лоббировать свои интересы в получении работы (что было нетрудно, так как минимум шестидесяти процентам студентов это было не надо).
Он начал набрасывать речь с первой недели занятий. Во вторую неделю он ее закончил. В третью неделю он был уже готов к выступлению.
Он бесконечно репетировал и смог достичь хорошего результата. Это был успех, он «наговорил» себе на хорошую должность. Страшный карьерист? Конечно. Умен? Нет, просто блестящ.
Обычно слушатели в группах (я знаю это по Кротонвиллю) охотнее согласились бы пройти колоноскопию,[17] нежели выступить перед Уэлчем и его командой. Для этого требуется бесконечно много труда и невыносимого напряжения. Вы худеете на глазах и думаете только о том, чтобы скорее прошел этот день. Ваши сокурсники помогают вам собрать воедино вашу речь, и каждый хочет дать добрый совет: «Продемонстрируй им этот анализ. Скажи, что ты опросил шестьдесят клиентов, побывал на семи предприятиях в трех странах. Пусть знают, сколько времени по трачено на все это».
Из моей памяти стерлись детали той встречи, но я очень хорошо помню, что мы никак не могли перейти к делу, потому что Джек все время отвлекался от главного. В тот момент он был буквально влюблен в одного парня, который накануне вечером выступил с докладом перед корпоративным исполнительным советом (КИС) в Кротонвилле. Он только и повторял: «Потрясающе! Кто это? Как он был великолепен! Черт возьми!» Затем вступил Конати: «После выступления этого парня три руководителя наших подразделений подошли ко мне с вопросом: „Откуда он у тебя? Я бы взял его к себе“».
И одному из них это удалось. Всего через несколько месяцев тот парень получил предложение и хорошую новую должность в компании нашей корпорации на юге страны.
Я никогда не встречал его, но потом поинтересовался в Кротонвилле, как это все было. И мне рассказали удивительную историю – удивительную с точки зрения специалиста в сфере деловых коммуникаций. Или последователя Макиавелли.
Помню эпизод фильма «Как преуспеть в бизнесе, не очень стараясь»,[16] который я видел тридцать лет тому назад, где был один отвратительный персонаж, прошедший путь от мелкого клерка в канцелярии до крупного управленца. С ним был связан такой эпизод.
Однажды в пятницу вечером он услышал, как CEO говорит своему секретарю, что подъедет в офис утром, чтобы забрать свои клюшки для гольфа по дороге на матч. Этот тип быстро сообразил, что надо делать, и заявился в офис в субботу утром, притащив с собой окурки сигарет, рулоны бумажной ленты для ЭВМ, одноразовые стаканчики для кофе, всякие остатки якобы всенощного бдения, разбросал это все по столу и по полу и, храпя, «уснул» лицом вниз на кипе документов в мятой запачканной рубашке.
Босс, войдя, был поражен этой картиной.
Так продвигаются по служебной лестнице.
Наш студент из Кротонвилля – наш новый герой – появился в аудитории, отметился и вышел со своими сокурсниками в вестибюль. Узнав, что представителям его группы предстоит выступить с презентациями перед Уэлчем и тридцатью высшими должностными лицами компании, заявил, что хотел бы это сделать.
Так он начал лоббировать свои интересы в получении работы (что было нетрудно, так как минимум шестидесяти процентам студентов это было не надо).
Он начал набрасывать речь с первой недели занятий. Во вторую неделю он ее закончил. В третью неделю он был уже готов к выступлению.
Он бесконечно репетировал и смог достичь хорошего результата. Это был успех, он «наговорил» себе на хорошую должность. Страшный карьерист? Конечно. Умен? Нет, просто блестящ.
Обычно слушатели в группах (я знаю это по Кротонвиллю) охотнее согласились бы пройти колоноскопию,[17] нежели выступить перед Уэлчем и его командой. Для этого требуется бесконечно много труда и невыносимого напряжения. Вы худеете на глазах и думаете только о том, чтобы скорее прошел этот день. Ваши сокурсники помогают вам собрать воедино вашу речь, и каждый хочет дать добрый совет: «Продемонстрируй им этот анализ. Скажи, что ты опросил шестьдесят клиентов, побывал на семи предприятиях в трех странах. Пусть знают, сколько времени по трачено на все это».
Если вы заведете всех и каждый советчик будет дудеть в свою дуду, в конечном счете вы получите наскоро сделанный неудобоваримый ляп и вас ждут полный провал и катастрофа. Откажитесь от этого.
Вы не обязаны пользоваться чужими советами. Если видно, что плохо, нудно, не по существу и вам самому это не нравится, просто скажите «нет». Конечно, важные руководители, выслушав вас, поймут, что это был результат коллективного труда, но тем не менее провал презентации будет всегда ассоциироваться только с вами: с вашим лицом, вашим голосом, вашим именем. Никогда, ни при каких обстоятельствах не выступайте с презентацией, если чувствуете, что она не тянет на «отлично» и не гарантирует успеха. Если вы выскакиваете на трибуну только потому, что вам не терпится выступить, возможно, вы совершаете ошибку.
14. Любовь – или ненависть – с первого взгляда
Боб Нельсон, финансовый директор и вице-президент GE, как-то сказал: «Мне достаточно послушать чье-то выступление в течение пяти минут, чтобы сказать, подходит нам этот человек или нет». Заметьте, что он не сказал ни «хороший ли он докладчик или нет», ни «полезно ли это выступление или нет». Его слова прозвучали как «представляет ли он какую-нибудь ценность для GE» и, соответственно, для всего мира.
Боб еще, можно сказать, был щедр, отводя на оценку пять минут. А вот Джек Хилтон, консультант из New York Сommunications, который много работал с GE – и часто готовил в GE телеинтервью для передачи «60 минут», – рассказал нам, что, судя по результатам проведенного им исследования, в Нью-Йорке аналитики и управляющие портфелями акций составляют первоначальное суждение о новом СEO в течение 90 секунд после его первого выхода к аудитории.
Самое начало 2002 года. Студия 30 Rock Studio, известная благодаря телешоу «Субботним вечером в прямом эфире» (Saturday Night Live). На экране демонстрируются кадры компании CNBC: тикер[18] передает информацию с фондовой биржи. Индексы Доу-Джонса, в том числе и на акции GE, колеблются и падают после 11 сентября. Джефф Иммельт подошел к трибуне, чтобы произнести свою первую речь перед группой ведущих аналитиков. Экраны замигали и выключились. Джефф начал говорить. Мы с Марком Вэйченом стояли вместе в конце зала; у нас душа ушла в пятки, когда Иммельт заговорил. Через пять минут мы уже улыбались и одобрительно размахивали руками: Джефф смог овладеть аудиторией и предстал перед нею как серьезный человек, который должен сказать что-то важное. Ничего лишнего, никакого сопровождения, никаких грубых острот, которыми многие губили себя.
Он должен был выступить великолепно, и именно так он и выступил. Чуть ли не на следующий день и фондовый рынок, и положение GE стабилизировались.
Уэлч был склонен делать резкие преждевременные выводы (что было его недостатком как руководителя) о достоинствах людей: либо положительные, как о Майке Фрейзере и о студенте – последователе Макиавелли из Кротонвилля; либо негативные, сопровождаемые словами «идиот», «дурак», «зануда», «только мозги канифолит», «уберите его отсюда» и означающие увольнение.
Боб еще, можно сказать, был щедр, отводя на оценку пять минут. А вот Джек Хилтон, консультант из New York Сommunications, который много работал с GE – и часто готовил в GE телеинтервью для передачи «60 минут», – рассказал нам, что, судя по результатам проведенного им исследования, в Нью-Йорке аналитики и управляющие портфелями акций составляют первоначальное суждение о новом СEO в течение 90 секунд после его первого выхода к аудитории.
Самое начало 2002 года. Студия 30 Rock Studio, известная благодаря телешоу «Субботним вечером в прямом эфире» (Saturday Night Live). На экране демонстрируются кадры компании CNBC: тикер[18] передает информацию с фондовой биржи. Индексы Доу-Джонса, в том числе и на акции GE, колеблются и падают после 11 сентября. Джефф Иммельт подошел к трибуне, чтобы произнести свою первую речь перед группой ведущих аналитиков. Экраны замигали и выключились. Джефф начал говорить. Мы с Марком Вэйченом стояли вместе в конце зала; у нас душа ушла в пятки, когда Иммельт заговорил. Через пять минут мы уже улыбались и одобрительно размахивали руками: Джефф смог овладеть аудиторией и предстал перед нею как серьезный человек, который должен сказать что-то важное. Ничего лишнего, никакого сопровождения, никаких грубых острот, которыми многие губили себя.
Он должен был выступить великолепно, и именно так он и выступил. Чуть ли не на следующий день и фондовый рынок, и положение GE стабилизировались.
Уэлч был склонен делать резкие преждевременные выводы (что было его недостатком как руководителя) о достоинствах людей: либо положительные, как о Майке Фрейзере и о студенте – последователе Макиавелли из Кротонвилля; либо негативные, сопровождаемые словами «идиот», «дурак», «зануда», «только мозги канифолит», «уберите его отсюда» и означающие увольнение.