Бирюк Александр. Цепочка

Бирюк Александр
Цепочка

   Александр БИРЮК
   ЦЕПОЧКА
   Наброски к криминальному роману.
   1
   Начальник управления полиции как всегда прибыл к самому концу осмотра. Трупы, вернее то, что осталось от трех здоровенных мужиков, уже отправили на экспертизу. Комната, где все это произошло, была тщательно обследована добрым десятком специалистов, прислуга допрошена, и дом сверху донизу был наполнен ошеломленными полицейскими. Григорян угрюмо разглядывал носки своих ботинок, когда Бигало подошел к нему и осторожно заглянул в комнату.
   Он долго смотрел, как двое типов из судмедэкспертизы возятся среди луж крови над единственным трупом, оставшимся целым и невредимым после этой резни.
   - Чего нового? - наконец осведомился он, когда тело погрузили на носилки и увезли прочь.
   - Ничего, - буркнул Григорян и полез в карман за сигаретами. - Ничего нового. Абсолютно.
   Начальник управления недоверчиво посмотрел на инспектора.
   - С того момента, как вы позвонили мне по телефону, Григорян, прошло целых три часа, - с тяжелой иронией заметил он. - И вы мне утверждаете, что за эти три часа не обнаружили ничего нового?
   Григорян раздраженно чиркнул спичкой. Он хотел сказать что-нибудь резкое, но вовремя сдержался. Не стоит доводить отношения с этим болваном до крайности, подумал он. К тому же Бигало абсолютно прав, хотя и по-своему - три часа немалый срок...
   Шеф продолжал глядеть на Григоряна так, словно подозревал его в сокрытии улик.
   - Ладно, - смягчился он наконец. - Давайте снова. В трех словах. Начнем с хозяина дома.
   Григорян затянулся сигаретой, отгоняя дурные мысли.
   - Хозяин дома, - механически заговорил он, - это тот покойник, которого только что вынесли отсюда. Звать Карлапаев Ферапонт. Мужик очень состоятельный. Был. Шестьдесят девять лет. Приехал из Казани полгода назад. Купил этот дом. Дел у нас не вел, источники его доходов остались в России. Контакты с местной мафией нами не выявлены, вообще по картотеке не проходил, чем конкретно занимался тут - пока неизвестно. Налоги на недвижимость платил исправно, проверить я успел. По словам прислуги, последние три месяца был прикован к постели - паралич и что-то с сердцем. Сегодня утром к нему приехали эти три типа, горничная говорит, что раньше их тут не видела. По ее словам, эти трое по приглашению хозяина вошли в его комнату и заперли дверь изнутри.
   - Тоже по его просьбе? - спросил Бигало, театрально сцепив ладони за спиной и легонько перекатываясь с носка на пятку.
   - Что по его просьбе? - не понял Григорян.
   - Ну, дверь заперли изнутри тоже по его просьбе?
   Григорян сморщился и отвернулся.
   - Горничная этого не знает, - наконец ответил он. - Она не слышала. Ключ в двери повернулся только через полминуты после того, как дверь за этой троицей захлопнулась. Она ушла на кухню, и уже спускалась по лестнице, когда услышала это. Потом, минут через пять, когда она снова проходила по коридору, то слышала из комнаты голос Карлапаева. Он что-то громко говорил. Она не прислушивалась. Неладное она почувствовала часа через два, уже ближе к обеду. Все эти два часа, утверждает она, в комнате стояла гробовая тишина. Она стучала в дверь, но ответа не получала. Тогда по ее просьбе дворник влез по лестнице к окну с улицы и заглянул в него, а затем сразу же упал со второго этажа. Смерть наступила мгновенно от удара головой о мостовую. Горничная говорит, что перед тем как свалиться с лестницы, дворник истошно завопил, словно увидал в квартире привидение. Горничная перепугалась, но все же упросила швейцара помочь ей взломать дверь. Как только дверь открыли и увидели, что произошло, сразу же вызвали полицию.
   - Между взломом двери и прибытием патруля комната не охранялась?
   - Швейцар сразу же смекнул, что дело серьезное. Он утверждает, что все три минуты, пока не позвали с улицы подвернувшийся патруль, он простоял возле двери с кочергой и никого в комнату не пускал, и никого из нее не выпускал. Я имею в виду, что незамеченным из нее выйти вряд ли бы кто-то смог, так как в коридоре перед дверью собралась вся прислуга. Окно также было под наблюдением - сразу после того, как дворник разбился, на улице стали собираться зеваки. Почти всех их тоже допросили.
   - Так, - сказал Бигало. - Личности погибших еще не установлены?
   - При них были только водительские права. В отчете все будет указано, но вряд ли до завтрашнего утра мы что-нибудь о них узнаем. Все трое из Казани. Кстати, уже известно, в каких гостиницах они остановились. Я послал туда Грошкина.
   - Грошкин... - словно эхо, повторил Бигало. - Это тот самый Грошкин, которого Шмутц выгнал из своей группы?
   Григоряна покоробило от такой интерпретации, но он все же кивнул.
   - Кстати, - шеф изменил тон. - Вы не знаете, инспектор, куда делся Шмутц? Его с самого утра нет ни дома, ни на работе.
   Григорян насторожился.
   - Не знаю, - коротко ответил он и снова нервно затянулся.
   - Не знаете, значит, - Бигало со странной ухмылочкой уставился на него. Сейчас он больше всего походил на актера Денни де Вито - те же выпученные глаза, оскорбленно-тупо взирающие на тебя откуда-то снизу.
   - Не знаю, - повторил Григорян.
   - Но вы ведь друзья со Шмутцем, не правда ли? Что за игру ведет этот Шмутц? Кого он там за моей спиной выслеживает? Мне это не по душе, инспектор, ведь я дал ему четкие инструкции...
   - А при чем тут я? - взвился Григорян. Недокуренная сигарета выскользнула у него из пальцев и упала на пол. Григорян машинально растер ее носком ботинка. - К его делам я не имею никакого отношения.
   - Я вам верю, - сказал Бигало таким тоном, словно это значило: "Ох, не лгите мне, не лгите..." - Верю я вам. Но мне все же хотелось бы знать, где сейчас Шмутц. Я думал, вы сможете мне помочь.
   "А не пошел бы ты в задницу!" - раздраженно сказал про себя Григорян, доставая новую сигарету. Он и на самом деле не знал, куда запропастился инспектор Шмутц, но подозревал, что его друг втихомолку нарушает инструкции, данные ему шефом. Да что там подозревал - он знал это почти наверняка. А теперь об этом каким-то образом пронюхал и шеф. Григоряну не улыбалось тоже быть у шефа на подозрении. Ведь одно дело - нахамить ему, а совсем другое - наврать.
   - Ну ладно, - устало сказал Бигало. - Не обижайтесь, Григорян, просто мне трудно воевать со всеми вами сразу. Вы понимаете, что я имею в виду. В стране напряженная политическая обстановка, и мне не хотелось бы, чтобы кто-либо из моих подчиненных вляпался в неприятности, которые несет вся эта политика. Шмутц - отличный полицейский, у него нюх, как у собаки, чутье, как у акулы, мне жаль было бы его потерять из-за какого-то недоразумения. Инструкции шефа полиции - серьезное дело, и не стоило бы пренебрегать ими.
   - Я и не думаю пренебрегать инструкциями, - огрызнулся Григорян. - А за Шмутца я не в ответе, хоть он мне и друг.
   - Ладно, - повторил Бигало. - Занимайтесь. С отчетом можете не спешить. Но Шмутц мне нужен немедленно. Вы оказали бы мне большую услугу, Григорян, если бы разыскали его хотя бы до захода солнца.
   Григорян пожал плечами.
   - Если я что-нибудь узнаю, сразу же сообщу, - сказал он. - Но возможно, он уже и сам вас разыскивает.
   Бигало саркастически махнул рукой и пошел прочь. Григорян долго глядел ему вслед, сунув руки глубоко в карманы брюк и размусоливая в зубах сигаретный фильтр. К его удивлению, настроение от беседы с шефом испортилось не так сильно, как это часто бывало в последнее время.
   2
   Григорян приехал в управление только через два часа. Грошкин собрал кое-какую информацию в гостиницах, но она почти ничего не давала. Сообщений из Казани следовало ожидать только завтра. Шмутц не появлялся, и специально разыскивать его Григорян не собирался, несмотря на недвусмысленную просьбу шефа. Сначала Григорян хотел спуститься в лабораторию, но затем передумал. Ему хотелось побыть одному. Этот день тянулся невыносимо долго, и он устал.
   Но не успел он расположиться в кресле в своем кабинете, как зазвонил телефон. Григорян поднял трубку.
   - Да, - недовольно буркнул он, надеясь, что это Шмутц.
   Но это был не Шмутц. Это был дежурный.
   - Новое убийство, - сказал дежурный. - По вашему делу.
   - Что там? - насторожился Григорян.
   Дежурный продолжал, и Григорян услышал ужасные вещи...
   3
   Этот дом располагался прямо напротив того, где утром нашли разрезанные на кусочки тела. Такой же старинный особняк, построенный, возможно, еще во времена графа Воронцова. У дома стояло несколько полицейских автомашин. Патрульный сержант провел Григоряна на второй этаж.
   - Их обнаружили тридцать минут назад, - скорбно пояснил он инспектору.
   Увиденное Григоряном тут мало отличалось от того, что он увидел днем в доме напротив. Три трупа, расчлененные на такие же куски, валялись в лужах загустевшей крови. Существенная разница заключалась в том, что вместо трех неизвестных гостей Карлапаева жертвами загадочного и жестокого убийцы стали сам инспектор Шмутц и двое его подчиненных. Григорян был потрясен.
   Полицейский врач закончил осмотр останков. В последней комнате ждал допроса перепуганный хозяин квартиры; собственно, именно он и обнаружил все это.
   - Они мертвы уже около пяти часов, - сказал врач, складывая в чемоданчик свои инструменты. Это был тот же самый врач, который днем исследовал комнату Карлапаева. Он искоса, но многозначительно поглядывал на Григоряна. - Примерно в то же время...
   - Я понял, - рассеянно перебил его Григорян. - Я понял.
   В его голове крутился тот злополучный разговор с шефом два часа назад. Когда этот разговор происходил, Шмутц был уже давно мертв. Григорян смутно понимал, что эти два дела неразделимы, как сиамские близнецы: на столе, скрывавшемся за тяжелой портьерой, размещалась звукозаписывающая аппаратура. Магнитофон еще работал, хотя лента давно кончилась. Григорян стоял на пороге, но и оттуда ему было хорошо видно, что окно этой комнаты расположено как раз напротив окна комнаты, где умер Карлапаев и его гости.
   Эти два окна разделяли всего метров пятьдесят широкой, выходящей прямо к морю улицы.
   И из одного окна к другому было направлено тонкое блестящее жало высокочастотной подслушивающей антенны.
   На этот раз шеф полиции не заставил себя долго ждать. Было похоже, что новость о повторном убийстве вытянула его прямо из ванной - тщательно зачесанные на макушку редкие волосы были еще влажными.
   - Григорян, - сказал он после беглого, похожего на обнюхивание, осмотра места происшествия. - Мне нужна версия. Вы понимаете, о чем я говорю?
   Григорян не ожидал таких слов от шефа. Вернее, не ожидал именно в этот момент.
   - Версия? - удивился он. - Какая версия? Обработаны еще не все данные.
   - Данные, данные! - перебил его Бигало. - Эти все ваши данные ни черта не стоят! Я вас не торопил с отчетом, но это вовсе ничего не значит. Пока вы будете обрабатывать эти чертовы данные, кокнут еще кого-нибудь. Разве вы не видите, что дело приняло э-э... несколько специфический оборот?
   Григорян уставился на шефа, даже не удосужившись стереть с лица гримасу явной неприязни.
   - Я не могу понять, - медленно начал он, - что именно вы подразумеваете под словом "специфический"?
   - Не притворяйтесь идиотом. Вы не ученый, вы не Индиана Джонс, хотя у меня складывается впечатление, что именно под него вы и косите. Вы в полиции не один год. Вы высококлассный детектив, расследовали кучу дел. Вы можете припомнить в истории криминалистики случаи, подобные этим? Кто это, по вашему, сделал? Маньяк-одиночка? Инопланетные пришельцы? Или некий там барабашка-бумбарашка, способный проникнуть в запертую комнату и уложить наповал трех здоровых, умных и специально подготовленных мужиков? Причем два раза подряд за один-единственный день. Вы же сами прекрасно видите, что найденные пока данные ни черта не стоят. Ни вам следов, ни отпечатков. Свидетели - какие-то болваны... Напуганные болваны! Они ничего не знают, они ничего не понимают, они ни о чем не имеют представления! В таких условиях трудно выдвигать какую-нибудь версию, но именно ее я от вас и требую. Вы неплохой малый, хотя вам часто достается от меня на орехи. Этот Шмутц... - с искренним отвращением выкрикнул Бигало, но тут же осекся, сообразив, что тут не место и не время так категорически переходить на личности погибших сотрудников. - Зачем вы мне соврали, что не имеете понятия, ЧЕМ именно занимался ваш дружок? Я запретил ему пользоваться звукоперехватывающей аппаратурой!
   - Боже упаси! - Григорян изобразил на своем лице оскорбленную невинность. - Ведь я же не один раз вам говорил, что и понятия не имел...
   - Молчите, инспектор, мне противно вас слушать! Я запретил Шмутцу заниматься прослушиванием кого бы то ни было без моего разрешения. Он получил от меня четкие инструкции. Ну что ему еще было надо? Я ценил его! Я оберегал его от всей этой грязной политики! Признаюсь вам, Григорян, - я любил его как родного сына! Ну чего ему не хватало? А? Григорян, чего вам всем еще не хватает?
   - Я не понимаю, о чем вы?..
   - Вот! - Бигало сделал два широких шага на цыпочках в сторону комнаты, где возились специалисты и фотографы, и ткнул в дверной проем толстым коротким пальцем. - Вот вам и ответ.
   Григорян почувствовал, что у него начинает болеть висок. Этого у него не было давно. Признания в любви в устах шефа совершенно ничего не значили. Григорян прекрасно знал, что Бигало не переваривал Шмутца. Его, Григоряна, шеф тоже недолюбливал. Во всех своих подчиненных он видел потенциальных предателей и шпионов. Сотрудники чаще всего платили ему той же монетой, они считали своего шефа набитым болваном первой категории. Но он занимал прочное положение благодаря высочайшим связям в столице. К тому же мэр и остальные отцы города были его друзьями, а кое с кем он в детстве учился еще и в одной школе.
   - Мой вам совет, Григорян, - с нажимом сказал шеф. - Бросьте артачиться. Мне нужна правдоподобная версия. УБЕДИТЕЛЬНАЯ версия. Вы над ней подумаете хорошенько... - Бигало приблизился к инспектору вплотную и дружески хлопнул его по плечу, - ... а завтра утречком приходите ко мне, мы с вами вдвоем ее и обсудим. Вы понимаете меня?
   Бигало заглянул Григоряну в глаза. Григорян все прекрасно понимал. Начальник управления боялся, что расследование выйдет из-под его контроля. Улики и факты его всегда волновали меньше всего. И если версию нельзя было придумать заново, то ее можно было исправить. Сейчас был как раз тот случай, когда шеф позарез нуждался в послушном фантазере. Григорян подходил лучше других. Он был одним из самых сообразительных и потому пользовался авторитетом у всех полицейских без исключения.
   - Итак, - сказал Бигало, снова заглядывая в комнату, где полным ходом шла работа. - Ну и что же наговорил вам этот олух? Я слышал кое-что из его показаний, но, может, пропустил нечто существенное? Нечто пикантное, так сказать.
   Бигало загадочно улыбнулся, снова глядя Григоряну прямо в глаза.
   Григорян вздохнул и сказал:
   - Этот олух, как вы догадались, хозяин квартиры. Он не знал, что Шмутц полицейский, когда тот пришел к нему снимать комнату. Шмутц представился радиожурналистом.
   - Еще бы, - саркастически вставил шеф. - А как же иначе?
   Григорян проигнорировал его замечание.
   - Шмутц снял эту комнату вчера, - продолжал он. - Думаю, он следил за домом Карлапаева; видимо, считал, что тот, несмотря на приковавшую его к кровати болезнь, замешан в каких-то противозаконных махинациях... Он собирался прослушивать все разговоры, ведущиеся в доме. Вот пленки, которые он успел записать. Я их заберу с собой.
   - Не все, - категорически сказал шеф. - Вон ту, которая сейчас на магнитофоне, мы прослушаем вместе с вами, Григорян. Вы поняли? Положите ее в пакет и отдайте мне.
   Григоряну это страшно не понравилось, но поделать он ничего не мог. Осторожно сняв бобину с магнитофона, он так же осторожно опустил ее в пластиковый мешок. Бигало схватил сверток и сунул в карман.
   - Продолжайте, инспектор.
   - Хозяин утверждает, что понятия не имел, чем конкретно занимался его квартирант в своей комнате. Он особо этим не интересовался, хотя у него и была мысль подслушать. Вчера вечером он остановился перед дверью и услышал щелканье аппаратуры и какие-то глухие незнакомые голоса. Утром к Шмутцу пришли еще двое. Это были подчиненные Шмутцу сержанты, хозяин опознал их по фотографиям, которые мы ему показали. С момента появления этих двоих возня в комнате прекратилась. Потом хозяин увидел вытекшую из-под двери кровь, сразу же позвонил в полицию, и через минуту прибыл патруль...
   - Дальше не надо, - буркнул Бигало. - Все ясно и так.
   Он привередливо оглядел с ног до головы полицейского, несшего охрану квартиры, затем снова повернулся к Григоряну и плаксивым голосом повторил:
   - Все ясно и так. Убийцу не видели, не слышали, и так далее. Я это сегодня уже слышал, слышал и слышал... Все как в американском кино, Григорян, вы не обратили внимания? - Он вздохнул. - Ну ладно. В конце концов, не так уж все и плохо. - Шеф двинулся к выходу. - Пока существуют преступники, мы с вами без работы не останемся. Едем в управление.
   4
   В вестибюле управления им повстречался инспектор Вонин. Григорян старался общаться с ним как можно меньше, потому что Вонин слыл самым главным подхалимом начальника полиции.
   - А-а, дружище! - на ходу махнул ему рукой Бигало. - Как хорошо, что вы еще не ушли - есть для вас работа. Идемте с нами.
   Вонин просиял. Бигало отдавал своему фавориту только самые легкие дела, так как отлично понимал, что профессиональная компетентность Вонина оставляет желать лучшего. Зато в роли адъютанта тот был незаменим.
   - Итак, - вещал шеф, быстрыми шагами продвигаясь к лифту, - сейчас мы наконец-то прознаем про тайны бургундского дворца! Да-да! - Он вдруг не слишком приязненно поглядел на Григоряна и достал из кармана пакет с пленкой. - Ох, Григорян, Григорян! Смотрите, не повторите ошибок вашего дружка Шмутца!
   Григорян досадливо поморщился, и в этот момент чуть не столкнулся со стремительно выскочившим из-за угла молодым помощником полицейского врача доктором Штромбергом.
   - Виктор! - воскликнул Штромберг и ухватил Григоряна за руку, но, увидав начальника полиции, подтянулся и обратился к нему:
   - Шеф! У меня есть кое-что по сегодняшнему делу!
   Бигало резко затормозил и недовольно повернул голову к доктору. Он не любил молодых, тем более молодых специалистов.
   - По какому это сегодняшнему делу? - подозрительно-язвительно спросил он, словно и понятия не имел, о чем это ему говорит Штромберг.
   - Относительно разрезанных трупов, - пояснил доктор. - Интересная картина получается...
   - Да уж, интересней, видно, некуда! - оборвал его Бигало. - Это сильно важно?
   Штромберг неопределенно пожал плечами.
   - Н-ну, как сказать... - ответил он, заикаясь.
   - Григорян, выслушайте доктора Шольцмана и немедленно присоединяйтесь к нам.
   Григорян запротестовал:
   - Я хотел бы сначала вместе с вами прослушать пленку.
   - Дело поручено ВАМ, инспектор, - холодно сказал Бигало, - так что извольте ознакомиться с тем, что откопал там для вас доктор Шольтцман.
   - Штромберг, - тихо поправил его доктор, но Бигало не удостоил его даже взглядом. Он кивнул Вонину, и они исчезли в лифте.
   Григорян вполголоса выругался. Он понял, что сопротивление в данном случае было абсолютно бессмысленно. Повстречав Вонина, шеф моментально переиграл роли. Он отобрал у Григоряна одну из самых, возможно, главных улик и решил воспользоваться случаем, чтобы выяснить без свидетелей, не считая верного ординарца, что там успел вынюхать Шмутц перед смертью, и не опасно ли делиться этими сведениями с Григоряном. Если бы не подвернулся Штромберг, то подвернулся бы кто-нибудь еще; в любом случае Бигало умудрился бы прослушать пленку раньше всех.
   - Ну что там, Артур? - устало спросил Григорян.
   5
   Штромберг провел Григоряна в лабораторию, уставленную черт знает каким оборудованием.
   - Понимаешь, Григ, - сказал доктор, - я исследовал некоторые останки погибших и обнаружил непонятную вещь. Оказывается, трупы были не разрезаны.
   - А что, разорваны? - Григорян зачем-то оглянулся.
   - Как бы, - сказал Штромберг.- КАК БЫ разорваны. Погляди-ка сюда.
   - Нет уж, изволь... - отшатнулся инспектор, заприметив в углу, куда его хотел завлечь доктор, широкий прозекторский стол с установленным на нем микроскопом. - Давай на словах, я пойму.
   - Ладно, - ответил Штромберг. - Главное, чтобы ты вник в суть моего заявления, тогда и осмотр не потребуется. Понимаешь, инспектор, когда я установил, что трупы были расчленены НЕ с помощью холодного оружия, я подумал, что они пострадали от какого-то неведомого взрыва. А потом понял, что они просто разорваны на куски. Обычно ткань разрывают чем - зубами, когтями, что там еще?
   - Ногтями, - подсказал Григорян.
   Штромберг покачал головой.
   - Ногти не идеальный инструмент для расчленения. Они ломаются, встречая противодействие плоти, и я просто не представляю... Однако, исследовав остатки ногтей трупов, я обнаружил, что это похоже на то, как если бы они разорвали сами себя...
   - Сами себя? А разве это возможно?
   - Я бы не сказал, что это возможно... - осторожно протянул Штромберг. - Но выглядит все именно так.
   - И это твое официальное заключение?
   - Ну уж, нет! Я не хочу прослыть ненормальным!
   - Но ты придаешь этому значение. Да и меня позвал не для того ведь, чтобы шутки шутить?
   Штромберг кивнул.
   - Да. Я придаю этому большое значение. Для официального заключения необходимы дополнительные исследования. Просто я решил поделиться с тобой предварительными соображениями... И хоть все это странно, но я чувствую, что к этому делу тебе следует подойти с какой-то новой стороны. Поверь, Григ, - вдруг понизил он голос до шепота, - это необычное дело. Очень необычное. Такого еще не было в истории полицейских расследований...
   - Об этом еще никто кроме тебя не знает? - спросил Григорян встревоженно.
   - Никто. Полицейского врача еще нет, лаборантам это все до лампочки... К тому же я подумал, что результатами исследований должен распоряжаться только ты, как хозяин этого дела...
   - Хозяин... - с горькой иронией передразнил его Григорян, разглядывая человеческие внутренности, изображенные на висящей на стене анатомической карте. - Какая у тебя версия? - вдруг спросил он.
   - Версия? - удивился Штромберг. - Да это у ТЕБЯ должна быть версия. Я всего лишь доктор, исследователь, поставщик результатов...
   Григорян вздохнул и поглядел прямо в глаза Штромбергу.
   - Зх, Артур... - пробормотал он. - Не нравится мне все это. Шеф пугает меня политикой, ты пугаешь меня мистикой. Что за времена сейчас пошли? Ведь согласись, то, что ты мне рассказал, и объяснить-то невозможно.
   Штромберг пожал плечами.
   - Дело тут не во временах. Ты же знаешь, Григ, что необъяснимого нет. Все можно объяснить.
   - Ладно, - сказал Григорян. - Надо подумать.
   Он вышел из лаборатории и направился к кабинету Бигало. Дверь шефа была заперта на ключ. Григорян посмотрел на часы. Был уже вечер.
   "Ну и черт о тобой!" - подумал он и направился к выходу. Сегодняшний день ему надоел. Пора было и отдохнуть.
   6
   На следующее утро Григорян стоял перед открытой дверью кабинета начальника управления. Ему казалось, что вчерашний день прокручивается заново. А может быть, это сон? Вокруг суетились ошалелые санитары и полицейские. Григорян смотрел, как специальная команда аккуратно собирает в кучу то, во что превратились шеф и инспектор Вонин. Он вдруг осознал, что остался чуть ли не самым главным в управлении. Как только мэр узнает о происшедшем, он наверняка назначит именно его временно исполняющим обязанности шефа до тех пор, пока его кандидатуру официально не утвердят в столице. Григорян был уверен, что утвердят именно ЕГО кандидатуру.
   - Что с вами, шеф? - кто-то подошел сбоку.
   Григорян повернулся. Это был сержант Варешка.
   - А что?
   - Вид у вас пришибленный.
   - Будешь тут пришибленным. Такая беда...
   - Вы теперь наверняка станете главным инспектором или даже шефом, сказал Варешка. - Так что беда зта относительная...
   Григорян пристально поглядел на него.
   - Вот что, - быстро сказал он. - Пистолет при тебе?
   - Да-а... - удивленно кивнул Варешка. - А что?
   - Где Харатян? Быстро разыщи и бегом сюда. Понятно?
   Сержант посмотрел прямо в глаза начальнику, и ему сразу все стало понятно.
   7
   Григорян осторожно протиснулся в кабинет Бигало, где осмотр уже подходил к концу, и смотал с магнитофона пленку.
   - Я скоро вернусь, - сказал он помощнику. - А вы проследите, чтобы останки как можно скорее попали в лабораторию. И чтобы ими занялся лично Штромберг.
   У Григоряна не было времени на размышления. Он все решил экспромтом. Пленку нужно было прослушать немедленно. Если все дело в пленке, в чем он уже почти не сомневался, то он ее сразу же уничтожит. Уничтожит - и все.
   Варешка и Харатян уже поджидали его. Они втроем вошли в кабинет Григоряна, и Варешка, замыкавший процессию, осторожно прикрыл за собой дверь.
   - Не надо, - сказал Григорян. - Пусть дверь будет открытой.
   Он вытащил из ящика свой магнитофон, поставил его на стол и включил.
   - Все дело в этой пленке, - сказал он. - Возможно, нас сейчас попытаются убить. Варешка, приготовьте пистолет и встаньте у двери. Вы, Харатян, держите под прицелом окно. Если увидите что-нибудь непонятное, стреляйте без предупреждения.
   Сержант побледнел, и Григорян ободряюще подмигнул ему и усмехнулся.
   - Если мы справимся с этим делом, то многое в нашей жизни изменится. Возможно, в лучшую сторону.
   С этими словами он включил магнитофон и взял в руки свой пистолет.