Страница:
— Кто такой городской управляющий? А, неважно, спрошу у машин. Хорошо. Он выглядит опасным; это так?
— Да, сэр, он опасен. Он умен и хитер — и у него не больше совести, чем у змеи.
— Социопат, — сказал Амальфи. — Я так и думал. Последний вопрос: он тебя знает?
Крис задумался, прежде чем ответить. Лутц видел его лишь однажды, и ему никогда больше не приходилось думать о Крисе, — благодаря спасительному вмешательству Фрэда Хэскинса.
— Может быть, сэр, но я думаю, что нет.
— О'кей. Сообщи подробности Отцам Города, пусть они подсчитают вероятности. До тех пор мы рисковать не будем. Спасибо, Крис. Джоэл, будь любезен, поднимись наверх.
— Да, сэр. — Андерсон подождал, пока не услышал, что линия Амальфи отключилась. Затем его изображение уставилось прямо на Криса.
— Крис, ты понял, что имел в виду Амальфи, говоря, что мы не будем рисковать?
— Э-э — нет, не вполне.
— Он имел в виду, что мы должны сделать все, чтобы ты не попался на глаза этому Фрэнку Лутцу. Другими словами, в _э_т_о_м _д_е_л_е н_и_к_а_к_и_х _э_к_с_п_е_д_и_ц_и_й _д_е _Ф_о_р_д_а_. Это ясно?
Яснее некуда, подумал Крис.
— Да, сэр, он опасен. Он умен и хитер — и у него не больше совести, чем у змеи.
— Социопат, — сказал Амальфи. — Я так и думал. Последний вопрос: он тебя знает?
Крис задумался, прежде чем ответить. Лутц видел его лишь однажды, и ему никогда больше не приходилось думать о Крисе, — благодаря спасительному вмешательству Фрэда Хэскинса.
— Может быть, сэр, но я думаю, что нет.
— О'кей. Сообщи подробности Отцам Города, пусть они подсчитают вероятности. До тех пор мы рисковать не будем. Спасибо, Крис. Джоэл, будь любезен, поднимись наверх.
— Да, сэр. — Андерсон подождал, пока не услышал, что линия Амальфи отключилась. Затем его изображение уставилось прямо на Криса.
— Крис, ты понял, что имел в виду Амальфи, говоря, что мы не будем рисковать?
— Э-э — нет, не вполне.
— Он имел в виду, что мы должны сделать все, чтобы ты не попался на глаза этому Фрэнку Лутцу. Другими словами, в _э_т_о_м _д_е_л_е н_и_к_а_к_и_х _э_к_с_п_е_д_и_ц_и_й _д_е _Ф_о_р_д_а_. Это ясно?
Яснее некуда, подумал Крис.
10. СПЯЩИЙ АРГУС
Система Аргус получила удачное имя: она находилась внутри плотного и красивого скопления сравнительно молодых звезд, недалеко от его края, так что ночи на расположенных там планетах действительно имели сотню глаз, как у мифического Аргуса. Молодостью этого скопления объяснялось и присутствие Скрэнтона, поскольку, как и все звезды третьего поколения, солнце Аргуса и его планеты были очень богаты металлами.
Их было немного — всего семь, — из которых лишь три, пригодные для жизни, получили номера, а колонизирован, фактически, был только Аргус III; II годился лишь для арабов, а IV — для эскимосов. Остальные четыре планеты формально принадлежали к классу газовых гигантов, но являлись скорее гигантами-недоростками; самая большая из них не превосходила размерами Нептун солнечной системы. Близость звезд скопления друг к другу уничтожила большую часть первичного газа, прежде чем началось активное образование планет; система Аргус была самой большой из всех, до сих пор встреченных в этом скоплении.
Город с гудением опускался на Аргус III, который настолько походил на Пенсильванию, что у Криса затрепетало сердце; он начал немного сожалеть о предстоящем изгнании Скрэнтона — Крис был уверен, что все кончится именно так, — потому что планета, несомненно, стала для города искушением, которое тот не смог выдержать. Большую часть суши занимали горы, вода была представлена тысячами озер и несколькими небольшими, очень солеными морями. Планету густо покрывали леса, состоявшие преимущественно из хвойных растений, или растений, очень похожих на хвойные, поскольку эволюция здесь еще не дошла до цветковых. Деревья, напоминавшие пихты, имели толстые стволы и вздымались на сотни футов вверх, — благородные великаны с сотнями согбенных плеч, державшие свой собственный вес при двойной силе тяготения этой тяжелой от металлов планеты. Первым звуком, который услышал Крис на Аргусе III после того, как город опустился, был взрыв шишки неподалеку, громкий как треск грома. Одно из семян разбило окно на тридцатом этаже теплицы Макгроу-Хилл, и перепуганному персоналу пришлось изрубить его пожарными топорами, чтобы не дать ему прорасти на подстилке.
При таких было не столь важно, где обосновался Скрэнтон: железо имелось повсюду. С другой стороны, на планете не было места, защищенного от подслушивания Скрэнтона или лежащего вне досягаемости его ракет, к взаимному неудобству обеих сторон. Площадка, выбранная Амальфи с невероятной тщательностью, находилась чуть выше уровня огромного котлована, сделанного Скрэнтоном во время неуклюжей попытки провести горные работы, и так, что между двумя кочующими городами вздымались высочайшие пики хребта, похожего на Аллеганы.
Крис понемногу упражнялся, ставя себя без большой, правда, уверенности на место Амальфи. По крайней мере, это была увлекательная игра. Место посадки, сделал он осторожный вывод, выбрано, во-первых, так, чтобы Скрэнтон, не высылая самолеты, не мог видеть, чем занимается город; и, во-вторых, чтобы воспрепятствовать пешему сообщению между городами. Возможно, до военного столкновения дело вообще не дойдет, поскольку неизбежное в этом случае появление полицию никого не устраивало; к тому же, из истории Нью-Йорка было совершенно ясно, что Амальфи искренне ненавидит все, что наносит городу ущерб, будь то бомбы или ржавчина.
В прошлом, его стратегия заключалась обычно в том, чтобы пересидеть врагов. Если это не получалось, он пытался их переиграть. На худой конец, — старался поссорить их друг с другом. Каждый отдельный случай, сведения о котором можно было найти а архивах, представлял собой сложную смесь хитроумных приемов, но эти три тенденции были самыми сильными. Действие какай-то одной, в результате, оказывалось особенно эффективным. Когда Амальфи приправлял блюдо, вряд ли можно было выделить вкус перца или горчицы.
И не каждый потом мог это блюдо есть; Крис подозревал, что существуют более утонченные школы кочевой кулинарии. Но Амальфи готовил, как готовил, и был единственным шеф-поваром в городе. Пока что город не погиб от его стряпни, а это единственное, что имело значение для горожан и Отцов Города.
Похоже, на Аргусе III Амальфи надеялся выжить Скрэнтон, устроив ему голодную блокаду. Город получил контракт; Скрэнтон его потерял. Город мог справиться с этой работой; Скрэнтон ее завалил и оставил после себя огромный желтый котлован, рану, которая не закроется и за сто лет. И пока Нью-Йорк работал, а Скрэнтон голодал — тут в суп могли добавлять только упрямство и терпение — Скрэнтон не мог захватить Аргус III и сделать планету своим новым домом. Несмотря на то, что аргусцы не могли вызвать копов при первом же признаке подобного пиратства, Нью-Йорк это сделать мог, и, без сомнения, сделал бы. Кочевая солидарность была сильна и включала в себя ненависть к полиции… но она не шла так далеко, чтобы поощрять подобное случившемуся на Торе V, или выступать против полицейских совместно с другим городом, например, ГМТ. Даже объявленный вне закона должен остерегаться преступных безумцев, особенно если поначалу кажется, что они на его стороне.
О'кей; раз Амальфи так решил, пусть будет так. Впрочем, Крис все равно ничего не мог сказать по этому поводу. Амальфи мэр, за ним горожане и Отцы Города. Крис всего лишь подросток и пассажир.
Но он знал об этом плане то, что не мог знать ни Амальфи, ни любой другой житель Нью-Йорка, кроме самого Криса: план не сработает.
Крис знал Скрэнтон; Нью-Йорк его не знал. Если Амальфи намеревается т_а_к_ действовать против Фрэнка Лутца, его ждет провал.
Но правильно ли Крис читал мысли Амальфи? Пожалуй, это был самый главный вопрос. После нескольких тревожных дней, чрезвычайно ухудшивших его успеваемость, — Крис все же задал его единственному известному ему человеку, который встречался с Амальфи: своему опекуну.
— Я не могу тебе сказать, что планирует Амальфи, потому что ты не входишь в число лиц, имеющих право это знать, — мягко ответил сержант. — Но твои догадки, Крис, очень близки к истине.
Карла сердито брякнула кофейную чашку на блюдце.
— Очень близки? Джоэл, все ваши мужские хитрости просто бесят меня. Крис прав, и ты это знаешь. Так прямо ему и скажи.
— Я не имею права, — упрямо повторил Андерсон, что было равносильно признанию. — Кроме того, Крис ошибается в одном: мы не можем сидеть тут вечно, только для того, чтобы не дать этому бродяге захватить Аргус Три. Рано или поздно нам придется заняться своими делами, и в любом случае, мы не можем находиться тут после истечения срока контракта. Боится Скрэнтон Нарушении или нет, но _м_ы_ не можем торчать на планете, рискуя получить запись в Досье. Есть дата отлета, и есть Закон, и то, что мы хотим его соблюсти, делает проблему намного сложнее.
— Это ясно, — сказал Крис робко. — Но, по крайней мере, я понял часть плана. И мне кажется, что в нем два больших прокола.
— Прокола? — удивился сержант. — Где? Какие?
— Ну, во-первых, они сейчас в Скрэнтоне доведены до отчаяния, а если нет, то скоро будут. То, что они вообще находятся в этой части вселенной, а не там, куда их направил мэр, когда я попал на борт к вам, говорит о том, что с их первой работой тоже что-то сорвалось.
Андерсон щелкнул выключателем на кресле.
— Вероятность? — бросил он в окружающее пространство.
— СЕМЬДЕСЯТ ДВА ПРОЦЕНТА, — прозвучало из ниоткуда, заставив Криса вздрогнуть. Он еще не привык к мысли, что Отцы Города прослушивают все разговоры, везде и всегда; помимо прочего, город служил им лабораторией человеческой психологии.
— Что ж, очко в твою пользу, — обеспокоенно заметил сержант.
— Но я еще не закончил, сэр. Дело в том, что теперь, когда _э_т_а работа у них тоже накрылась, у них наверняка осталось крайне мало продовольствия. Как бы хороша не была наша стратегия, она предполагает, что другая сторона будет действовать логично. Но в состоянии отчаяния люди почти никогда не поступают логично; взгляните, например, на действия немцев в последний год Второй мировой войны.
— Никогда об этом не слышал, — признался Андерсон. — Но в этом что-то есть. Дальше?
— Дальше всего лишь предположение, — сказал Крис, — основывающееся на том, что я знаю о Фрэнке Лутце, а я его видел всего два раза и еще слышал, что о нем рассказывал один из его помощников. Я не думаю, что Лутц позволит кому-либо перехитрить его; он всегда наносит удар первым. Ему приходится доказывать, что он самый крутой парень в любой ситуации, иначе его песенка спета — кто-то другой возьмет верх. В разбойничьем сообществе всегда так — взгляните на историю Неаполитанского королевства или Флоренцию времен Макиавелли.
— Я начинаю подозревать, что ты просто выдумываешь эти примеры, — сказал Андерсон, нахмурившись. — Но опять-таки, в этом что-то есть, и никто, кроме тебя, не имеет представления об этом малом, Лутце. Предположим, ты прав; что мы можем сделать такого, чего не делаем сейчас?
— Вы можете воспользоваться этим отчаянием, — с готовностью подхватил Крис. — Если Лутц и его шайка в отчаянии, то обычные граждане должны находиться в состоянии, когда хочется крушить все подряд. И я уверен, что у них нет «граждан» в нашем смысле слова, поскольку помощник, о котором я упоминал, проговорился, что у них нехватка препаратов. Я думаю, он хотел, чтобы я это услышал, но тогда я не мог понять смысла его слов. Простые люди с улицы наверняка ненавидели эту шайку и в лучшие времена. Мы можем использовать их, чтобы скинуть Лутца.
— Как? — произнес Андерсон с видом человека, задающего вопрос, на который нет ответа.
— Я точно не знаю. Придется действовать наощупь. Но у меня там есть, по крайней мере, два друга, один из которых имеет постоянный доступ к Лутцу. Если он еще там, и я мог бы туда пробраться и связаться с ним.
Андерсон поднял руку и вздохнул.
— Я так и думал, что ты предложишь нечто подобное. Крис, когда мы вылечим тебя от этой страсти к увеселительным поездкам? Ты знаешь, что сказал Амальфи на этот счет.
— Обстоятельства меняют дело, — вставила Карла.
— Да, но — ладно, ладно, сделаем один шаг дальше. — Он еще раз щелкнул выключателем и сказал в пространство: — Есть комментарии?
— МЫ НЕ РЕКОМЕНДУЕМ ПОДОБНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ, СЕРЖАНТ АНДЕРСОН. ВЕРОЯТНОСТЬ, ЧТО МИСТЕР ДЕ ФОРД БУДЕТ УЗНАН, НЕДОПУСТИМО ВЫСОКА.
— Ну вот, видишь? — сказал Андерсон. — Амальфи задал бы им тот же вопрос. Он чаще игнорирует их рекомендации, чем соглашается с ними, но в данном случае они говорят именно то, к чему он уже пришел сам.
— О'кей, — согласился Крис, не очень удивленный. — Я признаю, что это довольно неудачная идея. Но она у меня единственная.
— В ней немало резонного. Я передам мэру твои замечания и предложу сделать попытку каким-то образом расшевелить тамошний зверинец. Может, он придумает другой способ, более безопасный. Веселее, Крис; чертовски хорошо, что ты мне все это рассказал, и тебе не следует огорчаться, если кое-что из предложенного тобой отвергнут. Всех не победишь, ведь знаешь.
— Знаю, — сказал Крис. — Но можно попробовать.
Если Амальфи и придумал какой-то лучший способ, чтобы «расшевелить зверей» в Скрэнтоне, Крис о нем не узнал; а если этот способ испробовали, он не принес заметного результата. Тем временем, город работал, Скрэнтон угрюмо сидел на своем месте, и его молчание казалось грозным, так как дата окончания контракта Нью-Йорка все приближалась и приближалась. Без сомнения, бедный и голодающий, Скрэнтон не намеревался уступать в этой игре, ставкой в которой была такая богатая планета как Аргус III; если Амальфи хотел, чтобы Скрэнтон убрался с планеты, он должен был вышвырнуть его или вызвать полицию. Фрэнк Лутц вел себя в точности, как предсказывал Крис.
А потом, в последнюю неделю контракта, обрушилась лавина событий.
Крис узнал новости от своего опекуна.
— Это все твой дружок Пигги, — проорал разъяренный сержант. — Ему взбрело в голову, что он может прикинуться перебежчиком, пробраться в правительство Скрэнтона, а потом осуществить нечто вроде переворота. Конечно, Лутц ему не поверил, и мы теперь все в пиковом положении.
Крис не знал, смеяться ему или плакать.
— Но как Пигги туда попал? — потрясенно выдавил он.
— Это самое скверное. Каким-то образом он внушил двум женщинам мысль, что они потрясающие шпионки, типа тех, что действуют как любовницы, как будто у какой-нибудь разбойничьей верхушки бывает недостаток в женщинах, особенно в голодное время! Одна из них шестнадцатилетняя девочка, семья которой мечет громы и молнии, и не без оснований. Другая — тридцатилетняя пассажирка, сестра гражданина, а _о_н_ — один из летчиков-истребителей Ирландца Дьюлани. Сестра, заявляют нам теперь Отцы Города, находилась на грани психопатии, почему сама и не получила гражданства; но они разрешили брату научить ее летать, потому что считали это полезным для ее психики. Она похитила самолет группы высадки, и к тому времени, как машины нам об этом сообщили, все было кончено.
— Вы хотите сказать, что Отцы Города слышали, как Пигги с остальными все это планировали?
— Конечно, слышали. Они слышат все — ты же знаешь.
— Но почему они никому не сказали? — настаивал Крис.
— Они имеют приказ не выдавать информацию по своей инициативе. Это тоже хорошо, иначе они тараторили бы по всем каналам круглые сутки без перерыва — Отцы Города абсолютно лишены здравого смысла. Теперь Лутц требует выкуп. Мы заплатили бы любую разумную сумму, но он хочет планету — ты опять оказался прав, Крис, логикой там и не пахнет — а мы не можем ему дать то, чем не владеем, да и могли бы, не дали. Пигги втянул нас в войну, и даже машины не могут предсказать последствий.
Крис резко выдохнул.
— Что мы намереваемся делать?
— Не могу тебе этого сказать.
— Нет, меня не интересует тактика действий или что-то подобное. Только общие соображения. Пигги мой друг — как ни глупо это звучит, но он мне действительно нравится.
— Если тебе не нравится человек, когда он в беде, значит, он никогда тебе не нравился, — задумчиво согласился сержант. — Я все равно не много могу тебе сообщить. В целом, Амальфи надеется протянуть время таким образом, чтобы у Лутца создалось впечатление, что он склонен согласиться. При этом, колонистов надо уверить в обратном. Машины на скорую руку уже снабдили Амальфи набором ключевых слов, которые должны донести до колонистов одно, а до Скрэнтона другое. До окончания срока контракта осталась неделя. Если нам удастся продержаться… сам не знаю, что мы тогда сделаем. Похоже, драка неизбежна. У нас будет один день на то, чтобы получить причитающуюся плату, покончить с Лутцем и убраться из этой системы прежде, чем сюда заявится полиция. Если они нас и поймают, по крайней мере выяснится, что контракт мы выполнили.
— ПРЕВЫШЕНИЕ ПОЛНОМОЧИЙ, — вдруг сказали Отцы Города, которых никто ни о чем не спрашивал.
— Ух! Прошу прощения. Либо я уже выболтал слишком много, либо собирался это сделать. Больше ничего не могу сказать, Крис.
— Но я был уверен, что они не дают информацию по своей инициативе!
— Не дают, — согласился Андерсон. — Это была не их инициатива. Они выполняют приказ Амальфи прослушивать разговоры о данной ситуации и прерывать их, когда они становятся слишком вольными. Вот все, что я могу рассказать — и это отнюдь не самые лучшие новости из тех, что мне доводилось разносить.
Оставалась всего неделя, и срок контракта, вспомнил Крис, истекал как раз накануне его дня рождения. За эти дни должно было решиться все: для него самого, для Пигги и двух его жертв, для Скрэнтона, для Аргуса III, для города.
И с такой же четкостью, как он видел, где у него левая рука и где правая, Крис понимал, что план Амальфи провалится.
И вновь камнем, о который этому плану предстояло разбиться, был Фрэнк Лутц.
Крис не сомневался, что Амальфи мог бы без труда перехитрить Лутца с глазу на глаз, но ситуация складывалась иначе. Любой список ключевых слов, подготовленный машинами, не сможет долго дурачить Лутца, пусть эти слова и усыпят сотни глаз Аргуса. Управляющий Скрэнтона имел хорошее образование, проницательность и богатый опыт в политике — а теперь, сверх всего этого, он будет подозрителен до безумия. Даже в лучшие времена Лутц панически боялся утратить власть; если он подозревал друзей, когда дела шли неплохо, то вряд ли окажется более доверчив к врагам накануне краха.
Крис еще плохо разбирался в политике кочевых городов, но он знал историю. Кроме того, он знал скунсов и часто удивлялся упрямству, с которым бедный Келли возобновлял свои безуспешные попытки подружиться с этими зверьками. Возможно, псу они нравились; скунсы очень ласковые существа, если ты достаточно осторожен. Но их человеческая разновидность… брр, лучше держаться от нее подальше. Крис понял это с первого взгляда на Фрэнка Лутца.
Если даже, пока Нью-Йорк тянет время, Лутц не обрушит на город град ракет, если ухищрения Амальфи полностью усыпят бдительность управляющего, если, в последнюю минуту, Нью-Йорк захватит Скрэнтон без единого выстрела, не потеряв ни одного человека, — если все эти невозможные «если» сбудутся — Пигги и двум женщинам уцелеть все равно не удастся.
В данный момент жалкая экспедиция Пигги и ее предводитель наверняка ворочали шлак. Если Лутц сохранит им какую-никакую жизнь в течение предстоящей недели, он тотчас велит их казнить, едва увидит, что его царство рушится. Как бы быстро ни напал Амальфи на Скрэнтон, когда настанет час "Ч", на то, чтобы отдать приказ об уничтожении заложников, потребуется не более пяти секунд. Именно по этой причине многие войны на средневековой Земле продолжались спустя много лет после того, как была позабыта их первопричина: ведь нужно было получить контрибуции.
Однако опекуну Криса подобные примеры уже надоели. Что касается Амальфи и Отцов Города, они настолько ясно определили свою позицию, что взывать к ним сейчас не имело смысла. Обратись к ним Крис опять, он не просто получил бы очередное «Нет»: за ним могли бы установить круглосуточное наблюдение.
И все же на этот раз он _з_н_а_л_, что они неправы; он продумывал все очень тщательно, постоянно борясь с мыслью, что Амальфи и машины вряд ли могли ошибиться… и в любой момент могут разрушить его планы.
Но если они и знали, что он задумал, то не пытались помешать. Отцы Города помалкивали. Когда Крис выскользнул из города следующей ночью, никто не пытался его остановить. Никто, похоже, даже не заметил его ухода.
Хотя Крис рассчитывал именно на это, у него возникло чувство ужасной неправоты и полного одиночества.
Их было немного — всего семь, — из которых лишь три, пригодные для жизни, получили номера, а колонизирован, фактически, был только Аргус III; II годился лишь для арабов, а IV — для эскимосов. Остальные четыре планеты формально принадлежали к классу газовых гигантов, но являлись скорее гигантами-недоростками; самая большая из них не превосходила размерами Нептун солнечной системы. Близость звезд скопления друг к другу уничтожила большую часть первичного газа, прежде чем началось активное образование планет; система Аргус была самой большой из всех, до сих пор встреченных в этом скоплении.
Город с гудением опускался на Аргус III, который настолько походил на Пенсильванию, что у Криса затрепетало сердце; он начал немного сожалеть о предстоящем изгнании Скрэнтона — Крис был уверен, что все кончится именно так, — потому что планета, несомненно, стала для города искушением, которое тот не смог выдержать. Большую часть суши занимали горы, вода была представлена тысячами озер и несколькими небольшими, очень солеными морями. Планету густо покрывали леса, состоявшие преимущественно из хвойных растений, или растений, очень похожих на хвойные, поскольку эволюция здесь еще не дошла до цветковых. Деревья, напоминавшие пихты, имели толстые стволы и вздымались на сотни футов вверх, — благородные великаны с сотнями согбенных плеч, державшие свой собственный вес при двойной силе тяготения этой тяжелой от металлов планеты. Первым звуком, который услышал Крис на Аргусе III после того, как город опустился, был взрыв шишки неподалеку, громкий как треск грома. Одно из семян разбило окно на тридцатом этаже теплицы Макгроу-Хилл, и перепуганному персоналу пришлось изрубить его пожарными топорами, чтобы не дать ему прорасти на подстилке.
При таких было не столь важно, где обосновался Скрэнтон: железо имелось повсюду. С другой стороны, на планете не было места, защищенного от подслушивания Скрэнтона или лежащего вне досягаемости его ракет, к взаимному неудобству обеих сторон. Площадка, выбранная Амальфи с невероятной тщательностью, находилась чуть выше уровня огромного котлована, сделанного Скрэнтоном во время неуклюжей попытки провести горные работы, и так, что между двумя кочующими городами вздымались высочайшие пики хребта, похожего на Аллеганы.
Крис понемногу упражнялся, ставя себя без большой, правда, уверенности на место Амальфи. По крайней мере, это была увлекательная игра. Место посадки, сделал он осторожный вывод, выбрано, во-первых, так, чтобы Скрэнтон, не высылая самолеты, не мог видеть, чем занимается город; и, во-вторых, чтобы воспрепятствовать пешему сообщению между городами. Возможно, до военного столкновения дело вообще не дойдет, поскольку неизбежное в этом случае появление полицию никого не устраивало; к тому же, из истории Нью-Йорка было совершенно ясно, что Амальфи искренне ненавидит все, что наносит городу ущерб, будь то бомбы или ржавчина.
В прошлом, его стратегия заключалась обычно в том, чтобы пересидеть врагов. Если это не получалось, он пытался их переиграть. На худой конец, — старался поссорить их друг с другом. Каждый отдельный случай, сведения о котором можно было найти а архивах, представлял собой сложную смесь хитроумных приемов, но эти три тенденции были самыми сильными. Действие какай-то одной, в результате, оказывалось особенно эффективным. Когда Амальфи приправлял блюдо, вряд ли можно было выделить вкус перца или горчицы.
И не каждый потом мог это блюдо есть; Крис подозревал, что существуют более утонченные школы кочевой кулинарии. Но Амальфи готовил, как готовил, и был единственным шеф-поваром в городе. Пока что город не погиб от его стряпни, а это единственное, что имело значение для горожан и Отцов Города.
Похоже, на Аргусе III Амальфи надеялся выжить Скрэнтон, устроив ему голодную блокаду. Город получил контракт; Скрэнтон его потерял. Город мог справиться с этой работой; Скрэнтон ее завалил и оставил после себя огромный желтый котлован, рану, которая не закроется и за сто лет. И пока Нью-Йорк работал, а Скрэнтон голодал — тут в суп могли добавлять только упрямство и терпение — Скрэнтон не мог захватить Аргус III и сделать планету своим новым домом. Несмотря на то, что аргусцы не могли вызвать копов при первом же признаке подобного пиратства, Нью-Йорк это сделать мог, и, без сомнения, сделал бы. Кочевая солидарность была сильна и включала в себя ненависть к полиции… но она не шла так далеко, чтобы поощрять подобное случившемуся на Торе V, или выступать против полицейских совместно с другим городом, например, ГМТ. Даже объявленный вне закона должен остерегаться преступных безумцев, особенно если поначалу кажется, что они на его стороне.
О'кей; раз Амальфи так решил, пусть будет так. Впрочем, Крис все равно ничего не мог сказать по этому поводу. Амальфи мэр, за ним горожане и Отцы Города. Крис всего лишь подросток и пассажир.
Но он знал об этом плане то, что не мог знать ни Амальфи, ни любой другой житель Нью-Йорка, кроме самого Криса: план не сработает.
Крис знал Скрэнтон; Нью-Йорк его не знал. Если Амальфи намеревается т_а_к_ действовать против Фрэнка Лутца, его ждет провал.
Но правильно ли Крис читал мысли Амальфи? Пожалуй, это был самый главный вопрос. После нескольких тревожных дней, чрезвычайно ухудшивших его успеваемость, — Крис все же задал его единственному известному ему человеку, который встречался с Амальфи: своему опекуну.
— Я не могу тебе сказать, что планирует Амальфи, потому что ты не входишь в число лиц, имеющих право это знать, — мягко ответил сержант. — Но твои догадки, Крис, очень близки к истине.
Карла сердито брякнула кофейную чашку на блюдце.
— Очень близки? Джоэл, все ваши мужские хитрости просто бесят меня. Крис прав, и ты это знаешь. Так прямо ему и скажи.
— Я не имею права, — упрямо повторил Андерсон, что было равносильно признанию. — Кроме того, Крис ошибается в одном: мы не можем сидеть тут вечно, только для того, чтобы не дать этому бродяге захватить Аргус Три. Рано или поздно нам придется заняться своими делами, и в любом случае, мы не можем находиться тут после истечения срока контракта. Боится Скрэнтон Нарушении или нет, но _м_ы_ не можем торчать на планете, рискуя получить запись в Досье. Есть дата отлета, и есть Закон, и то, что мы хотим его соблюсти, делает проблему намного сложнее.
— Это ясно, — сказал Крис робко. — Но, по крайней мере, я понял часть плана. И мне кажется, что в нем два больших прокола.
— Прокола? — удивился сержант. — Где? Какие?
— Ну, во-первых, они сейчас в Скрэнтоне доведены до отчаяния, а если нет, то скоро будут. То, что они вообще находятся в этой части вселенной, а не там, куда их направил мэр, когда я попал на борт к вам, говорит о том, что с их первой работой тоже что-то сорвалось.
Андерсон щелкнул выключателем на кресле.
— Вероятность? — бросил он в окружающее пространство.
— СЕМЬДЕСЯТ ДВА ПРОЦЕНТА, — прозвучало из ниоткуда, заставив Криса вздрогнуть. Он еще не привык к мысли, что Отцы Города прослушивают все разговоры, везде и всегда; помимо прочего, город служил им лабораторией человеческой психологии.
— Что ж, очко в твою пользу, — обеспокоенно заметил сержант.
— Но я еще не закончил, сэр. Дело в том, что теперь, когда _э_т_а работа у них тоже накрылась, у них наверняка осталось крайне мало продовольствия. Как бы хороша не была наша стратегия, она предполагает, что другая сторона будет действовать логично. Но в состоянии отчаяния люди почти никогда не поступают логично; взгляните, например, на действия немцев в последний год Второй мировой войны.
— Никогда об этом не слышал, — признался Андерсон. — Но в этом что-то есть. Дальше?
— Дальше всего лишь предположение, — сказал Крис, — основывающееся на том, что я знаю о Фрэнке Лутце, а я его видел всего два раза и еще слышал, что о нем рассказывал один из его помощников. Я не думаю, что Лутц позволит кому-либо перехитрить его; он всегда наносит удар первым. Ему приходится доказывать, что он самый крутой парень в любой ситуации, иначе его песенка спета — кто-то другой возьмет верх. В разбойничьем сообществе всегда так — взгляните на историю Неаполитанского королевства или Флоренцию времен Макиавелли.
— Я начинаю подозревать, что ты просто выдумываешь эти примеры, — сказал Андерсон, нахмурившись. — Но опять-таки, в этом что-то есть, и никто, кроме тебя, не имеет представления об этом малом, Лутце. Предположим, ты прав; что мы можем сделать такого, чего не делаем сейчас?
— Вы можете воспользоваться этим отчаянием, — с готовностью подхватил Крис. — Если Лутц и его шайка в отчаянии, то обычные граждане должны находиться в состоянии, когда хочется крушить все подряд. И я уверен, что у них нет «граждан» в нашем смысле слова, поскольку помощник, о котором я упоминал, проговорился, что у них нехватка препаратов. Я думаю, он хотел, чтобы я это услышал, но тогда я не мог понять смысла его слов. Простые люди с улицы наверняка ненавидели эту шайку и в лучшие времена. Мы можем использовать их, чтобы скинуть Лутца.
— Как? — произнес Андерсон с видом человека, задающего вопрос, на который нет ответа.
— Я точно не знаю. Придется действовать наощупь. Но у меня там есть, по крайней мере, два друга, один из которых имеет постоянный доступ к Лутцу. Если он еще там, и я мог бы туда пробраться и связаться с ним.
Андерсон поднял руку и вздохнул.
— Я так и думал, что ты предложишь нечто подобное. Крис, когда мы вылечим тебя от этой страсти к увеселительным поездкам? Ты знаешь, что сказал Амальфи на этот счет.
— Обстоятельства меняют дело, — вставила Карла.
— Да, но — ладно, ладно, сделаем один шаг дальше. — Он еще раз щелкнул выключателем и сказал в пространство: — Есть комментарии?
— МЫ НЕ РЕКОМЕНДУЕМ ПОДОБНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ, СЕРЖАНТ АНДЕРСОН. ВЕРОЯТНОСТЬ, ЧТО МИСТЕР ДЕ ФОРД БУДЕТ УЗНАН, НЕДОПУСТИМО ВЫСОКА.
— Ну вот, видишь? — сказал Андерсон. — Амальфи задал бы им тот же вопрос. Он чаще игнорирует их рекомендации, чем соглашается с ними, но в данном случае они говорят именно то, к чему он уже пришел сам.
— О'кей, — согласился Крис, не очень удивленный. — Я признаю, что это довольно неудачная идея. Но она у меня единственная.
— В ней немало резонного. Я передам мэру твои замечания и предложу сделать попытку каким-то образом расшевелить тамошний зверинец. Может, он придумает другой способ, более безопасный. Веселее, Крис; чертовски хорошо, что ты мне все это рассказал, и тебе не следует огорчаться, если кое-что из предложенного тобой отвергнут. Всех не победишь, ведь знаешь.
— Знаю, — сказал Крис. — Но можно попробовать.
Если Амальфи и придумал какой-то лучший способ, чтобы «расшевелить зверей» в Скрэнтоне, Крис о нем не узнал; а если этот способ испробовали, он не принес заметного результата. Тем временем, город работал, Скрэнтон угрюмо сидел на своем месте, и его молчание казалось грозным, так как дата окончания контракта Нью-Йорка все приближалась и приближалась. Без сомнения, бедный и голодающий, Скрэнтон не намеревался уступать в этой игре, ставкой в которой была такая богатая планета как Аргус III; если Амальфи хотел, чтобы Скрэнтон убрался с планеты, он должен был вышвырнуть его или вызвать полицию. Фрэнк Лутц вел себя в точности, как предсказывал Крис.
А потом, в последнюю неделю контракта, обрушилась лавина событий.
Крис узнал новости от своего опекуна.
— Это все твой дружок Пигги, — проорал разъяренный сержант. — Ему взбрело в голову, что он может прикинуться перебежчиком, пробраться в правительство Скрэнтона, а потом осуществить нечто вроде переворота. Конечно, Лутц ему не поверил, и мы теперь все в пиковом положении.
Крис не знал, смеяться ему или плакать.
— Но как Пигги туда попал? — потрясенно выдавил он.
— Это самое скверное. Каким-то образом он внушил двум женщинам мысль, что они потрясающие шпионки, типа тех, что действуют как любовницы, как будто у какой-нибудь разбойничьей верхушки бывает недостаток в женщинах, особенно в голодное время! Одна из них шестнадцатилетняя девочка, семья которой мечет громы и молнии, и не без оснований. Другая — тридцатилетняя пассажирка, сестра гражданина, а _о_н_ — один из летчиков-истребителей Ирландца Дьюлани. Сестра, заявляют нам теперь Отцы Города, находилась на грани психопатии, почему сама и не получила гражданства; но они разрешили брату научить ее летать, потому что считали это полезным для ее психики. Она похитила самолет группы высадки, и к тому времени, как машины нам об этом сообщили, все было кончено.
— Вы хотите сказать, что Отцы Города слышали, как Пигги с остальными все это планировали?
— Конечно, слышали. Они слышат все — ты же знаешь.
— Но почему они никому не сказали? — настаивал Крис.
— Они имеют приказ не выдавать информацию по своей инициативе. Это тоже хорошо, иначе они тараторили бы по всем каналам круглые сутки без перерыва — Отцы Города абсолютно лишены здравого смысла. Теперь Лутц требует выкуп. Мы заплатили бы любую разумную сумму, но он хочет планету — ты опять оказался прав, Крис, логикой там и не пахнет — а мы не можем ему дать то, чем не владеем, да и могли бы, не дали. Пигги втянул нас в войну, и даже машины не могут предсказать последствий.
Крис резко выдохнул.
— Что мы намереваемся делать?
— Не могу тебе этого сказать.
— Нет, меня не интересует тактика действий или что-то подобное. Только общие соображения. Пигги мой друг — как ни глупо это звучит, но он мне действительно нравится.
— Если тебе не нравится человек, когда он в беде, значит, он никогда тебе не нравился, — задумчиво согласился сержант. — Я все равно не много могу тебе сообщить. В целом, Амальфи надеется протянуть время таким образом, чтобы у Лутца создалось впечатление, что он склонен согласиться. При этом, колонистов надо уверить в обратном. Машины на скорую руку уже снабдили Амальфи набором ключевых слов, которые должны донести до колонистов одно, а до Скрэнтона другое. До окончания срока контракта осталась неделя. Если нам удастся продержаться… сам не знаю, что мы тогда сделаем. Похоже, драка неизбежна. У нас будет один день на то, чтобы получить причитающуюся плату, покончить с Лутцем и убраться из этой системы прежде, чем сюда заявится полиция. Если они нас и поймают, по крайней мере выяснится, что контракт мы выполнили.
— ПРЕВЫШЕНИЕ ПОЛНОМОЧИЙ, — вдруг сказали Отцы Города, которых никто ни о чем не спрашивал.
— Ух! Прошу прощения. Либо я уже выболтал слишком много, либо собирался это сделать. Больше ничего не могу сказать, Крис.
— Но я был уверен, что они не дают информацию по своей инициативе!
— Не дают, — согласился Андерсон. — Это была не их инициатива. Они выполняют приказ Амальфи прослушивать разговоры о данной ситуации и прерывать их, когда они становятся слишком вольными. Вот все, что я могу рассказать — и это отнюдь не самые лучшие новости из тех, что мне доводилось разносить.
Оставалась всего неделя, и срок контракта, вспомнил Крис, истекал как раз накануне его дня рождения. За эти дни должно было решиться все: для него самого, для Пигги и двух его жертв, для Скрэнтона, для Аргуса III, для города.
И с такой же четкостью, как он видел, где у него левая рука и где правая, Крис понимал, что план Амальфи провалится.
И вновь камнем, о который этому плану предстояло разбиться, был Фрэнк Лутц.
Крис не сомневался, что Амальфи мог бы без труда перехитрить Лутца с глазу на глаз, но ситуация складывалась иначе. Любой список ключевых слов, подготовленный машинами, не сможет долго дурачить Лутца, пусть эти слова и усыпят сотни глаз Аргуса. Управляющий Скрэнтона имел хорошее образование, проницательность и богатый опыт в политике — а теперь, сверх всего этого, он будет подозрителен до безумия. Даже в лучшие времена Лутц панически боялся утратить власть; если он подозревал друзей, когда дела шли неплохо, то вряд ли окажется более доверчив к врагам накануне краха.
Крис еще плохо разбирался в политике кочевых городов, но он знал историю. Кроме того, он знал скунсов и часто удивлялся упрямству, с которым бедный Келли возобновлял свои безуспешные попытки подружиться с этими зверьками. Возможно, псу они нравились; скунсы очень ласковые существа, если ты достаточно осторожен. Но их человеческая разновидность… брр, лучше держаться от нее подальше. Крис понял это с первого взгляда на Фрэнка Лутца.
Если даже, пока Нью-Йорк тянет время, Лутц не обрушит на город град ракет, если ухищрения Амальфи полностью усыпят бдительность управляющего, если, в последнюю минуту, Нью-Йорк захватит Скрэнтон без единого выстрела, не потеряв ни одного человека, — если все эти невозможные «если» сбудутся — Пигги и двум женщинам уцелеть все равно не удастся.
В данный момент жалкая экспедиция Пигги и ее предводитель наверняка ворочали шлак. Если Лутц сохранит им какую-никакую жизнь в течение предстоящей недели, он тотчас велит их казнить, едва увидит, что его царство рушится. Как бы быстро ни напал Амальфи на Скрэнтон, когда настанет час "Ч", на то, чтобы отдать приказ об уничтожении заложников, потребуется не более пяти секунд. Именно по этой причине многие войны на средневековой Земле продолжались спустя много лет после того, как была позабыта их первопричина: ведь нужно было получить контрибуции.
Однако опекуну Криса подобные примеры уже надоели. Что касается Амальфи и Отцов Города, они настолько ясно определили свою позицию, что взывать к ним сейчас не имело смысла. Обратись к ним Крис опять, он не просто получил бы очередное «Нет»: за ним могли бы установить круглосуточное наблюдение.
И все же на этот раз он _з_н_а_л_, что они неправы; он продумывал все очень тщательно, постоянно борясь с мыслью, что Амальфи и машины вряд ли могли ошибиться… и в любой момент могут разрушить его планы.
Но если они и знали, что он задумал, то не пытались помешать. Отцы Города помалкивали. Когда Крис выскользнул из города следующей ночью, никто не пытался его остановить. Никто, похоже, даже не заметил его ухода.
Хотя Крис рассчитывал именно на это, у него возникло чувство ужасной неправоты и полного одиночества.
11. УКРОМНАЯ НОРА
Крис не рискнул бы отправиться в незнакомые дикие места ночью; даже при нынешнем положении дел он, пожалуй, вышел бы за часок до рассвета, имея в запасе немного темноты, чтобы оторваться от возможной погони. Но на Аргусе III ему сопутствовали благоприятные обстоятельства.
Во-первых, он располагал компасом возвращения, распространенным в бродячих городах устройством, стрелка которого всегда указывала на самое сильное из ближайших «спин» — полей. полей. На большей части планет города обычно поддерживали слабое поле, чтобы не дать местной атмосфере смешаться с городским воздухом, а когда город находился на военном положении, генераторы постоянно работали на тот случай, если потребуется срочный взлет. Это устройство половину пути будет показывать Крису направление от Нью-Йорка; затем компас возвращения начнет уверенно указывать на Скрэнтон.
Во-вторых, свет. У Аргуса не было луны, но в его небе сияли сотни ближайших бело-голубых гигантских солнц, а за ними, в это время года, — рассеянный свет остального скопления. Совокупное свечение неба почти вдвое превосходило яркость Земной луны — этого было достаточно, чтобы читать, но не достаточно, чтобы включилась цветовая чувствительность человеческого глаза.
И, что важнее всего, Крис знал сосновые леса и горы. Среди них он вырос.
Он шел налегке, неся лишь небольшой узелок с двумя банками полевого пайка, фляжкой и сменой одежды. «Свежая» одежда представляла собой то, что на нем было надето, когда он впервые попал в Нью-Йорк; от него потребовалось немалое мужество, чтобы спросить у Отцов Города, сохранилась ли она. Эта просьба оставила путеводную нить, но большого значения это уже не имело: когда сержант Андерсон поймет, что Крис пропал, у него не возникнет сомнений насчет того, куда он отправился.
К рассвету Крис почти перевалил через гребень хребта. В полдень он наткнулся на пещеру, в углу которой сочился маленький ручеек с ледяной водой. Он очень осторожно вполз в глубь пещеры, передвигаясь на коленках и ища старые кости, помет, подстилку, — признаки того, что здесь живет какой-то местный зверь. Как он и ожидал пещера была пуста: редкое животное устраивает себе логово прямо у проточной воды — слишком сыро по ночам, а вода привлекает массу потенциальных врагов. Тогда он впервые поел и лег спать.
Крис проснулся в сумерках, наполнил фляжку из ручья и начал долгий трудный спуск с хребта. Путь оказался изрядно извилистым, но, благодаря двум компасам, у него практически не возникало затруднений в ориентировании. Каждый раз на это уходило не больше пары минут. Задолго до полуночи он впервые заметил огни Скрэнтона, слабо сверкающие в долине, будто капельки росы в паутине. К заходу солнца он закопал свой узелок вместе с нью-йоркской одеждой — теперь уже сильно выпачканной и изорванной — и направился, пересекая расчищенный периметр Скрэнтона, к той самой улице, по которой его, так давно, волокли в город. На этот раз все было по-другому, и не последним отличием являлось наличие устройства, необходимого для пересечения поля спиндиззи.
Его сразу заметили, и двое красноглазых часовых, позевывая, затрусили ему навстречу; очевидно приближался конец их дежурства.
— Что ты тут делаешь?
— Вышел грибов пособирать, — сказал Крис с улыбкой, надеясь, что она выглядит достаточно идиотской. — Ни одного не нашел. Странные у них тут леса.
Один из сонных часовых оглядел его, но, по-видимому, ничего не увидел, кроме казенной одежды и явной глупости. Он лениво обругал Криса и спросил:
— Где ты работаешь?
— На нагревательных колодцах.
Стражи обменялись взглядами. Нагревательные колодцы представляли собой глубокие отверстия с электрическим подогревом, в которых медленно и постепенно охлаждались стальные слитки. Время от времени их приходилось чистить, но отключать нагрев было неэкономично. Людей, выполнявших эту работу, опускали в колодцы в асбестовых костюмах на четыре минуты — как раз столько времени требовалось защитным деревянным башмакам, чтобы вспыхнуть; затем их вытаскивали, давали новые башмаки и вновь загоняли в колодец — и так продолжалось весь рабочий день. Никто, кроме умственно неполноценных, не мог работать в таком аду.
— Ну ладно, придурок, иди, работай. И не ходи сюда больше, понял? Тебе повезло, что мы тебя не пристрелили.
Крис кивнул, улыбнулся и побежал. Спустя минуту, он петлял по обшарпанным улицам. Его слегка удивило, что он так хорошо их помнит.
Укромная нора среди ящиков сохранилась точно в таком же виде, в каком он и Фрэд ее оставили, даже торчал огарок свечи. Крис съел вторую банку полевого пайка и уселся в темноте, ожидая.
Ему не пришлось ждать долго, хотя время к_а_з_а_л_о_с_ь_ бесконечным. Спустя примерно час после окончания рабочего дня, он услышал, как кто-то уверенно топает по лабиринту, а затем ему прямо в лицо ударил луч фонарика.
— Привет, Фрэд, — сказал Крис. — Рад тебя видеть. Вернее, буду рад, когда ты уберешь этот факел.
Луч фонарика метнулся к потолку.
— Это ты, Крис? — произнес голос Фрэда. — Да, вижу, что ты. Но ты вырос, должно быть, на целый фут.
— Пожалуй, да. Жаль, что я не попал сюда раньше.
Верзила сел и проворчал:
— Вот уж не думал, что ты вообще вернешься. Правда, я это предчувствовал, когда узнал, с кем мы столкнулись. Надеюсь, ты не пытаешься перебежать на нашу сторону, как те три идиота.
— Они еще живы? — спросил Крис со страхом.
— Да. По крайней мере, час назад были. Но я и в несколько центов не оценил бы их жизнь. Фрэнк со дня на день бесится все больше. Раньше я думал, что понимаю его, но теперь уже нет. Ты здесь для того, чтобы попытаться выкрасть этих ребят? Тебе не удастся.
Во-первых, он располагал компасом возвращения, распространенным в бродячих городах устройством, стрелка которого всегда указывала на самое сильное из ближайших «спин» — полей. полей. На большей части планет города обычно поддерживали слабое поле, чтобы не дать местной атмосфере смешаться с городским воздухом, а когда город находился на военном положении, генераторы постоянно работали на тот случай, если потребуется срочный взлет. Это устройство половину пути будет показывать Крису направление от Нью-Йорка; затем компас возвращения начнет уверенно указывать на Скрэнтон.
Во-вторых, свет. У Аргуса не было луны, но в его небе сияли сотни ближайших бело-голубых гигантских солнц, а за ними, в это время года, — рассеянный свет остального скопления. Совокупное свечение неба почти вдвое превосходило яркость Земной луны — этого было достаточно, чтобы читать, но не достаточно, чтобы включилась цветовая чувствительность человеческого глаза.
И, что важнее всего, Крис знал сосновые леса и горы. Среди них он вырос.
Он шел налегке, неся лишь небольшой узелок с двумя банками полевого пайка, фляжкой и сменой одежды. «Свежая» одежда представляла собой то, что на нем было надето, когда он впервые попал в Нью-Йорк; от него потребовалось немалое мужество, чтобы спросить у Отцов Города, сохранилась ли она. Эта просьба оставила путеводную нить, но большого значения это уже не имело: когда сержант Андерсон поймет, что Крис пропал, у него не возникнет сомнений насчет того, куда он отправился.
К рассвету Крис почти перевалил через гребень хребта. В полдень он наткнулся на пещеру, в углу которой сочился маленький ручеек с ледяной водой. Он очень осторожно вполз в глубь пещеры, передвигаясь на коленках и ища старые кости, помет, подстилку, — признаки того, что здесь живет какой-то местный зверь. Как он и ожидал пещера была пуста: редкое животное устраивает себе логово прямо у проточной воды — слишком сыро по ночам, а вода привлекает массу потенциальных врагов. Тогда он впервые поел и лег спать.
Крис проснулся в сумерках, наполнил фляжку из ручья и начал долгий трудный спуск с хребта. Путь оказался изрядно извилистым, но, благодаря двум компасам, у него практически не возникало затруднений в ориентировании. Каждый раз на это уходило не больше пары минут. Задолго до полуночи он впервые заметил огни Скрэнтона, слабо сверкающие в долине, будто капельки росы в паутине. К заходу солнца он закопал свой узелок вместе с нью-йоркской одеждой — теперь уже сильно выпачканной и изорванной — и направился, пересекая расчищенный периметр Скрэнтона, к той самой улице, по которой его, так давно, волокли в город. На этот раз все было по-другому, и не последним отличием являлось наличие устройства, необходимого для пересечения поля спиндиззи.
Его сразу заметили, и двое красноглазых часовых, позевывая, затрусили ему навстречу; очевидно приближался конец их дежурства.
— Что ты тут делаешь?
— Вышел грибов пособирать, — сказал Крис с улыбкой, надеясь, что она выглядит достаточно идиотской. — Ни одного не нашел. Странные у них тут леса.
Один из сонных часовых оглядел его, но, по-видимому, ничего не увидел, кроме казенной одежды и явной глупости. Он лениво обругал Криса и спросил:
— Где ты работаешь?
— На нагревательных колодцах.
Стражи обменялись взглядами. Нагревательные колодцы представляли собой глубокие отверстия с электрическим подогревом, в которых медленно и постепенно охлаждались стальные слитки. Время от времени их приходилось чистить, но отключать нагрев было неэкономично. Людей, выполнявших эту работу, опускали в колодцы в асбестовых костюмах на четыре минуты — как раз столько времени требовалось защитным деревянным башмакам, чтобы вспыхнуть; затем их вытаскивали, давали новые башмаки и вновь загоняли в колодец — и так продолжалось весь рабочий день. Никто, кроме умственно неполноценных, не мог работать в таком аду.
— Ну ладно, придурок, иди, работай. И не ходи сюда больше, понял? Тебе повезло, что мы тебя не пристрелили.
Крис кивнул, улыбнулся и побежал. Спустя минуту, он петлял по обшарпанным улицам. Его слегка удивило, что он так хорошо их помнит.
Укромная нора среди ящиков сохранилась точно в таком же виде, в каком он и Фрэд ее оставили, даже торчал огарок свечи. Крис съел вторую банку полевого пайка и уселся в темноте, ожидая.
Ему не пришлось ждать долго, хотя время к_а_з_а_л_о_с_ь_ бесконечным. Спустя примерно час после окончания рабочего дня, он услышал, как кто-то уверенно топает по лабиринту, а затем ему прямо в лицо ударил луч фонарика.
— Привет, Фрэд, — сказал Крис. — Рад тебя видеть. Вернее, буду рад, когда ты уберешь этот факел.
Луч фонарика метнулся к потолку.
— Это ты, Крис? — произнес голос Фрэда. — Да, вижу, что ты. Но ты вырос, должно быть, на целый фут.
— Пожалуй, да. Жаль, что я не попал сюда раньше.
Верзила сел и проворчал:
— Вот уж не думал, что ты вообще вернешься. Правда, я это предчувствовал, когда узнал, с кем мы столкнулись. Надеюсь, ты не пытаешься перебежать на нашу сторону, как те три идиота.
— Они еще живы? — спросил Крис со страхом.
— Да. По крайней мере, час назад были. Но я и в несколько центов не оценил бы их жизнь. Фрэнк со дня на день бесится все больше. Раньше я думал, что понимаю его, но теперь уже нет. Ты здесь для того, чтобы попытаться выкрасть этих ребят? Тебе не удастся.