Страница:
По другую сторону этого разделительного барьера небольшой кружок литиан спокойно и без задержек принимал и передавал послания, безошибочно и не напрягаясь управлялся с нелегкой - судя по большому количеству движущихся во внешнем кольце литиан - работой. Время от времени кто-нибудь из этих специалистов подходил по наклонному полу к одному из беспорядочно расставленных ближе к центру, изготовленных из тонкого материала столов чтобы посовещаться с сидящим там литианином. Затем он возвращался к черному барьеру, а иногда, занимал стол и к барьеру шел его предыдущий хозяин. Чаша пола углублялась, материал столов утончался и в самом центре зала, похлопывая руками по расположенным позади массивных челюстей ушным спиралям, в одиночестве стоял пожилой литианин с прикрытыми мембранами глазами, так что неприкрытыми оставались лишь его носовые впадины и расположенные рядом теплочувствительные ямки. Он ни с кем не заговаривал, и никто не совещался с ним - но было очевидно, что именно он является целью толчеи во внешнем кольце и перемещений внутри барьера. Руиз-Санчес изумленно остановился. Никогда прежде он не был возле Дерева Связи - поддерживать связь с остальными двумя землянами находящимися на Литии, до этого момента входило в обязанности Кливера - и священник подумал, что не имеет понятия, что ему делать. Представшая перед ним картина больше походила на биржу, чем на центр связи в привычном понимании этого слова. Казалось невероятным, что в этот ветренный день стольким литианам нужно передать срочные личные послания; хотя, с другой стороны, невозможно было предположить, что литиане с их стабильной, основанной на чрезмерном изобилии экономике, могут иметь что-нибудь подобное фондовой или товарной бирже. Он подумал, что ему остается лишь попытаться пробраться к барьеру и попросить кого-нибудь связаться с Мишелем или Агронским. В худшем случае, предположил он, ему откажут или вообще не услышат. Он глубоко вздохнул. В тот же миг его левый локоть крепко сжали четыре пальца. Удивленно фыркнув, священник выдохнул и, обернувшись, посмотрел вверх в лицо склонившегося к нему литианина. Нежные, прозрачно-голубые сережки свисающие из-под длинного, похожего на клюв пеликана рта, контрастировали с ярким сапфировым рудиментарным гребешком. - Вы Руиз-Санчес, - сказал на своем языке литианин. Имя священника в отличие от большинства землян литианин произнес легко. - Я узнал вас по одежде. Это было исключительной удачей: в дождь все землянине на улице были похожи на Руиза-Санчеса, потому что только он носил в помещении похожую на плащ одежду. - Я металловед по имени Чтекса, когда-то мы беседовали с вами о медицине, о вашей работе и о многом другом. Вы здесь впервые. Хотите поговорить с Деревом? - Да, - с благодарностью сказал Руиз-Санчес. - Так случилось, что я новичок здесь. Вы можете объяснить мне что нужно делать? - Да, но это вам не поможет, - сказал Чтекса наклоняя голову так, что его абсолютно черные зрачки вонзились в глаза Руиза-Санчеса. - Чтобы усвоить этот сложный ритуал, необходимо очень долго его наблюдать. Мы познаем его с детства, а у вас, как мне кажется, недостаточно развита координация движений чтобы выполнить все с первого раза. Может лучше вы скажете ваше послание мне... - Я вам весьма обязан. Это послание для моих коллег Агронского и Мишеля. Они находятся в Ксоредешч Гтоне на северо - восточном континенте, в точке с координатами около 32 градусов Восточной долготы и 32 градусов Северной широты - Да, на второй отметке, у выхода из Малых Озер, город гончаров. И что вы хотите передать? - То, что им пора присоединиться к нам, здесь, в Ксоредешч Сфэте. И что наше время на Литии уже почти вышло. - Хорошо. Я передам это послание. Чтекса ввинтился в бурлящую толпу оставив Руиза-Санчеса который в очередной раз радовался, что справился с трудностями и изучил литианский язык. Некоторые члены земной комиссии продемонстрировали достойное сожаления отсутствие интереса к этому языку: "Пусть они учат английский", таким был классический ответ Кливера. Это предложение тем более не могло устроить Руиза-Санчеса, потому что его родным языком был испанский, а из иностранных он предпочитал немецкий. Агронский занял более глубокомысленную позицию: дело не в том, говорил он, что литианский слишком сложен в произношении - конечно, его мягкие согласные были не труднее арабских или русских - но, в конце концов, "ведь безнадежно пытаться понять концепцию которая лежит в основе действительно чужого языка за то время, что мы проведем здесь?" Мишель никак не отреагировал на эти две точки зрения; сначала он просто сел учиться читать на литианском, а когда заговорил на нем, то все приняли это как должное. Так Мишель делал все - основательно и в то же время бессистемно. Что же касается двух предыдущих подходов, то, по мнению Руиза-Санчеса, преступно было выпускать с Земли специалистов по контактам с таким ограниченным мировоззрением. А мыслями о привычке Кливера называть литиан "Гадюками" Руиз-Санчес мог поделиться лишь со своим исповедником. Что же должен был подумать Руиз-Санчес о Кливере как об офицере связи после всего, что увидел в этом яйцеобразном зале? Наверняка Кливер никогда не пользовался услугами Дерева Связи, как утверждал. Возможно, он никогда и не приближался к Дереву ближе, чем подошел сейчас священник. Несомненно он поддерживал связь с Агронским и Мишелем, но иным способом, возможно при помощи припрятанного в багаже личного радиопередатчика... Хотя, как ни был Руиз-Санчес далек от физики, он сразу же отверг такое объяснение; он немного знал о трудностях использования волнового радио на такой планете как Лития, где эфир на всех диапазонах забивался мощными электромагнитными импульсами которые Дерево выдавливало из подземной кристаллической скалы. Этот вопрос начинал его серьезно тревожить. Вернулся Чтекса которого теперь можно было узнать лишь, по тому, что он наклонился к землянину - его сережки стали такими же невероятно ярко-пурпурными, как у большинства других литиан. - Я отправил твое послание, - сразу сказал он. - Оно принято в Ксоредешч Гтоне. Но остальных землян там нет. Их нет в городе уже несколько дней. Это было невозможно. Кливер сказал, что еще позавчера говорил с Агронским. - Ты уверен? - осторожно спросил Руиз-Санчес. - Это не вызывает сомнений. Дом, который мы им дали, пуст. Все их многочисленные вещи исчезли. - Высокая фигура подняла свои маленькие ручки в выражающем озабоченность жесте. - Мне кажется это плохие слова. Я сожалею, что принес их тебе. Слова которые ты принес мне, когда мы встретились первый раз, были полны хорошего. - Спасибо. Не волнуйся, - в смятении сказал Руиз-Санчес. - Никто ведь не может отвечать за слово. - Кто же тогда будет отвечать за него? В конце концов это наш обычай, сказал Чтекса. - И согласно этому обычаю, ты пострадал при нашем обмене. Твои слова о железе содержали много хорошего. Я с удовольствием покажу тебе как мы использовали их, тем более, что взамен, я принес тебе дурные вести. Может быть, если это не повредит твоей работе, ты посетишь мой дом сегодня вечером... У Руиза-Санчеса дух захватило от внезапного волнения. После долгого ожидания ему наконец предоставился шанс увидеть что-нибудь из частной жизни Литии! И во время этого визита он возможно что-нибудь поймет в здешних моральных правилах, узнает о том, какую роль определил Бог литианам в вечной драматической борьбе добра со злом в прошлом и грядущем. А пока жизнь литиан в здешнем Раю была неестественно разумной, как-будто здесь жили органические мыслящие машины, бездушные хвостатые роботы. Но Руиз-Санчес не мог забыть, что дома он оставил больного. Было маловероятно, что Кливер проснется до утра - он получил около 15 миллиграммов успокоительного на килограмм веса. Но если его мощный организм под воздействием какого-либо анафилактического кризиса нейтрализует снотворное, ему понадобится дополнительный уход. В конце концов, на этой планете которую он ненавидел и которая победила его, ему будет мучительно недоставать обыкновенного человеческого голоса. Все же опасность для Кливера была небольшой. Он конечно же не нуждался в непрерывном присмотре. В конце концов, это было преодолением излишнего благочестия, преодоление, хотя и не поощряемое Церковью, но принимаемое Богом. И заработал ли Кливер право на то, чтобы Руиз-Санчес относился к нему внимательнее, чем к любому другому Божьему созданию? Когда на на карту поставлена судьба всей планеты, всех людей Целая жизнь раздумий над подобными моральными проблемами научила Руиза-Санчеса быстро находить выход из подавляющего большинства этических лабиринтов. Посторонний человек мог бы назвать его "ловким". - Спасибо, - сказал он с трепетом. - Я с удовольствием приду к тебе.
III
- Кливер! Кливер! Проснись, лежебока. Куда вы запропастились? Кливер застонал и попытался перевернуться. При первом же движении, все вокруг закачалось вызывая тошноту. Его рот горел огнем. - Кливер, повернись. Это я, Агронский. Где Отец? Что произошло? Почему вы не не выходили на связь? Осторожно, сейчас ты Предупреждение прозвучало слишком поздно и Кливер так или иначе был не в состоянии понять его - он глубоко спал и не имел ни малейшего представления о своем положении во времени и пространстве. Он резко рванулся подальше от сварливого голоса и выпал из задергавшегося от рывка гамака. Он со всего размаха ударился об пол; основная сила удара пришлась на правое плечо, но он все еще едва ли что-нибудь чувствовал. Ноги, как-будто существуя отдельно от него, так и остались летать далеко вверху, запутавшись в переплетении веревок гамака. - Господи! - Дробно, как град по крыше, застучали шаги, потом раздался неправдоподобно сильный грохот. - Кливер, ты болен? Давай успокойся на минуту, я освобожу твои ноги. Майк, Майк, ты можешь включить поярче газ в этом горшке? Здесь что-то случилось. Через мгновение из отблескивающих стен полился желтый свет. Кливер неуклюже прикрыл глаза рукой, но рука быстро устала. Пухлое взволнованное лицо Агронского плавало прямо над ним, как спасательный воздушный шар. Он нигде не видел Мишеля и в этот момент был даже рад этому. Сначала нужно было объяснить себе присутствие Агронского. - Как... черт побери.., - сказал он. Слова отслаивались от губ причиняя боль в уголках рта. Теперь он понял, что пока спал, его губы каким-то образом склеились. Он и не представлял сколько времени пролежал в беспамятстве. Агронский казалось понял оборванный вопрос. - Мы вернулись с озер на нашем вертолете, - сказал он. - Нам не понравилось ваше молчание и мы использовали собственные возможности, чтобы литиане, если они задумали что-нибудь дурное, не поняли наших намерений при регистрации для полета на рейсовом самолете. - Прекращай болтать, - сказал Мишель, который неожиданно, как по волшебству, появился в дверном проеме. - Ты же видишь, он простудился. Мне бы не хотелось радоваться болезни, но это лучше козней литиан. Мускулистый широкоскулый химик помог Агронскому поднять Кливера на ноги. Превозмогая боль, Кливер снова попробовал открыть рот. Но вместо слов прозвучал лишь хрип. - Замолчи, - сердито сказал Мишель. - Давай уложим его назад в гамак. Где же Отец? Только он умеет лечить здешние болезни. - Держу пари он мертв, - неожиданно взорвался Агронский и его лицо оживилось от тревоги. - Он был бы здесь, если бы мог. Мишель, это наверное заразно. - Я не захватил своих перчаток, - сухо сказал Мишель. - Кливер лежи спокойно или мне придется успокоить тебя. Агронский, похоже ты осушил его графин; принеси-ка новой воды, ему надо пить. И посмотри, не оставил ли Отец в лаборатории чего-нибудь похожего на лекарства. Агронский вышел, за ним из поля зрения Кливера исчез Мишель. Всеми силами преодолевая боль, Кливер еще раз попробовал разомкнуть губы. - Майк. В тот же миг Мишель был возле него. Смоченным в каком-то растворе ватным тампоном он осторожно протер Кливеру губы и подбородок. - Не волнуйся. Агронский несет тебе попить. Поговоришь немного позже, Пол. Не спеши. Кливер немного расслабился. Мишелю он верил. Тем не менее, он не смог спокойно перенести то, что за ним ходят как за младенцем - он почувствовал как по обеим сторонам носа стекают слезы бессильного гнева. Мишель вытер их двумя легкими необидными движениями. Агронский вернулся напряженно протягивая руку ладонью вверх. - Вот что я нашел, - сказал он. - В лаборатории есть еще пилюли, и пресс для пилюль не убран. Там же ступка и пестик Отца, правда они чистые. - Хорошо, давай лекарство, - сказал Мишель. - Есть еще что-нибудь? - Нет. В стерилизаторе жарится шприц, если это тебя интересует. Мишель чертыхнулся.- Это значит, что где-то в аптечке есть необходимый антитоксин, - сказал он. Но Рамон не оставил записки, поэтому у нас нет шансов найти это лекарство. С этими словами, он приподнял Кливеру голову и засунул пилюли ему в рот. Полившаяся затем вода показалась Кливеру прохладной, но через долю секунды обожгла огнем. Он поперхнулся, и именно в этот момент Мишель сжал его ноздри. Пилюли прошли в пищевод. - Есть какие-нибудь следы Отца? - сказал Мишель. - Ничего, Майк. Все в полном порядке, его вещи на месте. Оба комбинезона висят в шкафу. - Может он ушел в гости, - задумчиво сказал Мишель. У него было уже довольно много знакомых литиан. - С больным на руках? На него это не похоже, Майк. Если только в этом не было крайней необходимости. А может он вышел по обычному делу рассчитывая скоро вернуться, и - И потому, что он забыл трижды топнуть ногой, прежде чем идти через мост, его съели тролли. - Конечно, ты можешь шутить. - Поверь мне, я не шучу. - Майк... - Мишель сделал шаг назад и посмотрел на Кливера; его лицо было плохо видно сквозь пелену слез. Он сказал: - Все в порядке, Поль. Расскажи нам что случилось. Мы слушаем тебя. Но было слишком поздно. Двойная доза барбитуратов уже принялась за Кливера. Он смог только покачать головой и вместе с Мишелем улетел в водоворот смутных видений. Тем не менее, полностью он не забылся. Сегодня он проспал не меньше обычного и для него уже начинался длинный, полностью загруженный день сильного и здорового мужчины. Голоса землян и навязчивая мысль о необходимости поговорить с ними прежде, чем вернется Руиз-Санчес, поддерживали его в состоянии полубодрствования, похожего на легкий транс а наличие в его организме тридцати гран ацетилсалициловой кислоты значительно увеличило потребление им кислорода, что, в свою очередь, вызвало не только головокружение, но и эмоциональное возбуждение. То, что такое состояние поддерживалось энергией от сгорания протеина его собственных клеток он не знал, а если бы даже и знал, то вряд ли смог бы встревожиться. Голоса продолжали проникать в его сознание едва донося смысл слов. Слова переплетались с обрывками снов которые легко отслаивались от поверхности бодрствующей части рассудка и поэтому казались чрезвычайно реальными, угнетая, в то же время своей необычной бесмыссленностью. При выходе из периодических провалов сознания являлись планы, целые сочетания планов, все простые и грандиозные одновременно - о том, чтобы принять на себя командование экспедицией, связаться с властями Земли, передать секретные документы которые доказывают, невозможность заселения Литии, планы по прокладке туннеля под Мехико в Перу, о том, чтобы одним мощным термоядерным взрывом соединить легкие атомы Литии в один атом Кливериума, элемента чей основной номер составит алефноль... Агронский: - Майк, иди сюда и посмотри на это, ты читаешь по-литиански. Там, на входной двери, на доске для сообщений что-то написано. (Звук шагов.) Мишель: - Тут написано "Здесь болезнь". Штрихи проведены недостаточно легко и уверенно чтобы подумать, что это дело рук аборигенов. Идеографические знаки трудно писать быстро. Эту надпись наверняка оставил Рамон. Агронский: - Хотел бы я знать куда он потом пошел. (Звук шагов. Негромко захлопывается дверь. Звук шагов. Трещит пуф.) Агронский: Ладно, давай займемся отчетом. Нужно обдумать его, пока этот проклятый двадцатичетырехчасовой день окончательно не доконал меня. Ты все еще настаиваешь на открытии этой планеты? Мишель: - Да. Я не увидел на Литии ничего угрожающего жизни человека. Болезнь Кливера меня беспокоит, но я уверен, что при серьезной опасности, Отец не оставил бы его одного. И я не вижу как земляне могут повредить этому обществу - оно чрезвычайно стабильно как эмоционально, так и экономически. (Опасность, опасность, - говорил Кливеру во сне чей-то голос. Все лопнет. Это все поповские козни. Теперь он снова начал приходить в себя и снова почувствовал боль во рту.) Агронский: - Как ты думаешь, почему пока мы были на севере, ребята ни разу не связались с нами? Мишель: - Не знаю. Я ничего не могу даже предположить пока не поговорю с Рамоном. Или пока не придет в себя Пол. Агронский: - Не нравится мне все это, Майк. Я чувствую здесь подвох. Этот город находится в сердце коммуникационной системы планеты. И вот - ни одного сообщения, Кливер болен, Отец исчез... Мы еще чертовски многого не знаем о Литии. Мишель: - Мы чертовски многого не знаем о Центральной Бразилии. Агронский: - Ничего существенного, Майк. То что мы знаем обо всем в общем, позволяет разобраться в частностях - даже в тех рыбах, которые едят людей - как их там - в пираньях. На Литии не так. Мы не можем наверняка утверждать, что последует из тех или иных общих знаний. Мы можем не заметить совсем рядом что-нибудь громадное. Мишель: - Агронский, прекрати рассуждать как приложение к воскресной газете. Ты недооцениваешь наши собственные умственные способности. О какой огромной тайне ты говоришь? О том, что Литиане едят людей? Что ими управляют неведомые нам, живущие в джунглях боги? Что на самом деле под их личиной скрываются бездушные, жестокие шпионы? Ты сам легко опровергнешь любое подобное предположение. Такие вещи бессмысленно даже предполагать не говоря уже об обсуждении возможной на них реакции. Агронский: - Ладно, ладно. Я, тем не менее, остаюсь пока при своем мнении. Но если окажется, что здесь все в порядке, я говорю об Отце и о Кливере, тогда, возможно, я поддержу тебя. У меня действительно нет особых причин голосовать против. Мишель: - Как знаешь. Я уверен, что Рамон проголосует за открытие планеты, так что решение будет принято единогласно. Я не вижу, почему может быть против Кливер. (Кливер давал свидетельские показания перед набитым битком залом суда созванного на Генеральной ассамблее ООН в Нью-Йорке. Он театрально, но скорее с сожалением, чем торжествуя указывал пальцем на Его Преподобие Рамона Руиза-Санчеса. При звуке его имени, сон прервался и Кливер понял, что в комнате стало немного светлее. Приближалась заря, вернее мокрая серая литианская пародия на зарю. Он попытался вспомнить о чем только что говорил на суде. Это была заключительная обвинительная речь, достаточно убедительная, чтобы повторить ее наяву - но не смог восстановить оттуда и слова. Запомнилось только физическое ощущение от сказанного, но ничего из содержания речи.) Агронский: - Светает. Ну что ж, закончим на этом. Мишель: - Ты закрепил вертолет? Насколько я помню, ветры здесь посильнее, чем на Севере. Агронский: - Да. И прикрыл брезентом. Остается лишь растянуть гамакиМишель: - Ш-ш-ш. Что это? (Звук шагов.) Тихие шаги, но Кливер узнал их. Собравшись с силами он немного приоткрыл глаза, но смог увидеть лишь потолок. Его спокойный цвет и гладкий, постоянный наклон к своду своей ирреальностью снова затуманили его сознание. Агронский: - Кто-то идет. Это Отец, Майк, встреть его. С ним кажется все в порядке. Немного шаркает ногами, но с кем не бывает после бессонной ночи? Мишель: - Лучше встреть его у входа. Это наверняка лучше, чем если мы появимся перед ним после того, как он войдет. В конце концов, он не ждет нас. Агронский: - Правильно, Майк. (Шаги удалились от Кливера. Послышался скрежет камня о камень - на двери повернулось колесо.) Агронский: - Добро пожаловать, Отец! Мы прибыли совсем недавно и - что такое? Ты болен? Здесь есть что-нибудь - Майк! Майк! (Кто-то убегал. Кливер напряг мышцы шеи чтобы приподнять голову, но они не подчинились ему. Вместо этого, затылок, казалось, еще сильнее вжался в жесткую подушку гамака. После мгновенной и бесконечной сильной боли он вскрикнул. Кливер: - Майк! Агронский: - Майк! (Тяжело вздохнув, Кливер наконец сдался. Он заснул.)
IY
Когда за его спиной закрылась дверь дома Чтексы, РуизСанчес, буквально сгорая от нетерпения, оглядел нежно подсвеченное фойе, хотя он едва ли смог бы объяснить, что же надеялся здесь увидеть. Фактически, все выглядело так же как и в его "собственном" доме, и только это он, фактически, и должен был ожидать - кроме лабораторного оборудования, вся обстановка их дома была литианской. - Мы изъяли из наших музеев несколько железных метеоритов и ковали их по предложенному тобой методу, - сказал позади него Чтекса, пока он выбирался из дождевика и ботинок. - Как ты и предсказывал, они продемонстрировали ярко выраженные, мощные магнитные свойства. Мы подняли на ноги всю планету заданием искать метеоры и отовсюду присылать сюда, в лабораторию. Сотрудники обсерватории пробуют предсказать возможные новые падения. К сожалению, метеоры здесь редки. Наши астрономы говорят, что у нас не бывает таких метеоритных "дождей" которые, как ты рассказывал, часто бывают над твоей планетой. - Да, я должен был подумать об этом, - сказал Руиз-Санчес, идя за литианином в холл. Здесь тоже не было ничего особенного. - В нашей планетной системе есть настоящее кольцо из малых планет, много тысяч которых, рассеяны на орбите, образуя что-то вроде огромного мельничного жернова, там где мы предполагали обнаружить планету нормальных размеров. В результате неизбежных столкновений между этими космическими телами, на Землю выпадают метеоритные дожди. До Литии, думаю, долетают лишь незначительные остатки кометных хвостов. - Трудно понять как могло возникнуть такое неустойчивое образование, сказал Чтекса, присаживаясь и указывая гостю на другой пуф. - Можешь ли ты объяснить это? Не совсем, - сказал Руиз-Санчес. - Некоторые из нас считают, что много лет назад на этой орбите находилась нормальная планета, которая по каким-то причинам взорвалась. Подобная катастрофа произошла с одним спутником в нашей системе - по крайней мере одна из наших планет имеет подобное кольцо. Другие утверждают, что при образовании нашей Солнечной системы, исходные материалы, из которых должна была образоваться планета, так и не объединились. Обе идеи имеют много изъянов, но каждая объясняет определенные противоречия другой, так что каждая по-своему соответствует истине. Глаза Чтексы прикрылись едва видным "внутренним веком", что свидетельствовало о состоянии глубочайшей задумчивости. - Не вижу ни одного способа чтобы проверить обе идеи, - сказал он через некоторое время. - По нашей логике, невозможность подобных проверок свидетельствует о бессмысленности поставленного вопроса. Это логическое правило имеет на Земле много приверженцев. Мой коллега, Доктор Кливер, наверняка согласился бы с ним, - неожиданно улыбнулся Руиз-Санчес. Он так долго и упорно совершенствовал свое знание литианского, что смог вести беседу на такие абстрактные темы, и это было гораздо большим достижением, чем запоминание новых слов. - Но вам будет нелегко собирать метеориты. Вы объявили о стимулах? - Да, конечно. Каждый понимает всю важность этой программы. Все мы хотим продолжать исследования. Это было не совсем то, что хотел узнать священник. Он пытался вспомнить более точный литианский эквивалент понятию "вознаграждение", но не нашел ничего кроме этого, уже употребленного им слова "стимул". Он понял, что не знает также, же,как перевести слово "алчность". Очевидно предложение заплатить по тысяче долларов за найденный метеорит просто обескуражило бы литианина. Вместо этого он сказал: - Как бы вы не кооперировались, но если метеориты падают на Литию так редко, не думаю, что вам удастся собрать достаточное количество метеоритного железа для серьезной работы. Вам необходимо разработать вспомогательную программу по поиску металла каким-нибудь образом собрать те крохи железа которые есть на планете. Наши плавильные методы для вас бесполезны, так как у вас нет рудных месторождений. Да-а. А как насчет железо-поглощающих бактерий? - А здесь есть такие? - с сомнением покачав головой, сказал Чтекса. - Я не знаю. Спросите у ваших бактериологов. Если на планете есть бактерии принадлежавшие к роду, который мы называем Leptothrix, одна из них должна поглощать железо. За миллионы лет что на этой планете существует жизнь, такая мутация должна была произойти и возможно это случилось уже достаточно давно. - Но почему же мы до сих пор не знаем о ней? В бактериологии мы работаем гораздо больше, чем в любой другой сфере. - Потому что, - убежденно сказал Руиз-Санчес, - вы не знали, что искать и, потому что такой вид должен встречаться так же редко как и само железо. На изобилующей железом Земле наша Leptothrix ochracea имеет великолепные условия для развития. Ее ископаемые оболочки мы находим в неисчислимых количествах в рудных месторождениях. Общепринятое мнение утверждает, что эта бактерия создала эти месторождения, но я не верю в это. При соответствующей жесткости воды и других благоприятных условиях, соли в растворах спонтанно преобразуются в соли железа, а так как эти бактерии получают энергию окисляя железо, то именно там и есть условия которые способствуют ее развитию. На нашей планете эта бактерия размножается в рудных месторождениях потому что там находится железо, а не наоборот. У вас же просто нет столько железа, чтобы значительно увеличить количество бактерий, но я убежден, что у вас они есть. - Мы немедленно начнем изучение почвы, - сказал Чтекса и его сережки стали лиловыми.
III
- Кливер! Кливер! Проснись, лежебока. Куда вы запропастились? Кливер застонал и попытался перевернуться. При первом же движении, все вокруг закачалось вызывая тошноту. Его рот горел огнем. - Кливер, повернись. Это я, Агронский. Где Отец? Что произошло? Почему вы не не выходили на связь? Осторожно, сейчас ты Предупреждение прозвучало слишком поздно и Кливер так или иначе был не в состоянии понять его - он глубоко спал и не имел ни малейшего представления о своем положении во времени и пространстве. Он резко рванулся подальше от сварливого голоса и выпал из задергавшегося от рывка гамака. Он со всего размаха ударился об пол; основная сила удара пришлась на правое плечо, но он все еще едва ли что-нибудь чувствовал. Ноги, как-будто существуя отдельно от него, так и остались летать далеко вверху, запутавшись в переплетении веревок гамака. - Господи! - Дробно, как град по крыше, застучали шаги, потом раздался неправдоподобно сильный грохот. - Кливер, ты болен? Давай успокойся на минуту, я освобожу твои ноги. Майк, Майк, ты можешь включить поярче газ в этом горшке? Здесь что-то случилось. Через мгновение из отблескивающих стен полился желтый свет. Кливер неуклюже прикрыл глаза рукой, но рука быстро устала. Пухлое взволнованное лицо Агронского плавало прямо над ним, как спасательный воздушный шар. Он нигде не видел Мишеля и в этот момент был даже рад этому. Сначала нужно было объяснить себе присутствие Агронского. - Как... черт побери.., - сказал он. Слова отслаивались от губ причиняя боль в уголках рта. Теперь он понял, что пока спал, его губы каким-то образом склеились. Он и не представлял сколько времени пролежал в беспамятстве. Агронский казалось понял оборванный вопрос. - Мы вернулись с озер на нашем вертолете, - сказал он. - Нам не понравилось ваше молчание и мы использовали собственные возможности, чтобы литиане, если они задумали что-нибудь дурное, не поняли наших намерений при регистрации для полета на рейсовом самолете. - Прекращай болтать, - сказал Мишель, который неожиданно, как по волшебству, появился в дверном проеме. - Ты же видишь, он простудился. Мне бы не хотелось радоваться болезни, но это лучше козней литиан. Мускулистый широкоскулый химик помог Агронскому поднять Кливера на ноги. Превозмогая боль, Кливер снова попробовал открыть рот. Но вместо слов прозвучал лишь хрип. - Замолчи, - сердито сказал Мишель. - Давай уложим его назад в гамак. Где же Отец? Только он умеет лечить здешние болезни. - Держу пари он мертв, - неожиданно взорвался Агронский и его лицо оживилось от тревоги. - Он был бы здесь, если бы мог. Мишель, это наверное заразно. - Я не захватил своих перчаток, - сухо сказал Мишель. - Кливер лежи спокойно или мне придется успокоить тебя. Агронский, похоже ты осушил его графин; принеси-ка новой воды, ему надо пить. И посмотри, не оставил ли Отец в лаборатории чего-нибудь похожего на лекарства. Агронский вышел, за ним из поля зрения Кливера исчез Мишель. Всеми силами преодолевая боль, Кливер еще раз попробовал разомкнуть губы. - Майк. В тот же миг Мишель был возле него. Смоченным в каком-то растворе ватным тампоном он осторожно протер Кливеру губы и подбородок. - Не волнуйся. Агронский несет тебе попить. Поговоришь немного позже, Пол. Не спеши. Кливер немного расслабился. Мишелю он верил. Тем не менее, он не смог спокойно перенести то, что за ним ходят как за младенцем - он почувствовал как по обеим сторонам носа стекают слезы бессильного гнева. Мишель вытер их двумя легкими необидными движениями. Агронский вернулся напряженно протягивая руку ладонью вверх. - Вот что я нашел, - сказал он. - В лаборатории есть еще пилюли, и пресс для пилюль не убран. Там же ступка и пестик Отца, правда они чистые. - Хорошо, давай лекарство, - сказал Мишель. - Есть еще что-нибудь? - Нет. В стерилизаторе жарится шприц, если это тебя интересует. Мишель чертыхнулся.- Это значит, что где-то в аптечке есть необходимый антитоксин, - сказал он. Но Рамон не оставил записки, поэтому у нас нет шансов найти это лекарство. С этими словами, он приподнял Кливеру голову и засунул пилюли ему в рот. Полившаяся затем вода показалась Кливеру прохладной, но через долю секунды обожгла огнем. Он поперхнулся, и именно в этот момент Мишель сжал его ноздри. Пилюли прошли в пищевод. - Есть какие-нибудь следы Отца? - сказал Мишель. - Ничего, Майк. Все в полном порядке, его вещи на месте. Оба комбинезона висят в шкафу. - Может он ушел в гости, - задумчиво сказал Мишель. У него было уже довольно много знакомых литиан. - С больным на руках? На него это не похоже, Майк. Если только в этом не было крайней необходимости. А может он вышел по обычному делу рассчитывая скоро вернуться, и - И потому, что он забыл трижды топнуть ногой, прежде чем идти через мост, его съели тролли. - Конечно, ты можешь шутить. - Поверь мне, я не шучу. - Майк... - Мишель сделал шаг назад и посмотрел на Кливера; его лицо было плохо видно сквозь пелену слез. Он сказал: - Все в порядке, Поль. Расскажи нам что случилось. Мы слушаем тебя. Но было слишком поздно. Двойная доза барбитуратов уже принялась за Кливера. Он смог только покачать головой и вместе с Мишелем улетел в водоворот смутных видений. Тем не менее, полностью он не забылся. Сегодня он проспал не меньше обычного и для него уже начинался длинный, полностью загруженный день сильного и здорового мужчины. Голоса землян и навязчивая мысль о необходимости поговорить с ними прежде, чем вернется Руиз-Санчес, поддерживали его в состоянии полубодрствования, похожего на легкий транс а наличие в его организме тридцати гран ацетилсалициловой кислоты значительно увеличило потребление им кислорода, что, в свою очередь, вызвало не только головокружение, но и эмоциональное возбуждение. То, что такое состояние поддерживалось энергией от сгорания протеина его собственных клеток он не знал, а если бы даже и знал, то вряд ли смог бы встревожиться. Голоса продолжали проникать в его сознание едва донося смысл слов. Слова переплетались с обрывками снов которые легко отслаивались от поверхности бодрствующей части рассудка и поэтому казались чрезвычайно реальными, угнетая, в то же время своей необычной бесмыссленностью. При выходе из периодических провалов сознания являлись планы, целые сочетания планов, все простые и грандиозные одновременно - о том, чтобы принять на себя командование экспедицией, связаться с властями Земли, передать секретные документы которые доказывают, невозможность заселения Литии, планы по прокладке туннеля под Мехико в Перу, о том, чтобы одним мощным термоядерным взрывом соединить легкие атомы Литии в один атом Кливериума, элемента чей основной номер составит алефноль... Агронский: - Майк, иди сюда и посмотри на это, ты читаешь по-литиански. Там, на входной двери, на доске для сообщений что-то написано. (Звук шагов.) Мишель: - Тут написано "Здесь болезнь". Штрихи проведены недостаточно легко и уверенно чтобы подумать, что это дело рук аборигенов. Идеографические знаки трудно писать быстро. Эту надпись наверняка оставил Рамон. Агронский: - Хотел бы я знать куда он потом пошел. (Звук шагов. Негромко захлопывается дверь. Звук шагов. Трещит пуф.) Агронский: Ладно, давай займемся отчетом. Нужно обдумать его, пока этот проклятый двадцатичетырехчасовой день окончательно не доконал меня. Ты все еще настаиваешь на открытии этой планеты? Мишель: - Да. Я не увидел на Литии ничего угрожающего жизни человека. Болезнь Кливера меня беспокоит, но я уверен, что при серьезной опасности, Отец не оставил бы его одного. И я не вижу как земляне могут повредить этому обществу - оно чрезвычайно стабильно как эмоционально, так и экономически. (Опасность, опасность, - говорил Кливеру во сне чей-то голос. Все лопнет. Это все поповские козни. Теперь он снова начал приходить в себя и снова почувствовал боль во рту.) Агронский: - Как ты думаешь, почему пока мы были на севере, ребята ни разу не связались с нами? Мишель: - Не знаю. Я ничего не могу даже предположить пока не поговорю с Рамоном. Или пока не придет в себя Пол. Агронский: - Не нравится мне все это, Майк. Я чувствую здесь подвох. Этот город находится в сердце коммуникационной системы планеты. И вот - ни одного сообщения, Кливер болен, Отец исчез... Мы еще чертовски многого не знаем о Литии. Мишель: - Мы чертовски многого не знаем о Центральной Бразилии. Агронский: - Ничего существенного, Майк. То что мы знаем обо всем в общем, позволяет разобраться в частностях - даже в тех рыбах, которые едят людей - как их там - в пираньях. На Литии не так. Мы не можем наверняка утверждать, что последует из тех или иных общих знаний. Мы можем не заметить совсем рядом что-нибудь громадное. Мишель: - Агронский, прекрати рассуждать как приложение к воскресной газете. Ты недооцениваешь наши собственные умственные способности. О какой огромной тайне ты говоришь? О том, что Литиане едят людей? Что ими управляют неведомые нам, живущие в джунглях боги? Что на самом деле под их личиной скрываются бездушные, жестокие шпионы? Ты сам легко опровергнешь любое подобное предположение. Такие вещи бессмысленно даже предполагать не говоря уже об обсуждении возможной на них реакции. Агронский: - Ладно, ладно. Я, тем не менее, остаюсь пока при своем мнении. Но если окажется, что здесь все в порядке, я говорю об Отце и о Кливере, тогда, возможно, я поддержу тебя. У меня действительно нет особых причин голосовать против. Мишель: - Как знаешь. Я уверен, что Рамон проголосует за открытие планеты, так что решение будет принято единогласно. Я не вижу, почему может быть против Кливер. (Кливер давал свидетельские показания перед набитым битком залом суда созванного на Генеральной ассамблее ООН в Нью-Йорке. Он театрально, но скорее с сожалением, чем торжествуя указывал пальцем на Его Преподобие Рамона Руиза-Санчеса. При звуке его имени, сон прервался и Кливер понял, что в комнате стало немного светлее. Приближалась заря, вернее мокрая серая литианская пародия на зарю. Он попытался вспомнить о чем только что говорил на суде. Это была заключительная обвинительная речь, достаточно убедительная, чтобы повторить ее наяву - но не смог восстановить оттуда и слова. Запомнилось только физическое ощущение от сказанного, но ничего из содержания речи.) Агронский: - Светает. Ну что ж, закончим на этом. Мишель: - Ты закрепил вертолет? Насколько я помню, ветры здесь посильнее, чем на Севере. Агронский: - Да. И прикрыл брезентом. Остается лишь растянуть гамакиМишель: - Ш-ш-ш. Что это? (Звук шагов.) Тихие шаги, но Кливер узнал их. Собравшись с силами он немного приоткрыл глаза, но смог увидеть лишь потолок. Его спокойный цвет и гладкий, постоянный наклон к своду своей ирреальностью снова затуманили его сознание. Агронский: - Кто-то идет. Это Отец, Майк, встреть его. С ним кажется все в порядке. Немного шаркает ногами, но с кем не бывает после бессонной ночи? Мишель: - Лучше встреть его у входа. Это наверняка лучше, чем если мы появимся перед ним после того, как он войдет. В конце концов, он не ждет нас. Агронский: - Правильно, Майк. (Шаги удалились от Кливера. Послышался скрежет камня о камень - на двери повернулось колесо.) Агронский: - Добро пожаловать, Отец! Мы прибыли совсем недавно и - что такое? Ты болен? Здесь есть что-нибудь - Майк! Майк! (Кто-то убегал. Кливер напряг мышцы шеи чтобы приподнять голову, но они не подчинились ему. Вместо этого, затылок, казалось, еще сильнее вжался в жесткую подушку гамака. После мгновенной и бесконечной сильной боли он вскрикнул. Кливер: - Майк! Агронский: - Майк! (Тяжело вздохнув, Кливер наконец сдался. Он заснул.)
IY
Когда за его спиной закрылась дверь дома Чтексы, РуизСанчес, буквально сгорая от нетерпения, оглядел нежно подсвеченное фойе, хотя он едва ли смог бы объяснить, что же надеялся здесь увидеть. Фактически, все выглядело так же как и в его "собственном" доме, и только это он, фактически, и должен был ожидать - кроме лабораторного оборудования, вся обстановка их дома была литианской. - Мы изъяли из наших музеев несколько железных метеоритов и ковали их по предложенному тобой методу, - сказал позади него Чтекса, пока он выбирался из дождевика и ботинок. - Как ты и предсказывал, они продемонстрировали ярко выраженные, мощные магнитные свойства. Мы подняли на ноги всю планету заданием искать метеоры и отовсюду присылать сюда, в лабораторию. Сотрудники обсерватории пробуют предсказать возможные новые падения. К сожалению, метеоры здесь редки. Наши астрономы говорят, что у нас не бывает таких метеоритных "дождей" которые, как ты рассказывал, часто бывают над твоей планетой. - Да, я должен был подумать об этом, - сказал Руиз-Санчес, идя за литианином в холл. Здесь тоже не было ничего особенного. - В нашей планетной системе есть настоящее кольцо из малых планет, много тысяч которых, рассеяны на орбите, образуя что-то вроде огромного мельничного жернова, там где мы предполагали обнаружить планету нормальных размеров. В результате неизбежных столкновений между этими космическими телами, на Землю выпадают метеоритные дожди. До Литии, думаю, долетают лишь незначительные остатки кометных хвостов. - Трудно понять как могло возникнуть такое неустойчивое образование, сказал Чтекса, присаживаясь и указывая гостю на другой пуф. - Можешь ли ты объяснить это? Не совсем, - сказал Руиз-Санчес. - Некоторые из нас считают, что много лет назад на этой орбите находилась нормальная планета, которая по каким-то причинам взорвалась. Подобная катастрофа произошла с одним спутником в нашей системе - по крайней мере одна из наших планет имеет подобное кольцо. Другие утверждают, что при образовании нашей Солнечной системы, исходные материалы, из которых должна была образоваться планета, так и не объединились. Обе идеи имеют много изъянов, но каждая объясняет определенные противоречия другой, так что каждая по-своему соответствует истине. Глаза Чтексы прикрылись едва видным "внутренним веком", что свидетельствовало о состоянии глубочайшей задумчивости. - Не вижу ни одного способа чтобы проверить обе идеи, - сказал он через некоторое время. - По нашей логике, невозможность подобных проверок свидетельствует о бессмысленности поставленного вопроса. Это логическое правило имеет на Земле много приверженцев. Мой коллега, Доктор Кливер, наверняка согласился бы с ним, - неожиданно улыбнулся Руиз-Санчес. Он так долго и упорно совершенствовал свое знание литианского, что смог вести беседу на такие абстрактные темы, и это было гораздо большим достижением, чем запоминание новых слов. - Но вам будет нелегко собирать метеориты. Вы объявили о стимулах? - Да, конечно. Каждый понимает всю важность этой программы. Все мы хотим продолжать исследования. Это было не совсем то, что хотел узнать священник. Он пытался вспомнить более точный литианский эквивалент понятию "вознаграждение", но не нашел ничего кроме этого, уже употребленного им слова "стимул". Он понял, что не знает также, же,как перевести слово "алчность". Очевидно предложение заплатить по тысяче долларов за найденный метеорит просто обескуражило бы литианина. Вместо этого он сказал: - Как бы вы не кооперировались, но если метеориты падают на Литию так редко, не думаю, что вам удастся собрать достаточное количество метеоритного железа для серьезной работы. Вам необходимо разработать вспомогательную программу по поиску металла каким-нибудь образом собрать те крохи железа которые есть на планете. Наши плавильные методы для вас бесполезны, так как у вас нет рудных месторождений. Да-а. А как насчет железо-поглощающих бактерий? - А здесь есть такие? - с сомнением покачав головой, сказал Чтекса. - Я не знаю. Спросите у ваших бактериологов. Если на планете есть бактерии принадлежавшие к роду, который мы называем Leptothrix, одна из них должна поглощать железо. За миллионы лет что на этой планете существует жизнь, такая мутация должна была произойти и возможно это случилось уже достаточно давно. - Но почему же мы до сих пор не знаем о ней? В бактериологии мы работаем гораздо больше, чем в любой другой сфере. - Потому что, - убежденно сказал Руиз-Санчес, - вы не знали, что искать и, потому что такой вид должен встречаться так же редко как и само железо. На изобилующей железом Земле наша Leptothrix ochracea имеет великолепные условия для развития. Ее ископаемые оболочки мы находим в неисчислимых количествах в рудных месторождениях. Общепринятое мнение утверждает, что эта бактерия создала эти месторождения, но я не верю в это. При соответствующей жесткости воды и других благоприятных условиях, соли в растворах спонтанно преобразуются в соли железа, а так как эти бактерии получают энергию окисляя железо, то именно там и есть условия которые способствуют ее развитию. На нашей планете эта бактерия размножается в рудных месторождениях потому что там находится железо, а не наоборот. У вас же просто нет столько железа, чтобы значительно увеличить количество бактерий, но я убежден, что у вас они есть. - Мы немедленно начнем изучение почвы, - сказал Чтекса и его сережки стали лиловыми.