Страница:
Болховитинов Л М
Колонизация Дальнего Востока
Л.М. Болховитинов
Колонизация Дальнего Востока
Последнее крупное событие на Дальнем Востоке-русско-японское соглашение и аннексии-снова привлекло сюда внимание всех держав, заинтересованных здесь экономически и политически. Вследствие особого характера дальневосточных отношений, экономическая борьба там тесно переплетается с политической, особенно при условии, что конкурирующие нации сплошь и рядом маскируют свои политические стремления различными домогательствами экономического характера.
Вся эта борьба, по существу, идет из-за колоний, так как и наше Приамурье, и Маньчжурия, Монголия, Корея и пр. представляют территории, годные для колонизации,-области, которые каждая из заинтересованных сторон стремится закрепить за собой, извлечь как можно более пользы для себя.
Таким образом, вопрос о колонизации территорий Дальнего Востока является одним из центральных, а поэтому заслуживающим особого рассмотрения.
Приамурье, как известно, было возвращено России частным образом: решение этой великой задачи сопровождалось проявлением кипучей энергии, удивительной стремительности и блеска, но когда самый факт осуществился и пришлось приняться за устроение края,-естественно, на первую очередь выдвинулись вопросы: что же это за приобретение, какую можно извлечь из него пользу, на что оно пригодно, какие богатства заключает окраина? и т.д. Присоединив Приамурье, граф Н.Н. Муравьев-Амурский пустил в ход все средства с целью оживить мертвые пространства; не были забыты и меры по изучению края.
Талантливые люди, призванные графом к исследованию только что присоединенной окраины, окинув опытным глазом страну, дали ее описание; изучили, насколько было возможно, ее богатства, наметили план ее развития; но кипучая энергия графа разбилась о равнодушие и волокиту петербургских канцелярий; в числе многих других и эти работы были надолго заброшены: в течение почти полувека стояли одиноко личности почтенных ученых в тщетном ожидании, когда их выводы будут проверены, дополнены, исправлены.
Заброшенность края дошла до того, что она сама как бы начала отваливаться от России; что же касается изучений его, то за это дело принялись как следует только в настоящем году (Амурская экспедиция), после того как ряд дорогих и крупных мероприятий, например постройка Амурской железной дороги, был решен почти с завязанными глазами.
Нет ничего удивительного, что при таком положении разрешение вопроса о колонизации в разные периоды, как и всякого другого, сопровождалось неизбежными колебаниями, крайностями, а иногда и грубыми ошибками...
Проследим вкратце историю нашей колонизации дальневосточной окраины.
Чтобы показать, что мы владеем краем, необходимо было тотчас же после факта его присоединения так или иначе занять край теми колонизаторами, которые были под рукой; таковыми оказались: казаки главным образом, затем бессрочно отпускные солдаты, штрафованные, ссыльные и часть крестьян; направляя принудительно первых пионеров в девственный и суровый край, местные власти заботились не столько об удобствах переселенцев, сколько стремились удовлетворить первейшие государственные надобности: связать отдаленные пункты окраины друг с другом; создать какие ни на есть этапные линии. Для этих целей все средства казались пригодными, но потом, когда первейшие нужды были удовлетворены,-несомненно, нужно было применять другие меры, другую систему, нужны были другие элементы, нужна была частная инициатива самих переселенцев.
Нет надобности доказывать, что разработка и осуществление колонизационных мер в пустынном краю, отстоящем от центра России на тысячи верст, являлись делом чрезвычайно сложным и трудным; направляя переселенцев на отдаленнейшую окраину, необходимо было обставить операцию возможной предусмотрительностью, а для этого нужно было прежде всего положительное знание местных условий. Этого-то и не было до самого последнего времени.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что наша колонизационная деятельность не была планомерной и самое направление ее обусловливалось чисто случайными причинами.
С самого начала колонизация разбилась на два русла: на казачье и на крестьянское.
До 1862 г. в Приамурье принудительно было переселено около 17 тысяч казаков, образовавших линию станиц и поселков от границ Забайкалья до Владивостока; после этого вопрос о казачьей колонизации замирает почти до событий 1885 г., когда под влиянием угрозы разрыва с Англией он вновь ставится на очередь, вновь завязывается многолетняя, утомительная и бесплодная переписка; тем временем Приамурские казачьи войска были разделены на Амурское и Уссурийское; началась постройка Уссурийской железной дороги; потекли в край желтые, а ведомства все переписывались... Наконец, местные власти в 1897 г. решительно потребовали усиления казачьего элемента, "дабы там создать железную грудь, о которую разбились бы всякие враждебные попытки желтой азиатской расы"; при этом высказывалось пожелание получить "трудолюбивые элементы, одинаково пригодные как для отпора неприятелю, так и для тяжелого земледельческого труда в диких, нетронутых культурою местах". Военный министр посмотрел на это дело иначе и полагал, что при переселении казаков в Приамурский край следует стремиться не столько к устройству там земледельческих поселений, сколько к укреплению на Дальнем Востоке нашей военной силы.
Такая разноголосица местной и центральной власти, конечно, не могла способствовать успеху дела; уже первые переселенцы из европейских казачьих войск не оправдали возлагавшихся на них надежд: часть казаков отказалась наотрез селиться на предоставленных им местах и потребовала, чтобы их отвезли обратно на родину на казенный счет; пришлось упиравшихся распределить по поселкам силою, зачинщиков наказать и в заключение признать, что переселение донских казаков следует прекратить, так как почвенные и климатические условия Приамурского края оказались донцам не под силу.
Таким образом, с 1862 по 1894 год никаких особых мер по усилению Амурского и Уссурийского казачьих войск не предпринималось; в период же с 1895 по 1903 год было переселено 1170 казачьих семейств из Европейской России, на что израсходовано свыше 1200 тысяч рублей, т.е. переселение казачьей семьи в среднем обошлось более тысячи рублей; последняя война (русско-японская.-Ред.) прекратила казачье переселение; после нее это переселение не возобновлялось.
Здесь будет уместно отметить одно распоряжение местных властей, имевшее большие последствия, породившее массу недоразумений и фактически не ликвидированное до сих пор; я имею в виду образование генерал-губернатором Духовским "отвода казачьих земель". Дело в том, что при образовании Амурского и Уссурийского казачьих войск им не было предоставлено в законодательном порядке определенных территорий, поэтому между казачьими поселениями местами образовались крестьянские, создавалась чересполосица, возникали споры, и вот генерал Духовский, "в целях предоставления казачьим войскам широкой возможности поправить свое финансовое положение", предоставил им во временное пользование район наиболее удобных и доступных для колонизации земель, площадью 14 млн десятин, куда доступ крестьянам был условно воспрещен. Обратимся теперь к собственно крестьянской колонизации. Нет надобности останавливаться на общеизвестных тяжелых условиях сухопутного переселения на наиболее отдаленную окраину Сибири; достаточно сказать, что переселенцы проводили в пути 2-3 года, а нередко и более, причем многие из решившихся первоначально "идти на Амур" застревали где-нибудь в Сибири, а те, которые добрались до Приамурья, приходили обыкновенно разоренными и изнуренными; тем не менее приток сухопутных колонистов никогда не иссякал: энергичные и деятельные элементы преодолевали все затруднения и были наиболее ценными колонизаторами дикой окраины.
Одними из первых свободных переселенцев на Амур явились сектанты (в основном старообрядцы.); их сюда привлекла главным образом религиозная свобода; они дали сильных, состоятельных, хозяйственных и энергичных новоселов.
Понятно, что колонизационная волна медленнее всего докатывалась до наиболее отдаленного Южно-Уссурийского края. Для скорейшего заселения этого района была принята экстренная мера, а именно доставка колонистов морским путем на казенный счет, или, как говорилось в то время, "начали нанимать колонистов"; закон о своекоштном переселении был проведен в 1887 году.
В общем, и это дело шло неважно: в "Записках Приамурского отдела Императорского Русского географического общества" можно найти стихотворение, обрисовывающее, по словам одного из знатоков Приамурья, с фотографической точностью положение эшелонов переселенцев, прибывавших морем во Владивосток.
Была там корь и скарлатина,
Встречался даже дифтерит-Ну, что ж?
Неделя карантина
Болезни эти прекратит,
А в жизни, смерти-Бог волен,
Ошибки тут со всех сторон;
И наших есть средь них немало...
Но нас нельзя в том упрекать:
Мы не учились заселять.
Но, чтоб вина на нас не пала,
Отчет начальству мы строчим:
Усилим тут, а там смягчим,
И в общем все благополучно.
Народ болел-мы их лечили,
Кто умер-тех похоронили;
Процент такой-то.
Мило, звучно!
Везде видны плоды стараний,
Во всем царит мораль одна:
Страна почти заселена,
И ждем дальнейших предписаний.
В результате всех этих мероприятий численность русского населения Приамурья в 1901 г. определялась в 240 тысяч душ обоего пола, причем наибольшего благосостояния достигли амурские крестьяне, о которых власти менее всего заботились: все содействие последних ограничивалось разрешением оседать на облюбованных местах и не стеснять частного почина. С открытием движения по Забайкальской и Китайской Восточной железным дорогам в 1901-1902 гг. следовало ожидать значительного притока колонистов, но при этом оказалось, что последняя дорога, "устранив для наших колонистов величайшее препятствие прежних лет, в то же время еще в большей мере облегчила наплыв желтого элемента".
Последнее обстоятельство вызвало тенденцию усилить колонизацию Приамурья искусственно, что вместе с обозначившейся к этому времени остротой аграрного вопроса в Европейской России обусловило задачу: "выселять из пределов России малоземельных и заселять окраинные пустыри"; таким образом, колонизация переплелась с переселением.
Русско-японская война прекращает переселение; в 1905 г. переселенческое дело передается в другое ведомство (Землеустройства и Земледелия); в 1906 г. переселенческое движение возобновляется.
За 4 года, протекших со времен окончания русско-японской войны, в Приамурье было переброшено переселенцев свыше 160 тысяч душ обоего пола; особенно замечателен в этом отношении 1907 год, когда число переселенцев, прибывших в Приамурский край, возросло до небывалых размеров, превысив 80 тысяч душ обоего пола. Такой неожиданный наплыв, вызванный разрешением переселяться без предварительного зачисления душевых долей через ходоков, имела самые печальные последствия: участков не хватило, начались волнения, голодовка, болезни и пр. В результате-на следующий год пришлось снова восстановить серию ограничений.
К этому времени обозначилось, что дальнейшее развитие переселения на свободные казенные земли Приамурского края будет зависеть от предварительного осуществления ряда мер, требующих достаточного времени для их проведения и затраты больших денежных средств (тщательное изучение почв, климата, развитие путей, осушение заболоченных пространств и пр.).
"Правительство никого не приглашает на переселение"-так значится на изданной переселенческим управлением справочной книжке для ходоков; здесь же дается правдивая картина тяжелого, беспомощного, почти безысходного положения заброшенных в таежном Приамурье новоселов. От последних ныне требуется сильный, напряженный труд и наличие денег-рублей до 500 на каждую семью.
Из этого официального справочника видно, что главная беда выбрасываемых в тайгу на лесные участки измученных, растерянных переселенческих масс заключается в отсутствии какого ни на есть жилища, а главное, пашни. Очистка леса и корчевка требуют до ста поденщиков на десятину, затем "задернелая почва" требует плуга и не менее четырех лошадей, но где же видано, чтобы у переселенца было четыре лошади тотчас же по прибытии на участок? Чтобы справиться с этими трудностями, даже для самых сильных семей нужны время и средства. Вот почему все переселенцы обречены первые год-полтора жить на покупном хлебе.
И тут же рядом лежали и лежат неиспользованные огромные запасы казачьих земель отвода генерала Духовского; правда, это исключительно ненормальное положение, при котором ничтожные по своему численному составу Амурское и Уссурийское войска владели огромным фондом почти в 15 млн десятин лучших и наиболее доступных земель, принципиально устранено: все сводные, пригодные для сельского хозяйства земли отвода генерала Духовского ныне подлежат заселению в порядке общих правил. Но сколько пройдет времени на обмежевание и выделение законных казачьих наделов, на разрешение всевозможных трений и пр., сколько утечет воды, прежде чем это принципиальное решение будет проведено в жизнь?
Итак, в целях удержания Россией Приамурья необходимо наивозможно плотнее заселить его русскими элементами; в целях же извлечения доходов необходимо возможно рациональнее эксплуатировать его богатства. Сказанное-ходячая истина, тем не менее, несмотря на продолжительное обладание краем, из результатов не видно, чтобы эти истины лежали в основе нашей окраинной колонизационной и экономической политики.
Ничего нельзя возразить против планомерного заселения окраины, но надо заранее признать, что всякие чрезвычайные меры в этом направлении не только заранее осуждены на неудачу, но, по примеру 1907 г., могут окончиться катастрофой; в край можно двинуть не десятки, а сотни тысяч, "но нельзя этим людям воспрепятствовать вслед за тем немедленно вымирать от тифа, цинги и пр. и вместе с тем производить в окружающей среде глубокие экономические потрясения".
Мы насаждали на Сахалине каторжную колонию, а Уссурийский край с помощью переселенцев, привозимых морем из Полтавской и Черниговской губерний, пытались преобразовать во вторую Малороссию; в результате южная половина Сахалина оказалась в руках японцев, северная очищена от его подневольных культуртрегеров, а в Уссурийском крае переселенные малороссы, не найдя ни своих родных степей, ни пышного чернозема, ни фруктовых садов, ни мягкого климата, отдали свои земли почти в фактическое владение желтых.
В течение целых пятидесяти лет, с различной в разные периоды энергией, достойной, во всяком случае, лучшего применения, с затратой колоссальных средств, мы неизменно насаждали земледелие там, где оно заведомо, по причинам своеобразных местных условий, не достигло и не могло достигнуть высокой степени развития.
Результаты многолетней колонизации края потому так плачевны, что сюда искусственно продвигался из России далеко не всегда подходящий культурный и энергетический элемент. Ни для кого не секрет, что все эти разнообразные ссуды, чрезмерно льготные проезды, даровые кормежки и прочие блага привлекают сплошь и рядом не безземельных, ищущих работу, а заведомо лентяев, развращенных до мозга костей пропойц, бывших и дома дармоедами, а для окраины составляющих тягчайшую обузу. Попробуйте нанять прислугу в переселенческом бараке, и вам в лучшем случае ответят: "нам это дело совсем неподходящее, нас должна поить и кормить казна".
В общей массе переселенцев эти отбросы составляют слишком видный процент,-они-то именно пропивают полученные всякие "способия" и инвентарь, нищенствуют и в конце концов пополняют ряды местных хулиганов.
Все эти ссуды, пособия, изучение почв и т.д. менее необходимы, чем меры, которые напрашиваются сами собой, как естественный вывод из сведений, помещенных в официальном справочнике.
Окраина, конечно, очень заинтересована в том, чтобы колонисты возможно больше становились на ноги, возможно скорее переживали неизбежный период полунищенского-полуголодного существования, но местные условия оказываются таковыми, что новоселы не успевают в один сельскохозяйственный период распахать и засеять даже одной десятины, считая и участок под огородом; дальнейшее нарастание хозяйства идет убийственно медленно: несмотря на усиленный труд, ежегодно удается прибавлять всего лишь около двух третей десятины.
На это-то обстоятельство и нужно обратить преимущественное внимание, если желают во что бы то ни стало заселять Приамурье земледельцами; необходимо применять массовую расчистку лесов и поднятие таежной целины,-иначе получится переселение из малоземелья в малоземелье же.
Пока же громадная волна новоселов, которая нахлынула за последние четыре года на окраину, разбредается по краю и тратит свои слабые силы на неблагодарную и малополезную борьбу.
Колонизационное дело в Приамурье уже ныне переживает кризис: число желающих переселиться значительно упало, с другой стороны, началось обратное переселение, особенно после грандиозного наводнения настоящего года, разорившего многих старожилов и новоселов.
Итак, направление нашей переселенческой деятельности в Приамурье до сих пор идет во многом втемную и не регулируется строго определенной программой, приспособленной к местным условиям, крайне разнообразным для разных районов.
Мы стараемся насадить земледельческую колонизацию даже на тех местах, где горное дело, лесная и рыбная промышленность естественно должны составить успех экономической жизни и базис ее. Мы почти не обращаем внимания на подбор колонистов и устраиваем мешанину из всех "племен, наречий, состояний", между тем как условия жизни во многих районах Приамурья требуют особого отбора колонистов, которые не только должны бороться с природой, но нередко отстаивать свое бытие с оружием в руках против разной бродячей сволочи и диких зверей.
Мы тратим огромные суммы на выдачу всяких "способий" и мало обращаем внимание на то, кому эти ссуды выдаются, благодаря чему, вместе с трезвыми работниками, на окраину устремляется немало пьяной и ленивой дряни, бродячего нищего крестьянства, которое, не будучи в состоянии самостоятельно осесть на землю, окончательно садится на шею казне и за ее счет катается с запада на восток и обратно.
Посмотрим теперь, как вопросы колонизации разрешаются нашими соперниками.
Япония издавна стремится так или иначе разместить избытки своего населения на материке. Быстрый и постоянный прирост японского населения причиняет живейшее беспокойство японским социологам. Если этот рост будет продолжаться так и впредь,-говорят они,-то страна скоро окажется не в состоянии прокормить свое население. В 1876 г. в Японии насчитывалось около 34,5 млн жителей, через 20 лет, в 1896-м, было уже 42,7 млн; наконец, в 1907 г.-51,5 млн; смертность не превышает 21 на тысячу; прирост рождений постоянно увеличивается, достигнув 30 на тысячу; число браков и плодовитость семей также возрастают, так как детская смертность все уменьшается. Стране становится все труднее ц труднее прокормить возрастающее население, а потому приходится все энергичнее искать новые земли для выселения избытка.
До минувшей войны японская колонизация областей Дальнего Востока осуществлялась в довольно скромных размерах, но после войны дело пошло гораздо интенсивнее: так, до 1904 г. число японских колонистов в Корее не превышало 15 тысяч человек, в 1906 г. их было уже более 60 тысяч, в 1909-м-более 150 тысяч.
В настоящее время дело колонизации на материке поставлено так, что каждая японская семья, продавшая на родине одну треть своей земли, может рассчитывать приобрести на новом месте участок, по крайней мере, в 5 раз больший.
В то время как старшие члены семьи, оставаясь на родине, могут там продолжать вести хозяйство, младшие, выселившись на материк, трудятся над созданием "Новой Японии".
Главным тормозом развития успехов японской колонизации являлся низкий уровень пионеров; против этих последних и пришлось создать особые правила, со специальною целью карать и изгонять неблагонадежные элементы.
Для упорядочения японской колонизации и планомерного ее осуществления недавно создано особое управление, вроде министерства колоний; кроме того, над разрешением тех же задач трудится особое Восточно-Азиатское колонизационное общество, начавшее свои операции с капиталом в 10 млн йен.
Обществу дано право увеличивать капитал акциями в 10 раз более основного фонда; акции могут быть приобретаемы лишь японцами и корейцами. Общество заведует покупкой, продажей и арендой земельных участков для переселенцев; оно вербует последних и расселяет; сдает участки в аренду, предоставляет необходимый строительный материал и производит постройки; выдает переселенцам денежные субсидии, семена, земледельческие орудия, скот и т.д.; организует склады для продуктов земледелия, а равно и сбыт их.
Общество находится под непосредственным контролем правительства и приводит в исполнение директивы, преподанные свыше; с разрешения правительства общество может заниматься на материке: а) рыбным промыслом, б) горным делом, в) переработкой сырья и т.п.
Правительство имеет право увольнять служащих общества и отменять его постановления.
Политическая подкладка организации общества сказалась с первых же шагов его деятельности: районами, выбранными для заселения в первую очередь, являются: береговая полоса бывшей Кореи, как наиболее обеспеченная в смысле связи с родиной; полосы по сторонам железнодорожных линий; земли, отобранные у корейцев еще во времена войны "под военные надобности" и расположенные преимущественно около крупных городских центров, занятых японскими гарнизонами; наконец, северо-восточные участки, как важные в стратегическом отношении. Выдавливаемое напором японской колонизационной волны, местное корейское население устремляется главным образом в наш Южно-Уссурийский край, непомерно увеличивая здесь и без того высокий процент желтых.
Общество, поставив основной задачей своей деятельности переселение возможно большего числа японцев на материк, делает, однако, выбор между желающими, давая преимущество запасным нижним чинам.
У проживающих за границей японцев существует обыкновение создавать особые общества, на обязанности которых лежит забота предоставления всевозможных удобств вновь прибывающим соотечественникам. Эти общества существуют повсюду, где только японцы прочно устроились. Общества имеют свой определенный выработанный устав и подчиняются ближайшему представителю японского правительства.
Более населенные японцами пункты составляют отдельные общества, менее населенные примыкают к большим.
В состав таких обществ входят все проживающие в данном месте японские подданные, каких бы они ни были профессий; подобные общества являются настоящими рассадниками японской иммиграции; вся их организация проникнута присущей японцам идеей-жить за границей сплоченно, выручая друг друга, поддерживая всячески земляков в трудные минуты их жизни.
Благодаря этим обществам всякий японец, прибывающий в чужую страну, не останется заброшенным и отрезанным, наоборот, он с места попадает в среду соотечественников и товарищей по профессии; с помощью последних быстро ориентируется и прочно устраивается.
Едва ли надо доказывать, какое огромное значение имеют эти общества в деле заселения японцами материка. Правительство, стремясь к широкой и быстрой колонизации намеченных на материке районов лучшими элементами своего населения, в лице военнообязанных, со своей стороны провело ряд мер для поддержания среди переселенцев национальных традиций, а именно: во всех крупных центрах учреждены особые клубы с целью поддерживать национальный дух, устраивать упражнения ддя запасных, приохотить к этим упражнениям лиц, не отбывавших воинской повинности, устраивать стрелковые состязания, изучать местность, добывать и группировать всякого рода сведения.
С тех пор как главой токийского кабинета стал маркиз Катсура, инициатор и вдохновитель Восточно-колонизационного общества, поток японских эмигрантов, направленный на материк, значительно увеличился; в японской печати идут уже разговоры о переселении на корейские земли японских масс, направляя колонистов во все уголки страны, затронутые земледельческой и промышленной культурой. Во всяком случае, на теперешние японские поселения на материке надо смотреть как на ячейки, как на основу японской колонизации, долженствующей получить в самом недалеком будущем самое широкое развитие.
Что касается китайской колонизации, то она заслуживает самого глубокого изучения; можно иметь те или иные взгляды относительно начавшегося пробуждения Китая, но относительно стихийной мощи китайских масс, их жизнеспособности, земледельческой, промышленной и торговой конкуренции установилось вполне определенное мнение, что эти качества китайцев гораздо более грозны, чем их армия и флот.
До 1903 г. китайская колонизация китайцами Маньчжурии, развиваясь постепенно, шла естественным путем, обуславливаясь большой земельной нуждой в пределах собственного Китая, но с этого времени вопрос получил совершенно другую разработку; переселение в значительной степени потеряло свое естественное направление, приняв форму движения, регулируемого китайскими властями, по известной программе с политической окраской.
Колонизация Дальнего Востока
Последнее крупное событие на Дальнем Востоке-русско-японское соглашение и аннексии-снова привлекло сюда внимание всех держав, заинтересованных здесь экономически и политически. Вследствие особого характера дальневосточных отношений, экономическая борьба там тесно переплетается с политической, особенно при условии, что конкурирующие нации сплошь и рядом маскируют свои политические стремления различными домогательствами экономического характера.
Вся эта борьба, по существу, идет из-за колоний, так как и наше Приамурье, и Маньчжурия, Монголия, Корея и пр. представляют территории, годные для колонизации,-области, которые каждая из заинтересованных сторон стремится закрепить за собой, извлечь как можно более пользы для себя.
Таким образом, вопрос о колонизации территорий Дальнего Востока является одним из центральных, а поэтому заслуживающим особого рассмотрения.
Приамурье, как известно, было возвращено России частным образом: решение этой великой задачи сопровождалось проявлением кипучей энергии, удивительной стремительности и блеска, но когда самый факт осуществился и пришлось приняться за устроение края,-естественно, на первую очередь выдвинулись вопросы: что же это за приобретение, какую можно извлечь из него пользу, на что оно пригодно, какие богатства заключает окраина? и т.д. Присоединив Приамурье, граф Н.Н. Муравьев-Амурский пустил в ход все средства с целью оживить мертвые пространства; не были забыты и меры по изучению края.
Талантливые люди, призванные графом к исследованию только что присоединенной окраины, окинув опытным глазом страну, дали ее описание; изучили, насколько было возможно, ее богатства, наметили план ее развития; но кипучая энергия графа разбилась о равнодушие и волокиту петербургских канцелярий; в числе многих других и эти работы были надолго заброшены: в течение почти полувека стояли одиноко личности почтенных ученых в тщетном ожидании, когда их выводы будут проверены, дополнены, исправлены.
Заброшенность края дошла до того, что она сама как бы начала отваливаться от России; что же касается изучений его, то за это дело принялись как следует только в настоящем году (Амурская экспедиция), после того как ряд дорогих и крупных мероприятий, например постройка Амурской железной дороги, был решен почти с завязанными глазами.
Нет ничего удивительного, что при таком положении разрешение вопроса о колонизации в разные периоды, как и всякого другого, сопровождалось неизбежными колебаниями, крайностями, а иногда и грубыми ошибками...
Проследим вкратце историю нашей колонизации дальневосточной окраины.
Чтобы показать, что мы владеем краем, необходимо было тотчас же после факта его присоединения так или иначе занять край теми колонизаторами, которые были под рукой; таковыми оказались: казаки главным образом, затем бессрочно отпускные солдаты, штрафованные, ссыльные и часть крестьян; направляя принудительно первых пионеров в девственный и суровый край, местные власти заботились не столько об удобствах переселенцев, сколько стремились удовлетворить первейшие государственные надобности: связать отдаленные пункты окраины друг с другом; создать какие ни на есть этапные линии. Для этих целей все средства казались пригодными, но потом, когда первейшие нужды были удовлетворены,-несомненно, нужно было применять другие меры, другую систему, нужны были другие элементы, нужна была частная инициатива самих переселенцев.
Нет надобности доказывать, что разработка и осуществление колонизационных мер в пустынном краю, отстоящем от центра России на тысячи верст, являлись делом чрезвычайно сложным и трудным; направляя переселенцев на отдаленнейшую окраину, необходимо было обставить операцию возможной предусмотрительностью, а для этого нужно было прежде всего положительное знание местных условий. Этого-то и не было до самого последнего времени.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что наша колонизационная деятельность не была планомерной и самое направление ее обусловливалось чисто случайными причинами.
С самого начала колонизация разбилась на два русла: на казачье и на крестьянское.
До 1862 г. в Приамурье принудительно было переселено около 17 тысяч казаков, образовавших линию станиц и поселков от границ Забайкалья до Владивостока; после этого вопрос о казачьей колонизации замирает почти до событий 1885 г., когда под влиянием угрозы разрыва с Англией он вновь ставится на очередь, вновь завязывается многолетняя, утомительная и бесплодная переписка; тем временем Приамурские казачьи войска были разделены на Амурское и Уссурийское; началась постройка Уссурийской железной дороги; потекли в край желтые, а ведомства все переписывались... Наконец, местные власти в 1897 г. решительно потребовали усиления казачьего элемента, "дабы там создать железную грудь, о которую разбились бы всякие враждебные попытки желтой азиатской расы"; при этом высказывалось пожелание получить "трудолюбивые элементы, одинаково пригодные как для отпора неприятелю, так и для тяжелого земледельческого труда в диких, нетронутых культурою местах". Военный министр посмотрел на это дело иначе и полагал, что при переселении казаков в Приамурский край следует стремиться не столько к устройству там земледельческих поселений, сколько к укреплению на Дальнем Востоке нашей военной силы.
Такая разноголосица местной и центральной власти, конечно, не могла способствовать успеху дела; уже первые переселенцы из европейских казачьих войск не оправдали возлагавшихся на них надежд: часть казаков отказалась наотрез селиться на предоставленных им местах и потребовала, чтобы их отвезли обратно на родину на казенный счет; пришлось упиравшихся распределить по поселкам силою, зачинщиков наказать и в заключение признать, что переселение донских казаков следует прекратить, так как почвенные и климатические условия Приамурского края оказались донцам не под силу.
Таким образом, с 1862 по 1894 год никаких особых мер по усилению Амурского и Уссурийского казачьих войск не предпринималось; в период же с 1895 по 1903 год было переселено 1170 казачьих семейств из Европейской России, на что израсходовано свыше 1200 тысяч рублей, т.е. переселение казачьей семьи в среднем обошлось более тысячи рублей; последняя война (русско-японская.-Ред.) прекратила казачье переселение; после нее это переселение не возобновлялось.
Здесь будет уместно отметить одно распоряжение местных властей, имевшее большие последствия, породившее массу недоразумений и фактически не ликвидированное до сих пор; я имею в виду образование генерал-губернатором Духовским "отвода казачьих земель". Дело в том, что при образовании Амурского и Уссурийского казачьих войск им не было предоставлено в законодательном порядке определенных территорий, поэтому между казачьими поселениями местами образовались крестьянские, создавалась чересполосица, возникали споры, и вот генерал Духовский, "в целях предоставления казачьим войскам широкой возможности поправить свое финансовое положение", предоставил им во временное пользование район наиболее удобных и доступных для колонизации земель, площадью 14 млн десятин, куда доступ крестьянам был условно воспрещен. Обратимся теперь к собственно крестьянской колонизации. Нет надобности останавливаться на общеизвестных тяжелых условиях сухопутного переселения на наиболее отдаленную окраину Сибири; достаточно сказать, что переселенцы проводили в пути 2-3 года, а нередко и более, причем многие из решившихся первоначально "идти на Амур" застревали где-нибудь в Сибири, а те, которые добрались до Приамурья, приходили обыкновенно разоренными и изнуренными; тем не менее приток сухопутных колонистов никогда не иссякал: энергичные и деятельные элементы преодолевали все затруднения и были наиболее ценными колонизаторами дикой окраины.
Одними из первых свободных переселенцев на Амур явились сектанты (в основном старообрядцы.); их сюда привлекла главным образом религиозная свобода; они дали сильных, состоятельных, хозяйственных и энергичных новоселов.
Понятно, что колонизационная волна медленнее всего докатывалась до наиболее отдаленного Южно-Уссурийского края. Для скорейшего заселения этого района была принята экстренная мера, а именно доставка колонистов морским путем на казенный счет, или, как говорилось в то время, "начали нанимать колонистов"; закон о своекоштном переселении был проведен в 1887 году.
В общем, и это дело шло неважно: в "Записках Приамурского отдела Императорского Русского географического общества" можно найти стихотворение, обрисовывающее, по словам одного из знатоков Приамурья, с фотографической точностью положение эшелонов переселенцев, прибывавших морем во Владивосток.
Была там корь и скарлатина,
Встречался даже дифтерит-Ну, что ж?
Неделя карантина
Болезни эти прекратит,
А в жизни, смерти-Бог волен,
Ошибки тут со всех сторон;
И наших есть средь них немало...
Но нас нельзя в том упрекать:
Мы не учились заселять.
Но, чтоб вина на нас не пала,
Отчет начальству мы строчим:
Усилим тут, а там смягчим,
И в общем все благополучно.
Народ болел-мы их лечили,
Кто умер-тех похоронили;
Процент такой-то.
Мило, звучно!
Везде видны плоды стараний,
Во всем царит мораль одна:
Страна почти заселена,
И ждем дальнейших предписаний.
В результате всех этих мероприятий численность русского населения Приамурья в 1901 г. определялась в 240 тысяч душ обоего пола, причем наибольшего благосостояния достигли амурские крестьяне, о которых власти менее всего заботились: все содействие последних ограничивалось разрешением оседать на облюбованных местах и не стеснять частного почина. С открытием движения по Забайкальской и Китайской Восточной железным дорогам в 1901-1902 гг. следовало ожидать значительного притока колонистов, но при этом оказалось, что последняя дорога, "устранив для наших колонистов величайшее препятствие прежних лет, в то же время еще в большей мере облегчила наплыв желтого элемента".
Последнее обстоятельство вызвало тенденцию усилить колонизацию Приамурья искусственно, что вместе с обозначившейся к этому времени остротой аграрного вопроса в Европейской России обусловило задачу: "выселять из пределов России малоземельных и заселять окраинные пустыри"; таким образом, колонизация переплелась с переселением.
Русско-японская война прекращает переселение; в 1905 г. переселенческое дело передается в другое ведомство (Землеустройства и Земледелия); в 1906 г. переселенческое движение возобновляется.
За 4 года, протекших со времен окончания русско-японской войны, в Приамурье было переброшено переселенцев свыше 160 тысяч душ обоего пола; особенно замечателен в этом отношении 1907 год, когда число переселенцев, прибывших в Приамурский край, возросло до небывалых размеров, превысив 80 тысяч душ обоего пола. Такой неожиданный наплыв, вызванный разрешением переселяться без предварительного зачисления душевых долей через ходоков, имела самые печальные последствия: участков не хватило, начались волнения, голодовка, болезни и пр. В результате-на следующий год пришлось снова восстановить серию ограничений.
К этому времени обозначилось, что дальнейшее развитие переселения на свободные казенные земли Приамурского края будет зависеть от предварительного осуществления ряда мер, требующих достаточного времени для их проведения и затраты больших денежных средств (тщательное изучение почв, климата, развитие путей, осушение заболоченных пространств и пр.).
"Правительство никого не приглашает на переселение"-так значится на изданной переселенческим управлением справочной книжке для ходоков; здесь же дается правдивая картина тяжелого, беспомощного, почти безысходного положения заброшенных в таежном Приамурье новоселов. От последних ныне требуется сильный, напряженный труд и наличие денег-рублей до 500 на каждую семью.
Из этого официального справочника видно, что главная беда выбрасываемых в тайгу на лесные участки измученных, растерянных переселенческих масс заключается в отсутствии какого ни на есть жилища, а главное, пашни. Очистка леса и корчевка требуют до ста поденщиков на десятину, затем "задернелая почва" требует плуга и не менее четырех лошадей, но где же видано, чтобы у переселенца было четыре лошади тотчас же по прибытии на участок? Чтобы справиться с этими трудностями, даже для самых сильных семей нужны время и средства. Вот почему все переселенцы обречены первые год-полтора жить на покупном хлебе.
И тут же рядом лежали и лежат неиспользованные огромные запасы казачьих земель отвода генерала Духовского; правда, это исключительно ненормальное положение, при котором ничтожные по своему численному составу Амурское и Уссурийское войска владели огромным фондом почти в 15 млн десятин лучших и наиболее доступных земель, принципиально устранено: все сводные, пригодные для сельского хозяйства земли отвода генерала Духовского ныне подлежат заселению в порядке общих правил. Но сколько пройдет времени на обмежевание и выделение законных казачьих наделов, на разрешение всевозможных трений и пр., сколько утечет воды, прежде чем это принципиальное решение будет проведено в жизнь?
Итак, в целях удержания Россией Приамурья необходимо наивозможно плотнее заселить его русскими элементами; в целях же извлечения доходов необходимо возможно рациональнее эксплуатировать его богатства. Сказанное-ходячая истина, тем не менее, несмотря на продолжительное обладание краем, из результатов не видно, чтобы эти истины лежали в основе нашей окраинной колонизационной и экономической политики.
Ничего нельзя возразить против планомерного заселения окраины, но надо заранее признать, что всякие чрезвычайные меры в этом направлении не только заранее осуждены на неудачу, но, по примеру 1907 г., могут окончиться катастрофой; в край можно двинуть не десятки, а сотни тысяч, "но нельзя этим людям воспрепятствовать вслед за тем немедленно вымирать от тифа, цинги и пр. и вместе с тем производить в окружающей среде глубокие экономические потрясения".
Мы насаждали на Сахалине каторжную колонию, а Уссурийский край с помощью переселенцев, привозимых морем из Полтавской и Черниговской губерний, пытались преобразовать во вторую Малороссию; в результате южная половина Сахалина оказалась в руках японцев, северная очищена от его подневольных культуртрегеров, а в Уссурийском крае переселенные малороссы, не найдя ни своих родных степей, ни пышного чернозема, ни фруктовых садов, ни мягкого климата, отдали свои земли почти в фактическое владение желтых.
В течение целых пятидесяти лет, с различной в разные периоды энергией, достойной, во всяком случае, лучшего применения, с затратой колоссальных средств, мы неизменно насаждали земледелие там, где оно заведомо, по причинам своеобразных местных условий, не достигло и не могло достигнуть высокой степени развития.
Результаты многолетней колонизации края потому так плачевны, что сюда искусственно продвигался из России далеко не всегда подходящий культурный и энергетический элемент. Ни для кого не секрет, что все эти разнообразные ссуды, чрезмерно льготные проезды, даровые кормежки и прочие блага привлекают сплошь и рядом не безземельных, ищущих работу, а заведомо лентяев, развращенных до мозга костей пропойц, бывших и дома дармоедами, а для окраины составляющих тягчайшую обузу. Попробуйте нанять прислугу в переселенческом бараке, и вам в лучшем случае ответят: "нам это дело совсем неподходящее, нас должна поить и кормить казна".
В общей массе переселенцев эти отбросы составляют слишком видный процент,-они-то именно пропивают полученные всякие "способия" и инвентарь, нищенствуют и в конце концов пополняют ряды местных хулиганов.
Все эти ссуды, пособия, изучение почв и т.д. менее необходимы, чем меры, которые напрашиваются сами собой, как естественный вывод из сведений, помещенных в официальном справочнике.
Окраина, конечно, очень заинтересована в том, чтобы колонисты возможно больше становились на ноги, возможно скорее переживали неизбежный период полунищенского-полуголодного существования, но местные условия оказываются таковыми, что новоселы не успевают в один сельскохозяйственный период распахать и засеять даже одной десятины, считая и участок под огородом; дальнейшее нарастание хозяйства идет убийственно медленно: несмотря на усиленный труд, ежегодно удается прибавлять всего лишь около двух третей десятины.
На это-то обстоятельство и нужно обратить преимущественное внимание, если желают во что бы то ни стало заселять Приамурье земледельцами; необходимо применять массовую расчистку лесов и поднятие таежной целины,-иначе получится переселение из малоземелья в малоземелье же.
Пока же громадная волна новоселов, которая нахлынула за последние четыре года на окраину, разбредается по краю и тратит свои слабые силы на неблагодарную и малополезную борьбу.
Колонизационное дело в Приамурье уже ныне переживает кризис: число желающих переселиться значительно упало, с другой стороны, началось обратное переселение, особенно после грандиозного наводнения настоящего года, разорившего многих старожилов и новоселов.
Итак, направление нашей переселенческой деятельности в Приамурье до сих пор идет во многом втемную и не регулируется строго определенной программой, приспособленной к местным условиям, крайне разнообразным для разных районов.
Мы стараемся насадить земледельческую колонизацию даже на тех местах, где горное дело, лесная и рыбная промышленность естественно должны составить успех экономической жизни и базис ее. Мы почти не обращаем внимания на подбор колонистов и устраиваем мешанину из всех "племен, наречий, состояний", между тем как условия жизни во многих районах Приамурья требуют особого отбора колонистов, которые не только должны бороться с природой, но нередко отстаивать свое бытие с оружием в руках против разной бродячей сволочи и диких зверей.
Мы тратим огромные суммы на выдачу всяких "способий" и мало обращаем внимание на то, кому эти ссуды выдаются, благодаря чему, вместе с трезвыми работниками, на окраину устремляется немало пьяной и ленивой дряни, бродячего нищего крестьянства, которое, не будучи в состоянии самостоятельно осесть на землю, окончательно садится на шею казне и за ее счет катается с запада на восток и обратно.
Посмотрим теперь, как вопросы колонизации разрешаются нашими соперниками.
Япония издавна стремится так или иначе разместить избытки своего населения на материке. Быстрый и постоянный прирост японского населения причиняет живейшее беспокойство японским социологам. Если этот рост будет продолжаться так и впредь,-говорят они,-то страна скоро окажется не в состоянии прокормить свое население. В 1876 г. в Японии насчитывалось около 34,5 млн жителей, через 20 лет, в 1896-м, было уже 42,7 млн; наконец, в 1907 г.-51,5 млн; смертность не превышает 21 на тысячу; прирост рождений постоянно увеличивается, достигнув 30 на тысячу; число браков и плодовитость семей также возрастают, так как детская смертность все уменьшается. Стране становится все труднее ц труднее прокормить возрастающее население, а потому приходится все энергичнее искать новые земли для выселения избытка.
До минувшей войны японская колонизация областей Дальнего Востока осуществлялась в довольно скромных размерах, но после войны дело пошло гораздо интенсивнее: так, до 1904 г. число японских колонистов в Корее не превышало 15 тысяч человек, в 1906 г. их было уже более 60 тысяч, в 1909-м-более 150 тысяч.
В настоящее время дело колонизации на материке поставлено так, что каждая японская семья, продавшая на родине одну треть своей земли, может рассчитывать приобрести на новом месте участок, по крайней мере, в 5 раз больший.
В то время как старшие члены семьи, оставаясь на родине, могут там продолжать вести хозяйство, младшие, выселившись на материк, трудятся над созданием "Новой Японии".
Главным тормозом развития успехов японской колонизации являлся низкий уровень пионеров; против этих последних и пришлось создать особые правила, со специальною целью карать и изгонять неблагонадежные элементы.
Для упорядочения японской колонизации и планомерного ее осуществления недавно создано особое управление, вроде министерства колоний; кроме того, над разрешением тех же задач трудится особое Восточно-Азиатское колонизационное общество, начавшее свои операции с капиталом в 10 млн йен.
Обществу дано право увеличивать капитал акциями в 10 раз более основного фонда; акции могут быть приобретаемы лишь японцами и корейцами. Общество заведует покупкой, продажей и арендой земельных участков для переселенцев; оно вербует последних и расселяет; сдает участки в аренду, предоставляет необходимый строительный материал и производит постройки; выдает переселенцам денежные субсидии, семена, земледельческие орудия, скот и т.д.; организует склады для продуктов земледелия, а равно и сбыт их.
Общество находится под непосредственным контролем правительства и приводит в исполнение директивы, преподанные свыше; с разрешения правительства общество может заниматься на материке: а) рыбным промыслом, б) горным делом, в) переработкой сырья и т.п.
Правительство имеет право увольнять служащих общества и отменять его постановления.
Политическая подкладка организации общества сказалась с первых же шагов его деятельности: районами, выбранными для заселения в первую очередь, являются: береговая полоса бывшей Кореи, как наиболее обеспеченная в смысле связи с родиной; полосы по сторонам железнодорожных линий; земли, отобранные у корейцев еще во времена войны "под военные надобности" и расположенные преимущественно около крупных городских центров, занятых японскими гарнизонами; наконец, северо-восточные участки, как важные в стратегическом отношении. Выдавливаемое напором японской колонизационной волны, местное корейское население устремляется главным образом в наш Южно-Уссурийский край, непомерно увеличивая здесь и без того высокий процент желтых.
Общество, поставив основной задачей своей деятельности переселение возможно большего числа японцев на материк, делает, однако, выбор между желающими, давая преимущество запасным нижним чинам.
У проживающих за границей японцев существует обыкновение создавать особые общества, на обязанности которых лежит забота предоставления всевозможных удобств вновь прибывающим соотечественникам. Эти общества существуют повсюду, где только японцы прочно устроились. Общества имеют свой определенный выработанный устав и подчиняются ближайшему представителю японского правительства.
Более населенные японцами пункты составляют отдельные общества, менее населенные примыкают к большим.
В состав таких обществ входят все проживающие в данном месте японские подданные, каких бы они ни были профессий; подобные общества являются настоящими рассадниками японской иммиграции; вся их организация проникнута присущей японцам идеей-жить за границей сплоченно, выручая друг друга, поддерживая всячески земляков в трудные минуты их жизни.
Благодаря этим обществам всякий японец, прибывающий в чужую страну, не останется заброшенным и отрезанным, наоборот, он с места попадает в среду соотечественников и товарищей по профессии; с помощью последних быстро ориентируется и прочно устраивается.
Едва ли надо доказывать, какое огромное значение имеют эти общества в деле заселения японцами материка. Правительство, стремясь к широкой и быстрой колонизации намеченных на материке районов лучшими элементами своего населения, в лице военнообязанных, со своей стороны провело ряд мер для поддержания среди переселенцев национальных традиций, а именно: во всех крупных центрах учреждены особые клубы с целью поддерживать национальный дух, устраивать упражнения ддя запасных, приохотить к этим упражнениям лиц, не отбывавших воинской повинности, устраивать стрелковые состязания, изучать местность, добывать и группировать всякого рода сведения.
С тех пор как главой токийского кабинета стал маркиз Катсура, инициатор и вдохновитель Восточно-колонизационного общества, поток японских эмигрантов, направленный на материк, значительно увеличился; в японской печати идут уже разговоры о переселении на корейские земли японских масс, направляя колонистов во все уголки страны, затронутые земледельческой и промышленной культурой. Во всяком случае, на теперешние японские поселения на материке надо смотреть как на ячейки, как на основу японской колонизации, долженствующей получить в самом недалеком будущем самое широкое развитие.
Что касается китайской колонизации, то она заслуживает самого глубокого изучения; можно иметь те или иные взгляды относительно начавшегося пробуждения Китая, но относительно стихийной мощи китайских масс, их жизнеспособности, земледельческой, промышленной и торговой конкуренции установилось вполне определенное мнение, что эти качества китайцев гораздо более грозны, чем их армия и флот.
До 1903 г. китайская колонизация китайцами Маньчжурии, развиваясь постепенно, шла естественным путем, обуславливаясь большой земельной нуждой в пределах собственного Китая, но с этого времени вопрос получил совершенно другую разработку; переселение в значительной степени потеряло свое естественное направление, приняв форму движения, регулируемого китайскими властями, по известной программе с политической окраской.