Боллард Джеймс. Горловина 69

   "Ах, вот что, - подумал Морли. - Великий отец-аналитик был застигнут врасплох на собственной кушетке". Он попытался решить, что хуже, - пациент, хорошо знакомый с психиатрией, или тот, кто знает лишь немногое.
   - Исключите сон, - продолжал Лэнг, - и вы также уничтожите все страхи и защитные механизмы, построенные вокруг них. Затем, наконец, психика получит шанс сориентироваться на чем-то стоящем.
   - Например?.. - спросил Морли.
   - Не знаю... возможно, на самое себя?
   - Интересно, - прокомментировал Морли. Было три десять утра. Он решил провести следующий день за изучением последних карточек тестирования Лэнга.
   Он тактично выждал минут десять, затем встал и пошел в офис.
   Лэнг закинул одну руку за спинку кушетки и стал наблюдать за дверью в комнату санитаров.
   - В какую игру играет Морли? - спросил он. - Кто-нибудь вообще видел его где-нибудь?
   Авери опустил журнал:
   - Разве он не пошел в комнату санитаров?
   - Десять минут назад, - сказал Лэнг, - и с тех пор не показывался. Ведь кто-то обязан дежурить при нас неотлучно. Где он?
   Горелл, игравший в шахматы в одиночку, оторвал глаза от доски:
   - Возможно, на него действует столь поздний час. Лучше разбудите его, а то Нейл все равно узнает. Скорее всего, он заснул над грудой карточек тестирования.
   Лэнг рассмеялся и устроился поудобней на кушетке. Горелл потянулся к проигрывателю, достал пластинку и поставил ее на диск.
   Когда проигрыватель зашипел, Лэнг отметил, как тихо в зале. В клинике всегда было спокойно, но даже по ночам, когда наступал, так сказать, отлив сотрудников, поток разнообразных звуков - скрип стула в комнате санитаров, гудение генератора в операционной - пробивался сюда, поддерживая ощущение продолжения жизни.
   Теперь же воздух словно поредел и был недвижим. Лэнг внимательно прислушался. Здание словно вымерло, лишившись малейшего эха. Он встал и прошел в комнату санитаров. Он знал, что Нейл не одобряет болтовню с обслуживающим персоналом, но отсутствие Морли изумило его.
   Он подошел к двери и заглянул в комнату через стекло, пытаясь узнать, там ли Морли.
   Комната была пуста. Свет горел. Две каталки стояли на своих обычных местах у стены рядом с дверью, третья была посредине, на столе были рассыпаны карточки, но вся группа из трех-четырех интернов куда-то исчезла.
   Лэнг подождал, потянулся к дверной ручке и обнаружил, что дверь заперта.
   Он снова повертел ручку и крикнул через плечо остальным:
   - Авери, здесь никого нет.
   - Попробуй другую дверь. У них, наверное, брифинг на завтра.
   Лэнг перешел к двери в хирургическую. Свет там был выключен, но он видел белый, отделанный эмалью стол и большие диаграммы, развешанные по стенам. Внутри никого не было. Авери и Горелл наблюдали за ним.
   - Они там? - спросил Авери.
   - Нет, - Лэнг повернул ручку. - Дверь заперта.
   Горелл выключил проигрыватель и вместе с Авери подошел к Лэнгу. Они снова попробовали открыть и ту, и другую двери.
   - Но они где-то здесь, - сказал Авери. - Хотя бы один должен быть на дежурстве. - Он указал на дверь в самом конце: - А как насчет той?
   - Заперто, - сказал Лэнг. - 69-я всегда заперта. Наверное, там спуск вниз.
   - Попробуем офис Нейла, - предложил Горелл. - Если их нет и там, мы пройдем через приемный покой и попытаемся выйти. Наверное, это какой-то новый фокус Нейла.
   В двери офиса Нейла стекла не было. Горелл постучал, подождал и постучал снова, громче.
   Лэнг повертел ручку, затем опустился на колени.
   - Света нет, - доложил он.
   Авери обернулся и посмотрел на две оставшиеся двери зала, обе в дальнем конце - одна вела в кафетерий и неврологическое крыло, другая - в парк позади клиники.
   - Разве Нейл не намекал, что может однажды сыграть с нами подобную шутку? - спросил он. - Чтобы посмотреть, как мы справимся ночью самостоятельно.
   - Но Нейл спит, - возразил Лэнг. - Он собирался отоспаться пару деньков. Если только...
   Горелл указал кивком головы на кресла:
   - Подойдемте. Скорее всего, он и Морли наблюдают за нами.
   Они вернулись на свои места. Горелл перенес шахматную доску через кушетку и расставил фигуры. Авери и Лэнг раскинулись в креслах, открыли журналы и стали листать страницы. Прямо над ними плафоны посылали конусы обильного света вниз, в тишину.
   Единственным звуком было тиканье часов. Три пятнадцать утра.
   Перемены были почти незаметны. Сначала это коснулось перспективы - легкое размывание и перегруппировка очертаний. Коегде пропадал фокус, по стене медленно скользила какая-то тень, углы изменили конфигурацию и удлинились. Словно двигалась жидкость, вереница бесконечно малых величин, однако постепенно сформировалось главное направление.
   Гимнастический зал уменьшался в размерах. Дюйм за дюймом стены двигались вовнутрь, словно наползая друг на друга по периметру пола. По мере того, как они сближались, их очертания изменялись тоже; ряды огней под самым потолком внезапно потускнели, сетевой кабель, проходивший у основания стены, влез в плинтус; квадратные дефлекторы воздушных вентиляторов смешались в беспорядке.
   Сверху, подобно днищу огромного лифта, на пол надвигался потолок.
   Горелл оперся локтями о шахматную доску, закрыв лицо руками. Он устроил сам себе вечный шах, но продолжал двигать фигуры взад и вперед, время от времени поглядывая вверх, словно в поисках вдохновения, одновременно шаря глазами по стенам. Он знал, что Нейл где-то прячется и наблюдает за ним.
   Он пошевелился, снова посмотрел вверх и пробежал взглядом по стене до самого дальнего угла в поисках подслушивающего устройства, спрятанного в панели. Он давно уже пытался отыскать "глазок" Нейла, но безуспешно. Стены были идеально ровными, и он уже дважды исследовал каждый квадратный фут, но кроме трех дверей в стене, казалось, не было никаких, даже самых крошечных отверстий.
   Вскоре у него стал болезненно подергиваться левый глаз, и, отодвинув от себя шахматную доску, он лег навзничь. Прямо над ним с потолка свешивались ряды люминисцирующих трубок, вправленные в клетчатые пластиковые плафоны, рассеивающие свет. Он собирался было поделиться с Авери и Лэнгом результатами поисков подслеживающего устройства, когда неожиданно ему пришла в голову мысль о том, что каждый из них мог сам прятать на себе микрофон.
   Он решил размять ноги, встал, медленно прошелся по полу. Просидев над шахматной доской с полчаса, он чувствовал, как у него затекли мышцы, и ему захотелось поиграть мячиком или поработать на тренажере гребли. Однако к своему вящему раздражению он вспомнил, что кроме кресел и проигрывателя в зале не было ничего.
   Он достиг стены и пошел обратно, прислушиваясь к любым звукам, долетавшим из прилегающих комнат. Ему стало досаждать шпионств Нейла и вообще вся эта конспирация замочной скважины; он отметил с удовольствием, что уже половина четвертого - часа через три все это закончится.
   Гимнастический зал сокращался. Теперь он стал вдвое меньше своего первоначального объема; голые стены лишились дверей, это была теперь все еще просторная, но продолжавшая сжиматься коробка. Ее стены въехали друг в друга, сливаясь по какой-то абстрактной, не толще волоса линии, подобно граням, разрываемым в многомерном потоке. На месте оставались только часы и единственная дверь.
   Лэнг все же обнаружил, где спрятан микрофон. Он сидел в своем кресле, пощелкивая суставами пальцев, пока не вернулся Горелл, затем встал и предложил ему свое место. Авери сидел в другом кресле, положив ноги на проигрыватель.
   - Присядь-ка на секунду, - сказал Лэнг. - Мне захотелось прогуляться.
   Горелл опустился в кресло.
   - Я спрошу Нейла, нельзя ли нам заполучить стол для тенниса. Это поможет скоротать часы и даст возможность разминаться.
   - Неплохая идея, - согласился Лэнг. - Если только мы протащим его через дверь. Сомневаюсь, что это удастся, кроме того, здесь и так негде повернуться, даже если мы поставим кресла вдоль стены.
   Он прошелся по залу, исподтишка посматривая сквозь окно в комнате санитаров. Свет был включен, но там все еще никого не было.
   Тогда он легким шагом подскочил к проигрывателю и несколько мгновений прохаживался рядом с ним. Неожиданно он повернулся и зацепился ногой за гибкий шнур, ведущий к розетке в стене.
   Вилка выскочила из розетки и упала на пол. Лэнг оставил ее лежать там и уселся на подлокотник кресла Горелла.
   - Я только что отключил микрофон, - доверительно сообщил он.
   Горелл осторожно оглянулся:
   - Где он был?
   Лэнг показал:
   - Внутри проигрывателя. - Он рассмеялся чуть слышно. Мне показалось, будто я зацепил самого Нейла. Он придет в бешенство, когда поймет, что больше не слышит нас.
   - А почему ты думаешь, что эта штука была в проигрывателе? - спросил Горелл.
   - Где ей быть еще? Кроме того, ей вообще не было иного места. Только здесь. Если только не там, - он жестом показал на плафон, висевший в самом центре потолка. - Он пуст, если не считать двух лампочек. Проигрыватель - самое подходящее место. Я давно догадался, что микрофон там, но не был уверен до тех пор, пока не уяснил, что у нас есть проигрыватель, но нет пластинок.
   Горелл кивнул с важным видом. Лэнг отошел, прищелкивая языком. Над дверью в помещение 69 часы оттикали три часа пятнадцать минут.
   Движение ускорялось. То, что было раньше гимнастическим залом, превратилось теперь в небольшую комнату семи футов в ширину - тесный, почти идеальный куб. Стены сдвинулись вовнутрь по сходящимся диагоналям, не доходя всего несколько футов до окончательного фокуса...
   Авери заметил, что Горелл и Лэнг слоняются вокруг его кресла.
   - Вы что, хотите присесть? - спросил он. Они отрицательно покачали головами. Авери отдыхал еще несколько минут, потом выбрался из кресла и потянулся.
   - Четверть четвертого, - заметил он, упершись руками в потолок. - Кажется, будет долгая ночь.
   Он отклонился назад, чтобы позволить Гореллу пройти мимо него, а затем стал ходить по кругу вслед за остальными в тесном пространстве между креслом и стенами.
   - Не представляю, как это Нейл хочет, чтобы мы бодрствовали в этой дыре по двадцать четыре часа в сутки, - продолжал он. - Почему у нас нет телевизора? Даже радио сгодилось бы.
   Они скользили вокруг кресла: Горелл, за ним Авери, а Лэнг завершал круг; за плечами у них словно выросли горбы, шеи согнулись от того, что они смотрели все время вниз, на пол, ноги автоматически повторяли медленный, словно свинцовый ритм часов.
   Теперь зал стал уже горловиной - узкой вертикальной камерой всего несколько футов в ширину и шести футов в высоту. Сверху горела всего одна запыленная лампочка под металлической сеткой. Словно разрушаясь под воздействием стремительного движения, поверхность стен стала шероховатой, напоминая фактурой рябой от щербин камень...
   Горелл нагнулся, чтобы ослабить шнурок на ботинке, и Авери тут же врезался в него, ударившись плечом о стену.
   - Все в порядке? - спросил он, взяв Горелла за руку. Здесь немного тесновато. Просто не понимаю, зачем это Нейл засунул нас сюда.
   Он прислонился к стене, склонив голову, чтобы не касаться теменем потолка, и в раздумье озирался по сторонам.
   Зажатый в угол, Лэнг стоял рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу.
   Горелл присел на корточки прямо под ними.
   - Сколько времени? - спросил он.
   - Пожалуй, около четверти четвертого, - предположил Лэнг. - Что-то около этого.
   - Лэнг, где вентилятор? - спросил Авери.
   Лэнг принялся рассматривать стены и небольшой квадрат потолка:
   - Да где-то здесь.
   Горелл поднялся на ноги, и они стали исследовать пол у себя под ногами.
   - Вентилятор должен быть с легкой сеткой, - предположил Горелл. Он потянулся вверх, просунул пальцы сквозь прутья клетки и пощупал что-то за лампочкой.
   - Ничего нет. Странно. Мне кажется, что нам не хватит воздуха уже через полчаса.
   - Вполне возможно, - сказал Авери. - Ты знаешь, что-то...
   Тут вмешался Лэнг. Он схватил Авери за локоть.
   - Скажите, Авери, как мы очутились здесь?
   - Что ты имеешь в виду, "очутились"? Мы же в команде Нейла.
   Лэнг прервал его: "Знаю". Он указал на пол: "Я имею в виду, здесь, внутри":
   Горелл покачал головой:
   - Уймись, Лэнг. Ну как еще? Вошли через дверь, конечно.
   Лэнг в упор посмотрел на Горелла, потом на Авери.
   - Какую дверь? - спросил он спокойно.
   Горелл и Авери подождали, потом каждый из них повернулся, чтобы по очереди осмотреть каждую стену, обегая ее взглядом от пола до потолка. Авери потрогал руками кладку стен, затем опустился на колени и пощупал пол, стараясь подковырнуть пальцами плиты. Горелл скорчился рядом с ним, разгребая швы между камнями.
   Лэнг вжался в угол и бесстрастно наблюдал за ними. Его лицо было неподвижно и спокойно, однако он чувствовал, как безумно часто пульсирует вена у него на левом виске.
   Когда они наконец встали, неуверенно всматриваясь в лица друг друга, он бросился между ними к противоположной стене.
   - Нейл! Нейл! - закричал он и злобно замолотил кулаками по стене. - Нейл! Нейл!
   Освещение стало тускнеть у них над головой.
   Морли закрыл за собой дверь офиса операционной и прошел к столу. Несмотря на то, что было три часа пятнадцать минут, Нейл, вероятно, уже проснулся и работал над самыми последними материалами в офисе по соседству со своей спальней. К счастью, карточки тестирования, собранные в тот день, со свежими пометками одного из интернов, уже достигли лотка для информации на его столе.
   Морли выбрал папку Лэнга и стал просматривать карточки. Он подозревал, что ответы Лэнга на некоторые тесты, замаскированные в форму вопросов, могут пролить свет на действительные мотивы, лежащие за его уравнением "сон есть смерть".
   Смежная дверь в комнату санитаров открылась, и внутрь заглянул интерн.
   - Не хотите ли, чтобы я сменил вас в зале, доктор?
   Морли жестом отослал его: "Не беспокойтесь. Я буду там через минуту".
   Он выбрал нужные ему карточки и начал готовиться к переходу в зал. Он не торопился оказаться снова под ослепительными лучами плафонов и поэтому оттягивал возвращение как можно дольше. Только в три двадцать пять он наконец-то вышел из офиса и вошел в зал.
   Люди сидели там, где он оставил их: уронив голову на кушетку, Лэнг наблюдал за тем, как он приближался, Авери сутулился в кресле, уткнувшись носом в журнал, а Горелл горбился над шахматной доской, спрятавшись за кушетку.
   - Кто-нибудь хочет кофе? - позвал Морли, решив, что им нужно отвлечься.
   Никто не пошевелился. Морли почувствовал легкое раздражение, особенно при виде Лэнга, который смотрел мимо него на часы.
   Затем он заметил нечто, заставившее его остановиться: на полированном полу в десяти футах от кушетки лежала шахматная фигура. Он подошел и поднял ее. Это был черный король. Он изумился, как это Горелл играет в шахматы без одной из самых важных фигур, когда заметил еще три фигуры, тоже валявшиеся на полу. Он посмотрел туда, где сидел Горелл.
   Под креслом и кушеткой валялись все остальные фигуры. Горелл сидел на своем месте мешком: один его локоть соскользнул с подлокотника - и рука висела между коленями, касаясь костяшками пальцев пола. Другой рукой Горелл подпирал лицо. Его мертвые глаза уставились в пол.
   Морли подбежал к нему:
   - Лэнг! Авери! Позовите санитаров! - Он добрался до Горелла и потянул его из кресла. - Лэнг! - позвал он снова.
   Лэнг все еще смотрел на часы. Тело его застыло в жесткой, неестественной позе восковой фигуры. Морли уложил Горелла на кушетку, затем склонился над Лэнгом и заглянул ему в лицо. Потом потянулся к Авери, отвел в сторону журнал и тронул его за плечо. Голова Авери безвольно качнулась. Журнал выпал у него из рук, пальцы которых так и остались в скрюченном положении у него перед лицом.
   Морли перешагнул через лежащие на проигрывателе ноги Авери и дотянулся до кнопки. Он включил его и повернул ручку объема звука на полную мощность.
   Звонок тревоги загремел над дверью в комнату санитаров.
   - Вас не было с ними? - резко спросил Нейл.
   - Нет, - сознался Морли. Они стояли у двери палаты интенсивной терапии. Двое санитаров только что привели в готовность блок электротерапии и увозили его корпус на тележке. За пределами гимнастического зала происходило суетливое движение санитаров и интернов. Все огни, за исключением плафонов в центре потолка зала, были выключены, и сам зал напоминал теперь театральную сцену, опустевшую после представления.
   - Я просто заскочил в офис, чтобы забрать свежие карточки тестирования, - объяснял он. - Меня не было дольше десяти минут.
   - Вам надлежало наблюдать за ними неотступно, - выпалил Нейл. - Никуда не отлучаться, как бы вам этого ни хотелось. На кой черт мы нагородили и зал, и весь этот цирк?
   Это происходило вскоре после пяти тридцати утра. Бесполезно промучавшись над тремя людьми в течение двух часов, он был близок к полному истощению. Он посмотрел на них, лежавших безучастно на своих койках, прикрытых простынями по самые подбородки. Они почти не изменились, но их открытые глаза не мигали, а на словно опустевших лицах было написано полнейшее безразличие.
   Интерн склонился над Лэнгом, вспрыскивая ему подкожное. Морли уставился в пол.
   - Думаю, рано или поздно они все равно ушли бы.
   - Как вы можете говорить такое? - Нейл сжал губы. Он чувствовал себя изможденным и обессилевшим. Он знал, что Морли, вероятно, прав - те трое отключились окончательно, не выказывали никакой реакции ни на инсулин, ни на электрошоки, пребывая в состоянии кататонического ступора. Однако, как всегда, Нейл отказывался соглашаться с чем-либо без абсолютного доказательства. Он направился в офис и закрыл за собой дверь.
   - Садитесь, - он пододвинул стул для Морли и заметался по комнате, ударяя кулаком в ладонь другой руки.
   - Отлично, Джон. Так что же это такое?
   Морли взял одну из карточек тестирования, лежавшую на столе, и повертел между пальцев. Отрывочные фразы проносились у него в голове, незаконченные, неуверенные, подобные слепой рыбине.
   - Что же вы хотите от меня услышать? - спросил он. - Реактивация инфантильности? Отступление в великую дремлющую матку? Или же просто приступ раздражения?
   - Продолжайте.
   Морли пожал плечами: "Состояние непрерывного бодрствования - это выше того, что может вынести мозг. Любой сигнал, часто повторяемый, постепенно теряет свой смысл. Попробуйте повторить слово "сон" пятьдесят раз. Начиная с какого-то момента самосознание мозга притупляется. Он не способен больше схватить, кто это или почему происходит то, он словно ложится в дрейф".
   - Что же мы тогда делаем?
   - Ничего. Недостаток зарубок в памяти вплоть до первого поясничного сегмента. Центральная нервная система не выносит анестезии.
   Нейл покачал головой:
   - Вы проиграли. Вы запутались, - сказал он кратко. Жонглирование обобщениями не вернет этих людей к жизни. Сначала нужно выяснить, что же случилось с ними, что они чувствовали и видели фактически.
   Выражая сомнение, Морли нахмурился:
   - Эти джунгли помечены табличкой "частное владение". Даже если вы добьетесь этого, неужели в картине психической драмы ухода из жизни есть какой-нибудь смысл?
   - Конечно, есть. Каким бы ни было их безумие для нас, для них это была реальность. Если бы мы узнали, что провалился потолок, или весь зал наполнился мороженым, или превратился в лабиринт, нам было бы над чем поработать. - Он уселся на стол: - Вы помните тот рассказ Чехова, о котором вы мне говорили?
   - "Пари"? Да.
   - Я прочитал его вчера вечером. Любопытно. Это намного ближе к тому, о чем вы пытаетесь сказать, - он пристально осмотрел офис.
   - Эта комната, к обитанию в которой человек осужден на десять лет, символизирует ум человека, доведенный до высшей степени самосознания... Что-то очень сходное произошло с Авери, Гореллом и Лэнгом. Должно быть, они достигли стадии, за которой уже не смогли больше хранить идею их собственной индивидуальности. И я сказал бы, кроме неспособности понять эту идею, они не осознавали ничего больше. Они уподобились человеку, заключенному в сферическое зеркало, который видит только одно огромное, уставившееся на него око.
   - Так вы думаете, что их уход - бегство от этого ока, всеподавляющего эго?
   - Не бегство, - поправил Нейл. - Психический больной никогда ни от чего не убегает. Он намного чувствительней. Он просто подстраивает реальность под себя. Научиться бы этому фокусу. Комната в рассказе Чехова наводит меня на объяснение того, как происходит это приспособленчество. В нашем случае эквивалентом комнаты был гимнастический зал. Я начинаю понимать, что было ошибкой помещать их там - все эти огни, просторный пол, высокие стены. Все это усилило перегрузку. Фактически, гимнастический зал мог легко стать внешней проекцией их собственного эго.
   Нейл забарабанил пальцами по столу:
   - Моя догадка заключается в том , что в этот момент они либо выросли в этом зале сами до размеров этаких гигантов, либо низвели объем зала до их собственной величины. Вероятней всего, что они сами обрушили на себя этот зал.
   Морли едва заметно ухмыльнулся:
   - Итак, все, что остается делать, так это накачать их медом и апоморфином и уговорить ожить? А если они откажутся?
   - Не откажутся, - сказал Нейл. - Вот увидите.
   В дверь постучали, интерн просунул внутрь голову.
   - Лэнг выбирается из этого. Он зовет вас.
   Нейл выпрыгнул из офиса. Морли последовал за ним в палату. Лэнг лежал на койке под простыней совершенно неподвижно. Его губы были слегка раздвинуты. Ни звука не слетало с них, но Морли, склонившийся над ним вместе с Нейлом, видел, как спазматически вибрировала подъязычная кость.
   - Он очень слаб, - предупредил интерн,
   Нейл пододвинул стул и уселся рядом с койкой. Видно было, насколько он сконцентрировался, хотя плечи его были расслаблены. Он низко склонился к Лэнгу и напряженно вслушивался. Через пять минут все повторилось. Губы Лэнга задрожали. Его тело под простыней напряглось, он словно старался разорвать пряжки, затем снова расслабился.
   - Нейл... Нейл, - пробормотал он. Звуки, слабые и приглушенные, доносились словно из чрева колодца. - Нейл... Нейл.
   Нейл погладил его по лбу своей небольшой аккуратной рукой.
   - Да, Бобби, - произнес он мягко. Его голос был нежнее птичьего пуха. - Я здесь, Бобби. Ты можешь теперь выходить.