Страница:
Китайский командующий адмирал Тинг выбрал строй фронта, но дальнейшие события наглядно продемонстрировали все недостатки данного построения. Для начала сказалась плохая выучка китайских команд, и хотя скорость эскадры была не более 6 узлов, фланги начали отставать, фронт превратился в полумесяц. Японцы следовали строем кильватера, причем эскадра Цубоя, которую часто именуют также летучим отрядом, была выдвинута немного вперед.
Первый выстрел в 12.20 дала правая башня «Дин-Юаня» с дистанции около 6000 метров. Снаряд лег недолетом, но результат все равно оказался потрясающим. Адмирал Тинг получил не то контузию, не то нервное потрясение, и его пришлось унести вниз, в его каюту, где он провалялся около 2 часов. Командование принял на себя капитан «Дин-Юаня». Ответный выстрел «Иосино» тоже был недолетом.
Тем временем летучий отряд японцев увеличил скорость до 14 узлов и начал охват правого крыла китайского строя. Это был совершенно очевидный маневр, противодействовать которому строй фронта не может. Китайские броненосцы повернули на 2 румба вправо, но кто отдал этот приказ – неизвестно, в результате строй китайцев окончательно смешался.
Японцы сосредоточили огонь на двух правофланговых крейсерах, которые сразу загорелись. Японская эскадра словно окуталась облаком густого дыма, в котором мелькали красные вспышки выстрелов. Китайским артиллеристам, привыкшим к старым орудиям, такая скорострельность казалась просто чудом, однако меткость японцев оставляла желать много лучшего. И все-таки количество выпущенных снарядов сказалось, оба китайских крейсера бросились наутек, причем один из них выбросился на берег, а второй почти успел это сделать, но затонул на мелководье, и команду пришлось снимать с мачт, торчащих из воды. Между прочим, можно считать, что японцам повезло, так как на правом фланге у китайцев находились крейсера «Чао-Юн» и «Янг-Вей», вооруженные 254-мм орудиями, буквально один такой снаряд – и небронированным японским крейсерам не поздоровилось бы.
Тем временем разгорелся бой в центре, так как китайские броненосцы подошли вплотную к эскадре Ито и открыли жаркий огонь с минимальной дистанции. В результате рассыпался и японский строй. Старый броненосный корвет «Хиэй» под угрозой тарана был вынужден прорезать строй китайцев, пройдя между их броненосцами. Концевые корабли Ито отстали, им угрожала гибель, но положение спас адмирал Цубой, вернувшийся после разгрома китайского правого фланга.
В результате китайские корабли окончательно сбились в кучу, беспорядочно перемещаясь (сказать «маневрируя» здесь нельзя) и мешая друг другу стрелять. В этих беспорядочных стычках японские корабли несколько раз пускали торпеды, но не добились ни одного попадания. Китайцы вполне благоразумно оставили свои торпеды на берегу, так как надводные аппараты представляли больше опасности для самого корабля, чем для противника.
В этот момент произошло событие, которое в европейском флоте было бы просто немыслимо. Крейсер «Цзи-Юань», находившийся на крайнем левом фланге китайской эскадры, был обстрелян японцами. Нервы капитана, расшатанные еще во время инцидента с «Коушингом», не выдержали, и он, покинув строй, бежал в Порт-Артур. Мало того, этот позорный пример оказался заразительным, потому что соседний крейсер «Кванг-Ча» последовал его примеру и также дезертировал. Китайские таможенные крейсера, которые снялись с якоря несколько позже эскадры Тинга, тоже предпочли не вмешиваться в сражение и держались на почтительном удалении, так же как и китайские миноносцы, которые могли оказать серьезное влияние на ход боя. Вряд ли их атака принесла бы успех, но вот угроза атаки могла серьезно спутать карты японцам. Кстати, трусость не спасла «Кванг-Ча», он так и не прибыл в Порт-Артур, поскольку ночью налетел на риф возле бухты Талиенван и затонул с большинством команды. Командир «Цзи-Юаня» тоже не ушел от судьбы. Второе бегство с поля боя ему не простили и после короткого суда обезглавили.
Впрочем, не все китайские командиры вели себя так, как эти. Крейсер «Чжи-Юань», получив несколько попаданий и уже имея дифферент на нос, отважно попытался таранить «Иосино». Вероятно, командир крейсера счел положение корабля безнадежным и решил захватить с собой как можно больше врагов. Увы, даже если бы он и не тонул, все равно скорость китайского корабля была слишком мала. Его встретил сосредоточенный огонь всей японской эскадры, выдержать который он не мог. Крейсер внезапно зарылся носом в воду, в воздухе мелькнули вращающиеся винты – и все.
Крейсер «Лай-Юань», который шел справа от броненосцев, тоже получил серьезные повреждения. Пожары на нем приняли неконтролируемый характер, однако корабль продолжал ожесточенно отстреливаться. В кочегарках и машинных отделениях царил настоящий ад, люди падали от тепловых ударов, но все-таки они не позволили крейсеру потерять ход. Пылающий, он сумел вырваться из кольца японских кораблей.
Кстати, японцы тоже не обошлись без повреждений и потерь. Рискованность сражения небронированных кораблей с броненосцами доказало единственное попадание в крейсер «Мацусима». Впрочем, этот крейсер еще должен благодарить судьбу за то, что отделался сравнительно легко. Сначала 260-мм снаряд с «Пин-Юаня», попав в отсек кормового торпедного аппарата, каким-то чудом не взорвал снаряженную торпеду. Затем в него попал 305-мм снаряд с «Чжень-Юаня», который угодил в 120-мм батарею и вызвал там сильный пожар, из-за которого крейсер снова оказался на грани гибели. Из-за этого крейсер был вынужден покинуть боевую линию, адмиралу Ито пришлось переносить свой флаг на крейсер «Хасидатэ». И все это было результатом воздействия двух снарядов, один из которых не взорвался, так как был начинен цементом. Большие повреждения получили замыкающие корабли японской колонны, что не удивительно, так как это были самые слабые единицы японской эскадры.
Примерно к 14.00, то есть через полтора часа после начала боя, китайские броненосцы расстреляли весь свой запас фугасных снарядов. Оба корабля серьезно пострадали, их надстройки были буквально изрешечены, полыхали многочисленные пожары. Разумеется, европейские советники утверждают, что лишь их усилиями корабли были спасены от гибели.
К этому времени недостаток снарядов начали испытывать и японцы. Самым большим разочарованием адмирала Ито стала его неспособность потопить китайские броненосцы. Теоретически 320-мм орудия могли пробить их броню, на практике они оказались не способны это сделать. Сражение начало затихать само собой. Свалка как-то незаметно перешла в сражение на параллельных курсах, причем теперь уже и китайцы перестроились в кильватерную колонну. Адмирал Ито в своем рапорте писал: «Примерно к 17.30, видя, что к «Дин-Юань» и «Чжень-Юань» присоединились другие корабли и что эскадра авангарда отдалилась на большое расстояние от главных сил, а также учитывая приближение заката, я решил выбрать бой на параллельных курсах с намерением возобновить сражение наутро. Я решил, что ночной бой будет невыгодным из-за того, что корабли могут разделиться в темноте, и потому, что противник имел миноносцы. Однако я потерял китайцев из вида, а на рассвете не было видно даже следов противника».
В действительности к этому моменту к китайским броненосцам не мог присоединиться ни один большой корабль. Только на закате адмирал Тинг построил то, что осталось от его флота, в кильватерную колонну и повел ее в Порт-Артур. К нему подошел все еще пылающий «Лай-Юань», еще один небольшой крейсер, а также не участвовавшие в бою корабли. Позади остался горящий крейсер «Чао-Юн». Как ни странно, адмирал Тинг был уверен, что разгромил японский флот, и по прибытии в Порт-Артур объявил о своей победе. На самом же деле китайцы потерпели серьезное поражение. Они потеряли 2 больших и 3 малых крейсера, 3 корабля были повреждены, причем крейсер «Лай-Юань» фактически окончательно был выведен из строя. Погибли 850 человек, около 500 были ранены. Японцы не потеряли ни одного корабля, хотя 4 серьезно пострадали. У них погибли 90 человек, около 200 были ранены.
Поэтому наступило время подвести итоги сражения и посмотреть, действительно ли оно имело такое же значение, как Трафальгар. Прежде всего следует сказать, что бой при Ялу дал серьезную пищу для размышлений кораблестроителям, вклад в развитие военно-морского искусства был не столь очевиден. Попытка адмирала Тинга использовать строй фронта завершилась полным провалом, как того и следовало ожидать, все-таки он не был Тегетгоффом, да и под командованием у него находились не аккуратные австрийцы. Строй оказался совершенно негибким и совершенно неуправляемым. Японцы сразу нащупали его слабое место – фланги – и прекрасно использовали это, не прилагая особых усилий. Очень быстро строй фронта превратился в беспорядочную кучу, и если бы японцы стреляли хотя бы немного лучше, все кончилось бы для китайцев заметно хуже.
Следует отметить, что вопреки мнению многих историков, адмирал Ито провел бой далеко не лучшим образом. Об одной его ошибке мы уже писали, но следует отметить и другую. Обладая огромным превосходством в скорости, он тем не менее допустил сближение с китайцами, в результате чего его собственная эскадра оказалась в сложном положении. Он вполне мог расстреливать китайцев издали, как это сделал в 1904 году на завершающей стадии боя в Желтом море адмирал Того, тогда его корабли избежали бы даже минимальных повреждений.
С точки зрения тактики стало ясно, что место главного оружия заняла артиллерия, таран и торпеда ушли на задний план. Отсюда следовал однозначный вывод – необходимы изменения в размещении артиллерии: так как бой кильватерных колонн снова стал наиболее вероятным, то нужно было усиливать бортовой огонь, а не носовой, считавшийся необходимым для кораблей, сконструированных из расчета на таранную тактику.
Во многом победа японцев была обеспечена разделением эскадры на два раздельно маневрирующих, но взаимодействующих отряда. Однако не следовало делать из такой тактики фетиш, к чему вскоре пришли те же японцы. Следовало каждый раз учитывать конкретную ситуацию, чтобы подбирать тактику под нее. Японцы же использовали тот же самый прием при Цусиме, после чего окончательно уверовали в его волшебную силу. Во всяком случае, во Второй мировой войне стремление дробить свои силы приобрело у японских адмиралов патологический характер.
Бой стал дебютом скорострельной артиллерии, которая сразу доказала свое полное превосходство над пушками старого образца. Во всяком случае, колебания в выборе между гладкоствольной и нарезной пушкой длились гораздо дольше.
Наконец, полностью было доказано значение превосходства в скорости, причем не только как средства уклонения от тарана. Стало совершенно очевидно, что превосходство в скорости позволяет создать тактически выгодную ситуацию (в данном случае – охватить фланг противника) и использовать ее. Обладающий превосходством в скорости диктует ход боя. А ведь еще недавно даже англичане с большим пренебрежением относились к этому тактическому элементу.
Одновременно было доказано наиважнейшее значение бронирования. Увлечение безбронными кораблями, дань которому отдал даже адмирал Макаров, завело в тупик. Китайские броненосцы выдержали до 200 попаданий снарядами различных калибров и все-таки сохранили свою боеспособность. На двух броненосцах погибло всего 20 человек и 35 были ранены – сравните это с цифрами общих потерь китайской эскадры. Если бы только их команды были лучше подготовлены, а снаряды (даже не артиллерия!) были лучшего качества, бой вполне мог закончиться с прямо противоположным результатом. Причем на этом конкретном историческом отрезке актуальным стало бронирование максимально возможной площади борта для защиты от фугасных снарядов, обладающих большой разрывной силой, но малой пробивной способностью.
Одновременно выявилась еще одна грозная опасность, подстерегающая даже броненосные корабли, – пожары. На китайских броненосцах горело все – деревянные палубы, отделка кают, краска, хотя в целом пожары еще не стали смертельной опасностью, как это произошло при Цусиме. Однако при спокойном и тщательном анализе этого и последующих сражений конца XIX века русский флот мог бы избежать многих неприятностей.
Следующий вывод касался торпедного оружия. Оказалось, что в настоящем бою торпеда далеко не так опасна, как в идеальных условиях, близких к учебным стрельбам, как это было в случае с чилийскими минными крейсерами. Все попытки японцев использовать торпеды завершились промахами.
Сражение оказалось относительно затяжным, вспомним, что бой у Лиссы реально продолжался менее часа, поэтому возникла еще одна проблема – потребовалось увеличить боезапас, особенно учитывая тот потрясающий темп, с которым скорострелки расходовали снаряды. В общем, кораблестроителям пришлось серьезно задуматься, и совсем недаром в последние годы XIX века кардинальным образом изменился взгляд на многие вопросы кораблестроения, изменилась сама конструкция кораблей.
А в целом об этом сражении писали много и частенько высказывали более чем странные мнения. Некоторые авторы дошли до самых невероятных заключений относительно сражений будущего. Даже вопрос о том, строить ли деревянные или железные суда, снова всплыл на поверхность и серьезно обсуждался специалистами!
Главной же ошибкой аналитиков было то, что они хотели извлечь из этого единичного случая общие правила, годные при всех обстоятельствах. Война на море вообще характерна тем, что в ней крайне редко дело доходит до вооруженных столкновений крупного масштаба, потому приходится использовать опыт немногочисленных боев. Но тем более здесь следует быть крайне осмотрительным и делать свои заключения с большой осторожностью, не склоняясь к жестким догматическим выводам.
Следующая война, которую вели между собой две вполне цивилизованные державы – Соединенные Штаты и Испания, – была не столь показательна. Сражения при Маниле и Сантьяго продемонстрировали, что некогда великая морская держава Испания превратилась в совершенное посмешище. Лучше всего эти сражения характеризуют потери американцев, потому что в каждом из них американский флот потерял ровно по одному человеку убитым. Честное слово, на учебных стрельбах иногда теряют больше. Но все-таки мы кратко расскажем об этих боях US Navy, потому что главными действующими лицами в них стали крейсера.
30 апреля 1898 года адмирал Монтехо, командовавший эскадрой, получил известие, что на следующий день американская эскадра адмирала Дьюи атакует его. По неизвестным причинам испанцы считали, что в Манильскую бухту ночью войти нельзя, поэтому Монтехо спокойно отправился спать. И каково же было его удивление, когда на рассвете 1 мая он увидел прямо напротив базы Кавите американские корабли. Дьюи прошел в бухту именно ночью, иногда даже американцы способны на отчаянные поступки. Вспомните знаменитую фразу Фаррагата: «Вперед и к черту мины!»
Положение Монтехо было совершенно безнадежным, старые композитные пароходы и маломощные береговые батареи были достаточны для отпугивания пиратов, но не для боя с современными крейсерами. В 05.41 американцы открыли огонь. Дьюи избрал примитивную, но эффективную тактику. Его корабли лениво фланировали вдоль берега туда и обратно, методично расстреливая испанские корабли один за другим. Безнадежность положения испанцев подчеркивал тот факт, что береговым батареям не хватало дальности стрельбы, чтобы достать американцев. Вообще можно предположить, что для уничтожения испанской эскадры хватило бы флагмана Дьюи бронепалубного крейсера «Олимпия», так как его четырем 203-мм орудиям испанцы не могли противопоставить ничего.
Монтехо приказал своим кораблям таранить американцев, но это был жест отчаяния. Никто из испанских капитанов не попытался броситься в безнадежную атаку, кроме испанского флагмана «Рейна Кристина». Но как собирался это сделать Монтехо, если скорость его корабля не превышала 16 узлов, тогда как американцы свободно делали 20 узлов? В общем, его корабль был безжалостно расстрелян и потерял половину команды, был ранен и сам адмирал.
Единственный напряженный момент возник в результате неразберихи на американских кораблях. Командир «Олимпии» капитан 1-го ранга Гридли сообщил адмиралу, что у него осталось по 15 снарядов на орудие, и в 07.45 Дьюи решил временно отойти, чтобы разобраться в происходящем. Чтобы не смущать матросов, он объявил, что дает время команде позавтракать! Вообще-то беспрецедентный случай в истории войны на море – прервать сражение для приема пищи… На такое способны только американцы.
Недоразумение быстро прояснилось: все дело оказалось в «испорченном телефоне». На самом деле «Олимпия» израсходовала по 15 снарядов на орудие, поэтому Дьюи повернул обратно к берегу, и в 10.40 сражение возобновилось. Но к этому времени Монтехо уже приказал своим капитанам затопить корабли. Американцы немного постреляли по берегу, и все завершилось тем, что в 12.40 испанские корабли и батареи спустили флаг.
Второе и последнее морское сражение Испано-американской войны состоялось 2 июля возле Сантьяго-де-Куба. Не будем же мы воспринимать за битву перестрелку между 2 американскими и 3 испанскими канонерками в бухте Карденас? Тем более что там не погиб ни один корабль.
Перипетии похода адмирала Серверы и его сидения в осажденной крепости хорошо известны, мы не будем на них останавливаться. Лишь повторим, что странным образом эта ситуация смоделировала осаду Порт-Артура и судьбу Первой Тихоокеанской эскадры. А сам бой… Ну, его можно характеризовать одним-единственным словом: кавардак!
Испанские корабли вышли из бухты примерно в 09.45. Адмирал Сервера совершенно случайно выбрал для выхода очень удачный момент – американская эскадра оказалась ослаблена уходом нескольких кораблей, отсутствовал даже командовавший ею адмирал Сэмпсон. Испанские броненосные крейсера шли кильватерной колонной: «Инфанта Мария-Терезия», «Бискайя», «Кристобаль Колон» и «Альмиранте Окендо». Самоубийственный строй, но иного варианта у Серверы просто не было, да и американцы оказались не слишком готовы к лихому прорыву противника. Замещавший командира коммодор Шлей приказал кораблям отойти немного к югу и выстроиться в кильватерную колонну, но в результате они сбились в беспорядочную кучу, перекрывая друг другу линию огня.
Сервера приказал остальным кораблям уходить, а сам пошел прямо на крейсер «Бруклин», надеясь отвлечь внимание американцев на себя. Но из этого смелого замысла ничего не получилось: огнем американцев флагман Серверы был быстро превращен в пылающую развалину, и адмирал приказал капитану выбросить крейсер на берег, чтобы избежать лишних жертв.
Следующей жертвой стал замыкавший строй «Альмиранте Окендо». Он пострадал от огня броненосца «Айова», и вдобавок из-за дефекта замка в кормовой 280-мм башне взорвался собственный снаряд. Ну а когда взорвался один из котлов, с крейсером было покончено. Хотя смертельно раненный командир капитан 1-го ранга Ласага успел отдать приказ затопить крейсер, это уже не требовалось. Вместе с броненосными крейсерами вышли два контрминоносца – «Плутон» и «Фурор», но вооруженная яхта «Глостер» быстро с ними разделалась.
Чуть дольше американцам пришлось провозиться с двумя оставшимися крейсерами. «Бискайя» в течение целого часа вела дуэль с флагманом коммодора Шлея крейсером «Бруклин». Хотя дистанция боя была минимальной – около 1200 ярдов, – почти ни один из 300 снарядов, выпущенных испанцами, в цель не попал. Кроме того, существует гипотеза, что чуть ли не три четверти боезапаса на крейсере были практическими снарядами, начиненными песком, а не порохом. Все закончилось, когда снаряд «Бруклина» взорвал торпеды в надводном аппарате. Пожары на «Бискайе» вышли из-под контроля, крейсер спустил флаг и тоже повернул к берегу, чтобы выброситься на мель.
Остался последний корабль – «Кристобаль Колон». Формально это был новейший и лучший крейсер испанской эскадры, так как принадлежал к знаменитой серии кораблей «Джузеппе Гарибальди» итальянской постройки. Но его состояние лучше всего характеризует тот факт, что на нем не были установлены 280-мм орудия. Положение Испании было поистине отчаянным, иначе никто бы не решился отправлять в бой недостроенный корабль. Он мог бы полагаться на свою скорость, так как на бумаге «Кристобаль Колон» был самым быстроходным кораблем в этом бою. Но при номинальной скорости 21 узел в этот день крейсер не смог дать более 17 узлов, да и эта скорость достаточно быстро упала до 13,5 узла. Броненосец «Орегон» и крейсер «Бруклин» постепенно настигали его. Командир крейсера решил проявить гуманизм и после короткой перестрелки с «Бруклином» выбросил крейсер на берег. Гуманизм себя оправдал – на «Колоне» не погиб ни один человек.
В общем, здесь было бы не о чем говорить, если бы не одна многозначительная деталь. Похоже, именно это сражение подготовило дальнейшие поражения русских в Русско-японской войне. Ведь оба боя проходили не просто на малых – на минимальных дистанциях, и если бы вдруг японцы решили сражаться на расстоянии от 5 до 10 кабельтовых, русские бронебойные снаряды пришлись бы очень кстати. Но русские адмиралы даже мысли не допускали, что каждая следующая война будет развиваться по-своему и мало что из опыта предыдущей можно будет в ней использовать. Хотя кое-что явно следовало бы, ведь и китайцы при Ялу, и испанцы при Сантьяго ужасно пострадали от пожаров, бушевавших на кораблях. Но почему-то адмирал Рожественский считал эту угрозу ничтожной, за что поплатилась вся его эскадра.
Отступление первое – крейсера одной войны
Первый выстрел в 12.20 дала правая башня «Дин-Юаня» с дистанции около 6000 метров. Снаряд лег недолетом, но результат все равно оказался потрясающим. Адмирал Тинг получил не то контузию, не то нервное потрясение, и его пришлось унести вниз, в его каюту, где он провалялся около 2 часов. Командование принял на себя капитан «Дин-Юаня». Ответный выстрел «Иосино» тоже был недолетом.
Тем временем летучий отряд японцев увеличил скорость до 14 узлов и начал охват правого крыла китайского строя. Это был совершенно очевидный маневр, противодействовать которому строй фронта не может. Китайские броненосцы повернули на 2 румба вправо, но кто отдал этот приказ – неизвестно, в результате строй китайцев окончательно смешался.
Японцы сосредоточили огонь на двух правофланговых крейсерах, которые сразу загорелись. Японская эскадра словно окуталась облаком густого дыма, в котором мелькали красные вспышки выстрелов. Китайским артиллеристам, привыкшим к старым орудиям, такая скорострельность казалась просто чудом, однако меткость японцев оставляла желать много лучшего. И все-таки количество выпущенных снарядов сказалось, оба китайских крейсера бросились наутек, причем один из них выбросился на берег, а второй почти успел это сделать, но затонул на мелководье, и команду пришлось снимать с мачт, торчащих из воды. Между прочим, можно считать, что японцам повезло, так как на правом фланге у китайцев находились крейсера «Чао-Юн» и «Янг-Вей», вооруженные 254-мм орудиями, буквально один такой снаряд – и небронированным японским крейсерам не поздоровилось бы.
Тем временем разгорелся бой в центре, так как китайские броненосцы подошли вплотную к эскадре Ито и открыли жаркий огонь с минимальной дистанции. В результате рассыпался и японский строй. Старый броненосный корвет «Хиэй» под угрозой тарана был вынужден прорезать строй китайцев, пройдя между их броненосцами. Концевые корабли Ито отстали, им угрожала гибель, но положение спас адмирал Цубой, вернувшийся после разгрома китайского правого фланга.
В результате китайские корабли окончательно сбились в кучу, беспорядочно перемещаясь (сказать «маневрируя» здесь нельзя) и мешая друг другу стрелять. В этих беспорядочных стычках японские корабли несколько раз пускали торпеды, но не добились ни одного попадания. Китайцы вполне благоразумно оставили свои торпеды на берегу, так как надводные аппараты представляли больше опасности для самого корабля, чем для противника.
В этот момент произошло событие, которое в европейском флоте было бы просто немыслимо. Крейсер «Цзи-Юань», находившийся на крайнем левом фланге китайской эскадры, был обстрелян японцами. Нервы капитана, расшатанные еще во время инцидента с «Коушингом», не выдержали, и он, покинув строй, бежал в Порт-Артур. Мало того, этот позорный пример оказался заразительным, потому что соседний крейсер «Кванг-Ча» последовал его примеру и также дезертировал. Китайские таможенные крейсера, которые снялись с якоря несколько позже эскадры Тинга, тоже предпочли не вмешиваться в сражение и держались на почтительном удалении, так же как и китайские миноносцы, которые могли оказать серьезное влияние на ход боя. Вряд ли их атака принесла бы успех, но вот угроза атаки могла серьезно спутать карты японцам. Кстати, трусость не спасла «Кванг-Ча», он так и не прибыл в Порт-Артур, поскольку ночью налетел на риф возле бухты Талиенван и затонул с большинством команды. Командир «Цзи-Юаня» тоже не ушел от судьбы. Второе бегство с поля боя ему не простили и после короткого суда обезглавили.
Впрочем, не все китайские командиры вели себя так, как эти. Крейсер «Чжи-Юань», получив несколько попаданий и уже имея дифферент на нос, отважно попытался таранить «Иосино». Вероятно, командир крейсера счел положение корабля безнадежным и решил захватить с собой как можно больше врагов. Увы, даже если бы он и не тонул, все равно скорость китайского корабля была слишком мала. Его встретил сосредоточенный огонь всей японской эскадры, выдержать который он не мог. Крейсер внезапно зарылся носом в воду, в воздухе мелькнули вращающиеся винты – и все.
Крейсер «Лай-Юань», который шел справа от броненосцев, тоже получил серьезные повреждения. Пожары на нем приняли неконтролируемый характер, однако корабль продолжал ожесточенно отстреливаться. В кочегарках и машинных отделениях царил настоящий ад, люди падали от тепловых ударов, но все-таки они не позволили крейсеру потерять ход. Пылающий, он сумел вырваться из кольца японских кораблей.
Кстати, японцы тоже не обошлись без повреждений и потерь. Рискованность сражения небронированных кораблей с броненосцами доказало единственное попадание в крейсер «Мацусима». Впрочем, этот крейсер еще должен благодарить судьбу за то, что отделался сравнительно легко. Сначала 260-мм снаряд с «Пин-Юаня», попав в отсек кормового торпедного аппарата, каким-то чудом не взорвал снаряженную торпеду. Затем в него попал 305-мм снаряд с «Чжень-Юаня», который угодил в 120-мм батарею и вызвал там сильный пожар, из-за которого крейсер снова оказался на грани гибели. Из-за этого крейсер был вынужден покинуть боевую линию, адмиралу Ито пришлось переносить свой флаг на крейсер «Хасидатэ». И все это было результатом воздействия двух снарядов, один из которых не взорвался, так как был начинен цементом. Большие повреждения получили замыкающие корабли японской колонны, что не удивительно, так как это были самые слабые единицы японской эскадры.
Примерно к 14.00, то есть через полтора часа после начала боя, китайские броненосцы расстреляли весь свой запас фугасных снарядов. Оба корабля серьезно пострадали, их надстройки были буквально изрешечены, полыхали многочисленные пожары. Разумеется, европейские советники утверждают, что лишь их усилиями корабли были спасены от гибели.
К этому времени недостаток снарядов начали испытывать и японцы. Самым большим разочарованием адмирала Ито стала его неспособность потопить китайские броненосцы. Теоретически 320-мм орудия могли пробить их броню, на практике они оказались не способны это сделать. Сражение начало затихать само собой. Свалка как-то незаметно перешла в сражение на параллельных курсах, причем теперь уже и китайцы перестроились в кильватерную колонну. Адмирал Ито в своем рапорте писал: «Примерно к 17.30, видя, что к «Дин-Юань» и «Чжень-Юань» присоединились другие корабли и что эскадра авангарда отдалилась на большое расстояние от главных сил, а также учитывая приближение заката, я решил выбрать бой на параллельных курсах с намерением возобновить сражение наутро. Я решил, что ночной бой будет невыгодным из-за того, что корабли могут разделиться в темноте, и потому, что противник имел миноносцы. Однако я потерял китайцев из вида, а на рассвете не было видно даже следов противника».
В действительности к этому моменту к китайским броненосцам не мог присоединиться ни один большой корабль. Только на закате адмирал Тинг построил то, что осталось от его флота, в кильватерную колонну и повел ее в Порт-Артур. К нему подошел все еще пылающий «Лай-Юань», еще один небольшой крейсер, а также не участвовавшие в бою корабли. Позади остался горящий крейсер «Чао-Юн». Как ни странно, адмирал Тинг был уверен, что разгромил японский флот, и по прибытии в Порт-Артур объявил о своей победе. На самом же деле китайцы потерпели серьезное поражение. Они потеряли 2 больших и 3 малых крейсера, 3 корабля были повреждены, причем крейсер «Лай-Юань» фактически окончательно был выведен из строя. Погибли 850 человек, около 500 были ранены. Японцы не потеряли ни одного корабля, хотя 4 серьезно пострадали. У них погибли 90 человек, около 200 были ранены.
Поэтому наступило время подвести итоги сражения и посмотреть, действительно ли оно имело такое же значение, как Трафальгар. Прежде всего следует сказать, что бой при Ялу дал серьезную пищу для размышлений кораблестроителям, вклад в развитие военно-морского искусства был не столь очевиден. Попытка адмирала Тинга использовать строй фронта завершилась полным провалом, как того и следовало ожидать, все-таки он не был Тегетгоффом, да и под командованием у него находились не аккуратные австрийцы. Строй оказался совершенно негибким и совершенно неуправляемым. Японцы сразу нащупали его слабое место – фланги – и прекрасно использовали это, не прилагая особых усилий. Очень быстро строй фронта превратился в беспорядочную кучу, и если бы японцы стреляли хотя бы немного лучше, все кончилось бы для китайцев заметно хуже.
Следует отметить, что вопреки мнению многих историков, адмирал Ито провел бой далеко не лучшим образом. Об одной его ошибке мы уже писали, но следует отметить и другую. Обладая огромным превосходством в скорости, он тем не менее допустил сближение с китайцами, в результате чего его собственная эскадра оказалась в сложном положении. Он вполне мог расстреливать китайцев издали, как это сделал в 1904 году на завершающей стадии боя в Желтом море адмирал Того, тогда его корабли избежали бы даже минимальных повреждений.
С точки зрения тактики стало ясно, что место главного оружия заняла артиллерия, таран и торпеда ушли на задний план. Отсюда следовал однозначный вывод – необходимы изменения в размещении артиллерии: так как бой кильватерных колонн снова стал наиболее вероятным, то нужно было усиливать бортовой огонь, а не носовой, считавшийся необходимым для кораблей, сконструированных из расчета на таранную тактику.
Во многом победа японцев была обеспечена разделением эскадры на два раздельно маневрирующих, но взаимодействующих отряда. Однако не следовало делать из такой тактики фетиш, к чему вскоре пришли те же японцы. Следовало каждый раз учитывать конкретную ситуацию, чтобы подбирать тактику под нее. Японцы же использовали тот же самый прием при Цусиме, после чего окончательно уверовали в его волшебную силу. Во всяком случае, во Второй мировой войне стремление дробить свои силы приобрело у японских адмиралов патологический характер.
Бой стал дебютом скорострельной артиллерии, которая сразу доказала свое полное превосходство над пушками старого образца. Во всяком случае, колебания в выборе между гладкоствольной и нарезной пушкой длились гораздо дольше.
Наконец, полностью было доказано значение превосходства в скорости, причем не только как средства уклонения от тарана. Стало совершенно очевидно, что превосходство в скорости позволяет создать тактически выгодную ситуацию (в данном случае – охватить фланг противника) и использовать ее. Обладающий превосходством в скорости диктует ход боя. А ведь еще недавно даже англичане с большим пренебрежением относились к этому тактическому элементу.
Одновременно было доказано наиважнейшее значение бронирования. Увлечение безбронными кораблями, дань которому отдал даже адмирал Макаров, завело в тупик. Китайские броненосцы выдержали до 200 попаданий снарядами различных калибров и все-таки сохранили свою боеспособность. На двух броненосцах погибло всего 20 человек и 35 были ранены – сравните это с цифрами общих потерь китайской эскадры. Если бы только их команды были лучше подготовлены, а снаряды (даже не артиллерия!) были лучшего качества, бой вполне мог закончиться с прямо противоположным результатом. Причем на этом конкретном историческом отрезке актуальным стало бронирование максимально возможной площади борта для защиты от фугасных снарядов, обладающих большой разрывной силой, но малой пробивной способностью.
Одновременно выявилась еще одна грозная опасность, подстерегающая даже броненосные корабли, – пожары. На китайских броненосцах горело все – деревянные палубы, отделка кают, краска, хотя в целом пожары еще не стали смертельной опасностью, как это произошло при Цусиме. Однако при спокойном и тщательном анализе этого и последующих сражений конца XIX века русский флот мог бы избежать многих неприятностей.
Следующий вывод касался торпедного оружия. Оказалось, что в настоящем бою торпеда далеко не так опасна, как в идеальных условиях, близких к учебным стрельбам, как это было в случае с чилийскими минными крейсерами. Все попытки японцев использовать торпеды завершились промахами.
Сражение оказалось относительно затяжным, вспомним, что бой у Лиссы реально продолжался менее часа, поэтому возникла еще одна проблема – потребовалось увеличить боезапас, особенно учитывая тот потрясающий темп, с которым скорострелки расходовали снаряды. В общем, кораблестроителям пришлось серьезно задуматься, и совсем недаром в последние годы XIX века кардинальным образом изменился взгляд на многие вопросы кораблестроения, изменилась сама конструкция кораблей.
А в целом об этом сражении писали много и частенько высказывали более чем странные мнения. Некоторые авторы дошли до самых невероятных заключений относительно сражений будущего. Даже вопрос о том, строить ли деревянные или железные суда, снова всплыл на поверхность и серьезно обсуждался специалистами!
Главной же ошибкой аналитиков было то, что они хотели извлечь из этого единичного случая общие правила, годные при всех обстоятельствах. Война на море вообще характерна тем, что в ней крайне редко дело доходит до вооруженных столкновений крупного масштаба, потому приходится использовать опыт немногочисленных боев. Но тем более здесь следует быть крайне осмотрительным и делать свои заключения с большой осторожностью, не склоняясь к жестким догматическим выводам.
Следующая война, которую вели между собой две вполне цивилизованные державы – Соединенные Штаты и Испания, – была не столь показательна. Сражения при Маниле и Сантьяго продемонстрировали, что некогда великая морская держава Испания превратилась в совершенное посмешище. Лучше всего эти сражения характеризуют потери американцев, потому что в каждом из них американский флот потерял ровно по одному человеку убитым. Честное слово, на учебных стрельбах иногда теряют больше. Но все-таки мы кратко расскажем об этих боях US Navy, потому что главными действующими лицами в них стали крейсера.
30 апреля 1898 года адмирал Монтехо, командовавший эскадрой, получил известие, что на следующий день американская эскадра адмирала Дьюи атакует его. По неизвестным причинам испанцы считали, что в Манильскую бухту ночью войти нельзя, поэтому Монтехо спокойно отправился спать. И каково же было его удивление, когда на рассвете 1 мая он увидел прямо напротив базы Кавите американские корабли. Дьюи прошел в бухту именно ночью, иногда даже американцы способны на отчаянные поступки. Вспомните знаменитую фразу Фаррагата: «Вперед и к черту мины!»
Положение Монтехо было совершенно безнадежным, старые композитные пароходы и маломощные береговые батареи были достаточны для отпугивания пиратов, но не для боя с современными крейсерами. В 05.41 американцы открыли огонь. Дьюи избрал примитивную, но эффективную тактику. Его корабли лениво фланировали вдоль берега туда и обратно, методично расстреливая испанские корабли один за другим. Безнадежность положения испанцев подчеркивал тот факт, что береговым батареям не хватало дальности стрельбы, чтобы достать американцев. Вообще можно предположить, что для уничтожения испанской эскадры хватило бы флагмана Дьюи бронепалубного крейсера «Олимпия», так как его четырем 203-мм орудиям испанцы не могли противопоставить ничего.
Монтехо приказал своим кораблям таранить американцев, но это был жест отчаяния. Никто из испанских капитанов не попытался броситься в безнадежную атаку, кроме испанского флагмана «Рейна Кристина». Но как собирался это сделать Монтехо, если скорость его корабля не превышала 16 узлов, тогда как американцы свободно делали 20 узлов? В общем, его корабль был безжалостно расстрелян и потерял половину команды, был ранен и сам адмирал.
Единственный напряженный момент возник в результате неразберихи на американских кораблях. Командир «Олимпии» капитан 1-го ранга Гридли сообщил адмиралу, что у него осталось по 15 снарядов на орудие, и в 07.45 Дьюи решил временно отойти, чтобы разобраться в происходящем. Чтобы не смущать матросов, он объявил, что дает время команде позавтракать! Вообще-то беспрецедентный случай в истории войны на море – прервать сражение для приема пищи… На такое способны только американцы.
Недоразумение быстро прояснилось: все дело оказалось в «испорченном телефоне». На самом деле «Олимпия» израсходовала по 15 снарядов на орудие, поэтому Дьюи повернул обратно к берегу, и в 10.40 сражение возобновилось. Но к этому времени Монтехо уже приказал своим капитанам затопить корабли. Американцы немного постреляли по берегу, и все завершилось тем, что в 12.40 испанские корабли и батареи спустили флаг.
Второе и последнее морское сражение Испано-американской войны состоялось 2 июля возле Сантьяго-де-Куба. Не будем же мы воспринимать за битву перестрелку между 2 американскими и 3 испанскими канонерками в бухте Карденас? Тем более что там не погиб ни один корабль.
Перипетии похода адмирала Серверы и его сидения в осажденной крепости хорошо известны, мы не будем на них останавливаться. Лишь повторим, что странным образом эта ситуация смоделировала осаду Порт-Артура и судьбу Первой Тихоокеанской эскадры. А сам бой… Ну, его можно характеризовать одним-единственным словом: кавардак!
Испанские корабли вышли из бухты примерно в 09.45. Адмирал Сервера совершенно случайно выбрал для выхода очень удачный момент – американская эскадра оказалась ослаблена уходом нескольких кораблей, отсутствовал даже командовавший ею адмирал Сэмпсон. Испанские броненосные крейсера шли кильватерной колонной: «Инфанта Мария-Терезия», «Бискайя», «Кристобаль Колон» и «Альмиранте Окендо». Самоубийственный строй, но иного варианта у Серверы просто не было, да и американцы оказались не слишком готовы к лихому прорыву противника. Замещавший командира коммодор Шлей приказал кораблям отойти немного к югу и выстроиться в кильватерную колонну, но в результате они сбились в беспорядочную кучу, перекрывая друг другу линию огня.
Сервера приказал остальным кораблям уходить, а сам пошел прямо на крейсер «Бруклин», надеясь отвлечь внимание американцев на себя. Но из этого смелого замысла ничего не получилось: огнем американцев флагман Серверы был быстро превращен в пылающую развалину, и адмирал приказал капитану выбросить крейсер на берег, чтобы избежать лишних жертв.
Следующей жертвой стал замыкавший строй «Альмиранте Окендо». Он пострадал от огня броненосца «Айова», и вдобавок из-за дефекта замка в кормовой 280-мм башне взорвался собственный снаряд. Ну а когда взорвался один из котлов, с крейсером было покончено. Хотя смертельно раненный командир капитан 1-го ранга Ласага успел отдать приказ затопить крейсер, это уже не требовалось. Вместе с броненосными крейсерами вышли два контрминоносца – «Плутон» и «Фурор», но вооруженная яхта «Глостер» быстро с ними разделалась.
Чуть дольше американцам пришлось провозиться с двумя оставшимися крейсерами. «Бискайя» в течение целого часа вела дуэль с флагманом коммодора Шлея крейсером «Бруклин». Хотя дистанция боя была минимальной – около 1200 ярдов, – почти ни один из 300 снарядов, выпущенных испанцами, в цель не попал. Кроме того, существует гипотеза, что чуть ли не три четверти боезапаса на крейсере были практическими снарядами, начиненными песком, а не порохом. Все закончилось, когда снаряд «Бруклина» взорвал торпеды в надводном аппарате. Пожары на «Бискайе» вышли из-под контроля, крейсер спустил флаг и тоже повернул к берегу, чтобы выброситься на мель.
Остался последний корабль – «Кристобаль Колон». Формально это был новейший и лучший крейсер испанской эскадры, так как принадлежал к знаменитой серии кораблей «Джузеппе Гарибальди» итальянской постройки. Но его состояние лучше всего характеризует тот факт, что на нем не были установлены 280-мм орудия. Положение Испании было поистине отчаянным, иначе никто бы не решился отправлять в бой недостроенный корабль. Он мог бы полагаться на свою скорость, так как на бумаге «Кристобаль Колон» был самым быстроходным кораблем в этом бою. Но при номинальной скорости 21 узел в этот день крейсер не смог дать более 17 узлов, да и эта скорость достаточно быстро упала до 13,5 узла. Броненосец «Орегон» и крейсер «Бруклин» постепенно настигали его. Командир крейсера решил проявить гуманизм и после короткой перестрелки с «Бруклином» выбросил крейсер на берег. Гуманизм себя оправдал – на «Колоне» не погиб ни один человек.
В общем, здесь было бы не о чем говорить, если бы не одна многозначительная деталь. Похоже, именно это сражение подготовило дальнейшие поражения русских в Русско-японской войне. Ведь оба боя проходили не просто на малых – на минимальных дистанциях, и если бы вдруг японцы решили сражаться на расстоянии от 5 до 10 кабельтовых, русские бронебойные снаряды пришлись бы очень кстати. Но русские адмиралы даже мысли не допускали, что каждая следующая война будет развиваться по-своему и мало что из опыта предыдущей можно будет в ней использовать. Хотя кое-что явно следовало бы, ведь и китайцы при Ялу, и испанцы при Сантьяго ужасно пострадали от пожаров, бушевавших на кораблях. Но почему-то адмирал Рожественский считал эту угрозу ничтожной, за что поплатилась вся его эскадра.
Отступление первое – крейсера одной войны
История броненосных крейсеров началась с постройки в России двух кораблей, предназначенных для борьбы на океанских коммуникациях, во всяком случае, именно так утверждают русско-советско-российские историки и даже кое-кто из западных. Русские историки безапелляционно утверждают, что британский «Шеннон» был заложен в ответ на появление «Генерал-адмирала», британские выражаются более осторожно. Русские корабли были лишь одной из причин. Королевскому флоту требовался броненосный корабль для заморских станций, а построить по броненосцу для каждой богом забытой дыры не могла даже Великобритания. В общем, «Шеннон» дал начало недолгой, но крайне интересной и противоречивой истории броненосных крейсеров, которую мы позднее рассмотрим отдельно. Кстати, интересно, что сами англичане назвали его броненосным фрегатом, в британском флоте термин «крейсер» вошел в повседневный обиход лишь в 1880 году, когда началось строительство серии кораблей типа «Линдер». Но почему бы нам не попытаться разобраться в этой истории более детально, тем более что она того действительно заслуживает.
Начнем с самого простого. Попытайтесь найти хотя бы какие-то отличия в характеристиках «Генерал-адмирала» и заложенного на 4 года раньше корабля (назовем его пока так) «Минин». Вряд ли это вам удастся, единственное, что можно сказать, – постройка башенного броненосца «Минин» была застопорена после катастрофы «Кэптена», и он был достроен как броненосный крейсер, хотя из-за задержки вошел в строй позднее «Генерал-адмирала». Но будем последовательны и посмотрим на броненосец с центральной батареей «Князь Пожарский». Он по своим данным уже совершенно ничем не отличается от «Генерал-адмирала», вооружение совпадает буквально до последней пушки, разве что корабль короче на 4 метра и скорость поменьше на пол-узла. Это вы называете отличием?! Получается, что все заключается лишь в ярлычке, который привесили кораблю: вот это броненосец, а вот это – броненосный крейсер. Кстати, некоторые справочники и «Князя Пожарского» тоже относят к крейсерам.
Но мы продолжим наш анализ, обратившись к спискам Королевского флота. Полюбуемся на великолепный пятимачтовый броненосец «Минотаур», вошедший в строй за два года до закладки «Генерал-адмирала». Чем он вам плох в роли броненосного крейсера? Ведь его скорость на два узла выше, чем у русских кораблей. Мы уже не говорим о целой коллекции броненосных фрегатов и корветов, которые построили англичане, просто не удосужившись назвать их крейсерами. Причем вот ведь парадокс: те крупные корабли, которые англичане числили броненосцами, были быстроходнее мелких корветов, ненамного, но быстроходнее. Ну о чем можно вообще говорить, если тот же «Генерал-адмирал» не превосходит в скорости даже брустверный броненосец «Девастейшн»? А ведь одним из главных отличительных признаков крейсера является высокая скорость! Вот, например, построенные в то же время небронированные крейсера или железные фрегаты, как хотите, типа «Шах» действительно быстроходнее современных им броненосцев. Я понимаю, это крайне неприятно, но что, если решиться и назвать кошку кошкой, то есть отнести русские корабли к броненосным фрегатам и не пытаться доказать, что Киевская Русь была родиной слона? Собственно, то же самое следовало бы сделать и с британскими крейсерами «Шеннон» и «Нельсон», которые строились якобы как «ответ их Чемберлена нашему», будем до конца справедливыми. Один из вариантов решения предлагает нам справочник Конвея, когда вводит условный класс «броненосные крейсерские корабли». Кстати, если попытаться повнимательнее проанализировать британскую литературу, то выяснится, что под термином «крейсерские» – «cruising» – англичане понимают всего лишь рангоутные корабли, а отнюдь не крейсера в более позднем смысле этого термина. Еще одна любопытная деталь: в записках конструктора «Шеннона» Натаниэля Барнаби русские корабли даже не упоминаются. К чему бы это?
Начнем с самого простого. Попытайтесь найти хотя бы какие-то отличия в характеристиках «Генерал-адмирала» и заложенного на 4 года раньше корабля (назовем его пока так) «Минин». Вряд ли это вам удастся, единственное, что можно сказать, – постройка башенного броненосца «Минин» была застопорена после катастрофы «Кэптена», и он был достроен как броненосный крейсер, хотя из-за задержки вошел в строй позднее «Генерал-адмирала». Но будем последовательны и посмотрим на броненосец с центральной батареей «Князь Пожарский». Он по своим данным уже совершенно ничем не отличается от «Генерал-адмирала», вооружение совпадает буквально до последней пушки, разве что корабль короче на 4 метра и скорость поменьше на пол-узла. Это вы называете отличием?! Получается, что все заключается лишь в ярлычке, который привесили кораблю: вот это броненосец, а вот это – броненосный крейсер. Кстати, некоторые справочники и «Князя Пожарского» тоже относят к крейсерам.
Но мы продолжим наш анализ, обратившись к спискам Королевского флота. Полюбуемся на великолепный пятимачтовый броненосец «Минотаур», вошедший в строй за два года до закладки «Генерал-адмирала». Чем он вам плох в роли броненосного крейсера? Ведь его скорость на два узла выше, чем у русских кораблей. Мы уже не говорим о целой коллекции броненосных фрегатов и корветов, которые построили англичане, просто не удосужившись назвать их крейсерами. Причем вот ведь парадокс: те крупные корабли, которые англичане числили броненосцами, были быстроходнее мелких корветов, ненамного, но быстроходнее. Ну о чем можно вообще говорить, если тот же «Генерал-адмирал» не превосходит в скорости даже брустверный броненосец «Девастейшн»? А ведь одним из главных отличительных признаков крейсера является высокая скорость! Вот, например, построенные в то же время небронированные крейсера или железные фрегаты, как хотите, типа «Шах» действительно быстроходнее современных им броненосцев. Я понимаю, это крайне неприятно, но что, если решиться и назвать кошку кошкой, то есть отнести русские корабли к броненосным фрегатам и не пытаться доказать, что Киевская Русь была родиной слона? Собственно, то же самое следовало бы сделать и с британскими крейсерами «Шеннон» и «Нельсон», которые строились якобы как «ответ их Чемберлена нашему», будем до конца справедливыми. Один из вариантов решения предлагает нам справочник Конвея, когда вводит условный класс «броненосные крейсерские корабли». Кстати, если попытаться повнимательнее проанализировать британскую литературу, то выяснится, что под термином «крейсерские» – «cruising» – англичане понимают всего лишь рангоутные корабли, а отнюдь не крейсера в более позднем смысле этого термина. Еще одна любопытная деталь: в записках конструктора «Шеннона» Натаниэля Барнаби русские корабли даже не упоминаются. К чему бы это?