Болотников Сергей. Там, где ничего нет

адо сбавить скорость, притормозить, но как можно, если все это не в реальности, а в реалиях одна только деревушка игде до которой надо добраться в любом случает, и когда он найдет, все встанет на свои места, и прекратиться это путь в никуда. Когда он найдет: -:Думаю Хасан нашел деревушку, - говорил Селянцев, - а следом за ним и светлый князь. Где они теперь? -игде. - Сдавленно сказал Ярослав с заднего сидения. - Значит, ищете деревню? -Он ищет. - Кивнул писатель на Арсения. - Втемяшилось видать. А ты что знаешь об этом? Дорога стелилась впереди, закручивалась в спираль, в кольцо, как змея, что пожирает свой хвост, что впереди что позади, как вообще мерить расстояние, когда под тобой вечно крутиться один отрезок шоссе. Спираль, дуга, лента, прошлое, будущее и настоящее, все здесь все рядом, все свивается в один толстый цвета черного асфальта жгут уходящий в пустоту, но уходящий и в деревню игде. Туда, где странные люди и странные звери. Когда дождь во очередной раз приослаб, стало видно, что над дорогой кружатся черные длинные тени, неясные силуэты на фоне гневных фиолетовых небес, порхают, крутятся, делают пируэты. Кто это? Вороны? Совы? Кто может жить на стыке миров? Следом свет фар высветил на черном скользком полотне стаю собак, слишком похожих на волков, что шарахнулись в стороны , мелькнули лишь осаленные пасти и желтые, не собачьи совсем глаза. А вот в стороне в лесу, куда не проникал, мгновенный свет зарниц заворочалось что-то тяжелое. Медведь? Бер? Дорога впереди все так же черна, а белая полоса рвет ее напополам, как мир, только у этого мира нет черной и белой стороны. Черная и черная. Вспыхнуло, и на миг среди бурлящих и гневающихся туч, сейчас похожих на диких крылатых зверей, проглянула луна, оскаленная безучастная рожа, лицо мертвеца. Полная, и яркая, окруженная колеблющимся тошнотворным перламутровым ореолом. -Я доеду. - Совсем тихо сказал Арсений, - Я доеду: -Селение есть, - сказал Ярослав, поглаживая щит. Странный у него был выговор, чужой, но смутно знакомый, - И его ищут: Разные. Кто находит, а кто нет. о кто находит, тот уже к родным не возвращается, уходит куда видать. -Значит тоже ищут люди? А местные? -Токо приезжие, - сказал Ярослав и моргнул от чудовищной вспышки в небесах. а миг стало видно исполинскую изогнутую молнию, с ветвистыми огневицами, что вспыхнула во все небо. - а местные искать не пробуют. е любят. А вообще зовут ее иначе. Арсений повел глазом. В лесу один за другим загорались глаза. яркие колдовские, разноцветные. Красные и зеленые, желтые и оранжевые, даже красиво. Смотрят, прощупывают, но пока он на шоссе никто не тронет, а потом уже ничего не стоит бояться. У него стало появляться ощущение, что когда ни будь это безумная гонка закончиться. о с кем он гонится и от кого? И зачем? -Доеду, - процедил и нечеловеческим усилием заставил себя сбросить газ. Машина и так неслась к копье, вспарывая сумасшедшую ночь, отбивая стрелы лунного света. -Как же называют? - с улыбкой спросил Селянцев, странно, но он совсем не замечал творившегося вокруг беспредела, и не видел даже молчаливых темных летунов на дороге. -Трясина:- помедлив, ответил Ярослав. - Местные зовут ее Трясиной: - и замолк. Арсений двинул рулем, обходя расплывчатое создание, кое-как разлегшиеся посреди дороги. Этакий пень, только глаза горят, да не два, а вовсе один, яркий и красный. Машину мотнуло, шины взвизгнули, теряя резину. -Осторожней, - посоветовал Селянцев- что, лужу объехал? Арсений сдавил зубы, а пальцы на руле побелели, железной хваткой сжимая серый пластик. Тени в воздухе теперь реяли над самой дорогой, и было видно, что это не птицы, а скорее рыбы в серебристой крупной чешуе, что парят в грозовом небе питаясь атмосферным электричеством. Как сидящий рядом не может их видеть? А может и он?: а плече ему легла рука. Арсений почти вскрикнул, но сдержался, только нога судорожно вдавила газ до упора, мотор загнано взвыл, зачихал, машина дернулась, но тут же снова движок заработал нормально. Арсений расслабил ногу, спросил почти спокойно: -Что? Ярослав, что осторожно его толкнул, помолчал, затем вдруг заговорил: -Ты не едь туда! Слышь! е едь, и до тебя много искали. А как находили, лучше не становилось! В игде нет счастья, не найдешь! ехорошее место!! -"Уйди!!" - заорал про себя Арсений - "Призрак! Оборотень! Вурдалак! Упырь! Чур меня, сгинь во тьму веков из которой пришел!!!" о он не закричал, только прикусил губу, и невидяще уставился на дорогу, где пред машиной кувыркались и плясали неясные твари. Прыгали и веселились как-то удерживаясь перед машиной на такой скорости, вакхическое буйство, память язычников, они были страшны и уродливы, но он знал что делать. -Доеду: - отстранено сказал Арсений, и ему показалось, что он видит давешнего старика в кривляющихся на бегущем под колеса шоссе, маленьких монстрах. Он доедет. Ведь только там будет покой, и спокойствие от этого темного потока прошедших лет, от этих тварей из лесных глубин, от этих упырей и наведей что сидят вместе с ним в машине и делают вид, что не видят, происходящего вокруг. Эта гроза, в это время пробуждаются темные силы леса, живая острая мощь, чем-то родственная одной, но ослепительной вспышке молнии-живицы. Прошлое и будущее здесь переплетено, здесь нет времени, здесь другая жизнь, и другие боги. о и здесь есть отдохновение от дикой скачки. Деревня ничто и игде. Покой, а разве не покоя он жаждал сейчас. Разве не его жаждали ратники Святослава? Когда шли отбивать родные им земли? Арсений уже не замечал, как странно поглядывает на него Селянский, как угрюмо смотрит ратник Святослава, Яр. Он видел одно. Среди языков пламени, адских чудовищ, громадных птиц, что прыгают с дерева на дерево, огромной змеи, обвившей небеса (Кецалькоатль? Великий змей?), коренастых леших, и серебристых рыбо-птиц в небесах, он видел одно - как поднимается из-за горизонта маленькая деревушка, поднимается неторопливо, независимо от дикого бега шоссе. Крошечная весь, три серых домика с острыми коньками и звериными идолами перед крылечном. Все серо вокруг а рядом течет черная речка, спокойная, отдохновенная, ленивая. Спустишься в ее воды, и уснешь, утомившись. Покой, спокойствие, как светло зеленая травка среди ржавого металла - так и деревенька среди этого языческого буйства. Последняя пристань для уставших от мира. астоящих людей а не этих двух ледяных упырей в его автомобиле. Арсений повернул голову и увидел как лицо Селянского расплывается, покрывается желтыми пятнами а глаза выпучиваются, начинают блестеть перламутром. Он знал, что если обернется на Ярослава, то увидит изъеденный белесый череп С остатками пыльных волос под проевшим насквозь ржавчиной шеломе. Арсений кивнул. е замечая, что в машине уже некоторое время стоит тягостное молчание. Впереди на дороге кувыркались, и сталкивались рогами седые, козлоногие люди, безумились, плевались, и что-то орали, а чуть дальше отчаянно дралась куча прозрачных белесых тварей с демоническими красными глазами. Сукровица брызгала на мчащийся асфальт и тут же исчезала с пшиком. Через дорогу проскакивали синие молнии, прыгали от дерева к дереву, а с ними соревновались огненные создания, заливались звонким смехом, что слышен сквозь стекла, дурачились, огромные светляки кулак в ладонь проносились перед машиной, звучно иной раз шмякались в стекло, лопались. В небесах полыхал огонь, но теперь разноцветный, словно северное сияние, скатывался вниз, падал на прозрачных тварей и те на глазах располнялись, обрастали шерстью. Все вокруг кипело жизнью, весельем. Это был пир. о это был пир не для людей. А люди на это пиру были скорее блюдом. И дорога - скользкое мокрое воплощение пути. Вечных странствий и невзгод, болезней и лишений. И одиночества, наверное. И в противостояние к ней, этому бесконечному пожирающему версты полотну - деревня. игде или ичто, пусть и трясина. Это был его дом, и он всегда стремился к нему. И пусть дорога в бессилии глотает версты боли и крови, пусть мир так жесток. Он уже подъезжает. Когда в разноцветных жестких небесах проступила исполинская огненная фигура, а упырь Селянцев повернулся к мертвяку Яру, чтобы что-то сказать. Может предупредить, чтобы схватить, его Арсения, Сения-путника, как его звали когда-то, отвернуть, не пустить в деревушку, оставить на вечном огненном пути. Он повернул руль, мощно и с силой, направив автомобиль, на глазах становящийся вороным свирепым конем в сторону таких близких, так, что можно различить источенные жучком серые бревна, избушек. И было так. И в последний момент он смог заметить, что находится у самого входа в ближайшую избушку. Он не содрогнулся. Это был старый скелет в проржавевших за века доспехах:
   *
   На сороковом километре перегона Грязево-Калепка, том, что в конце концов сходится развилкой с междугородним шоссе, берущим свое начало от стольного града Ярославля, старенький форд вдруг занесло. Этого никто не видел, и лишь только молчаливый бор был тому свидетель. Машина летела как бешенная, затем дорого выбросило из под ее, а передние колеса в бессильной злости крутились, перемалывая воздух. Форд, кинуло на придорожной кочке, он завалился на бок, двигаясь как исполинский стальной таран, смял кустарник, и нашел свой приют на стволе старого замшелого дуба. И если бы кто ни будь померил его годовые кольца, то бы узнал что дереву без малого восемьсот лет. Ударило, тяжелый стон сминаемого металла, осколки стекла брызнули в стороны как чистые искры, казалось даже осветили лесную тьму. И все затихло, лишь покореженный силуэт автомобиля самоубийцы смутно темнел на обочине. Скрипнуло, и передняя дверь спереди отворилась. Шатающийся, мотающий головой Селянцев кое-как выполз из разбитого автомобиля. В глазах у него было тупое, приторможенное выражение. Просто шок. а лбу наливался красный синяк, обещавший пройти не скоро. Он покосился на машину, затем дернул заднюю дверь, сунул туда руку, и почти выволок живого и невредимого Яра. Тот был без шлема и шита, руки тряслись. Они, опираясь друг на друга, поспешно отковыляли от машины, встали на кромке шоссе, изумленно глядя на раздолбанные останки автомобиля. Гроза заканчивалась. ебо очищалось под легким ветерком, лишь чуть ворчало, да на самом горизонте вспыхивали розовые зарницы. Пахло свежестью и бодрило. Раннее утро после грозы. А над головой замерцали умытые звезды. Да с другой стороны на них пялилась растолстевшая сонная луна. Пусть уже осень, но еще не зима и когда ни будь настанет рассвет. Селянцев вздрогнул, передернулся под прохладным осенним ветерком. Сказал тихо: -Вон и Калепка: Видишь огни? Ярослав повернул голову, там, вдали, светились гостеприимно редкие огоньки у самого горизонта. Километр до села не больше. Кто не спит еще, а ведь уже почти два ночи. -Вижу, - сказал Яр, - там и наша съемочная группа расположилась. Заждались поди остальных то. - И добавил уже без нужды, - у нас автобус сломался, вот я подумал попутку перехватить. Селянцев смотрел на машину. Туда, где металл на месте водителя сплющился под страшным ударом, не оставив ни малейшего шанса на выживание, там вообще не осталось места между сидением и крышой. -Где он? - взгляд писателя силился проникнуть сквозь крошево стекла, отыскать хотя бы признак: -игде, - просто сказал Ярослав, - он игде. -Так значит: - произнес Селянцев, а затем махнул рукой, и сгорбившись побрел в сторону Калепки, ночной воздух был свеж и благоухал. Почти лето. Последний вздох летнего тепла. Шоссе блестело, черной мокрой спиной и можно было видеть, что разделительная полоса желтоватая и покрытая трещинами. Грязная старая полоса, когда ее прочертили? Десять, двадцать лет назад? Ярослав, подошел ближе к машине, внимательно глянул внутрь, лицо его оставалось бесстрастным. Бутафорская алюминиевая кольчуга мешала и он стащил ее через голову, обнажив вязанный коричневый свитер синтетической шерсти. Покачал головой. Шит оставил в машине. Селянцев прошел сто метров по гладкому шоссе, слушая, как в тишине отдаются его шаги, когда его догнал Ярослав. -Он исчез. - Сказал просто. Селянцев встал: -Исчез? Совсем? -Совсем. Его нет в машине, нет следов крови, хотя на водительском месте невозможно было остаться в живых. Он исчез просто. Испарился. -Как орды Хасана, и войска Святослава? -Как они. -Я думал это прощще. игде значит погиб, убит, а все-таки оно есть, игде. Просто кто очень хочет его найти, то в него всегда попадет. Может это то место, где отдыхают от нашего сумасшедшего мира. Яр улыбнулся, криво: -Когда ты заметил? -С начала, он слишком боялся, несся как бешенный, косил глазами по сторонам. Он не ехал, он бежал: А ведь по сторонам только лес и вода. Что пугаться? А ты Яр? -Он не первый. - Тихо сказал Ярослав и замолчал. Селянцев тоже глянул но него, и тоже ничего не сказал. Вдвоем они побрели по шоссе, всей кожей чувствуя свежесть осенней прозрачной ночи, и самым краешком ощущая отголосок грядущего дня. Еще часа три и небо начнет, не торопясь светлеть. а подходе к Калепке на них вырулил потертый, побитый старый ГАЗон, с брезентовым верхом, и оттуда высунулся местный. Здоровый мужик в летах, в вязанной черной шапке из синтетике. Спросил коротко: -Подвести? -ет, мы сами, - ответствовал Селянцев, - у нас машина разбилась и: но мы сами. - Яр покосился на него, но ничего не сказал. -Помощь нужна? - также кратко вопросил местный. -ет, - мотнул головой писатель, - мы управимся. -у, как хотите. - И мужик исчез в своем газоне. Хлопнула дверца и раздолбанная колымага с надрывным ревом унеслась в строну Калепкино. -Зачем отказался от того чтобы подвез? - спросил Ярослав хмуро. Селянцев помолчал, затем сказал: -Хотелось пройти вот так, подышать воздухом, подумать. Ярослав кивнул, ускорил шаг. Так они двигались вдвоем по длинному шоссе. К свету к теплу и людям. о каждый ощущал, как в спину дышит что-то неведомое, сильное и могучее и скрытное. То, что могут увидеть только избранные. В многих километрах оттуда в Ярославле разгорался новый день, и затихший город скоро начнет оживать, наполняться людьми которые всегда что то ищут. День знал, про место игде. Он вообще много знал. И мог бы поделиться с людьми, не будь он простой неразумной стихией. о рассвет холоден. И молчалив.