Бомарше Пьер. Безумный день или женитьба Фигаро

ЯВЛЕНИЕ IX

    Графи Графинясидят. Музыка играет «Испанские безумства» в ритме марша.
 

ШЕСТВИЕ

 
    Лесничиес ружьями на плечах, альгуасил, члены суда, Бридуазон. Крестьянеи крестьянкив праздничных одеждах.
    Две девушкинесут головной убор невесты, украшенный белыми перьями.
    Две девушки несут белую фату.
    Две девушки несут перчатки и букет.
    Антониов качестве посаженого отца ведет за руку Сюзанну.
    Другие девушки несут такой же, как у Сюзанны, головной убор, фату и букет белых цветов для Марселины.
    Фигароведет за руку Марселину, так как это он должен будет препоручить ее доктору, доктор же, с большим букетом на груди, замыкает шествие.
    Молодые девушки проходят мимо графа и передают его слугам всевозможные предметы, которые нужны будут Сюзанне и Марселине для венчания.
    Крестьяне и Крестьянки сначала выстраиваются в два ряда по обе стороны галереи, потом танцуют фанданго с кастаньетами; затем музыка играет вступление к дуэту, и тут Антонио подводит Сюзанну к графу;
    Сюзанна становится перед графом на колени. Граф надевает на нее убор, фату и передает ей цветы, а в это время девушки поют следующий дуэт:

 
Воздай хвалу тому, невеста молодая,
Кому неведомы ни ненависть, ни месть,
Кто, навсегда разврат и похоть изгоняя
Супругу твоему твою вручает честь!
 

    При последнем стихе Сюзанна, продолжая стоять на коленях, дергает графа за плащ и показывает ему, что в руке у нее записка, затем подносит руку к голове, граф делает вид, что поправляет ей убор, а она в это время передает ему записку.
    Граф незаметно прячет записку на груди; дуэт оканчивается; невеста встает и делает графу глубокий реверанс.
    Фигаро принимает Сюзанну из рук графа и отходит с ней на противоположную сторону галереи, к Марселине. В течение этого времени музыка снова играет фанданго.
    Граф, которому не терпится прочитать то, что он получил, выходит на авансцену и достает записку, но при этом он делает такое движение, которое дает понять, что он сильно уколол себе палец; он трясет его, надавливает, сосет и глядит на бумажку, заколотую булавкой.
    Граф (в то время как он и Фигаро говорят, оркестр играет пианиссимо).Черт бы побрал этих женщин, всюду втыкают булавки! (Бросает булавку на пол, читает записку и целует ее.)
    Фигаро (за ним следивший, обращаясь к матери и Сюзанне).Какая– то девчонка мимоходом сунула ему любовную записку. Записка была сколота булавкой, и его сиятельство здорово укололся.
    Танцы возобновляются.
    Граф, прочитав записку, переворачивает ее и читает на обратной стороне, что ему предлагается вместо ответа возвратить булавку. Он ищет булавку на полу, наконец находит и прикалывает себе к рукаву.
    (Сюзанне и Марселине.)От любимой все дорого, Смотрнте-ка, он подымает булавку. Этакий сумасброд!
    Между тем Сюзанна и графиня обмениваются знаками.
 
    Танец окончен, вновь начинается вступление к дуэту.
 
    Фигаро подводит Марселину к графу так же, как до этого к нему подводили Сюзанну, граф берет в руки головной убор, и уже начинается дуэт, как вдруг раздаются крики.
    Судебный пристав (кричит в дверях).Стойте, господа, всем сюда нельзя! Эй, стража, стража! Стража поспешно идет к двери.
    Граф (встает).Что случилось?
    Судебный пристав. Это господин Базиль, ваше сиятельство, и с ним все село: привлек своим пением.
    Граф. Пусть войдет один.
    Графиня. Позвольте мне уйти.
    Граф. Я не забуду вашей любезности.
    Графиня. Сюзанна!… Она сейчас вернется. (Сюзанне тихо.)Пойдем обменяемся платьями. (Уходит с Сюзанной.)
    Марселина. Вечно этот Базиль не вовремя!
    Фигаро. Ничего, я сумею его осадить.

ЯВЛЕНИЕ Х

    Те же, кроме графини и Сюзанны, Базильс гитарой, Грипсолейль.
 
    Базиль (входит и поет на мотив заключительного водевиля).

 
Те, кто грустны, те, кто хмуры,
Тех, кто ветрен, – не хули!
Переменчивость натуры -
Уж таков закон земли!
 
 
Для чего крыла Амуру?
Чтоб они его несли!
Чтоб они его несли!
Чтоб они его несли!
 

    Фигаро (приближается к нему).Да, крылья у него за спиной как раз для этой цели. Но что означает, дружище, ваша музыка?
    Базиль (указывая на Грипсолейля).То, что я доказал его сиятельству мою покорность и позабавил этого принадлежащего к его обществу господина, а теперь взываю к его правосудию.
    Грипсолейль. Какое там позабавил, ваше сиятельство! У него такие дрянные песни…
    Граф. Чего же вы хотите, Базиль?
    Базиль. Того, что мне принадлежит по праву, ваше сиятельство, то есть руки Марселины. И я решительно возражаю…
    Фигаро (подходит к нему).Милостивый государь, как давно вам приходилось видеть перед собой болвана?
    Базиль. Я его сейчас вижу перед собой, милостивый государь.
    Фигаро. Если мои глаза служат для вас таким превосходным зеркалом, те вычитайте же в них заодно вывод, который вам надлежит сделать из моего предупреждения. Попробуйте только подойти к этой даме…
    Бартоло (со смехом).Да отчего же? Дайте ему сказать.
    Бридуазон (становится между Базилем и Фигаро).Стоит ли дру– узьям…
    Фигаро. Хорошенькие друзья!
    Базиль. Какое заблуждение!
    Фигаро (поспешно).Дружить с сочинителем скучнейших напевов для церковного хора?
    Базиль (поспешно).Дружить с этим плоским рифмачом?
    Фигаро (поспешно).Кабацкий музыкантишка!
    Базиль (поспешно).Газетный борзописец!
    Фигаро (поспешно).Мучитель нашего слуха!
    Базиль (поспешно).Дипломатический лизоблюд!
    Граф (сидя).Оба вы хороши!
    Базиль. Он на каждом шагу роняет мое достоинство!
    Фигаро. Я бы вас самого уронил с удовольствием!
    Базиль. Всюду говорит, что я глуп!
    Фигаро. Вы, значит, думаете, что я – эхо?
    Базиль. Между тем сколькие певцы благодаря моему таланту блеснули…
    Фигаро. Ужаснули…
    Базиль. Опять!
    Фигаро. А почему же не сказать, если это правда? Что ты за принц, чтоб тебя надо было только по шерстке гладить? Терпи правду, мерзавец, раз тебе нечем подкупить лжеца, а если тебе боязно услышать ее из наших уст, то зачем же ты явился мешать нашей свадьбе?
    Базиль (Марселине).Обещали вы или нет оказать мне предпочтение в том случае, если по прошествии четырех лет вы еще не будете пристроены?
    Марселина. С каким условием я это обещала?
    Базиль. С условием, что если вы отыщете потерянного вами сына, то я в виде особого одолжения его усыновлю.
    Все. Он нашелся!
    Базиль. За мною дело не станет!
    Все (указывая на Фигаро).Вот он!
    Базиль (в ужасе пятится).Черт знает что такое!
    Бридуазон (Базилю).Так вы отказываетесь от его ма-амаши?
    Базиль. Что может быть ужаснее – считаться отцом негодяя?
    Фигаро. Чтобы я считался сыном негодяя? Да ты в уме?
    Базиль (указывая на Фигаро).Раз тут замешан этот господин, то я уж в это не вмешиваюсь.
    (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ XI

    Те же, кроме Базиля.
 
    Бартоло (хохочет).Ха-ха-ха-ха!
    Фигаро (подпрыгивая от восторга).Наконец-то у меня будет жена!
    Граф (в сторону).А у меня любовница! (Встает.)
    Бридуазон (Марселине).И все у-удовлетворены.
    Граф. Пусть составят два брачных договора – я подпишу.
    Все. Виват! (Уходят.)
    Граф. Мне необходимо с часок отдохнуть. (Хочет уйти вместе со всеми.)

ЯВЛЕНИЕ XII

    Грипсолейль, Фигаро, Марселина, Граф .
 
    Грипсолейль (Фигаро).А я пойду к большим каштанам, подсобить насчет потешных огней, – говорили, нынче их там будут устраивать.
    Граф (поспешно возвращаясь).Какой дурак отдал такое распоряжение?
    Фигаро. А что же тут плохого?
    Граф (живо).Графине нездоровится – откуда же она будет смотреть потешные огни? На террасе – вот где их надо устроить, как раз напротив ее покоев.
    Фигаро. Слышишь, Грипсолейль! На террасе!
    Граф. Под большими каштанами! Вот так придумали! (Уходя, в сторону.)Чуть было мне свидание не спалили!
 

ЯВЛЕНИЕ XIII

    Фигаро, Марселина .
 
    Фигаро. С чего это он стал таким внимательным к своей супруге? (Хочет уйти.)
    Марселина (останавливает его).Два слова, сынок. Я хочу тебе покаяться: под влиянием дурного чувства я была несправедлива к твоей обворожительной жене. Хотя Базиль и говорил мне, что она всякий раз отклоняла предложения графа, а все-таки мне казалось, что она с ним заодно.
    Фигаро. Вы плохо знаете своего сына, если думаете, что чисто женские разговоры могут меня поколебать. Ручаюсь, что самая лукавая женщина ничего не сумела бы напеть мне в уши.
    Марселина. Слава богу, что ты так в себе уверен, сын мой. Ревность… Фигаро…это неразумное дитя гордости или же припадок буйного помешательства. О, у меня, матушка, на сей предмет философия… несокрушимая. И если Сюзанна когда-нибудь меня обманет, я ее прощаю заранее: ведь ей столько для этого придется потрудиться… (Оборачивается и замечает Фаншетту, которая кого-то ищет.)

ЯВЛЕНИЕ XIV

    Фигаро, Фаншетта и Марселина .
 
    Фигаро. Э-э-э-э!… Моя маленькая сестренка нас подслушивает!
    Фаншетта. Ну уж нет! Это, говорят, нечестно!
    Фигаро. Верно, но так как это полезно, то ради пользы поступаются честью.
    Фаншетта. Я смотрела, нет ли тут кое-кого.
    Фигаро. Уже научилась хитрить, плутовка! Вы отлично знаете, что здесь его не может быть.
    Фаншетта. Кого его?
    Фигаро. Керубино.
    Фаншетта. А я вовсе и не его ищу, я хорошо знаю, где он, я ищу мою сестру Сюзанну.
    Фигаро. А что от нее надо моей сестренке?
    Фаншетта. Вам-то, братец, я уж так и быть скажу. Мне бы… мне бы только булавку ей передать.
    Фигаро (живо).Булавку! Булавку!… А от кого, негодница? С этих пор уже заним… (Спохватывается и продолжает более мягким тоном.)Вы уже занимаетесь добросовестно всяким делом, за какое только возьметесь, Фаншетта. Моя хорошенькая сестренка до того услужлива…
    Фаншетта. Чего же вы сердитесь? Я сейчас уйду.
    Фигаро (останавливает ее).Нет, нет, я шучу. Послушай: эту булавочку его сиятельство велел тебе передать Сюзанне, и ею же была сколота записочка, которую он читал. Ты видишь, мне все известно.
    Фаншетта. Чего же вы тогда спрашиваете, если все так хорошо знаете?
    Фигаро (обдумывая ответ).А мне любопытно знать, какое именно дал тебе граф поручение.
    Фаншетта (простодушно).Да ведь вы уже угадали. Он сказал: «Возьми эту булавку, малышка Фаншетта, отдай ее твоей прелестной сестре и скажи ей только, что это печать от больших каштанов».
    Фигаро. От больших?…
    Фаншетта. Каштанов. Правда, он еще прибавил: «Смотри, чтоб никто тебя не видел».
    Фигаро. Надо быть послушной, сестренка. К счастью, вас никто не видел. Исполняйте же как можно лучше данное вам поручение и не говорите Сюзанне ничего, кроме того, что приказал его сиятельство.
    Фаншетта. А что же мне еще говорить? Вы уж, братец, совсем меня за ребенка считаете. (Уходит вприпрыжку.)

ЯВЛЕНИЕ XV

    Фигаро, Марселина .
 
    Фигаро. Что, матушка?
    Марселина. Что, сынок?
    Фигаро (тяжело дыша).Вот это уж… Бывают же, однако, дела на свете!…
    Марселина. Бывают дела! А что, собственно, произошло?
    Фигаро (хватаясь за грудь).То, что я сейчас услышал, матушка, это вот тут, как свинец.
    Марселина (со смехом).Оказывается, это сердце, исполненное уверенности, всего лишь надутый пузырь? Один булавочный укол – и весь воздух выпущен!
    Фигаро (в ярости).Но ведь эту булавку, матушка, он подобрал с пола!…
    Марселина (напоминает ему его же слова).«Ревность? О, у меня, матушка, на сей предмет философия… несокрушимая. И если Сюзанна оставит меня когда-нибудь в дураках, я ей это прощаю…»
    Фигаро (живо).Ах, матушка, говорят, что чувствуют! Заставьте самого беспристрастного судью разбирать свое собственное дело, и посмотрите, как он начнет толковать законы! Теперь мне понятно, почему так разозлили графа потешные огни! Что же касается, матушка, нашей очаровательной охотницы до булавок, то она просчиталась со своими каштанами! Если мой брак – дело настолько решенное, что гнев мой может быть признан законным, то, с другой стороны, это дело еще не настолько решенное, чтобы я не мог бросить Сюзанну и жениться на другой…
    Марселина. Это называется – рассудил! По одному только подозрению все насмарку. Да почем ты знаешь, скажи мне на милость, кого она дурачит: тебя или графа? Ты что же, подверг ее сперва строгому допросу, что выносишь теперь окончательный приговор? Тебе точно известно, что она явится на свидание? С какой целью туда пойдет? Что будет говорить? Что будет делать? Я думала, ты благоразумнее.
    Фигаро (с жаром целует ей руки).Вы правы, матушка, вы правы, правы, вы всегда правы! Но только давайте, мама, отнесем кое– что за счет человеческой природы вообще. Итак, в самом деле, прежде чем обвинять и действовать, лучше сначала расследуем. Я знаю, где у них назначено свидание. Прощайте, матушка! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ XVI

    Марселинаодна.
   Прощай! Я тоже знаю, где у них свидание. Теперь, когда мы его удержали, проследим за Сюзанной, или, лучше, предостережем ее: она такое прелестное создание! Ах, когда личные интересы не вооружают нас, женщин, друг против друга, мы все, как одна, готовы защищать наш бедный, угнетенный пол от гордых, ужасных… (со смехом)и вместе с тем недалеких мужчин. (Уходит.)

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ЯВЛЕНИЕ I

    Сцена представляет площадку под каштанами в парке; слева и справа – нечто вроде двух павильонов, беседок или садовых храмов; в глубине разукрашенная лужайка, впереди скамья из дерна. На сцене темно.
 
    Фаншеттаодна, держит в одной руке два бисквита и апельсин, в другой – зажженный бумажный фонарик.
   Он сказал – в левой беседке. Вот тут… Если он теперь не придет, то моя роль… Противные лакеи, каких-нибудь два бисквита и апельсин – и того не хотели мне дать! «Для кого это, сударыня?» – «Для одного человека». – «Знаем мы, для кого!» – «А хотя бы и так? Не умирать же ему с голоду только потому, что его сиятельство не желает его видеть?» Пришлось все-таки позволить чмокнуть меня в щеку!… Ну, ничего, может, он мне еще заплатит за этот поцелуй. (Замечает Фигаро, который пристально смотрит на нее, и вскрикивает.)Ах!…
    Убегает в левую беседку.

ЯВЛЕНИЕ II

    Фигаров длинном плаще и широкополой низко надвинутой шляпе, Базиль, Антонио, Бартоло, Бридуазон, Грипсолейль, cлугии работники.
 
    Фигаро (сначала один).Это Фаншетта! (Осматривает по очереди каждого входящего, а затем, неприветливо обращается к ним.)Здравствуйте, господа, добрый вечер, все ли вы в сборе?
    Базиль. Все, кого ты сюда притащил.
    Фигаро. Который теперь приблизительно час?
    Антонио (глядя на небо).Луна, должно быть, уже взошла.
    Бартоло. Что за таинственные приготовления? У тебя вид заговорщика,
    Фигаро (волнуясь).Ведь вы собрались в замок на свадьбу, не правда ли?
    Бридуазон. Ко-онечно.
    Антонио. Мы шли туда, в парк, ждать сигнала к началу свадебного торжества.
    Фигаро. Не ходите дальше, господа! Здесь, под этими каштанами, должны мы прославить добродетельную мою невесту и честного сеньора, который предназначил ее для себя.
    Базиль (припомнив события дня).А! Так, так, понимаю, в чем дело. Послушайтесь, господа, моего совета; удалимся отсюда. Тут речь идет об одном свидании – я вам все расскажу где-нибудь поблизости.
    Бридуазон (Фигаро).Мы ве-ернемся.
    Фигаро. Как только услышите, что я вас зову, немедленно сбегайтесь, и если вашим глазам не представится кое-что весьма любопытное, то можете тогда выругать Фигаро.
    Бартоло. Помни; что умный человек никогда не станет связываться с сильными.
    Фигаро. Помню.
    Бартоло. Пользуясь своим положением, они нас, как хочешь, обставят.
    Фигаро. Для этого у них сметки не хватит – вот что вы упускаете из виду. И еще помните, что робким человеком помыкает любой проходимец.
    Бартоло. Это верно.
    Фигаро. И что я ношу имя Верт-Аллюр, имя досточтимого покровителя моей матери.
    Бартоло. В тебя бес вселился.
    Бридуазон. Все-елился.
    Базиль (в сторону).Так, значит, граф и Сюзанна спелись без меня? Впрочем, я на них не в обиде.
    Фигаро (слугам).А вам, мошенники, я уже отдал распоряжение, извольте же осветить мне эту местность, а не то худо вам придется: как схвачу… (Хватает за руку Грипсолейля.)
    Грипсолейль (убегает с криком и плачем).Ай-ай! Ой-ой! Скотина проклятая!
    Базиль (уходя).Счастливо оставаться, господин женишок!
    Все, кроме Фигаро, уходят.

ЯВЛЕНИЕ III

    Фигароодин, в самом мрачном расположении духа, расхаживает впотьмах.
   О женщина! Женщина! Женщина! Создание слабое и коварное!…
   Всякое живое существо не может идти наперекор своему инстинкту, неужели же твой инстинкт велит тебе обманывать?… Отказаться наотрез, когда я сам ее об этом молил в присутствии графини, а затем, во время церемонии, давая обет верности… Он посмеивался, когда читал, злодей, а я-то, как дурачок…
   Нет ваше сиятельство, вы ее не получите… вы ее не получите. Думаете что если вы – сильный мира сего, так уж, значит, и разумом тоже сильны?… Знатное происхождение, состояние, положение в свете, видные должности – от всего этого немудрено возгордиться!
   А много ли вы приложили усилий для того, чтобы достигнуть подобного благополучия? Вы дали себе труд родиться, только и всего. Вообще же говоря, вы человек довольно-таки заурядный. Это не то что я, черт побери! Я находился в толпе людей темного происхождения, и ради одного только пропитания мне пришлось выказать такую осведомленность и такую находчивость, каких в течение века не потребовалось для управления всеми Испаниями.
   А вы еще хотите со мною тягаться… Кто-то идет… Это она… Нет, мне послышалось. Темно, хоть глаз выколи, а я вот тут исполняй дурацкую обязанность мужа, хоть я и муж-то всего только наполовину!
    (Садится на скамью.)
   Какая у меня, однако, необыкновенная судьба! Неизвестно чей сын, украденный разбойниками, воспитанный в их понятиях, я вдруг почувствовал к ним отвращение и решил идти честным путем, и всюду меня оттесняли! Я изучил химию, фармацевтику, хирургию, и, несмотря на покровительство вельможи, мне с трудом удалось получить место ветеринара.
   В конце концов мне надоело мучить больных животных, и я увлекся занятием противоположным: очертя голову устремился к театру. Лучше бы уж я повесил себе камень на шею. Я состряпал комедию из гаремной жизни. Я полагал, что, будучи драматургом испанским, я без зазрения совести могу нападать на Магомета. В ту же секунду некий посланник… черт его знает чей… приносит жалобу, что я в своих стихах оскорбляю блистательную Порту, Персию, часть Индии, весь Египет, а также королевства: Барку, Триполи, Тунис, Алжир и Марокко. И вот мою комедию сняли в угоду магометанским владыкам, ни один из которых, я уверен, не умеет читать и которые, избивая нас до полусмерти, обыкновенно приговаривают: «Вот вам, христианские собаки!» Ум невозможно унизить, так ему отмщают тем, что гонят его. Я пал духом, развязка была близка: мне так и чудилась гнусная рожа судебного пристава с неизменным пером за ухом. Трепеща, я собираю всю свою решимость.
   Тут начались споры о происхождении богатств, а так как для того, чтобы рассуждать о предмете, вовсе не обязательно быть его обладателем, то я, без гроша в кармане, стал писать о ценности денег и о том, какой доход они приносят. Вскоре после этого, сидя в повозке, я увидел, как за мной опустился подъемный мост тюремного замка, а затем, у входа в этот замок, меня оставили надежда и свобода.
    (Встает.)
   Как бы мне хотелось, чтобы когда-нибудь в моих руках очутился один из этих временщиков, которые так легко подписывают самые беспощадные приговоры, – очутился тогда, когда грозная опала поубавит в нем спеси! Я бы ему сказал… что глупости, проникающие в печать, приобретают силу лишь там, где их распространение затруднено, что где нет свободы критики, там никакая похвала не может быть приятна и что только мелкие людишки боятся мелких статеек. (Снова садится.)
   Когда им надоело кормить неизвестного нахлебника, меня отпустили на все четыре стороны, а так как есть хочется не только в тюрьме, но и на воле, я опять заострил перо и давай расспрашивать всех и каждого, что в настоящую минуту волнует умы. Мне ответили, что, пока я пребывал на казенных хлебах, в Мадриде была введена свободная продажа любых изделий, вплоть до изделий печатных, и что я только не имею права касаться в моих статьях власти, религии, политики, нравственности, должностных лиц, благонадежных корпораций, Оперного театра, равно как и других театров, а также всех лиц, имеющих к чему-либо отношение, – обо всем же остальном я могу писать совершенно свободно под надзором двух-трех цензоров. Охваченный жаждой вкусить плоды столь отрадной свободы, я печатаю объявление о новом повременном издании и для пущей оригинальности придумываю ему такое название: «Бесполезная газета».
   Что тут поднялось! На меня ополчился легион газетных щелкоперов, меня закрывают, и вот я опять без всякого дела. Я был на краю отчаяния, мне сосватали было одно местечко, но, к несчастью, я вполне к нему подходил. Требовался счетчик, и посему на это место взяли танцора. Оставалось идти воровать. Я пошел в банкометы. И вот тут-то, изволите ли видеть, со мной начинают носиться, и так называемые порядочные люди гостеприимно открывают передо мной двери своих домов, удерживая, однако ж, в свою пользу три четверти барышей. Я мог бы отлично опериться, я уже начал понимать, что для того, чтобы нажить состояние, не нужно проходить курс наук, а нужно развить в себе ловкость рук. Но так как все вокруг меня хапали, а честности требовали от меня одного, то пришлось погибать вторично.
   На сей раз я вознамерился покинуть здешний мир, и двадцать футов воды уже готовы были отделить меня от него, когда некий добрый дух призвал меня к первоначальной моей деятельности. Я снова взял в руки свой бритвенный прибор и английский ремень и, предоставив дым славы тем глупцам, которые только им и дышат, а стыд бросив посреди дороги, как слишком большую обузу для пешехода, заделался бродячим цирюльником и зажил беспечною жизнью.
   В один прекрасный день в Севилью прибыл некий вельможа, он меня узнал, я его женил, и вот теперь, в благодарность за то, что я ему добыл жену, он вздумал перехватить мою! Завязывается интрига, подымается буря. Я на волосок от гибели, едва не женюсь на собственной матери, но в это самое время один за другим передо мной появляются мои родители.
    (В сильном возбуждении, встает.)
   Заспорили: это вы, это он, это я, это ты. Нет, это не мы. Ну, так кто же наконец?
    (Снова садится.)
   Вот необычайное стечение обстоятельств! Как все это произошло? Почему случилось именно это, а не что-нибудь другое? Кто обрушил все эти события на мою голову? Я вынужден был идти дорогой, на которую я вступил, сам того не зная, и с которой сойду, сам того не желая, и я усыпал ее цветами настолько, насколько мне это позволяла моя веселость. Я говорю: моя веселость, а между тем в точности мне неизвестно, больше ли она моя, чем все остальное, и что такое, наконец, "я", которому уделяется мною так много внимания: смесь не поддающихся определению частиц, жалкое, придурковатое создание, шаловливый зверек, молодой человек, жаждущий удовольствий, созданный для наслаждения, ради куска хлеба не брезгающий никаким ремеслом, сегодня господин, завтра слуга – в зависимости от прихоти судьбы, тщеславный из самолюбия, трудолюбивый по необходимости, но и ленивый… до самозабвения!
   В минуту опасности – оратор, когда хочется отдохнуть – поэт, при случае – музыкант, порой – безумно влюбленный. Я все видел, всем занимался, все испытал. Затем обман рассеялся, и, совершенно разуверившись… разуверившись… Сюзон, Сюзон, Сюзон, как я из-за тебя страдаю! Я слышу шаги…сюда идут. Сейчас все решится. (Отходит к первой правой кулисе.)

ЯВЛЕНИЕ IV

    Фигаро, Графиняв платье Сюзанны, Сюзаннав платье графини, Марселина.
 
    Сюзанна (тихо графине).Да, Марселина мне сказала, что Фигаро должен сюда прийти.
    Марселина. Он, верно, уже здесь. Говори тише.