Страница:
Бурлящие 1860-е стали для уже немолодого, но полного сил Бакунина новым пиком политической деятельности. Он вступил в основанный Марксом I Интернационал, что стало в итоге причиной раскола этой организации, возглавил собственный «Международный союз за демократический социализм», перевел на русский язык «Манифест коммунистической партии» Маркса (1869), вынашивал идею разрушения современных государств и замены их некими «свободными автономными обществами». В 1874 г. свет увидел самый крупный теоретический труд Бакунина «Государственность и анархия», в котором он призывал делать ставку в революционном движении на люмпен-пролетариат, который должен постоянными бунтами расшатывать существующее общество. Бакунин лично попытался доказать справедливость своих идей на практике и даже возглавил небольшое восстание в Болонье, однако оно полностью провалилось. В отчаянии Бакунин хотел было застрелиться, но соратники удержали его от этого шага.
В последние годы жизни Бакунин жил в Италии, а с 1872 г. – в швейцарском Лугано. Финансовое положение революционера было плачевным. В 1872 г. жена Бакунина писала Н.П. Огареву: «Нужда теснит нас. Хозяйка отказала б нам в квартире, если б мы не выплатили к 8 февраля 317 фр. Мы были вынуждены сделать заем в 300 фр., и в конце февраля мы должны выплатить эту сумму в здешний национальный банк, иначе у нас опишут все наши вещи. Николай Платонович, вы легко поймете мое отчаяние… Семья моя далеко. Мишель не имеет никаких средств, у меня двое маленьких детей. Николай Платонович, вы старый друг Мишеля, постарайтесь помочь нам, спасите нас от горького стыда описания нашего бедного имущества. Отвечайте, отвечайте скорее ради всего, что есть для вас святого». Несколько легче Бакунину стало после того, как его теорией увлекся богатый итальянец Карло Кафиеро. В августе 1873 г. он помог Бакунину приобрести небольшую двухэтажную виллу «Бароната». Впрочем, в буржуазном образе жизни обвинить его было трудно.
С годами Бакунин чувствовал себя все хуже, а политические события в Европе все сильнее убеждали его в том, что вся его кипучая деятельность ни к чему не привела. В 1873 г. он опубликовал в газете «Журналь де Женев» открытое письмо, в котором фактически прощался с карьерой политика: «С меня этого довольно, и я, проведший всю жизнь в борьбе, я от нее устал. Мне больше шестидесяти лет, и болезнь сердца, ухудшающаяся с годами, делает мне жизнь все труднее. Пусть возьмутся за работу другие, более молодые, я же не чувствую в себе уже нужных сил, а может, и нужной веры, чтобы продолжать катить Сизифов камень против повсюду торжествующей реакции. Поэтому я удаляюсь с арены борьбы и требую у моих милых современников только одного – забвения. Отныне я не нарушу ничьего покоя, пусть же и меня оставят в покое».
Незадолго до смерти Бакунин переехал из Лугано в Берн. Там теоретик анархизма и скончался в полдень 1 июля 1876 г. в возрасте 62 лет. 3 июля его похоронили на местном кладбище Бремгартен, за гробом Бакунина шло около двухсот человек. Ни одного русского среди них не было…
Бакунин и его теории в целом получали снисходительную оценку революционных теоретиков конца XIX – начала ХХ в. Маркс и Энгельс называли бакунизм «детством пролетарского движения», а ленинская «Искра» в 1903 г. отмечала: «Несмотря на глубокие различия, отличающие наши взгляды от взглядов М.А. Бакунина, мы умеем ценить в нем человека, в течение всей своей жизни твердо и самоотверженно боровшегося за свои убеждения».
При Советской власти фигура Бакунина была актуализирована – его портреты печатались в школьных учебниках, его именем назывались улицы и проспекты, он считался своего рода «предтечей» большевиков и входил в пантеон «борцов за свободу». Сейчас Михаил Бакунин и его кипучая деятельность интересуют разве что профессиональных историков.
Петр Долгоруков
Несмотря на то что к государственной службе Долгорукова не допустили, его происхождение открыло ему дорогу в светские гостиные столицы, где у него было прозвище Bancal – «хромоножка». Постепенно беседы с представителями русской аристократии пробудили в Долгорукове интерес к генеалогии, и в 1840 г. по итогам работы в архивах Департамента герольдии он выпустил свой первый научный труд – «Сказание о роде князей Долгоруковых», за которым в 1841–1844 гг. последовал четырехтомный «Российский родословный сборник». Эти работы сразу же сделали Долгорукова одним из ведущих русских генеалогов тех лет.
В своих книгах князь Петр Владимирович предложил очень удобную систему описания каждого знатного рода. Каждый представитель фамилии получал в росписи порядковый номер. Скажем, основатель рода – № 1, его сыновья – № 2, 3, 4 и 5, внуки – № 6, 7, 8 и т. п., при этом собственный номер представителя рода размещался на левом поле страницы, а номер его отца – на правом. Это позволяло легко проследить историю той или иной ветви на протяжении нескольких веков. Изобретенная Долгоруковым схема используется генеалогами всего мира до сих пор, а его исследования знатнейших русских фамилий до сих пор не потеряли своего значения. В сущности, Долгоруков стал одним из «отцов» русской генеалогии как науки.
В процессе работы над «Российским родословным сборником» Долгоруков, помимо официальных данных о знатнейших фамилиях России, собрал множество неофициальных. Это были семейные сплетни, слухи, легенды, утаиваемые данные о внебрачных детях и т. п. И вот тут-то князь решил отомстить всем тем, кто высокомерно оттолкнул его в начале жизни, не допустив к высотам придворной карьеры. В 1842 г. под псевдонимом граф Альмагро он опубликовал в Париже книжечку «Заметки о главных фамилиях России», где обнародовал самые скандальные факты из своей коллекции.
В 1854–1857 гг. увидела свет четырехтомная «Российская родословная книга», очередной масштабный генеалогический труд Долгорукова. Но карьеры кабинетного ученого ему явно было мало – в 1855-м, после воцарения Александра II, князь начал буквально засыпать его всевозможными реформаторскими прожектами. Впрочем, делать одиозно известного князя одним из лидеров тогдашней «перестройки» император явно не спешил, и бывший крайне высокого мнения о своей персоне Долгоруков страшно оскорбился. 13 мая 1859 г. он тайно покинул Россию, как вскоре выяснилось – навсегда.
За рубежом Петр Владимирович пришелся ко двору – бойкие перья, готовые работать против России, там всегда ценились высоко, а Долгоруков был просто бездонным кладезем разных неаппетитных подробностей из жизни придворного мира. В сентябре 1860 г. он впервые проявил себя как журналист, выпустив во Франции первый номер газеты «Будущность», по направлению напоминавшей герценовский «Колокол». Однако деятельность Долгорукова-газетчика оказалась недолгой: русское посольство нажало на его французских компаньонов, и в декабре 1861-го на 25-м номере «Будущность» прекратила существование. В дальнейшем Долгоруков пробовал издавать газеты «Правдивый», «Правдолюбивый», «Листок». Их век тоже был недолог, но роль в истории русской зарубежной печати они сыграли достаточно яркую. Разоблачений Долгорукова в России боялись даже больше, чем памфлетов Герцена, – ведь Долгоруков был, что называется, «своим», хорошо знал подноготную придворных кругов и не стеснялся выставлять на всеобщее обозрение самые неудобоваримые мелочи, вплоть до особенностей утреннего туалета Александра II. Двухтомник «Правда о России» (1860) прогремел на всю Европу. В ответ на требование вернуться в Петербург Долгоруков отправил в Россию свою фотографию с припиской: «Можете фотографию эту сослать в Вятку или Нерчинск, по вашему выбору, а сам я – уж извините – в руки вашей полиции не попадусь и ей меня не поймать». Неудивительно, что 5 июля 1861 г. Сенат лишил Долгорукова княжеского титула, всех прав состояния и приговорил к вечному изгнанию из России…
Впрочем, эмигрантская судьба Долгорукова оказалась недолгой. 6 августа 1868 г. главный скандалист русской аристократии после тяжелой болезни скончался в швейцарском Берне. Ему не было и 52 лет, но шума за свою жизнь Хромоножка успел наделать все же немало.
Иван Турчанинов
С 1856 г. Турчанинов нес службу в русской Резервной армии, расквартированной в Польше. Именно оттуда он и отправился с женой Надеждой Дмитриевной за границу – на лечение в Мариенбад… На деле же годовой отпуск обернулся для русского полковника концом старой и началом новой жизни. В Россию он уже не вернулся, избрав для себя другую страну, другую службу и даже другое имя.
Из источника в источник кочуют описания Турчанинова как «революционного публициста», ярого противника самодержавия и чуть ли не лучшего друга Герцена. На самом же деле у нас слишком мало сведений для того, чтобы делать такие смелые выводы. Сохранилось одно-единственное письмо Турчанинова Герцену, и хотя известно, что они встречались в Лондоне, вряд ли эта встреча была судьбоносной. Полковник явно сделал свой выбор сам, при поддержке жены. Можно предположить, что в России его возмущало наличие крепостного права, а идеалом свободы и демократии казалась Америка – для европейца тех лет страна в высшей степени экзотическая. Так или иначе, после недолгого пребывания в Лондоне супруги Турчаниновы отправились в США, а в России 27 ноября 1857 г. был издан грозный приказ, предписывавший «за долговременное непребытие из отпуска исключить из службы полковника Турчанинова и предать его военному суду по отыскании».
«Разочарование мое полное; я не вижу действительной свободы здесь ни на волос, – писал Турчанинов Герцену в 1859 г. – Эта республика – рай для богатых; они здесь истинно независимы; самые страшные преступления и самые черные происки окупаются деньгами… Что касается до меня лично, то я за одно благодарю Америку: она помогла мне убить наповал барские предрассудки и низвела меня на степень обыкновенного смертного».
В 1861 г. противоречия между южными и северными штатами достигли предела и в феврале вызвали раскол страны на два государства – Конфедеративные Штаты Америки (11 рабовладельческих штатов во главе с президентом Джефферсоном Дэвисом) и собственно США. Между странами начались боевые действия. Турчин вступил в федеральную армию в чине полковника и получил под командование 19-й Иллинойский пехотный полк. Любопытно, что этот полк формировался из добровольцев, которые имели право сами выбирать себе командира. На должность претендовали два офицера – Джон Турчин и Улисс Грант, в будущем главнокомандующий армией северян и президент США. По настоянию солдат командиром полка стал именно Турчин.
Вскоре генерал получил под командование 8-ю пехотную бригаду, состоявшую из четырех полков. В боевых действиях она начала участвовать в 1862-м. 2 мая этого года бригада полковника Турчина взяла город Афины, штат Алабама, после чего солдаты бригады устроили в городе погром. Так они отомстили врагу за недавнюю расправу над пленными солдат 18-го Огайского полка. За это полковника предали военно-полевому суду. Его председатель Джеймс Гарфилд, в будущем президент США, писал, что судьи «ожидали увидеть дикого казака, заросшего бородой, но встретились с прекрасно образованным и глубоко порядочным человеком».
Тем не менее суд постановил уволить полковника из армии. За любимого командира вступились его офицеры и солдаты, жена Турчина обратилась с прошением к Аврааму Линкольну. Решение президента было неожиданным – 17 июня 1862 г. он присвоил Турчину чин бригадного генерала, тем самым косвенно одобрив его действия и восстановив его в рядах вооруженных сил.
В кампанию 1863 г. генералу Турчину довелось отличиться в двух крупных боях. В сражении при Чикамоге 19–20 сентября 1863 г. его бригада прославилась геройской контратакой южан, в ходе которой было взято в плен около трехсот солдат противника и несколько орудий. А в ходе тяжелейшего боя при Чаттануге 24–25 ноября 1863 г. бригада Турчина отличилась в атаке на позиции противника, причем русский генерал сам повел свое соединение в бой. Победа при Чаттануге в корне изменила ситуацию на фронте – армия генерала Шермана получила возможность начать знаменитый «марш к морю». В его ходе Джон Турчин перенес тяжелый сердечный приступ и был вынужден выйти в отставку.
Снова став штатским человеком, Турчин вернулся в Чикаго, служил там адвокатом и инженером, написал несколько книг по истории Гражданской войны и издавал газету «Милитэри рэмблз». Но постепенно здоровье отставного генерала ухудшалось, и он решил написать прошение на имя Александра II с просьбой разрешить ему вернуться на Родину. На этом прошении министр иностранных дел России князь А.М. Горчаков отметил, что «человек, имевший счастье служить Российскому Императору, не может служить другой стране». Александр II прибавил чуть ниже: «Нет, конечно». Таким образом путь в Россию для Турчина был закрыт.
Старость супругов Турчиных прошла в страшной бедности. Американское правительство назначило герою Гражданской войны пенсию размером всего лишь в 50 долларов. Зарабатывать на жизнь бывшему генералу пришлось уличной игрой на скрипке. 19 июня 1901 г. отставной бригадный генерал скончался в возрасте 79 лет в городе Энн, штат Иллинойс, и был похоронен с воинскими почестями на военном кладбище города Маунт-Сити. Газета «Чикаго геральд трибюн» в некрологе отметила, что Турчин «был борцом за человеческую свободу и принцип справедливости».
Прошли годы, но Иван Турчанинов, он же Джон Турчин, так и остался единственным русским, получившим генеральский чин в армии Соединенных Штатов Америки.
Петр Кропоткин
Молодой князь служил в Амурском казачьем войске, предпринял несколько экспедиций по Восточной Сибири и Маньчжурии, изучал быт якутов, бурят и тунгусов. Некоторое время Кропоткин горел желанием улучшить тюремную систему России, но, столкнувшись с косностью провинциального чиновничества, разочаровался в своих идеях. В 1867 г. Петр вышел в отставку, перевелся на гражданскую службу, переехал в Петербург и поступил на физико-математический факультет столичного университета. Одновременно он продолжил научные занятия – описания горных хребтов Сибири, сделанные Кропоткиным, легли в основу всех современных карт. Именно Петр Алексеевич ввел в научный оборот термин «вечная мерзлота». За достижения в научной области Русское географическое общество в 1868 г. удостоило князя золотой медали.
Жизнь Кропоткина резко изменилась после поездки в Цюрих, где князь Петр Алексеевич свел знакомство с представителями русского революционного мира. Особенно впечатлили его сторонники Михаила Бакунина – анархисты. Их идеи показались Петру Алексеевичу интересными и отчасти «легли» на его собственные наблюдения о политическом устройстве России. Вернувшись на Родину, Кропоткин вышел в отставку в чине титулярного советника, вступил в тайное «Большое общество агитации» и начал «хождение в народ», объясняя столичным рабочим, «как мало ценится в России рабочий труд и как, напротив, быстро и легко наживаются фабриканты». Впрочем, Третье отделение не дремало, и на след агитаторов быстро вышли благодаря помощи тех самых фабрикантов, которых обличал Кропоткин и его товарищи. 21 марта 1874 г. 32-летний князь сделал в Русском географическом обществе блестящий доклад о ледниковом периоде, а через день был арестован и заключен в Петропавловскую крепость.
Содержался Кропоткин в полутемной сырой одиночке. В крепости он мог продолжать научную работу – Александр II лично распорядился выдавать ему ежедневно «до солнечного заката» перо, чернила и бумагу (правда, Кропоткин жаловался на то, что зимой солнце садилось уже в три часа дня, но делать было нечего). В хорошей физической форме помогала поддержать себя гимнастика – Кропоткин ежедневно проходил по своей камере семь верст и делал гимнастику с тяжелой табуреткой в руках. Впрочем, через два года его все-таки скрутил ревматизм, разыгралась цинга. После того как здоровье Кропоткина ухудшилось, его перевели из крепости в военный госпиталь. Охрана там была не чета крепостной, и вскоре заключенный понял, что при желании вполне может бежать из госпиталя. Договориться с соратниками, оставшимися на воле, было совсем несложно.
Через несколько дней Кропоткин с паспортом на имя Левашова выехал в Финляндию, откуда перебрался в Швецию. Через норвежский порт Христиания (ныне Осло) он добрался до Великобритании, а оттуда в январе 1877 г. – до Швейцарии, где поселился в городе Ла-Шо-де-Фон. Там князь с головой окунулся в то, что принято называть «революционной деятельностью», – переводил иностранные статьи, писал собственные, вел агитацию среди местного населения и участвовал в многочисленных собраниях анархистов. В 1879-м он основал газету «Бунтарь». Впрочем, после убийства Александра II правительство Швейцарии под давлением России выслало Кропоткина за пределы страны, и князь перебрался во Францию. В январе 1883 г. в Лионе он получил пять лет тюрьмы «за принадлежность к Интернационалу», но был освобожден в начале 1886-го под давлением общественности. После этого Кропоткин решил более не искушать судьбу и перебрался в Великобританию, всегда очень гостеприимно относившуюся к людям, работавшим на развал России. Там Кропоткину было суждено провести 31 год.
Сначала князь с женой поселились в коттедже в Харроу, недалеко от Лондона, а затем переехали в другой пригород столицы – Бромли, где приобрели небольшой двухэтажный дом. Кропоткин много работал, почти ежедневно принимал посетителей и в целом, как свидетельствовали его знакомые, был едва ли не самым известным русским эмигрантом в Англии. Впрочем, сам князь отзывался о своем местожительстве нелестно: «Такая тоска этот Лондон. Сердечно не люблю я это английское изгнание, а тут еще вся мразь и пакость империализма и реакции…» Жена Петра Алексеевича вспоминала: «Хотя масса его интересов была за границей, но он все время думал о России и все события примерял к ней и его главным образом интересовало, как эти события могут отразиться на судьбе России. Он мечтал вернуться туда… Он даже наивно нас спрашивал: “Ну как вы думаете, смогу я вернуться или нет?” И когда мы с уверенностью заявляли, что скоро в России будет революция и он вернется, то он по-детски радовался этому. Хотя что мы могли знать об этом? Во всяком случае, меньше, чем знал он сам». С началом Великой войны 1914–1918 гг. Кропоткин с глубоким сочувствием следил за действиями русской армии, искренне желал ей победы над врагом.
Судьбу старого эмигранта изменила Февральская революция. 30 мая 1917 г. 74-летнего Кропоткина торжественно встретил в Петрограде А.Ф. Керенский. Престарелому князю предлагали любой пост во Временном правительстве, но Кропоткин заявил, что считает работу чистильщика сапог более полезной, чем деятельность министра. Впрочем, на протяжении лета-осени 1917-го старого революционера часто приглашали в качестве «свадебного генерала» на всевозможные публичные мероприятия, и он никогда не отказывался.
К Октябрьскому перевороту Кропоткин тоже отнесся вполне благосклонно. У него были свои претензии к партии большевиков, но в целом охвативший Россию социальный эксперимент он считал своевременным и интересным. Впрочем, тесных отношений с Советской властью Петр Алексеевич не поддерживал – он твердо отказывался от пенсии, повышенного пайка, квартиры в Кремле, которые ему предлагались. Тем не менее его снабдили подписанной Лениным специальной «охранной грамотой», которая предписывала всем властям оказывать Кропоткину максимальное содействие.
В июле 1918 г. Кропоткин с женой переехал в подмосковный город Дмитров, где поселился в брошенном доме на Дворянской улице. В ночь на 8 февраля 1921 г. в возрасте 78 лет Петр Алексеевич скончался от воспаления легких. На его спасение по приказу Ленина были брошены лучшие врачи страны, но Кропоткин и здесь остался верен себе, отказавшись от всех привилегий и пожелав умереть «тихо».
В последние годы жизни Бакунин жил в Италии, а с 1872 г. – в швейцарском Лугано. Финансовое положение революционера было плачевным. В 1872 г. жена Бакунина писала Н.П. Огареву: «Нужда теснит нас. Хозяйка отказала б нам в квартире, если б мы не выплатили к 8 февраля 317 фр. Мы были вынуждены сделать заем в 300 фр., и в конце февраля мы должны выплатить эту сумму в здешний национальный банк, иначе у нас опишут все наши вещи. Николай Платонович, вы легко поймете мое отчаяние… Семья моя далеко. Мишель не имеет никаких средств, у меня двое маленьких детей. Николай Платонович, вы старый друг Мишеля, постарайтесь помочь нам, спасите нас от горького стыда описания нашего бедного имущества. Отвечайте, отвечайте скорее ради всего, что есть для вас святого». Несколько легче Бакунину стало после того, как его теорией увлекся богатый итальянец Карло Кафиеро. В августе 1873 г. он помог Бакунину приобрести небольшую двухэтажную виллу «Бароната». Впрочем, в буржуазном образе жизни обвинить его было трудно.
С годами Бакунин чувствовал себя все хуже, а политические события в Европе все сильнее убеждали его в том, что вся его кипучая деятельность ни к чему не привела. В 1873 г. он опубликовал в газете «Журналь де Женев» открытое письмо, в котором фактически прощался с карьерой политика: «С меня этого довольно, и я, проведший всю жизнь в борьбе, я от нее устал. Мне больше шестидесяти лет, и болезнь сердца, ухудшающаяся с годами, делает мне жизнь все труднее. Пусть возьмутся за работу другие, более молодые, я же не чувствую в себе уже нужных сил, а может, и нужной веры, чтобы продолжать катить Сизифов камень против повсюду торжествующей реакции. Поэтому я удаляюсь с арены борьбы и требую у моих милых современников только одного – забвения. Отныне я не нарушу ничьего покоя, пусть же и меня оставят в покое».
Незадолго до смерти Бакунин переехал из Лугано в Берн. Там теоретик анархизма и скончался в полдень 1 июля 1876 г. в возрасте 62 лет. 3 июля его похоронили на местном кладбище Бремгартен, за гробом Бакунина шло около двухсот человек. Ни одного русского среди них не было…
Бакунин и его теории в целом получали снисходительную оценку революционных теоретиков конца XIX – начала ХХ в. Маркс и Энгельс называли бакунизм «детством пролетарского движения», а ленинская «Искра» в 1903 г. отмечала: «Несмотря на глубокие различия, отличающие наши взгляды от взглядов М.А. Бакунина, мы умеем ценить в нем человека, в течение всей своей жизни твердо и самоотверженно боровшегося за свои убеждения».
При Советской власти фигура Бакунина была актуализирована – его портреты печатались в школьных учебниках, его именем назывались улицы и проспекты, он считался своего рода «предтечей» большевиков и входил в пантеон «борцов за свободу». Сейчас Михаил Бакунин и его кипучая деятельность интересуют разве что профессиональных историков.
Петр Долгоруков
(1816–1868)
«Подобно неутомимому тореадору, не переставая дразнил быка русского правительства и заставлял трепетать придворную камарилью Зимнего дворца» – так А.И.Герцен отзывался о герое этого очерка. Между тем в начале жизни будущего «неутомимого тореадора» ничто не намекало на то, что он станет одним из самых скандально известных русских эмигрантов. Князь Петр Владимирович Долгоруков, принадлежавший к одной из знатнейших фамилий России, родился в Москве 27 декабря 1816 г. в семье князя Владимира Петровича Долгорукова. Мать мальчика скончалась во время родов, отец умер год спустя. Стараниями влиятельных родственников круглый сирота был определен в самое престижное учебное заведение страны – Пажеский корпус. Его выпускников, как правило, ожидала блестящая придворная карьера, но рано проявившиеся гомосексуальные наклонности Долгорукова поставили на перспективах жирный крест – его исключили из корпуса с «волчьим билетом». Крах надежд во многом сформировал характер князя – злопамятный, мстительный, скрытный. Болезненно переживал он и свое физическое увечье – хромоту.Несмотря на то что к государственной службе Долгорукова не допустили, его происхождение открыло ему дорогу в светские гостиные столицы, где у него было прозвище Bancal – «хромоножка». Постепенно беседы с представителями русской аристократии пробудили в Долгорукове интерес к генеалогии, и в 1840 г. по итогам работы в архивах Департамента герольдии он выпустил свой первый научный труд – «Сказание о роде князей Долгоруковых», за которым в 1841–1844 гг. последовал четырехтомный «Российский родословный сборник». Эти работы сразу же сделали Долгорукова одним из ведущих русских генеалогов тех лет.
В своих книгах князь Петр Владимирович предложил очень удобную систему описания каждого знатного рода. Каждый представитель фамилии получал в росписи порядковый номер. Скажем, основатель рода – № 1, его сыновья – № 2, 3, 4 и 5, внуки – № 6, 7, 8 и т. п., при этом собственный номер представителя рода размещался на левом поле страницы, а номер его отца – на правом. Это позволяло легко проследить историю той или иной ветви на протяжении нескольких веков. Изобретенная Долгоруковым схема используется генеалогами всего мира до сих пор, а его исследования знатнейших русских фамилий до сих пор не потеряли своего значения. В сущности, Долгоруков стал одним из «отцов» русской генеалогии как науки.
В процессе работы над «Российским родословным сборником» Долгоруков, помимо официальных данных о знатнейших фамилиях России, собрал множество неофициальных. Это были семейные сплетни, слухи, легенды, утаиваемые данные о внебрачных детях и т. п. И вот тут-то князь решил отомстить всем тем, кто высокомерно оттолкнул его в начале жизни, не допустив к высотам придворной карьеры. В 1842 г. под псевдонимом граф Альмагро он опубликовал в Париже книжечку «Заметки о главных фамилиях России», где обнародовал самые скандальные факты из своей коллекции.
П.В. Долгоруков. Портрет 1840-х гг.
Книга вызвала настоящую бурю при русском дворе. Николай I лично повелел разыскать автора брошюры и доставить его в Россию. Отдельный корпус жандармов оказался на высоте – графа Альмагро быстро нашли, привезли на Родину и сослали в Вятку. Впрочем, в ссылке князь вел себя в высшей степени примерно, в поступке раскаялся, к тому же за него заступились другие Долгоруковы. В 1844-м Петру Владимировичу разрешили вернуться в Москву. В день своего отъезда он угостил вятского губернатора и местных дворян котлетами из своей собаки, шкуру которой показал участникам прощального обеда в его финале…В 1854–1857 гг. увидела свет четырехтомная «Российская родословная книга», очередной масштабный генеалогический труд Долгорукова. Но карьеры кабинетного ученого ему явно было мало – в 1855-м, после воцарения Александра II, князь начал буквально засыпать его всевозможными реформаторскими прожектами. Впрочем, делать одиозно известного князя одним из лидеров тогдашней «перестройки» император явно не спешил, и бывший крайне высокого мнения о своей персоне Долгоруков страшно оскорбился. 13 мая 1859 г. он тайно покинул Россию, как вскоре выяснилось – навсегда.
За рубежом Петр Владимирович пришелся ко двору – бойкие перья, готовые работать против России, там всегда ценились высоко, а Долгоруков был просто бездонным кладезем разных неаппетитных подробностей из жизни придворного мира. В сентябре 1860 г. он впервые проявил себя как журналист, выпустив во Франции первый номер газеты «Будущность», по направлению напоминавшей герценовский «Колокол». Однако деятельность Долгорукова-газетчика оказалась недолгой: русское посольство нажало на его французских компаньонов, и в декабре 1861-го на 25-м номере «Будущность» прекратила существование. В дальнейшем Долгоруков пробовал издавать газеты «Правдивый», «Правдолюбивый», «Листок». Их век тоже был недолог, но роль в истории русской зарубежной печати они сыграли достаточно яркую. Разоблачений Долгорукова в России боялись даже больше, чем памфлетов Герцена, – ведь Долгоруков был, что называется, «своим», хорошо знал подноготную придворных кругов и не стеснялся выставлять на всеобщее обозрение самые неудобоваримые мелочи, вплоть до особенностей утреннего туалета Александра II. Двухтомник «Правда о России» (1860) прогремел на всю Европу. В ответ на требование вернуться в Петербург Долгоруков отправил в Россию свою фотографию с припиской: «Можете фотографию эту сослать в Вятку или Нерчинск, по вашему выбору, а сам я – уж извините – в руки вашей полиции не попадусь и ей меня не поймать». Неудивительно, что 5 июля 1861 г. Сенат лишил Долгорукова княжеского титула, всех прав состояния и приговорил к вечному изгнанию из России…
Впрочем, эмигрантская судьба Долгорукова оказалась недолгой. 6 августа 1868 г. главный скандалист русской аристократии после тяжелой болезни скончался в швейцарском Берне. Ему не было и 52 лет, но шума за свою жизнь Хромоножка успел наделать все же немало.
Иван Турчанинов
(1822–1901)
Иван Васильевич Турчанинов родился 24 (по другим данным – 30) декабря 1822 г. в донской станице Константиновской в семье казачьего офицера и был назван в честь дяди – генерал-лейтенанта, погибшего во время Отечественной войны 1812 г. В 1832–1835 гг. Иван учился в 1-м кадетском корпусе в Петербурге, после чего окончил Новочеркасскую военную гимназию. Высшее военное образование юноша отправился получать в Михайловское артиллерийское училище, откуда в 1841-м был выпущен в чине хорунжего в 5-ю Донскую артиллерийскую батарею. Три года спустя молодого офицера перевели в Петербург, в лейб-гвардии 6-ю конно-артиллерийскую батарею. Боевым крещением гвардейского подпоручика стала венгерская кампания 1849 г. В 1852 г. Турчанинов закончил с малой серебряной медалью Академию Генерального штаба, после чего получил перевод в Генштаб с назначением квартирмейстером 2-й гвардейской пехотной дивизии. С началом Восточной (Крымской) войны 1853–1856 гг. Турчанинов был направлен в Севастополь командиром 3-й полевой батареи и по итогам боевых действий произведен в полковники. Для 33-летнего офицера это была поистине блестящая карьера.С 1856 г. Турчанинов нес службу в русской Резервной армии, расквартированной в Польше. Именно оттуда он и отправился с женой Надеждой Дмитриевной за границу – на лечение в Мариенбад… На деле же годовой отпуск обернулся для русского полковника концом старой и началом новой жизни. В Россию он уже не вернулся, избрав для себя другую страну, другую службу и даже другое имя.
Из источника в источник кочуют описания Турчанинова как «революционного публициста», ярого противника самодержавия и чуть ли не лучшего друга Герцена. На самом же деле у нас слишком мало сведений для того, чтобы делать такие смелые выводы. Сохранилось одно-единственное письмо Турчанинова Герцену, и хотя известно, что они встречались в Лондоне, вряд ли эта встреча была судьбоносной. Полковник явно сделал свой выбор сам, при поддержке жены. Можно предположить, что в России его возмущало наличие крепостного права, а идеалом свободы и демократии казалась Америка – для европейца тех лет страна в высшей степени экзотическая. Так или иначе, после недолгого пребывания в Лондоне супруги Турчаниновы отправились в США, а в России 27 ноября 1857 г. был издан грозный приказ, предписывавший «за долговременное непребытие из отпуска исключить из службы полковника Турчанинова и предать его военному суду по отыскании».
Джон Бэзил Турчин (И.В. Турчанинов) – генерал американской армии
Поселившись в США, Турчанинов первым делом изменил имя на Джон Бэзил Турчин, а затем начал пытаться приспособиться к новой действительности. Она оказалась далеко не такой сладкой, как представлялось, – пытавшиеся заниматься фермерством Турчины быстро прогорели. Бывшему полковнику приходилось рисовать портреты богатых плантаторов-южан, а его жена поступила в медицинский колледж в Филадельфии. Американские реалии скоро разочаровали эмигрантов. Больше всего их возмущало рабство негров, и Турчины начали активно участвовать в «подземной дороге» – так назывались дома белых американцев, в которых укрывались беглые рабы по пути в северные штаты, где рабство уже было отменено.«Разочарование мое полное; я не вижу действительной свободы здесь ни на волос, – писал Турчанинов Герцену в 1859 г. – Эта республика – рай для богатых; они здесь истинно независимы; самые страшные преступления и самые черные происки окупаются деньгами… Что касается до меня лично, то я за одно благодарю Америку: она помогла мне убить наповал барские предрассудки и низвела меня на степень обыкновенного смертного».
В 1861 г. противоречия между южными и северными штатами достигли предела и в феврале вызвали раскол страны на два государства – Конфедеративные Штаты Америки (11 рабовладельческих штатов во главе с президентом Джефферсоном Дэвисом) и собственно США. Между странами начались боевые действия. Турчин вступил в федеральную армию в чине полковника и получил под командование 19-й Иллинойский пехотный полк. Любопытно, что этот полк формировался из добровольцев, которые имели право сами выбирать себе командира. На должность претендовали два офицера – Джон Турчин и Улисс Грант, в будущем главнокомандующий армией северян и президент США. По настоянию солдат командиром полка стал именно Турчин.
Вскоре генерал получил под командование 8-ю пехотную бригаду, состоявшую из четырех полков. В боевых действиях она начала участвовать в 1862-м. 2 мая этого года бригада полковника Турчина взяла город Афины, штат Алабама, после чего солдаты бригады устроили в городе погром. Так они отомстили врагу за недавнюю расправу над пленными солдат 18-го Огайского полка. За это полковника предали военно-полевому суду. Его председатель Джеймс Гарфилд, в будущем президент США, писал, что судьи «ожидали увидеть дикого казака, заросшего бородой, но встретились с прекрасно образованным и глубоко порядочным человеком».
Тем не менее суд постановил уволить полковника из армии. За любимого командира вступились его офицеры и солдаты, жена Турчина обратилась с прошением к Аврааму Линкольну. Решение президента было неожиданным – 17 июня 1862 г. он присвоил Турчину чин бригадного генерала, тем самым косвенно одобрив его действия и восстановив его в рядах вооруженных сил.
В кампанию 1863 г. генералу Турчину довелось отличиться в двух крупных боях. В сражении при Чикамоге 19–20 сентября 1863 г. его бригада прославилась геройской контратакой южан, в ходе которой было взято в плен около трехсот солдат противника и несколько орудий. А в ходе тяжелейшего боя при Чаттануге 24–25 ноября 1863 г. бригада Турчина отличилась в атаке на позиции противника, причем русский генерал сам повел свое соединение в бой. Победа при Чаттануге в корне изменила ситуацию на фронте – армия генерала Шермана получила возможность начать знаменитый «марш к морю». В его ходе Джон Турчин перенес тяжелый сердечный приступ и был вынужден выйти в отставку.
Снова став штатским человеком, Турчин вернулся в Чикаго, служил там адвокатом и инженером, написал несколько книг по истории Гражданской войны и издавал газету «Милитэри рэмблз». Но постепенно здоровье отставного генерала ухудшалось, и он решил написать прошение на имя Александра II с просьбой разрешить ему вернуться на Родину. На этом прошении министр иностранных дел России князь А.М. Горчаков отметил, что «человек, имевший счастье служить Российскому Императору, не может служить другой стране». Александр II прибавил чуть ниже: «Нет, конечно». Таким образом путь в Россию для Турчина был закрыт.
Старость супругов Турчиных прошла в страшной бедности. Американское правительство назначило герою Гражданской войны пенсию размером всего лишь в 50 долларов. Зарабатывать на жизнь бывшему генералу пришлось уличной игрой на скрипке. 19 июня 1901 г. отставной бригадный генерал скончался в возрасте 79 лет в городе Энн, штат Иллинойс, и был похоронен с воинскими почестями на военном кладбище города Маунт-Сити. Газета «Чикаго геральд трибюн» в некрологе отметила, что Турчин «был борцом за человеческую свободу и принцип справедливости».
Прошли годы, но Иван Турчанинов, он же Джон Турчин, так и остался единственным русским, получившим генеральский чин в армии Соединенных Штатов Америки.
Петр Кропоткин
(1842–1921)
Князь Петр Алексеевич Кропоткин родился 27 ноября 1842 г. в Москве в семье генерал-майора князя Алексея Петровича Кропоткина и его жены Екатерины Николаевны, урожденной Сулимы. Отучившись два года в 1-й Московской классической гимназии, Петр в августе 1857 г. поступил в Пажеский корпус (этим он был обязан Николаю I, который лично пожелал видеть Петра среди пажей). Выпускники корпуса выбирали обычно придворную карьеру, но Кропоткина она не интересовала. Его тянуло в дальние края, и в 1862 г. он выбрал военную службу в Забайкалье. Такое решение с недоумением встретили не только соученики князя, но и лично знавший его Александр II. Но Кропоткин настоял на своем и отправился к месту службы.Молодой князь служил в Амурском казачьем войске, предпринял несколько экспедиций по Восточной Сибири и Маньчжурии, изучал быт якутов, бурят и тунгусов. Некоторое время Кропоткин горел желанием улучшить тюремную систему России, но, столкнувшись с косностью провинциального чиновничества, разочаровался в своих идеях. В 1867 г. Петр вышел в отставку, перевелся на гражданскую службу, переехал в Петербург и поступил на физико-математический факультет столичного университета. Одновременно он продолжил научные занятия – описания горных хребтов Сибири, сделанные Кропоткиным, легли в основу всех современных карт. Именно Петр Алексеевич ввел в научный оборот термин «вечная мерзлота». За достижения в научной области Русское географическое общество в 1868 г. удостоило князя золотой медали.
Жизнь Кропоткина резко изменилась после поездки в Цюрих, где князь Петр Алексеевич свел знакомство с представителями русского революционного мира. Особенно впечатлили его сторонники Михаила Бакунина – анархисты. Их идеи показались Петру Алексеевичу интересными и отчасти «легли» на его собственные наблюдения о политическом устройстве России. Вернувшись на Родину, Кропоткин вышел в отставку в чине титулярного советника, вступил в тайное «Большое общество агитации» и начал «хождение в народ», объясняя столичным рабочим, «как мало ценится в России рабочий труд и как, напротив, быстро и легко наживаются фабриканты». Впрочем, Третье отделение не дремало, и на след агитаторов быстро вышли благодаря помощи тех самых фабрикантов, которых обличал Кропоткин и его товарищи. 21 марта 1874 г. 32-летний князь сделал в Русском географическом обществе блестящий доклад о ледниковом периоде, а через день был арестован и заключен в Петропавловскую крепость.
Содержался Кропоткин в полутемной сырой одиночке. В крепости он мог продолжать научную работу – Александр II лично распорядился выдавать ему ежедневно «до солнечного заката» перо, чернила и бумагу (правда, Кропоткин жаловался на то, что зимой солнце садилось уже в три часа дня, но делать было нечего). В хорошей физической форме помогала поддержать себя гимнастика – Кропоткин ежедневно проходил по своей камере семь верст и делал гимнастику с тяжелой табуреткой в руках. Впрочем, через два года его все-таки скрутил ревматизм, разыгралась цинга. После того как здоровье Кропоткина ухудшилось, его перевели из крепости в военный госпиталь. Охрана там была не чета крепостной, и вскоре заключенный понял, что при желании вполне может бежать из госпиталя. Договориться с соратниками, оставшимися на воле, было совсем несложно.
П.А. Кропоткин за рабочим столом. 1891 г.
План побега блестяще удался. 30 июля 1876 г. во время прогулки по двору Кропоткин неожиданно сбросил больничный халат и побежал к пролетке, в которой его ожидал военный врач О.Э. Веймар. Часовые бросились в погоню, не открывая огня – они были уверены, что догонят узника. Но в итоге Кропоткин оказался проворнее. Успех заговорщики поехали отмечать в модном ресторане «Донона». Расчет на то, что никому и в голову не придет искать беглеца именно там, оказался совершенно верным.Через несколько дней Кропоткин с паспортом на имя Левашова выехал в Финляндию, откуда перебрался в Швецию. Через норвежский порт Христиания (ныне Осло) он добрался до Великобритании, а оттуда в январе 1877 г. – до Швейцарии, где поселился в городе Ла-Шо-де-Фон. Там князь с головой окунулся в то, что принято называть «революционной деятельностью», – переводил иностранные статьи, писал собственные, вел агитацию среди местного населения и участвовал в многочисленных собраниях анархистов. В 1879-м он основал газету «Бунтарь». Впрочем, после убийства Александра II правительство Швейцарии под давлением России выслало Кропоткина за пределы страны, и князь перебрался во Францию. В январе 1883 г. в Лионе он получил пять лет тюрьмы «за принадлежность к Интернационалу», но был освобожден в начале 1886-го под давлением общественности. После этого Кропоткин решил более не искушать судьбу и перебрался в Великобританию, всегда очень гостеприимно относившуюся к людям, работавшим на развал России. Там Кропоткину было суждено провести 31 год.
Сначала князь с женой поселились в коттедже в Харроу, недалеко от Лондона, а затем переехали в другой пригород столицы – Бромли, где приобрели небольшой двухэтажный дом. Кропоткин много работал, почти ежедневно принимал посетителей и в целом, как свидетельствовали его знакомые, был едва ли не самым известным русским эмигрантом в Англии. Впрочем, сам князь отзывался о своем местожительстве нелестно: «Такая тоска этот Лондон. Сердечно не люблю я это английское изгнание, а тут еще вся мразь и пакость империализма и реакции…» Жена Петра Алексеевича вспоминала: «Хотя масса его интересов была за границей, но он все время думал о России и все события примерял к ней и его главным образом интересовало, как эти события могут отразиться на судьбе России. Он мечтал вернуться туда… Он даже наивно нас спрашивал: “Ну как вы думаете, смогу я вернуться или нет?” И когда мы с уверенностью заявляли, что скоро в России будет революция и он вернется, то он по-детски радовался этому. Хотя что мы могли знать об этом? Во всяком случае, меньше, чем знал он сам». С началом Великой войны 1914–1918 гг. Кропоткин с глубоким сочувствием следил за действиями русской армии, искренне желал ей победы над врагом.
Судьбу старого эмигранта изменила Февральская революция. 30 мая 1917 г. 74-летнего Кропоткина торжественно встретил в Петрограде А.Ф. Керенский. Престарелому князю предлагали любой пост во Временном правительстве, но Кропоткин заявил, что считает работу чистильщика сапог более полезной, чем деятельность министра. Впрочем, на протяжении лета-осени 1917-го старого революционера часто приглашали в качестве «свадебного генерала» на всевозможные публичные мероприятия, и он никогда не отказывался.
К Октябрьскому перевороту Кропоткин тоже отнесся вполне благосклонно. У него были свои претензии к партии большевиков, но в целом охвативший Россию социальный эксперимент он считал своевременным и интересным. Впрочем, тесных отношений с Советской властью Петр Алексеевич не поддерживал – он твердо отказывался от пенсии, повышенного пайка, квартиры в Кремле, которые ему предлагались. Тем не менее его снабдили подписанной Лениным специальной «охранной грамотой», которая предписывала всем властям оказывать Кропоткину максимальное содействие.
В июле 1918 г. Кропоткин с женой переехал в подмосковный город Дмитров, где поселился в брошенном доме на Дворянской улице. В ночь на 8 февраля 1921 г. в возрасте 78 лет Петр Алексеевич скончался от воспаления легких. На его спасение по приказу Ленина были брошены лучшие врачи страны, но Кропоткин и здесь остался верен себе, отказавшись от всех привилегий и пожелав умереть «тихо».