Страница:
Борис Успенский
Крестное знамение и сакральное пространство: Почему православные крестятся справа налево, а католики – слева направо?
От автора
Настоящая работа представляет собой первую часть монографического исследования – задуманного, но еще не оконченного автором, – которое посвящено реконструкции религиозных представлений, отразившихся в обрядовом поведении
Многоточия и разрядка в цитатах, равно как и текст, взятый в квадратные скобки, всегда принадлежат автору данной книги (а не автору цитируемого текста). При цитировании древнерусских источников орфография частично упрощена, титла раскрываются, пунктуация приближена к современной.
Примечания имеют сквозную нумерацию в основном тексте книги и отдельно – в особо выделенном экскурсе. Если при ссылке на примечание нет указания на то, к какому разделу книги оно относится (к основному тексту или же к экскурсу), имеется в виду примечание того же раздела, в котором встретилась данная ссылка; в противном случае дается специальное указание.
Многоточия и разрядка в цитатах, равно как и текст, взятый в квадратные скобки, всегда принадлежат автору данной книги (а не автору цитируемого текста). При цитировании древнерусских источников орфография частично упрощена, титла раскрываются, пунктуация приближена к современной.
Примечания имеют сквозную нумерацию в основном тексте книги и отдельно – в особо выделенном экскурсе. Если при ссылке на примечание нет указания на то, к какому разделу книги оно относится (к основному тексту или же к экскурсу), имеется в виду примечание того же раздела, в котором встретилась данная ссылка; в противном случае дается специальное указание.
§ 1. Правое и левое: абсолютный (аксиологический) и относительный (физический) смысл этого противопоставления
Противопоставление правой и левой стороны универсально для человеческой культуры, однако реализация этого противопоставления в разных культурах и в различных условиях оказывается различной. При этом правой стороне, как правило, приписывается положительное, а левой – отрицательное значение.[1]
Особое значение имеет противопоставление правого и левого в религиозных обрядах. Специфика реализации этого противопоставления обусловлена здесь тем обстоятельством, что религия предполагает – так или иначе – общение с Богом. Отсюда перспектива рассмотрения, т. е. точка отсчета, может быть двоякой: противопоставление правого и левого в принципе может определяться как точкой зрения человека, который общается с Богом, так и точкой зрения самого Бога, которому предстоит человек. Равным образом это противопоставление может определяться пространственным отношением того, кто совершает обрядовое действие (священнослужителя), и того, для кого оно предназначено.
В любом случае правая сторона имеет безусловный приоритет в обрядовом действии,[2] однако сама дифференциация правого и левого зависит от точки отсчета.
Противопоставление правого и левого – так же, как и противопоставление верхнего и нижнего, переднего и заднего, – может иметь вообще как относительный (физический), так и абсолютный (аксиологический) смысл.
Действительно, дифференциация правого и левого может определяться как по отношению к некоторому объекту, занимающему ту или иную позицию в пространстве, так и по отношению к некоторой точке, задающей координаты самого пространства, в котором находится данный объект. В первом случае определение правого и левого может быть разным для разных объектов, находящихся в одном и том же пространстве, тогда как во втором случае оно предполагает некоторую фиксированную (заранее заданную) перспективу (точку отсчета). Итак, в одном случае правое и левое выступают как характеристики некоторого объекта, находящегося в пространстве, в другом же случае они выступают как общие характеристики (координаты) самого пространства.[3]
Так, дифференциация правого и левого может определяться по отношению к наблюдателю, позиция которого может меняться, – и зависит в этом случае от положения наблюдателя в пространстве. Понятно, например, что у двух человек, которые обращены друг к другу, распределение правого и левого окажется диаметрально противоположным: так, в частности, правое для меня является левым для моего vis à vis, и наоборот.[4]
Вместе с тем противопоставление правого и левого может иметь абсолютный смысл, связанный с противопоставлением положительного и отрицательного начала. Можно сказать, что правое и левое выступают в этом случае как абсолютные характеристики аксиологического пространства.
В соответствии со сказанным слова правый или десный могут означать как 'правое' в физическом смысле (т. е. соответствующее правой стороне наблюдателя), так и 'благое', благоприятное', а также 'правильное', справедливое', прямое' и т. п. В последних случаях правое выступает как абсолютная (а не относительная) характеристика некоторого семантического (аксиологического) пространства. Таким образом, в одном случае дифференциация правого и левого соотнесена с правой или левой стороной человека (наблюдателя), в другом случае эта дифференциация соотнесена с общими характеристиками самого пространства, которые имеют абсолютный, а не относительный характер. Иначе говоря, в одном случае отсчет производится от человека, в другом случае – независимо от человека, в одном случае предполагается личная, в другом – надличностная точка зрения.
Заметим, что лат. dexter и греч. δεξιός, δεξιτερός означают как 'правое' в физическом смысле (находящееся по правую руку, с правой стороны), так и 'благоприятное' (ср. лат. sinister, греч. αριστερός 'левое, неблагоприятное'[5]); такое же значение имело, надо думать, и слав. десный, которое этимологически связано с dexter. Вместе с тем позднее лат. directus, так же как и слав. правый, означает как 'правое', так и 'прямое, правильное'.[6] Правый и directus имеют разную этимологию, но семантически они сходны: в обоих случаях объединяются значения 'прямое' и 'правильное, справедливое' (в то же время левый как антоним слова правый обнаруживает этимологическую связь с лат. laevus, и характерно при этом, что laevus объединяет значения 'левое' и 'изогнутое'[7]). Если первоначально, по-видимому, правый соотносилось со значением 'правильное, справедливое' (а также 'прямое'), а десный– со значением 'благое, благоприятное', то в дальнейшем эти значения сближаются и оказываются органически связанными в языковом сознании.[8]
В античном язычестве противопоставление правого и левого связывалось с противопоставлением благоприятного и неблагоприятного начала (что, собственно, и отразилось в значении слов dexter, δεξιός /δεξιτερός); соответственно, могли выделяться особые «правые» и «левые» божества. Об этом, в частности, свидетельствует Арнобий (ІІІ—ІѴ вв.), который в своем трактате против язычников выступил с критикой языческих представлений об абсолютном (а не относительном) значении правой и левой стороны: «Левые боги (dii laevi) и левые богини (deae laevae) управляют лишь тем, что находится слева, и враждебны правой стороне. На каком основании, в каком смысле это говорится, мы не понимаем и не верим, что вы [язычники] способны объяснить это общепонятным образом. Прежде всего, мир сам по себе не имеет ни правой, ни левой, ни верхней, ни нижней, ни передней, ни задней стороны… Таким образом, когда мы говорим: „это левая сторона, а это – правая“, мы исходим не из устройства мира, который везде одинаков, но из нашего положения и местонахождения, поскольку мы так устроены, что одно у нас называется правым, а другое – левым. Однако же объекты, которые мы называем левыми или правыми, не остаются по отношению к нам постоянными и неизменными, но располагаются по сторонам от нас в зависимости от того, как разместят нас случай и время. Если я наблюдаю восход солнца, область холода и север оказываются слева, если же я поверну голову в эту сторону, то слева у меня будет запад, который находился сзади меня, когда я смотрел на солнце. Если я посмотрю на заходящее солнце, то юг и полдень получат название левого, если же обстоятельства заставят меня повернуть в эту сторону, то из-за изменения положения тела восток окажется слева. Отсюда ясно, что по природе нет ни правого, ни левого, но все это зависит от положения и времени, от того, в каком положении находится наше тело по отношению к тому, что его окружает» («Adversus nationes», IV, 5).[9] Арнобий упоминает лишь о «левых» божествах, но надо полагать, что им могли противопоставляться божества «правые», ср. наименование Зевса, Аполлона или Афины «сверхправыми» (Υπέρδέξιος или, соответственно, Ύπερδεξία); какие-то божества могли именоваться, по-видимому, Δέξίων (Δέκτίων) и, соответственно, Δέξίωνη.[10]
Арнобий выступает против языческих представлений; тем не менее, понимание «правого» и «левого» как абсолютных (аксиологических) характеристик в равной мере присуще и христианству. Когда мы читаем, например, в Символе веры, что Христос находится «одесную Отца» (ср.: Пс. СІХ, 1; Мф. ХХІІ, 44; Мк. ХІУ, 62, ХУІ, 19; Лк. ХХ, 42, ХХІІ, 69; Деян. ІІ, 25, 34, VU, 55–56; І Петр ІІІ, 22; Рим. УШ, 34; Еф. І, 20; Кол. ІІІ, 1; Евр. І, 3, 13, УШ, 1, Х, 12, ХІІ, 2), то очевидно, что слово одесную имеет абсолютный, а не относительный смысл: Бог – в данном случае Бог Отец – занимает центральную позицию, он является точкой отсчета, относительно которой определяется пространство как таковое.[11] В библейской книге пророка Ионы (ІѴ, 11) Господь говорит, что он не пощадит Ниневии, где живут люди, «иже не познаша десницы своея, ниже шуйцы своя». Соответственно, например, Иларион, будущий митрополит Киевский, говорит в «Слове о законе и благодати» (написанном между 1037 и 1050 гг.): «И прѣжде бывшемь намъ яко звѣремь и скотомъ, не разумѣющемъ десницѣ и шюицѣ, и земленыих прилежащем, и ни мала о небесныих попекущемся»;[12] противопоставление правой и левой руки соотносится здесь с противопоставлением неба и земли и, вместе с тем, правильной и неправильной веры; ср. в Похвальном слове Кириллу и Мефодию по Успенскому сборнику ХІІ в.: «Законъ же от Бога приимъша не своему племени яко же Авраамъ, нъ языку иже не разумѣша десниця своея ни шуиця… кланяхуся яко Богу твари въ творьца мѣсто»;[13] в аналогичных выражениях пишет затем о различении истинной и ложной веры Феодосий Васильев, основатель старообрядческого беспоповского согласия федосеевцев: «А я ныне вижу, что несть у вас разсуждения ни деснице, ни шуйце, сиречь ни добру, ни злу, ни ересем, ни истинной вере» («Увещание…» 1701 г.).[14] Примеры такого рода нетрудно умножить; они будут приведены и ниже.
Характерное объединение абсолютного (аксиологического) и относительного (физического) значений слов десный и шуий мы находим, например, у Симеона Полоцкого в «Вертограде многоцветном» – в стихотворении, озаглавленном «Десница и шуйца»:
Если в античном язычестве противопоставление правого и левого ассоциировалось, как мы видели, с противопоставлением разного рода богов, то в христианстве оно связывается с противопоставлением Бога и диавола. Противопоставление правого и левого может пониматься здесь как противопоставление благого и злого, праведного и греховного, и это отражается в разного рода обрядах. Осмысляя себя в аксиологическом пространстве, координаты которого определяются самим Богом, человек, совершающий обряд, где оказывается значимым противопоставление правого и левого, в своем понимании этого противопоставления естественным образом ориентируется на Бога. Иначе говоря, поскольку Бог представляет безусловно благое начало, человек исходит из аксиологического значения этого противопоставления: правое соотносится с положительным, левое – с отрицательным полюсом. При этом, однако, свое положение по отношению к Богу он может определять по-разному – и это обусловливает разницу в обрядах, имеющих один и тот же смысл.
Особое значение имеет противопоставление правого и левого в религиозных обрядах. Специфика реализации этого противопоставления обусловлена здесь тем обстоятельством, что религия предполагает – так или иначе – общение с Богом. Отсюда перспектива рассмотрения, т. е. точка отсчета, может быть двоякой: противопоставление правого и левого в принципе может определяться как точкой зрения человека, который общается с Богом, так и точкой зрения самого Бога, которому предстоит человек. Равным образом это противопоставление может определяться пространственным отношением того, кто совершает обрядовое действие (священнослужителя), и того, для кого оно предназначено.
В любом случае правая сторона имеет безусловный приоритет в обрядовом действии,[2] однако сама дифференциация правого и левого зависит от точки отсчета.
Противопоставление правого и левого – так же, как и противопоставление верхнего и нижнего, переднего и заднего, – может иметь вообще как относительный (физический), так и абсолютный (аксиологический) смысл.
Действительно, дифференциация правого и левого может определяться как по отношению к некоторому объекту, занимающему ту или иную позицию в пространстве, так и по отношению к некоторой точке, задающей координаты самого пространства, в котором находится данный объект. В первом случае определение правого и левого может быть разным для разных объектов, находящихся в одном и том же пространстве, тогда как во втором случае оно предполагает некоторую фиксированную (заранее заданную) перспективу (точку отсчета). Итак, в одном случае правое и левое выступают как характеристики некоторого объекта, находящегося в пространстве, в другом же случае они выступают как общие характеристики (координаты) самого пространства.[3]
Так, дифференциация правого и левого может определяться по отношению к наблюдателю, позиция которого может меняться, – и зависит в этом случае от положения наблюдателя в пространстве. Понятно, например, что у двух человек, которые обращены друг к другу, распределение правого и левого окажется диаметрально противоположным: так, в частности, правое для меня является левым для моего vis à vis, и наоборот.[4]
Вместе с тем противопоставление правого и левого может иметь абсолютный смысл, связанный с противопоставлением положительного и отрицательного начала. Можно сказать, что правое и левое выступают в этом случае как абсолютные характеристики аксиологического пространства.
В соответствии со сказанным слова правый или десный могут означать как 'правое' в физическом смысле (т. е. соответствующее правой стороне наблюдателя), так и 'благое', благоприятное', а также 'правильное', справедливое', прямое' и т. п. В последних случаях правое выступает как абсолютная (а не относительная) характеристика некоторого семантического (аксиологического) пространства. Таким образом, в одном случае дифференциация правого и левого соотнесена с правой или левой стороной человека (наблюдателя), в другом случае эта дифференциация соотнесена с общими характеристиками самого пространства, которые имеют абсолютный, а не относительный характер. Иначе говоря, в одном случае отсчет производится от человека, в другом случае – независимо от человека, в одном случае предполагается личная, в другом – надличностная точка зрения.
Заметим, что лат. dexter и греч. δεξιός, δεξιτερός означают как 'правое' в физическом смысле (находящееся по правую руку, с правой стороны), так и 'благоприятное' (ср. лат. sinister, греч. αριστερός 'левое, неблагоприятное'[5]); такое же значение имело, надо думать, и слав. десный, которое этимологически связано с dexter. Вместе с тем позднее лат. directus, так же как и слав. правый, означает как 'правое', так и 'прямое, правильное'.[6] Правый и directus имеют разную этимологию, но семантически они сходны: в обоих случаях объединяются значения 'прямое' и 'правильное, справедливое' (в то же время левый как антоним слова правый обнаруживает этимологическую связь с лат. laevus, и характерно при этом, что laevus объединяет значения 'левое' и 'изогнутое'[7]). Если первоначально, по-видимому, правый соотносилось со значением 'правильное, справедливое' (а также 'прямое'), а десный– со значением 'благое, благоприятное', то в дальнейшем эти значения сближаются и оказываются органически связанными в языковом сознании.[8]
В античном язычестве противопоставление правого и левого связывалось с противопоставлением благоприятного и неблагоприятного начала (что, собственно, и отразилось в значении слов dexter, δεξιός /δεξιτερός); соответственно, могли выделяться особые «правые» и «левые» божества. Об этом, в частности, свидетельствует Арнобий (ІІІ—ІѴ вв.), который в своем трактате против язычников выступил с критикой языческих представлений об абсолютном (а не относительном) значении правой и левой стороны: «Левые боги (dii laevi) и левые богини (deae laevae) управляют лишь тем, что находится слева, и враждебны правой стороне. На каком основании, в каком смысле это говорится, мы не понимаем и не верим, что вы [язычники] способны объяснить это общепонятным образом. Прежде всего, мир сам по себе не имеет ни правой, ни левой, ни верхней, ни нижней, ни передней, ни задней стороны… Таким образом, когда мы говорим: „это левая сторона, а это – правая“, мы исходим не из устройства мира, который везде одинаков, но из нашего положения и местонахождения, поскольку мы так устроены, что одно у нас называется правым, а другое – левым. Однако же объекты, которые мы называем левыми или правыми, не остаются по отношению к нам постоянными и неизменными, но располагаются по сторонам от нас в зависимости от того, как разместят нас случай и время. Если я наблюдаю восход солнца, область холода и север оказываются слева, если же я поверну голову в эту сторону, то слева у меня будет запад, который находился сзади меня, когда я смотрел на солнце. Если я посмотрю на заходящее солнце, то юг и полдень получат название левого, если же обстоятельства заставят меня повернуть в эту сторону, то из-за изменения положения тела восток окажется слева. Отсюда ясно, что по природе нет ни правого, ни левого, но все это зависит от положения и времени, от того, в каком положении находится наше тело по отношению к тому, что его окружает» («Adversus nationes», IV, 5).[9] Арнобий упоминает лишь о «левых» божествах, но надо полагать, что им могли противопоставляться божества «правые», ср. наименование Зевса, Аполлона или Афины «сверхправыми» (Υπέρδέξιος или, соответственно, Ύπερδεξία); какие-то божества могли именоваться, по-видимому, Δέξίων (Δέκτίων) и, соответственно, Δέξίωνη.[10]
Арнобий выступает против языческих представлений; тем не менее, понимание «правого» и «левого» как абсолютных (аксиологических) характеристик в равной мере присуще и христианству. Когда мы читаем, например, в Символе веры, что Христос находится «одесную Отца» (ср.: Пс. СІХ, 1; Мф. ХХІІ, 44; Мк. ХІУ, 62, ХУІ, 19; Лк. ХХ, 42, ХХІІ, 69; Деян. ІІ, 25, 34, VU, 55–56; І Петр ІІІ, 22; Рим. УШ, 34; Еф. І, 20; Кол. ІІІ, 1; Евр. І, 3, 13, УШ, 1, Х, 12, ХІІ, 2), то очевидно, что слово одесную имеет абсолютный, а не относительный смысл: Бог – в данном случае Бог Отец – занимает центральную позицию, он является точкой отсчета, относительно которой определяется пространство как таковое.[11] В библейской книге пророка Ионы (ІѴ, 11) Господь говорит, что он не пощадит Ниневии, где живут люди, «иже не познаша десницы своея, ниже шуйцы своя». Соответственно, например, Иларион, будущий митрополит Киевский, говорит в «Слове о законе и благодати» (написанном между 1037 и 1050 гг.): «И прѣжде бывшемь намъ яко звѣремь и скотомъ, не разумѣющемъ десницѣ и шюицѣ, и земленыих прилежащем, и ни мала о небесныих попекущемся»;[12] противопоставление правой и левой руки соотносится здесь с противопоставлением неба и земли и, вместе с тем, правильной и неправильной веры; ср. в Похвальном слове Кириллу и Мефодию по Успенскому сборнику ХІІ в.: «Законъ же от Бога приимъша не своему племени яко же Авраамъ, нъ языку иже не разумѣша десниця своея ни шуиця… кланяхуся яко Богу твари въ творьца мѣсто»;[13] в аналогичных выражениях пишет затем о различении истинной и ложной веры Феодосий Васильев, основатель старообрядческого беспоповского согласия федосеевцев: «А я ныне вижу, что несть у вас разсуждения ни деснице, ни шуйце, сиречь ни добру, ни злу, ни ересем, ни истинной вере» («Увещание…» 1701 г.).[14] Примеры такого рода нетрудно умножить; они будут приведены и ниже.
Характерное объединение абсолютного (аксиологического) и относительного (физического) значений слов десный и шуий мы находим, например, у Симеона Полоцкого в «Вертограде многоцветном» – в стихотворении, озаглавленном «Десница и шуйца»:
Нет оснований видеть здесь всего лишь барочную игру слов; напротив, такого рода объединение представляет собой типичный случай.
Разбойник, иже страну десную держаше,
Егда с распятым Христом на крестѣ висяше,
Десная из уст своих словеса вѣщал есть,
За то прощен, десная от Христа приял есть,
Ибо Христос Бог ему сие слово рече:
Днесь будеши со Мною в раи, человѣче.
Иже паки на шуйцѣ разбойник висяше,
Шуия в мирѣ дѣя, шуия вѣщаше,
За то шуия страны жребий получил есть,
На вѣчную погибель Христос и судил есть.
Точнѣ, иже шуия нынѣ содѣвают,
Или усты своими ложно отригают.
Ошуию в день Суда будут поставлени
И на вѣчныя муки во ад низринени.
Десных же творители станут одесную
И воведени будут в страну небесную,
Еже в десных Божиих вѣчно пребывати,
С небесными силами выну ликовати.[15]
Если в античном язычестве противопоставление правого и левого ассоциировалось, как мы видели, с противопоставлением разного рода богов, то в христианстве оно связывается с противопоставлением Бога и диавола. Противопоставление правого и левого может пониматься здесь как противопоставление благого и злого, праведного и греховного, и это отражается в разного рода обрядах. Осмысляя себя в аксиологическом пространстве, координаты которого определяются самим Богом, человек, совершающий обряд, где оказывается значимым противопоставление правого и левого, в своем понимании этого противопоставления естественным образом ориентируется на Бога. Иначе говоря, поскольку Бог представляет безусловно благое начало, человек исходит из аксиологического значения этого противопоставления: правое соотносится с положительным, левое – с отрицательным полюсом. При этом, однако, свое положение по отношению к Богу он может определять по-разному – и это обусловливает разницу в обрядах, имеющих один и тот же смысл.
§ 2. Две традиции осенения себя крестным знамением: крещение справа налево и слева направо. Соотнесенность порядком благословения
Иллюстрацией сказанного может служить разный порядок крестного знамения у православных и у католиков: как известно, православные крестятся справа налево, а католики – слева направо. Так же, как и католики, крестятся и монофизиты (армяне, копты, эфиопы, сирийцы);[16] в свою очередь, несториане крестятся так же, как православные.[17]
В обоих случаях правая сторона рассматривается как правильная или же благоприятная сторона, которой приписывается безусловно положительный смысл: соответственно, крещение справа налево может быть мотивировано тем, что начинают с правой стороны (что вообще считается нормальным, подобно тому как нормальным считается действовать правой рукой, вставать с правой ноги и т. п.); между тем крещение слева направо может быть мотивировано тем, что обращаются к правой стороне.
Такое объяснение, однако, оказывается недостаточным. Мы можем утверждать, что это различие обусловлено также и тем, с чьей точки зрения определяется само противопоставление правого и левого.
Действительно, в православной традиции человек крестится справа налево, но другого крестит слева направо, и так принято действовать вообще при благословении кого-либо или чего-либо.[18] В обоих случаях крест начинается с правого плеча того, на кого полагается крестное знамение; можно сказать, что в обоих случаях крест кладется справа налево, если иметь в виду точку зрения объекта действия – того, к кому обращено крестное знамение (на кого кладется крест).[19]
Между тем в католической традиции порядок наложения крестного знамения остается одним и тем же, вне зависимости от того, крестится ли человек сам или крестит другого (или же благословляет нечто): движение всегда производится в одном направлении, а именно слева направо с точки зрения субъекта действия – того, кто совершает крестное знамение (кто кладет крест).[20]
В обоих случаях правая сторона рассматривается как правильная или же благоприятная сторона, которой приписывается безусловно положительный смысл: соответственно, крещение справа налево может быть мотивировано тем, что начинают с правой стороны (что вообще считается нормальным, подобно тому как нормальным считается действовать правой рукой, вставать с правой ноги и т. п.); между тем крещение слева направо может быть мотивировано тем, что обращаются к правой стороне.
Такое объяснение, однако, оказывается недостаточным. Мы можем утверждать, что это различие обусловлено также и тем, с чьей точки зрения определяется само противопоставление правого и левого.
Действительно, в православной традиции человек крестится справа налево, но другого крестит слева направо, и так принято действовать вообще при благословении кого-либо или чего-либо.[18] В обоих случаях крест начинается с правого плеча того, на кого полагается крестное знамение; можно сказать, что в обоих случаях крест кладется справа налево, если иметь в виду точку зрения объекта действия – того, к кому обращено крестное знамение (на кого кладется крест).[19]
Между тем в католической традиции порядок наложения крестного знамения остается одним и тем же, вне зависимости от того, крестится ли человек сам или крестит другого (или же благословляет нечто): движение всегда производится в одном направлении, а именно слева направо с точки зрения субъекта действия – того, кто совершает крестное знамение (кто кладет крест).[20]