Страница:
На второй или третий день противостояния командир второго взвода обнаружил позицию пулеметчика духов и сцепился с ним. В течение почти сорока минут нервно строчили оба пулемета машины командира взвода, пять раз слышались шипящие звуки пусков ракетами по огневой точке, но каждый раз пулемет вновь оживал и обильно поливал свинцовым дождем зеленку в расположении взвода, и я уже начал беспокоиться, понимая, что этот поединок может плачевно закончиться именно для нас. К пулеметчику присоединились снайперы, потом еще один пулемет, прилетали на излете пули, выпущенные из автоматов. Уже не только второй взвод они достали, но достали и нас на командном пункте. Пули визжали, свистели, срезали ветки, которые падали в канаву, где мы сидели, щелкали по броне моего БРДМ, вздымали фонтанчики земли на бруствере. И в довершение всего наш район накрыли из минометов. После минометного обстрела стрельба быстро прекратилась, и над передним краем повисла тишина.
– Все нормально у вас? – крикнул я второму взводу.
– Все нормально, товарищ майор, – долетел веселый голос из-за зеленки.
– Как Коровин приедет, пусть ко мне подойдет.
– Хорошо.
Через несколько минут послышался приближающийся гул двигателей противотанковой установки и командирского БРДМ, возбужденные голоса солдат, которые обменивались впечатлениями. Время шло, но Коровина все не было, а из расположения второго взвода периодически слышались какие-то щелчки по металлу. После щелчка сначала слышался приглушенный мат Коровина, а потом дружный солдатский смех.
– Коровин, ну что ты там, давай сюда, – крикнул я через пятнадцать минут, когда у меня кончилось терпение.
– Сейчас, сейчас, товарищ майор, командир взвода подойдет. Вы только сами не ходите сюда.
Послышался очередной громкий металлический щелчок и новый дружный смех. Прошло сорок минут, и когда я собрался идти во второй взвод, появился командир взвода. Полусогнувшись, он перебежал зеленку и спрыгнул к нам в канаву.
– Коровин, ты что, комбата игнорируешь? Я тебя вызываю, а ты являешься через сорок минут, а тебе идти тут сорок метров. Что за ерунда? – с раздражением спросил я.
– Товарищ майор, – старший лейтенант заразительно засмеялся, и у меня тут же улетучилось раздражение, – товарищ майор, снайперы заколебали. Когда подъехали к землянке, солдаты успели выскочить из машин, а я только люк открою, а по нему пуля щелк – я обратно в машину. Через пару минут опять высовываюсь, и опять пуля щелк, солдатам смешно, а мне не до смеха было. Только сейчас и выскочил, – Коровин опять заразительно засмеялся, засмеялись и мы.
Отсмеявшись, командир взвода уже серьезным тоном продолжил:
– Засек позицию пулеметчика, по-моему, это наш старый знакомый, выпустил по нему пять ракет. Из пулеметов по нему бил, но уничтожить не смогли. Так что он еще нам даст просраться.
Мы помолчали, вспоминая о том, как каждое утро чеченский пулеметчик ровно в семь часов утра давал очередь именно над вторым взводом и моей землянкой, как бы приветствуя нас. А потом в течение дня неожиданно открывал огонь по нашему расположению, но каждый раз с новой позиции. По пехоте он не стрелял: ему просто было неинтересно стрелять по этим «слонам», которые даже не реагировали на его огонь. А мои солдаты отвечали огнем на огонь. И этот поединок продолжался уже несколько дней.
– Значит, так, – сказал я, – кто уничтожит этого наглеца, будет представлен к медали «За отвагу». Если группа его уничтожит, то каждый будет представлен к медали. Думаю, что это хороший стимул, чтобы постараться.
Офицеры оживились.
– Борис Геннадьевич, – в азарте Игорь даже кулаком стукнул по брустверу, – я и Алексей возьмем к себе в помощь Алушаева, вычислим его и уничтожим. Только я хочу получить со склада вместо автомата снайперскую винтовку. Вы не против?
С этого дня началась охота за пулеметчиком. Уже три дня замполит, техник и Алушаев безвылазно сидели в секрете, вычисляя огневые точки пулеметчика. Не отставали от них солдаты второго и третьего взводов. Кольцо охоты постепенно сужалось. А пока пулеметчик резвился: ровно в семь часов утра над землянкой пролетала, посвистывая, стайка пуль из пулемета, а потом слышалась ровная строчка очереди. Мы в этот момент вскидывали руку в приветствии и вразнобой кричали:
– Здорово, здорово! Живой еще? Ну ничего, недолго осталось.
И вот мы его нащупали. Удача улыбнулась группе замполита. Они вычислили место: огневую точку, куда дух всегда возвращался под вечер. Скорее всего, это была его основная позиция. Он оттуда никогда не стрелял, а вел огонь исключительно с других позиций.
Было десять часов утра, когда в землянку ввалились возбужденные Карпук и Кирьянов:
– Есть, вычислили его. Он всегда к шести часам вечера приходит к каменному мосту через арык, у северного угла МТФ, а в шесть утра уходит оттуда на охоту за нами. Туда, не доходя сто метров до моста, подходит зеленка, которая начинается от нас. Она не заминирована, лишь в двух местах прерывается открытыми пространствами на пятьдесят – сто метров. Ну, эти места мы проползем. Сегодня мы втроем, третий будет Алушаев, по зеленке проберемся до самого края, заляжем там, и как только он появится, мы в три автомата с такого расстояния в момент срежем его. И сразу же по зеленке уйдем обратно.
План был авантюрный, но именно из-за этого мог и сработать.
– Хорошо, утверждаю, но давайте обговорим вопросы прикрытия, когда вы будете отходить.
В течение сорока минут мы обговорили все детали операции, и Карпук с Кирьяновым уехали по своим делам на командный пункт полка. А я остался скучать. Делать было нечего. Немного почитал, потом полежал, бездумно блуждая взглядом по потолку, по стене, и наконец мой взгляд остановился на снайперской винтовке Карпука. Во, занятие было найдено, и интересное. Я с энтузиазмом встал с постели, вытащил из-под кровати цинк с патронами для винтовки, снарядил три магазина и взял еще три нераспечатанные пачки.
Сначала я вышел на левую часть переднего края, но долго здесь не задержался. Скучно было. В оптический прицел винтовки был виден только серый бетонный арык и бугор – больше ничего. Я пересек зеленку, вышел на правую часть передка. Свернул налево и через минуту остановился у разрушенной части бетонного желоба арыка. Огляделся. В третьем взводе торчала лишь голова дежурного наблюдателя, он немного понаблюдал за мной, а потом продолжил смотреть в сторону Старых Атагов. Я стоял один на поле, и в радиусе в двести пятьдесят метров не было никого. Широко расставив ноги, я поднял винтовку к плечу и через оптический прицел стал смотреть на передний край, пытаясь разглядеть там какую-нибудь цель. Но в перекрестье, кроме бетонного забора, деревьев и крыш коровников, ничего не было видно. Марки прицела плясали от того, что стойка у меня была неправильная и не было упора. Опустив винтовку, я оглянулся, увидел в пяти метрах полуразрушенный снарядом бетонный желоб, на который можно было положить ствол винтовки.
Только я поудобнее расположил винтовку на желобе, как по бетону, в сорока сантиметрах от меня, ударила пуля и с визгом ушла в небо. Крошки бетона больно секанули лицо, заставив зажмуриться. Пока я стоял, как в столбняке, вторая пуля попала в край желоба, уже совсем рядом, и отколола большой кусок бетона. Из охотника, который вышел пострелять, я сам превратился в дичь. Резко присев, я спрятался за желобом, лихорадочно зашарил глазами вокруг себя. Да, место я выбрал неудачное и ненадежное, до любого укрытия было метров сто открытого пространства. Как бы подтверждая мои мысли, в укрытие ударили одна за другой две пули. Одна из них насквозь пронзила бетон, проделав огромную дыру в полуметре от меня. Я просунул в дыру ствол винтовки и через оптический прицел стал высматривать позицию снайпера.
«Где же эта сука скрывается?» Ничего не было видно, но каждые две минуты в бетон били пули и дырявили его. Я веером выпустил пули в том направлении, откуда, как я думал, стреляли. Но теперь с той стороны к снайперу присоединился и застрочил пулемет, превратив часть бетонного арыка в решето. Сжавшись в комок, обхватив руками голову, как будто это могло меня спасти от попадания пули, я в очередной раз избежал смерти.
«Довернут вправо, еще одна хорошая очередь, и мне звиздец», – промелькнула в башке мысль. Больше я не стал раздумывать, а метнулся к воронке от снаряда в десяти метрах. И вовремя. Вновь застучал пулемет, и послышались новые удары пуль о бетон. Пару раз свистнуло совсем рядом с головой, но я уже был в воронке. Осторожно выглянул и посмотрел на укрытие, откуда я прибежал. Вторая часть желоба тоже была в дырках от пулемета. Ни фига себе, на несколько секунд бы опоздал, и все. Я бы отсюда уже не смотрел, но на мое тело потом бы смотрели с сожалением. Я даже порадоваться не успел, как тяжелая пуля ударила прямо перед лицом в край воронки. Глаза засыпало землей, и я нырнул вниз.
Протер глаза и по-хозяйски осмотрелся в воронке. Яма была большая и полностью скрывала меня от боевиков. Край воронки, обращенный к духам, был выше, а противоположный край ниже, и я хорошо видел свой участок переднего края, даже сидя. Тут же валялся непонятно откуда взявшийся ржавый фиолетовый тазик. Я выкинул его на край воронки и с интересом стал ждать, что получится. Через двадцать секунд в тазик ударили две пули и скинули его обратно ко мне. Я опять выкинул его наверх, тазик скатился к моим ногам с еще одной дыркой в боку. Раз за разом я выкидывал посудину наверх, и каждый раз она скатывалась вниз. Снайпер попался матерый, и так просто он меня выпускать не хотел. Сторожил, наверняка приняв меня тоже за снайпера.
Я уже около часа сидел в яме и мрачно наблюдал за своим командным пунктом, терпеливо ожидая, что кто-нибудь хватится меня и выручит из этой идиотской ситуации. Около закопанной КШМ Черепкова копошились его солдаты. Вышли из-за зеленки к ним Чудинов и Алушаев, посмотрели в мою сторону из-под ладони и через несколько минут ушли обратно. Кричать им или махать руками было бесполезно – далеко. Через полчаса к землянке проехал старшина – обед привез, а меня никто не выручает.
Прошло еще полчаса, из зеленки внезапно выскочила БМП и на большой скорости направилась в мою сторону. Резко затормозила около воронки, задняя дверь машины открылась, и из-за нее выглянул заместитель командира мотострелкового взвода сержант Логинов.
– Товарищ майор, у вас все в порядке? А то я видел, как вы шли сюда, а назад все не идете. Ваши солдаты приходили ко мне, расспрашивали про вас.
В БМП попала пуля и с визгом срикошетила в землю.
Логинов засмеялся:
– Все понятно, товарищ майор, зажали вас. Как откроем огонь, так бегите, мы прикроем.
Сержант и несколько солдат достали из машины пару пулеметов ПК и, прикрывшись БМП, через пару минут открыли огонь по предполагаемой позиции снайпера, а я рванул по полю в сторону своего КП. Не знаю, стреляли по мне или нет: сзади грохотали пулеметы, раз за разом рявкала пушка БМП, в ушах, по-моему, даже посвистывало, на такой большой скорости я мчался по пахоте. Наверно, если бы я обернулся назад, то увидел бы хороший шлейф пыли из-под моих сапог.
Все триста метров на одной и той же скорости я промчался по пахоте до КШМ Черепкова и здесь, почувствовав себя в безопасности, резко сбавил скорость. Хотел обернуться, но в нескольких сантиметрах от головы просвистела пуля снайпера, я пригнулся и в несколько прыжков скрылся за машиной командира батареи.
Дождавшись благополучного возвращения БМП Логинова, я уже спокойно вернулся в землянку. Обедал в одиночестве, даже успел вздремнуть до приезда из штаба Кирьянова и Карпука. Еще раз обсудив все детали предстоящей авантюры, замполит, техник и Алушаев были готовы к выходу в засаду. Присели, помолчали, потом решительно встали и пошли к палатке командира мотострелкового взвода. Здесь нас уже ждали Коровин с солдатами и сержант Логинов с пятью мотострелками. Получив последние указания и напутствия, группа скрылась в зеленке. Мы стали терпеливо ждать. Сразу же после открытия огня нашей группой Коровин со своими солдатами и двумя пулеметчиками из пехоты вылетают из зеленки на левую половину, разворачиваются в цепь и прикрывают огнем отходящую группу на своем направлении. Я с пехотой выбегаю на правую половину, и с той стороны мы бьем по чеченцам. Третий взвод, услышав стрельбу, открывает огонь из пулеметов БРДМ командира взвода. КПВТ будет нашей основной огневой мощью.
Время приближалось к шести часам, и напряжение нарастало, каждую минуту мы ожидали услышать автоматные очереди, но их все не было. Время перевалило на седьмой час, и я уже стал жалеть, что отпустил их на эту охоту. Мозг услужливо рисовал мрачные картины гибели группы; представлялось, что группа в зеленке на подходе к засаде сама попала в засаду и была вырезана или без шума взята в плен. Я даже затряс головой, отгоняя дурные мысли, и с облегчением услышал дружные автоматные очереди. Сначала прозвучало несколько автоматных очередей, а потом, через секунд сорок, когда мы уже выбегали из зеленки, разворачиваясь в цепь, передний край боевиков взорвался ответным огнем.
Я бежал по пахоте с пулеметом в правой руке, на левом плече висели, стянутые ремнями, две коробки с пулеметными лентами по 250 патронов каждая. К пулемету была пристегнута коробка на сто патронов. Я бежал к своему месту, откуда должен был открыть огонь, и удивлялся тому, как тяжело было бежать. Несколько часов назад я бежал по этому самому полю и не чувствовал ног под собой, а сейчас пот заливал глаза и ноги тонули в земле по щиколотку. Заговорил пулемет КПВТ в третьем взводе, дал несколько очередей и заткнулся. Сзади меня пехота уже залегла и открыла отсекающий огонь, а я все бежал к своей позиции. За зеленкой, на направлении Коровина, к стрельбе из автоматов присоединились звуки выстрелов из КПВТ БРДМ второго взвода и послышались шипящие звуки летящей ракеты. Вот и моя позиция. Я упал, в течение десяти секунд удобно устроился и взглянул на место боя.
В пятистах метрах от нас виднелись фигурки замполита, техника и Алушаева, которые то мелькали в зеленке, то скрывались за деревьями. В ста – ста пятидесяти метрах сзади них по зеленке и по полю стремительно двигались, развернувшись в цепь, человек десять. Они останавливались на мгновение, чтобы дать очередь по нашим, и двигались дальше. Сколько было боевиков на той половине поля, мне не было видно, но, судя по интенсивности стрельбы, их было достаточно и там. Группа быстро и организованно отходила, каждые тридцать метров кто-то из них по очереди останавливался и огнем из автомата прикрывал отход других, потом стреляющий, уже под прикрытием огня двоих, отходил сам, таким вот перекатом они и отступали. Я прильнул к прицелу и дал первую пристрелочную очередь. Хорошо. Чуть подправив точку прицеливания, я дал длинную очередь и с радостью увидел, как трассера завились вокруг двух бегущих духов. Убить я их не убил, но залечь заставил. Под огнем моей группы залегли и другие боевики, которые бежали по полю около зеленки, но остальные духи в зеленке продолжали преследование. К нашему огню наконец-то присоединился КПВТ третьего взвода, и 14-миллиметровые разрывные пули рвали землю среди лежащих боевиков, заставляя их пятиться обратно с поля в гущу деревьев. То один, то другой боевик скрывался в зеленке и уходил в сторону своего переднего края. Когда они все скрылись среди деревьев, пулеметчик КПВТ стал обрабатывать зеленку на пути отхода боевиков. Даже на таком расстоянии было видно, как пули крупнокалиберного пулемета срезали не только ветки, но и достаточно большие деревья и выкашивали кустарник.
Если эту часть боевиков мы заставили отказаться от мысли догнать и уничтожить нашу группу, то в зеленке человек пять еще пытались ее преследовать. Я прекратил огонь и стал наблюдать за местом, куда должны были выскочить Кирьянов и другие. Замполит и Карпук выскочили, но Алушаева с ними не было. Раз за разом я пробегал взглядом зеленку, но сержанта увидеть не мог, видел лишь фигуры боевиков, которые мелькали среди деревьев. Интенсивность стрельбы с обеих сторон ослабела, и слышались лишь отдельные очереди и выстрелы. Теперь и я услышал частое посвистывание пролетающих в опасной близости пуль. Некоторые из них вздымали фонтанчики рядом со мной, но я не обращал на них внимания, а все пытался разглядеть в зеленке сержанта. В двухстах метрах от меня из-за деревьев выскочили Кирьянов, Карпук и, уже не скрываясь, помчались к нашим позициям.
Заглядевшись на них, я не увидел, как почти на середине поля, неизвестно откуда, выскочил Алушаев и стремительно, насколько это было возможно, побежал прямо на меня. Поняв, что двоих русских им уже не догнать, боевики переключились на Алушаева. Выскочив на край зеленки, они открыли плотный огонь по сержанту. От пехоты их закрывали высокие и густые кусты, поэтому мотострелки крутили головами, но не могли понять, откуда велась такая интенсивная стрельба. Пулеметчик третьего взвода, увлекшись огнем по отступавшим боевикам, тоже не мог прикрыть одиноко бегущего по полю Алушаева. Очереди вспарывали землю вокруг ног сержанта, и от этого он делал дикие, нелепые прыжки в разные стороны, но невредимый продолжал бежать вперед. А боевики, почувствовав безнаказанность и вседозволенность, веселились, спокойно стреляя в беззащитную бегущую мишень. Судя по жестикуляции и спокойным действиям чеченцев, они стреляли на спор: как долго продержится русский. Но самое плохое было в том, что Алушаев находился в створе с боевиками, и я не мог открыть огонь из пулемета. Пули, пролетавшие мимо сержанта, густо свистели и жужжали в опасной близости от меня. Вскочив с земли, я перебежал с пулеметом на десять метров в сторону и опять упал на землю, теперь я мог стрелять, не боясь зацепить своего подчиненного. Алушаев, в свою очередь, увидев мой маневр, тоже подправил направление своего движения и опять влез между мной и боевиками. Боевики, увидев меня и мои маневры, разделились, и теперь половина их стреляли по сержанту, а другая по мне. Я опасно приподнялся и заорал изо всех сил:
– Алушаев, в сторону… в сторону уходи, я не могу стрелять! – даже замахал рукой, показывая, что надо делать. Но Алушаев упрямо, ничего не понимая, продолжал бежать на меня. Несколько пуль ударило в нескольких сантиметрах от меня, что-то сильно дернуло меня пару раз за одежду, но боли я не почувствовали. «Неужели ранили?» – мелькнула мысль и пропала.
Встал на четвереньки и шустро подался в сторону. Опять упал и прильнул к прицелу. Теперь Алушаев был несколько в стороне от линии огня. Уже не целясь, сразу же открыл огонь, боясь, что сержант опять вылезет между мной и боевиками. Алушаев был уже в семидесяти метрах от моей позиции, и когда я дал первую очередь, резко изменил направление. Теперь можно было стрелять без опаски. Я надавил курок и длинными очередями стал поливать боевиков. В ленте был снаряжены через один патрон трассер – разрывная, трассер – разрывная, поэтому хорошо было видно, как очереди хлестали по боевикам, вокруг них, срезая ветки с деревьев и подымая фонтанчики земли. Духи засуетились, заметались по краю зеленки, а потом дружно скрылись в глубине. Я добил ленту до конца, простреливая кусты, куда они скрылись, а потом встал и, не прячась, пошел к своим. Несколько раз свистнуло, но я даже не оглянулся и не сделал ни единой попытки спрятаться, лишь слегка ускорил шаг. У палатки меня ждали, здесь же был и Алушаев. Не успел я дойти до них, как они радостно, перебивая друг друга, загалдели:
– Борис Геннадьевич, товарищ майор, завалили мы его. Как начали стрелять, так он сразу и упал. А там, оказывается, толпа духов была, еле ушли. Если бы не прикрытие, не убежали бы.
Алушаев тоже что-то рассказывал, сбиваясь с одного на другое, и счастливо улыбался; даже сейчас, по прошествии десяти минут, он выглядел взбудораженным, дико поблескивали широко открытые глаза.
– Алушаев, ты-то как посередине поля оказался? – остановил я его сбивчивый рассказ.
Сержант замолчал, собираясь с мыслями, потом засмеялся:
– Мы еще когда вперед пошли, я заметил, что из зеленки в сторону третьего взвода глубокая канава отходит. Показать я не успел замполиту с техником, прошли ее уже, но в голове она как-то отложилась. А когда начали отходить, я оказался у нее, когда прикрывал отход замполита и техника. Что-то задержался сам с отходом, пришлось мне нырять в канаву и по ней уходить в сторону третьего взвода. Боевики меня здесь и потеряли. А потом я выскочил и побежал в вашу сторону, товарищ майор, думал, что боевики меня не заметят. Но все, слава богу, обошлось. А пулеметчика мы все-таки завалили.
Обмениваясь впечатлениями, мы пошли к себе, и тут я вспомнил, как меня сильно дернуло за одежду во время боя.
– Алексей Иванович, погляди сзади меня, а то когда меня пулеметной очередью накрыло, что-то сильно дернуло.
Пока замполит осматривал одежду, я прислушивался к своим ощущениям, боясь почувствовать боль от раны, но из-за спины послышался радостно-удивленный возглас:
– Борис Геннадьевич, да вы в рубашке родились, две дырки в одежде, но тело не задето, смотрите. – Я повернул голову и посмотрел вниз, Кирьянов засунул в дырки пальцы и весело шевелил ими. – Борис Геннадьевич, это надо обмыть.
…Остаток ночи прошел нормально, в пять часов меня сменил Кирьянов, а без десяти семь меня разбудили. Сонно поглядывая на часы, я ждал, а рядом сидели солдаты и офицеры: тоже ждали, будет ли «здороваться» пулеметчик или он действительно убит. Минутная стрелка перевалила на восьмой час, а пулеметной очереди все не было. В пятнадцать минут восьмого я констатировал:
– Наверно, вы его все-таки завалили. Сегодня воскресенье, так что, Алексей Иванович, наградные завтра готовь из того расчета, как мы определили.
Все оживились, а я снова завалился спать. Ночь не принесла особого беспокойства. В пять утра меня, как обычно, сменил Кирьянов, а я завалился спать, планируя встать часов в десять. Но поспал немного, и около семи часов, как от толчка, проснулся. Тело было расслаблено, веки словно налиты свинцом, спать хотелось жутко, но мозг четко фиксировал все происходящее вокруг меня. А вокруг меня было все спокойно: я чуть приоткрыл глаза и сквозь ресницы разглядел Карпука и Кирьянова, которые сидели на своих кроватях. Алексей Иванович чистил подствольник, а Игорь попивал кофе. Я опять смежил веки и попытался заснуть. Но ничего не получилось, и я лежал, не шевелясь, слушая тихий разговор моих подчиненных. Уже почти проваливаясь в сон, услышал, как над землянкой, посвистывая, пролетела стайка пуль, и через какое-то мгновение донеслась пулеметная очередь. Потом еще раз, как бы подтверждая, еще одна стайка пуль и опять ровная строчка пулемета. Сон сняло как рукой. Я затаился. Послышался шепот Кирьянова:
– Елки-палки, Игорь, посмотри, командир спит?
Несколько секунд молчания, в течение которых Карпук разглядывал меня:
– Спит комбат.
– Игорь, давай, пока он спит, подымем взводы и попытаемся накрыть гада.
Послышался шум, подчиненные выскочили на улицу, заревел БРДМ, и звук двигателя удалился за зеленку. Такой же шум раздался и во втором взводе. Через десять минут на передке затрещали пулеметы, послышались звуки пусков ракет и глухие далекие разрывы, которые продолжались в течение сорока минут. А вскоре появились и мои подчиненные, сели молча на кровать и стали наблюдать, как я подшиваю свежий подворотничок.
– Чего там у вас за война была? – как ни в чем не бывало задал я вопрос.
– Да так, – уклонился от ответа Кирьянов. Я же дальше не стал развивать эту скользкую для моих подчиненных тему.
Так, в молчании, прошло несколько минут, да и долго ждать не пришлось. Над землянкой опять пронеслась стайка пуль и звук пулеметной очереди, как бы говоря – живой я, живой.
Я засмеялся:
– Что, плакали ваши медали? А говорили – убили, товарищ майор, убили…
– Все нормально у вас? – крикнул я второму взводу.
– Все нормально, товарищ майор, – долетел веселый голос из-за зеленки.
– Как Коровин приедет, пусть ко мне подойдет.
– Хорошо.
Через несколько минут послышался приближающийся гул двигателей противотанковой установки и командирского БРДМ, возбужденные голоса солдат, которые обменивались впечатлениями. Время шло, но Коровина все не было, а из расположения второго взвода периодически слышались какие-то щелчки по металлу. После щелчка сначала слышался приглушенный мат Коровина, а потом дружный солдатский смех.
– Коровин, ну что ты там, давай сюда, – крикнул я через пятнадцать минут, когда у меня кончилось терпение.
– Сейчас, сейчас, товарищ майор, командир взвода подойдет. Вы только сами не ходите сюда.
Послышался очередной громкий металлический щелчок и новый дружный смех. Прошло сорок минут, и когда я собрался идти во второй взвод, появился командир взвода. Полусогнувшись, он перебежал зеленку и спрыгнул к нам в канаву.
– Коровин, ты что, комбата игнорируешь? Я тебя вызываю, а ты являешься через сорок минут, а тебе идти тут сорок метров. Что за ерунда? – с раздражением спросил я.
– Товарищ майор, – старший лейтенант заразительно засмеялся, и у меня тут же улетучилось раздражение, – товарищ майор, снайперы заколебали. Когда подъехали к землянке, солдаты успели выскочить из машин, а я только люк открою, а по нему пуля щелк – я обратно в машину. Через пару минут опять высовываюсь, и опять пуля щелк, солдатам смешно, а мне не до смеха было. Только сейчас и выскочил, – Коровин опять заразительно засмеялся, засмеялись и мы.
Отсмеявшись, командир взвода уже серьезным тоном продолжил:
– Засек позицию пулеметчика, по-моему, это наш старый знакомый, выпустил по нему пять ракет. Из пулеметов по нему бил, но уничтожить не смогли. Так что он еще нам даст просраться.
Мы помолчали, вспоминая о том, как каждое утро чеченский пулеметчик ровно в семь часов утра давал очередь именно над вторым взводом и моей землянкой, как бы приветствуя нас. А потом в течение дня неожиданно открывал огонь по нашему расположению, но каждый раз с новой позиции. По пехоте он не стрелял: ему просто было неинтересно стрелять по этим «слонам», которые даже не реагировали на его огонь. А мои солдаты отвечали огнем на огонь. И этот поединок продолжался уже несколько дней.
– Значит, так, – сказал я, – кто уничтожит этого наглеца, будет представлен к медали «За отвагу». Если группа его уничтожит, то каждый будет представлен к медали. Думаю, что это хороший стимул, чтобы постараться.
Офицеры оживились.
– Борис Геннадьевич, – в азарте Игорь даже кулаком стукнул по брустверу, – я и Алексей возьмем к себе в помощь Алушаева, вычислим его и уничтожим. Только я хочу получить со склада вместо автомата снайперскую винтовку. Вы не против?
С этого дня началась охота за пулеметчиком. Уже три дня замполит, техник и Алушаев безвылазно сидели в секрете, вычисляя огневые точки пулеметчика. Не отставали от них солдаты второго и третьего взводов. Кольцо охоты постепенно сужалось. А пока пулеметчик резвился: ровно в семь часов утра над землянкой пролетала, посвистывая, стайка пуль из пулемета, а потом слышалась ровная строчка очереди. Мы в этот момент вскидывали руку в приветствии и вразнобой кричали:
– Здорово, здорово! Живой еще? Ну ничего, недолго осталось.
И вот мы его нащупали. Удача улыбнулась группе замполита. Они вычислили место: огневую точку, куда дух всегда возвращался под вечер. Скорее всего, это была его основная позиция. Он оттуда никогда не стрелял, а вел огонь исключительно с других позиций.
Было десять часов утра, когда в землянку ввалились возбужденные Карпук и Кирьянов:
– Есть, вычислили его. Он всегда к шести часам вечера приходит к каменному мосту через арык, у северного угла МТФ, а в шесть утра уходит оттуда на охоту за нами. Туда, не доходя сто метров до моста, подходит зеленка, которая начинается от нас. Она не заминирована, лишь в двух местах прерывается открытыми пространствами на пятьдесят – сто метров. Ну, эти места мы проползем. Сегодня мы втроем, третий будет Алушаев, по зеленке проберемся до самого края, заляжем там, и как только он появится, мы в три автомата с такого расстояния в момент срежем его. И сразу же по зеленке уйдем обратно.
План был авантюрный, но именно из-за этого мог и сработать.
– Хорошо, утверждаю, но давайте обговорим вопросы прикрытия, когда вы будете отходить.
В течение сорока минут мы обговорили все детали операции, и Карпук с Кирьяновым уехали по своим делам на командный пункт полка. А я остался скучать. Делать было нечего. Немного почитал, потом полежал, бездумно блуждая взглядом по потолку, по стене, и наконец мой взгляд остановился на снайперской винтовке Карпука. Во, занятие было найдено, и интересное. Я с энтузиазмом встал с постели, вытащил из-под кровати цинк с патронами для винтовки, снарядил три магазина и взял еще три нераспечатанные пачки.
Сначала я вышел на левую часть переднего края, но долго здесь не задержался. Скучно было. В оптический прицел винтовки был виден только серый бетонный арык и бугор – больше ничего. Я пересек зеленку, вышел на правую часть передка. Свернул налево и через минуту остановился у разрушенной части бетонного желоба арыка. Огляделся. В третьем взводе торчала лишь голова дежурного наблюдателя, он немного понаблюдал за мной, а потом продолжил смотреть в сторону Старых Атагов. Я стоял один на поле, и в радиусе в двести пятьдесят метров не было никого. Широко расставив ноги, я поднял винтовку к плечу и через оптический прицел стал смотреть на передний край, пытаясь разглядеть там какую-нибудь цель. Но в перекрестье, кроме бетонного забора, деревьев и крыш коровников, ничего не было видно. Марки прицела плясали от того, что стойка у меня была неправильная и не было упора. Опустив винтовку, я оглянулся, увидел в пяти метрах полуразрушенный снарядом бетонный желоб, на который можно было положить ствол винтовки.
Только я поудобнее расположил винтовку на желобе, как по бетону, в сорока сантиметрах от меня, ударила пуля и с визгом ушла в небо. Крошки бетона больно секанули лицо, заставив зажмуриться. Пока я стоял, как в столбняке, вторая пуля попала в край желоба, уже совсем рядом, и отколола большой кусок бетона. Из охотника, который вышел пострелять, я сам превратился в дичь. Резко присев, я спрятался за желобом, лихорадочно зашарил глазами вокруг себя. Да, место я выбрал неудачное и ненадежное, до любого укрытия было метров сто открытого пространства. Как бы подтверждая мои мысли, в укрытие ударили одна за другой две пули. Одна из них насквозь пронзила бетон, проделав огромную дыру в полуметре от меня. Я просунул в дыру ствол винтовки и через оптический прицел стал высматривать позицию снайпера.
«Где же эта сука скрывается?» Ничего не было видно, но каждые две минуты в бетон били пули и дырявили его. Я веером выпустил пули в том направлении, откуда, как я думал, стреляли. Но теперь с той стороны к снайперу присоединился и застрочил пулемет, превратив часть бетонного арыка в решето. Сжавшись в комок, обхватив руками голову, как будто это могло меня спасти от попадания пули, я в очередной раз избежал смерти.
«Довернут вправо, еще одна хорошая очередь, и мне звиздец», – промелькнула в башке мысль. Больше я не стал раздумывать, а метнулся к воронке от снаряда в десяти метрах. И вовремя. Вновь застучал пулемет, и послышались новые удары пуль о бетон. Пару раз свистнуло совсем рядом с головой, но я уже был в воронке. Осторожно выглянул и посмотрел на укрытие, откуда я прибежал. Вторая часть желоба тоже была в дырках от пулемета. Ни фига себе, на несколько секунд бы опоздал, и все. Я бы отсюда уже не смотрел, но на мое тело потом бы смотрели с сожалением. Я даже порадоваться не успел, как тяжелая пуля ударила прямо перед лицом в край воронки. Глаза засыпало землей, и я нырнул вниз.
Протер глаза и по-хозяйски осмотрелся в воронке. Яма была большая и полностью скрывала меня от боевиков. Край воронки, обращенный к духам, был выше, а противоположный край ниже, и я хорошо видел свой участок переднего края, даже сидя. Тут же валялся непонятно откуда взявшийся ржавый фиолетовый тазик. Я выкинул его на край воронки и с интересом стал ждать, что получится. Через двадцать секунд в тазик ударили две пули и скинули его обратно ко мне. Я опять выкинул его наверх, тазик скатился к моим ногам с еще одной дыркой в боку. Раз за разом я выкидывал посудину наверх, и каждый раз она скатывалась вниз. Снайпер попался матерый, и так просто он меня выпускать не хотел. Сторожил, наверняка приняв меня тоже за снайпера.
Я уже около часа сидел в яме и мрачно наблюдал за своим командным пунктом, терпеливо ожидая, что кто-нибудь хватится меня и выручит из этой идиотской ситуации. Около закопанной КШМ Черепкова копошились его солдаты. Вышли из-за зеленки к ним Чудинов и Алушаев, посмотрели в мою сторону из-под ладони и через несколько минут ушли обратно. Кричать им или махать руками было бесполезно – далеко. Через полчаса к землянке проехал старшина – обед привез, а меня никто не выручает.
Прошло еще полчаса, из зеленки внезапно выскочила БМП и на большой скорости направилась в мою сторону. Резко затормозила около воронки, задняя дверь машины открылась, и из-за нее выглянул заместитель командира мотострелкового взвода сержант Логинов.
– Товарищ майор, у вас все в порядке? А то я видел, как вы шли сюда, а назад все не идете. Ваши солдаты приходили ко мне, расспрашивали про вас.
В БМП попала пуля и с визгом срикошетила в землю.
Логинов засмеялся:
– Все понятно, товарищ майор, зажали вас. Как откроем огонь, так бегите, мы прикроем.
Сержант и несколько солдат достали из машины пару пулеметов ПК и, прикрывшись БМП, через пару минут открыли огонь по предполагаемой позиции снайпера, а я рванул по полю в сторону своего КП. Не знаю, стреляли по мне или нет: сзади грохотали пулеметы, раз за разом рявкала пушка БМП, в ушах, по-моему, даже посвистывало, на такой большой скорости я мчался по пахоте. Наверно, если бы я обернулся назад, то увидел бы хороший шлейф пыли из-под моих сапог.
Все триста метров на одной и той же скорости я промчался по пахоте до КШМ Черепкова и здесь, почувствовав себя в безопасности, резко сбавил скорость. Хотел обернуться, но в нескольких сантиметрах от головы просвистела пуля снайпера, я пригнулся и в несколько прыжков скрылся за машиной командира батареи.
Дождавшись благополучного возвращения БМП Логинова, я уже спокойно вернулся в землянку. Обедал в одиночестве, даже успел вздремнуть до приезда из штаба Кирьянова и Карпука. Еще раз обсудив все детали предстоящей авантюры, замполит, техник и Алушаев были готовы к выходу в засаду. Присели, помолчали, потом решительно встали и пошли к палатке командира мотострелкового взвода. Здесь нас уже ждали Коровин с солдатами и сержант Логинов с пятью мотострелками. Получив последние указания и напутствия, группа скрылась в зеленке. Мы стали терпеливо ждать. Сразу же после открытия огня нашей группой Коровин со своими солдатами и двумя пулеметчиками из пехоты вылетают из зеленки на левую половину, разворачиваются в цепь и прикрывают огнем отходящую группу на своем направлении. Я с пехотой выбегаю на правую половину, и с той стороны мы бьем по чеченцам. Третий взвод, услышав стрельбу, открывает огонь из пулеметов БРДМ командира взвода. КПВТ будет нашей основной огневой мощью.
Время приближалось к шести часам, и напряжение нарастало, каждую минуту мы ожидали услышать автоматные очереди, но их все не было. Время перевалило на седьмой час, и я уже стал жалеть, что отпустил их на эту охоту. Мозг услужливо рисовал мрачные картины гибели группы; представлялось, что группа в зеленке на подходе к засаде сама попала в засаду и была вырезана или без шума взята в плен. Я даже затряс головой, отгоняя дурные мысли, и с облегчением услышал дружные автоматные очереди. Сначала прозвучало несколько автоматных очередей, а потом, через секунд сорок, когда мы уже выбегали из зеленки, разворачиваясь в цепь, передний край боевиков взорвался ответным огнем.
Я бежал по пахоте с пулеметом в правой руке, на левом плече висели, стянутые ремнями, две коробки с пулеметными лентами по 250 патронов каждая. К пулемету была пристегнута коробка на сто патронов. Я бежал к своему месту, откуда должен был открыть огонь, и удивлялся тому, как тяжело было бежать. Несколько часов назад я бежал по этому самому полю и не чувствовал ног под собой, а сейчас пот заливал глаза и ноги тонули в земле по щиколотку. Заговорил пулемет КПВТ в третьем взводе, дал несколько очередей и заткнулся. Сзади меня пехота уже залегла и открыла отсекающий огонь, а я все бежал к своей позиции. За зеленкой, на направлении Коровина, к стрельбе из автоматов присоединились звуки выстрелов из КПВТ БРДМ второго взвода и послышались шипящие звуки летящей ракеты. Вот и моя позиция. Я упал, в течение десяти секунд удобно устроился и взглянул на место боя.
В пятистах метрах от нас виднелись фигурки замполита, техника и Алушаева, которые то мелькали в зеленке, то скрывались за деревьями. В ста – ста пятидесяти метрах сзади них по зеленке и по полю стремительно двигались, развернувшись в цепь, человек десять. Они останавливались на мгновение, чтобы дать очередь по нашим, и двигались дальше. Сколько было боевиков на той половине поля, мне не было видно, но, судя по интенсивности стрельбы, их было достаточно и там. Группа быстро и организованно отходила, каждые тридцать метров кто-то из них по очереди останавливался и огнем из автомата прикрывал отход других, потом стреляющий, уже под прикрытием огня двоих, отходил сам, таким вот перекатом они и отступали. Я прильнул к прицелу и дал первую пристрелочную очередь. Хорошо. Чуть подправив точку прицеливания, я дал длинную очередь и с радостью увидел, как трассера завились вокруг двух бегущих духов. Убить я их не убил, но залечь заставил. Под огнем моей группы залегли и другие боевики, которые бежали по полю около зеленки, но остальные духи в зеленке продолжали преследование. К нашему огню наконец-то присоединился КПВТ третьего взвода, и 14-миллиметровые разрывные пули рвали землю среди лежащих боевиков, заставляя их пятиться обратно с поля в гущу деревьев. То один, то другой боевик скрывался в зеленке и уходил в сторону своего переднего края. Когда они все скрылись среди деревьев, пулеметчик КПВТ стал обрабатывать зеленку на пути отхода боевиков. Даже на таком расстоянии было видно, как пули крупнокалиберного пулемета срезали не только ветки, но и достаточно большие деревья и выкашивали кустарник.
Если эту часть боевиков мы заставили отказаться от мысли догнать и уничтожить нашу группу, то в зеленке человек пять еще пытались ее преследовать. Я прекратил огонь и стал наблюдать за местом, куда должны были выскочить Кирьянов и другие. Замполит и Карпук выскочили, но Алушаева с ними не было. Раз за разом я пробегал взглядом зеленку, но сержанта увидеть не мог, видел лишь фигуры боевиков, которые мелькали среди деревьев. Интенсивность стрельбы с обеих сторон ослабела, и слышались лишь отдельные очереди и выстрелы. Теперь и я услышал частое посвистывание пролетающих в опасной близости пуль. Некоторые из них вздымали фонтанчики рядом со мной, но я не обращал на них внимания, а все пытался разглядеть в зеленке сержанта. В двухстах метрах от меня из-за деревьев выскочили Кирьянов, Карпук и, уже не скрываясь, помчались к нашим позициям.
Заглядевшись на них, я не увидел, как почти на середине поля, неизвестно откуда, выскочил Алушаев и стремительно, насколько это было возможно, побежал прямо на меня. Поняв, что двоих русских им уже не догнать, боевики переключились на Алушаева. Выскочив на край зеленки, они открыли плотный огонь по сержанту. От пехоты их закрывали высокие и густые кусты, поэтому мотострелки крутили головами, но не могли понять, откуда велась такая интенсивная стрельба. Пулеметчик третьего взвода, увлекшись огнем по отступавшим боевикам, тоже не мог прикрыть одиноко бегущего по полю Алушаева. Очереди вспарывали землю вокруг ног сержанта, и от этого он делал дикие, нелепые прыжки в разные стороны, но невредимый продолжал бежать вперед. А боевики, почувствовав безнаказанность и вседозволенность, веселились, спокойно стреляя в беззащитную бегущую мишень. Судя по жестикуляции и спокойным действиям чеченцев, они стреляли на спор: как долго продержится русский. Но самое плохое было в том, что Алушаев находился в створе с боевиками, и я не мог открыть огонь из пулемета. Пули, пролетавшие мимо сержанта, густо свистели и жужжали в опасной близости от меня. Вскочив с земли, я перебежал с пулеметом на десять метров в сторону и опять упал на землю, теперь я мог стрелять, не боясь зацепить своего подчиненного. Алушаев, в свою очередь, увидев мой маневр, тоже подправил направление своего движения и опять влез между мной и боевиками. Боевики, увидев меня и мои маневры, разделились, и теперь половина их стреляли по сержанту, а другая по мне. Я опасно приподнялся и заорал изо всех сил:
– Алушаев, в сторону… в сторону уходи, я не могу стрелять! – даже замахал рукой, показывая, что надо делать. Но Алушаев упрямо, ничего не понимая, продолжал бежать на меня. Несколько пуль ударило в нескольких сантиметрах от меня, что-то сильно дернуло меня пару раз за одежду, но боли я не почувствовали. «Неужели ранили?» – мелькнула мысль и пропала.
Встал на четвереньки и шустро подался в сторону. Опять упал и прильнул к прицелу. Теперь Алушаев был несколько в стороне от линии огня. Уже не целясь, сразу же открыл огонь, боясь, что сержант опять вылезет между мной и боевиками. Алушаев был уже в семидесяти метрах от моей позиции, и когда я дал первую очередь, резко изменил направление. Теперь можно было стрелять без опаски. Я надавил курок и длинными очередями стал поливать боевиков. В ленте был снаряжены через один патрон трассер – разрывная, трассер – разрывная, поэтому хорошо было видно, как очереди хлестали по боевикам, вокруг них, срезая ветки с деревьев и подымая фонтанчики земли. Духи засуетились, заметались по краю зеленки, а потом дружно скрылись в глубине. Я добил ленту до конца, простреливая кусты, куда они скрылись, а потом встал и, не прячась, пошел к своим. Несколько раз свистнуло, но я даже не оглянулся и не сделал ни единой попытки спрятаться, лишь слегка ускорил шаг. У палатки меня ждали, здесь же был и Алушаев. Не успел я дойти до них, как они радостно, перебивая друг друга, загалдели:
– Борис Геннадьевич, товарищ майор, завалили мы его. Как начали стрелять, так он сразу и упал. А там, оказывается, толпа духов была, еле ушли. Если бы не прикрытие, не убежали бы.
Алушаев тоже что-то рассказывал, сбиваясь с одного на другое, и счастливо улыбался; даже сейчас, по прошествии десяти минут, он выглядел взбудораженным, дико поблескивали широко открытые глаза.
– Алушаев, ты-то как посередине поля оказался? – остановил я его сбивчивый рассказ.
Сержант замолчал, собираясь с мыслями, потом засмеялся:
– Мы еще когда вперед пошли, я заметил, что из зеленки в сторону третьего взвода глубокая канава отходит. Показать я не успел замполиту с техником, прошли ее уже, но в голове она как-то отложилась. А когда начали отходить, я оказался у нее, когда прикрывал отход замполита и техника. Что-то задержался сам с отходом, пришлось мне нырять в канаву и по ней уходить в сторону третьего взвода. Боевики меня здесь и потеряли. А потом я выскочил и побежал в вашу сторону, товарищ майор, думал, что боевики меня не заметят. Но все, слава богу, обошлось. А пулеметчика мы все-таки завалили.
Обмениваясь впечатлениями, мы пошли к себе, и тут я вспомнил, как меня сильно дернуло за одежду во время боя.
– Алексей Иванович, погляди сзади меня, а то когда меня пулеметной очередью накрыло, что-то сильно дернуло.
Пока замполит осматривал одежду, я прислушивался к своим ощущениям, боясь почувствовать боль от раны, но из-за спины послышался радостно-удивленный возглас:
– Борис Геннадьевич, да вы в рубашке родились, две дырки в одежде, но тело не задето, смотрите. – Я повернул голову и посмотрел вниз, Кирьянов засунул в дырки пальцы и весело шевелил ими. – Борис Геннадьевич, это надо обмыть.
…Остаток ночи прошел нормально, в пять часов меня сменил Кирьянов, а без десяти семь меня разбудили. Сонно поглядывая на часы, я ждал, а рядом сидели солдаты и офицеры: тоже ждали, будет ли «здороваться» пулеметчик или он действительно убит. Минутная стрелка перевалила на восьмой час, а пулеметной очереди все не было. В пятнадцать минут восьмого я констатировал:
– Наверно, вы его все-таки завалили. Сегодня воскресенье, так что, Алексей Иванович, наградные завтра готовь из того расчета, как мы определили.
Все оживились, а я снова завалился спать. Ночь не принесла особого беспокойства. В пять утра меня, как обычно, сменил Кирьянов, а я завалился спать, планируя встать часов в десять. Но поспал немного, и около семи часов, как от толчка, проснулся. Тело было расслаблено, веки словно налиты свинцом, спать хотелось жутко, но мозг четко фиксировал все происходящее вокруг меня. А вокруг меня было все спокойно: я чуть приоткрыл глаза и сквозь ресницы разглядел Карпука и Кирьянова, которые сидели на своих кроватях. Алексей Иванович чистил подствольник, а Игорь попивал кофе. Я опять смежил веки и попытался заснуть. Но ничего не получилось, и я лежал, не шевелясь, слушая тихий разговор моих подчиненных. Уже почти проваливаясь в сон, услышал, как над землянкой, посвистывая, пролетела стайка пуль, и через какое-то мгновение донеслась пулеметная очередь. Потом еще раз, как бы подтверждая, еще одна стайка пуль и опять ровная строчка пулемета. Сон сняло как рукой. Я затаился. Послышался шепот Кирьянова:
– Елки-палки, Игорь, посмотри, командир спит?
Несколько секунд молчания, в течение которых Карпук разглядывал меня:
– Спит комбат.
– Игорь, давай, пока он спит, подымем взводы и попытаемся накрыть гада.
Послышался шум, подчиненные выскочили на улицу, заревел БРДМ, и звук двигателя удалился за зеленку. Такой же шум раздался и во втором взводе. Через десять минут на передке затрещали пулеметы, послышались звуки пусков ракет и глухие далекие разрывы, которые продолжались в течение сорока минут. А вскоре появились и мои подчиненные, сели молча на кровать и стали наблюдать, как я подшиваю свежий подворотничок.
– Чего там у вас за война была? – как ни в чем не бывало задал я вопрос.
– Да так, – уклонился от ответа Кирьянов. Я же дальше не стал развивать эту скользкую для моих подчиненных тему.
Так, в молчании, прошло несколько минут, да и долго ждать не пришлось. Над землянкой опять пронеслась стайка пуль и звук пулеметной очереди, как бы говоря – живой я, живой.
Я засмеялся:
– Что, плакали ваши медали? А говорили – убили, товарищ майор, убили…