Первой в занятом немцами городе была создана городская управа. Ее организаторами в августе 1941 года явились Борис Андреевич Филистинский, Василий Сергеевич Пономарёв, Александр Николаевич Егунов и Фёдор Иванович Морозов. Все они в 30-х годах подвергались различным репрессиям со стороны советской власти[13]. Собравшись на квартире Филистинского, они узнали от хозяина, что по поводу создания «русской администрации» им получено предварительное согласие, так как он с немцами уже говорил и те поручили подобрать ему надёжных людей, желающих помогать новым властям. Для них была организована встреча с немецким военным комендантом Новгорода (офицер в чине майора), тот расспросил пришедших об их биографиях, времени проживания в Новгороде, наличии образования и о репрессиях против них со стороны советской власти.
   Немецкий комендант приказал наладить порядок в городском хозяйстве и назначил городским головой Пономарёва, так как он был единственным из пришедших жителем Новгорода. Остальные обязанности члены вновь созданной управы распределили сами между собой. Перед уходом от немецкого коменданта все члены образованной городской управы получили специальные удостоверения на русском и немецком языках, где говорилось, что «предъявитель сего является русским администратором, утверждённым немецкой властью, и все обязаны оказывать ему содействие».
   В первые недели существования Новгородской городской управы Пономарев и его помощники занялись подбором и наймом служащих, самостоятельно изыскивали средства для их содержания. Эта проблема была решена путём установления квартплаты и открытия столовой[14]. С осени 1941 года были введены новые налоги – подоходный, с двора и за содержание домашних животных. Так, например, каждый владелец коровы должен был сдать в месяц 30 литров молока.
   Располагалась управа в бывшем железнодорожном клубе им. В. И. Ленина. В конце 1941 года, накануне первой немецкой эвакуации, она перебралась в подвальные помещения, так как город подвергался сильным обстрелам и бомбежкам советских войск[15].
   Каждое утро городской голова был обязан приходить к немецкому коменданту с докладом о всех городских делах, о настроениях среди населения. Полученные от немецких властей распоряжения затем доводились Пономаревым до остальных членов управы.
   Бургомистором Новгорода Пономарев пробыл до октября 1941 года. Можно предположить, что в условиях стабилизации линии фронта оккупанты решили с большей пользой для себя использовать его знания – профессионального историка и музейного работника.
   В ноябре 1941 года бургомистром стал Федор Иванович Морозов. Практически весь первый состав управы был уволен. Новый руководитель формировал свою «команду» по принципу личной преданности ему. Оставшиеся не у дел коллаборационисты, недовольные своей отставкой, написали на имя немецкого военного коменданта заявление, в котором они обвиняли Морозова и его окружение в злоупотреблении служебным положением, незаконном обогащении и разложении в быту.
   После этого «сигнала» все зачинщики, пять человек, были вызваны к коменданту. Последний, вначале поругав их за склоку, согласился вновь принять на работу кого-либо из бывшего состава управы для негласного контроля за Морозовым и его окружением. Эти функции были возложены на А. Н. Егунова, который совмещал их с руководством отделом народного образования.
   Примерно дней через десять после этого, 17 декабря 1941 года, Морозова убил испанский солдат. Произошло это при следующих обстоятельствах. В городской управе была организована выдача молока служащим управы, детям и беременным женщинам – по литру на человека. За молоком стали приходить и испанские солдаты, но так как его было мало, отпускалось оно им с большим неудовольствием. На почве этого случались частые недоразумения. В один из дней, когда испанские солдаты вновь пришли за молоком, Морозов находился в нетрезвом состоянии. Недовольный тем, что из-за испанцев сотрудникам управы остается мало молока, бургомистр начал с ними скандалить. Морозов кричал по-русски, а испанцы – на своем родном языке. В ходе этой перепалки бургомистр стал толкаться и спустил солдата «Голубой дивизии» с лестницы. Оскорбленный испанец выхватил пистолет и двумя выстрелами убил Морозова[16].
   Третьим бургомистром Новгорода стал Дионисий Джиованни, бывший директор опытной станции в Болотной, по национальности итальянец. На этой должности он пробыл до апреля 1943 года. Джиованни, как и Пономарев, подписывался под документами как «профессор»[17].
   Новгородская городская управа с декабря 1941 года располагалась на станции Болотной и стала называться Новгородской районной управой. Большинство жителей Новгорода тогда же были эвакуированы из города, так как ожидалось наступление Красной Армии. Летом 1942 года часть горожан вернулась. Немцы не препятствовали возвращению тех, чьи дома находились на Софийской стороне.
   Последним бургомистром Новгорода стал Николай Павлович Иванов. За свою работу от немецкого командования он получал 68 марок и рабочий паек. Согласно инструкции, полученной им от немцев, он был обязан: взять под жесткий контроль все население города; по приказам немецкой комендатуры выгонять население на работы для германской армии и произвести паспортизацию всего взрослого населения города[18]. Летом 1943 года все новгородцы получили немецкие паспорта. Одной из первоочередных задач, поставленных оккупантами перед городской управой, было поддержание в порядке автомобильной дороги Новгород – Ленинград. Были составлены списки жителей, которые постоянно направлялись на дорожные работы. Люди разбивались на бригады, и бригадиры отчитывались о проделанной работе непосредственно перед немцами. Тех же, кто уклонялся от работ, бургомистр имел право отводить в комендатуру и сажать под арест.
   При Иванове все население города в ноябре 1943 года было выселено за линию немецкой обороны «Пантера» – в Прибалтику. Н. П. Иванов оказался единственным из бургомистров Новгорода, кого удалось привлечь к уголовной ответственности. В августе 1945 года он был арестован советскими органами государственной безопасности и осужден на десять лет лагерей[19].
   Все вышеперечисленные бургомистры встали на путь предательства, преследуя свои узкокорыстные цели. В условиях войны, голода и разрухи они надеялись получить за службу оккупантам значительный продовольственный паек и относительную безопасность для себя и своих близких. Ни о какой любви к родине, «стонущей под игом большевиков», естественно, говорить не приходится. Рассказы об этом появятся позднее, на Западе, когда бывшие коллаборационисты начнут сочинять мемуары о своей жизни в годы Второй мировой войны.
   В Смоленске на протяжении почти всего периода оккупации (июль 1941 – сентябрь 1943) бургомистром являлся бывший адвокат В. Г. Меньшагин. (Арестованный после войны советскими органами государственной безопасности, он был осужден на 25 лет тюремного заключения. Наказание отбывал во Владимире. Во второй половине 50-х годов находился в одной камере с известным чекистом, генералом Павлом Судоплатовым. После освобождения проживал в доме престарелых в Кировске, Мурманской области. Скончался в 1984 году. Оставил после себя воспоминания, опубликованные на Западе, где в основном написал о своей «борьбе за правду» во время работы защитником в суде в предвоенном Смоленске.)
   Немцы ворвались в Смоленск утром 16 июля 1941 года. 17 и 18 июля они взяли под контроль население города. Под конвоем жандармов мужчин собрали в здании бывшего универмага и проверили документы. Оккупантов интересовало, не являются ли задержанные коммунистами, евреями и где они работали до начала войны.
   Несмотря на то, что город все еще подвергался обстрелу со стороны частей отступающей Красной армии, его заполонили крестьяне из близлежащих деревень. Они стали грабить оставленные квартиры горожан, грузили имущество на подводы и вывозили его. Немцы никоим образом не мешали грабителям, более того, они со смехом фотографировали происходящее. Мародеры хозяйничали не только в частных домах, но и во многих государственных учреждениях. Оттуда выносились столы, стулья. Из театра тащили костюмы и декорации. Именно в таких условиях создавалась смоленская городская управа[20].
   20 июля представители смоленской интеллигенции были собраны в комендатуре, где немецкий комендант заявил им следующее: «Вы должны вместе со всеми оставшимися интеллигентными людьми работать по организации жизни оставшегося в Смоленске населения». Бургомистром (или начальником города) согласился стать В. Г. Меньшагин. Ему назначили двух помощников – профессора Б. В. Базилевского и приехавшего вместе с немцами Г. Я. Гандзюка.
   В ведении Базилевского находились отдел просвещения (во главе его стоял профессор В. Е. Ефимов), отдел искусства (во главе – художник В. М. Мускатов), отдел городского врача (во главе – доцент К. Е. Ефимов), городского ветеринара (во главе – врач К. И. Семенов) и жилищный отдел (руководитель – профессор В. А. Меланьев).
   Последний отдел на то время являлся самым важным для жителей Смоленска, так как в город постепенно возвращалось население из окрестных деревень и из разбомбленных в пути эвакуационных эшелонов. Все это население нуждалось в жилье. Ситуация осложнялась тем, что германское командование запрещало выдавать ордера на комнаты евреям, а также семьям коммунистов и советских работников. По требованию оккупантов сотрудники жилищного отдела в первую очередь «очищали» от русских граждан дома, в которых должны были разместиться немцы или немецкие учреждения.
   Задачи смоленского отдела просвещения сводились к сбору сведений по запросам германского командования. Немецкие службы интересовало наличие в городе школ и вузов, регистрация находящихся в Смоленске работников образования и детей школьного возраста. С лета 1942 года в отделе началась работа по составлению учебных планов и программ для средних школ.
   Отдел просвещения занимался и укомплектованием преподавателями открывающихся школ. Все учителя через бургомистра подлежали утверждению в немецкой комендатуре.
   После начала функционирования школ в сентябре 1942 года немецкий отдел пропаганды в Смоленске создал новую штатную единицу «ответственный за русское просвещение». Им стал доктор Цигаст. Поскольку он не владел русским языком, никакого реального руководства школьным делом с его стороны, естественно, не осуществлялось. Единственно, на что обращала пристальное внимание немецкая сторона, – это оформление школ (наличие портретов Гитлера и нацистской символики в классах и уровень преподавания немецкого языка).
   Задачи отдела искусств состояли в сохранении музейных фондов, не эвакуированных перед оставлением Смоленска Красной Армией: картины, вышивки, скульптура и посуда – все это требовало сохранения от порчи и расхищения как со стороны русских граждан, так и со стороны немецких солдат. Предполагалось, что все ценности должны быть соответствующим образом оценены немецкими специалистами, которые и определят их дальнейшую судьбу. Руководство и контроль за отделом искусств осуществлял отдел пропаганды в лице доктора Кайзера. В 1942 году все наиболее ценные экспонаты были вывезены на территорию Германии.
   К обязанностям Г. Я. Гандзюка относился контроль за деятельностью полиции, тюрем, связь с немецкими разведывательными органами.
   Относительно деятельности смоленского городского и окружного управлений Б. Д. Базилевский позднее писал: «В их деятельности было меньше всего заботы о населении и об облегчении ему гнетущих условий немецкой оккупации и больше всего заботы о себе со стороны членов городского и окружного управлений»[21].
   Основным рупором нацистской пропаганды в Смоленской области была газета «Новый путь», первый номер которой вышел 15 октября 1941 года, последний – 12 сентября 1943 года. На ее страницах публиковались сообщения из Германии, о событиях на фронте и в тылу, статьи о преимуществах «нового порядка», репортажи о различных сторонах жизни Смоленска и его окрестностей. В ней же размещались распоряжения начальника города, а под рубрикой «Розыск» помещались объявления смолян о розыске родных. Бессменным редактором газеты был Константин Акимович Долгоненков (1895–1980) – в прошлом комсомольский поэт, член Союза советских писателей с 1934 года. После войны он активно публиковался в эмигрантской прессе. Скончался в Мюнхене.
 
   Из газеты «Новый путь»:
   «Интересные журналы
   Каково оно? Что станет после окончательного поражения большевизма? По какому пути пойдёт она? Эти вопросы, бесспорно, интересуют жителей освобождённых областей, смогут ли они получить на них полный ответ? И не случайно, что такой волнующей теме посвящена передовая статья в недавно вышедшем в свет литературно-публицистическом журнале “На переломе” № 3.
   В статье “О нашем будущем” говорится о хозяйственных перспективах, принципах новой экономики, всеевропейском сотрудничестве, о национальном вопросе, культуре, искусстве. Как отмечает передовая, «мандат на возрождение России не может свалиться нам с неба и не может быть передан нам Германией в виде “милостивого подарка”, если мы сами будем сидеть, сложа руки в “нейтральной” позе, ожидая окончания войны и награды в виде мандата на устроение России по нашему вкусу. Нет, за этот мандат надо бороться, и лишь тогда он будет твёрдо признан историей.
   И чем скорее будет уничтожено еврейско-большевистское господство, тем скорее придёт то счастливое будущее, которое мы уже начали создавать собственными руками».
   Обращает на себя внимание помещённая в журнале “На переломе” статья В. Лужского “Три года войны”. Написанная простым популярным языком, она убедительно показывает истинные причины настоящей мировой войны, даёт анализ ведущейся борьбы и рассказывает об её перспективах.
   Очень интересный вопрос осветил К. А. Долговенков в заметках о судьбах русского крестьянства. Сколько горя и страданий перенесло оно за свои века! Кто только не выжимал соки из многострадального русского земледельца! Тьма, беспросветная тьма и изнурительная работа всегда была на его несчастном пути. Но большевики превзошли всех и всё. Они превратили русское крестьянство в своих рабов, разорили их и заставили безропотно гнуть спину на государство.
   Германская армия раскрепостила крестьян от колхозов. Во всех освобождённых областях установлен новый порядок землепользования, который является такой великой реформой, какой ещё не знала история. Русский крестьянин становится самостоятельным хозяином. Произошло подлинное рождение хозяина, перед ним раскрылись широкие перспективы к богатой жизни.
   “Стошестидесятый пикет” Сергея Широкова рассказывает нам об ужасах концентрационных лагерей НКВД, этих мостах живых трупов, узником которых был, наряду с миллионами других, и автор очерка. Читая “Стошестидесятый пикет”, являющийся документальным материалом, мы проникаемся глубоким чувством отвращения и ненависти к сталинскому режиму, столь варварски расправлявшемуся с русским народом.
   Отдел “Возрождение Родины” состоит из статей “Сила жизни” С. Георгиевского, “Культурная жизнь в освобождённых областях” Николая Володина и “Рождённые в огне” А. Муравьёва и П. Иванова. Факты, которые здесь описываются, красноречиво говорят о той большой сознательной работе, которую развернуло раскрепощённое население России.
   Журнал “На переломе” учит, волнует читателя, расширяет его кругозор, тревожит мысли, зовёт на активную борьбу за Новую Россию, против большевизма. Живой и простой литературный язык журнала доходчив и понятен самым широким слоям населения. Нет сомнения в том, что нынешний третий номер, содержательный и интересный, найдёт самый широкий спрос.
   Конст. Антин».
 
   В экстремальных условиях нацистского оккупационного режима были люди, которые шли работать в коллаборационистские органы для того, чтобы профессионально выполнять свой долг перед мирным населением. К ним относились, в первую очередь, работники отделов социального обеспечения и здравоохранения.
   Хотя практически во всех городских управах существовали отделы социального призрения, данная категория вопросов мало интересовала как оккупантов, так и их пособников.
   Отдел социального обеспечения в Смоленске возник не сразу, а лишь в начале 1942 года. В его ведении находились Дом инвалидов и детский дом.
   Когда в начале налаживания жизни русского населения в оккупированном немцами городе в местное управление стали приходить инвалиды и немощные старики, то возник вопрос о снабжении их хлебом. Эта задача была временно возложена на отдел просвещения, у которого во второе полугодие 1941 года не имелось работы, за исключением регистрации учителей и детей школьного возраста. Лишь постепенно, с ростом числа нуждающихся в социальной помощи, возник вопрос об организации самостоятельного отдела[22].
   Дома престарелых часто существовали на одном энтузиазме их сотрудников. Так, в Смоленске хозяйство Дома инвалидов было полностью разорено немцами – скот и запасы продовольствия изъяты. Однако директор Дома В. М. Соколов, состоявший в этой должности семь лет, сумел получить для всех больных продовольственные карточки, но и они очень часто не отоваривались. Поэтому реально Дом существовал только на добровольные пожертвования смолян, которые в это страшное время смогли, отнимая от себя самое необходимое, спасти от голодной смерти больных людей.
 
   Из газеты «Новый путь»:
   «Городской отдел общественного призрения
   Обширный пожарный двор. К зданию бывшей школы медленно идут инвалиды, старики и старухи. Это идут пенсионеры в отдел общественного призрения Смоленского городского управления получить пенсию или пособие на покупку хлеба, на лечение, на покупку лекарств и т. д.
   Всех обращающихся за той или иной помощью внимательно выслушивает начальник отдела, известный смолянин профессор Базилевский. Беженцам выдаётся хлеб, талоны на бесплатные обеды, их направляют в специальные общежития.
   В декабре 1942 года помощь инвалидам выразилась в сумме 17.307 р. 930 инвалидам оплачена стоимость хлеба за месяц, 191 инвалид получил карточки в столовую, 122 из них обеды выдавались бесплатно. Выданы пособия семьям завербованных на работы в Германию. Через общежития отдела общественного призрения в декабре прошло 417 беженцев. Все они получали бесплатно хлеб и бесплатный обед при общежитии.
   За 1942 год помощь инвалидам выразилась в следующем: оплачена стоимость хлеба по карточкам в сумме 68.712 руб. 50 коп.
   Выдано 2.282 карточки на получение обедов. Оплачено 475 обедов. Выдано беженцам 13.492 руб.».
   <Без автора>
 
   Из газеты «Новый путь»:
   «Городские столовые
   Первая.
   За июнь, июль и август первой столовой отпущено 105 тысяч обедов. Обеды давались из двух блюд, на первое блюдо были супы: ячневые, картофельные, борщ и свежая капуста; на второе давали ячневую кашу, картофельное пюре, тушёную капусту, картофельные котлеты и ржаные пироги с кашей, морковью, были и мясные котлеты и гуляш. Супы изготовлялись со сбоем, на бульоне от костей и с маргарином.
   Столовая имеет супоросную свиноматку и 4 поросят.
   Своими силами делается ремонт овощехранилищ, свинарника и сарая.
   Столовой нужны клеёнки для столов.
   Восьмая.
   В 8-й столовой столующимся дают почти то же, что и в первой, но супы гуще. За те же месяцы в 8-й столовой прошло обедов 90 тысяч.
   Имеется супоросная свинья с 7-ю поросятами 2-месячного возраста и 4 поросёнка большого возраста, всего 12 штук.
   Идёт ремонт столовой и двух овощехранилищ.
   Вторая.
   Во второй столовой обед из двух блюд. Меню почти то же, как в 1-й и 8-й столовых.
   За те же месяцы прошло обедов: первого блюда около 113 тысяч и второго блюда около 80 тысяч. Столовая имеет 8 поросят.
   На днях столовая закрывается на несколько дней для ремонта плиты и печи и для полуды котлов.
   В июне и июле в лаборатории производился анализ взятых обедов из трёх столовых, высшая калорийность в обоих случаях была во второй столовой.
   Заведующему 2-й столовой вынесена благодарность.
   Васильев».
 
   Задача Смоленского отдела здравоохранения состояла в создании условий для оказания медицинской помощи русскому населению города и прилегающих районов. Уже осенью 1941 года были открыты аптека и больница. Стала функционировать и хирургическая лечебница, необходимость в которой была крайне велика. Контроль со стороны немцев за деятельностью больниц осуществлялся гарнизонным врачом. Некоторые немецкие врачи помогали русским больницам медикаментами[23].
   Таким образом, городская управа являлась исполнительным и распорядительным органом местного самоуправления, действовавшим под постоянным жестким контролем оккупантов.
   К исполнительным функциям относились работа полиции, финансовое и налоговое дело, помощь семьям рабочих, уехавших в Германию, загс и т. п., то есть все те области деятельности, которые выходили за пределы интересов города и имели общее окружное значение.
   К распорядительным функциям горуправы относились области работы чисто местного характера, не представлявшие общеокружного значения.
   В частности, структура Орловской городской управы (она была типична для большинства городов, находившихся в зоне действия группы армий «Центр») представляла из себя следующее.
   Во главе горуправы стоял бургомистр, являвшийся должностным и административным руководителем всех подчиненных ему чиновников, подведомственных ему организаций и учреждений.
   Главным отделом городского управления считался общий. В его компетенции находились следующие вопросы: право, суд, адвокатура, нотариат, подданство, загс, снабжение населения продуктами питания, распланировка городской территории, городское строительство, озеленение, новое жилищное строительство, распределение жилой площади, сохранение и ремонт жилищ, обеспечение населения жилой площадью, право застройки, социальное страхование, общее страхование и обеспечение.
   Финансовый отдел с подотделами решал вопросы бюджета, кассового и финансового контроля, обложения налогами, начисления налогов и сбора их, рассматривал жалобы и протесты.
   Далее шли:
   отдел госстрахования и обеспечения с подотделами;
   отдел здравоохранения с подотделами;
   отдел полиции с подотделами;
   транспортный отдел;
   отдел заготовок и снабжения с подотделами;
   отдел просвещения с подотделами (согласно положению о горуправе в его функции входило следующее: культура, культ, воспитание молодёжи, благосостояние юношества, школы, религиозное воспитание детей, церковные дела, спорт, театры, кино, концерты, музеи, архивы, библиотеки, газеты и печать);
   отдел права и гражданства;
   отдел городского хозяйства[24].
   Как видно, некоторые отделы фактически дублировали работу друг друга.
   Такая форма городского управления просуществовала до весны 1943 года. Германское командование, недовольное, с одной стороны, низкой эффективностью работы этого учреждения, а с другой – непомерно раздутыми штатами чиновников, приняло решение упростить эту систему.
   20 марта вышло распоряжение немецкой военной комендатуры «О новой структуре городской управы». Теперь она, согласно этому приказу, должна была выглядеть следующим образом:
   1. Бургомистр города, заместитель бургомистра, чиновник особых поручений при бургомистре, ревизионная группа.
   2. Общий отдел с подотделами: а) личный стол, б) канцелярия, в) хозяйственная часть, г) подотдел связи.
   3. Финансовый отдел с подотделами: а) бюджетно-налоговый, б) центральная бухгалтерия, в) приходно-расходная касса.
   4. Отдел государственного страхования и обеспечения с подотделами: а) социальное страхование, б) социальное обеспечение, в) страховой.
   5. Отдел здравоохранения с подотделами: а) санитарный надзор, б) фармацевтический.
   6. Отдел полиции с подотделами: а) паспортный, б) пожарный.
   7. Транспортный отдел[25].
   Практическая деятельность городской управы направлялась в основном на обеспечение немецких войск. В их распоряжение передавались больницы, жилые дома. Мебель и бельё при этом насильственно изымались у гражданского населения. Кроме того горуправа в обязательном порядке обеспечивала немецкое командование гужевым транспортом, топливом и сеном.
   В большинстве оккупированных районов России работа управ не устраивала оккупантов. К наиболее болезненным проблемам, имеющимся у «новой русской администрации», нацистские спецслужбы относили деятельность советской агентуры, некомпетентность сотрудников, а также массовую коррупцию и взяточничество[26].