Борисенко Игорь. Человек без души

   Сначала Дальвиг не понял, что такое опустилось ему на грудь. Он подумал, что это оглушенный утренним светом ночной мотылек тяжело спланировал туда, чтобы найти убежище на длинный день, – но вокруг кружились тысячи таких мотыльков.
   – Пепел, – коротко пояснил Забуник, увидев замешательство Дальвига. – Дымящиеся Вершины послали нам хороший знак, извергнув его из своих пылающих недр.
   Легкие сухие хлопья крутились над котловиной и, повинуясь малейшему движению воздуха, танцевали странный танец над головами многочисленного войска. Несмотря на эту круговерть, становилось все светлее и светлее – пока внезапно мощным порывом ветра черный снегопад не был разбит вдребезги и не исчез, как странный сон. Тут же обнаружилось, что пелена на небе стала гораздо тоньше, тоньше, чем даже вчера, и можно разглядеть тусклый контур солнца, ползущего к зениту за пологом облаков. Первые ряды кочевой армии зашевелились, словно с ветром они получили слова приказа. Сверху и вправду слышался голос: Дальвиг задрал голову настолько, насколько это позволял жесткий воротник его «кирасы». В сером небе, как грузная нелепая птица, на кучке парящих подушек полулежал Ргол. Князь был закован в латы, с виду напоминавшие лакированное дерево с сочным и ярким рисунком годовых колец, с красиво выделенными суриком сучками. Собравшись в бой, Перстенек не потерял обычного скучающего и полного меланхолии внешнего вида. Тусклым взором он обвел готовившихся к бою кочевников, но когда в поле зрения попал Дальвиг, глаза князя вдруг засияли, и он поднялся на локте и помахал молодому волшебнику рукой. Прекрасные черные локоны развевались по ветру, а твердая бородка походила на флюгер. Яркие губы бросали вызов серому небу, серой степи и серым людям на ее теле – как и багряный плащ, лениво колыхавшийся там, где полы свешивались с подушек.
   – Рад тебя видеть, Сорген! – с придыханием прошептал Ргол, подлетев поближе к Дальвигу. – Ты готов? Я думаю, – сейчас ты на рубеже, после которого отказаться от сражения уж невозможно. Нет сомнений? Не хочешь бросить все и уйти?
   – Нет.
   – Замечательно! Я мог бы очень огорчиться в противном случае, а это всегда плохо кончается – для всех, в том числе для меня. Много ли заклинаний ты знаешь?
   – Совсем нет – особенно тех, которые могли бы пригодиться при штурме города. Но со мной Книга.
   – Не нужно слепо доверять ей. Не надо быть рабом Книги – к тому же, как мне помнится, там мало полезных боевых чар. Прислушивайся к себе, призови на помощь воображение и природный талант. Надеюсь, он у тебя есть?
   – У меня не было случая это выяснить.
   – Ну, тогда именно сегодня этот случай выпал. Постарайся здесь, чтобы дикари не смогли усилить ворота. Я мог бы справиться один со всей толпой мерзких грязнуль, но сколько на это пришлось бы затратить сил! Помоги мне, Сорген. Я надеюсь на тебя. – Подарив Дальвигу многозначительный прощальный взгляд и едва не послав воздушный поцелуй, Ргол вместе со своими подушками поплыл в небо. Вдруг он остановился и вновь спустился к земле. – Кстати, дружок… Потом, в городе – если увидишь симпатичное колечко, подбери его для меня. Я буду очень рад.
   После этого князь окончательно отбыл, провожаемый полным сумятицы и страха взглядом Дальвига. Какой странный и страшный человек! Какие пороки и злодейства скрываются под изнеженным телом и женственным лицом? А может, это просто глупый, манерный неудачник? Может, вся его затея с захватом города сейчас с треском провалится, и князь позорно бежит, оставив союзников и помощников на растерзание врагам? Не зря ведь остальные Черные не спешили присоединиться в таком важном, по словам Ргола, деле.
   Атака началась почти сразу после того, как превратившийся в черную точку князь исчез на фоне серого неба. К тому времени солнце повисло уже достаточно высоко – в иных, более светлых и радостных местах, давно было бы яркое и жаркое позднее утро. Впереди злобно лаяли здоровенные косматые псы, укутанные в доспехи на манер людских. Кочевники что-то кричали в их отвислые уши, указывая руками вперед. Получив приказы, собаки неспешной трусцой устремились туда, к стенам, а люди медленно крались следом.
   – Что они делают? – спросил Дальвиг. Забуник пожал плечами и лениво ответил:
   – Мы ведь не хотим угодить в ловушки? Пусть лучше это будут собаки.
   Подтверждения слов проводника пришлось ждать недолго. Впереди поднялся жуткий гвалт, солдаты шарахались назад, тыча пальцами перед собой и крича: «Началось!» Даль-виг выглянул из-за спин сбившихся в плотную кучу кочевников и увидел, что все до одной собаки превратились в каменные изваяния. Подбежавший к ним Упай, окруженный толпой звероподобных с виду телохранителей, помянул огненных и ледяных демонов, а также рога Отца Всех Баранов, живущего между Трех Вершин.
   – Время поработать колдуну! – завопил вождь что было мочи, подымая вверх руки и выпучивая глаза. Кочевники оглядывались через плечо, видели рядом с собой Дальвига и кидались в сторону, уступая ему дорогу.
   Облизывая разом пересохшие губы, Эт Кобос медленно вышел вперед. Забуник приготовил щит и оглядывал воздух в ожидании стрел, но до стены было еще далековато.
   Очевидно, наступавшие столкнулись с применением обширного и мощного Каменного заклятия – волшебства надежного и действенного, но слишком простого. Несведущий в магии человек был тут беспомощен, но Дальвиг уже несколько раз применял такие чары к Хаку. Накладывал – а потом снимал. Под внимательными и настороженными взглядами кочевников, а также успевавшего смотреть в две стороны разом проводника, Дальвиг присел на корточки рядом с одной из собак – рыже-серого пса с клочьями свалявшейся шерсти на боках. С виду все это выглядело, как выполненная несравненным мастером скульптура, передававшая движение и жизнь в застывшем мертвом камне. Как же разбить вражескую магию? Дальвиг ожесточенно потер лоб: в случае с Хаком хватало одного единственного слова«хоранес», что на черном языке означало «развеивание». Сомнительно, чтобы оно сработало тут, по крайней мере для всех собак сразу. Не бегать же к каждой, освобождая их поодиночке! Рука сама собой потянулась к поясу, где в мешке висела Книга. Однако Дальвиг не решился доставать ее, понимая, как глупо он будет выглядеть с ней здесь, на поле боя. Нужно было вспоминать, ведь про обездвиживание он читал, много и не так давно… Кажется, там говорилось что-то о том, что сильные чары накладывают, положив ладонь на каменную статуэтку. Чтобы развеять волшебство, ее нужно просто разбить – вот только где искать этот символ вражеской магии? Вряд ли его выставили на всеобщее обозрение. Значит, оставалось заменить ее чем-то другим, хорошенько представить, что вся мощь Каменного заклятия сосредоточилась, скажем, на этом хрупком кусочке песчаника, лежащем у носка правого сапога. Осторожно взяв камешек двумя пальцами, Дальвиг поднес его чуть ли не к самому носу, пристально вглядываясь в крупные зерна кварца и слюды. В каждом ему почудился едва заметный силуэт пойманной в тиски колдовства собаки, и, разом сжимая хрупкие бока камня, Эт Кобос представлял, как выпускает животных из их клеток. Губы сами собой зашептали чужие, но такие понятные и могучие сейчас слова: «Керунел паде! Керунел паде! Рассыпься, камень!» Видение псов, прыгающих в полной темноте и исчезающих в ярких вспышках света, пронеслось в мозгу.
   Рядом раздалось неуверенное рычание. Дальвиг вдруг понял, что его глаза не видят ничего, что творится вокруг. Сосредоточившись, он смог вернуть себе зрение и увидел, как рыже-серый пес, скаля желтые зубы, боком пятится прочь от незнакомого человека. За спиной раздавались восторженные вопли, и несколько кочевников метнулись вперед, чтобы потрепать псов за холки и снова отправить их вперед. Животные скулили и не желали еще раз испытать на своей шкуре магическую ловушку, и тогда вместо ласковых поглаживаний им приказывали грубые пинки. Воя и рыча, собаки побежали дальше, а Дальвиг некоторое время стоял на месте, ощущая, как пот ручьем льется вдоль хребта. Освобождая собак, он не чувствовал собственного тела – а теперь с удивлением обнаружил, что ноги дрожат, будто он только что изо всех сил бежал. В ушах тихонько звенело, и перед глазами вдруг поплыли темные пятна… но все это очень быстро прошло. Упай, как мальчишка, вился вокруг, пытался заглянуть в глаза и кричал слова, прославляющие могущество и удаль Черного колдуна. Забуник таинственно улыбался.
   – Хватит кричать, вождь! – сказал он наконец. – Мы ведь еще не взяли город, так что бойся истратить запасы своей радости преждевременно. Нужно идти дальше.
   И они пошли сквозь тучи пыли, поднятой задувшим с севера им в лицо ветром. Облака и полосы коричневого цвета метались вокруг, мелкие частицы земли норовили залепить глаза, пробраться в рот и нос, но ни один кочевник не обратил на это внимания. Многие просто замотали лица тряпками, висевшими на шеях наподобие шарфа, другие пренебрежительно усмехались, выплевывая изо рта пыль пополам с проклятиями вражеским колдунам. Дальвигу пришлось закрываться ладонью, так как он не знал подходящего заклинания, чтобы защититься от ветра. Забуник протянул ему шарф, и молодой волшебник быстро обернул его вокруг лица, оставив снаружи только прищуренные глаза. Видимость снова упала: толпы воинов исчезли в облаке пыли, словно их здесь и не было. Так продолжалось довольно долго, и все это время Дальвиг и те, кого он мог разглядеть, не переставали идти. Куда? Оставалось только надеяться, что они не сбились с дороги.
   Когда ветер утих и пыль улеглась обратно на землю, Дальвиг застыл, пораженный тем, как близко они подошли. Мрачный и уродливый обрыв, над которым застыли кривые плетни Холатырена, возвышался совсем рядом, в какой-то тысяче шагов. Теперь можно было разглядеть полосу кое-как сделанных укреплений, примостившуюся у подножия горы. Сломанные телеги, большие камни, целые пролеты заборов и прочий мусор был свален как попало, и за ним, очевидно, пряталась первая линия обороны. Пока там не было видно защитников, однако первые потери отряд уже понес. На сей раз на пути попались ловушки иного сорта – никакой магии, просто выкопанные в земле ямы с острыми кольями на дне. Две стали могилами для собак, а в одну провалился человек. Он уже остался сзади, висящий на коротких толстых деревяшках с распоротым животом и расколотым черепом; его товарищи, предупрежденные об опасности, шли вперед с большей осторожностью.
   Еще через сотню шагов собаки подняли лай с подвыванием и визгом, будто бы там у них из норы выскочил тушканчик. Однако воины один за другим поворачивали назад и с выпученными глазами и перекошенными ртами бежали прочь. Судя по всему, это было новое столкновение с магией. Скоро Дальвиг увидел, в чем дело: среди оставшихся еще в живых собак, в беспорядке мечущихся рядом с трупами уже погибших, в воздухе витали крошечные белые светлячки. Их было много, не меньше десятка. Выписывая сложные пируэты, они с пронзительным свистом взмывали вверх, потом бросались вниз, выравнивали полет у самой земли и пронзали насквозь собачью плоть вместе с доспехами. Фонтаны крови сопровождали светлячков, когда они с победным пением вновь устремлялись кверху, а псы бились в судорогах, поднимали тучи пыли, которая облепляла их бока бурой грязью, и навек затихали.
   Все это могло быть очень опасно. Покончив с собаками, светляки скорее всего примутся за людей. Тем не менее Дальвиг больше не чувствовал страха, сомнений или неуверенности. Не задержав твердого шага ни на мгновение, он прорезал толпу убегающих кочевников, чтобы оказаться перед буйством вражеской магии в полном одиночестве. Некое вдохновение боя поддерживало его под локти и раздувало изнутри, превращая в огромного, непобедимого и неустрашимого воина. Решение пришло само, безо всякого напряжения и задержки. Такое же простое и надежное, как в первый раз. Дальвигу нужны были только тучи над головой и пригоршня воды в ладони. Сняв фляжку, он плеснул из нее на левую руку, а правую поднял к небесам, призывая вниз тяжелые, холодные капли. Слова черного языка, казалось, выкрикивает кто-то другой, не он сам… Снова два простых и коротких слова, отдающиеся дрожью далеко в глубине черепа, растекающиеся по жилам лихорадочным жаром. «Приди, дождь! Лидерел шойт! Лидерел шойт!» Серая пелена ливня немедленно откликнулась на зов и рухнула вниз с такой силой, что под ногами задрожала земля. Тугие струи вспороли пыль в трех шагах перед Дальвигом и в мгновение превратили ее в липкую грязь. Дождь длился не дольше, чем человек десять раз моргнет, но этого хватило с лихвой. Впереди не осталось ни собак, ни светлячков – только равномерно пузырящаяся коричневая жижа и жалкие кучки мокрой шерсти, совсем недавно с лаем бегавшие по земле. Кочевники, забыв о бегстве, стояли рядом с Дальвигом и как заведенные переводили взгляды с колдуна на свершенное им чародейство и обратно. Что и говорить, вид Черного волшебника не внушал им уважения – но тем больше они были потрясены! Безо всяких старых костей, усеивавших балахон, без танцев и долгих завываний рядом со священным костром, он творил могучие заклинания. Только страшные, гремящие слова, которые он выкрикивал в небо. Непонятные, пугающие скрытой в них силой.
   На поле грязи, которое лежало перед ними, поднималось несколько жидких струек дыма – все, что осталось от убийственных светляков. Упай снова вопил от радости и с благоговейным ужасом дотрагивался до плеча Дальвига, а тот отвечал отстраненной легкой усмешкой, застывшей в уголке рта. Он чувствовал гордость, и чудовищное напряжение всех мышц тела, незаметно подкравшееся во время вызывания дождя, постепенно сходило на нет. Только руки и ноги дрожали еще сильнее. Однако гордость, которую Дальвиг прятал глубоко внутри себя, была так сильна и велика, что он мог бы расплакаться от счастья, если б дал волю чувствам.
   Впереди оставалась только цепь кое-как сделанных укреплений. Уже слышались хриплые вопли ее защитников, обещавших наступавшим скорую и мучительную смерть. Противоположная сторона не осталась в долгу, обрушив на врагов самые гнусные ругательства. Те, кому посчастливилось обладать луком, спешно набрасывали тетиву и выбирали стрелы для первого выстрела – хотя стрелять было еще рано. Дрянные маленькие луки кочевников били всего на полсотни шагов. Вдруг, несмотря на расстояние до оборонительной баррикады, в воздухе раздался протяжный свист. В груди одного из кочевников появилось оперенное древко, и он рухнул на спину так резко, будто у него из-под ног выдернули ковер. Оставшиеся в живых дружно закрылись щитами и попадали на колени, чтобы спрятаться за ними полностью. На ногах остались очень немногие – вожди, их телохранители, пара других, с виду самых сильных бойцов. Дальвиг тоже стоял, надежно прикрытый большим щитом Забуника, и с интересом думал, что сок кизлы, видимо, слишком дорог для большинства кочевников. Или же они выпили его недостаточно много?
   Упай подбежал к раненому, сучившему ногами в жидкой грязи и бессильно дергавшему за древко.
   – О Повелители Ядовитых Дождей! – завопил Собиратель Носов. – У них демоническое оружие, которое со страшной силой мечет тяжелые стрелы!
   Над сотнями валявшихся в засыхающей грязи вояк пронесся слаженный стон.
   – О Дымящиеся горы! Сорвалась наша атака, ничего не скажешь! Кто как, а я не пойду навстречу потусторонним стрелкам! – слышалось тут и там. Время шло, и Дальвиг флегматично посматривал вперед и по сторонам. Над боками перевернутых телег и камнями мелькали едва заметные головы, и много. Подступы к Холатырену с востока и запада терялись в пелене всегдашней взвешенной пыли, исторгаемой вулканами на севере, и нельзя было видеть, что там творится. Большие группы кочевников, тоже наступавшие с юга по правую и левую руку от отряда Дальвига, продвинулись еще меньше. В одном месте клубы пыли были особенно густыми; иногда оттуда вырывались крошечные фигурки бегущих в тыл людей, а желтое облако изнутри то и дело озарялось вспышками белого сияния.
   Что же будет, если Ргол не сможет взять город? Будут ли струсившие войска и не справившиеся с возложенными на них задачами военачальники подвергнуты экзекуциям? Как бы Дальвиг ни был горд своими успехами, они могут оказаться недостаточными перед лицом раздосадованного неудачей князя. Нервно облизнув губы, он скосился на Забуника, не менее флегматичного, чем он сам. Несомненно, он не только проводник, но и соглядатай. Как знать, какими словами он станет докладывать хозяину о поведении молодого волшебника? Не окажется ли, что тот был слишком медлителен и осторожен?
   Дальвиг еще раз облизнул губы, не замечая, что на них щедро осел мелкий пепел. Ему нужно было придумать что-то, чтобы трусливые кочевники продолжали наступление. Что же? Он мог все-таки вынуть и почитать Книгу – тех заклинаний и умений, которые он мог вспомнить без ее помощи, тут явно не хватает. Еще у него был Жезл… Прищурившись, Дальвиг выглянул из-за щита, чтобы тщательнее рассмотреть вражеское укрепление. В основе своей оно имело небольшую земляную насыпь, немного камней, а сверху – разнообразные деревянные предметы и мусор, а также щиты из бараньих и лошадиных шкур, обмазанные раствором из глины и соломы. Рука сама собой полезла в сумку на поясе и нащупала там теплый черенок волшебного оружия. Как правильно заметил Ргол, в битве Жезл – не самый лучший выбор. Один, два, самое большое – три выстрела… Но это тогда, когда ты пытаешься жечь врагов по одному человеку! Здесь путь преграждал иной противник: дурацкая куча мусора пыталась помешать славе будущего великого воина и мага! Большая ошибка с ее стороны. Направив всю свою ярость на несчастную баррикаду, Дальвиг принялся гладить выпуклый рисунок на боку Жезла.
   Мощь его поистине впечатляла: скопище деревянного и кожаного мусора вспыхнуло сразу на отрезке локтей в двадцать напротив Дальвига. Неизвестно, приготовились ли защитники к тому, что их укрытие попытаются поджечь, – если да, то это им нисколько не помогло. В отличие от солдат Симы, которые в мгновение ока становились пеплом, баррикада не обратилась в головешки. Впрочем, этого и не требовалось. Огонь охватил ее стеной в человеческий рост и заревел так, что было слышно даже валявшимся в грязи рядом с Дальвигом кочевникам. Еще громче были крики тех воинов Холатырена, которые слишком тесно прижимались к оборонительным конструкциям. Можно было заметить, как пятна огня мечутся туда-сюда позади основной стены пламени. Ревущий оранжевый зверь со скоростью мчащейся по крутому склону горной реки распространялся в обе стороны, пожирая щедрую пищу.
   Упай, Ямуга, Тагамон и остальные потрясали оружием, выкрикивали похвальбы богам и Дальвигу. Самые трусливые вопили прямо из грязи; у многих смелости резко прибавилось, они поднимались на ноги и поспешно бросались в атаку.
   Сверху снова хлынул плотный волшебный дождь, только на сей раз он был призван вражескими колдунами. Пламя, рожденное Жезлом, поддавалось с трудом. Сначала его рев доносился даже сквозь оглушительный стук и шелест ливня, потом он постепенно стих и превратился в чуть менее громкое шипение. Баррикада стала обугленной, дымящейся насыпью весьма скромных размеров, да и головешки, в которые обратились высокие завалы, вряд ли смогли бы помешать атакующим перебраться на ту сторону. Преимущество защитников было упущено: теперь и наступавшие могли разить их из своих луков ничуть не менее смертоносно, чем противник из арбалетов, зато гораздо проворнее. Теперь, вопреки опасениям Дальвига, кочевники не струсили. Никто не бросился наземь, никто не пытался убежать. Может, оттого, что защитников за обратившейся в жалкую кучу подпаленной грязи линией обороны оказалось в несколько раз меньше, чем нападавших? Три сотни холатыренцев против сразу трех племен степняков, и в каждом более тысячи воинов… Одни атакующие бросились в рукопашную, другие прикрывали их плотной стрельбой из луков.
   Однако пораженные внезапным исчезновением баррикады, бешеным волшебным огнем и видом многочисленного противника, обороняющиеся не приняли боя и бросились бежать. Многих настигли стрелы, но некоторые смогли достигнуть стен: там их ждали спущенные веревки. Никто не стал их преследовать, ибо сверху со стен уже начали стрелять. К счастью, ни одного арбалета там не нашлось, только те же самые маломощные луки. Стрелы на излете падали у самой насыпи, за которой поспешили укрыться возбужденные, прославляющие собственную удаль кочевники.
   – Ох-ха! – Запыхавшийся Упай уселся на землю рядом с Дальвигом и прислонился спиной к склизкой стене насыпи. Весь он был мокрый: по лицу текли вперемешку пот и дождевые капли. – Это была хорошая битва! Волшебник, ты видел, как мои молодцы отделали их?
   Оскалив гнилые зубы, Упай в экстазе подергал себя за седую бороду. Дальвиг счел излишним напоминать ему, как «молодцы» пугливо вжимались в грязь и собирались обратиться в бегство. С флангов приползли слишком осторожные, чтобы идти в полный рост, Ямуга и Тагамон. Они решили устроить небольшой военный совет и некоторое время отчаянно ругались, хотя на самом деле каждый говорил только об одном – дело сделано, и дальше идти неразумно.
   – Зачем же вы вообще согласились идти на эту войну? – раздраженно спросил Дальвиг, терпеливо выслушавший все ругательства и похвальбы кочевников друг перед другом. Забуник, сидевший чуть в стороне, криво усмехнулся. – Если вы будете сидеть здесь, пачкая задницы в грязи, кто возьмет город?
   – Князь Ргол – великий колдун! – значительно возразил Упай. – Кто отказывается стать союзником такого могучего чародея? Только недоумки вроде Моудена Лысого. Ргол дал много ярких тканей нашим женам, привез с собой много сочного мяса свиней. Он обещал отдать нам Холатырен, который тысячу лет жирел на крови кочующих по Стране Без Солнца племен! Мы пошли за ним, ведь он не требовал много. Постоять под стенами, покричать, грозить врагам приступом, чтобы они не собрались у ворот все сразу. Наверное, великий Ргол не хочет карабкаться в город по кучам мертвых тел? Он желает, чтобы они были равномерно распределены по стенам и улицам.
   – Значит, вы – как вороны, готовые доклевать убитого волком теленка?
   – Эй! – протестующе завопил Ямуга. – Гниль идет из твоей глотки! Я вырву твой грязный язык и повешу на седло своего коня! Я, только что убивший стрелами двадцать врагов!
   Крича, он подпрыгивал на заду и оглядывался в поисках телохранителей, которые как назло где-то запропастились.
   – Не нужно ссориться с волшебником, – вдруг тихо сказал Забуник. Молодой вождь будто поперхнулся и уставился на Дальвига так, словно только что увидел. Прячущие взгляды и ухмыляющиеся в бороды Упай и Тагамон ухватили распалившегося товарища за руки и стали усмирять. Впрочем, тот не артачился и быстро ретировался за широкую спину Тагамона.
   – Надо идти вперед, – заключил Дальвиг, спокойный, будто и не видевший припадка картинной ярости. – У вас есть лестницы?
   – Зачем они нам? – вопросил Тагамон. – Мы ведь не собирались в самом деле лезть на стену. Наши люди – хитроумные и осторожные. Они согласны на добычу, но умирать под стрелами и карабкаться навстречу удару меча по лестнице – это для них слишком.
   – Даже если я пообещаю превратить их в стадо свиней? – невинно спросил Дальвиг. – Жители Холатырена будут рады отведать их нежного мяса.
   – Разве ты так же могуч, как Ргол? – спросил, хитро прищурившись, Упай. Нежелание идти на штурм города было так велико, что оно пересиливало страх перед колдовством. Или же хитрый старый степняк понимает, чего стоит все «могущество» Дальвига? Как бы там ни было, запугать их не удалось.
   Угрюмый Эт Кобос отполз прочь от трусливых вождей.
   – Нужно атаковать, – пробормотал он как бы себе под нос. – Иначе Рголу у ворот может не поздоровиться!
   – Но он на самом деле не требовал от вождей лезть на стены, – возразил Забуник, завернувшийся в рваный кожух. – У них там наготове метательные камни и кипящее масло. Стена высока, лестниц нет, зато есть вражеский колдун. Ты помнишь дождь? Как бы он не натворил еще чего.
   – Какой тогда смысл от нашей атаки? Зачем мы вообще покинули лагерь? – раздраженно воскликнул Дальвиг. – Пускай еще некоторое время они станут поджидать нашего штурма, но потом обо всем догадаются и перебросят войска к воротам.