Чего она только не передумала по дороге до «Юго-Запад-ной»! Может быть, он заболел и лежит один, беспомощный? Может, его отправили в срочную командировку? Или просто забыл о свидании, перепутал время?
Пальцы дрожали, когда Надя снова и снова нажимала кнопку звонка. Но того, что случилось дальше, она и представить себе не могла.
Дверь открыла женщина лет тридцати (тогда она показалась ей почти старухой!) в спортивном костюме и с шестимесячной «химией» на голове. В первый момент Надя подумала, что, должно быть, ошиблась квартирой, но прямо в прихожей громоздились знакомые рулоны обоев с цветочками, линолеума «под бук» и даже пеноплен, что Гарик недавно достал через знакомых с переплатой и был чрезвычайно горд своим приобретением.
– Вам кого? – спросила женщина, загораживая собой дверной проем, как будто нарочно не давая ей пройти. Так, наверное, в древние времена рыцари и простые горожане защищали крепостные стены своих замков от нашествия врагов.
– Простите… Мне Гарика! – еле вымолвила Надя.
К явлению незнакомки, да еще явно недружелюбно настроенной, она была совершенно не готова. В первый момент она еще надеялась, что все это просто недоразумение, которое вот-вот разрешится. Может быть, эта женщина – просто какая-то родственница ее любимого или малярша, нанятая для ремонта? Но она смерила Надю взглядом с головы до ног и процедила сквозь зубы:
– Нет его. И знаете, милая… Шли бы вы отсюда!
Она уже собиралась захлопнуть дверь, но в этот момент тихая, застенчивая девочка ощутила неожиданный прилив смелости. Ведь не может быть, чтобы ее просто так выставила из квартиры любимого какая-то чужая, посторонняя женщина!
– А вы кто? – спросила она.
– Я-то? – Выщипанные «в нитку» брови незнакомки взлетели вверх, и в голосе зазвучали металлические нотки. – Я его жена, законная, а вот ты что тут делаешь? Ишь, приперлась, бледная немочь! Много вас тут таких шляется, прошманд овки!
Надя вышла на улицу, ошарашенная и совершенно потерянная. Стоял хмурый осенний вечер, накрапывал противный холодный дождь, у нее не было ни плаща, ни зонтика. Надя скоро вымокла насквозь, но даже не замечала этого – просто шла не зная куда, не видя ничего вокруг. Обида застилала глаза серой пеленой, а в груди, там где сердце, поселилась такая боль, словно кто-то сильный и недобрый вложил туда пылающий уголь.
Только сейчас она поняла, что Гарик с самого начала ее обманывал. Даже странно стало – ну как она могла быть такой дурочкой? Как могла верить во все эти сказки про секретную работу, скорую свадьбу, а главное – что он любит ее? И как теперь жить, если любимый способен предать так жестоко?
Тогда ей хотелось только одного – уйти, испариться, не жить, перестать существовать.
Она бродила под дождем всю ночь. Надя не помнила, как она пришла домой, как добралась до кровати. Кажется, именно тогда она потеряла бабушкин браслет с бирюзой, но до того ли ей было! На следующий день она слегла с тяжелой простудой и проболела целую неделю. Снова и снова, то трясясь в ледяном ознобе, то задыхаясь в жару, Надя клялась себе, что больше никогда, никогда и никому не позволит так обмануть себя.
После болезни она встала с постели совсем другим человеком. Надя решила твердо – все, больше никаких глупостей! Если уж мир действительно жесток, то и она станет такой же. Ничто больше не должно напоминать о той девочке, которая зачитывалась Грином и Джеком Лондоном, плакала из-за того, что папа с мамой опять поссорились, и хотела стать психологом, чтобы помогать людям. О девочке, которая так хотела быть любимой и однажды поверила, что это и вправду возможно…
Глупая девочка. Туда ей и дорога.
Казалось, что она умерла в ту ночь под холодным проливным дождем, а вместо нее появилась совсем другая – активная, целеустремленная, знающая, чего хочет от жизни и как этого добиться. Она порвала все старые фотографии, выбросила всю одежду, перекрасила волосы и сменила гардероб. Даже бабушкиных кукол и зверей безжалостно отнесла на помойку. Лишь на миг ей показалось, что друзья ее одинокого детства смотрят с укором, даже стыдно стало, но Надя быстро одернула себя – вот еще глупости! Нельзя же всю жизнь спать в обнимку с плюшевыми мишками, она уже взрослая. И вообще, надо избавляться от старого хлама.
Только в последний момент все же дрогнуло сердце. Узел с игрушками Марьяна не выбросила в мусорный ящик, а поставила рядом – осторожно, будто боялась причинить им боль. Вдруг кому-нибудь пригодится…
Но и этого ей показалось мало. Едва став совершеннолетней, она поменяла имя – вместо простецкой Надюши появилась Марьяна. Правда, сочетание «Марианна Воронина» выглядело глуповато, и, меняя паспорт, она взяла фамилию Шатова – мамину девичью. Так гораздо лучше.
Университет она закончила с красным дипломом. Пока подруги бегали на дискотеки, встречались с молодыми людьми, угрязая по уши в вечных проблемах вроде «Позвонит – не позвонит?», «Люблю – не могу!» или «Как мне жить без него?», а некоторые, особо одаренные, успевали сбегать в ЗАГС и даже обзавестись пищащими отпрысками (вон, Наташу Кабанову в роддом прямо с экзамена увезли!), Надя, стиснув зубы, упорно училась. У нее были собственные планы на жизнь. Поначалу она хотела было пойти в аспирантуру, защитить кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию, чтобы сделать карьеру в науке и ударными темпами достукаться до профессорского звания, но жизнь внесла свои коррективы.
После того как Советский Союз приказал долго жить и миллионы людей оказались в условиях дикого рынка начала девяностых, Марьяна немного растерялась. Что делать, если профессорская зарплата в одночасье оказалась равной заработку продавца из коммерческой палатки? Престиж профессии тоже стремительно падал. Чай, у нас не Америка, где ни один приличный человек не обходится без собственного психоаналитика! Но вскоре оказалось, что и в новых условиях для психолога найдется достойное занятие, особенно если получить второе высшее, степень МБ А и знать в совершенстве два иностранных языка. Появляющиеся, как грибы, филиалы западных компаний нуждались в грамотных специалистах HR[4]. Поначалу словосочетание «человеческие ресурсы» немного коробило, словно речь шла не о живых людях, а о полезных ископаемых, но постепенно Марьяна привыкла.
И вот теперь ей есть чем гордиться, есть за что уважать себя. Ее резюме практически безупречно, карьера уверенно идет вверх, на работе все уважают, зарплата позволяет посещать дорогие фитнес-клубы, бутики, несколько раз в год отдыхать за границей, она живет в хорошей квартире… Родительскую «двушку» она продала, добавила кое-что из собственных сбережений – и вот теперь удобная и современная жилплощадь в новостройке в полном ее распоряжении.
Конечно, у нее случались романы, но она с самого начала старалась расставить все точки над «i» – никаких обязательств, никаких бурных страстей, мы же взрослые люди! И если в груди хоть на миг шевелилось что-то отдаленно похожее на привязанность, она спешила расстаться с поклонником без всякой жалости.
Пока еще была жива мама, она иногда заводила разговор о том, что пора бы и замуж, но Марьяна либо отшучивалась: «Не нашелся еще мой принц!», либо старалась перевести разговор на другую тему. О том, чтобы завести семью, она никогда не думала. Даже непонятно – зачем свободной и успешной молодой женщине такая обуза? Работать, развиваться, расти над собой и наслаждаться жизнью гораздо приятнее, чем варить борщи, стирать пеленки и вытирать сопли детям. Хорошо хоть, не перед кем стало отчитываться и оправдываться за то, что она живет и будет жить так, как считает нужным!
Но почему сейчас слезы заливают глаза и в горле стоит тяжеленный горячий комок? Почему все, к чему она шла столько лет, сейчас кажется таким мелким и незначительным, почти смешным?
Она почти с ненавистью посмотрела на ночную гостью.
– Зачем ты пришла? – крикнула она. – Помучить меня, да?
Девушка отрицательно покачала головой. Лицо ее оставалось таким же безмятежно-спокойным.
– Нет, – ответила она, – я пришла… помочь. Предупредить.
– О чем?
Девушка ответила не сразу. Она помолчала, будто подбирая слова, и, наконец, сказала твердо и строго, как старшая:
– Твоя жизнь – это смерть. Медленная. Скоро будет… совсем поздно.
Этого Марьяна не ожидала. В первый момент она даже оторопела от такой наглости.
– Да пошла ты! – Она рассердилась не на шутку. – Пошла ты знаешь куда! У меня все хорошо! Это ты была неудачницей, а я – нет! Я всего достигла сама, понимаешь? Убирайся!
Девушка вздохнула. Она смотрела на нее с жалостью, и под этим взглядом Марьяна почувствовала себя такой одинокой и беззащитной! Неужели она – вовсе не успешная и целеустремленная женщина, а все еще та испуганная девочка, которая бродила всю ночь под дождем пятнадцать лет назад?
– Убирайся, – прошептала она, – уходи немедленно, слышишь, ты, кто бы ты ни была, уходи, ну пожалуйста, оставь меня в покое…
Лицо девушки постепенно расплывалось перед глазами. Потом стало совсем темно, и Марьяна почувствовала, что теряет сознание, просто выключается, как перегревшийся электроприбор.
Последняя мысль была – а ведь утром на работу! На кого я теперь похожа буду?
Марьяна проснулась с тяжелой головой. Сон, проклятый сон никак не хотел выпускать ее из своих цепких объятий. За окнами сияло утро, одеяло сбилось, но она была здесь, в своей постели! Она никак не могла вспомнить, как добралась до кровати вчера, но прикосновение шелковых простынь, купленных в прошлом году на зимней распродаже в Милане, немного успокаивало.
Марьяна бросила быстрый взгляд на будильник. Стрелки показывали половину седьмого. Надо собраться с мыслями, привести себя в порядок и еще как-то отделаться от ночной гостьи, которая так нежданно-негаданно свалилась ей на голову. Да, конечно, вчера она вела себя неправильно и совершила большую глупость, притащив к себе домой незнакомую девчонку. И глупость еще большую – тем, что позволила своим эмоциям выйти из-под контроля… Но не станет же она теперь возиться с ней всю жизнь! Дать немного денег – и выпроводить, пусть идет своей дорогой.
Преисполнившись решимости, Марьяна встала, накинула халатик и вышла из спальни.
В квартире было пусто и тихо. Девушки нигде не было. Больше того, и следов ее пребывания в доме нигде не видно! Ни чашки на столе, ни мокрых полотенец в ванной, ни следов на полу… Куда же она подевалась? Ушла ночью не прощаясь? Сбежала? Может быть, прихватила с собой что-то ценное?
Марьяна подошла к стенному шкафу и с некоторой опаской открыла левый верхний ящик. Красть у нее особенно нечего, все сбережения – на банковском счете, а здесь, в шкатулке, лежат ее невеликие драгоценности – в основном бижутерия, но человеку неискушенному эти вещи могут показаться и вправду дорогими – да долларов двести на всякие непредвиденные расходы. Она почти хотела сейчас, чтобы эти деньги исчезли, чтобы ночная гостья оказалась обыкновенной воровкой, а не пришелицей из забытого прошлого!
Нет, все на месте. Так что, выходит, никакой девушки и не было! Просто перебрала шампанского, вот и примерещилось… Пить надо меньше!
Эта мысль, простая и очевидная, так обрадовала ее, что Марьяна чуть не заплакала от облегчения. Мир вернулся на свое место, снова стал простым и понятным, и у нее теперь опять все хорошо. Она быстро оделась, привела себя в порядок, тщательно накрасилась перед зеркалом в ванной. Хорошо еще – не проспала на работу! Впереди новый день – и вся жизнь.
Надевая туфли, Марьяна окончательно успокоилась. Уже уходя, она окинула взглядом прихожую… И тут заметила нечто такое, чего здесь быть никак не должно. На тумбочке тускло поблескивал узкий серебряный браслет с бирюзой. Тот самый.
Марьяна взяла его в руки – осторожно, будто боялась обжечься. Очень хотелось думать, что браслет просто похож на ее собственный, тот, что она потеряла той дождливой осенней ночью. Но это был тот самый браслет! Другого такого просто быть не может – вещь старинная… С ним еще была связана какая-то история, но бабушка так и не успела ее рассказать – или не захотела.
Марьяна перевернула браслет. Да, так и есть! Гравировка «Люби и помни» виднелась на внутренней стороне вполне явственно. Она хотела было отбросить прочь эту нежданную находку, но тут произошло нечто странное – браслет как будто сам скользнул ей на запястье. Как она ни тянула, ни дергала – снять не получилось, застрял намертво. Марьяна чуть не заплакала от досады. С деловым стилем одежды это украшение никак не сочетается!
В конце концов она махнула рукой и пошла как есть – время было уже последнее.
Глава 3
Пальцы дрожали, когда Надя снова и снова нажимала кнопку звонка. Но того, что случилось дальше, она и представить себе не могла.
Дверь открыла женщина лет тридцати (тогда она показалась ей почти старухой!) в спортивном костюме и с шестимесячной «химией» на голове. В первый момент Надя подумала, что, должно быть, ошиблась квартирой, но прямо в прихожей громоздились знакомые рулоны обоев с цветочками, линолеума «под бук» и даже пеноплен, что Гарик недавно достал через знакомых с переплатой и был чрезвычайно горд своим приобретением.
– Вам кого? – спросила женщина, загораживая собой дверной проем, как будто нарочно не давая ей пройти. Так, наверное, в древние времена рыцари и простые горожане защищали крепостные стены своих замков от нашествия врагов.
– Простите… Мне Гарика! – еле вымолвила Надя.
К явлению незнакомки, да еще явно недружелюбно настроенной, она была совершенно не готова. В первый момент она еще надеялась, что все это просто недоразумение, которое вот-вот разрешится. Может быть, эта женщина – просто какая-то родственница ее любимого или малярша, нанятая для ремонта? Но она смерила Надю взглядом с головы до ног и процедила сквозь зубы:
– Нет его. И знаете, милая… Шли бы вы отсюда!
Она уже собиралась захлопнуть дверь, но в этот момент тихая, застенчивая девочка ощутила неожиданный прилив смелости. Ведь не может быть, чтобы ее просто так выставила из квартиры любимого какая-то чужая, посторонняя женщина!
– А вы кто? – спросила она.
– Я-то? – Выщипанные «в нитку» брови незнакомки взлетели вверх, и в голосе зазвучали металлические нотки. – Я его жена, законная, а вот ты что тут делаешь? Ишь, приперлась, бледная немочь! Много вас тут таких шляется, прошманд овки!
Надя вышла на улицу, ошарашенная и совершенно потерянная. Стоял хмурый осенний вечер, накрапывал противный холодный дождь, у нее не было ни плаща, ни зонтика. Надя скоро вымокла насквозь, но даже не замечала этого – просто шла не зная куда, не видя ничего вокруг. Обида застилала глаза серой пеленой, а в груди, там где сердце, поселилась такая боль, словно кто-то сильный и недобрый вложил туда пылающий уголь.
Только сейчас она поняла, что Гарик с самого начала ее обманывал. Даже странно стало – ну как она могла быть такой дурочкой? Как могла верить во все эти сказки про секретную работу, скорую свадьбу, а главное – что он любит ее? И как теперь жить, если любимый способен предать так жестоко?
Тогда ей хотелось только одного – уйти, испариться, не жить, перестать существовать.
Она бродила под дождем всю ночь. Надя не помнила, как она пришла домой, как добралась до кровати. Кажется, именно тогда она потеряла бабушкин браслет с бирюзой, но до того ли ей было! На следующий день она слегла с тяжелой простудой и проболела целую неделю. Снова и снова, то трясясь в ледяном ознобе, то задыхаясь в жару, Надя клялась себе, что больше никогда, никогда и никому не позволит так обмануть себя.
После болезни она встала с постели совсем другим человеком. Надя решила твердо – все, больше никаких глупостей! Если уж мир действительно жесток, то и она станет такой же. Ничто больше не должно напоминать о той девочке, которая зачитывалась Грином и Джеком Лондоном, плакала из-за того, что папа с мамой опять поссорились, и хотела стать психологом, чтобы помогать людям. О девочке, которая так хотела быть любимой и однажды поверила, что это и вправду возможно…
Глупая девочка. Туда ей и дорога.
Казалось, что она умерла в ту ночь под холодным проливным дождем, а вместо нее появилась совсем другая – активная, целеустремленная, знающая, чего хочет от жизни и как этого добиться. Она порвала все старые фотографии, выбросила всю одежду, перекрасила волосы и сменила гардероб. Даже бабушкиных кукол и зверей безжалостно отнесла на помойку. Лишь на миг ей показалось, что друзья ее одинокого детства смотрят с укором, даже стыдно стало, но Надя быстро одернула себя – вот еще глупости! Нельзя же всю жизнь спать в обнимку с плюшевыми мишками, она уже взрослая. И вообще, надо избавляться от старого хлама.
Только в последний момент все же дрогнуло сердце. Узел с игрушками Марьяна не выбросила в мусорный ящик, а поставила рядом – осторожно, будто боялась причинить им боль. Вдруг кому-нибудь пригодится…
Но и этого ей показалось мало. Едва став совершеннолетней, она поменяла имя – вместо простецкой Надюши появилась Марьяна. Правда, сочетание «Марианна Воронина» выглядело глуповато, и, меняя паспорт, она взяла фамилию Шатова – мамину девичью. Так гораздо лучше.
Университет она закончила с красным дипломом. Пока подруги бегали на дискотеки, встречались с молодыми людьми, угрязая по уши в вечных проблемах вроде «Позвонит – не позвонит?», «Люблю – не могу!» или «Как мне жить без него?», а некоторые, особо одаренные, успевали сбегать в ЗАГС и даже обзавестись пищащими отпрысками (вон, Наташу Кабанову в роддом прямо с экзамена увезли!), Надя, стиснув зубы, упорно училась. У нее были собственные планы на жизнь. Поначалу она хотела было пойти в аспирантуру, защитить кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию, чтобы сделать карьеру в науке и ударными темпами достукаться до профессорского звания, но жизнь внесла свои коррективы.
После того как Советский Союз приказал долго жить и миллионы людей оказались в условиях дикого рынка начала девяностых, Марьяна немного растерялась. Что делать, если профессорская зарплата в одночасье оказалась равной заработку продавца из коммерческой палатки? Престиж профессии тоже стремительно падал. Чай, у нас не Америка, где ни один приличный человек не обходится без собственного психоаналитика! Но вскоре оказалось, что и в новых условиях для психолога найдется достойное занятие, особенно если получить второе высшее, степень МБ А и знать в совершенстве два иностранных языка. Появляющиеся, как грибы, филиалы западных компаний нуждались в грамотных специалистах HR[4]. Поначалу словосочетание «человеческие ресурсы» немного коробило, словно речь шла не о живых людях, а о полезных ископаемых, но постепенно Марьяна привыкла.
И вот теперь ей есть чем гордиться, есть за что уважать себя. Ее резюме практически безупречно, карьера уверенно идет вверх, на работе все уважают, зарплата позволяет посещать дорогие фитнес-клубы, бутики, несколько раз в год отдыхать за границей, она живет в хорошей квартире… Родительскую «двушку» она продала, добавила кое-что из собственных сбережений – и вот теперь удобная и современная жилплощадь в новостройке в полном ее распоряжении.
Конечно, у нее случались романы, но она с самого начала старалась расставить все точки над «i» – никаких обязательств, никаких бурных страстей, мы же взрослые люди! И если в груди хоть на миг шевелилось что-то отдаленно похожее на привязанность, она спешила расстаться с поклонником без всякой жалости.
Пока еще была жива мама, она иногда заводила разговор о том, что пора бы и замуж, но Марьяна либо отшучивалась: «Не нашелся еще мой принц!», либо старалась перевести разговор на другую тему. О том, чтобы завести семью, она никогда не думала. Даже непонятно – зачем свободной и успешной молодой женщине такая обуза? Работать, развиваться, расти над собой и наслаждаться жизнью гораздо приятнее, чем варить борщи, стирать пеленки и вытирать сопли детям. Хорошо хоть, не перед кем стало отчитываться и оправдываться за то, что она живет и будет жить так, как считает нужным!
Но почему сейчас слезы заливают глаза и в горле стоит тяжеленный горячий комок? Почему все, к чему она шла столько лет, сейчас кажется таким мелким и незначительным, почти смешным?
Она почти с ненавистью посмотрела на ночную гостью.
– Зачем ты пришла? – крикнула она. – Помучить меня, да?
Девушка отрицательно покачала головой. Лицо ее оставалось таким же безмятежно-спокойным.
– Нет, – ответила она, – я пришла… помочь. Предупредить.
– О чем?
Девушка ответила не сразу. Она помолчала, будто подбирая слова, и, наконец, сказала твердо и строго, как старшая:
– Твоя жизнь – это смерть. Медленная. Скоро будет… совсем поздно.
Этого Марьяна не ожидала. В первый момент она даже оторопела от такой наглости.
– Да пошла ты! – Она рассердилась не на шутку. – Пошла ты знаешь куда! У меня все хорошо! Это ты была неудачницей, а я – нет! Я всего достигла сама, понимаешь? Убирайся!
Девушка вздохнула. Она смотрела на нее с жалостью, и под этим взглядом Марьяна почувствовала себя такой одинокой и беззащитной! Неужели она – вовсе не успешная и целеустремленная женщина, а все еще та испуганная девочка, которая бродила всю ночь под дождем пятнадцать лет назад?
– Убирайся, – прошептала она, – уходи немедленно, слышишь, ты, кто бы ты ни была, уходи, ну пожалуйста, оставь меня в покое…
Лицо девушки постепенно расплывалось перед глазами. Потом стало совсем темно, и Марьяна почувствовала, что теряет сознание, просто выключается, как перегревшийся электроприбор.
Последняя мысль была – а ведь утром на работу! На кого я теперь похожа буду?
Марьяна проснулась с тяжелой головой. Сон, проклятый сон никак не хотел выпускать ее из своих цепких объятий. За окнами сияло утро, одеяло сбилось, но она была здесь, в своей постели! Она никак не могла вспомнить, как добралась до кровати вчера, но прикосновение шелковых простынь, купленных в прошлом году на зимней распродаже в Милане, немного успокаивало.
Марьяна бросила быстрый взгляд на будильник. Стрелки показывали половину седьмого. Надо собраться с мыслями, привести себя в порядок и еще как-то отделаться от ночной гостьи, которая так нежданно-негаданно свалилась ей на голову. Да, конечно, вчера она вела себя неправильно и совершила большую глупость, притащив к себе домой незнакомую девчонку. И глупость еще большую – тем, что позволила своим эмоциям выйти из-под контроля… Но не станет же она теперь возиться с ней всю жизнь! Дать немного денег – и выпроводить, пусть идет своей дорогой.
Преисполнившись решимости, Марьяна встала, накинула халатик и вышла из спальни.
В квартире было пусто и тихо. Девушки нигде не было. Больше того, и следов ее пребывания в доме нигде не видно! Ни чашки на столе, ни мокрых полотенец в ванной, ни следов на полу… Куда же она подевалась? Ушла ночью не прощаясь? Сбежала? Может быть, прихватила с собой что-то ценное?
Марьяна подошла к стенному шкафу и с некоторой опаской открыла левый верхний ящик. Красть у нее особенно нечего, все сбережения – на банковском счете, а здесь, в шкатулке, лежат ее невеликие драгоценности – в основном бижутерия, но человеку неискушенному эти вещи могут показаться и вправду дорогими – да долларов двести на всякие непредвиденные расходы. Она почти хотела сейчас, чтобы эти деньги исчезли, чтобы ночная гостья оказалась обыкновенной воровкой, а не пришелицей из забытого прошлого!
Нет, все на месте. Так что, выходит, никакой девушки и не было! Просто перебрала шампанского, вот и примерещилось… Пить надо меньше!
Эта мысль, простая и очевидная, так обрадовала ее, что Марьяна чуть не заплакала от облегчения. Мир вернулся на свое место, снова стал простым и понятным, и у нее теперь опять все хорошо. Она быстро оделась, привела себя в порядок, тщательно накрасилась перед зеркалом в ванной. Хорошо еще – не проспала на работу! Впереди новый день – и вся жизнь.
Надевая туфли, Марьяна окончательно успокоилась. Уже уходя, она окинула взглядом прихожую… И тут заметила нечто такое, чего здесь быть никак не должно. На тумбочке тускло поблескивал узкий серебряный браслет с бирюзой. Тот самый.
Марьяна взяла его в руки – осторожно, будто боялась обжечься. Очень хотелось думать, что браслет просто похож на ее собственный, тот, что она потеряла той дождливой осенней ночью. Но это был тот самый браслет! Другого такого просто быть не может – вещь старинная… С ним еще была связана какая-то история, но бабушка так и не успела ее рассказать – или не захотела.
Марьяна перевернула браслет. Да, так и есть! Гравировка «Люби и помни» виднелась на внутренней стороне вполне явственно. Она хотела было отбросить прочь эту нежданную находку, но тут произошло нечто странное – браслет как будто сам скользнул ей на запястье. Как она ни тянула, ни дергала – снять не получилось, застрял намертво. Марьяна чуть не заплакала от досады. С деловым стилем одежды это украшение никак не сочетается!
В конце концов она махнула рукой и пошла как есть – время было уже последнее.
Глава 3
Дождь шел почти всю ночь, но к утру ветер разогнал тучи и небо сияло яркой, праздничной синевой. Павел встал очень рано, долго собирался, чистил ботинки и повязывал галстук перед зеркалом. Собой он остался недоволен. Собственная физиономия казалась бледной и помятой, как после бурно проведенной ночи, а выражение лица – каким-то жалким и не внушающим доверия. К тому же от волнения побрился он неудачно, и на щеке красовался кровоточащий порез.
– Да, хорош юрист, – бормотал он, в который раз пытаясь провести пробор и соорудить некое подобие аккуратной прически; в суд придешь в таком виде – пожалуй, с обвиняемым перепутают!
Но стоило ему выйти на улицу, раздражение исчезло без следа – так хорош был пронзительно-ясный, безветренный осенний день. Павел не спеша дошел до метро, вдыхая прохладный и чистый воздух, полюбовался немного на деревья, гордо стоящие в золотой листве… Нырять в подземку, заполненную спешащими, суетящимися людьми, спрессованными, словно сельди в бочке, ему совершенно не хотелось.
«А скоро и не придется!» – подумалось вдруг. Павел совершенно четко, как на экране телевизора, увидел себя совсем другим – уверенным, состоявшимся, в безукоризненно сидящем дорогом костюме за рулем сверкающей в лучах солнца новой иномарки…
Он потряс головой, и видение исчезло, зато неизвестно откуда появилась дурацкая уверенность, что вот теперь-то у него все будет хорошо.
Народу в вагоне, против ожидания, было не так уж много. Павел даже нашел свободное местечко, чтобы сесть. С жалостью смотрел на лица других пассажиров – кто-то еще спит на ходу, кто-то уткнулся в газету, подросток в мешковатых джинсах, прикрыв глаза, качает головой в такт музыке из наушников, а вот толстая тетка в видавшем виды необъятном плаще грязно-зеленого цвета, похожем на чехол для танков, с упоением читает любовный роман… У всех – молодых и старых, дорого одетых и облаченных в затрапезного вида тряпки – на лицах застыло одинаковое выражение – печать усталости, вечной озабоченности и безразличия ко всему происходящему вокруг.
Только малыш лет четырех вертелся на руках у матери – то пытался заглянуть в окно, то встать на сиденье, то потрогать пальчиком блестящий поручень… Видно было, что этот маленький человек познает мир как умеет и ни секунды не намерен тратить на пассивное ожидание.
А вот маму, похоже, он совсем замучил. Наверное, в другое время лицо этой молодой женщины выглядит милым, но сейчас его исказила гримаса раздражения.
– Сиди смирно! – прикрикнула она. – Скоро приедем.
– Когда? – Ребенок обернулся к матери. – Когда пиедем?
– Через полчаса.
– Так долго… – Серо-голубые, почти прозрачные глаза ребенка округлились, светлые бровки поползли вверх. Казалось, он вот-вот заплачет. Полчаса для него – это и вправду много!
Пожалуй, впервые в жизни Павел задумался: а сколько времени средний житель большого города проводит в общественном транспорте? Пожалуй, часа два в день, редко, если меньше! И за всю жизнь набегает лет десять. За убийство меньше дают – если без отягчающих обстоятельств, конечно. А тут – люди себя доброй волей на такое обрекают…
«Станция «Пушкинская»!» – прокаркал металлический голос из динамика. Пора выходить. Павел поднялся с места, подхватил свой портфель и шагнул к дверям.
Идти пришлось довольно долго. Павел миновал палатки у метро, пестрящие всякой разноцветной чепухой, на миг оглянулся на бронзового Пушкина с вечно поникшей кудрявой головой, с высоты пьедестала взирающего на копошащийся человеческий муравейник, и двинулся по Тверской в сторону Красной площади.
Еще давно, когда он только что приехал в Москву, Павел любил бродить по центру – просто так, без всякой цели. Почему-то каждый раз, оказавшись здесь, он испытывал странное чувство причастности к этому городу, в котором так много соединяется для каждого человека, рожденного на территории бывшего Советского Союза, – Москва ведь! Столица!
Потом – привык и даже почти перестал оглядываться по сторонам. Тем более что и город сильно изменился за эти годы. Почему-то теперь обновленная Москва, где как грибы растут бесчисленные новостройки, даже в старом центре, Павлу нравилась гораздо меньше. Как будто пожилая, но уютная веселая тетушка, которой есть что вспомнить в жизни, вдруг превратилась в успешную бизнес-леди, сделала подтяжку лица и улыбается фарфоровыми коронками. Вроде бы морщины исчезли, но нет и прежнего очарования, гладкая кожа натянута, как на барабане, да и шрамы виднеются под толстым слоем грима…
Увидев табличку-указатель, Павел свернул в переулок. Он прошел еще метров сто, высматривая искомый номер дома, да так и ахнул от неожиданности. Прямо перед ним гордо возвышалось здание необычной формы – пятиэтажное, увенчанное башней со стеклянным куполом. Стены, выложенные серым гранитом, имитирующим естественную неровность природного камня, создавали впечатление нерушимой твердыни, а башня, наоборот, казалась легкой, летящей, устремленной вверх…
Настоящий дворец из стекла и бетона, храм бизнеса в стиле хай-тек. «Неужели мне сюда?» – подумал Павел. Да, конечно, вот и табличка с пресловутым номером 13… Видно, здесь трудятся люди вовсе не суеверные! Им-то эта цифра, по всей видимости, приносит удачу.
Стеклянные двери распахнулись перед ним, и Павел несмело ступил на сияющий чистотой мраморный пол. В первый момент он совсем оробел – так поразила его роскошь интерьера. Кругом – мрамор и зеркала, подсвеченные лампами в форме тюльпанов с позолоченными стеблями и чашечками из матового стекла, за стойкой ресепшн – две девушки-блондинки такой красоты, что им могли бы позавидовать финалистки конкурса «Мисс мира», а дальше, в глубине просторного холла, раскинулся настоящий зимний сад с пальмами, лианами и какими-то вовсе диковинными растениями, каких Павел в жизни не видел.
Наверное, он довольно долго простоял так, рассеянно озираясь.
– Добрый день! Чем я могу вам помочь? – профессионально-вежливо прощебетала одна из блондинок с беджиком «Светлана» на лацкане строгого черного пиджака.
Павел не сразу понял, что она обращается к нему.
– Мне на собеседование… – промямлил он, – по поводу работы.
Казалось, что его вот-вот прогонят отсюда. Но девочка, пошуршав бумагами, извлекла какой-то длинный список и осведомилась:
– Ваша фамилия?
– Черных.
– Павел Петрович? – Девица улыбнулась, словно и вправду рада была его видеть. – Проходите, пожалуйста. Пропуск на вас заказан. Олеся, проводи, пожалуйста, в переговорную!
Вторая девушка, похожая на нее, словно родная сестра (по внешности их тут, что ли, отбирают?), изобразила на лице такую же улыбку и поднялась.
– Пойдемте!
Павел покорно пошел за ней.
Лифта дожидались еще трое – две девушки и молодой человек. Павлу они показались очень аккуратными, подтянутыми, уверенными в себе и очень элегантными. Вот так, наверное, и должны выглядеть современные успешные люди… Не то что он сам – в стоптанных ботинках, костюм лоснится на рукавах и в парикмахерской сто лет не был! Он покосился краем глаза на свою очаровательную провожатую, но она безмятежно улыбалась и как будто вовсе не обращала на него внимания.
Переговорная оказалась просторным и светлым помещением. Большую часть его занимал огромный круглый стол. Кожаные кресла, расставленные вокруг него, выглядели очень солидно и в то же время современно. В углу красовалась огромная плазменная панель последней модели.
– Подождите, пожалуйста, – прощебетала девушка, – сейчас к вам подойдут.
Павел несмело присел на краешек кресла и попытался собраться с мыслями. Слишком уж много впечатлений разом свалилось на его голову.
Ну и контора! Словно очутился в ином мире, где все – и здание, и интерьеры, и даже сотрудники – по высшему разряду. Павел с горечью подумал о том, что сам-то он только зря время теряет. Давешние мечты о «перемене участи» показались нелепыми и смешными, вроде фантазий ребенка на тему «когда-нибудь я вырасту большой и непременно стану космонавтом». Можно уходить прямо сейчас, и нечего было губы раскатывать. Ну не вписывается он в это образцово-показательное царство бизнеса завтрашнего дня! Остается только держаться достойно и надеяться на лучшее…
Или не надеяться. Но держаться все равно придется.
В переговорную вошла молодая женщина в стильном, но строгом сером костюме, из-под которого чуть выглядывала розовая шелковая блузка. Белокурые волосы аккуратно уложены, будто только что из парикмахерской, и пахло от нее приятно – легким и свежим ароматом с чуть заметной горьковатой нотой. Девушка была вполне симпатичная, только, на его взгляд, слишком сильно накрашенная. У французов есть выражение «слишком сделанная женщина» – это когда вроде бы все безупречно, но не хватает какой-то изюминки, легкой небрежности, чертовщинки в глазах…
Одним словом, жизни.
– Добрый день! Меня зовут Марьяна Шатова. – Она улыбнулась одними губами, и тут, присмотревшись чуть повнимательнее, Павел заметил нечто, немало удивившее его. Хотя эта особа и выглядела очень элегантной, деловой и уверенной в себе, но взгляд почему-то испуганный, да еще тени под глазами, так что никакой косметикой не замаскируешь…
Павел поднялся ей навстречу. Девушка протянула ему руку, и он осторожно пожал изящные пальчики с безупречным маникюром. Прикосновение неожиданно показалось очень нежным, на мгновение даже голова закружилась. Мелькнула шальная мысль: а что, если руку поцеловать? Вот сюда, в начало ладони, где сквозь кожу просвечивают голубые жилки и браслет с бирюзой так красиво подчеркивает тонкость запястья?
Ничего подобного Павел, конечно, не сделал и тут же отогнал эту непрошеную мысль. Но на миг ему показалось, что улыбка Марьяны стала как-то теплее и человечнее.
– Ваша фамилия Черных? – спросила она и пометила что-то в своих бумагах. – Очень хорошо! Присаживайтесь, пожалуйста.
Вот сейчас начнется обычная мутотень… Вопросами кадровиков он был сыт по горло. Каждый раз на собеседовании он чувствовал себя очень глупо. В самом деле, есть что-то унизительное в том, чтобы продавать себя!
– Итак, вы претендуете на позицию заместителя начальника юридической службы нашей компании.
Павел кивнул. Собственно, он-то ни на что не претендовал, но раз уж сами предлагают…
– Вы закончили МГУ… – Марьяна мельком заглянула в диплом, – четыре года назад?
Павел снова кивнул. В глазах Марьяны он увидел легкое недоумение – все-таки староват для недавнего студента, шутка ли, тридцать три исполнилось! – и почел за лучшее уточнить:
– У меня это второе высшее образование.
– Где вы работали раньше?
– В адвокатском бюро «Шустов и партнеры». Вот, пожалуйста, рекомендательное письмо… И еще вырезки из газет, некоторые процессы освещались в прессе!
Павел протянул ей бумаги. Марьяна заметила, что руки его немного дрожат. Видно, что нервничает человек. И между прочим, совершенно напрасно – в списке соискателей против его фамилии стоит жирная «птичка», а это значит, что вопрос о его приеме на работу решен заранее. Ей остается только оформить документы.
– Хорошо… А почему ушли?
– Ну, видите ли, – начал Павел, – по решению учредителей компания прекратила свою деятельность.
«Ага, понятно», – подумала Марьяна. Крошечная фирмешка закрылась, не вынеся тягот повседневного существования в быстро меняющемся мире, и сотрудники оказались предоставлены сами себе. Конечно, можно было
бы найти кандидата и получше, с опытом и внушительным послужным списком, но решения Главного обсуждению не подлежат – это она уяснила еще в первый день работы. Как он сказал – так и будет.
Нередко она просто диву давалась, по каким неведомым критериям Главный подбирает сотрудников! Чего стоит хотя бы Альберт Стоцкий – плюгавая личность с темным прошлым, вечно бегающим взглядом и манерами карточного шулера. Полгода назад Главный распорядился принять его на должность финансового аналитика, и ничего – работает как бог! Показатели неуклонно повышаются, бонусы сотрудников растут… У нового сотрудника оказалось удивительное чутье на то, какие инвестиции могут принести доходы, а какие окажутся пустым номером. Или, к примеру, Леша Бодров – здоровенный детина с физиономией деревенского дурачка и дипломом физкультурного техникума в кармане, который сейчас трудится в пиар-отделе. Марьяна чуть не хихикнула, вспомнив о нем, – слишком уж нелепо он выглядел, когда пришел в первый раз в голубом костюме, видимо считавшемся «парадным». Парень казался просто полным идиотом, но Главный почему-то настоял принять его, и теперь Леша – просто незаменимый специалист, все контакты с прессой идут только через него. Если в пресс-релизе или заказной статье ему что-то непонятно – надо сразу переделывать. Зато если уж Леша останется доволен, то за имидж компании в глазах общественности можно быть совершенно спокойным.
Главный умеет настоять на своем. И, что самое удивительное, непостижимым образом он всегда оказывается прав.
– Значит, ваша фирма распалась. А что непосредственно входило в ваши обязанности?
Павел вздохнул. На самом деле приходилось делать все – вплоть до закупки бумаги и скрепок, заправки ксерокса и починки ветхой электропроводки, но говорить об этом на собеседовании, пожалуй, не стоит.
Начал он довольно бойко:
– В мои обязанности входило проведение переговоров с клиентами, подготовка документов, представление интересов клиента в суде…
Пока он говорил, Марьяна рассеянно кивала, просматривая вырезки из газет. Юлькины друзья и коллеги иногда писали о его делах, когда совсем уж не о чем больше было писать, а Павел аккуратно собирал все публикации. Как будто знал, что это понадобится! Наконец, будто заметив нечто важное, Марьяна чуть приподняла тонкие, безукоризненно очерченные брови и спросила:
– Значит, у вас есть опыт ведения дел и в уголовном, и в гражданском производстве?
Павел почувствовал, что именно этот вопрос был по-на-стоящему важным. Юрист – не врач, это терапевту не разрешается оперировать, но, как правило, каждый выбирает себе специализацию и придерживается ее: или занимается гражданским правом с договорами, условиями контрактов, судами в арбитраже, или уголовными делами, где значение имеет совсем другое – например, присутствие понятых при изъятии доказательств и наличие санкции на обыск или арест подозреваемого. Классик когда-то сказал, что нельзя объять необъятное, а им с друзьями-партнерами по бедности приходилось хвататься за что ни попадя… Но, как говорил Карнеги, «если у тебя есть лимон – преврати его в лимонад!». В том смысле, что и недостатки можно представить как достоинства.
– Да, хорош юрист, – бормотал он, в который раз пытаясь провести пробор и соорудить некое подобие аккуратной прически; в суд придешь в таком виде – пожалуй, с обвиняемым перепутают!
Но стоило ему выйти на улицу, раздражение исчезло без следа – так хорош был пронзительно-ясный, безветренный осенний день. Павел не спеша дошел до метро, вдыхая прохладный и чистый воздух, полюбовался немного на деревья, гордо стоящие в золотой листве… Нырять в подземку, заполненную спешащими, суетящимися людьми, спрессованными, словно сельди в бочке, ему совершенно не хотелось.
«А скоро и не придется!» – подумалось вдруг. Павел совершенно четко, как на экране телевизора, увидел себя совсем другим – уверенным, состоявшимся, в безукоризненно сидящем дорогом костюме за рулем сверкающей в лучах солнца новой иномарки…
Он потряс головой, и видение исчезло, зато неизвестно откуда появилась дурацкая уверенность, что вот теперь-то у него все будет хорошо.
Народу в вагоне, против ожидания, было не так уж много. Павел даже нашел свободное местечко, чтобы сесть. С жалостью смотрел на лица других пассажиров – кто-то еще спит на ходу, кто-то уткнулся в газету, подросток в мешковатых джинсах, прикрыв глаза, качает головой в такт музыке из наушников, а вот толстая тетка в видавшем виды необъятном плаще грязно-зеленого цвета, похожем на чехол для танков, с упоением читает любовный роман… У всех – молодых и старых, дорого одетых и облаченных в затрапезного вида тряпки – на лицах застыло одинаковое выражение – печать усталости, вечной озабоченности и безразличия ко всему происходящему вокруг.
Только малыш лет четырех вертелся на руках у матери – то пытался заглянуть в окно, то встать на сиденье, то потрогать пальчиком блестящий поручень… Видно было, что этот маленький человек познает мир как умеет и ни секунды не намерен тратить на пассивное ожидание.
А вот маму, похоже, он совсем замучил. Наверное, в другое время лицо этой молодой женщины выглядит милым, но сейчас его исказила гримаса раздражения.
– Сиди смирно! – прикрикнула она. – Скоро приедем.
– Когда? – Ребенок обернулся к матери. – Когда пиедем?
– Через полчаса.
– Так долго… – Серо-голубые, почти прозрачные глаза ребенка округлились, светлые бровки поползли вверх. Казалось, он вот-вот заплачет. Полчаса для него – это и вправду много!
Пожалуй, впервые в жизни Павел задумался: а сколько времени средний житель большого города проводит в общественном транспорте? Пожалуй, часа два в день, редко, если меньше! И за всю жизнь набегает лет десять. За убийство меньше дают – если без отягчающих обстоятельств, конечно. А тут – люди себя доброй волей на такое обрекают…
«Станция «Пушкинская»!» – прокаркал металлический голос из динамика. Пора выходить. Павел поднялся с места, подхватил свой портфель и шагнул к дверям.
Идти пришлось довольно долго. Павел миновал палатки у метро, пестрящие всякой разноцветной чепухой, на миг оглянулся на бронзового Пушкина с вечно поникшей кудрявой головой, с высоты пьедестала взирающего на копошащийся человеческий муравейник, и двинулся по Тверской в сторону Красной площади.
Еще давно, когда он только что приехал в Москву, Павел любил бродить по центру – просто так, без всякой цели. Почему-то каждый раз, оказавшись здесь, он испытывал странное чувство причастности к этому городу, в котором так много соединяется для каждого человека, рожденного на территории бывшего Советского Союза, – Москва ведь! Столица!
Потом – привык и даже почти перестал оглядываться по сторонам. Тем более что и город сильно изменился за эти годы. Почему-то теперь обновленная Москва, где как грибы растут бесчисленные новостройки, даже в старом центре, Павлу нравилась гораздо меньше. Как будто пожилая, но уютная веселая тетушка, которой есть что вспомнить в жизни, вдруг превратилась в успешную бизнес-леди, сделала подтяжку лица и улыбается фарфоровыми коронками. Вроде бы морщины исчезли, но нет и прежнего очарования, гладкая кожа натянута, как на барабане, да и шрамы виднеются под толстым слоем грима…
Увидев табличку-указатель, Павел свернул в переулок. Он прошел еще метров сто, высматривая искомый номер дома, да так и ахнул от неожиданности. Прямо перед ним гордо возвышалось здание необычной формы – пятиэтажное, увенчанное башней со стеклянным куполом. Стены, выложенные серым гранитом, имитирующим естественную неровность природного камня, создавали впечатление нерушимой твердыни, а башня, наоборот, казалась легкой, летящей, устремленной вверх…
Настоящий дворец из стекла и бетона, храм бизнеса в стиле хай-тек. «Неужели мне сюда?» – подумал Павел. Да, конечно, вот и табличка с пресловутым номером 13… Видно, здесь трудятся люди вовсе не суеверные! Им-то эта цифра, по всей видимости, приносит удачу.
Стеклянные двери распахнулись перед ним, и Павел несмело ступил на сияющий чистотой мраморный пол. В первый момент он совсем оробел – так поразила его роскошь интерьера. Кругом – мрамор и зеркала, подсвеченные лампами в форме тюльпанов с позолоченными стеблями и чашечками из матового стекла, за стойкой ресепшн – две девушки-блондинки такой красоты, что им могли бы позавидовать финалистки конкурса «Мисс мира», а дальше, в глубине просторного холла, раскинулся настоящий зимний сад с пальмами, лианами и какими-то вовсе диковинными растениями, каких Павел в жизни не видел.
Наверное, он довольно долго простоял так, рассеянно озираясь.
– Добрый день! Чем я могу вам помочь? – профессионально-вежливо прощебетала одна из блондинок с беджиком «Светлана» на лацкане строгого черного пиджака.
Павел не сразу понял, что она обращается к нему.
– Мне на собеседование… – промямлил он, – по поводу работы.
Казалось, что его вот-вот прогонят отсюда. Но девочка, пошуршав бумагами, извлекла какой-то длинный список и осведомилась:
– Ваша фамилия?
– Черных.
– Павел Петрович? – Девица улыбнулась, словно и вправду рада была его видеть. – Проходите, пожалуйста. Пропуск на вас заказан. Олеся, проводи, пожалуйста, в переговорную!
Вторая девушка, похожая на нее, словно родная сестра (по внешности их тут, что ли, отбирают?), изобразила на лице такую же улыбку и поднялась.
– Пойдемте!
Павел покорно пошел за ней.
Лифта дожидались еще трое – две девушки и молодой человек. Павлу они показались очень аккуратными, подтянутыми, уверенными в себе и очень элегантными. Вот так, наверное, и должны выглядеть современные успешные люди… Не то что он сам – в стоптанных ботинках, костюм лоснится на рукавах и в парикмахерской сто лет не был! Он покосился краем глаза на свою очаровательную провожатую, но она безмятежно улыбалась и как будто вовсе не обращала на него внимания.
Переговорная оказалась просторным и светлым помещением. Большую часть его занимал огромный круглый стол. Кожаные кресла, расставленные вокруг него, выглядели очень солидно и в то же время современно. В углу красовалась огромная плазменная панель последней модели.
– Подождите, пожалуйста, – прощебетала девушка, – сейчас к вам подойдут.
Павел несмело присел на краешек кресла и попытался собраться с мыслями. Слишком уж много впечатлений разом свалилось на его голову.
Ну и контора! Словно очутился в ином мире, где все – и здание, и интерьеры, и даже сотрудники – по высшему разряду. Павел с горечью подумал о том, что сам-то он только зря время теряет. Давешние мечты о «перемене участи» показались нелепыми и смешными, вроде фантазий ребенка на тему «когда-нибудь я вырасту большой и непременно стану космонавтом». Можно уходить прямо сейчас, и нечего было губы раскатывать. Ну не вписывается он в это образцово-показательное царство бизнеса завтрашнего дня! Остается только держаться достойно и надеяться на лучшее…
Или не надеяться. Но держаться все равно придется.
В переговорную вошла молодая женщина в стильном, но строгом сером костюме, из-под которого чуть выглядывала розовая шелковая блузка. Белокурые волосы аккуратно уложены, будто только что из парикмахерской, и пахло от нее приятно – легким и свежим ароматом с чуть заметной горьковатой нотой. Девушка была вполне симпатичная, только, на его взгляд, слишком сильно накрашенная. У французов есть выражение «слишком сделанная женщина» – это когда вроде бы все безупречно, но не хватает какой-то изюминки, легкой небрежности, чертовщинки в глазах…
Одним словом, жизни.
– Добрый день! Меня зовут Марьяна Шатова. – Она улыбнулась одними губами, и тут, присмотревшись чуть повнимательнее, Павел заметил нечто, немало удивившее его. Хотя эта особа и выглядела очень элегантной, деловой и уверенной в себе, но взгляд почему-то испуганный, да еще тени под глазами, так что никакой косметикой не замаскируешь…
Павел поднялся ей навстречу. Девушка протянула ему руку, и он осторожно пожал изящные пальчики с безупречным маникюром. Прикосновение неожиданно показалось очень нежным, на мгновение даже голова закружилась. Мелькнула шальная мысль: а что, если руку поцеловать? Вот сюда, в начало ладони, где сквозь кожу просвечивают голубые жилки и браслет с бирюзой так красиво подчеркивает тонкость запястья?
Ничего подобного Павел, конечно, не сделал и тут же отогнал эту непрошеную мысль. Но на миг ему показалось, что улыбка Марьяны стала как-то теплее и человечнее.
– Ваша фамилия Черных? – спросила она и пометила что-то в своих бумагах. – Очень хорошо! Присаживайтесь, пожалуйста.
Вот сейчас начнется обычная мутотень… Вопросами кадровиков он был сыт по горло. Каждый раз на собеседовании он чувствовал себя очень глупо. В самом деле, есть что-то унизительное в том, чтобы продавать себя!
– Итак, вы претендуете на позицию заместителя начальника юридической службы нашей компании.
Павел кивнул. Собственно, он-то ни на что не претендовал, но раз уж сами предлагают…
– Вы закончили МГУ… – Марьяна мельком заглянула в диплом, – четыре года назад?
Павел снова кивнул. В глазах Марьяны он увидел легкое недоумение – все-таки староват для недавнего студента, шутка ли, тридцать три исполнилось! – и почел за лучшее уточнить:
– У меня это второе высшее образование.
– Где вы работали раньше?
– В адвокатском бюро «Шустов и партнеры». Вот, пожалуйста, рекомендательное письмо… И еще вырезки из газет, некоторые процессы освещались в прессе!
Павел протянул ей бумаги. Марьяна заметила, что руки его немного дрожат. Видно, что нервничает человек. И между прочим, совершенно напрасно – в списке соискателей против его фамилии стоит жирная «птичка», а это значит, что вопрос о его приеме на работу решен заранее. Ей остается только оформить документы.
– Хорошо… А почему ушли?
– Ну, видите ли, – начал Павел, – по решению учредителей компания прекратила свою деятельность.
«Ага, понятно», – подумала Марьяна. Крошечная фирмешка закрылась, не вынеся тягот повседневного существования в быстро меняющемся мире, и сотрудники оказались предоставлены сами себе. Конечно, можно было
бы найти кандидата и получше, с опытом и внушительным послужным списком, но решения Главного обсуждению не подлежат – это она уяснила еще в первый день работы. Как он сказал – так и будет.
Нередко она просто диву давалась, по каким неведомым критериям Главный подбирает сотрудников! Чего стоит хотя бы Альберт Стоцкий – плюгавая личность с темным прошлым, вечно бегающим взглядом и манерами карточного шулера. Полгода назад Главный распорядился принять его на должность финансового аналитика, и ничего – работает как бог! Показатели неуклонно повышаются, бонусы сотрудников растут… У нового сотрудника оказалось удивительное чутье на то, какие инвестиции могут принести доходы, а какие окажутся пустым номером. Или, к примеру, Леша Бодров – здоровенный детина с физиономией деревенского дурачка и дипломом физкультурного техникума в кармане, который сейчас трудится в пиар-отделе. Марьяна чуть не хихикнула, вспомнив о нем, – слишком уж нелепо он выглядел, когда пришел в первый раз в голубом костюме, видимо считавшемся «парадным». Парень казался просто полным идиотом, но Главный почему-то настоял принять его, и теперь Леша – просто незаменимый специалист, все контакты с прессой идут только через него. Если в пресс-релизе или заказной статье ему что-то непонятно – надо сразу переделывать. Зато если уж Леша останется доволен, то за имидж компании в глазах общественности можно быть совершенно спокойным.
Главный умеет настоять на своем. И, что самое удивительное, непостижимым образом он всегда оказывается прав.
– Значит, ваша фирма распалась. А что непосредственно входило в ваши обязанности?
Павел вздохнул. На самом деле приходилось делать все – вплоть до закупки бумаги и скрепок, заправки ксерокса и починки ветхой электропроводки, но говорить об этом на собеседовании, пожалуй, не стоит.
Начал он довольно бойко:
– В мои обязанности входило проведение переговоров с клиентами, подготовка документов, представление интересов клиента в суде…
Пока он говорил, Марьяна рассеянно кивала, просматривая вырезки из газет. Юлькины друзья и коллеги иногда писали о его делах, когда совсем уж не о чем больше было писать, а Павел аккуратно собирал все публикации. Как будто знал, что это понадобится! Наконец, будто заметив нечто важное, Марьяна чуть приподняла тонкие, безукоризненно очерченные брови и спросила:
– Значит, у вас есть опыт ведения дел и в уголовном, и в гражданском производстве?
Павел почувствовал, что именно этот вопрос был по-на-стоящему важным. Юрист – не врач, это терапевту не разрешается оперировать, но, как правило, каждый выбирает себе специализацию и придерживается ее: или занимается гражданским правом с договорами, условиями контрактов, судами в арбитраже, или уголовными делами, где значение имеет совсем другое – например, присутствие понятых при изъятии доказательств и наличие санкции на обыск или арест подозреваемого. Классик когда-то сказал, что нельзя объять необъятное, а им с друзьями-партнерами по бедности приходилось хвататься за что ни попадя… Но, как говорил Карнеги, «если у тебя есть лимон – преврати его в лимонад!». В том смысле, что и недостатки можно представить как достоинства.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента