Борминская Светлана. Люблю. Ненавижу. Люблю

   – Цветочный на улице Пик, – кассирша зевнула. – Я и то за это место не держусь, а ты-то что?...
   И утром в субботу Сандрин снова оказалась на центральной площади, недалеко от улицы Пик. Из водосточной трубы с шумом текла вода, дождь лил всю ночь и закончился всего несколько минут назад.
   По тротуару шел бесшерстный сфинкс с усмешкой Моны Лизы в раскосых изумрудных глазах... За ним быстро семенила старушка, в руках у нее был зонт с черепаховой ручкой.
   – Тихий денек, – сказала старушка, хозяйка сфинкса, и подняла голову на Сандрин.
   – Да, тихий, – улыбнулась Сандрин. – Здравствуйте, Анна Рудольфовна! Вы меня помните?...
   Старушка пригляделась и строго спросила, поправив съехавшую шляпу:
   – А чего ты тут ходишь?...
   – Мимо, – пожала плечами Сандрин. – Я в цветочный на работу хочу поступить. Думаете, возьмут?...
   – А где ты сейчас работаешь?... – Анна Рудольфовна спрашивала и спрашивала. Сфинкс уже сидел на руках у хозяйки, внимательно слушал и дрыгал мокрой лапкой.
   – В прачечной «Свеаборг», – Сандрин покосилась на закрытую контору Рейтеля. « Вредная старушонка, бывшая соседка по дому...»– думала она, глядя на пожилую пигалицу в шляпке и с котом. Та настороженно глядела на нее, словно вспоминала что-то...
   – Сашка? – наконец спросила она. – А куда ты пропала?... И худая же ты... Заболела, что ли?...
   – Меня выселили за неуплату...
   – Звери, – подумав, сказала старушенция. – Так это точно ты, Сашка?...
   – Да, я, Анна Рудольфовна, – кивнула Сандрин. – Вы меня что, не узнали?... Я на третьем этаже жила с мужем Ильей.
   Старая дама сердито посмотрела на нее и кивнула, а бесшерстный сфинкс внезапно начал царапаться, кусаться и вырываться из рук хозяйки.
   – Пошли, – открывая дверь цветочного магазина, хрипло бросила Остальская. – Видишь бульдога в начале улицы?... Давай, я за тобой!.. Держи мой зонт!
   Сандрин увидела метровыми прыжками бегущего к ним бульдога, быстро вошла в холл и захлопнула дверь прямо у него перед носом.
   – Цветочный бизнес, магазин «Кактусы» был здесь еще до войны, и я оставила название...
   – Анна Рудольфовна, почему вы никогда не говорили, что продаете цветы? – Сандрин вдруг с изумлением поняла, что перед ней – хозяйка магазина.
   – Ты просто не интересовалась цветами! – Пани Остальская с улыбкой глядела на стеклянную дверь. За ней бесновался большой рыжий бульдог и строил морды коту, а тот в отместку шипел, поворачивая к бульдогу лысый зад.
   Было еще очень рано, на улице снова начинался дождь... Сандрин взглянула на высокие корзины с голландскими астрами, потом перевела взгляд на меланхоличного грузчика, который курил у двери... Пани Остальская и грузчик переглянулись как давно знакомые люди, и грузчик, деликатно покашливая, ушел в подсобку.
   – То есть ты хочешь сказать, что Илью задавили случайно?... – переспросила пани Остальская, когда Сандрин рассказала ей про ту самую аварию. – Я в это не верю, Сашка... Кстати, ты умеешь составлять букеты?
   Сандрин, не раздумывая, кивнула.
   – Значит, ты живешь в казарме – для выселенных, да?... – уточнила пани Остальская. – На краю города?...
   – Да... Там нормально, почти все – русские.
   – Могу себе представить! – хмыкнула старая пани. – Все выселенные, и все вдобавок – русские, – поцокала языком она. – Значит, твой Илья попал под минивэн?... Под такой хороший семейный автомобиль?
   Сандрин кивнула.
   – И автомобиль принадлежит этим Рейтелям? – Пани Остальская внимательно смотрела на нее. – Так?...
   – Да, – заторопилась Сандрин. – У меня был протокол, но исчез...
   Пани Остальская взглянула сквозь стекло на закрытую в этот час контору Валду Рейтеля.
   – Я тебя беру, переодевайся, ну что ты стоишь?... Я же сказала, что я тебя беру! – Пани Остальская кивнула на висящее в углу платье из бордового бархата, с нашитыми по подолу цветами. – Это униформа. Ты можешь распустить волосы? – критически посмотрела она на пышный пучок Сандрин. – Ты теперь – лицо заведения, а я, к сожаленью, – уже нет! – Пани Остальская вздохнула и весело улыбнулась, показав вставные зубы. – Знаешь что, зови меня на «ты», – предложила она.
   – Хорошо, – кивнула Сандрин и вытащила три длинные перламутровые шпильки. Волосы медленно упали...
   – Тебе надо покраситься – в рыжую! – рассматривая русые распущенные волосы Сандрин, покачала головой старая пани. – Ты... какая-то скучная и неинтересная!.. Сегодня же, после работы, дуй в парикмахерскую на углу! Ну, переодевайся, чего стоишь?...
   Так начался первый рабочий день Сандрин в магазине «Кактусы».
   Вечером, когда они закрыли магазин изнутри и сели пить чай в задней комнате за соломенным столом, пани Остальская, погладив сфинкса, вдруг произнесла, глядя в окно на уже закрытую контору Рейтеля:
   – Он упивается счастьем, давай, Сашка, устроим ему – упивание горем, а?...
   – Чем он вам насолил? – размешивая сахар, спросила Сандрин.
   – Ничем, – честно сказала старушка. – Я просто помню твоего Илью...
   Сандрин молча посмотрела старушке в глаза и с понедельника уволилась из прачечной «Свеаборг» и перешла в цветочный на постоянную работу флориста... Наблюдая изо дня в день, как Валду Рейтель утром приезжает на работу, а вечером уезжает домой из своего офиса на улице Пик.
    Она и не подозревала, что ее уже неделю ищет Фуат, один из друзей Ильи, мальчик из ее и его детства, которого она почти забыла.

Птица-синица

   В пятницу, когда из магазина вышел очередной покупатель, а новый еще не зашел, пани Остальская задумчиво пообещала:
   – Я тебя устрою к Рейтелю!
   – Как? – обернулась Сандрин.
   – Подожди, увидишь, – пани Остальская подмигнула. Сто морщинок ее небольшого лица переливались в искусственном свете цветочного магазина.
   – От бабки у меня – изобретательность и кураж! – похвасталась она.
   – Да? – удивилась Сандрин. – И у меня тоже...
   Женщины понимающе переглянулись и одновременно посмотрели на контору Рейтеля.
   – Подожди чуть-чуть, я придумаю... Ну, тебе понравилось работать у меня? – Пани Остальская наклонилась и погладила спящего кота.
   Сандрин оглянулась на полупустые корзинки.
   – Никогда не думала, что мужчины покупают так много цветов!.. – вырвалось у нее.
   – Цветами торговать весело, – кивнула пани Остальская, открывая дверь на улицу. – Намного веселей, чем рыбой или яблоками, Сашка...
   Вечер.
   Струящаяся гитарная музыка из ресторана на углу улицы, стук каблуков, шорох шин, голоса...
    Почувствовав взгляд, он резко обернулся – со стороны цветочного магазина «Кактусы» на него смотрела – она...
    Фуат вспыхнул, но оказалось, что русоволосая женщина смотрит мимо, – на контору какого-то Рейтеля. Она еще не перекрасила волосы и была похожа на себя прежнюю, когда еще не была женой Ильи Котова... Именно такой ее и помнил Фуат.
    Трогательная косточка на сгибе руки и бархатное платье с вышитыми по подолу оранжевыми одуванчиками...
    Это была она, та девочка, к которой он боялся подойти, потому что был ниже ее на полголовы, – длинноногая Сашка Синицына, или Сашка Синица...
    «Вот закончу суворовское и женюсь на Синичке – всем врагам назло!» – думал он, уезжая с дипломом о восьмилетнем образовании в Москву.
    В училище он рассказал о Сашке другу Илье и показал ее фотографию, а на последнем курсе его сагитировали на перевод в разведшколу. И всего через год он сходил с трапа самолета в столице Французской Гваделупы – Бас-Тере, получив агентурное имя Фуат. «Присмотри за Сашкой...» – уезжая, в шутку попросил он Илью.
    Это было так давно... Ведь только в молодости мы не колеблясь меняем любовь на игру в разведчиков в чужой, ненужной ему и по сей день стране Французской Гваделупе.
    А на Сашке Синицыной женился Илья. И через несколько лет на Новой Земле у них родится сын... Фуат узнает об этом и напьется в одном из баров Бас-Теры – до поросячьего визга с мордобоем, а по-другому не получится...
   Ледяной мартовский ветер гулял с утра по Тапе, выдувая из подворотен зазевавшихся прохожих. Именно он подхватил и занес Фуата в цветочный магазин. Фиалковые глаза Сандрин, похоже, притягивали его, как магнит, поэтому дверь магазина «Кактусы» больно хлопнула его по спине, и он оказался внутри.
   Фуат понимал, что лучше этого не делать, ведь уже нет Ильи, а значит – все пути открыты, и это пугало больше всего: ведь мужскую храбрость заклинило там, где война и подвиги, а не там, где любовь и слезы.
   В магазине было полутемно, везде стояли корзины с цветами... Как во сне, он выбрал букет из пяти голубых роз, чихнув от душного аромата, и подошел к кассе; до этого он лишь краем глаза посмел взглянуть на нее... Сандрин быстро считала мелочь и тоже мельком взглянула на покупателя в старой куртке, безошибочно определив, что зашел мужчина с небольшим достатком и большой долей пугливости, потому что не попросил составить ему букет.
   – С вас пятьдесят крон, – выбила чек она.
   – Похоже, ваши цветы из золота?... – неожиданно возмутился он.
   – Из золота ваша любовь, которую вы присовокупите к букету, – ухмыльнулась благообразная старуха в канотье, высунувшись из подсобки.
   – Про любовь вы к месту ввернули, бабуся, – хмыкнул агент, отсчитывая три двадцатки.
   И тут, услышав тембр его голоса, Сандрин вздрогнула.
   – Вы... случайно, не Лев Щеглов?... – взяв из его рук деньги, спросила она.
   – Нет, а что? – улыбнулся Фуат. – Меня зовут Андрис Закошанский, – протянул он руку. – А вас?
   – А так похожи. – Сандрин отсчитала десять крон и демонстративно отвернулась.
   Фуат направился к выходу, намеренно притормозив у двери, где стояли горшки с петуньями, и не ошибся – она догнала его.
   – Подождите, – она смотрела на Фуата снизу вверх. – Вы ведь русский?... Я вас узнала... Вы были у нас дома!
   – Мне, право, неловко, но вы ошиблись, мадам, – Фуат вздохнул и снова посмотрел на нее.
    Ни сына, ни мужа у нее больше нет! Она – вдова, и он один. Вот он, его шанс, жизнь не забыла о нем!..
   Внезапно агент повернулся и пошел прочь, обиженно щурясь.
   «Иди... иди, – бормотал он. – Я не хочу больше говорить с ней!»
   Дворники размазывали по стеклу дождевые следы, когда он сел в машину.
   Недаром пожившие люди говорят, что не надо пытаться смотреть в глаза старой любви... Не надо! Фиалковые глаза Сандрин заметно потускнели, и выглядела она уставшей и потерянной вдовой сорока лет... Хотя, возможно, сегодня был просто не ее день?
   – Так сложилась жизнь, просто – так сложилась, – повторял, пока не охрип, Фуат.
   У лодочной станции его машину встретил громовым лаем серый грязный кабысдох... Паркуя машину, Фуат увидел какой-то сверток, который валялся на песке у берега, но, когда через полминуты он входил в калитку, ни свертка, ни кабысдоха там уже не было.
   Фуат удрученно вздохнул, он снова вспомнил фиалковый цвет глаз Сандрин и ее хрипловатый голос... И он клял себя, что не смог сказать ей о своих чувствах больше двадцати лет назад. «Она меня вспомнила!»– улыбнулся он и оглянулся.
   Всю земную поверхность, которую охватывали глаза, заполнила густая дождевая пыль... Он открыл замок и зашел в дом.
   Руку фельдъегеря – вот что он начнет искать прямо сегодня, с тем самым пристегнутым к ней «дипломатом», решил он.
   – А Сашка Синицына, то есть Котова... А о Сашке Котовой я подумаю завтра, – жаря яичницу и наливая в литровую кружку пиво, бормотал агент.
   На столе в банке из-под анчоусов стояло пять голубых роз.
   В кухне пахло одиночеством и яичницей с беконом...

Человек, довольный своей судьбой

   Запах кофе и тостов с клюквенным вареньем на кухне Рейтелей по утрам.
   – Папка, дай денег, – канючит Деспина, дочь Рейтелей. – Ну, да-а-ай...
   – Я тебе не круглосуточный банкомат, – громко шипит Валду Рейтель, кося на дочь своим фирменным взглядом.
   – Папка, ну ты жмот!.. – фыркает Деспина.
   Если вы думаете, что у Валду Рейтеля утро начиналось не как у всех отцов, вы глубоко ошибаетесь.
   В особняке на улице Маринеску происходила обычная семейная сцена – завтрак перед работой и школой.
   Деспина, пятнадцатилетняя инфанта с ангельскими глазами, ковыряла вилкой яйцо и клянчила денег, сам Валду задумчиво тянул из толстой кружки кофе, а Хелин, жена, изображала, как ее мучает мигрень. Очень талантливо и с выражением.
   «В тебе умирает Сара Бернар, – покосился Рейтель на жену, но вслух ничего не сказал. – Или сенбернар», – додумал он, поперхнувшись кофе.
   – Ты отлично выглядишь, Хелин, – уходя, сказал он супруге.
   Ее ухоженное лицо и безупречная фигура почему-то наводили на Валду такую изумрудную тоску, что он чуть не выбежал из дома, выбив ногами дверь. Нет, он вышел, как всегда, медленно отсчитав перед этим дочери денег. Правда, чуть меньше, чем этой маленькой чертовке надо было для ее странных, на взгляд отца, дел, и поехал в адвокатское бюро, а потом, где-то через час, завернул в здание радиостанции на улице Титсу и лишь затем, уже практически к обеду, наконец приехал в офис по недвижимости на улицу Пик.
   То есть в тот день Валду Рейтель посетил все три объекта собственности, которыми владел на равных правах с женой.

Врата рая

   Она проводила мужа, потом дочь и дала поручение домработнице... Та ушла.
   Красный пошлый диван, она растянулась на нем и в тот день больше не встала до самого вечера – даже когда пришел он...
   – Завтра – не приходи, зато ближе к обеду я буду в городе, – томно сказала она.
   – Что это? – спросил он, уходя.
   – Фото миража, – Хелин дотянулась рукой до снимка оазиса в пустыне и, подумав: «А ты – неплохой любовник!.. Весьма неплохой!» – сжала ноги.
   Диван в виде ракушки в гостиной, на котором она лежала абсолютно нагая, представлял собой очень удобное место для стремительной и исступленной любви.
   С улицы послышались вой дрели и стук очень быстрого молотка... Строители почти закончили зимнюю веранду в усадьбе Рейтелей, но работа еще кипела.

Следователь

   Кабинет комиссара Шинна.
   – Убита массажистка – на нее наехала машина, – следователь Тайво Рунно отчитывался перед комиссаром. – По показаниям случайного свидетеля, наезд произошел намеренно...
   – То есть?... – перебил комиссар Шинн.
   – Не случайный был наезд. – Следователь вздохнул и добавил: – А стопроцентное убийство... Вчера, ближе к ночи, и произошло.
   – Кому нужна какая-то массажистка?... – брюзгливо проворчал комиссар, глядя на следователя с плохо скрываемым раздражением. – В Тапе сто или двести массажисток?... Точную цифру вы, конечно, не знаете?...
   – Статистика по массажисткам не ведется, – следователь вытащил из файла распечатку происшествий за последние месяцы и положил на стол перед комиссаром.
   Комиссар задумчиво глядел на сводку, чесал нос и вздыхал; выходило, что за прошлый год от наезда в небольшой по эстонским меркам Тапе и окрестностях скончались пятеро мужчин детородного возраста, и везде фигурировала неопознанная иномарка... И лишь в одном дорожном происшествии, имя нарушителя было известно – Хелин Рейтель. Именно она случайно сбила, задев по касательной, бывшего военнослужащего Котова И. С. в августе прошлого года.
   «Один из самых тихих в Эстонии городков, похоже, становится опасным», – подумал комиссар Гунар Шинн, тоже будучи мужчиной детородного возраста.
   – А как зовут массажистку? – строго спросил он.
   – Мона Грапс, – следователь достал из файла листок. – Эстонка, тридцати восьми лет, разведена, на иждивении тринадцатилетняя дочь. Была...
   – А те – пятеро?...
   – Все – не титульной национальности, – быстро произнес следователь.
   – Предпринятые следственные шаги к чему-нибудь привели? – Комиссар поморщился, глядя на толстую шею следователя, которая вылезала из воротничка на полпальца.
   – По поводу Грапс?... – уточнил следователь Рунно.
   – Да, – кратко поторопил его комиссар.
   – Ее сбила ночью машина – на пешеходном тротуаре улицы Килек... Она шла из гостей, это случайно видел хозяин собаки, который вывел ее погулять.
   – Машина?...
   – Иномарка, старая, светлая. – Следователь привстал. – Похожая иномарка фигурировала в наезде на некоего Сенобабина Льва, который отделался легким испугом и остался жив. К сожалению, допросить оного удалось всего один раз...
   – Почему?
   – Он бомж, – развел руками следователь, – кочует и гуляет... По Тапе и окрестностям!
   Служители Фемиды обменялись взглядами и продолжили разговор по поводу сбитых пешеходов... Но и к концу разговора никакой ясности между ними на это счет не наступило.
   – Случайность или нет?... – в который раз задумчиво спросил комиссар.
   Следователь на всякий случай промолчал, причина: он был тертым калачом.

Середина жизни. Рейтель

   Середина недели, утро...
   Офис «Валду Рейтель инкорпорейтед», справа – его кабинет, слева – собственно контора по продаже недвижимости – там сновали агенты и сидели на мягких стульях посетители.