Борохова Наталья. Адвокат амазонки

   Надо отдать ему должное, Виталий умел держать лицо. Даже сейчас, когда Дубровская приперла его к стенке неопровержимыми фактами и даже показала краешек пакета с деньгами, он вел себя так, словно она затеяла это разбирательство исключительно ради своей забавы. Должно быть, он тянул время и делал это осознанно, ведь предварительное слушание должно было начаться с минуты на минуту.
   – Вот что, сударь! Вижу я, что откровенного разговора у нас с вами не получается, – с досадой заметила Елизавета. – Не представляю даже, как я вас могу защищать. Я настоятельно рекомендую вам обратиться за помощью к другому адвокату. Деньги я, разумеется, верну. К счастью, у меня нет нужды дрожать над каждой копейкой!
   Это было истинной правдой. Дубровская надеялась преподать Бойко урок, который он запомнит надолго. Если он рассчитывал получить от нее помощь, то отношения следовало выстраивать без интриг и лжи. Придя к нему в изолятор, она уже поступила великодушно. Но, видимо, Бойко относился к породе людей, предпочитающих сесть к другому на шею при первой же возможности. Не стоило ему играть на ее благородстве. Теперь она уйдет, предоставив ему возможность выпутываться из своих проблем самостоятельно. С судьей она как-нибудь разрешит недоразумение.
   Лиза собиралась уже уйти, но Бойко вдруг, словно прозрев, стукнул себя ладонью по лбу:
   – Господи боже! Так это же Софья. Как я сразу не догадался?
   Заинтригованная, Лиза опять развернулась к нему.
   – Так-так. Наконец-то начинаем вспоминать? Так кто такая Софья?
   – Это моя родная сестра.
   Дубровская усмехнулась. Определенно все мужчины скроены по одному шаблону. Поэтому в критической ситуации прибегали к одной и той же, не самой хитрой уловке, называя близких подруг сестрами. Так они делали, чтобы ввести в заблуждение других женщин, отношения с которыми по каким-то причинам не хотели портить. Хотя между Лизой и Виталием не было и тени интимности. Деловой контакт, не более того. Что изменилось бы, если бы экстравагантная гостья была и на самом деле любовницей Бойко? Тем не менее на лице Дубровской так явно отражалось недоверие, что Виталий поспешил с объяснениями.
   – Она вчера была у меня на свидании и спросила, решил ли я что-нибудь насчет адвоката. Я признался, что хочу видеть в защитниках вас, но вы мне своего согласия еще не дали. Клянусь, я не обговаривал с ней эту странную авантюру с посылкой. Я даже не представляю, где она взяла деньги. Должно быть, копила на отпуск.
   – Но как она меня нашла? – недоумевала Лиза.
   – Я думаю, это не так сложно, если знать фамилию адвоката. Навести справки в адвокатской палате проще простого.
   Дубровская прикусила язык. Она могла бы об этом и сама догадаться.
   – Но почему, ради всего святого, она не встретилась со мной лично? – воскликнула она, то ли боясь, то ли стремясь подловить его на лжи.
   Виталий потупил взор. Казалось, что он страшно смущен.
   – Видите ли, я не хотел вам об этом говорить, – замялся он. – Хотя вы и сами наверняка об этом догадываетесь. Все, что произошло со мной, стало настоящим испытанием для моей семьи. Отец сразу не одобрил мой брак с Вероникой и назвал меня альфонсом. Он не пришел на свадьбу и даже не прислал своего поздравления. Ну а когда жена умерла и разразился весь этот ужасный скандал, он просто вычеркнул меня из своей жизни и запретил Софье произносить при нем мое имя. Соня – послушная дочь. Для нее мнение отца значит слишком много. Она не решилась вступить с ним в открытое противостояние. Правда, изредка, украдкой, все же позволяла себе встретиться со мной. Видите ли, мы всегда были с ней слишком близки. Эти деньги – прощальный привет мне.
   – Почему «прощальный»?
   – Потому что она сказала, что не сможет навещать меня. Ну а потом... Кто знает, чем закончится для меня этот процесс, – он мрачно усмехнулся. – Ведь теперь у меня нет даже адвоката. В камере мне говорили, что в любом случае защитника мне предоставят бесплатно. Как его? Дежурного адвоката, вот! Я слышал, что они не привыкли надрываться за просто так.
   – Я долгое время была защитником по назначению, – зачем-то сказала Лиза. Быть может, ей стало обидно за своих коллег, многие из которых честно исполняют свой долг за скромное жалованье от государства.
   – Я надеюсь, что мне повезет, – улыбнулся он. – И я встречу кого-то, очень похожего на вас, Лиза. Вы простите меня за то, что я так вас называю? Надеюсь, это не слишком испортит наши отношения.
   Дубровская почувствовала себя неловко. Бог знает, почему она устроила ему такую проборку. Ей же заплатили. Подумаешь, не соблюли некоторые формальности: не встретились с ней лично, не обговорили гонорар. Но она вряд ли запросила бы больше. Честно говоря, у нее всегда с этим были проблемы. Ее муж то беззлобно подтрунивал над ней, то откровенно злился, говоря, что она не отрабатывает даже бензин, который тратит, курсируя между судами, милициями и следственными изоляторами.
   – Вот что, Виталий, – сказала она после небольшой заминки. – Я же не отказывалась вас защищать. Просто задевает, когда какие-то вопросы за меня пытаются решить за моей спиной. Обещайте, что такое больше не повторится.
   – Я обещаю, но кто знает, что взбредет в голову этой ослице? Кто бы мог сказать, что она до этого додумается. Но, как бы то ни было, она хотела мне только добра. Я же думал, что вы придете к этому решению добровольно. Не зря же я дал вам почитать свой дневник.
   Дубровская не решилась признаться, что заветную тетрадку, в которой Виталий изливал свою душу, она так и не дочитала. Хорошо, что их прервал конвоир:
   – Адвокат, ваше время истекло. Вам пора подниматься в зал...

Глава 6

   Предварительное слушание – это важная процедура, предшествующая судебному разбирательству, и по всем правилам к ней нужно готовиться, а не сваливаться с луны, как это случилось в тот день с Дубровской. Она смотрела на бесстрастные лица судьи и прокурора, которая бойко набивала протокол, и спрашивала себя, как ее сюда занесло. Хорошо еще, что эта судебная стадия не предполагала участия самих присяжных. Здесь решались некоторые вопросы подготовки к будущему состязанию, однако считалось, что стороны вполне владеют материалами уголовного дела и могут заявить суду любые свои просьбы. Дубровская к этому была не готова.
   – Подсудимый, вы поддерживаете свое ходатайство о рассмотрении дела судом присяжных? – спрашивала судья, сдвинув очки на переносицу.
   – Да, ваша честь! – отвечал Бойко, поднимаясь с места.
   Дубровская отметила, что он выглядит спокойным и уверенным, хотя только Бог ведает, что ему это стоит. Но, во всяком случае, у него есть шанс произвести благоприятное впечатление на присяжных. Он – не выжига и не плут, если, конечно, подобные выводы можно делать по внешности. Он не прячет глаза, держится с достоинством, что непросто на скамье подсудимых.
   – А почему вы выбрали присяжных? – спросила судья, изучая его так же, как это делала Елизавета. – Вы надеетесь на оправдание? Напрасно. – Она перелистала первый том дела, всем своим видом показывая, что ею лично все это давно изучено. – Вы знаете, у нас в суде давно не было оправдательных вердиктов. С чего вы решили, что повезет вам?
   – Я не жду от присяжных оправдания, а только надеюсь на их объективность, – глухо сказал Виталий.
   Судья переглянулась с прокурором. В ее взгляде сквозила ирония.
   – Вот как? – спросила она. – Значит, вы не рассчитываете на объективность профессионального судьи?
   – Нет, – четко ответил он. – Именно профессиональный следователь сфабриковал против меня обвинение, профессионал прокурор утвердил обвинительное заключение и направил материалы в суд. Теперь уважаемый профессиональный судья пытается отговорить меня от суда присяжных. В моем деле и так было слишком много профессионалов, пусть теперь свое мнение выскажут любители.
   – Мне нужно знать, насколько обдуманно вы принимали решение, – возразила судья. – Может статься, что, увидев кандидатов в присяжные, вы вдруг откажетесь от идеи доверять свою судьбу любителям, но будет поздно. То решение, какое вы примете сейчас, будет окончательным.
   – Я это понял.
   – Вы консультировались с защитником?
   – Да. Мой адвокат Дубровская поддержала меня.
   Елизавета, почувствовав на себе взгляд судьи, слегка приподнялась с места и кивнула. Она знала, что по закону судья обязан удостовериться в том, что подсудимый принимает решение взвешенно, руководствуясь здравым смыслом, а не напутствиями сокамерников: «Выбирай присяжных, и оправдание у тебя в шляпе!» Но на практике судьи чаще всего пытаются отговорить подсудимого, стращая непредсказуемостью судей от народа. Суд присяжных – настоящий геморрой для тех, кто боится состязания. А вдруг проиграешь?
   – Ваше дело особенное. Вы – врач, – продолжила разговор судья. – Наши люди, в большей своей массе, имеют негативный опыт общения с представителями вашей профессии. У кого-то родственника залечили до смерти, кому-то отказали в необходимой помощи, кому-то нахамили, кого-то обобрали до нитки. Вы готовы принять на себя все их грехи?
   – Но почему я должен это делать? – изумился подсудимый.
   – Потому что вы – врач, – просто объяснила судья. – К тому же вас обвиняют не в краже и не в нарушении авторских прав, а в убийстве. Причем в убийстве, совершенном чисто медицинским способом. При помощи иглы и лекарства. Как вы думаете, пробудится ли у людей к вам сострадание?
   – Но я не совершал убийства!
   – Очень может быть, – пожала плечами судья. – Но некоторые врачи совершали. У вас есть возможность смотреть новости и читать газеты? Полюбопытствуйте. Сейчас таких случаев очень много. Так почему вы не один из них? Не боитесь оказаться разменной пешкой?
   – Ваша честь! – не выдержала Дубровская, поднимаясь с места. – Мы с моим клиентом обговорили все нюансы защиты и постарались учесть все негативные моменты. Мы считаем, что суд присяжных дает нам шанс. Но если этого не случится и присяжные обвинят невиновного человека, судья всегда сможет их поправить. Ведь это позволяет закон?
   Судья кашлянула.
   – Как вам будет угодно. Значит, это ваше окончательное решение?
   – Да! – хором ответили подсудимый и адвокат...

* * *

   Вечером, после того, как был сервирован нехитрый ужин и все было съедено под монотонное жужжание телевизора, а посуда перемыта и поставлена на полки, Елизавета взялась за клеенчатую тетрадку. Благо Андрей был чем-то занят в кабинете. Она положила себе на колени дневник, а рядом уже раскрытую книгу, чтобы в случае необходимости сделать вид, что читает детектив. Лиза не была еще готова обсуждать вопрос о принятой на себя защите с Андреем. Бог весть, почему он так взъелся на незнакомого ему врача. Несколько раз за последние дни он упоминал вскользь имя Виталия, и каждый раз отзывался о нем весьма нелицеприятно. Может, обвинение, предъявленное хирургу-онкологу, каким-то образом задевало его профессиональную гордость? Чем-то подобным руководствовался и отец Бойко, запрещая дочери видеться с братом. Это было странно, потому что Лизе казалось, что корпоративная этика, а значит, и круговая порука среди врачей, была сильной. Ворон ворону глаз не выклюет.
   Вот только Виталия Бойко клевали все, кому не лень. Даже государственный обвинитель, проходя мимо Лизы в судебном коридоре, не удержался и замедлил шаг. «Поздравляю, коллега, – сказал он насмешливо. – Как я понимаю, вам любая грязь нипочем». Это было для нее неожиданно, тем более что Дубровская с этим же прокурором не раз сидела в делах, где к суду привлекались преступные группы, промышлявшие разбоями, вымогательствами и теми же убийствами. Она развернулась к обвинителю, ожидая объяснений, но он только прошел мимо, бросив: «А дельце-то гаденькое!» – и ушел, оставив Лизу в полном недоумении. И вот сейчас, взяв в руки исповедь Виталия, она продолжила чтение, тем более что выбора у нее уже не было. Она все-таки стала защитником врача...

* * *

   «Получив «благословение» поклонника Песецкой, я приступил к выполнению порученной мне миссии. Откровенно говоря, мне было на него наплевать. Павлин дал мне повод без помех видеться с Вероникой, но как она воспримет вторжение в ее личное пространство? Случай представился мне уже на следующий день.
   Проходя по коридору, я увидел, что дверь в платную палату приоткрыта и там кто-то есть. Незваной гостьей, как я и ожидал, оказалась представительница компании «Орто», офис которой находился в здании больницы на первом этаже. Они предлагали людям, перенесшим операции, свою помощь в подборе и приобретении разного рода средств: от бандажей и эластичных бинтов до костылей и инвалидных колясок. Сейчас Веронику посетила одна из самых настойчивых распространительниц продукции компании. Ее резкий голос был слышен даже в коридоре.
   – ...Я вам предлагаю отличный компрессионный рукав. Он защитит вашу ручку от травм и перенапряжения.
   – Благодарю вас, – слышался спокойный голос Вероники, больше похожий на шелест листвы. – Моя работа не связана с физическими нагрузками. Я – актриса.
   – Так вы, наверно, не знаете, зачем вам нужен компрессионный рукав! – обрадовалась женщина. – Я все сейчас объясню, деточка. При ампутации молочной железы, вот как у вас (как же вам все-таки не повезло!), удаляются подмышечные лимфатические узлы, отчего нарушается лимфоток. Появляется угроза лимфостаза – отека руки. Иногда это приводит к слоновости. Вы не сможете даже что-нибудь поднять, а удержать тем более. В то время как наш рукав...
   – Довольно! – оборвала ее Вероника. – Я не хочу сейчас об этом слышать. Мне только вчера сделали операцию.
   – Уже пора об этом подумать! – не унималась посетительница. – У нас есть отечественные образцы, причем с хорошей скидкой. Но вы – актриса и, должно быть, любите импорт? Шестьдесят пять долларов, и рукав ваш!