Шри выступил вперед и обратился к публике. Голос у него оказался слабый, говорил он с каким-то подвыванием, словно жалуясь, что, в общем-то, совершенно не соответствовало содержанию речи. Прежде всего верховный жрец напомнил слушателям о событиях десятилетней давности — при этом безбожно все переврал. Тираном, по его словам, был прежний правитель. Никто ему не возразил, тем более что священник все больше напирал на волю Бельзуека, на Провидение, которое вело галактику к новой, лучшей жизни. Спартак затаил дыхание — он приказал Тхарлу открыть огонь спустя пять минут после начала церемонии. Никогда в жизни этот срок не казался ему таким долгим. Почему он тянет? Еще немного, и прежнее религиозное безумие овладеет толпой. Кое-кто в зале уже начинал впадать в транс.
Что-то не так! Тхарла схватила охрана? План провалился? Эсконел обречен и он тоже?..
Шри повысил голос — по-видимому, заканчивал вступление. Священник повернулся и драматическим жестом указал на Тиорина и Викса…
XXIII
XXIV
Что-то не так! Тхарла схватила охрана? План провалился? Эсконел обречен и он тоже?..
Шри повысил голос — по-видимому, заканчивал вступление. Священник повернулся и драматическим жестом указал на Тиорина и Викса…
* * *
Тхарл вздохнул, выдохнул, потом затаил дыхание, на секунду закрыл глаза. Наконец полностью успокоился и, введя в перекрестье позолоченный купол, мягко нажал на спуск.
XXIII
Яркая вспышка озарила внутреннее помещение храма, затем вторая, третья, четвертая. Пятая… Они повторялись с какой-то бездушной, нечеловеческой последовательностью. После пятой в куполе образовалось отверстие. Раздался жуткий вопль, следом — свист вырвавшегося наружу воздуха. Звук хлестнул по ушам, по сознанию заполнивших храм людей, следом по залу распространилось невыносимое зловоние. Оно напомнило Спартаку запах застоявшихся сточных вод.
Все присутствующие на торжественной церемонии впали в оцепенение. Кроме Спартака! После первого же выстрела он вскочил с места и начал пробираться в сторону прохода. Услышав вопль погибающего монстра, он прибавил ход, добрался до барьера, отделявшего возвышение от остального зала, перепрыгнул через барьер и бросился к братьям.
Он одновременно слышал разносящиеся и в воздухе, и в ментальном эфире крики. Они били тяжело, словно обухом по голове. В толпе кто-то истошно завизжал — и словно рухнуло небо! В зале поднялась невообразимая сумятица. Люди бились в истерике — кто-то, не в силах совладать с ментальными воплями Бельзуека, катался по полу, другие, наоборот, непонятно почему ликовали и кричали так, что уши закладывало. Охрана была полностью деморализована поспешными, противоречащими друг другу приказами. Совсем уж неожиданно, прижав ладони к вискам, завизжала Лидис. Все равно поверх этих, в общем-то, понятных проявлений человеческого ужаса все шире распространялось ощущение неотвратимой гибели, которое издавал галактический странник. Это невыносимое, жуткое для каждого живого существа предчувствие придавливало все другие выплески страстей — возможно, поэтому в зале не началась паника, народ не хлынул к выходу.
Спартак между тем подумал о десятках тысячелетий, в течение которых сородичи Бельзуека обходились пониженным содержанием кислорода в атмосфере. О целой эпохе, которую они провели в искусственно регулируемых условиях космических кораблей, когда соотношение газов в потребном для них воздухе регулировалось с точностью до тысячных долей процента. Естественно, что после подобной теплицы повышенное содержание кислорода было подобно обливанию живой плоти самой едкой кислотой.
По делам и воздаяние — без всякого злорадства отметил про себя Спартак. Первый тайм он выиграл, теперь нельзя было терять времени. Он заглянул в глаза братьев. Какая-то внутренняя борьба происходила в их сознаниях. Они постоянно моргали, потирали глаза, с удивлением оглядывая зал, где заседало Великое собрание. Впечатление было такое, словно они никак не могут проснуться. Должно быть, Бельзуек до последнего мгновения старался удержать их мысли под контролем. Что это? Ненасытная жадность? Он никак не мог выпустить из когтей свои жертвы или что-то большее? Раздумывать было некогда, пора приступать ко второй части плана.
Он вытянулся во весь рост и, сложив ладони рупором, закричал в сторону узурпатора и его супруги. Бьюсион, полноправный властелин Эсконела, явившийся неизвестно откуда негодяй, растоптавший все, что было доброго на планете, сидел неподвижно и с легкой, несколько удивленной усмешкой наблюдал, что творится в зале. Теперь весь вопрос в том, кто первый овладеет его парализованным сознанием.
— Бьюсион!
Этот крик, казалось, немного приглушил шум в зале, ослабил гнетущие ощущения, которые безжалостно извергал в пространство погибающий монстр.
— Бьюсион! Скажи людям!..
Еще загодя Спартак долго ломал голову над первой фразой. Это был ключ к сознанию узурпатора. Его подавленная воля все-таки в какой-то мере реагировала на происходящее, парализованный разум пытался подвигнуть его на какие-нибудь действия. Вот почему было очень важно, чтобы ключевая фраза совпала с его бессознательными побуждениями. В этом случае те, кто попытается вырвать Бьюсиона из этих силков, должны будут отменить первое приказание, а это безусловно пойдет в разрез с внутренними желаниями узурпатора. Он игнорирует подобный приказ. Если, конечно, Лидис не знает другого пароля, способного взять правителя под свой контроль. Тоже было маловероятно — Бьюсион, конечно, внушаем, но не до такой степени, чтобы потерять собственную волю. Ему хватает рассудка понять, что в этом случае его сразу выбросят из руководящей команды и заменят другим, более крепким организатором.
— Скажи людям!..
Это была точная команда — на первый взгляд безобидная, но смертельно опасная для окружения узурпатора.
Первым, по-видимому, догадался об этом Шри. Он взвыл так, что в первых рядах люди заткнули уши. При этом он даже не пытался отменить первый приказ — вероятно, знал, что в подобной обстановке любое слово Бьюсион истолкует как попытку оказать на него давление. Кроме того, верховный жрец не мог решиться, куда броситься в первую очередь: то ли попытаться заделать отверстие в куполе, то ли заняться правителем. Он кричал, понукая жрецов побыстрее заняться ремонтом — те, окончательно потеряв ориентацию, без толку суетились.
Теперь пришел черед опомниться Лидис. Теперь и до нее дошел смысл происходящего в храме. Ясно, что кто-то ухитрился взять Бьюсиона под контроль. Кто же? Она сверкнула глазами в сторону Спартака.
Тот сразу бросился к царствующей паре. Нельзя было терять ни единой секунды! На ходу он остановился и внятно крикнул:
— Расскажи жителям Эсконела, что такое Бельзуек!
Лидис тут же схватила Бьюсиона за руку, зашептала что-то на ухо. В этот момент Спартак добрался до них. Плечом оттолкнул Лидис — та рухнула в свое кресло.
— Бьюсион, Бьюсион, поведай нам… Поведай людям Эсконела! Все хотят услышать… Скажи, что такое Бельзуек!
Бьюсион несколько раз моргнул и в наступившей тишине членораздельно и громко объявил:
— Бельзуек — последнее выжившее существо из расы, которая правила галактикой до появления человечества.
Из кресла Лидис, куда она оказалась отброшенной толчком Спартака, донесся стон.
Ментальные волны ненависти и злобы ударили по сознанию собравшихся в храме людей. Даже Спартак с трудом устоял в потоке ярости, изливающемся из пролома в куполе. Он невольно бросил взгляд за спину — неужели жрецы успеют заделать отверстие в герметичном отсеке?
— Он вполне материален? — потребовал ответа Спартак.
— Да.
— Он — живое существо, а не какой-то мистический дух или первичное сознание? Он так же питается, как и мы все?
— Да.
Эти откровения произвели гнетущее впечатление на толпу. Более того, трансляция торжественной службы шла на весь город. Вряд ли чиновники без соответствующей команды посмели отключить вещание на улицах города.
В зале наступила тишина, даже припадочные, злобные удары, которые в телепатическом диапазоне наносил погибающий Бельзуек, стихли. Лица сидящих в первых рядах залила мертвящая бледность. Многие из них внезапно осознали, что за русой бородой скрывается чей-то знакомый образ. И волосы явно перекрашены. У тех, кто догадывался, перехватывало дух, их воля оказывалась парализованной.
— Почему же он живет среди нас, тогда как другие его сородичи ушли? Скажи, Бьюсион!
— Они изгнали его! Они сослали его на планету, называемую Бринза. Там люди и нашли его.
— Почему же его соплеменники поступили подобным образом?
— Они посчитали, что он сошел с ума. Но это не так!..
Струйка слюны покатилась из уголка рта Бьюсиона, застряла в бороде. Видно было, что он прилагает все усилия, чтобы прикусить язык, унять извергающиеся из сознания немыслимые откровения.
— Даже его бессмертие — это тоже сказки? — продолжал допрашивать Спартак. — Скажи, что это не так. Один глоток чистого, живительного воздуха Эсконела — и он мертв!
— Д-да…
Теперь не медли!
Тхарл больше не стрелял. В чем дело? Ведь было условлено, что он будет вести огонь, пока не поразит самого Бельзуека. Теперь по залу обильно распространялось страстное желание жить — это было подобно безмолвной мольбе, смешанной с проклятиями. То же самое ощутили и все присутствующие в храме. В сознаниях людей, служивших опорой его владычеству, этот нестерпимый призыв отозвался погребальной песней.
Вдруг все стихло! Вокруг повисла звенящая зловещая пустота. Такое впечатление, что после захода солнца вместо ожидаемой ночной прохлады исчезло все — и земля, и звезды, и легкий ветерок. Везде теперь лежало глухое, холодное пространство. Оно несло в себе невысказанное предупреждение скорой гибели, пахнуло в души могильным холодком.
В первое мгновение Спартак не поверил себе. Только с течением секунд, когда улеглась сумятица чувств, бушевавшая в зале, он позволил себе спросить — неужели это конец? Неужели победа?..
Как бы не так! Повернувшись, он встретился взглядом с ненавидящими глазами Шри. Верховный жрец тончайшим, подрагивающим голоском выкрикнул:
— Бельзуек жив! Погиб его помощник. Слуга! Приведите сюда пленников!
Охранники молча повиновались и двинулись в сторону Тиорина и Викса.
— Прикажи им остановиться! — потребовал Спартак, обращаясь к Бьюсиону.
— Ни в коем случае! — воскликнула воспрянувшая Лидис и бросилась между узурпатором и человеком, нашептывающим ему приказы. — Бельзуек есть все, что мы видим! Все, чем мы живем… Он — властелин мира! Бельзуек существовал в то время, когда галактики и в помине не было!..
Охранники окружили братьев, в зале никто не осмелился броситься им на помощь.
Напряжение нарастало.
Спартак на мгновение растерялся — никто не мог сказать, что случится с Бельзуеком, даже смертельно раненным, даже погибшим, если в его лапы попадут новые жертвы. Возможно, их жизненной силы хватит, чтобы возродить протоплазму? Тогда телепатическая мощь Бельзуека вновь обрушится на толпу, овладеет их мыслями, поведет за собой?
Что делать? Скорее решай, что следует предпринять! Мешкать нельзя… Что, если…
Он вновь решительно оттолкнул Лидис и склонился к Бьюсиону:
— Расскажи, что Бельзуек делает с жертвами, которых приводят к нему за железный занавес?
— Он больше не будет петь под твою дудку! — метнулась к нему Лидис. — Действие твоего яда кончилось. Теперь я вновь контролирую его сознание. Стража! Стража!
Действительно, взгляд Бьюсиона несколько осмыслился. Он попытался встать.
Отчаяние овладело Спартаком. Его возможности истощились. Что еще можно сделать? Как спасти положение? Охранники схватили братьев, безумно расхохоталась Лидис. Она уже предвкушала победу.
В этот момент очередная ослепительно белая молния ударила в брешь, проломленную в позолоченном куполе. Пламя полыхнуло во все стороны, окатило взвизгнувшего Шри. Тот нестерпимо завопил. Жрецов, которые пытались как-то залатать пролом в куполе, тоже опалило огнем. Страшно вскрикнула Лидис, словно боль погибающего чуждого существа передалась ей.
Все равно охранники, получившие приказ, тащили к куполу все еще находящихся в полубессознательном состоянии Викса и Тиорина. Правда, стража вела себя как-то странно — стоило Виксу, например, пошевелить рукой, они тут же останавливались и замирали. Робеют, смекнул Спартак! Кому охота после того, что случилось со жрецами, приближаться к куполу. В следующее мгновение Викс не только шевельнул рукой, но и куда более решительно отодвинул ближайшего стражника. Потом замер, встряхнул головой, словно просыпаясь от тяжкого сна. Неожиданно сжал кулаки и с размаху врезал ближайшему гвардейцу, который пытался сделать вид, что подчиняется приказу. Тот вскрикнул и прикрылся руками — совсем свихнулся, бедняга, забыл, видно, что сжимал в руках оружие. Викс бросился к подставке, на которой лежал его карабин и меч. Энергетическое оружие он бросил Тиорину, который тоже успел прийти в себя.
Викс взмахнул мечом, и в храме раздался клич, не раздававшийся в этом зале с тех пор, как Бьюсион захватил власть:
— За Эсконе-е-ел!..
У Спартака замельтешило в глазах. Он не мог уследить за Виксом. Тот попал в свою стихию — средний брат был вояка до мозга костей. Он быстро оценил обстановку и разогнал стражу. Тиорин тем временем выстрелил из энергетического карабина по позолоченному куполу — целил в оставшихся в живых жрецов. Грянул гром, блеснула вспышка — весь обслуживающий персонал буквально вымело из алтаря. Сразу после выстрела охрана разбежалась. Бросилась к боковому выходу и знать, занимавшая первые ряды. Тиорин следующим залпом накрыл и эту группу.
Между тем Викс уже добрался до трона, на котором восседал совершенно опешивший Бьюсион. Последние верные люди из охраны попытались было помешать Виксу, но он несколькими ударами разделался с ними. Потом схватил Спартака за руку и, потрясая окровавленным мечом, закричал, обращаясь к собравшимся:
— Вот оно, чудо, брат! Это истинное чудо!..
Затем он взмахнул мечом, намереваясь срубить голову Бьюсиону.
— Остановись, брат! — воскликнул Спартак. — Он теперь не более чем кукла. Он лишился разума.
Но Викс, казалось, тоже потерял рассудок. Он чуть изменил направление удара и рассек Бьюсиону голову. Тот, залитый кровью, упал на пол. Спартак с ужасом наблюдал за ним. В этот момент к ним приблизился Тиорин, и Викс, шагнув вперед, зычно объявил собравшимся в зале:
— Я — Викс из Эсконела. Вот он, Тиорин, ваш законный правитель. Вот Спартак, наш младший брат, которому мы все обязаны освобождением. А вот лежит тиран, — он указал окровавленным клинком на распростертого на полу Бьюсиона, — который сумел одурачить вас. Смотрите на него и думайте. Соображайте!.. Как вы допустили, чтобы с вами обращались как со скотом? Вы, потерявшие достоинство, обнищавшие, вшивые, грязные!.. Вы — дикие, непохожие на честных граждан!..
Спартак удивился — кое до кого из собравшихся в зале начали доходить обвинения, брошенные Виксом в лицо народу. На чьих-то щеках заиграл румянец, кто-то опустил голову, соседи начали в изумлении приглядываться друг к другу…
— Вот перед вами последняя из тех, кто вверг вас в катастрофу. Она виновна в предательстве и смерти моего старшего брата, законного правителя Эсконела. Вот она, Лидис!
Он ухватил ее за платье, которое женщина с неописуемым ужасом на лице попыталась вырвать из его рук. Викс изо всех сил дернул за материю. Платье лопнуло — упал покров, обнажив странное, напоминавшее личинку образование, прятавшееся у нее на груди.
В зале раздались душераздирающие крики, затем наступила могильная тишина. Спартак едва смог справиться с приступом тошноты.
Перед ними была не женщина, не мутантка, получившая в дар от эволюции способность читать чужие мысли. Это была всего-навсего человеческая особь, матка для обеспечения жизнедеятельности зародыша Бельзуека. Этот нарост как-то лихорадочно завибрировал. Викс ткнул в него мечом. Там что-то захлюпало, и вдруг из образовавшейся раны хлынула чуть прикрашенная кровью сукровица.
Спартака вырвало. Толпа, в ужасе наблюдавшая за этой картиной, бросилась к выходу.
Все присутствующие на торжественной церемонии впали в оцепенение. Кроме Спартака! После первого же выстрела он вскочил с места и начал пробираться в сторону прохода. Услышав вопль погибающего монстра, он прибавил ход, добрался до барьера, отделявшего возвышение от остального зала, перепрыгнул через барьер и бросился к братьям.
Он одновременно слышал разносящиеся и в воздухе, и в ментальном эфире крики. Они били тяжело, словно обухом по голове. В толпе кто-то истошно завизжал — и словно рухнуло небо! В зале поднялась невообразимая сумятица. Люди бились в истерике — кто-то, не в силах совладать с ментальными воплями Бельзуека, катался по полу, другие, наоборот, непонятно почему ликовали и кричали так, что уши закладывало. Охрана была полностью деморализована поспешными, противоречащими друг другу приказами. Совсем уж неожиданно, прижав ладони к вискам, завизжала Лидис. Все равно поверх этих, в общем-то, понятных проявлений человеческого ужаса все шире распространялось ощущение неотвратимой гибели, которое издавал галактический странник. Это невыносимое, жуткое для каждого живого существа предчувствие придавливало все другие выплески страстей — возможно, поэтому в зале не началась паника, народ не хлынул к выходу.
Спартак между тем подумал о десятках тысячелетий, в течение которых сородичи Бельзуека обходились пониженным содержанием кислорода в атмосфере. О целой эпохе, которую они провели в искусственно регулируемых условиях космических кораблей, когда соотношение газов в потребном для них воздухе регулировалось с точностью до тысячных долей процента. Естественно, что после подобной теплицы повышенное содержание кислорода было подобно обливанию живой плоти самой едкой кислотой.
По делам и воздаяние — без всякого злорадства отметил про себя Спартак. Первый тайм он выиграл, теперь нельзя было терять времени. Он заглянул в глаза братьев. Какая-то внутренняя борьба происходила в их сознаниях. Они постоянно моргали, потирали глаза, с удивлением оглядывая зал, где заседало Великое собрание. Впечатление было такое, словно они никак не могут проснуться. Должно быть, Бельзуек до последнего мгновения старался удержать их мысли под контролем. Что это? Ненасытная жадность? Он никак не мог выпустить из когтей свои жертвы или что-то большее? Раздумывать было некогда, пора приступать ко второй части плана.
Он вытянулся во весь рост и, сложив ладони рупором, закричал в сторону узурпатора и его супруги. Бьюсион, полноправный властелин Эсконела, явившийся неизвестно откуда негодяй, растоптавший все, что было доброго на планете, сидел неподвижно и с легкой, несколько удивленной усмешкой наблюдал, что творится в зале. Теперь весь вопрос в том, кто первый овладеет его парализованным сознанием.
— Бьюсион!
Этот крик, казалось, немного приглушил шум в зале, ослабил гнетущие ощущения, которые безжалостно извергал в пространство погибающий монстр.
— Бьюсион! Скажи людям!..
Еще загодя Спартак долго ломал голову над первой фразой. Это был ключ к сознанию узурпатора. Его подавленная воля все-таки в какой-то мере реагировала на происходящее, парализованный разум пытался подвигнуть его на какие-нибудь действия. Вот почему было очень важно, чтобы ключевая фраза совпала с его бессознательными побуждениями. В этом случае те, кто попытается вырвать Бьюсиона из этих силков, должны будут отменить первое приказание, а это безусловно пойдет в разрез с внутренними желаниями узурпатора. Он игнорирует подобный приказ. Если, конечно, Лидис не знает другого пароля, способного взять правителя под свой контроль. Тоже было маловероятно — Бьюсион, конечно, внушаем, но не до такой степени, чтобы потерять собственную волю. Ему хватает рассудка понять, что в этом случае его сразу выбросят из руководящей команды и заменят другим, более крепким организатором.
— Скажи людям!..
Это была точная команда — на первый взгляд безобидная, но смертельно опасная для окружения узурпатора.
Первым, по-видимому, догадался об этом Шри. Он взвыл так, что в первых рядах люди заткнули уши. При этом он даже не пытался отменить первый приказ — вероятно, знал, что в подобной обстановке любое слово Бьюсион истолкует как попытку оказать на него давление. Кроме того, верховный жрец не мог решиться, куда броситься в первую очередь: то ли попытаться заделать отверстие в куполе, то ли заняться правителем. Он кричал, понукая жрецов побыстрее заняться ремонтом — те, окончательно потеряв ориентацию, без толку суетились.
Теперь пришел черед опомниться Лидис. Теперь и до нее дошел смысл происходящего в храме. Ясно, что кто-то ухитрился взять Бьюсиона под контроль. Кто же? Она сверкнула глазами в сторону Спартака.
Тот сразу бросился к царствующей паре. Нельзя было терять ни единой секунды! На ходу он остановился и внятно крикнул:
— Расскажи жителям Эсконела, что такое Бельзуек!
Лидис тут же схватила Бьюсиона за руку, зашептала что-то на ухо. В этот момент Спартак добрался до них. Плечом оттолкнул Лидис — та рухнула в свое кресло.
— Бьюсион, Бьюсион, поведай нам… Поведай людям Эсконела! Все хотят услышать… Скажи, что такое Бельзуек!
Бьюсион несколько раз моргнул и в наступившей тишине членораздельно и громко объявил:
— Бельзуек — последнее выжившее существо из расы, которая правила галактикой до появления человечества.
Из кресла Лидис, куда она оказалась отброшенной толчком Спартака, донесся стон.
Ментальные волны ненависти и злобы ударили по сознанию собравшихся в храме людей. Даже Спартак с трудом устоял в потоке ярости, изливающемся из пролома в куполе. Он невольно бросил взгляд за спину — неужели жрецы успеют заделать отверстие в герметичном отсеке?
— Он вполне материален? — потребовал ответа Спартак.
— Да.
— Он — живое существо, а не какой-то мистический дух или первичное сознание? Он так же питается, как и мы все?
— Да.
Эти откровения произвели гнетущее впечатление на толпу. Более того, трансляция торжественной службы шла на весь город. Вряд ли чиновники без соответствующей команды посмели отключить вещание на улицах города.
В зале наступила тишина, даже припадочные, злобные удары, которые в телепатическом диапазоне наносил погибающий Бельзуек, стихли. Лица сидящих в первых рядах залила мертвящая бледность. Многие из них внезапно осознали, что за русой бородой скрывается чей-то знакомый образ. И волосы явно перекрашены. У тех, кто догадывался, перехватывало дух, их воля оказывалась парализованной.
— Почему же он живет среди нас, тогда как другие его сородичи ушли? Скажи, Бьюсион!
— Они изгнали его! Они сослали его на планету, называемую Бринза. Там люди и нашли его.
— Почему же его соплеменники поступили подобным образом?
— Они посчитали, что он сошел с ума. Но это не так!..
Струйка слюны покатилась из уголка рта Бьюсиона, застряла в бороде. Видно было, что он прилагает все усилия, чтобы прикусить язык, унять извергающиеся из сознания немыслимые откровения.
— Даже его бессмертие — это тоже сказки? — продолжал допрашивать Спартак. — Скажи, что это не так. Один глоток чистого, живительного воздуха Эсконела — и он мертв!
— Д-да…
Теперь не медли!
Тхарл больше не стрелял. В чем дело? Ведь было условлено, что он будет вести огонь, пока не поразит самого Бельзуека. Теперь по залу обильно распространялось страстное желание жить — это было подобно безмолвной мольбе, смешанной с проклятиями. То же самое ощутили и все присутствующие в храме. В сознаниях людей, служивших опорой его владычеству, этот нестерпимый призыв отозвался погребальной песней.
Вдруг все стихло! Вокруг повисла звенящая зловещая пустота. Такое впечатление, что после захода солнца вместо ожидаемой ночной прохлады исчезло все — и земля, и звезды, и легкий ветерок. Везде теперь лежало глухое, холодное пространство. Оно несло в себе невысказанное предупреждение скорой гибели, пахнуло в души могильным холодком.
В первое мгновение Спартак не поверил себе. Только с течением секунд, когда улеглась сумятица чувств, бушевавшая в зале, он позволил себе спросить — неужели это конец? Неужели победа?..
Как бы не так! Повернувшись, он встретился взглядом с ненавидящими глазами Шри. Верховный жрец тончайшим, подрагивающим голоском выкрикнул:
— Бельзуек жив! Погиб его помощник. Слуга! Приведите сюда пленников!
Охранники молча повиновались и двинулись в сторону Тиорина и Викса.
— Прикажи им остановиться! — потребовал Спартак, обращаясь к Бьюсиону.
— Ни в коем случае! — воскликнула воспрянувшая Лидис и бросилась между узурпатором и человеком, нашептывающим ему приказы. — Бельзуек есть все, что мы видим! Все, чем мы живем… Он — властелин мира! Бельзуек существовал в то время, когда галактики и в помине не было!..
Охранники окружили братьев, в зале никто не осмелился броситься им на помощь.
Напряжение нарастало.
Спартак на мгновение растерялся — никто не мог сказать, что случится с Бельзуеком, даже смертельно раненным, даже погибшим, если в его лапы попадут новые жертвы. Возможно, их жизненной силы хватит, чтобы возродить протоплазму? Тогда телепатическая мощь Бельзуека вновь обрушится на толпу, овладеет их мыслями, поведет за собой?
Что делать? Скорее решай, что следует предпринять! Мешкать нельзя… Что, если…
Он вновь решительно оттолкнул Лидис и склонился к Бьюсиону:
— Расскажи, что Бельзуек делает с жертвами, которых приводят к нему за железный занавес?
— Он больше не будет петь под твою дудку! — метнулась к нему Лидис. — Действие твоего яда кончилось. Теперь я вновь контролирую его сознание. Стража! Стража!
Действительно, взгляд Бьюсиона несколько осмыслился. Он попытался встать.
Отчаяние овладело Спартаком. Его возможности истощились. Что еще можно сделать? Как спасти положение? Охранники схватили братьев, безумно расхохоталась Лидис. Она уже предвкушала победу.
В этот момент очередная ослепительно белая молния ударила в брешь, проломленную в позолоченном куполе. Пламя полыхнуло во все стороны, окатило взвизгнувшего Шри. Тот нестерпимо завопил. Жрецов, которые пытались как-то залатать пролом в куполе, тоже опалило огнем. Страшно вскрикнула Лидис, словно боль погибающего чуждого существа передалась ей.
Все равно охранники, получившие приказ, тащили к куполу все еще находящихся в полубессознательном состоянии Викса и Тиорина. Правда, стража вела себя как-то странно — стоило Виксу, например, пошевелить рукой, они тут же останавливались и замирали. Робеют, смекнул Спартак! Кому охота после того, что случилось со жрецами, приближаться к куполу. В следующее мгновение Викс не только шевельнул рукой, но и куда более решительно отодвинул ближайшего стражника. Потом замер, встряхнул головой, словно просыпаясь от тяжкого сна. Неожиданно сжал кулаки и с размаху врезал ближайшему гвардейцу, который пытался сделать вид, что подчиняется приказу. Тот вскрикнул и прикрылся руками — совсем свихнулся, бедняга, забыл, видно, что сжимал в руках оружие. Викс бросился к подставке, на которой лежал его карабин и меч. Энергетическое оружие он бросил Тиорину, который тоже успел прийти в себя.
Викс взмахнул мечом, и в храме раздался клич, не раздававшийся в этом зале с тех пор, как Бьюсион захватил власть:
— За Эсконе-е-ел!..
У Спартака замельтешило в глазах. Он не мог уследить за Виксом. Тот попал в свою стихию — средний брат был вояка до мозга костей. Он быстро оценил обстановку и разогнал стражу. Тиорин тем временем выстрелил из энергетического карабина по позолоченному куполу — целил в оставшихся в живых жрецов. Грянул гром, блеснула вспышка — весь обслуживающий персонал буквально вымело из алтаря. Сразу после выстрела охрана разбежалась. Бросилась к боковому выходу и знать, занимавшая первые ряды. Тиорин следующим залпом накрыл и эту группу.
Между тем Викс уже добрался до трона, на котором восседал совершенно опешивший Бьюсион. Последние верные люди из охраны попытались было помешать Виксу, но он несколькими ударами разделался с ними. Потом схватил Спартака за руку и, потрясая окровавленным мечом, закричал, обращаясь к собравшимся:
— Вот оно, чудо, брат! Это истинное чудо!..
Затем он взмахнул мечом, намереваясь срубить голову Бьюсиону.
— Остановись, брат! — воскликнул Спартак. — Он теперь не более чем кукла. Он лишился разума.
Но Викс, казалось, тоже потерял рассудок. Он чуть изменил направление удара и рассек Бьюсиону голову. Тот, залитый кровью, упал на пол. Спартак с ужасом наблюдал за ним. В этот момент к ним приблизился Тиорин, и Викс, шагнув вперед, зычно объявил собравшимся в зале:
— Я — Викс из Эсконела. Вот он, Тиорин, ваш законный правитель. Вот Спартак, наш младший брат, которому мы все обязаны освобождением. А вот лежит тиран, — он указал окровавленным клинком на распростертого на полу Бьюсиона, — который сумел одурачить вас. Смотрите на него и думайте. Соображайте!.. Как вы допустили, чтобы с вами обращались как со скотом? Вы, потерявшие достоинство, обнищавшие, вшивые, грязные!.. Вы — дикие, непохожие на честных граждан!..
Спартак удивился — кое до кого из собравшихся в зале начали доходить обвинения, брошенные Виксом в лицо народу. На чьих-то щеках заиграл румянец, кто-то опустил голову, соседи начали в изумлении приглядываться друг к другу…
— Вот перед вами последняя из тех, кто вверг вас в катастрофу. Она виновна в предательстве и смерти моего старшего брата, законного правителя Эсконела. Вот она, Лидис!
Он ухватил ее за платье, которое женщина с неописуемым ужасом на лице попыталась вырвать из его рук. Викс изо всех сил дернул за материю. Платье лопнуло — упал покров, обнажив странное, напоминавшее личинку образование, прятавшееся у нее на груди.
В зале раздались душераздирающие крики, затем наступила могильная тишина. Спартак едва смог справиться с приступом тошноты.
Перед ними была не женщина, не мутантка, получившая в дар от эволюции способность читать чужие мысли. Это была всего-навсего человеческая особь, матка для обеспечения жизнедеятельности зародыша Бельзуека. Этот нарост как-то лихорадочно завибрировал. Викс ткнул в него мечом. Там что-то захлюпало, и вдруг из образовавшейся раны хлынула чуть прикрашенная кровью сукровица.
Спартака вырвало. Толпа, в ужасе наблюдавшая за этой картиной, бросилась к выходу.
XXIV
Казалось, прошла вечность с того момента, как братья и все те, кто помогал им освободить планету, вновь собрались в апартаментах правителя Эсконела. Здесь присутствовали и Тигрид Дзен, и Джюнора, тихо пристроившаяся в углу. В руках девушка держала большой кубок с фруктовым соком. Мужчины за широким круглым столом пили замечательное вино из виноградников Эсконела. Возле Джюноры пристроился Тхарл — опекая Джюнору, он тем самым как бы извинялся за те мысли, которые пришли ему в голову, когда ему стало известно, кто она такая.
— Вот и для нас время завершило назначенный круг, — тихо сказал Спартак. — Все имеет начало и конец.
Неожиданно его мысли метнулись в ушедшие в прошлое дни — перед глазами ясно предстало бледное, иссиня-серое тело Лидис, впившийся в ее грудь гаденыш… Его вновь передернуло.
Все за столом как будто догадались, о чем он вспомнил. Наступила тишина. Каждый вспоминал тот ужас, который им пришлось пережить, наблюдая за этим жутким симбиозом. Наконец Тиорин подал голос:
— Неприятно даже вспоминать. Признаюсь, кое-какие сомнения в естественности поведения Лидис мелькали у меня с самого начала…
Ему никто не ответил, только спустя несколько мгновений Викс вскочил со своего места, ударил кулаком по столу.
— Но почему Ходат не знал об этом?! — воскликнул он. Братья уже не в первый раз затрагивали этот вопрос, однако прежде, в сумятице первых дней после переворота, когда на них навалилось столько дел, у принцев просто не было свободного времени, чтобы серьезно, без всякой спешки обсудить его. С точки зрения понимания случившегося на Эсконеле и предотвращения подобной катастрофы в будущем, по мнению Спартака и Тиорина, более важной темы не было. В этом братья были единодушны — урок не должен пройти даром. Следовательно, без вдумчивого осмысления трагедии обойтись было нельзя.
Тигрид Дзен робко кашлянул, глянул на нового правителя.
— Я могу кое-что добавить. Если, конечно, вы, господа, простите мою неуклюжую попытку вмешаться в ваши семейные дела.
Он сделал паузу, но Спартак ободрил его:
— Продолжай. Такова доля царствующей семьи — постоянно быть под пристальными взглядами публики. Тем более что здесь мы среди своих.
— Как скажете, сэр. По моему мнению, все случилось по причине излишней доверчивости вашего старшего брата. Сначала его правление складывалось просто замечательно, вот он и ослабил бдительность. Не знаю — возможно, кто-то специально пытался ослабить ее. Знаете, как это бывает — «под вашим чутким руководством», «ваши указания — источник мудрости, руководство к действию для миллионов людей»…
Получилось так, что все трое братьев кивнули одновременно. Теперь Тигрид говорил более свободно и громче:
— Слухи о любовной связи между Ходатом и Лидис были пустой болтовней. Уж я-то знаю, что ничего подобного быть не могло. Вашему старшему брату не следовало тянуть с женитьбой на какой-нибудь наследнице правителя одной из процветающих, расположенных поблизости планет. Он же позволил себе этакий каприз — эта не нравится, другая не подходит. Между тем Лидис уже успела втереться к нему в доверие и в конце концов овладела его мыслями. Проникнуть во дворец ей удалось в узкий временной зазор, в момент некоей успокоенности государственной власти, ее близорукой сонливости. Я хорошо помню те дни — казалось, процветание Эсконела обеспечено на долгие века, надо только следить, чтобы машина управления не сбивалась с взятого темпа. А кроты между тем даром времени не теряли: кто-то представил Лидис Ходату, кто-то убедил его, что она способна читать мысли других. Тут, как нельзя кстати, подвернулись два заговора, успешно раскрытые этой женщиной. По мнению многих, ею же и организованные. Одним словом, когда ваш брат прозрел и уяснил, в какие сети он попал, вырваться уже было невозможно — Лидис стала его законной супругой. Случилось это, когда Шри потребовал — именно потребовал, не попросил! — разрешения на проведение главных сакральных торжеств, посвященных Бельзуеку. Понятно, о чем я говорю? Правильно, о жертвоприношениях.
— Это все хорошо, Тигрид, — перебил его Тиорин, — однако желательно знать подробности. Каким образом была организована встреча Лидис и Ходата? Кто ее устроил?
— Как вы знаете, повелитель, такие делишки в открытую не делаются. К тому же прошло более десяти лет. К сожалению, и Лидис теперь не спросишь. Удивительно, стоило погибнуть паразиту, взращенному на ее теле, она тут же отдала концы.
— Ладно, — сказал Тиорин, — этим вопросом я займусь лично и всерьез. Теперь, — он повернулся в сторону Джюноры, — мне хочется поблагодарить эту маленькую девчушку за все, что она сделала для народа Эсконела. Уверен, что Спартак и Викс присоединятся ко мне. Теперь, когда схлынула горячка, есть время для выражения официальной благодарности. Тебе понравился наш мир, девочка?
Джюнора, не задумываясь, кивнула.
— Вот и хорошо. А теперь… — Он замолчал, подмигнул Джюноре, словно ожидая, что она сама догадается, о чем он хотел попросить. Среди этих людей уже ни у кого не вызывала неприязни ее удивительная способность читать чужие мысли.
— Вы хотите узнать, как мне удалось преодолеть испытующие зонды, которые Лидис и Шри хотели внедрить в мое сознание, когда я поднесла цветы Бьюсиону? — спросила она и, не дожидаясь ответа, произнесла: — Откровенно, я сама не могу сказать, как это получилось. Ну, Спартак научил меня некоторым мнемоническим правилам, но, по правде говоря, если бы не ужасное положение, в какое я попала, если бы не страх, от них было бы мало толку. Помню, меня сначала охватил шок, когда я узнала, что Лидис находится в прямой телепатической связи с Бельзуеком. Второе обстоятельство оказалось еще более ошеломляющим — Шри тоже носил на спине подобного зародыша и прямо общался с Бельзуеком. Мне на какое-то мгновение удалось уловить мысли этого чудовища… — Она наклонила голову, замолчала. Никто не посмел нарушить молчание. — Что-то скрежещущее, дискретное. Обрывки понятий… И все в приказном, не подлежащем осмыслению тоне.
Наступившее молчание нарушил Спартак:
— Меня вот что удивляет — как они могли с такой легкостью таскать подобную тяжесть?
Ему никто не ответил.
— Что-то подобное промелькивало в их мыслях — невообразимая усталость, с какой они исполняли свои обязанности, и экзальтированная радость от общения с Бельзуеком. Но все это фрагментами, по ходу. Прежде всего я должна была внушить им, что я есть то, что из себя представляю. Этакая простушка, млеющая от восторга, что может видеть великого Бьюсиона и его супругу. Кажется, мне удалось, но эта игра отняла все мои силы — не помню, как я добралась до стены, там и прикорнула. Всплеск ужаса, который охватил толпу при виде обнаженной Лидис, привел меня в чувство.
— Гибель гаденыша, питавшегося Лидис, — это еще не конец. Даже смерть Бельзуека, даже прекращение ментального контакта с его слугами, даже Бьюсион, распростертый на полу, — это все еще не являлось окончанием истории. В зале было слишком много людей, для которых не было пути назад. Вот кого я опасался в те секунды.
— Я не знал об этом, — помрачнел Тиорин. — Помню, сразу после победы ко мне пошли с поздравлениями. Толпой навалились… Каждый пытался всучить донос на соседа, как тот себя вел во время правления узурпатора. Я посчитал, что это обычная мышиная возня, которая всегда будет существовать возле трона. Те, кто по уши завяз в дерьме, пытались покинуть планету. Никаких денег не жалели. Нам удалось взять их почти всех. Но я не думал, что сознательных противников нашей семьи было так много.
— Будущее покажет, — сделал замечание Тигрид Дзен. — Если на планете все пойдет хорошо, то оппозиции не на кого будет опереться.
— Простите, господа, — подал голос Тхарл. — Мне кое-что непонятно. Каким образом гибель главного Бельзуека повлияла на всех остальных его напарников? Они все словно в коме оказались.
Спартак повернулся к нему.
— Помнишь, еще в Пенуире я говорил, что Бельзуек свихнулся, однако не до такой степени, чтобы не понимать, какую опасность представляют для него такие же, как он, особи.
Тхарл кивнул.
— По этой причине все дубликаты производились таким образом, что, оставаясь его подлинными сущностями, они тем не менее включались в некую иерархию, в которой решающее слово оставалось за ним. Телепатическая связь между ними была очень крепкая, поэтому, когда центральное существо погибло, все остальные сразу были парализованы. Они все еще продолжали функционировать на физиологическом уровне, но сознательная деятельность для них была исключена.
Тхарл поблагодарил его и, откашлявшись, сказал:
— Сэр, помните, когда все закончилось, вы подошли ко мне и поблагодарили за хорошо проделанную работу. Я хочу объяснить, почему задержался с последним выстрелом.
— Действительно, ты вовремя нанес удар. Все висело на волоске.
— Я замешкался, — принялся объяснять Тхарл, — потому что на меня столько всего сразу навалилось! Сначала я хотел поберечь последний выстрел для себя. Потом пришло в голову — если меня обнаружат, то лучше я сигану в колодец, по которому взобрался наверх. Там сотни метров высоты, а внизу бетонный пол, так что живым они меня не возьмут. Тогда я решил, что самое время разделаться с Бьюсионом, если, например, ваш план по какой-либо причине сорвется.
— Вот и для нас время завершило назначенный круг, — тихо сказал Спартак. — Все имеет начало и конец.
Неожиданно его мысли метнулись в ушедшие в прошлое дни — перед глазами ясно предстало бледное, иссиня-серое тело Лидис, впившийся в ее грудь гаденыш… Его вновь передернуло.
Все за столом как будто догадались, о чем он вспомнил. Наступила тишина. Каждый вспоминал тот ужас, который им пришлось пережить, наблюдая за этим жутким симбиозом. Наконец Тиорин подал голос:
— Неприятно даже вспоминать. Признаюсь, кое-какие сомнения в естественности поведения Лидис мелькали у меня с самого начала…
Ему никто не ответил, только спустя несколько мгновений Викс вскочил со своего места, ударил кулаком по столу.
— Но почему Ходат не знал об этом?! — воскликнул он. Братья уже не в первый раз затрагивали этот вопрос, однако прежде, в сумятице первых дней после переворота, когда на них навалилось столько дел, у принцев просто не было свободного времени, чтобы серьезно, без всякой спешки обсудить его. С точки зрения понимания случившегося на Эсконеле и предотвращения подобной катастрофы в будущем, по мнению Спартака и Тиорина, более важной темы не было. В этом братья были единодушны — урок не должен пройти даром. Следовательно, без вдумчивого осмысления трагедии обойтись было нельзя.
Тигрид Дзен робко кашлянул, глянул на нового правителя.
— Я могу кое-что добавить. Если, конечно, вы, господа, простите мою неуклюжую попытку вмешаться в ваши семейные дела.
Он сделал паузу, но Спартак ободрил его:
— Продолжай. Такова доля царствующей семьи — постоянно быть под пристальными взглядами публики. Тем более что здесь мы среди своих.
— Как скажете, сэр. По моему мнению, все случилось по причине излишней доверчивости вашего старшего брата. Сначала его правление складывалось просто замечательно, вот он и ослабил бдительность. Не знаю — возможно, кто-то специально пытался ослабить ее. Знаете, как это бывает — «под вашим чутким руководством», «ваши указания — источник мудрости, руководство к действию для миллионов людей»…
Получилось так, что все трое братьев кивнули одновременно. Теперь Тигрид говорил более свободно и громче:
— Слухи о любовной связи между Ходатом и Лидис были пустой болтовней. Уж я-то знаю, что ничего подобного быть не могло. Вашему старшему брату не следовало тянуть с женитьбой на какой-нибудь наследнице правителя одной из процветающих, расположенных поблизости планет. Он же позволил себе этакий каприз — эта не нравится, другая не подходит. Между тем Лидис уже успела втереться к нему в доверие и в конце концов овладела его мыслями. Проникнуть во дворец ей удалось в узкий временной зазор, в момент некоей успокоенности государственной власти, ее близорукой сонливости. Я хорошо помню те дни — казалось, процветание Эсконела обеспечено на долгие века, надо только следить, чтобы машина управления не сбивалась с взятого темпа. А кроты между тем даром времени не теряли: кто-то представил Лидис Ходату, кто-то убедил его, что она способна читать мысли других. Тут, как нельзя кстати, подвернулись два заговора, успешно раскрытые этой женщиной. По мнению многих, ею же и организованные. Одним словом, когда ваш брат прозрел и уяснил, в какие сети он попал, вырваться уже было невозможно — Лидис стала его законной супругой. Случилось это, когда Шри потребовал — именно потребовал, не попросил! — разрешения на проведение главных сакральных торжеств, посвященных Бельзуеку. Понятно, о чем я говорю? Правильно, о жертвоприношениях.
— Это все хорошо, Тигрид, — перебил его Тиорин, — однако желательно знать подробности. Каким образом была организована встреча Лидис и Ходата? Кто ее устроил?
— Как вы знаете, повелитель, такие делишки в открытую не делаются. К тому же прошло более десяти лет. К сожалению, и Лидис теперь не спросишь. Удивительно, стоило погибнуть паразиту, взращенному на ее теле, она тут же отдала концы.
— Ладно, — сказал Тиорин, — этим вопросом я займусь лично и всерьез. Теперь, — он повернулся в сторону Джюноры, — мне хочется поблагодарить эту маленькую девчушку за все, что она сделала для народа Эсконела. Уверен, что Спартак и Викс присоединятся ко мне. Теперь, когда схлынула горячка, есть время для выражения официальной благодарности. Тебе понравился наш мир, девочка?
Джюнора, не задумываясь, кивнула.
— Вот и хорошо. А теперь… — Он замолчал, подмигнул Джюноре, словно ожидая, что она сама догадается, о чем он хотел попросить. Среди этих людей уже ни у кого не вызывала неприязни ее удивительная способность читать чужие мысли.
— Вы хотите узнать, как мне удалось преодолеть испытующие зонды, которые Лидис и Шри хотели внедрить в мое сознание, когда я поднесла цветы Бьюсиону? — спросила она и, не дожидаясь ответа, произнесла: — Откровенно, я сама не могу сказать, как это получилось. Ну, Спартак научил меня некоторым мнемоническим правилам, но, по правде говоря, если бы не ужасное положение, в какое я попала, если бы не страх, от них было бы мало толку. Помню, меня сначала охватил шок, когда я узнала, что Лидис находится в прямой телепатической связи с Бельзуеком. Второе обстоятельство оказалось еще более ошеломляющим — Шри тоже носил на спине подобного зародыша и прямо общался с Бельзуеком. Мне на какое-то мгновение удалось уловить мысли этого чудовища… — Она наклонила голову, замолчала. Никто не посмел нарушить молчание. — Что-то скрежещущее, дискретное. Обрывки понятий… И все в приказном, не подлежащем осмыслению тоне.
Наступившее молчание нарушил Спартак:
— Меня вот что удивляет — как они могли с такой легкостью таскать подобную тяжесть?
Ему никто не ответил.
— Что-то подобное промелькивало в их мыслях — невообразимая усталость, с какой они исполняли свои обязанности, и экзальтированная радость от общения с Бельзуеком. Но все это фрагментами, по ходу. Прежде всего я должна была внушить им, что я есть то, что из себя представляю. Этакая простушка, млеющая от восторга, что может видеть великого Бьюсиона и его супругу. Кажется, мне удалось, но эта игра отняла все мои силы — не помню, как я добралась до стены, там и прикорнула. Всплеск ужаса, который охватил толпу при виде обнаженной Лидис, привел меня в чувство.
— Гибель гаденыша, питавшегося Лидис, — это еще не конец. Даже смерть Бельзуека, даже прекращение ментального контакта с его слугами, даже Бьюсион, распростертый на полу, — это все еще не являлось окончанием истории. В зале было слишком много людей, для которых не было пути назад. Вот кого я опасался в те секунды.
— Я не знал об этом, — помрачнел Тиорин. — Помню, сразу после победы ко мне пошли с поздравлениями. Толпой навалились… Каждый пытался всучить донос на соседа, как тот себя вел во время правления узурпатора. Я посчитал, что это обычная мышиная возня, которая всегда будет существовать возле трона. Те, кто по уши завяз в дерьме, пытались покинуть планету. Никаких денег не жалели. Нам удалось взять их почти всех. Но я не думал, что сознательных противников нашей семьи было так много.
— Будущее покажет, — сделал замечание Тигрид Дзен. — Если на планете все пойдет хорошо, то оппозиции не на кого будет опереться.
— Простите, господа, — подал голос Тхарл. — Мне кое-что непонятно. Каким образом гибель главного Бельзуека повлияла на всех остальных его напарников? Они все словно в коме оказались.
Спартак повернулся к нему.
— Помнишь, еще в Пенуире я говорил, что Бельзуек свихнулся, однако не до такой степени, чтобы не понимать, какую опасность представляют для него такие же, как он, особи.
Тхарл кивнул.
— По этой причине все дубликаты производились таким образом, что, оставаясь его подлинными сущностями, они тем не менее включались в некую иерархию, в которой решающее слово оставалось за ним. Телепатическая связь между ними была очень крепкая, поэтому, когда центральное существо погибло, все остальные сразу были парализованы. Они все еще продолжали функционировать на физиологическом уровне, но сознательная деятельность для них была исключена.
Тхарл поблагодарил его и, откашлявшись, сказал:
— Сэр, помните, когда все закончилось, вы подошли ко мне и поблагодарили за хорошо проделанную работу. Я хочу объяснить, почему задержался с последним выстрелом.
— Действительно, ты вовремя нанес удар. Все висело на волоске.
— Я замешкался, — принялся объяснять Тхарл, — потому что на меня столько всего сразу навалилось! Сначала я хотел поберечь последний выстрел для себя. Потом пришло в голову — если меня обнаружат, то лучше я сигану в колодец, по которому взобрался наверх. Там сотни метров высоты, а внизу бетонный пол, так что живым они меня не возьмут. Тогда я решил, что самое время разделаться с Бьюсионом, если, например, ваш план по какой-либо причине сорвется.