Страница:
– Я люблю тебя больше всего на свете, – сказал он.
– Прими душ, – предложила Марен.
Чессер пошел в ванную. Раздеваясь, он с ненавистью посмотрел на свое отражение в зеркале, пихнул ногой мокрые от пота рубашку и брюки, встал под душ и в наказание включил холодную воду. Подрегулировал струю до более приятной, намылился и, смыв грязь и пот, почувствовал себя гораздо лучше – чище.
Тут вошла Марен. Она помогла ему вытереть спину и ноги.
– Завтра мы уезжаем отсюда, – сказал Чессер.
– Куда?
Он хотел сказать, в Шантийи, но подумал, что ей, наверно, больше хочется в Лондон.
– У тебя там дела? – спросила она.
– У меня больше нет никаких дел, – честно ответил ей он. В комнате она зажгла две сигареты и кинула одну ему, сильнее, чем обычно. Он с легкостью поймал ее.
Он решил продемонстрировать новое отношение к жизни.
– Если хочешь, мы можем заняться прыжками с парашютом, – солгал он.
Она предлагала это один или два раза, а он всегда был против и не поддавался ни на какие уговоры.
– С чего бы это?
– Просто для разнообразия.
Она посмотрела на него долгим, подозрительным взглядом.
– Что тебе предложил Мэсси? – спросила она как бы между прочим.
Ты не поверишь.
– Я попробую. Если захочу.
Чессер не сомневался, что ее последняя реплика относилась к его недавнему приключению.
– Мэсси предлагает ерунду.
– Перестань говорить загадками.
– Ну, хорошо. Он хочет, чтобы я украл алмазы. На двенадцать миллиардов долларов.
Вопреки его ожиданиям, она не засмеялась.
– Ну разве это не кретинизм? – говорил Чессер, растянувшись на кровати. На него навалилась усталость.
– Расскажи мне об этом. Все, что он сказал. Заплетающимся языком он передал ей свой разговор с Мэсси.
Не останавливаясь, Марен ходила взад и вперед по комнате. Подошла к двери ванной и кинула сигарету в унитаз. Чессер услышал короткое «пш-шш». Ему очень хотелось, чтобы она легла: надо было кое-что исправить. Она села на пол перед ним. Разделила волосы на три части и стала плести косу. Глаза у Чессера слипались, и монотонные движения ее пальцев подействовали на него, как гипноз. Она серьезно сказала ему:
– Это хорошая мысль.
– Прыжки с парашютом?
– Нет. То, что предлагает Мэсси.
Чессер презрительно хмыкнул.
– Как еще ты можешь так быстро и легко получить пятнадцать миллионов долларов?
Быстро, может быть, но не легко. Он сказал ей:
– Это невозможно.
– А я думаю, что вполне возможно.
– Я ни черта не разбираюсь в воровском деле.
Он подумал, что уже занимался этим сегодня ночью.
– А как же Марракеш?
– А что Марракеш? – спросил он.
– Контрабанда – это почти что кража. А это тебе уже знакомо.
Чессер был поражен. Он никогда не говорил ей об этой истории в Марракеше. Это абсолютно точно. Откуда она узнала? Спрашивать ему не хотелось.
– В любом случае, – продолжала она, – если так трудно совершить ограбление, то почему столько людей проделывали это, и весьма успешно? Мы можем почитать, как это делается, посоветоваться со специалистами.
Чессер заметил это «мы». Это, а также ее радостное возбуждение, которое было ему так хорошо знакомо, насторожили его.
– За такие вещи убивают, – значительно сказал он. Похоже, его слова только подлили масла в огонь.
– Давай поспорим, что это будет величайшим ограблением на все времена. Двенадцать миллиардов долларов.
– Давай спать, – сказал он, закрывая глаза.
– Не могу.
Он открыл глаза.
– Ладно. Что ты хочешь предпринять?
– Насыпать Системе соли на хвост.
– Это еще никому не удавалось.
– Мы сумеем.
– Никто не сумеет.
– У меня ведь нет ненависти к Системе, но я хочу это сделать.
– Это невозможно.
– Откуда ты знаешь? Ведь никто еще не пробовал. В точности то же самое, что говорил Мэсси.
– Давай спать, – сказал он.
– Это будет ограбление века.
– Нас поймают. А может, убьют. А может, и то и другое.
– Только не нас, – сказала она так, будто вдвоем они становились неуязвимы.
– Ради Бога, давай спать, – попросил он.
– Нет, пока ты не пообещаешь.
Минуту Чессер держался, но он слишком устал. Все, что угодно, только скорее спать.
– Что бы ни случилось, – наставлял его Мэсси, – вы не должны мне звонить. Ни в коем случае.
– Вы, наверно, хотите, чтобы вас держали в курсе? – поинтересовался Чессер.
– Нет. Я не желаю слышать об этом, пока все не кончится. И то не сразу, а спустя какое-то время.
– Какое?
– Ну, скажем, две недели. Запомните: если вы попадетесь, вы меня не знаете.
– Я вас не знаю.
Мэсси был очень доволен сговорчивостью Чессера. Именно поэтому он выбрал для этой цели Чессера, а не профессионала. Мэсси был уверен, что Чессера можно держать в руках, в то время как профессионал, даже самый неопытный, будет стремиться уйти из-под контроля, выдвигать свои условия и вполне может надуть. То, что Чессер любитель, – это его главное достоинство. Ему можно доверить дело, на это у него ума хватит, но предать он не решится: недостаточно циничен.
Мэсси предупредил его:
– Даже если вы попытаетесь впутать меня, вам все равно никто не поверит.
Да Чессер и сам в это не верил. Он испытывал странное чувство, стоя перед Мэсси и с серьезным видом выслушивая его указания. Он позволил этому зайти так далеко по одной только причине – нужно было утихомирить Марен. Как можно серьезно обсуждать кражу алмазов на сумму двенадцать миллиардов долларов? Хотя Мэсси, похоже, не шутит. Скорей всего, старикан просто выжил из ума.
Но спокойная, хотя и немного холодноватая, улыбка Мэсси говорила об обратном.
– Я абсолютно уверен в вас, Чессер. Не сомневаюсь, вам удастся это сделать. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что не могу быть с вами.
– Присоединяйтесь, я не против.
– Я буду представлен своим капиталом.
– А как насчет расходов?
– Мы это уладим. – Они были в кабинете. Мэсси сидел за столом. Он раскрыл кожаную папку и протянул ее Чессеру, сидевшему напротив. – Подпишите вот тут, – скомандовал он.
Чессер увидел, что это обычный бланк Национального Горного банка в Лондоне. На бланке стояла дата: 18 июля 1968 года. Снизу лежала стопка чеков.
Мэсси протянул было ему свою ручку с золотым пером от Тиффани, но передумал и достал из ящика обыкновенную шариковую. Чессер взял ее в руки и увидел надпись: «Уолдорф Астория, Нью-Йорк».
– Подпишитесь М.Дж. Мэтью, – приказал он.
– Своим обычным почерком?
– Разумеется.
– М-Э-Т-Ь-Ю?
– М.Дж. – подтвердил Мэсси.
Чессер написал имя на бланке. Мэсси забрал у него и бланк, и авторучку.
– Теперь все в порядке, – сказал Мэсси. – Вы сможете пользоваться неограниченным кредитом. Банк будет выплачивать деньги, пока сумма не превысит двух миллионов. Вам этого хватит?
– Должно хватить, – согласился Чессер. Похоже, он начал привыкать к крупным суммам.
– Вы уверены, что с банком все будет в порядке?
– Абсолютно, – ответил Мэсси.
У него были основания для уверенности. Банк принадлежал ему, хотя это было закамуфлировано при помощи сложной структуры, в которую входило много предприятий.
Чессер немного подумал.
– Что мешает мне сбежать с этими двумя миллионами?
– Ничего, только вы сами.
– А вдруг я так и поступлю?
– Нет, вы этого не сделаете.
– Почему вы так в этом уверены?
– Если вы сбежите, вы будете должны мне гораздо больше, чем сейчас.
– Ну и что?
– Рано или поздно, так или иначе, но придется заплатить.
– А как насчет моих пятнадцати миллионов? – спросил Чессер. – Как они будут выплачены?
– В любой форме, как вы пожелаете. – В долларах или акциях.
– Акции «Стандарт Ойл» из Нью-Джерси вас устроят?
– Вполне, – ответил Чессер. Чтобы все происходящее выглядело не слишком драматично, он с уверенностью в голосе произнес: – Готовьте деньга.
– У меня все готово. Дело за вами.
Чессер засунул чеки во внутренний карман пиджака и встал. Мэсси остался сидеть. К своему удивлению, Чессер вдруг осознал: он все больше склоняется к мысли, что попробовать стоит. Наверное, безумие заразно. К тому же пятнадцать миллионов на дороге не валяются. Мэсси, похоже, не собирался жать ему руку, чтобы скрепить сделку. Чессер направился к выходу. Уже в дверях до него дошло, что он упустил что-то важное. Он обернулся к Мэсси и спросил:
– Зачем?
Мэсси бросил на него вопросительный взгляд.
– Зачем вам понадобились запасы Системы? Вы обещали рассказать.
– Я думал, что вы уже сами догадались.
– Это не из-за денег.
– Да, вы правы.
– Месть?
– Именно так, – откликнулся Мэсси слишком поспешно.
– Хотите вернуть то, что было затрачено на проект «Прибрежные воды»?
– Вы угадали.
Чессер изо всех сил старался поверить в это, но не мог. Мэсси догадался об этом по выражению его лица.
– У меня есть и другие причины, – признался он, – но вас они не касаются.
– Я должен знать.
Мэсси не хотел лишиться Чессера сейчас.
– У меня с ними личные счеты, – сказал он. Чессер ждал.
– Я могущественный человек, – начал Мэсси. – Но власть, как и все живое, нуждается в питании. Если наше предприятие будет успешным, то мне удастся занять совершенно уникальное и весьма устойчивое положение, Чессер молчал и по-прежнему не сводил глаз с Мэсси. Мэсси говорил:
– Для того немногого, что мне еще надо сделать в жизни, у меня осталось мало времени. Я слишком стар для войны.
Чессер кивнул и ожидал продолжения. Однако, поглядев в лицо Мэсси, он понял, что больше ничего не услышит, Он вышел не прощаясь.
Просто оставил Мэсси в одиночестве сидеть за столом.
С верхней площадки лестницы он увидел Марен, стоявшую в вестибюле. Рядом с леди Болдинг. Они с серьезным видом о чем-то беседовали. Чессер опасался, что речь идет о нем. Чтобы не услышать случайно их разговора и не ускорить таким образом возможную ссору, Чессер спускался по лестнице громко топая, так, чтобы они услышали издалека.
– Все готово? – спросил он, через силу улыбаясь.
– Чемоданы в машине, – ответила Марен.
– Вчера… – начала леди Болдинг. Чессер весь напрягся.
– …я обещала вам уплатить свой долг. – Она протянула Чессеру чек на тысячу долларов.
– Я оставила чек для Мэсси у себя в комнате, – солгала Марен.
Чессер надеялся, что чувство облегчения, которое он испытал, было не слишком заметно.
На прощание леди Болдинг расцеловала его в обе щеки, а Марен кроме того еще и в губы. Этот поцелуй показался Чессеру слишком долгим. Но в то утро ему казалось, что все происходит либо слишком быстро, либо слишком медленно.
ГЛАВА 13
– Прими душ, – предложила Марен.
Чессер пошел в ванную. Раздеваясь, он с ненавистью посмотрел на свое отражение в зеркале, пихнул ногой мокрые от пота рубашку и брюки, встал под душ и в наказание включил холодную воду. Подрегулировал струю до более приятной, намылился и, смыв грязь и пот, почувствовал себя гораздо лучше – чище.
Тут вошла Марен. Она помогла ему вытереть спину и ноги.
– Завтра мы уезжаем отсюда, – сказал Чессер.
– Куда?
Он хотел сказать, в Шантийи, но подумал, что ей, наверно, больше хочется в Лондон.
– У тебя там дела? – спросила она.
– У меня больше нет никаких дел, – честно ответил ей он. В комнате она зажгла две сигареты и кинула одну ему, сильнее, чем обычно. Он с легкостью поймал ее.
Он решил продемонстрировать новое отношение к жизни.
– Если хочешь, мы можем заняться прыжками с парашютом, – солгал он.
Она предлагала это один или два раза, а он всегда был против и не поддавался ни на какие уговоры.
– С чего бы это?
– Просто для разнообразия.
Она посмотрела на него долгим, подозрительным взглядом.
– Что тебе предложил Мэсси? – спросила она как бы между прочим.
Ты не поверишь.
– Я попробую. Если захочу.
Чессер не сомневался, что ее последняя реплика относилась к его недавнему приключению.
– Мэсси предлагает ерунду.
– Перестань говорить загадками.
– Ну, хорошо. Он хочет, чтобы я украл алмазы. На двенадцать миллиардов долларов.
Вопреки его ожиданиям, она не засмеялась.
– Ну разве это не кретинизм? – говорил Чессер, растянувшись на кровати. На него навалилась усталость.
– Расскажи мне об этом. Все, что он сказал. Заплетающимся языком он передал ей свой разговор с Мэсси.
Не останавливаясь, Марен ходила взад и вперед по комнате. Подошла к двери ванной и кинула сигарету в унитаз. Чессер услышал короткое «пш-шш». Ему очень хотелось, чтобы она легла: надо было кое-что исправить. Она села на пол перед ним. Разделила волосы на три части и стала плести косу. Глаза у Чессера слипались, и монотонные движения ее пальцев подействовали на него, как гипноз. Она серьезно сказала ему:
– Это хорошая мысль.
– Прыжки с парашютом?
– Нет. То, что предлагает Мэсси.
Чессер презрительно хмыкнул.
– Как еще ты можешь так быстро и легко получить пятнадцать миллионов долларов?
Быстро, может быть, но не легко. Он сказал ей:
– Это невозможно.
– А я думаю, что вполне возможно.
– Я ни черта не разбираюсь в воровском деле.
Он подумал, что уже занимался этим сегодня ночью.
– А как же Марракеш?
– А что Марракеш? – спросил он.
– Контрабанда – это почти что кража. А это тебе уже знакомо.
Чессер был поражен. Он никогда не говорил ей об этой истории в Марракеше. Это абсолютно точно. Откуда она узнала? Спрашивать ему не хотелось.
– В любом случае, – продолжала она, – если так трудно совершить ограбление, то почему столько людей проделывали это, и весьма успешно? Мы можем почитать, как это делается, посоветоваться со специалистами.
Чессер заметил это «мы». Это, а также ее радостное возбуждение, которое было ему так хорошо знакомо, насторожили его.
– За такие вещи убивают, – значительно сказал он. Похоже, его слова только подлили масла в огонь.
– Давай поспорим, что это будет величайшим ограблением на все времена. Двенадцать миллиардов долларов.
– Давай спать, – сказал он, закрывая глаза.
– Не могу.
Он открыл глаза.
– Ладно. Что ты хочешь предпринять?
– Насыпать Системе соли на хвост.
– Это еще никому не удавалось.
– Мы сумеем.
– Никто не сумеет.
– У меня ведь нет ненависти к Системе, но я хочу это сделать.
– Это невозможно.
– Откуда ты знаешь? Ведь никто еще не пробовал. В точности то же самое, что говорил Мэсси.
– Давай спать, – сказал он.
– Это будет ограбление века.
– Нас поймают. А может, убьют. А может, и то и другое.
– Только не нас, – сказала она так, будто вдвоем они становились неуязвимы.
– Ради Бога, давай спать, – попросил он.
– Нет, пока ты не пообещаешь.
Минуту Чессер держался, но он слишком устал. Все, что угодно, только скорее спать.
– Что бы ни случилось, – наставлял его Мэсси, – вы не должны мне звонить. Ни в коем случае.
– Вы, наверно, хотите, чтобы вас держали в курсе? – поинтересовался Чессер.
– Нет. Я не желаю слышать об этом, пока все не кончится. И то не сразу, а спустя какое-то время.
– Какое?
– Ну, скажем, две недели. Запомните: если вы попадетесь, вы меня не знаете.
– Я вас не знаю.
Мэсси был очень доволен сговорчивостью Чессера. Именно поэтому он выбрал для этой цели Чессера, а не профессионала. Мэсси был уверен, что Чессера можно держать в руках, в то время как профессионал, даже самый неопытный, будет стремиться уйти из-под контроля, выдвигать свои условия и вполне может надуть. То, что Чессер любитель, – это его главное достоинство. Ему можно доверить дело, на это у него ума хватит, но предать он не решится: недостаточно циничен.
Мэсси предупредил его:
– Даже если вы попытаетесь впутать меня, вам все равно никто не поверит.
Да Чессер и сам в это не верил. Он испытывал странное чувство, стоя перед Мэсси и с серьезным видом выслушивая его указания. Он позволил этому зайти так далеко по одной только причине – нужно было утихомирить Марен. Как можно серьезно обсуждать кражу алмазов на сумму двенадцать миллиардов долларов? Хотя Мэсси, похоже, не шутит. Скорей всего, старикан просто выжил из ума.
Но спокойная, хотя и немного холодноватая, улыбка Мэсси говорила об обратном.
– Я абсолютно уверен в вас, Чессер. Не сомневаюсь, вам удастся это сделать. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что не могу быть с вами.
– Присоединяйтесь, я не против.
– Я буду представлен своим капиталом.
– А как насчет расходов?
– Мы это уладим. – Они были в кабинете. Мэсси сидел за столом. Он раскрыл кожаную папку и протянул ее Чессеру, сидевшему напротив. – Подпишите вот тут, – скомандовал он.
Чессер увидел, что это обычный бланк Национального Горного банка в Лондоне. На бланке стояла дата: 18 июля 1968 года. Снизу лежала стопка чеков.
Мэсси протянул было ему свою ручку с золотым пером от Тиффани, но передумал и достал из ящика обыкновенную шариковую. Чессер взял ее в руки и увидел надпись: «Уолдорф Астория, Нью-Йорк».
– Подпишитесь М.Дж. Мэтью, – приказал он.
– Своим обычным почерком?
– Разумеется.
– М-Э-Т-Ь-Ю?
– М.Дж. – подтвердил Мэсси.
Чессер написал имя на бланке. Мэсси забрал у него и бланк, и авторучку.
– Теперь все в порядке, – сказал Мэсси. – Вы сможете пользоваться неограниченным кредитом. Банк будет выплачивать деньги, пока сумма не превысит двух миллионов. Вам этого хватит?
– Должно хватить, – согласился Чессер. Похоже, он начал привыкать к крупным суммам.
– Вы уверены, что с банком все будет в порядке?
– Абсолютно, – ответил Мэсси.
У него были основания для уверенности. Банк принадлежал ему, хотя это было закамуфлировано при помощи сложной структуры, в которую входило много предприятий.
Чессер немного подумал.
– Что мешает мне сбежать с этими двумя миллионами?
– Ничего, только вы сами.
– А вдруг я так и поступлю?
– Нет, вы этого не сделаете.
– Почему вы так в этом уверены?
– Если вы сбежите, вы будете должны мне гораздо больше, чем сейчас.
– Ну и что?
– Рано или поздно, так или иначе, но придется заплатить.
– А как насчет моих пятнадцати миллионов? – спросил Чессер. – Как они будут выплачены?
– В любой форме, как вы пожелаете. – В долларах или акциях.
– Акции «Стандарт Ойл» из Нью-Джерси вас устроят?
– Вполне, – ответил Чессер. Чтобы все происходящее выглядело не слишком драматично, он с уверенностью в голосе произнес: – Готовьте деньга.
– У меня все готово. Дело за вами.
Чессер засунул чеки во внутренний карман пиджака и встал. Мэсси остался сидеть. К своему удивлению, Чессер вдруг осознал: он все больше склоняется к мысли, что попробовать стоит. Наверное, безумие заразно. К тому же пятнадцать миллионов на дороге не валяются. Мэсси, похоже, не собирался жать ему руку, чтобы скрепить сделку. Чессер направился к выходу. Уже в дверях до него дошло, что он упустил что-то важное. Он обернулся к Мэсси и спросил:
– Зачем?
Мэсси бросил на него вопросительный взгляд.
– Зачем вам понадобились запасы Системы? Вы обещали рассказать.
– Я думал, что вы уже сами догадались.
– Это не из-за денег.
– Да, вы правы.
– Месть?
– Именно так, – откликнулся Мэсси слишком поспешно.
– Хотите вернуть то, что было затрачено на проект «Прибрежные воды»?
– Вы угадали.
Чессер изо всех сил старался поверить в это, но не мог. Мэсси догадался об этом по выражению его лица.
– У меня есть и другие причины, – признался он, – но вас они не касаются.
– Я должен знать.
Мэсси не хотел лишиться Чессера сейчас.
– У меня с ними личные счеты, – сказал он. Чессер ждал.
– Я могущественный человек, – начал Мэсси. – Но власть, как и все живое, нуждается в питании. Если наше предприятие будет успешным, то мне удастся занять совершенно уникальное и весьма устойчивое положение, Чессер молчал и по-прежнему не сводил глаз с Мэсси. Мэсси говорил:
– Для того немногого, что мне еще надо сделать в жизни, у меня осталось мало времени. Я слишком стар для войны.
Чессер кивнул и ожидал продолжения. Однако, поглядев в лицо Мэсси, он понял, что больше ничего не услышит, Он вышел не прощаясь.
Просто оставил Мэсси в одиночестве сидеть за столом.
С верхней площадки лестницы он увидел Марен, стоявшую в вестибюле. Рядом с леди Болдинг. Они с серьезным видом о чем-то беседовали. Чессер опасался, что речь идет о нем. Чтобы не услышать случайно их разговора и не ускорить таким образом возможную ссору, Чессер спускался по лестнице громко топая, так, чтобы они услышали издалека.
– Все готово? – спросил он, через силу улыбаясь.
– Чемоданы в машине, – ответила Марен.
– Вчера… – начала леди Болдинг. Чессер весь напрягся.
– …я обещала вам уплатить свой долг. – Она протянула Чессеру чек на тысячу долларов.
– Я оставила чек для Мэсси у себя в комнате, – солгала Марен.
Чессер надеялся, что чувство облегчения, которое он испытал, было не слишком заметно.
На прощание леди Болдинг расцеловала его в обе щеки, а Марен кроме того еще и в губы. Этот поцелуй показался Чессеру слишком долгим. Но в то утро ему казалось, что все происходит либо слишком быстро, либо слишком медленно.
ГЛАВА 13
Не прошло и недели, как Марен и Чессер поселились в Лондоне. Они провели четыре ночи в отеле «Коннахт», а потом переехали в дом на Парк-Виледж.
Французские поверенные Марен, покупавшие для нее этот дом, до такой степени хотели ускорить покупку, что даже не торговались – это было большой жертвой с их стороны. Поощряя стремление своей самой многообещающей клиентки к домашнему теплу и уюту, они рассчитывали в дальнейшем возместить все свои убытки. С чисто французским упорством и верой в силу страсти они выжидали момента, когда Марен выйдет замуж, чтобы завладеть ее богатством. Только ради этого они заплатили не торгуясь и добились, чтобы дом сразу перешел в ее владение.
До этого дом принадлежал расфуфыренному франту по имени Филип Б.Хиндс, корчившему из себя аристократа. Ему срочно нужны были деньги на текущие расходы. На самом деле Филип Б.Хиндс был только арендатором, а собственность принадлежала принцессе Маргарет, ежегодно получавшей небольшую сумму земельной ренты, которая в буквальном смысле этого слова была платой за клочок земли, где стояло здание. До истечения срока аренды оставалось еще девяносто два года, и Марен рассудила, что этого времени вполне достаточно.
Все пять домов, стоявших на тихой, изогнутой плавной дугой улочке, были построены архитектором Нэшем. Тем самым Нэшем, благодаря которому нынешний облик Лондона значительно улучшился. Четырехэтажный дом был обставлен с безукоризненным вкусом. Кроме того, в распоряжение Марен перешли сад и штат избалованной, вечно чем-то недовольной прислуги, которую она тут же распустила, не желая оплачивать причуды предыдущего арендатора. Взамен она наняла двух симпатичных молодых датчанок, решивших немного пожить в Лондоне. Девушек звали Сив и Бритта. Марен весьма здраво рассудила, что они будут настолько увлечены своими собственными любовными приключениями, что не станут совать нос куда не следует. К тому же всегда приятно видеть в доме хорошеньких помощниц.
Однако со всей прямотой, свойственной северным женщинам, Марен заявила им, что забота о том, что у Чессера между ног, не входит в их обязанности. Об этом позаботится она сама. Разумеется, они не должны притворяться скромницами. Легкое кокетство – это пожалуйста, но надо знать, когда остановиться. Сив и Бритта прекрасно поняли, где проходит граница дозволенного, и приступили к своим обязанностям. Светлые волосы обрамляли их смазливые личики, под блузками прорисовывались соски, короткие юбки открывали стройные ноги, а когда они нагибались или тянулись за чем-нибудь, то кое-что еще.
Таким образом, собравшись за покупками на второй день своего пребывания в доме, Марен со спокойной душой оставила Чессера наедине с прислугой.
Предосторожности Марен были вполне разумны, но совершенно излишни, если учитывать состояние Чессера. Он, конечно, заметил двух хорошеньких датчанок, но теперь все мысли его были заняты новой профессией – вор. После того как они уехали от Мэсси, у него появилось ощущение, что он смотрит на мир не так, как раньше, под другим углом. Похоже на то, как если бы он шагнул из одной реальности в другую.
Теперь он остро ощутил, что действительно должен сделать обещанное. Его терзали противоречивые чувства. Временами ему казалось, что эта дурацкая затея стоит только того, чтобы над ней посмеяться, а через минуту видел себя обладателем пятнадцати миллионов. Решающим аргументом в пользу этой затеи стало осознание того факта, что обратного пути у него нет. Он обещал Марен – для нее это все равно, как если бы он подписал договор. Марен и ограбление были теперь неотделимы друг от друга. Если он откажется от своего слова, то, возможно, она не сразу оставит его, но он знал, что тогда между ними уже не будет той близости, что была раньше. В их отношениях появится трещинка, червоточина, которая в конце концов приведет к разрыву.
Теоретически, конечно, он мог бросить все, в том числе и Марен, но он знал, что никогда не сделает этого. При таком раскладе ничего не оставалось, кроме как отбросить осторожность и пессимизм и приступить к делу, при этом постоянно представляя себя обладателем пятнадцати миллионов. Но с чего начать? Этого Чессер не знал. Он постарался поставить себя на место грабителя и пришел к мысли, что, наверно, надо осмотреть дом одиннадцать на Хэрроухауз с новой, преступной точки зрения. Для маскировки он надел темные очки.
У него хватило здравого смысла не приближаться к дому одиннадцать, а рассматривать его, стоя на углу. Но ничего нового он не увидел. Дом как дом, похож на все остальные, плотно прижат к соседним домам.
Он обошел квартал, чтобы взглянуть на дом с противоположного угла. Пошел вниз по Эндрю-стрит, перпендикулярной Хэрроухауз, и обнаружил проходной двор – один из тех относительно широких переулочков, которые делают лондонский лабиринт столь запутанным. На указателе было написано, что он называется Паффинг-мьюс. Он шел параллельно Хэрроухауз и давал возможность посмотреть на дом номер одиннадцать с другой стороны.
Чессер поправил черные очки и двинулся вниз по переулку. Он миновал стоявший у тротуара длинный «роллс-ройс». Одетый в униформу шофер, с привычным усердием протиравший машину, не обратил на него никакого внимания. Чессер никак не мог определить, какое же из зданий – номер одиннадцать. В конце концов он увидел на одной двери табличку «Мид-Континентал Ойл» и сделал вывод, что следующий дом и есть тот, который ему нужен. Похоже. Это было единственное здание в переулке без дверей и окон, только глухая кирпичная стена в пять этажей высотой.
Чессер дошел до конца переулка. Он не узнал ничего нового, кроме того, что парадная дверь – единственная во всем здании. Конечно, он допускал, что существует еще один путь сверху, через крышу, но у него не было возможности проверить это предположение.
Он вернулся домой. По крайней мере, начало положено. Растянувшись на диване, он принялся от нечего делать листать журнал «Квин» за прошлый месяц. Сив догадалась принести ему стакан холодного коктейля и одарила теплой улыбкой. Он был благодарен и за то и за другое. Чессер лежал, потягивая коктейль, и пытался разобраться в своем гороскопе, напечатанном в «Квин».
И тут он услышал это.
Звук, похожий на негромкий резкий хлопок, Он не придал этому значения, но звук повторился несколько раз через неравные промежутки времени. С минуту все было тихо, а потом началось снова. Странный звук. Похоже, он уже когда-то слышал его. Звук доносился снизу.
Он приложил ухо к ковру. Да, сомнений не оставалось. Чессер отправился на разведку. Он разыскал дверь в подвал и спустился вниз.
Это была Марен.
Она стояла, крепко упираясь расставленными ногами в землю, левая рука на поясе, правая вытянута вперед. Самая правильная позиция для стрельбы. К противнику, старому портновскому манекену, обтянутому муслином, она стояла в профиль. Так в него труднее попасть.
Теперь Чессер понял: то, что он слышал, было звуком выстрела из пистолета с глушителем. Пуля вошла в пышные формы манекена рядом с предыдущими – на уровне сердца. Марен быстро прицелилась и нажала курок. Отверстие, проделанное пулей, отстояло от остальных не больше, чем на полдюйма. Она остановилась, чтобы перезарядить. Чессер никогда раньше не видел женщину, стреляющую из пистолета. Разве только в кино. Но в жизни – никогда. В этом есть что-то гибельно привлекательное. Он спросил:
– Где ты научилась так стрелять?
– Жан-Марк научил.
– А-а.
Она вынула пустую обойму, взяла новую, вставила ее и послала патрон в патронник так, будто она всю жизнь этим занималась.
– С бедра я стреляю хуже, – сказала она, – не так метко. Она повернулась и продемонстрировала, вогнав без остановок всю обойму в грудь манекену. Отверстия от пуль были на расстоянии не больше шести дюймов друг от друга.
– Видишь, – сказала она со вздохом, – не получается кучно.
– Неплохо, – сказал он и подумал: «Господи! Она же смертельно опасна!»
– Для этого нужен навык. Мы оба должны тренироваться.
– Зачем?
– Я купила тебе маузер. Точно такой же, как мой.
Она показала на пистолет, лежавший неподалеку на ящике. Тоже с глушителем. Рядом стояло несколько коробок с патронами, небольшая жестянка со смазочным маслом и какие-то специальные щеточки. Так вот зачем она ходила в магазин. За оружием.
Она сказала:
– Раньше у меня была беретта 380-го калибра, пока Жан-Марк не подарил мне маузер. Жан-Марк говорил, что маузер калибра девять миллиметров может остановить все что угодно.
– Что значит остановить?
– Убить.
Она сказала, почти не разжимая губ, и слово это настолько не вязалось с ней, что Чессер не мог не рассмеяться.
– Оружие нам не понадобится, – сказал он ей.
– Откуда ты знаешь?
– До этого дело не дойдет.
– А если они вооружены?
– Кто – они?
Она пожала плечами:
– Неважно, кто.
– Самый надежный способ уберечься от пули – вообще не иметь оружия.
– Это глупо, – заявила она, перезаряжая обойму.
– Если у тебя есть оружие, они могут выстрелить, подумав, что ты собираешься стрелять. А если у тебя нет оружия…
– Они все равно могут выстрелить, – сказала она.
– Никогда.
– Могут, могут.
– Даже английская полиция не носит оружия. Наверно, ©то не так уж глупо.
– Раньше не носили, а теперь иногда носят.
Она была права. Чессер вспомнил, что где-то читал об этом. Теперь полицейским в некоторых случаях разрешалось иметь при себе оружие.
– Знаешь, почему они решили вооружиться? – спросила Марен.
Чессер спросил: «Почему»? Он знал, что она все равно скажет.
– Чтобы иногда, для разнообразия, иметь возможность отстреливаться, – ответила она, весьма довольная собой. Теперь, когда последнее слово осталось за ней, она взяла маузер Чессера за ствол и протянула ему. Он взял и едва не уронил оружие.
Держать маузер в руках было неприятно, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сжать пальцы.
Она сделала знак рукой в сторону манекена, предлагая Чессеру прицелиться.
Он встал не так, как надо – повернувшись к манекену всем телом, потом поднял маузер и спустил курок. Пуля даже не попала в манекен – лязгнула о гранитную стену подвала и срикошетила несколько раз, заставив их пригнуться. – Ты дергаешь, – сказала она.
Чессер был удивлен, что промахнулся. Ведь Марен проделывала это с легкостью.
– На курок надо нажимать плавно, – наставляла она. – Давай я тебе покажу.
Она вынула обойму из его пистолета, положила свой палец на курок и заставила его положить свой палец сверху, чтобы он мог почувствовать, что она имела в виду под словом «нажимать». Марен показала ему, как надо стоять и как дышать, чтобы выстрел получился точным.
Чессер подумал, что напрасно потакает ей, уделяя всей этой муре столько внимания. После того, как инструктаж был закончен, она снова вставила в пистолет обойму и взвела курок. Пуля попала в нижнюю часть манекена.
– На этот раз я в него попал, – воскликнул Чессер.
– Попал, – без особого восторга согласилась Марен. – Прямо между яичников.
– Какая разница?
– Целься в сердце.
Он стрелял снова и снова. Марен перезаряжала пистолет, пока он не расстрелял все обоймы. Несколько раз он попал. Но по большей части он промахивался, и пули свистели у них над головой, как смертоносные пчелы.
На следующий день в половине первого Чессер сидел на задней скамье в соборе Святого Павла.
В огромном соборе сидело около ста человек. Все они постарались устроиться как можно дальше друг от друга, как будто такая разобщенность приближала их к Богу.
Чессер пришел сюда не молиться. В последний раз он произнес слова молитвы, когда ему было пятнадцать. Он смотрел вверх и испытывал при этом невольное уважение к гению строителя – Кристофера Рена, а в это время Марен пробиралась вдоль длинного ряда скамеек.
– Мы договорились встретиться снаружи. В половине второго, – он ответил негромко, но великолепная акустика собора усилила его голос, и он прозвучал гулко. Говорят, что здесь слышно, как падает слеза.
Несколько стариков повернулись в их сторону, всем своим видом выражая неодобрение.
– Тсс, – шикнула на него Марен и продолжала шепотом: – У меня подозрение, что ты тут с кем-то встречаешься.
– Так и есть.
– С кем?
– Ты его не знаешь.
– Это имеет отношение к нашему проекту?
Чессер кивнул. Он собирался рассказать Марен об Уотсе, но потом. Уотс был его главной надеждой, но он сомневался, получится тут что-нибудь или нет.
– Я хочу участвовать во всем, – заявила Марен. Чессер пожал плечами. Он взял с подставки молитвенник и принялся без всякой цели листать страницы. Одна страница была оборвана, и ему в голову пришла кощунственная мысль, что кому-то понадобился клочок бумаги, чтобы выплюнуть жевательную резинку.
– Я поговорила с Милдред, – сказала Марен.
– Ну и что говорит Жан-Марк? – спросил Чессер, хотя его это не слишком интересовало.
– Я говорила не через нее, а с ней.
– А-а.
– Она нам поможет.
– Ты, надеюсь, не говорила ей о наших планах?
– Не все.
Чессер закрыл глаза и покачал головой.
– Не волнуйся, – успокоила его Марен. – Мы можем ей полностью доверять. Если кому-то на этом свете я могу доверять полностью, то это Милдред.
Чессеру показалось, что это камень в его огород, и он решил уйти от этой темы. Если Марен не сказала ни слова об его измене, то это вовсе не значит, что ей ничего не известно.
– Милдред не расскажет об этом ни одной живой душе, – с уверенностью заявила Марен. – Ты ей веришь, ведь правда?
С минуту Чессер задумчиво смотрел на алтарь. Потом кивнул.
Марен была этим очень довольна.
– Я все время забываю, что ты ее никогда не видел. Она так много говорит о тебе. Я сегодня с ней обо всем переговорила.
Она придвинулась к нему поближе и взяла его руку в свою.
– Мы можем получить очень нужную помощь. Милдред обещала связать нас с кем-нибудь с той стороны, чтобы он руководил нами.
– А как насчет твоего китайца? – спросил Чессер, имея в виду ее невидимого покровителя.
Марен бросила на него испытующий взгляд. Она ни разу не вспомнила о потустороннем восточном духе с тех пор, как стала общаться с Милдред. Теперь она оглядывалась с таким видом, будто ожидала его здесь увидеть.
Французские поверенные Марен, покупавшие для нее этот дом, до такой степени хотели ускорить покупку, что даже не торговались – это было большой жертвой с их стороны. Поощряя стремление своей самой многообещающей клиентки к домашнему теплу и уюту, они рассчитывали в дальнейшем возместить все свои убытки. С чисто французским упорством и верой в силу страсти они выжидали момента, когда Марен выйдет замуж, чтобы завладеть ее богатством. Только ради этого они заплатили не торгуясь и добились, чтобы дом сразу перешел в ее владение.
До этого дом принадлежал расфуфыренному франту по имени Филип Б.Хиндс, корчившему из себя аристократа. Ему срочно нужны были деньги на текущие расходы. На самом деле Филип Б.Хиндс был только арендатором, а собственность принадлежала принцессе Маргарет, ежегодно получавшей небольшую сумму земельной ренты, которая в буквальном смысле этого слова была платой за клочок земли, где стояло здание. До истечения срока аренды оставалось еще девяносто два года, и Марен рассудила, что этого времени вполне достаточно.
Все пять домов, стоявших на тихой, изогнутой плавной дугой улочке, были построены архитектором Нэшем. Тем самым Нэшем, благодаря которому нынешний облик Лондона значительно улучшился. Четырехэтажный дом был обставлен с безукоризненным вкусом. Кроме того, в распоряжение Марен перешли сад и штат избалованной, вечно чем-то недовольной прислуги, которую она тут же распустила, не желая оплачивать причуды предыдущего арендатора. Взамен она наняла двух симпатичных молодых датчанок, решивших немного пожить в Лондоне. Девушек звали Сив и Бритта. Марен весьма здраво рассудила, что они будут настолько увлечены своими собственными любовными приключениями, что не станут совать нос куда не следует. К тому же всегда приятно видеть в доме хорошеньких помощниц.
Однако со всей прямотой, свойственной северным женщинам, Марен заявила им, что забота о том, что у Чессера между ног, не входит в их обязанности. Об этом позаботится она сама. Разумеется, они не должны притворяться скромницами. Легкое кокетство – это пожалуйста, но надо знать, когда остановиться. Сив и Бритта прекрасно поняли, где проходит граница дозволенного, и приступили к своим обязанностям. Светлые волосы обрамляли их смазливые личики, под блузками прорисовывались соски, короткие юбки открывали стройные ноги, а когда они нагибались или тянулись за чем-нибудь, то кое-что еще.
Таким образом, собравшись за покупками на второй день своего пребывания в доме, Марен со спокойной душой оставила Чессера наедине с прислугой.
Предосторожности Марен были вполне разумны, но совершенно излишни, если учитывать состояние Чессера. Он, конечно, заметил двух хорошеньких датчанок, но теперь все мысли его были заняты новой профессией – вор. После того как они уехали от Мэсси, у него появилось ощущение, что он смотрит на мир не так, как раньше, под другим углом. Похоже на то, как если бы он шагнул из одной реальности в другую.
Теперь он остро ощутил, что действительно должен сделать обещанное. Его терзали противоречивые чувства. Временами ему казалось, что эта дурацкая затея стоит только того, чтобы над ней посмеяться, а через минуту видел себя обладателем пятнадцати миллионов. Решающим аргументом в пользу этой затеи стало осознание того факта, что обратного пути у него нет. Он обещал Марен – для нее это все равно, как если бы он подписал договор. Марен и ограбление были теперь неотделимы друг от друга. Если он откажется от своего слова, то, возможно, она не сразу оставит его, но он знал, что тогда между ними уже не будет той близости, что была раньше. В их отношениях появится трещинка, червоточина, которая в конце концов приведет к разрыву.
Теоретически, конечно, он мог бросить все, в том числе и Марен, но он знал, что никогда не сделает этого. При таком раскладе ничего не оставалось, кроме как отбросить осторожность и пессимизм и приступить к делу, при этом постоянно представляя себя обладателем пятнадцати миллионов. Но с чего начать? Этого Чессер не знал. Он постарался поставить себя на место грабителя и пришел к мысли, что, наверно, надо осмотреть дом одиннадцать на Хэрроухауз с новой, преступной точки зрения. Для маскировки он надел темные очки.
У него хватило здравого смысла не приближаться к дому одиннадцать, а рассматривать его, стоя на углу. Но ничего нового он не увидел. Дом как дом, похож на все остальные, плотно прижат к соседним домам.
Он обошел квартал, чтобы взглянуть на дом с противоположного угла. Пошел вниз по Эндрю-стрит, перпендикулярной Хэрроухауз, и обнаружил проходной двор – один из тех относительно широких переулочков, которые делают лондонский лабиринт столь запутанным. На указателе было написано, что он называется Паффинг-мьюс. Он шел параллельно Хэрроухауз и давал возможность посмотреть на дом номер одиннадцать с другой стороны.
Чессер поправил черные очки и двинулся вниз по переулку. Он миновал стоявший у тротуара длинный «роллс-ройс». Одетый в униформу шофер, с привычным усердием протиравший машину, не обратил на него никакого внимания. Чессер никак не мог определить, какое же из зданий – номер одиннадцать. В конце концов он увидел на одной двери табличку «Мид-Континентал Ойл» и сделал вывод, что следующий дом и есть тот, который ему нужен. Похоже. Это было единственное здание в переулке без дверей и окон, только глухая кирпичная стена в пять этажей высотой.
Чессер дошел до конца переулка. Он не узнал ничего нового, кроме того, что парадная дверь – единственная во всем здании. Конечно, он допускал, что существует еще один путь сверху, через крышу, но у него не было возможности проверить это предположение.
Он вернулся домой. По крайней мере, начало положено. Растянувшись на диване, он принялся от нечего делать листать журнал «Квин» за прошлый месяц. Сив догадалась принести ему стакан холодного коктейля и одарила теплой улыбкой. Он был благодарен и за то и за другое. Чессер лежал, потягивая коктейль, и пытался разобраться в своем гороскопе, напечатанном в «Квин».
И тут он услышал это.
Звук, похожий на негромкий резкий хлопок, Он не придал этому значения, но звук повторился несколько раз через неравные промежутки времени. С минуту все было тихо, а потом началось снова. Странный звук. Похоже, он уже когда-то слышал его. Звук доносился снизу.
Он приложил ухо к ковру. Да, сомнений не оставалось. Чессер отправился на разведку. Он разыскал дверь в подвал и спустился вниз.
Это была Марен.
Она стояла, крепко упираясь расставленными ногами в землю, левая рука на поясе, правая вытянута вперед. Самая правильная позиция для стрельбы. К противнику, старому портновскому манекену, обтянутому муслином, она стояла в профиль. Так в него труднее попасть.
Теперь Чессер понял: то, что он слышал, было звуком выстрела из пистолета с глушителем. Пуля вошла в пышные формы манекена рядом с предыдущими – на уровне сердца. Марен быстро прицелилась и нажала курок. Отверстие, проделанное пулей, отстояло от остальных не больше, чем на полдюйма. Она остановилась, чтобы перезарядить. Чессер никогда раньше не видел женщину, стреляющую из пистолета. Разве только в кино. Но в жизни – никогда. В этом есть что-то гибельно привлекательное. Он спросил:
– Где ты научилась так стрелять?
– Жан-Марк научил.
– А-а.
Она вынула пустую обойму, взяла новую, вставила ее и послала патрон в патронник так, будто она всю жизнь этим занималась.
– С бедра я стреляю хуже, – сказала она, – не так метко. Она повернулась и продемонстрировала, вогнав без остановок всю обойму в грудь манекену. Отверстия от пуль были на расстоянии не больше шести дюймов друг от друга.
– Видишь, – сказала она со вздохом, – не получается кучно.
– Неплохо, – сказал он и подумал: «Господи! Она же смертельно опасна!»
– Для этого нужен навык. Мы оба должны тренироваться.
– Зачем?
– Я купила тебе маузер. Точно такой же, как мой.
Она показала на пистолет, лежавший неподалеку на ящике. Тоже с глушителем. Рядом стояло несколько коробок с патронами, небольшая жестянка со смазочным маслом и какие-то специальные щеточки. Так вот зачем она ходила в магазин. За оружием.
Она сказала:
– Раньше у меня была беретта 380-го калибра, пока Жан-Марк не подарил мне маузер. Жан-Марк говорил, что маузер калибра девять миллиметров может остановить все что угодно.
– Что значит остановить?
– Убить.
Она сказала, почти не разжимая губ, и слово это настолько не вязалось с ней, что Чессер не мог не рассмеяться.
– Оружие нам не понадобится, – сказал он ей.
– Откуда ты знаешь?
– До этого дело не дойдет.
– А если они вооружены?
– Кто – они?
Она пожала плечами:
– Неважно, кто.
– Самый надежный способ уберечься от пули – вообще не иметь оружия.
– Это глупо, – заявила она, перезаряжая обойму.
– Если у тебя есть оружие, они могут выстрелить, подумав, что ты собираешься стрелять. А если у тебя нет оружия…
– Они все равно могут выстрелить, – сказала она.
– Никогда.
– Могут, могут.
– Даже английская полиция не носит оружия. Наверно, ©то не так уж глупо.
– Раньше не носили, а теперь иногда носят.
Она была права. Чессер вспомнил, что где-то читал об этом. Теперь полицейским в некоторых случаях разрешалось иметь при себе оружие.
– Знаешь, почему они решили вооружиться? – спросила Марен.
Чессер спросил: «Почему»? Он знал, что она все равно скажет.
– Чтобы иногда, для разнообразия, иметь возможность отстреливаться, – ответила она, весьма довольная собой. Теперь, когда последнее слово осталось за ней, она взяла маузер Чессера за ствол и протянула ему. Он взял и едва не уронил оружие.
Держать маузер в руках было неприятно, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сжать пальцы.
Она сделала знак рукой в сторону манекена, предлагая Чессеру прицелиться.
Он встал не так, как надо – повернувшись к манекену всем телом, потом поднял маузер и спустил курок. Пуля даже не попала в манекен – лязгнула о гранитную стену подвала и срикошетила несколько раз, заставив их пригнуться. – Ты дергаешь, – сказала она.
Чессер был удивлен, что промахнулся. Ведь Марен проделывала это с легкостью.
– На курок надо нажимать плавно, – наставляла она. – Давай я тебе покажу.
Она вынула обойму из его пистолета, положила свой палец на курок и заставила его положить свой палец сверху, чтобы он мог почувствовать, что она имела в виду под словом «нажимать». Марен показала ему, как надо стоять и как дышать, чтобы выстрел получился точным.
Чессер подумал, что напрасно потакает ей, уделяя всей этой муре столько внимания. После того, как инструктаж был закончен, она снова вставила в пистолет обойму и взвела курок. Пуля попала в нижнюю часть манекена.
– На этот раз я в него попал, – воскликнул Чессер.
– Попал, – без особого восторга согласилась Марен. – Прямо между яичников.
– Какая разница?
– Целься в сердце.
Он стрелял снова и снова. Марен перезаряжала пистолет, пока он не расстрелял все обоймы. Несколько раз он попал. Но по большей части он промахивался, и пули свистели у них над головой, как смертоносные пчелы.
На следующий день в половине первого Чессер сидел на задней скамье в соборе Святого Павла.
В огромном соборе сидело около ста человек. Все они постарались устроиться как можно дальше друг от друга, как будто такая разобщенность приближала их к Богу.
Чессер пришел сюда не молиться. В последний раз он произнес слова молитвы, когда ему было пятнадцать. Он смотрел вверх и испытывал при этом невольное уважение к гению строителя – Кристофера Рена, а в это время Марен пробиралась вдоль длинного ряда скамеек.
– Мы договорились встретиться снаружи. В половине второго, – он ответил негромко, но великолепная акустика собора усилила его голос, и он прозвучал гулко. Говорят, что здесь слышно, как падает слеза.
Несколько стариков повернулись в их сторону, всем своим видом выражая неодобрение.
– Тсс, – шикнула на него Марен и продолжала шепотом: – У меня подозрение, что ты тут с кем-то встречаешься.
– Так и есть.
– С кем?
– Ты его не знаешь.
– Это имеет отношение к нашему проекту?
Чессер кивнул. Он собирался рассказать Марен об Уотсе, но потом. Уотс был его главной надеждой, но он сомневался, получится тут что-нибудь или нет.
– Я хочу участвовать во всем, – заявила Марен. Чессер пожал плечами. Он взял с подставки молитвенник и принялся без всякой цели листать страницы. Одна страница была оборвана, и ему в голову пришла кощунственная мысль, что кому-то понадобился клочок бумаги, чтобы выплюнуть жевательную резинку.
– Я поговорила с Милдред, – сказала Марен.
– Ну и что говорит Жан-Марк? – спросил Чессер, хотя его это не слишком интересовало.
– Я говорила не через нее, а с ней.
– А-а.
– Она нам поможет.
– Ты, надеюсь, не говорила ей о наших планах?
– Не все.
Чессер закрыл глаза и покачал головой.
– Не волнуйся, – успокоила его Марен. – Мы можем ей полностью доверять. Если кому-то на этом свете я могу доверять полностью, то это Милдред.
Чессеру показалось, что это камень в его огород, и он решил уйти от этой темы. Если Марен не сказала ни слова об его измене, то это вовсе не значит, что ей ничего не известно.
– Милдред не расскажет об этом ни одной живой душе, – с уверенностью заявила Марен. – Ты ей веришь, ведь правда?
С минуту Чессер задумчиво смотрел на алтарь. Потом кивнул.
Марен была этим очень довольна.
– Я все время забываю, что ты ее никогда не видел. Она так много говорит о тебе. Я сегодня с ней обо всем переговорила.
Она придвинулась к нему поближе и взяла его руку в свою.
– Мы можем получить очень нужную помощь. Милдред обещала связать нас с кем-нибудь с той стороны, чтобы он руководил нами.
– А как насчет твоего китайца? – спросил Чессер, имея в виду ее невидимого покровителя.
Марен бросила на него испытующий взгляд. Она ни разу не вспомнила о потустороннем восточном духе с тех пор, как стала общаться с Милдред. Теперь она оглядывалась с таким видом, будто ожидала его здесь увидеть.