Страница:
— Говорил что-то насчет ботфортов и хлыста. — Я бросил на нее недоуменный взгляд. — Чепуха какая-то!
— Ну, это гадкая ложь. — Она сделала над собой усилие и захлопнула рот на замок.
Целых десять секунд Зои просто стояла и кипела негодованием, в то время как я заполнял паузу, закуривая сигарету.
— Этого и следовало ожидать, — наконец произнесла она ровным голосом, взяв себя в руки. — Только извращенный ум Леонарда Рида мог произвести такую дикую фантазию обо мне.
— Ну... — я стал медленно подбираться к двери, — полагаю, мне следует заглянуть в это самое гадкое заведение и попытаться отыскать Джордана.
— Если вы все-таки отыщете Клайва, передайте ему, что из прачечной принесли белье. Мне его рубашки совсем ни к чему.
Зои сделала медленный глубокий вдох, отчего расстегнулась еще одна пуговка, обнажив еще одну пядь похожей на взбитые сливки груди. Она сделала безуспешную попытку застегнуться.
— Петельки слишком большие, — вздохнула Зои.
— Интересно, — сказал я, когда бармен подтолкнул ко мне по стойке стакан, — вы, случайно, не знакомы с парнем по имени Клайв Джордан? Мне сказал один приятель, что он частенько сюда захаживает.
— В такой дыре и так мерзко работать, — бросил бармен сквозь зубы. — Кому надо знать мерзавцев, которые тут напиваются?
— Барии, — сказала девушка глубоким гортанным голосом, — скажи джентльмену, что я знаю Клайва Джордана, а потом не будь скотиной, налей мне еще порцию!
— Спасибо. — Я вежливо ей улыбнулся.
— Почему бы вам ко мне не подсесть? Я не кусаюсь. — Девушка издала булькающий смешок. — Во всяком случае, не в барах.
Тело ее не было роскошным, но она, несомненно, обладала сексуальностью. От нее так и исходила чувственность. Слегка припухший рот, огромные серо-зеленые глазищи... Ее черные волосы, расчесанные на прямой пробор, доходили до локтей, обрамляя узкое лицо с выступающими скулами и решительно очерченным подбородком. На ней был белый свитер, под которым свободно колыхались маленькие остроконечные груди, когда она двигалась, и изумрудная юбка, контрастирующая с бело-розовыми бедрами.
— Я — Фрида Паркин, — представилась она, когда я уселся на свободный табурет рядом с ней. — А вы кто такой?
— Рик Холман.
Я подождал, пока бармен не пододвинет мне по стойке новую порцию. Перед девушкой он поставил мартини с нарочитой небрежностью — спиртное даже выплеснулось из стакана.
— Не извиняйся, Барни, — сказала она бармену елейным голоском. — Я понимаю, ты не можешь унять дрожь в руках. Такой жирдяй, как ты, имеет право быть законченным алкоголиком! — Фрида понаблюдала, как лицо бармена стало темно-бордовым, когда он двинулся к другому концу стойки. Тогда она повернулась ко мне снова:
— А что вам нужно от Клайва Джордана, Рик?
— Поболтать по-дружески, больше ничего.
— И о чем?
— Дело конфиденциальное.
— Поговорить с Клайвом по-мужски вам вряд ли удастся. — Она подозрительно оглядела меня. — Или вы притворяетесь?
Изучив меня с головы до ног, она отрицательно замотала головой.
— И мысли не было, — сказал я. — Вы знаете, где его можно найти?
— Естественно. Я провожу вас туда, когда мы пропустим по второй. Вы ведь заплатите за мою выпивку?
— Я не против, — сказал я.
— Замечательно! — Фрида одобрительно кивнула. — Я всегда могу уговорить Барни налить мне в долг, но он от этого начинает воображать бог весть что. А вы тоже в киношном рэкете? О, пардон! — Ее голос зазвучал еще более гортанно. — То есть я хотела спросить, не связаны ли вы с киноиндустрией?
— В некотором роде связан, — кивнул я. — А как насчет вас?
— Я тоже, но мне надоело ложиться под парней, которые обещают мне роли, а потом кидают. — Фрида залпом ополовинила свою порцию мартини. Чувствовался стаж. — Если девушка отдается за здорово живешь, я считаю, можно и подождать, когда это доставит ей удовольствие, верно, Рик?
— Ну... — Я почувствовал, что у меня закололо в затылке. — Честно говоря, никогда об этом не задумывался.
— А следовало бы. — Фрида осуждающе посмотрела на меня. — Я хочу сказать, вот вы укладываете девушек направо и налево, могу поспорить. А что вы даете им взамен? Вы когда-нибудь спрашивали себя: а нравится ли им с вами? — Она решительно замотала головой, и прядь ее черных волос закрыла, словно занавеской, правый глаз. — Чего это Барни подмешал в пойло? Я ослепла на один глаз! — Фрида снова отчаянно принялась мотать головой, пока непослушная прядь волос не оказалась на прежнем месте. — Так-то лучше! Я ему не доверяю. — Она опустошила свой стакан вторым глотком и толкнула пустой стакан по стойке. — Эй, Барни! Кончай свои порнографические мечтания и подай нам пару свежих порций!
— Вы всегда не даете ему спуску? — поинтересовался я.
— Ему это нравится, — сказала она самодовольно. — Он мазохист.
Нервное покалывание распространилось с затылка на всю мою голову, и я почувствовал, что у меня горят уши. Я проглотил то, что осталось в моем стакане, как раз вовремя — бармен поставил перед нами новую порцию.
— Я ничего не имею против шлюх, — грубо сказал он, — но если у шлюхи ни на минуту не закрывается рот — это уже что-то!
— Прекрати пороть чушь! Особенно когда говоришь со мной, — резко сказала Фрида. — Вытри слюну с подбородка, подбери пузо и катись на дальний конец стойки! Когда мы захотим увидеть чудовище Франкенштейна, то пойдем в кино!
— Меня бы это вполне устроило, — прорычал бармен. — Убирайтесь!
— Держи карман шире! — бросила она.
— Поверь мне, — ухмыльнулся он, обнажив пару выбитых зубов, — мне доставит неописуемое удовольствие выбросить тебя из бара, Фрида.
— Рик! — приказала она самоуверенно. — Дайте ему как следует!
— Бить барменов — плохая примета, — сказал я. — Никогда не знаешь, что у них спрятано под стойкой.
Что, если обрез?
— Трусливый заяц! — Фрида схватила полный стакан и выплеснула содержимое прямо в лицо бармену. — Может, это слегка охладит твой пыл, Барни!
Тот отшатнулся, схватился руками за глаза и выплюнул поток непечатных ругательств, закончив на самой высокой ноте. Я бросил пятидолларовую бумажку на стойку бара, и не успели мои ноги коснуться пола, как я схватил девушку за запястье и стащил ее с табурета. Всю дорогу к двери она вырывалась, и прекратила только тогда, когда мы оказались на тротуаре.
— Барни не посмел бы ничего сделать, — сказала она, едва переводя дыхание. — В глубине души он понимает, что все, что я о нем говорю, правда.
— Что еще раз свидетельствует в пользу того, что у него есть хороший мотив размозжить вам голову из того самого обреза под стойкой, — рявкнул я. — Так где мы можем найти Клайва Джордана?
— У черта на рогах, трус несчастный! — сказала Фрида с издевкой. — Ищите своего гомика сами! А я занята!
Я снова схватил ее за запястье и потащил к машине, затем втолкнул на переднее сиденье. Когда мы отъехали на десять ярдов, Фрида вдруг вытянула ногу и нажала на педаль тормоза. Край рулевого колеса вонзился мне в желудок, и я резко и болезненно ударился лбом в ветровое стекло. Позади нас послышался душераздирающий скрип тормозов, сопровождаемый еще более душераздирающим гудком.
— Вы едете не туда, — невозмутимо сказала она. — Разворачивайтесь!
Загоняя машину в ряд стоящих вдоль обочины авто, я начинал чувствовать симпатию к бармену Барни, Поэтому, прежде чем посмотреть на Фриду, я осторожно прикурил сигарету. Она сидела сложив руки на груди и смотрела прямо перед собой в ветровое стекло, тихонько насвистывая что-то себе под нос.
— А не соизволите ли вы назвать мне адрес, чтобы я смог отыскать его сам? — рассудительно попросил я. — Тогда вы могли бы спокойно вернуться в бар и продолжить издеваться над стариной Барни.
— Я уже решила: останусь с вами, — заявила она, не поворачивая головы. — Я сегодня еще даже не начала пить, а у вас денежки шуршат. Я видела, как вы ими бросались, когда мы уходили из бара! Один из приятелей Клайва должен был отвалить на месяц на Восток, поэтому он разрешил ему пожить в своих апартаментах. Это в районе новостроек в Уилшире. Я скажу, когда мы окажемся там.
— Уж пожалуйста, — прочувствованно попросил я. — То есть я хотел сказать, лучше уж скажите, чем снова давить на тормоза, ладно?
— Бедненький Рики-Тики! Сильно ударился головкой? — Фрида медленно повернула голову, посмотрела на меня и громко зевнула. — В следующий раз я сорву с себя юбку, выскочу из машины и заору, что меня насилуют!
— Да кто тебе поверит! Ты на себя-то посмотри! — хрипло рассмеялся я.
Серо-зеленые глаза ярко сверкнули.
— А что вас заставляет думать, что у меня под юбкой что-то надето?
Мы с ревом рванули с обочины, словно космический корабль со стартовой площадки, и, когда на всей скорости влились в поток машин, где-то позади снова раздался надрывный скрип тормозов. Оставалось только надеяться, что это не был тот же самый парень, что в первый раз. Через пятнадцать минут я припарковался перед новым многоэтажным зданием с приятным чувством выполненного долга. Всю дорогу Фрида вела себя мирно: тихонько мурлыкала что-то себе под нос и указывала направление. Нам пришлось очень долго простоять перед светофором, но Фрида даже не сделала попытки расстегнуть “молнию” на юбке.
Она провела меня через вестибюль к лифту. Через несколько секунд дверцы лифта раздвинулись, и оттуда вышла толстая, вульгарно разодетая женщина. Бросив взгляд на Фриду, она недоуменно пожала плечами. Я заметил, что серо-зеленые глаза неожиданно сверкнули в ответ, и преисполнился сочувствия к ничего не подозревающей толстухе, но было слишком поздно.
— Пардон, — обратилась к ней Фрида с видом примерной ученицы, — Барни Глутинос на десятом или на одиннадцатом этаже?
— Прошу прощения? — Выщипанные брови толстухи приподнялись чуть ли не на четверть дюйма. — Кто, я не расслышала?
— Глутинос. — Фрида заговорщически подмигнула ей. — Вы же его наверняка знаете, милочка. Он специалист по абортам.
Лицо женщины застыло, и по четырем слоям густо наложенной косметики пошли трещины.
— Боюсь, я понятия не имею, о чем вы говорите, — сказала она ледяным тоном.
— Неужели? — Фрида по меньшей мере пять секунд пристально смотрела на заплывшую жиром талию дамы, потом снова понимающе подмигнула. — Я поняла, душечка. Вы в конце концов решили оставить ребеночка?
Я шагнул в лифт и забился в уголок: Фрида нажала на кнопку с цифрой “10”. Дверцы лифта закрылись, скрывая от нас остекленевший взгляд женщины и ее искаженное ужасом лицо. Фрида беззвучно насвистывала какой-то мотивчик с довольной улыбочкой на лице, словно кошка, которая добралась до сливок. Когда лифт доставил нас на десятый этаж, она вышла первой и двинулась по застланному толстой ковровой дорожкой коридору. Когда я ее догнал, она уже нажимала на звонок.
— Вы полагаете, нас ждут? — с невинным видом спросила она.
— Этот Джордан что же, ясновидящий? — огрызнулся я.
— Значит, возможно, у него вечеринка? — Фрида надавила на дверь кончиками пальцев, и она широко распахнулась. — Не хотите ли поменяться со мной одеждой? — Она бросила на меня вопросительный взгляд: глаза ее были широко распахнуты и излучали невинность. — Я хочу сказать, если у Клайва вечеринка, то вы будете чувствовать себя таким одиноким и неприкаянным...
— Нажмите на звонок! — рявкнул я. — Мы же не хотим напугать его до полусмерти, верно?
— Говорите за себя! — огрызнулась она и вошла в квартиру.
Я последовал за ней. А что еще мне оставалось делать, черт возьми?! Фрида резко остановилась посреди гостиной, да так неожиданно, что я чуть было не наскочил на нее.
— Включайте габаритные огни, — буркнул я.
— Рик? — сказала она каким-то чужим голосом. — Я ведь сильно нализалась, правда?
— Пожалуй, — согласился я. — Но с девушкой такой, как вы, разве можно быть хоть в чем-то уверенным?
— Наверняка я нагрузилась под самую завязку, — напряженно прошептала Фрида. — Или, может быть, это какое-то психоделическое похмелье? То есть я хочу сказать, вы ведь не видите того, что мне мерещится, верно?
— Где? — занервничал я.
— За кушеткой. — Ее голос повысился на октаву. — На полу!
Кушетка представляла собой какую-то нелепую лежанку на высоких ножках, покрытую шелковым покрывалом с чередующимися широкими полосами черного, оранжевого и алого цвета. Я мысленно отметил, что за ней что-то лежит, потом почему-то отбросил эту мысль. Это же смешно! Какой дурак захочет лежать лицом вниз на ковре за кушеткой, совершенно обнаженным, да еще с пистолетом в правой руке? Я автоматически добавил мысленно, что его правый висок представляет собой кровавое, обожженное порохом месиво.
— Хотелось бы мне, чтобы мне это померещилось! — прошептала Фрида. — Это ведь Клайв Джордан, и он мертв, верно?
— Думаю, да, — сказал я. — Похоже на самоубийство.
Слабое мяуканье напугало меня так, что я постарел сразу на десять лет. Маленький черный котенок с большим белым бантом вокруг шеи появился из-под кушетки и осторожно направился к нам. Фрида наклонилась, взяла его на руки и начала нежно гладить по голове.
— Тише, тише, — приговаривала она ласково. — Тебе больше нечего бояться, котеночек! Ты тут был совсем один и... Рик!
— Угу! — Мне потребовалось сделать усилие над собой, чтобы прекратить пялиться на тело, лежащее на полу, и вместо этого посмотреть на Фриду.
— Смотрите!
Она протянула мне котенка, и мне понадобилось добрых пять секунд, чтобы понять, о чем это она, черт бы ее побрал! По большому белому банту, завязанному вокруг шеи котенка, шла надпись. Я чуть было не свернул себе шею, стараясь ее прочесть. И тут я почему-то от души пожалел, что ввязался во все это. Надпись была незатейлива. Она гласила:
«На память капризному мальчику. С любовью. Леонард».
Глава 3
— Ну, это гадкая ложь. — Она сделала над собой усилие и захлопнула рот на замок.
Целых десять секунд Зои просто стояла и кипела негодованием, в то время как я заполнял паузу, закуривая сигарету.
— Этого и следовало ожидать, — наконец произнесла она ровным голосом, взяв себя в руки. — Только извращенный ум Леонарда Рида мог произвести такую дикую фантазию обо мне.
— Ну... — я стал медленно подбираться к двери, — полагаю, мне следует заглянуть в это самое гадкое заведение и попытаться отыскать Джордана.
— Если вы все-таки отыщете Клайва, передайте ему, что из прачечной принесли белье. Мне его рубашки совсем ни к чему.
Зои сделала медленный глубокий вдох, отчего расстегнулась еще одна пуговка, обнажив еще одну пядь похожей на взбитые сливки груди. Она сделала безуспешную попытку застегнуться.
— Петельки слишком большие, — вздохнула Зои.
* * *
Когда я приехал в “Бонго”, было почти половина восьмого. Заглянув внутрь, я понял, что до разгара веселья — еще часа три. Бородатое трио играло нечто похожее на радиосигнал из космического пространства в ритме четыре пятых, а бармен подпирал брюхом стойку. Клиентов было четверо: трое парней лет двадцати с небольшим, с виду участники латиноамериканской революции, которая произошла накануне, и девушка. Она сидела в полном одиночестве за стойкой в дальнем конце, взгромоздившись на высокий табурет, беспечно скрестив ноги; ее юбка здорово задралась, обнажив округлые бедра. Я выбрал нейтральную позицию посередине между барышней и парнями, которые, возможно, в данный момент замышляли взорвать Голливуд, и заказал бурбон со льдом.— Интересно, — сказал я, когда бармен подтолкнул ко мне по стойке стакан, — вы, случайно, не знакомы с парнем по имени Клайв Джордан? Мне сказал один приятель, что он частенько сюда захаживает.
— В такой дыре и так мерзко работать, — бросил бармен сквозь зубы. — Кому надо знать мерзавцев, которые тут напиваются?
— Барии, — сказала девушка глубоким гортанным голосом, — скажи джентльмену, что я знаю Клайва Джордана, а потом не будь скотиной, налей мне еще порцию!
— Спасибо. — Я вежливо ей улыбнулся.
— Почему бы вам ко мне не подсесть? Я не кусаюсь. — Девушка издала булькающий смешок. — Во всяком случае, не в барах.
Тело ее не было роскошным, но она, несомненно, обладала сексуальностью. От нее так и исходила чувственность. Слегка припухший рот, огромные серо-зеленые глазищи... Ее черные волосы, расчесанные на прямой пробор, доходили до локтей, обрамляя узкое лицо с выступающими скулами и решительно очерченным подбородком. На ней был белый свитер, под которым свободно колыхались маленькие остроконечные груди, когда она двигалась, и изумрудная юбка, контрастирующая с бело-розовыми бедрами.
— Я — Фрида Паркин, — представилась она, когда я уселся на свободный табурет рядом с ней. — А вы кто такой?
— Рик Холман.
Я подождал, пока бармен не пододвинет мне по стойке новую порцию. Перед девушкой он поставил мартини с нарочитой небрежностью — спиртное даже выплеснулось из стакана.
— Не извиняйся, Барни, — сказала она бармену елейным голоском. — Я понимаю, ты не можешь унять дрожь в руках. Такой жирдяй, как ты, имеет право быть законченным алкоголиком! — Фрида понаблюдала, как лицо бармена стало темно-бордовым, когда он двинулся к другому концу стойки. Тогда она повернулась ко мне снова:
— А что вам нужно от Клайва Джордана, Рик?
— Поболтать по-дружески, больше ничего.
— И о чем?
— Дело конфиденциальное.
— Поговорить с Клайвом по-мужски вам вряд ли удастся. — Она подозрительно оглядела меня. — Или вы притворяетесь?
Изучив меня с головы до ног, она отрицательно замотала головой.
— И мысли не было, — сказал я. — Вы знаете, где его можно найти?
— Естественно. Я провожу вас туда, когда мы пропустим по второй. Вы ведь заплатите за мою выпивку?
— Я не против, — сказал я.
— Замечательно! — Фрида одобрительно кивнула. — Я всегда могу уговорить Барни налить мне в долг, но он от этого начинает воображать бог весть что. А вы тоже в киношном рэкете? О, пардон! — Ее голос зазвучал еще более гортанно. — То есть я хотела спросить, не связаны ли вы с киноиндустрией?
— В некотором роде связан, — кивнул я. — А как насчет вас?
— Я тоже, но мне надоело ложиться под парней, которые обещают мне роли, а потом кидают. — Фрида залпом ополовинила свою порцию мартини. Чувствовался стаж. — Если девушка отдается за здорово живешь, я считаю, можно и подождать, когда это доставит ей удовольствие, верно, Рик?
— Ну... — Я почувствовал, что у меня закололо в затылке. — Честно говоря, никогда об этом не задумывался.
— А следовало бы. — Фрида осуждающе посмотрела на меня. — Я хочу сказать, вот вы укладываете девушек направо и налево, могу поспорить. А что вы даете им взамен? Вы когда-нибудь спрашивали себя: а нравится ли им с вами? — Она решительно замотала головой, и прядь ее черных волос закрыла, словно занавеской, правый глаз. — Чего это Барни подмешал в пойло? Я ослепла на один глаз! — Фрида снова отчаянно принялась мотать головой, пока непослушная прядь волос не оказалась на прежнем месте. — Так-то лучше! Я ему не доверяю. — Она опустошила свой стакан вторым глотком и толкнула пустой стакан по стойке. — Эй, Барни! Кончай свои порнографические мечтания и подай нам пару свежих порций!
— Вы всегда не даете ему спуску? — поинтересовался я.
— Ему это нравится, — сказала она самодовольно. — Он мазохист.
Нервное покалывание распространилось с затылка на всю мою голову, и я почувствовал, что у меня горят уши. Я проглотил то, что осталось в моем стакане, как раз вовремя — бармен поставил перед нами новую порцию.
— Я ничего не имею против шлюх, — грубо сказал он, — но если у шлюхи ни на минуту не закрывается рот — это уже что-то!
— Прекрати пороть чушь! Особенно когда говоришь со мной, — резко сказала Фрида. — Вытри слюну с подбородка, подбери пузо и катись на дальний конец стойки! Когда мы захотим увидеть чудовище Франкенштейна, то пойдем в кино!
— Меня бы это вполне устроило, — прорычал бармен. — Убирайтесь!
— Держи карман шире! — бросила она.
— Поверь мне, — ухмыльнулся он, обнажив пару выбитых зубов, — мне доставит неописуемое удовольствие выбросить тебя из бара, Фрида.
— Рик! — приказала она самоуверенно. — Дайте ему как следует!
— Бить барменов — плохая примета, — сказал я. — Никогда не знаешь, что у них спрятано под стойкой.
Что, если обрез?
— Трусливый заяц! — Фрида схватила полный стакан и выплеснула содержимое прямо в лицо бармену. — Может, это слегка охладит твой пыл, Барни!
Тот отшатнулся, схватился руками за глаза и выплюнул поток непечатных ругательств, закончив на самой высокой ноте. Я бросил пятидолларовую бумажку на стойку бара, и не успели мои ноги коснуться пола, как я схватил девушку за запястье и стащил ее с табурета. Всю дорогу к двери она вырывалась, и прекратила только тогда, когда мы оказались на тротуаре.
— Барни не посмел бы ничего сделать, — сказала она, едва переводя дыхание. — В глубине души он понимает, что все, что я о нем говорю, правда.
— Что еще раз свидетельствует в пользу того, что у него есть хороший мотив размозжить вам голову из того самого обреза под стойкой, — рявкнул я. — Так где мы можем найти Клайва Джордана?
— У черта на рогах, трус несчастный! — сказала Фрида с издевкой. — Ищите своего гомика сами! А я занята!
Я снова схватил ее за запястье и потащил к машине, затем втолкнул на переднее сиденье. Когда мы отъехали на десять ярдов, Фрида вдруг вытянула ногу и нажала на педаль тормоза. Край рулевого колеса вонзился мне в желудок, и я резко и болезненно ударился лбом в ветровое стекло. Позади нас послышался душераздирающий скрип тормозов, сопровождаемый еще более душераздирающим гудком.
— Вы едете не туда, — невозмутимо сказала она. — Разворачивайтесь!
Загоняя машину в ряд стоящих вдоль обочины авто, я начинал чувствовать симпатию к бармену Барни, Поэтому, прежде чем посмотреть на Фриду, я осторожно прикурил сигарету. Она сидела сложив руки на груди и смотрела прямо перед собой в ветровое стекло, тихонько насвистывая что-то себе под нос.
— А не соизволите ли вы назвать мне адрес, чтобы я смог отыскать его сам? — рассудительно попросил я. — Тогда вы могли бы спокойно вернуться в бар и продолжить издеваться над стариной Барни.
— Я уже решила: останусь с вами, — заявила она, не поворачивая головы. — Я сегодня еще даже не начала пить, а у вас денежки шуршат. Я видела, как вы ими бросались, когда мы уходили из бара! Один из приятелей Клайва должен был отвалить на месяц на Восток, поэтому он разрешил ему пожить в своих апартаментах. Это в районе новостроек в Уилшире. Я скажу, когда мы окажемся там.
— Уж пожалуйста, — прочувствованно попросил я. — То есть я хотел сказать, лучше уж скажите, чем снова давить на тормоза, ладно?
— Бедненький Рики-Тики! Сильно ударился головкой? — Фрида медленно повернула голову, посмотрела на меня и громко зевнула. — В следующий раз я сорву с себя юбку, выскочу из машины и заору, что меня насилуют!
— Да кто тебе поверит! Ты на себя-то посмотри! — хрипло рассмеялся я.
Серо-зеленые глаза ярко сверкнули.
— А что вас заставляет думать, что у меня под юбкой что-то надето?
Мы с ревом рванули с обочины, словно космический корабль со стартовой площадки, и, когда на всей скорости влились в поток машин, где-то позади снова раздался надрывный скрип тормозов. Оставалось только надеяться, что это не был тот же самый парень, что в первый раз. Через пятнадцать минут я припарковался перед новым многоэтажным зданием с приятным чувством выполненного долга. Всю дорогу Фрида вела себя мирно: тихонько мурлыкала что-то себе под нос и указывала направление. Нам пришлось очень долго простоять перед светофором, но Фрида даже не сделала попытки расстегнуть “молнию” на юбке.
Она провела меня через вестибюль к лифту. Через несколько секунд дверцы лифта раздвинулись, и оттуда вышла толстая, вульгарно разодетая женщина. Бросив взгляд на Фриду, она недоуменно пожала плечами. Я заметил, что серо-зеленые глаза неожиданно сверкнули в ответ, и преисполнился сочувствия к ничего не подозревающей толстухе, но было слишком поздно.
— Пардон, — обратилась к ней Фрида с видом примерной ученицы, — Барни Глутинос на десятом или на одиннадцатом этаже?
— Прошу прощения? — Выщипанные брови толстухи приподнялись чуть ли не на четверть дюйма. — Кто, я не расслышала?
— Глутинос. — Фрида заговорщически подмигнула ей. — Вы же его наверняка знаете, милочка. Он специалист по абортам.
Лицо женщины застыло, и по четырем слоям густо наложенной косметики пошли трещины.
— Боюсь, я понятия не имею, о чем вы говорите, — сказала она ледяным тоном.
— Неужели? — Фрида по меньшей мере пять секунд пристально смотрела на заплывшую жиром талию дамы, потом снова понимающе подмигнула. — Я поняла, душечка. Вы в конце концов решили оставить ребеночка?
Я шагнул в лифт и забился в уголок: Фрида нажала на кнопку с цифрой “10”. Дверцы лифта закрылись, скрывая от нас остекленевший взгляд женщины и ее искаженное ужасом лицо. Фрида беззвучно насвистывала какой-то мотивчик с довольной улыбочкой на лице, словно кошка, которая добралась до сливок. Когда лифт доставил нас на десятый этаж, она вышла первой и двинулась по застланному толстой ковровой дорожкой коридору. Когда я ее догнал, она уже нажимала на звонок.
— Вы полагаете, нас ждут? — с невинным видом спросила она.
— Этот Джордан что же, ясновидящий? — огрызнулся я.
— Значит, возможно, у него вечеринка? — Фрида надавила на дверь кончиками пальцев, и она широко распахнулась. — Не хотите ли поменяться со мной одеждой? — Она бросила на меня вопросительный взгляд: глаза ее были широко распахнуты и излучали невинность. — Я хочу сказать, если у Клайва вечеринка, то вы будете чувствовать себя таким одиноким и неприкаянным...
— Нажмите на звонок! — рявкнул я. — Мы же не хотим напугать его до полусмерти, верно?
— Говорите за себя! — огрызнулась она и вошла в квартиру.
Я последовал за ней. А что еще мне оставалось делать, черт возьми?! Фрида резко остановилась посреди гостиной, да так неожиданно, что я чуть было не наскочил на нее.
— Включайте габаритные огни, — буркнул я.
— Рик? — сказала она каким-то чужим голосом. — Я ведь сильно нализалась, правда?
— Пожалуй, — согласился я. — Но с девушкой такой, как вы, разве можно быть хоть в чем-то уверенным?
— Наверняка я нагрузилась под самую завязку, — напряженно прошептала Фрида. — Или, может быть, это какое-то психоделическое похмелье? То есть я хочу сказать, вы ведь не видите того, что мне мерещится, верно?
— Где? — занервничал я.
— За кушеткой. — Ее голос повысился на октаву. — На полу!
Кушетка представляла собой какую-то нелепую лежанку на высоких ножках, покрытую шелковым покрывалом с чередующимися широкими полосами черного, оранжевого и алого цвета. Я мысленно отметил, что за ней что-то лежит, потом почему-то отбросил эту мысль. Это же смешно! Какой дурак захочет лежать лицом вниз на ковре за кушеткой, совершенно обнаженным, да еще с пистолетом в правой руке? Я автоматически добавил мысленно, что его правый висок представляет собой кровавое, обожженное порохом месиво.
— Хотелось бы мне, чтобы мне это померещилось! — прошептала Фрида. — Это ведь Клайв Джордан, и он мертв, верно?
— Думаю, да, — сказал я. — Похоже на самоубийство.
Слабое мяуканье напугало меня так, что я постарел сразу на десять лет. Маленький черный котенок с большим белым бантом вокруг шеи появился из-под кушетки и осторожно направился к нам. Фрида наклонилась, взяла его на руки и начала нежно гладить по голове.
— Тише, тише, — приговаривала она ласково. — Тебе больше нечего бояться, котеночек! Ты тут был совсем один и... Рик!
— Угу! — Мне потребовалось сделать усилие над собой, чтобы прекратить пялиться на тело, лежащее на полу, и вместо этого посмотреть на Фриду.
— Смотрите!
Она протянула мне котенка, и мне понадобилось добрых пять секунд, чтобы понять, о чем это она, черт бы ее побрал! По большому белому банту, завязанному вокруг шеи котенка, шла надпись. Я чуть было не свернул себе шею, стараясь ее прочесть. И тут я почему-то от души пожалел, что ввязался во все это. Надпись была незатейлива. Она гласила:
«На память капризному мальчику. С любовью. Леонард».
Глава 3
— Я, черт возьми, хочу убраться отсюда поскорее! — сказала Фрида тихо, но решительно.
— Ладно, — ответил я ей, — через минуту.
— Я не хочу иметь к этому никакого отношения! — Когда она пристально посмотрела на меня, ее серо-зеленые глаза стали огромными. — Давайте уйдем отсюда!
— Сейчас, — сказал я, опустившись на колени рядом с телом.
Тело было еще теплым, не окоченевшим — все говорило за то, что Джордан явно был мертв всего несколько часов. Под запекшейся кровью, месивом, вылившимся из пулевого отверстия в виске, кусочками раздробленной кости вперемежку с хрящом и каким-то желеобразным веществом я рассмотрел грязноватый налет черного пороха, прилипшего к опаленным волосам вокруг раны. Если не считать этого, на теле больше никаких повреждений не было. Я поднялся с колен и решил произвести беглый осмотр квартиры. Спальня как спальня. Рубашка, галстук, нательное белье и носки были аккуратно разложены поверх покрывала на кровати. Вешалка с костюмом висела на ручке встроенного шкафа. В бумажнике, лежащем на бюро, не оказалось ничего особенного; наличность — двадцать пять долларов. В ванной комнате пол под душем был еще влажным. Кухня — без единого пятнышка, словно никто не заглядывал туда вот уже целую неделю. Если Джордан оставил записку перед самоубийством, то она наверняка должна была лежать на видном месте.
Когда я вернулся в гостиную, Фрида заметно дрожала. Котенок уютно устроился у нее на руках и довольно мурлыкал.
— Теперь мы можем уйти? — спросила она прерывающимся голосом.
— Думаю, сначала нужно позвонить в полицию, — сказал я.
— Только без шума! — Фрида упрямо сложила губы. — Клайву теперь все равно, а я не хочу иметь к этому никакого отношения!
— Поэтому можешь валить отсюда, а я вызову полицию.
— Мы уйдем вместе. Ты нужен нам с котеночком.
— С котеночком?
— Ну не можем же мы его оставить здесь?! — Фрида прижала котенка к лицу и потерлась щекой о его мех. — Нельзя оставлять его здесь одного! Он может умереть с голоду или получит тяжелую психическую травму.
— Он? — переспросил я с сомнением.
— Он, — уверенно кивнула она.
Окончательно все взвесив, я решил, что и сам не хочу связываться с полицией. По крайней мере, до того, как основательно потолкую с Леонардом Ридом. Я припомнил все предметы, до которых фотографировался, и решил, что беспокоиться не о чем. Бумажник оказался слегка засаленным, и, по всей вероятности, отпечатки пальцев Джордана были на всей его поверхности, поэтому у полиции нет никаких шансов отыскать среди них свежий отпечаток пальцев Холмана.
— Порядок, — сказал я Фриде. — Как назовем котенка?
— Леонард, — тут же нашлась она. — В честь его папочки.
Выходя из высотного здания, мы не встретили никого, и это было уже кое-что. У меня возникло мерзкое опасение, что та разодетая толстуха, которую мы встретили у лифта, наверняка вспомнит нас, если ее об этом спросят. По пути к моему дому на Беверли-Хиллз, маленькому символу моего общественного положения, Фрида нянчилась с котенком и воркующим голоском разговаривала с ним, полностью игнорируя меня. Через пять минут после того, как мы вошли в дом, все было организовано: Леонард лакал молоко из блюдечка, мы с Фридой сидели на диване и пили, соответственно, бурбон со льдом и мартини.
— И где же тут спальня? — небрежно поинтересовалась Фрида.
— В задней части дома, — сказал я. — Оснащена ванной комнатой, а если по утрам у вас наблюдается прилив энергии, можно совершить пробежку до бассейна. А что?
— Просто интересно. — Фрида тем же знаменитым глотком ополовинила содержимое своего бокала. — Я имела в виду, что собираюсь тут пожить некоторое время, поэтому мне бы хотелось выяснить все с самого начала. Тебе кое-что следует знать, Рик, прежде чем все войдет в привычную колею. Я не против того, чтобы спать с тобой, но я решительно отказываюсь готовить завтраки по утрам.
— Я подозревал, что у тебя с головой не все в порядке, — осторожно начал я, — но что подвигло тебя на такую импульсивную глупость?
— Просто мне некуда идти!
— Хочешь сказать, что до сегодняшнего вечера ты жила в баре “Бонго” и убивала время тем, что оскорбляла бармена?
— До сегодняшнего полудня я была дорогостоящей содержанкой, но потом мы разругались, и я ушла от него. — Фрида прикончила свой мартини и протянула мне пустой бокал. — Повтори, пожалуйста!
Я прошел к бару и принялся готовить свежие напитки.
— А что бы ты стала делать, если бы я не появился в баре?
— Не знаю! — Фрида беспечно пожала плечами. — Если бы я попала в безвыходное положение, пришлось бы договариваться с Барни. Вот почему он так разозлился. Он решил, что уже заполучил меня, а тут появился ты и убил его последнюю надежду.
— Так кто тот парень, от которого ты ушла сегодня в полдень?
— Это не важно.
— Ну, если ты думаешь, что переедешь сюда ко мне таким образом, — рыкнул я, — то ты явно спятила!
Когда Фрида вставала, ее серо-зеленые глаза сверкнули. И тут одним быстрым плавным движением она скрестила руки и стащила через голову белый свитер. Она швырнула его на пол, а в следующее мгновение расстегнула “молнию” на зеленой юбке, спустила ее на пол, а потом перешагнула через нее. Она осталась только в мало что скрывающем бюстгальтере и узких прозрачных трусиках. Стояла и надменно вращала бедрами, выставляя темные волосы на лобке под крошечными бикини. Она сунула большие пальцы за резинку, словно намеревалась стянуть трусики с бедер. Лифчик, который был столь же прозрачен, прикрывал лишь одни соски.
— Ну? — спросила Фрида, слегка наклонив голову набок и приглашая меня взглядом сверкающих глаз. — Что ты на это скажешь?
К резинке ее трусиков была пришита тоненькая кружевная оборочка. Поверх нее выбивались волоски. Я посмотрел на темный треугольник между ее ногами, на ее груди и подумал: а почему бы нет, черт побери?! Это не займет много времени. Тогда я попытался выдавить из пересохшего горла несколько слов.
— Соблазн велик, — признался я. — Но ответ все так же “нет”.
— Только подумай, — хрипла сказала Фрида, слегка спуская резинку и увеличивая видимую полоску лобковых волос, — что ты теряешь!
— В другой раз.
— Другого раза может не представиться. — Она стала медленно приближаться ко мне. — Я хочу тебя, Холман! — прошептала она. — Утоли мой голод!
Я отрицательно замотал головой. Мое самообладание было на высоте, хотя я и чувствовал, как к моему пенису начинает медленно приливать кровь. “А почему бы нет?” — снова подумал я. Но у меня есть неотложные дела.
— Позднее, Фрида, — решительно сказал я. Она вздохнула, взяла юбку и стала ее натягивать, виляя бедрами. Белый свитер проделал обратный путь через голову. Потом она обеими руками вытянула свои длинные черные волосы, откинула их с глаз, и они каскадом упали ей на плечи.
— Ничего, если я воспользуюсь твоим телефоном? — спросила Фрида сладким голоском.
— Валяй, — пригласил я.
— Премного благодарна. — От ее улыбочки скисла бы и гремучая змея. — Даже если Чарли не позволит мне вернуться, уверена, он даст мне дельный совет. Например, я расскажу, как ты настаивал на том, чтобы я проводила тебя в обиталище Клайва Джордана, а когда мы обнаружили его мертвого на полу, ты не дал мне позвонить в полицию. И как быть, если ты скрыл живую улику?
— Живую улику? — хихикнул я. Фрида указала на котенка, свернувшегося клубочком на ковре рядом с пустым блюдцем.
— Записка Леонарда Рида была обвязана вокруг его шеи, помнишь?
Я взял бокал с мартини, подошел к дивану и вручил его ей. Она пристально посмотрела на меня поверх края бокала, а когда начала пить, ее взгляд обрел самоуверенность. Когда я попытался все хорошенько обдумать, то увидел целую цепочку совпадений, которые вели прямо к соломенной блондинке, Зои Парнелл.
— Ты же собиралась позвонить Чарли, — напомнил я. — Чарли... А дальше?
— Чарли Стерн.
Это имя мне ничего не говорило.
— До сегодняшнего дня ты была его любовницей, — медленно повторил я. — Ты разобиделась, ушла от него и заглянула в бар “Бонго”. Туда пришел я и стал расспрашивать насчет Джордана. Ты знала, где он живет, и вызвалась меня проводить туда. Когда мы приехали, Клайв был уже мертв. И тогда ты — а не кто другой — попросила не вызывать полицию, и ты — а не кто другой — настояла на том, чтобы забрать котенка вместе с бантом и посланием.
— Верно, — согласилась Фрида спокойно. — Просто я — прирожденная лгунья, поэтому изменить факты в пользу Чарли мне ничего не стоит.
— Если только я не позволю тебе остаться тут?
— Вот что я тебе скажу, Рик Холман... — Она снова улыбнулась. — С виду ты довольно неказистый, но сообразительности у тебя не отнять.
— И как долго ты намерена у меня жить?
— Еще не знаю, — пожала она плечами. — Может, месячишко? К тому времени мне наверняка подвернется кто-нибудь поинтереснее.
— И давно ты знакома, с Клайвом Джорданом?
— Несколько месяцев. Видишь ли, он был приятелем одной моей подружки.
— Зои Парнелл? — предположил я.
— Кого? — Фрида и глазом не моргнула. Я бросил взгляд на свои наручные часы: уже перевалило за девять. Я присел перед котенком, снял с его шеи бант, положил его в карман и снова распрямился.
— Мне нужно кое-куда съездить, — сказал я. — Поэтому развлекайся сама: можешь смотреть телевизор или напиться. Комната для гостей находится сразу за кабинетом, можешь ее обживать.
У нее от изумления расширились глаза.
— Рик Холман! Ты отказываешься от моей благосклонности?
— Отказываюсь. Пока,. — оскалился я. — Ненавижу спать с прирожденными лгуньями.
Она украдкой зевнула, и я понял, что Фриду Паркин обидеть непросто.
— Возможно, мне придется взять у тебя взаймы пижаму, ты не против?
— Не против, — сказал я ей. — И не забудь выставить за дверь кота до того, как ляжешь в постель.
— Сначала его нужно угостить мартини, — неожиданно хихикнула Фрида. — Кто знает? А вдруг он превратится в разъяренного льва?!
— Рик! — выдавил он из себя улыбку. — А я собрался было уходить, старик. Званый ужин. Идиотская мысль. Но время от времени даже Леонарду Риду приходится ублажать своего продюсера.
— Время от времени даже Леонарду Риду приходится быть честным со специалистом по улаживанию конфликтов Холманом, — холодно сказал я. — Или же специалист может решить прекратить поиски правды и справедливости и отказаться от прекрасного, но лживого клиента — вроде того, с которым он имеет дело сейчас.
— Ладно, — ответил я ей, — через минуту.
— Я не хочу иметь к этому никакого отношения! — Когда она пристально посмотрела на меня, ее серо-зеленые глаза стали огромными. — Давайте уйдем отсюда!
— Сейчас, — сказал я, опустившись на колени рядом с телом.
Тело было еще теплым, не окоченевшим — все говорило за то, что Джордан явно был мертв всего несколько часов. Под запекшейся кровью, месивом, вылившимся из пулевого отверстия в виске, кусочками раздробленной кости вперемежку с хрящом и каким-то желеобразным веществом я рассмотрел грязноватый налет черного пороха, прилипшего к опаленным волосам вокруг раны. Если не считать этого, на теле больше никаких повреждений не было. Я поднялся с колен и решил произвести беглый осмотр квартиры. Спальня как спальня. Рубашка, галстук, нательное белье и носки были аккуратно разложены поверх покрывала на кровати. Вешалка с костюмом висела на ручке встроенного шкафа. В бумажнике, лежащем на бюро, не оказалось ничего особенного; наличность — двадцать пять долларов. В ванной комнате пол под душем был еще влажным. Кухня — без единого пятнышка, словно никто не заглядывал туда вот уже целую неделю. Если Джордан оставил записку перед самоубийством, то она наверняка должна была лежать на видном месте.
Когда я вернулся в гостиную, Фрида заметно дрожала. Котенок уютно устроился у нее на руках и довольно мурлыкал.
— Теперь мы можем уйти? — спросила она прерывающимся голосом.
— Думаю, сначала нужно позвонить в полицию, — сказал я.
— Только без шума! — Фрида упрямо сложила губы. — Клайву теперь все равно, а я не хочу иметь к этому никакого отношения!
— Поэтому можешь валить отсюда, а я вызову полицию.
— Мы уйдем вместе. Ты нужен нам с котеночком.
— С котеночком?
— Ну не можем же мы его оставить здесь?! — Фрида прижала котенка к лицу и потерлась щекой о его мех. — Нельзя оставлять его здесь одного! Он может умереть с голоду или получит тяжелую психическую травму.
— Он? — переспросил я с сомнением.
— Он, — уверенно кивнула она.
Окончательно все взвесив, я решил, что и сам не хочу связываться с полицией. По крайней мере, до того, как основательно потолкую с Леонардом Ридом. Я припомнил все предметы, до которых фотографировался, и решил, что беспокоиться не о чем. Бумажник оказался слегка засаленным, и, по всей вероятности, отпечатки пальцев Джордана были на всей его поверхности, поэтому у полиции нет никаких шансов отыскать среди них свежий отпечаток пальцев Холмана.
— Порядок, — сказал я Фриде. — Как назовем котенка?
— Леонард, — тут же нашлась она. — В честь его папочки.
Выходя из высотного здания, мы не встретили никого, и это было уже кое-что. У меня возникло мерзкое опасение, что та разодетая толстуха, которую мы встретили у лифта, наверняка вспомнит нас, если ее об этом спросят. По пути к моему дому на Беверли-Хиллз, маленькому символу моего общественного положения, Фрида нянчилась с котенком и воркующим голоском разговаривала с ним, полностью игнорируя меня. Через пять минут после того, как мы вошли в дом, все было организовано: Леонард лакал молоко из блюдечка, мы с Фридой сидели на диване и пили, соответственно, бурбон со льдом и мартини.
— И где же тут спальня? — небрежно поинтересовалась Фрида.
— В задней части дома, — сказал я. — Оснащена ванной комнатой, а если по утрам у вас наблюдается прилив энергии, можно совершить пробежку до бассейна. А что?
— Просто интересно. — Фрида тем же знаменитым глотком ополовинила содержимое своего бокала. — Я имела в виду, что собираюсь тут пожить некоторое время, поэтому мне бы хотелось выяснить все с самого начала. Тебе кое-что следует знать, Рик, прежде чем все войдет в привычную колею. Я не против того, чтобы спать с тобой, но я решительно отказываюсь готовить завтраки по утрам.
— Я подозревал, что у тебя с головой не все в порядке, — осторожно начал я, — но что подвигло тебя на такую импульсивную глупость?
— Просто мне некуда идти!
— Хочешь сказать, что до сегодняшнего вечера ты жила в баре “Бонго” и убивала время тем, что оскорбляла бармена?
— До сегодняшнего полудня я была дорогостоящей содержанкой, но потом мы разругались, и я ушла от него. — Фрида прикончила свой мартини и протянула мне пустой бокал. — Повтори, пожалуйста!
Я прошел к бару и принялся готовить свежие напитки.
— А что бы ты стала делать, если бы я не появился в баре?
— Не знаю! — Фрида беспечно пожала плечами. — Если бы я попала в безвыходное положение, пришлось бы договариваться с Барни. Вот почему он так разозлился. Он решил, что уже заполучил меня, а тут появился ты и убил его последнюю надежду.
— Так кто тот парень, от которого ты ушла сегодня в полдень?
— Это не важно.
— Ну, если ты думаешь, что переедешь сюда ко мне таким образом, — рыкнул я, — то ты явно спятила!
Когда Фрида вставала, ее серо-зеленые глаза сверкнули. И тут одним быстрым плавным движением она скрестила руки и стащила через голову белый свитер. Она швырнула его на пол, а в следующее мгновение расстегнула “молнию” на зеленой юбке, спустила ее на пол, а потом перешагнула через нее. Она осталась только в мало что скрывающем бюстгальтере и узких прозрачных трусиках. Стояла и надменно вращала бедрами, выставляя темные волосы на лобке под крошечными бикини. Она сунула большие пальцы за резинку, словно намеревалась стянуть трусики с бедер. Лифчик, который был столь же прозрачен, прикрывал лишь одни соски.
— Ну? — спросила Фрида, слегка наклонив голову набок и приглашая меня взглядом сверкающих глаз. — Что ты на это скажешь?
К резинке ее трусиков была пришита тоненькая кружевная оборочка. Поверх нее выбивались волоски. Я посмотрел на темный треугольник между ее ногами, на ее груди и подумал: а почему бы нет, черт побери?! Это не займет много времени. Тогда я попытался выдавить из пересохшего горла несколько слов.
— Соблазн велик, — признался я. — Но ответ все так же “нет”.
— Только подумай, — хрипла сказала Фрида, слегка спуская резинку и увеличивая видимую полоску лобковых волос, — что ты теряешь!
— В другой раз.
— Другого раза может не представиться. — Она стала медленно приближаться ко мне. — Я хочу тебя, Холман! — прошептала она. — Утоли мой голод!
Я отрицательно замотал головой. Мое самообладание было на высоте, хотя я и чувствовал, как к моему пенису начинает медленно приливать кровь. “А почему бы нет?” — снова подумал я. Но у меня есть неотложные дела.
— Позднее, Фрида, — решительно сказал я. Она вздохнула, взяла юбку и стала ее натягивать, виляя бедрами. Белый свитер проделал обратный путь через голову. Потом она обеими руками вытянула свои длинные черные волосы, откинула их с глаз, и они каскадом упали ей на плечи.
— Ничего, если я воспользуюсь твоим телефоном? — спросила Фрида сладким голоском.
— Валяй, — пригласил я.
— Премного благодарна. — От ее улыбочки скисла бы и гремучая змея. — Даже если Чарли не позволит мне вернуться, уверена, он даст мне дельный совет. Например, я расскажу, как ты настаивал на том, чтобы я проводила тебя в обиталище Клайва Джордана, а когда мы обнаружили его мертвого на полу, ты не дал мне позвонить в полицию. И как быть, если ты скрыл живую улику?
— Живую улику? — хихикнул я. Фрида указала на котенка, свернувшегося клубочком на ковре рядом с пустым блюдцем.
— Записка Леонарда Рида была обвязана вокруг его шеи, помнишь?
Я взял бокал с мартини, подошел к дивану и вручил его ей. Она пристально посмотрела на меня поверх края бокала, а когда начала пить, ее взгляд обрел самоуверенность. Когда я попытался все хорошенько обдумать, то увидел целую цепочку совпадений, которые вели прямо к соломенной блондинке, Зои Парнелл.
— Ты же собиралась позвонить Чарли, — напомнил я. — Чарли... А дальше?
— Чарли Стерн.
Это имя мне ничего не говорило.
— До сегодняшнего дня ты была его любовницей, — медленно повторил я. — Ты разобиделась, ушла от него и заглянула в бар “Бонго”. Туда пришел я и стал расспрашивать насчет Джордана. Ты знала, где он живет, и вызвалась меня проводить туда. Когда мы приехали, Клайв был уже мертв. И тогда ты — а не кто другой — попросила не вызывать полицию, и ты — а не кто другой — настояла на том, чтобы забрать котенка вместе с бантом и посланием.
— Верно, — согласилась Фрида спокойно. — Просто я — прирожденная лгунья, поэтому изменить факты в пользу Чарли мне ничего не стоит.
— Если только я не позволю тебе остаться тут?
— Вот что я тебе скажу, Рик Холман... — Она снова улыбнулась. — С виду ты довольно неказистый, но сообразительности у тебя не отнять.
— И как долго ты намерена у меня жить?
— Еще не знаю, — пожала она плечами. — Может, месячишко? К тому времени мне наверняка подвернется кто-нибудь поинтереснее.
— И давно ты знакома, с Клайвом Джорданом?
— Несколько месяцев. Видишь ли, он был приятелем одной моей подружки.
— Зои Парнелл? — предположил я.
— Кого? — Фрида и глазом не моргнула. Я бросил взгляд на свои наручные часы: уже перевалило за девять. Я присел перед котенком, снял с его шеи бант, положил его в карман и снова распрямился.
— Мне нужно кое-куда съездить, — сказал я. — Поэтому развлекайся сама: можешь смотреть телевизор или напиться. Комната для гостей находится сразу за кабинетом, можешь ее обживать.
У нее от изумления расширились глаза.
— Рик Холман! Ты отказываешься от моей благосклонности?
— Отказываюсь. Пока,. — оскалился я. — Ненавижу спать с прирожденными лгуньями.
Она украдкой зевнула, и я понял, что Фриду Паркин обидеть непросто.
— Возможно, мне придется взять у тебя взаймы пижаму, ты не против?
— Не против, — сказал я ей. — И не забудь выставить за дверь кота до того, как ляжешь в постель.
— Сначала его нужно угостить мартини, — неожиданно хихикнула Фрида. — Кто знает? А вдруг он превратится в разъяренного льва?!
* * *
Двадцать минут спустя Леонард Рид отворил мне дверь своего особняка в псевдоанглийском стиле. Он был облачен в безупречный вечерний костюм, белую рубашку с плиссированным жабо украшала черная “бабочка”.— Рик! — выдавил он из себя улыбку. — А я собрался было уходить, старик. Званый ужин. Идиотская мысль. Но время от времени даже Леонарду Риду приходится ублажать своего продюсера.
— Время от времени даже Леонарду Риду приходится быть честным со специалистом по улаживанию конфликтов Холманом, — холодно сказал я. — Или же специалист может решить прекратить поиски правды и справедливости и отказаться от прекрасного, но лживого клиента — вроде того, с которым он имеет дело сейчас.