Страница:
— Хорошо. — Она подвинулась к краю дивана, все еще крепко держа стакан обеими руками и опустив плечи. — Признаю.
— Тебя в этом деле привлекли технические детали? — холодно спросил я. — Или тебе доставляло удовольствие подсматривать эротические сцены, зная, что Вильяме, во всяком случае, не в курсе, что за их безумными играми подсматривает кто-то третий?
— Ты мягко стелешь, Эл Уилер! — Ее губы медленно расползлись в улыбке, а в глубине голубых глаз сверкнула дьявольская злоба. — Ответ простой. Да! Я получала удовольствие от эротических сцен, технические проблемы легко решались, квартира Голди была оборудована для этого… Ей нравилось, когда за ней наблюдали, поскольку она была мастером своего дела.
— Вы обе работали на грязных мелких шантажистов, — сказал я, — а пока работа оплачивалась, вас, конечно, не волновало, что происходит потом с несчастными, попавшими в ваши сети, такими, как Вильяме!
— Да, у нас был клиент, который хотел доказать фирме «Элайд консептс», что их многообещающий вице-президент не так хорош, как кажется, и нанял дл этого нас. Мы все сделали, и он нам заплатил, когда работа была выполнена. Мы никого не шантажировали и — более того! — не шантажировали Брюса Вильямса.
Я подумал; что она с точки зрения закона права, и окружной прокурор принял бы этот аргумент, дойди дело до суда.
— Вы убили Голди Бейкер? — резко спросил я.
— Ты с ума сошел! Голди была моей близкой подругой.
— А Марко? А Кендрик? Как по-твоему, кто-то из них или они оба могли убить ее?
— Это все равно что отрезать себе правую руку, — с презрением бросила она. — Ну где они найдут другую Голди?
— Сколько поручений, подобных поручению, связанному с Вильямсом, вы вместе выполнили? — задумчиво проговорил я. — Вам не приходило в голову, что рано или поздно кто-то попытается рассчитаться?
— Что ты там бормочешь?
— Я думаю, так и случилось, — подытожил я, — а начав с Голди Бейкер, они вряд ли этим ограничатся.
— Ты бредишь!
— Ты живешь здесь совсем одна, Селестина? — нежно спросил я. — Ты знаешь телефоны соседей? И не забываешь закрыть дверь на цепочку, когда идешь спать?
— Голди была шлюхой по призванию, — сказала она. — Она думала как шлюха. Она была ненасытна. Оргии, групповой секс — чего только она ни вытворяла, когда была на взводе. Ни один любовник не оставался с ней долго. Она просто ничего не могла с собой поделать. Я говорила ей, что опасно так играть чужими чувствами, но она не слушала. И продолжала жить в свое удовольствие. Поэтому все, что я могу посоветовать, — это найти того, »с кем она встречалась, когда ее убили, и он-то и будет убийцей.
— Я не хочу быть грубым, Селестина, — произнес я задушевным голосом, — но это звучит так, словно говорит твоя задница!
Ее лицо помрачнело.
— Почему, черт возьми, ты не уберешься отсюда, вшивый черт?
— Отлично. — Я кивнул. — Только не забудь запереть за мной дверь. Я не хотел бы увидеть тебя, как Голди, с пулей в левой груди.
Зазвенел дверной звонок. Селестина вздрогнула, потом закусила нижнюю губу в бессильной ярости.
— Ни о чем не беспокойся, дорогая, — уверенно сказал я. — Я арестую его за второе убийство после того, как он расправится с тобой.
— У тебя странное чувство юмора!
Она поднялась, поставила стакан на маленький столик рядом с диваном и не спеша направилась к двери в переднюю. Я допил свою порцию и поставил свой стакан рядом с ее, после чего снова посмотрел на фотоснимок над камином. Он вызывал почему-то ощущение стыда, который Селестина Джексон не смогла побороть никакими техническими ухищрениями. Я обернулся, заслышав приближающиеся шаги, увидел отблеск света на лысине того, кто следовал за девушкой с льняными волосами. Они прошли так до середины комнаты, прежде чем он выступил из-за ее спины, а я заметил пистолет в его руке.
— Если он у меня, — рубанул он, — я им пользуюсь. Я посмотрел в блеклые, глубоко сидящие серые глаза и кивнул:
— Я верю.
— Это обычное дело всегда требует времени, — сказал он. — Сначала расстегни пиджак, потом вытащи дуло пистолета двумя пальцами — большим и указательным. Делай это постепенно, дюйм за дюймом, а когда пистолет полностью покажется из кобуры, брось его на пол.
Самое время было вспомнить Билла Тайлера. Мы начинали вместе, и уже тогда он ничего не боялся. Он делал вид, что действует заодно с Кендриком, но в последний момент повел свою игру, рискуя головой. Он был полицейским и думал, что гангстер, который заставит его отдать пистолет, еще не родился. Примерно при таких же обстоятельствах Билл лишился своего оружия и погиб, не дожив двух дней до двадцатичетырехлетия. Капитан из отдела убийств тогда поручил мне сообщить несчастной матери о его смерти.
— Я сказал — медленно, но я хочу видеть какое-то движение! — нетерпеливо прорычал Кендрик.
Я расстегнул свой пиджак, дюйм за дюймом вытащил пистолет из кобуры, зажав его аккуратно между большим и указательным пальцами, и позволил ему упасть на пол.
— Назад! — рявкнул он.
Я отошел шагов на шесть и ждал, надеясь, что полная растерянность, которую я испытывал, никак не отражается на моем лице.
— Что, прикусил язык? — презрительно усмехнулась Селестина; ее глаза горели торжеством.
— У тебя здесь есть какое-нибудь оборудование? — спросил ее Кендрик.
— Ты имеешь в виду, для съемки?
— Конечно, не сиськи под твоей кофточкой! Она вспыхнула.
— Koe' — что. Зачем?
— Его достаточно, чтобы сделать фотографии здесь?
— Да, а зачем?
Его тонкие губы сжались.
— Ты уверена, глупая сука?!
— Уверена, — выдохнула она задыхаясь. — Что ты задумал, Рэй?
Кендрик бросил на нее взгляд, и ее лицо вспыхнуло, будто он неожиданно сорвал с нее всю одежду.
— Значит, можно будет работать. Камера в порядке? Я смогу ею снимать, если ты установишь ее для меня?
— Почему нет? — Она дико посмотрела на него. — Какого дьявола ты затеваешь, Рэй?
— Я скажу тебе, когда отведу его в спальню, — ответил он.
— Рэй! — Ее контральто стало выше от волнения. — Ему все известно о Голди и Брюсе Вильямсе и…
— Я знаю, — отмахнулся он. — Он говорил об этом со мной пару часов назад. — Холодные серые глаза смотрели на меня так, будто я был кучей хлама, загромождавшей гостиную. — В спальню, болван! — Он махнул пистолетом в сторону двери в дальнем конце комнаты. — Иди давай!
Я пошел и, зная, что он идет сзади, пытался заставить свою шею не дергаться. Дверь была наполовину открыта, поэтому я легко толкнул ее и вошел в комнату. В следующую секунду дуло пистолета с грубой точностью ударило меня по основанию шеи, и мир вокруг вдруг замер, потому что я выпал из него. Глава 6
Придя в себя, я сначала почувствовал боль и лишь потом услышал голоса где-то рядом.
— Сколько можно? — спрашивал встревоженный женский голос. — Что, если он никогда не очнется?
— Отстань, — отрезал грубый мужской голос. — Кто знает, что взбредет в голову этому копу? Думаешь, он не заметит разницы?
Я почувствовал боль от укола в руку и хотел протестовать, но сил не было. Тогда — я уверен, что это было позже, — я почувствовал, что меня тянут за руки и они отрываются. Потом меня отпустили, и я просто отдыхал, лежа в темноте. Я ждал, что что-то произойдет; что-то настолько важное, что в преддверие этого даже тысячи лет такого эмбрионального существования были не в тягость. Пролетели века, я почти не замечал их. Удивительно, но иногда под моими закрытыми веками возникали какие-то образы. Например, прекрасное создание в ярких тонах пурпурного, черного и золотого с трепещущими, будто светящимися крыльями. Когда пришло время, я подумал, что мог бы назвать ее БАБОЧКА. Название понравилось мне, потому что оно звучало так правильно.
Потом оно произошло! Я не могу передать, как я узнал, что это случилось, но все мое существо охватил экстаз. Я открыл глаза и закричал в восхищении, потому что я чуть не ослеп от сияния огромного золотого шара, висящего надо мной на небесном своде. Явился свет, и это был знак. Творение началось! Я перевернулся на бок и осторожно открыл глаза, которые все еще ничего не видели, поскольку не привыкли к свету. Мне было любопытно посмотреть на мир, который я создал.
Ландшафт был ровным, но только там, где сиял свет шара, дальше поднимались высокие тени, и я знал, что это просто тени моих эмбриональных мыслей, которые ждут, что будут преобразованы во что-то в будущем. Я знал также, что необходимо придерживаться определенного порядка, чтобы все мои труды не поглотил полный ужаса хаос. Одно за другим! Это был первый закон вселенной Уилера. Я захотел, чтобы новые руки выросли из моих плеч, потом подвигал пальцами, чтобы убедиться, что они действуют. Части моего собственного тела еще нуждались в доработке, но я успокаивал себя, что мне некуда спешить. У меня была Вечность, чтобы улучшать детали моей вселенной!
Я предпринял много тщетных попыток, прежде чем смог встать на ноги. Конечно, тело, в котором я живу, всего лишь модель, в которой есть ошибки. Я хотел удлинить руки настолько, чтобы они касались земли, решив, что так проще держать равновесие. То, что это неудобно, я понял уже через минуту; прежде, чем руки коснулись земли, колени подогнулись, а ходить на четвереньках не слишком практично. Но что-то еще произошло, пока я ползал на четвереньках. Неприятный звук долетел с дальних пределов небесного свода, и я подумал, что описать его можно весьма подходящим словом — смех.
Я посмотрел вниз на тело, в котором я теперь обитаю и увидев, что оно обнажено, интуитивно догадавшись, что это правильно. Будучи первым — Он, — должен был начать с нуля, а потом двигаться вперед.
Но оставалось что-то еще! Мой инстинкт подсказывал мне, что я, что-то забыл. Конечно! Я громко засмеялся от радости, когда вспомнил. Он, человек, один — это не правильная концепция. Мне нужна была другая, и я тотчас осознал, что нуждаюсь в консультациях Харриса. Но это было смешно! Консультациям Харриса — чем бы они ни были — нет места в моем великолепном замысле. Человеку нужна компания. Это должен быть не другой человек — Он, а существо, которое дополнит Его. Я назову это Он-а.
Я прикрыл глаза рукой, защищаясь от яркого света неподвижного шара, который висел высоко на небосводе, и пожелал, чтобы явилась Он-а. Наверное, сделать это было труднее всего, потому что мгновенного результата не последовало. Невероятным усилием я собрал всю свою волю в одной триумфальной попытке и громко воскликнул:» Женщина, появись!»
Опять раздался смех, на этот раз совсем близко, и я почувствовал, что новое существо тут, где-то совсем близко.
— Я здесь, Эл! — Голос был глубокого тембра, его музыкальные тона тешили слух.
— Не Эл, — гордо объяснил я. — Я — Человек!
— Хорошо, Человек, — согласилось красивое контральто. — А я — Женщина! Так чего же мы ждем?
Я медленно обернулся, и у меня перехватило дыхание при взгляде на то, что несомненно являлось лучшим моим творением. Она смотрела на меня с блуждающей улыбкой на губах. Меньше чем через мгновение я нашел все верные слова, чтобы дать всем частям ее тела названия, особенно тем, которые составляют разницу между нею и Им. Моя вторая модель во многом превосходила первую. Она, обнаженная, была прекрасна, без всех этих ужасных торчащих деталей, отличавших Его. Блестящие золотые волосы спадали на ее гладкие плечи, глубокие голубые глаза были так великолепны, что я решил сотворить увеличенную их копию и назвать ее Море. Все ее тело, упругое, пышное и трепещущее, отливало нежным золотом, ее груди гордо торчали, целясь в мен сосками бледно-кораллового оттенка. Ее живот был мягким и округлым, а внизу между ее крепкими раздвинутыми ляжками виднелся маленький треугольник желтых волос. Под этими волосами в слегка приподнятом венчике я разглядел разрез с маленькой розовой возвышенностью в верхней части: здесь, как я знал, находилась самая важная точка, источник самой жизни.
Я нежно приподнял ее груди своими сложенными чашей ладонями: они были удивительно гладкими и теплыми и при том упругими на ощупь. Что-то произошло со мной, что-то новое и странное. Я чувствовал рождающуюся во мне силу и, посмотрев вниз, увидел, каким я стал твердым и прямым. Она нежно взяла мой поднявшийся и налившийся кровью член и потерла его выпуклым концом влажный пучок между своими ногами. Потом, все еще держа его, она слегка провела им вверх и вниз по своему разрезу; она прижалась грудью к моей плоской груди и прикоснулась своими губами к моим — их теплая влажность взволновала меня еще больше. Я медленно провел руками по ее гладкой спине, потом по упругой возвышенности ее ягодиц, потом сжал их, заставив их раскрыться, и просунул свои пальцы между ними. Мой поднявшийся член, источник всей моей силы, пронзила боль, которую я сразу назвал Страстью.
Это новое чувство будоражило меня изнутри, пока мы впивались друг в друга губами; ее бедра страстно двигались, прижавшись к моим бедрам, ее пальцы все сильнее прижимали мое налитое кровью орудие к пружинистой возвышенности — и я понял, что это то, что должно быть.
Потом мы катались по полу в яростном объятии, мы страстно боролись, наши ноги сплетались, наши руки все лихорадочно ощупывали и исследовали. Мы катались, а страсть росла. Потом, перевернувшись, она оказалась на мне, ее лицо утонуло в моем паху, и самым невероятным было ощущение, когда она сосала мой вытянувшийся вперед ствол, а яички под ним нежно перебирала пальцами, массируя и собирая мою силу. Ее голова двигалась взад-вперед между моими бедрами, а пальцы кружили у основания моего жезла, который я со всей силой бедер втолкнул между ее губ глубоко ей в рот.
Потом мы снова катались, она оказалась подо мной, ее ноги поднялись и раздвинулись, они крепко обхватили меня, ее руки направили мой требовательный член в сырую мягкость разреза, плотно укладывая его в ее футляр. Наши тела яростно двигались, соединенные единым ритмом, мое копье входило в нее по самую свою рукоятку. В этот момент я подумал о тех щелчках, которые я постоянно слышал, и понял, что нечаянно запустил Время. Наши тела переполнялись страстью — по своему желанию, — а потом в неописуемом экстазе стали одним взбесившимся целым. Мышцы ее влагалища сжимались и доили меня, и вдруг под аккомпанемент ее все усиливающегося крика я сделал невероятный рывок, и что-то потекло из меня в нее. Мое сердце оборвалось; и бездыханный упал на нее, наслаждаясь тем, что дал ей возможность на миг испытать высшее блаженство. Через несколько минут мое орудие вернулось в свое прежнее покорное состояние, я медленно перевернулся на спину и лег рядом с Женщиной, слушая ее частое тяжелое дыхание. Ритуал, который мы только что совершили, нуждался в названии, решил я, но сейчас я не мог придумать ни одного.
Женщина медленно села и посмотрела на темные тени, которые вырастали вдалеке в сиянии светящегося шара.
— Хорошо, Рэй? — спросила она.
Я открыл рот, чтобы сказать, что меня зовут не Рэй, а Человек. Но потом случилось нечто ужасное. Оттуда, от далеких темных теней, ответил голос:
— Конечно, — прогудел он. — Никогда бы не подумал, что этот парень был полицейским!
— Стойте! — взмолился я. — Здесь не место хаосу!
— По-моему, тебе лучше одеться, — сказал грубый голос. — Похоже на то, что Уилер собирается начать заново!
Женщина поднялась, легко увернувшись от моих рук, и побежала к высоким теням. А когда я встал на ноги, она уже исчезла в абсолютной темноте хаоса. Я собрался последовать за ней, но меня настиг второй, еще более ужасный удар. Уже после двух шагов мои ноги отказались двигаться, и я начал опускаться на землю.
— Правильно, Уилер, — произнес мерзкий голос. — Оставайся там, если не хочешь получить еще раз по загривку!
Обессиленный, я опустился на пол и закрыл лицо руками, меня трясло от страха. Страшная правда билась в моем мозгу, заставляя меня безмолвно вопить от ужаса и от усиливающегося ощущения потери. Я был только жалким человечишкой! Существо, которое пряталось во внешней тьме и говорило со злобной ненавистью, было выше меня. Выше, потому что он как-то смог приручить величайшего демона из всех. Я захотел прогнать эту мысль, но было слишком поздно, и ужасное название вспыхнуло в моей голове, будто молния. Пистолет! Тот, кто приручил Пистолет, был высшим творцом и потому творцом моего ничтожного существа. Именно поэтому Женщина подчинилась его приказу и убежала, чтобы присоединиться к нему в его демоническом мире тьмы.
Мое тело дрожало от беспомощного ужаса, ногти моих пальцев тщетно скребли землю в безнадежной попытке вырыть яму, в которой я мог бы спрятаться. Супердемон не удовлетворится тем, что заберет мое лучшее творение, он не успокоится до тех пор, пока не уничтожит все, что я создал, одно за другим. Вдруг я понял, что время остановилось. Я уже больше не слышал щелканья, которое значило, что менялись кадры в камере, картина за картиной. Раздалс тихий булькающий звук Смеха, и я тщетно пытался убедить себя, что он исходит не от Женщины.
— Знаешь, Рэй? — Ее контральто звучало немного сипло. — Теперь я понимаю, почему Голди нравилась ее работа.
— Надеюсь, снимки получатся, — проворчал демон. — Ты мне понравилась, Селестина!
Бешеная ярость овладела мной, мгновенно прогнав страх. Я встал на колени, потом поднялся на ноги и направился во тьму, где прятался мой враг, намереваясь уничтожить его раньше, чем он уничтожит последние следы моего творения. На грани тьмы я услышал, как зарычал его предостерегающий голос, но я не обратил на это внимания. В следующий момент он выкрикнул приказ, и мои ноги стали ватными. Меня сковал ужас, когда я увидел, что маленька смертоносная голубовато-серая тень направлена в сумерках прямо на меня. Пистолет! Я тяжело упал на землю, я лежал там, и все мое тело дрожало. Потом демон нанес свой последний смертельный удар. Мой золотой шар — мое Солнце! — внезапно исчезло, словно его никогда не было. Полная темнота окутала меня, тонко заскулил, а еще через секунду мой разум взорвался и обратился в ничто.
Какой-то ночной кошмар! Чем, черт возьми, еще может быть этот бред, что творил вселенную, а Селестина Джексон была ее важнейшей частью! Мы катались по земле совершенно обнаженными и занимались любовью при свете солнца, которое я создал специально для этого случая. Время, я помню, было тоже чем-то, что я создал, а потом слушал, как с щелканьем меняются картины. Не картины! Снимки? Проклятье! Мы не измеряем время ни снимками, ни картинами, чем мы измеряем его — пистолетами?
Это что-то большее, чем просто кошмар, который затуманил мой разум! Не обращая внимания на боль в затылке, я сел. Комната закружилась вокруг меня, и я инстинктивно зажмурился. Когда я опять осторожно открыл глаза, все вернулось на свои места, кроме того прелестного зада, который разговаривал со мной со стены над…
Начнем сначала! Все по порядку, иначе возникнет хаос. Одно за другим!
— Хорошо, — громко сказал я, мой голос звучал будто пластинка, которую завели на не правильной скорости.
— Кто ты?
— Эл Уилер, полицейский.
— Это хорошо. Где ты?
— В спальне, в своей квартире, сижу на кровати.
— Сколько времени?
Я посмотрел вокруг и обнаружил свои часы рядом на столе:» Двадцать Кендриков Селестины «.
— Минут! Двадцать минут чего?
— Часов! То есть двенадцать. — Я чувствовал себя посредственным учеником, который угадывает правильный ответ после маленькой подсказки учителя. — Двадцать минут двенадцатого.
— Эй, парень! — Голос в глубине моего разума вздохнул. — Это не займет много времени. Почему бы не приготовить себе чашечку кофе?
Я был на полпути к кухне, когда зазвенел звонок. Казалось, что прошла вечность, пока я доковылял до входной двери. Девушка с копной вьющихс густых рыжих волос стояла там с неопределенной улыбкой на лице — девушка с большой грудью под кофточкой, в белых брюках в обтяжку. Она была красива.
— Что, черт возьми, вам надо? — проворчал я.
— Я пришла извиниться за то, что убежала от тебя прошлой ночью, — испуганно проговорила она. Ее большие сапфировые глаза расширились, когда она посмотрела на мое лицо. — Эл, с тобой все в порядке? Ты выглядишь так, будто тебя только что вытащили из центрифуги.
— Ты можешь приготовить кофе? — с надеждой спросил я.
Она закрыла входную дверь, взяла меня под руку и проводила до дивана в гостиной.
— Посиди здесь спокойно, — сказала она. — Я сейчас принесу кофе, ты и оглянуться не успеешь.
— Снимко-картинное время. Знаешь, что это такое? — Я заговорщицки хихикнул.
Она бросила на меня изумленный взгляд, но я подумал, что у каждого свои проблемы. Через пять минут она уже сидела на краешке кресла, созерцая, как пью третью чашку кофе.
— Как ты теперь себя чувствуешь? — спросила она.
— Не хуже, чем когда ты пришла в первый раз, — огрызнулся я. — Отлично. Я…
Ее лицо на мгновение расплылось, потом опять обрело четкость.
— Ты уверен, что все хорошо? Ушибленное место на затылке все еще ныло, и я тер его свободной рукой.
— Ты — Хелен Уолш, — заявил я ей. — Ты убежала от меня прошлой ночью. В записке, которую ты оставила, ты написала, что примешь приглашение в другой раз, — правильно?
— По-моему, да. — На лице ее выразилось облегчение.
Я допил кофе, и она взяла пустую чашку из моей руки. Сам не знаю, почему я снял пиджак и закатал рукав рубашки: на правой руке был виден след укола.
— Что это? — резко спросила Хелен.
— Кендрик ударил меня по затылку, — медленно сказал я. — Поэтому там так болит. И ту боль в руке я не придумал, это действительно было. Внутривенный укол. Он ввел мне полную ампулу — наверное, ЛСД или чего-то еще. Это было на самом деле. — Секунду я смотрел на нее. — Весь этот кошмар творился наяву!
— Если ты пришел в себя, то объясни же, что случилось, — потребовала она.
Хелен внимательно выслушала, как я встретился с Кендриком в конторе Марко, потом пошел в студию Селестины Джексон, а после этого к ней домой и как появился Кендрик с пистолетом в руке и начался кошмар. Она молчала, пока я не закончил рассказ, затем в задумчивости наморщила лоб.
— Я думаю, вопрос в деньгах, да? — наконец спросила она.
— Сейчас, я думаю, уже готова новая пачка фотографий, на которых изображены я и Селестина Джексон, — сказал я. — Ими станут шантажировать меня — чтобы я забыл о» Марко Ресерч»и фотостудии Джексон.
— Но ты ведь можешь объяснить, как все было. — На секунду она прикусила губу.
— Не уверен, — честно ответил я. — Шериф Лейверс, скорее всего, примет мою версию этой истории, но мэр и капитан из отдела убийств — теоретически он мой начальник — могут рассудить и иначе, когда однажды утром обнаружат пакет с фотографиями на своем столе.
— В котором часу ты был у этой Джексон?
— Около четырех.
— Когда пришел Кендрик?
— Наверное, спустя полчаса.
— Он отвел тебя в спальню, стукнул, чтобы ты потерял сознание, и кошмар начался?
— Да, следующее, что я помню, — как я проснулся одетый в своей спальне. На моих часах было двадцать минут двенадцатого.
— Итак, кошмар длился шесть часов, и ты совсем не помнишь, как ты добрался сюда из ее дома?
— Совсем.
— Может, он опять ударил тебя по затылку?
— Или уколол еще раз. — Я пожал плечами. — Только Кендрик может ответить на этот вопрос.
Звонок телефона заставил вздрогнуть нас обоих. Я поднялся с дивана, но Хелен преградила мне дорогу.
— Не отвечай, Эл! — сказала она озабоченно. — Вдруг это какая-то ловушка!
Я взял ее руку и мягко отстранил ее:
— Слишком поздно, дорогая. Это был дежурный сержант. Я все выслушал и сказал: «Хорошо». Потом повесил трубку.
— Кто это был? — спросила Хелен.
— Вот и ответ на наш вопрос, — вяло отозвался я. — С какой стати Кендрик потратил столько усилий, чтобы получить пачку порнографических снимков со мной и Селестиной Джексон? — Я порылся в карманах, нашел смятую пачку сигарет, вытащил одну и закурил. — Знаешь, что самое противное в работе полицейского? Ненормированный рабочий день! Вот я отдыхаю после приключения, случившегося сегодня вечером, а тут звонят из управления, и надо ехать по вызову прямо среди ночи.
— Что-то случилось? — осведомилась Хелен.
— Еще одно убийство. Женщина-фотограф застрелена в своем доме в Вэлли-Хейтс, — ответил я.
— Селестина Джексон?
— Может, это просто совпадение? — Я ухмыльнулся, тут в моей голове что-то взорвалось.
— Эл? — Голос Хелен дрожал. — Что с тобой? На полпути к спальне я с облегчением увидел свой заряженный пистолет на комоде, и колени мои задрожали от внезапной слабости. Однако, несмотря на это, тревога не отступала. Я взялся за ремень от кобуры и понюхал ствол, к ужасу своему уловив отчетливый острый запах кордита, потом открыл барабан и увидел, что не хватает одной пули.
— Эл! — Хелен стояла около открытой двери и смотрела на меня.
— Я нашел оружие убийцы, — сказал я и опять повернул барабан. — Это мой собственный пистолет.
Ее лицо помрачнело, в сапфировых глазах, которые, казалось, стали еще больше. Отчетливо проявились страх и сомнения.
— Ты права, — ответил я на ее безмолвный вопрос. — Я мог застрелить Селестину Джексон и не помнить этого.
Глава 7
— Тебя в этом деле привлекли технические детали? — холодно спросил я. — Или тебе доставляло удовольствие подсматривать эротические сцены, зная, что Вильяме, во всяком случае, не в курсе, что за их безумными играми подсматривает кто-то третий?
— Ты мягко стелешь, Эл Уилер! — Ее губы медленно расползлись в улыбке, а в глубине голубых глаз сверкнула дьявольская злоба. — Ответ простой. Да! Я получала удовольствие от эротических сцен, технические проблемы легко решались, квартира Голди была оборудована для этого… Ей нравилось, когда за ней наблюдали, поскольку она была мастером своего дела.
— Вы обе работали на грязных мелких шантажистов, — сказал я, — а пока работа оплачивалась, вас, конечно, не волновало, что происходит потом с несчастными, попавшими в ваши сети, такими, как Вильяме!
— Да, у нас был клиент, который хотел доказать фирме «Элайд консептс», что их многообещающий вице-президент не так хорош, как кажется, и нанял дл этого нас. Мы все сделали, и он нам заплатил, когда работа была выполнена. Мы никого не шантажировали и — более того! — не шантажировали Брюса Вильямса.
Я подумал; что она с точки зрения закона права, и окружной прокурор принял бы этот аргумент, дойди дело до суда.
— Вы убили Голди Бейкер? — резко спросил я.
— Ты с ума сошел! Голди была моей близкой подругой.
— А Марко? А Кендрик? Как по-твоему, кто-то из них или они оба могли убить ее?
— Это все равно что отрезать себе правую руку, — с презрением бросила она. — Ну где они найдут другую Голди?
— Сколько поручений, подобных поручению, связанному с Вильямсом, вы вместе выполнили? — задумчиво проговорил я. — Вам не приходило в голову, что рано или поздно кто-то попытается рассчитаться?
— Что ты там бормочешь?
— Я думаю, так и случилось, — подытожил я, — а начав с Голди Бейкер, они вряд ли этим ограничатся.
— Ты бредишь!
— Ты живешь здесь совсем одна, Селестина? — нежно спросил я. — Ты знаешь телефоны соседей? И не забываешь закрыть дверь на цепочку, когда идешь спать?
— Голди была шлюхой по призванию, — сказала она. — Она думала как шлюха. Она была ненасытна. Оргии, групповой секс — чего только она ни вытворяла, когда была на взводе. Ни один любовник не оставался с ней долго. Она просто ничего не могла с собой поделать. Я говорила ей, что опасно так играть чужими чувствами, но она не слушала. И продолжала жить в свое удовольствие. Поэтому все, что я могу посоветовать, — это найти того, »с кем она встречалась, когда ее убили, и он-то и будет убийцей.
— Я не хочу быть грубым, Селестина, — произнес я задушевным голосом, — но это звучит так, словно говорит твоя задница!
Ее лицо помрачнело.
— Почему, черт возьми, ты не уберешься отсюда, вшивый черт?
— Отлично. — Я кивнул. — Только не забудь запереть за мной дверь. Я не хотел бы увидеть тебя, как Голди, с пулей в левой груди.
Зазвенел дверной звонок. Селестина вздрогнула, потом закусила нижнюю губу в бессильной ярости.
— Ни о чем не беспокойся, дорогая, — уверенно сказал я. — Я арестую его за второе убийство после того, как он расправится с тобой.
— У тебя странное чувство юмора!
Она поднялась, поставила стакан на маленький столик рядом с диваном и не спеша направилась к двери в переднюю. Я допил свою порцию и поставил свой стакан рядом с ее, после чего снова посмотрел на фотоснимок над камином. Он вызывал почему-то ощущение стыда, который Селестина Джексон не смогла побороть никакими техническими ухищрениями. Я обернулся, заслышав приближающиеся шаги, увидел отблеск света на лысине того, кто следовал за девушкой с льняными волосами. Они прошли так до середины комнаты, прежде чем он выступил из-за ее спины, а я заметил пистолет в его руке.
— Если он у меня, — рубанул он, — я им пользуюсь. Я посмотрел в блеклые, глубоко сидящие серые глаза и кивнул:
— Я верю.
— Это обычное дело всегда требует времени, — сказал он. — Сначала расстегни пиджак, потом вытащи дуло пистолета двумя пальцами — большим и указательным. Делай это постепенно, дюйм за дюймом, а когда пистолет полностью покажется из кобуры, брось его на пол.
Самое время было вспомнить Билла Тайлера. Мы начинали вместе, и уже тогда он ничего не боялся. Он делал вид, что действует заодно с Кендриком, но в последний момент повел свою игру, рискуя головой. Он был полицейским и думал, что гангстер, который заставит его отдать пистолет, еще не родился. Примерно при таких же обстоятельствах Билл лишился своего оружия и погиб, не дожив двух дней до двадцатичетырехлетия. Капитан из отдела убийств тогда поручил мне сообщить несчастной матери о его смерти.
— Я сказал — медленно, но я хочу видеть какое-то движение! — нетерпеливо прорычал Кендрик.
Я расстегнул свой пиджак, дюйм за дюймом вытащил пистолет из кобуры, зажав его аккуратно между большим и указательным пальцами, и позволил ему упасть на пол.
— Назад! — рявкнул он.
Я отошел шагов на шесть и ждал, надеясь, что полная растерянность, которую я испытывал, никак не отражается на моем лице.
— Что, прикусил язык? — презрительно усмехнулась Селестина; ее глаза горели торжеством.
— У тебя здесь есть какое-нибудь оборудование? — спросил ее Кендрик.
— Ты имеешь в виду, для съемки?
— Конечно, не сиськи под твоей кофточкой! Она вспыхнула.
— Koe' — что. Зачем?
— Его достаточно, чтобы сделать фотографии здесь?
— Да, а зачем?
Его тонкие губы сжались.
— Ты уверена, глупая сука?!
— Уверена, — выдохнула она задыхаясь. — Что ты задумал, Рэй?
Кендрик бросил на нее взгляд, и ее лицо вспыхнуло, будто он неожиданно сорвал с нее всю одежду.
— Значит, можно будет работать. Камера в порядке? Я смогу ею снимать, если ты установишь ее для меня?
— Почему нет? — Она дико посмотрела на него. — Какого дьявола ты затеваешь, Рэй?
— Я скажу тебе, когда отведу его в спальню, — ответил он.
— Рэй! — Ее контральто стало выше от волнения. — Ему все известно о Голди и Брюсе Вильямсе и…
— Я знаю, — отмахнулся он. — Он говорил об этом со мной пару часов назад. — Холодные серые глаза смотрели на меня так, будто я был кучей хлама, загромождавшей гостиную. — В спальню, болван! — Он махнул пистолетом в сторону двери в дальнем конце комнаты. — Иди давай!
Я пошел и, зная, что он идет сзади, пытался заставить свою шею не дергаться. Дверь была наполовину открыта, поэтому я легко толкнул ее и вошел в комнату. В следующую секунду дуло пистолета с грубой точностью ударило меня по основанию шеи, и мир вокруг вдруг замер, потому что я выпал из него. Глава 6
Придя в себя, я сначала почувствовал боль и лишь потом услышал голоса где-то рядом.
— Сколько можно? — спрашивал встревоженный женский голос. — Что, если он никогда не очнется?
— Отстань, — отрезал грубый мужской голос. — Кто знает, что взбредет в голову этому копу? Думаешь, он не заметит разницы?
Я почувствовал боль от укола в руку и хотел протестовать, но сил не было. Тогда — я уверен, что это было позже, — я почувствовал, что меня тянут за руки и они отрываются. Потом меня отпустили, и я просто отдыхал, лежа в темноте. Я ждал, что что-то произойдет; что-то настолько важное, что в преддверие этого даже тысячи лет такого эмбрионального существования были не в тягость. Пролетели века, я почти не замечал их. Удивительно, но иногда под моими закрытыми веками возникали какие-то образы. Например, прекрасное создание в ярких тонах пурпурного, черного и золотого с трепещущими, будто светящимися крыльями. Когда пришло время, я подумал, что мог бы назвать ее БАБОЧКА. Название понравилось мне, потому что оно звучало так правильно.
Потом оно произошло! Я не могу передать, как я узнал, что это случилось, но все мое существо охватил экстаз. Я открыл глаза и закричал в восхищении, потому что я чуть не ослеп от сияния огромного золотого шара, висящего надо мной на небесном своде. Явился свет, и это был знак. Творение началось! Я перевернулся на бок и осторожно открыл глаза, которые все еще ничего не видели, поскольку не привыкли к свету. Мне было любопытно посмотреть на мир, который я создал.
Ландшафт был ровным, но только там, где сиял свет шара, дальше поднимались высокие тени, и я знал, что это просто тени моих эмбриональных мыслей, которые ждут, что будут преобразованы во что-то в будущем. Я знал также, что необходимо придерживаться определенного порядка, чтобы все мои труды не поглотил полный ужаса хаос. Одно за другим! Это был первый закон вселенной Уилера. Я захотел, чтобы новые руки выросли из моих плеч, потом подвигал пальцами, чтобы убедиться, что они действуют. Части моего собственного тела еще нуждались в доработке, но я успокаивал себя, что мне некуда спешить. У меня была Вечность, чтобы улучшать детали моей вселенной!
Я предпринял много тщетных попыток, прежде чем смог встать на ноги. Конечно, тело, в котором я живу, всего лишь модель, в которой есть ошибки. Я хотел удлинить руки настолько, чтобы они касались земли, решив, что так проще держать равновесие. То, что это неудобно, я понял уже через минуту; прежде, чем руки коснулись земли, колени подогнулись, а ходить на четвереньках не слишком практично. Но что-то еще произошло, пока я ползал на четвереньках. Неприятный звук долетел с дальних пределов небесного свода, и я подумал, что описать его можно весьма подходящим словом — смех.
Я посмотрел вниз на тело, в котором я теперь обитаю и увидев, что оно обнажено, интуитивно догадавшись, что это правильно. Будучи первым — Он, — должен был начать с нуля, а потом двигаться вперед.
Но оставалось что-то еще! Мой инстинкт подсказывал мне, что я, что-то забыл. Конечно! Я громко засмеялся от радости, когда вспомнил. Он, человек, один — это не правильная концепция. Мне нужна была другая, и я тотчас осознал, что нуждаюсь в консультациях Харриса. Но это было смешно! Консультациям Харриса — чем бы они ни были — нет места в моем великолепном замысле. Человеку нужна компания. Это должен быть не другой человек — Он, а существо, которое дополнит Его. Я назову это Он-а.
Я прикрыл глаза рукой, защищаясь от яркого света неподвижного шара, который висел высоко на небосводе, и пожелал, чтобы явилась Он-а. Наверное, сделать это было труднее всего, потому что мгновенного результата не последовало. Невероятным усилием я собрал всю свою волю в одной триумфальной попытке и громко воскликнул:» Женщина, появись!»
Опять раздался смех, на этот раз совсем близко, и я почувствовал, что новое существо тут, где-то совсем близко.
— Я здесь, Эл! — Голос был глубокого тембра, его музыкальные тона тешили слух.
— Не Эл, — гордо объяснил я. — Я — Человек!
— Хорошо, Человек, — согласилось красивое контральто. — А я — Женщина! Так чего же мы ждем?
Я медленно обернулся, и у меня перехватило дыхание при взгляде на то, что несомненно являлось лучшим моим творением. Она смотрела на меня с блуждающей улыбкой на губах. Меньше чем через мгновение я нашел все верные слова, чтобы дать всем частям ее тела названия, особенно тем, которые составляют разницу между нею и Им. Моя вторая модель во многом превосходила первую. Она, обнаженная, была прекрасна, без всех этих ужасных торчащих деталей, отличавших Его. Блестящие золотые волосы спадали на ее гладкие плечи, глубокие голубые глаза были так великолепны, что я решил сотворить увеличенную их копию и назвать ее Море. Все ее тело, упругое, пышное и трепещущее, отливало нежным золотом, ее груди гордо торчали, целясь в мен сосками бледно-кораллового оттенка. Ее живот был мягким и округлым, а внизу между ее крепкими раздвинутыми ляжками виднелся маленький треугольник желтых волос. Под этими волосами в слегка приподнятом венчике я разглядел разрез с маленькой розовой возвышенностью в верхней части: здесь, как я знал, находилась самая важная точка, источник самой жизни.
Я нежно приподнял ее груди своими сложенными чашей ладонями: они были удивительно гладкими и теплыми и при том упругими на ощупь. Что-то произошло со мной, что-то новое и странное. Я чувствовал рождающуюся во мне силу и, посмотрев вниз, увидел, каким я стал твердым и прямым. Она нежно взяла мой поднявшийся и налившийся кровью член и потерла его выпуклым концом влажный пучок между своими ногами. Потом, все еще держа его, она слегка провела им вверх и вниз по своему разрезу; она прижалась грудью к моей плоской груди и прикоснулась своими губами к моим — их теплая влажность взволновала меня еще больше. Я медленно провел руками по ее гладкой спине, потом по упругой возвышенности ее ягодиц, потом сжал их, заставив их раскрыться, и просунул свои пальцы между ними. Мой поднявшийся член, источник всей моей силы, пронзила боль, которую я сразу назвал Страстью.
Это новое чувство будоражило меня изнутри, пока мы впивались друг в друга губами; ее бедра страстно двигались, прижавшись к моим бедрам, ее пальцы все сильнее прижимали мое налитое кровью орудие к пружинистой возвышенности — и я понял, что это то, что должно быть.
Потом мы катались по полу в яростном объятии, мы страстно боролись, наши ноги сплетались, наши руки все лихорадочно ощупывали и исследовали. Мы катались, а страсть росла. Потом, перевернувшись, она оказалась на мне, ее лицо утонуло в моем паху, и самым невероятным было ощущение, когда она сосала мой вытянувшийся вперед ствол, а яички под ним нежно перебирала пальцами, массируя и собирая мою силу. Ее голова двигалась взад-вперед между моими бедрами, а пальцы кружили у основания моего жезла, который я со всей силой бедер втолкнул между ее губ глубоко ей в рот.
Потом мы снова катались, она оказалась подо мной, ее ноги поднялись и раздвинулись, они крепко обхватили меня, ее руки направили мой требовательный член в сырую мягкость разреза, плотно укладывая его в ее футляр. Наши тела яростно двигались, соединенные единым ритмом, мое копье входило в нее по самую свою рукоятку. В этот момент я подумал о тех щелчках, которые я постоянно слышал, и понял, что нечаянно запустил Время. Наши тела переполнялись страстью — по своему желанию, — а потом в неописуемом экстазе стали одним взбесившимся целым. Мышцы ее влагалища сжимались и доили меня, и вдруг под аккомпанемент ее все усиливающегося крика я сделал невероятный рывок, и что-то потекло из меня в нее. Мое сердце оборвалось; и бездыханный упал на нее, наслаждаясь тем, что дал ей возможность на миг испытать высшее блаженство. Через несколько минут мое орудие вернулось в свое прежнее покорное состояние, я медленно перевернулся на спину и лег рядом с Женщиной, слушая ее частое тяжелое дыхание. Ритуал, который мы только что совершили, нуждался в названии, решил я, но сейчас я не мог придумать ни одного.
Женщина медленно села и посмотрела на темные тени, которые вырастали вдалеке в сиянии светящегося шара.
— Хорошо, Рэй? — спросила она.
Я открыл рот, чтобы сказать, что меня зовут не Рэй, а Человек. Но потом случилось нечто ужасное. Оттуда, от далеких темных теней, ответил голос:
— Конечно, — прогудел он. — Никогда бы не подумал, что этот парень был полицейским!
— Стойте! — взмолился я. — Здесь не место хаосу!
— По-моему, тебе лучше одеться, — сказал грубый голос. — Похоже на то, что Уилер собирается начать заново!
Женщина поднялась, легко увернувшись от моих рук, и побежала к высоким теням. А когда я встал на ноги, она уже исчезла в абсолютной темноте хаоса. Я собрался последовать за ней, но меня настиг второй, еще более ужасный удар. Уже после двух шагов мои ноги отказались двигаться, и я начал опускаться на землю.
— Правильно, Уилер, — произнес мерзкий голос. — Оставайся там, если не хочешь получить еще раз по загривку!
Обессиленный, я опустился на пол и закрыл лицо руками, меня трясло от страха. Страшная правда билась в моем мозгу, заставляя меня безмолвно вопить от ужаса и от усиливающегося ощущения потери. Я был только жалким человечишкой! Существо, которое пряталось во внешней тьме и говорило со злобной ненавистью, было выше меня. Выше, потому что он как-то смог приручить величайшего демона из всех. Я захотел прогнать эту мысль, но было слишком поздно, и ужасное название вспыхнуло в моей голове, будто молния. Пистолет! Тот, кто приручил Пистолет, был высшим творцом и потому творцом моего ничтожного существа. Именно поэтому Женщина подчинилась его приказу и убежала, чтобы присоединиться к нему в его демоническом мире тьмы.
Мое тело дрожало от беспомощного ужаса, ногти моих пальцев тщетно скребли землю в безнадежной попытке вырыть яму, в которой я мог бы спрятаться. Супердемон не удовлетворится тем, что заберет мое лучшее творение, он не успокоится до тех пор, пока не уничтожит все, что я создал, одно за другим. Вдруг я понял, что время остановилось. Я уже больше не слышал щелканья, которое значило, что менялись кадры в камере, картина за картиной. Раздалс тихий булькающий звук Смеха, и я тщетно пытался убедить себя, что он исходит не от Женщины.
— Знаешь, Рэй? — Ее контральто звучало немного сипло. — Теперь я понимаю, почему Голди нравилась ее работа.
— Надеюсь, снимки получатся, — проворчал демон. — Ты мне понравилась, Селестина!
Бешеная ярость овладела мной, мгновенно прогнав страх. Я встал на колени, потом поднялся на ноги и направился во тьму, где прятался мой враг, намереваясь уничтожить его раньше, чем он уничтожит последние следы моего творения. На грани тьмы я услышал, как зарычал его предостерегающий голос, но я не обратил на это внимания. В следующий момент он выкрикнул приказ, и мои ноги стали ватными. Меня сковал ужас, когда я увидел, что маленька смертоносная голубовато-серая тень направлена в сумерках прямо на меня. Пистолет! Я тяжело упал на землю, я лежал там, и все мое тело дрожало. Потом демон нанес свой последний смертельный удар. Мой золотой шар — мое Солнце! — внезапно исчезло, словно его никогда не было. Полная темнота окутала меня, тонко заскулил, а еще через секунду мой разум взорвался и обратился в ничто.
Какой-то ночной кошмар! Чем, черт возьми, еще может быть этот бред, что творил вселенную, а Селестина Джексон была ее важнейшей частью! Мы катались по земле совершенно обнаженными и занимались любовью при свете солнца, которое я создал специально для этого случая. Время, я помню, было тоже чем-то, что я создал, а потом слушал, как с щелканьем меняются картины. Не картины! Снимки? Проклятье! Мы не измеряем время ни снимками, ни картинами, чем мы измеряем его — пистолетами?
Это что-то большее, чем просто кошмар, который затуманил мой разум! Не обращая внимания на боль в затылке, я сел. Комната закружилась вокруг меня, и я инстинктивно зажмурился. Когда я опять осторожно открыл глаза, все вернулось на свои места, кроме того прелестного зада, который разговаривал со мной со стены над…
Начнем сначала! Все по порядку, иначе возникнет хаос. Одно за другим!
— Хорошо, — громко сказал я, мой голос звучал будто пластинка, которую завели на не правильной скорости.
— Кто ты?
— Эл Уилер, полицейский.
— Это хорошо. Где ты?
— В спальне, в своей квартире, сижу на кровати.
— Сколько времени?
Я посмотрел вокруг и обнаружил свои часы рядом на столе:» Двадцать Кендриков Селестины «.
— Минут! Двадцать минут чего?
— Часов! То есть двенадцать. — Я чувствовал себя посредственным учеником, который угадывает правильный ответ после маленькой подсказки учителя. — Двадцать минут двенадцатого.
— Эй, парень! — Голос в глубине моего разума вздохнул. — Это не займет много времени. Почему бы не приготовить себе чашечку кофе?
Я был на полпути к кухне, когда зазвенел звонок. Казалось, что прошла вечность, пока я доковылял до входной двери. Девушка с копной вьющихс густых рыжих волос стояла там с неопределенной улыбкой на лице — девушка с большой грудью под кофточкой, в белых брюках в обтяжку. Она была красива.
— Что, черт возьми, вам надо? — проворчал я.
— Я пришла извиниться за то, что убежала от тебя прошлой ночью, — испуганно проговорила она. Ее большие сапфировые глаза расширились, когда она посмотрела на мое лицо. — Эл, с тобой все в порядке? Ты выглядишь так, будто тебя только что вытащили из центрифуги.
— Ты можешь приготовить кофе? — с надеждой спросил я.
Она закрыла входную дверь, взяла меня под руку и проводила до дивана в гостиной.
— Посиди здесь спокойно, — сказала она. — Я сейчас принесу кофе, ты и оглянуться не успеешь.
— Снимко-картинное время. Знаешь, что это такое? — Я заговорщицки хихикнул.
Она бросила на меня изумленный взгляд, но я подумал, что у каждого свои проблемы. Через пять минут она уже сидела на краешке кресла, созерцая, как пью третью чашку кофе.
— Как ты теперь себя чувствуешь? — спросила она.
— Не хуже, чем когда ты пришла в первый раз, — огрызнулся я. — Отлично. Я…
Ее лицо на мгновение расплылось, потом опять обрело четкость.
— Ты уверен, что все хорошо? Ушибленное место на затылке все еще ныло, и я тер его свободной рукой.
— Ты — Хелен Уолш, — заявил я ей. — Ты убежала от меня прошлой ночью. В записке, которую ты оставила, ты написала, что примешь приглашение в другой раз, — правильно?
— По-моему, да. — На лице ее выразилось облегчение.
Я допил кофе, и она взяла пустую чашку из моей руки. Сам не знаю, почему я снял пиджак и закатал рукав рубашки: на правой руке был виден след укола.
— Что это? — резко спросила Хелен.
— Кендрик ударил меня по затылку, — медленно сказал я. — Поэтому там так болит. И ту боль в руке я не придумал, это действительно было. Внутривенный укол. Он ввел мне полную ампулу — наверное, ЛСД или чего-то еще. Это было на самом деле. — Секунду я смотрел на нее. — Весь этот кошмар творился наяву!
— Если ты пришел в себя, то объясни же, что случилось, — потребовала она.
Хелен внимательно выслушала, как я встретился с Кендриком в конторе Марко, потом пошел в студию Селестины Джексон, а после этого к ней домой и как появился Кендрик с пистолетом в руке и начался кошмар. Она молчала, пока я не закончил рассказ, затем в задумчивости наморщила лоб.
— Я думаю, вопрос в деньгах, да? — наконец спросила она.
— Сейчас, я думаю, уже готова новая пачка фотографий, на которых изображены я и Селестина Джексон, — сказал я. — Ими станут шантажировать меня — чтобы я забыл о» Марко Ресерч»и фотостудии Джексон.
— Но ты ведь можешь объяснить, как все было. — На секунду она прикусила губу.
— Не уверен, — честно ответил я. — Шериф Лейверс, скорее всего, примет мою версию этой истории, но мэр и капитан из отдела убийств — теоретически он мой начальник — могут рассудить и иначе, когда однажды утром обнаружат пакет с фотографиями на своем столе.
— В котором часу ты был у этой Джексон?
— Около четырех.
— Когда пришел Кендрик?
— Наверное, спустя полчаса.
— Он отвел тебя в спальню, стукнул, чтобы ты потерял сознание, и кошмар начался?
— Да, следующее, что я помню, — как я проснулся одетый в своей спальне. На моих часах было двадцать минут двенадцатого.
— Итак, кошмар длился шесть часов, и ты совсем не помнишь, как ты добрался сюда из ее дома?
— Совсем.
— Может, он опять ударил тебя по затылку?
— Или уколол еще раз. — Я пожал плечами. — Только Кендрик может ответить на этот вопрос.
Звонок телефона заставил вздрогнуть нас обоих. Я поднялся с дивана, но Хелен преградила мне дорогу.
— Не отвечай, Эл! — сказала она озабоченно. — Вдруг это какая-то ловушка!
Я взял ее руку и мягко отстранил ее:
— Слишком поздно, дорогая. Это был дежурный сержант. Я все выслушал и сказал: «Хорошо». Потом повесил трубку.
— Кто это был? — спросила Хелен.
— Вот и ответ на наш вопрос, — вяло отозвался я. — С какой стати Кендрик потратил столько усилий, чтобы получить пачку порнографических снимков со мной и Селестиной Джексон? — Я порылся в карманах, нашел смятую пачку сигарет, вытащил одну и закурил. — Знаешь, что самое противное в работе полицейского? Ненормированный рабочий день! Вот я отдыхаю после приключения, случившегося сегодня вечером, а тут звонят из управления, и надо ехать по вызову прямо среди ночи.
— Что-то случилось? — осведомилась Хелен.
— Еще одно убийство. Женщина-фотограф застрелена в своем доме в Вэлли-Хейтс, — ответил я.
— Селестина Джексон?
— Может, это просто совпадение? — Я ухмыльнулся, тут в моей голове что-то взорвалось.
— Эл? — Голос Хелен дрожал. — Что с тобой? На полпути к спальне я с облегчением увидел свой заряженный пистолет на комоде, и колени мои задрожали от внезапной слабости. Однако, несмотря на это, тревога не отступала. Я взялся за ремень от кобуры и понюхал ствол, к ужасу своему уловив отчетливый острый запах кордита, потом открыл барабан и увидел, что не хватает одной пули.
— Эл! — Хелен стояла около открытой двери и смотрела на меня.
— Я нашел оружие убийцы, — сказал я и опять повернул барабан. — Это мой собственный пистолет.
Ее лицо помрачнело, в сапфировых глазах, которые, казалось, стали еще больше. Отчетливо проявились страх и сомнения.
— Ты права, — ответил я на ее безмолвный вопрос. — Я мог застрелить Селестину Джексон и не помнить этого.
Глава 7
Над камином по-прежнему висела увеличенная фотография обнаженной Селестины Джексон вид сзади. Я устало подумал, что это была действительно красивая попка, но она уже больше ничего не говорила мне, так же и ее владелица с льняными волосами уже никогда и ни с кем не будет говорить. Эд Сэнджер включил вспышку, и я вздрогнул, некстати вспомнив сотворенное мною солнце, которое просто было фотографическим прожектором.