Спорить Ангелина не стала. Она знала точно:
   Сэнди не может быть с Арвидом, потому что, какой бы притягательностью ни обладал
   этот мальчишка, он потерял ее навсегда. А это значит, что, побегав вокруг, Алекс позвонит в полицию и они скажут то, что обычно говорят полицейские, когда девочки-подростки среди белого дня уходят из дома, не говоря ни слова, и теряются на несколько часов.
   Ну, скажут, что она пошла по магазинам или околачивается с друзьями. Или просто спряталась от докучливых назиданий отца. В общем, все зависит от того, чего она хочет добиться.
   Хотя если были причины изрезать покрывало, значит, что-то действительно случилось.
   Девочка чем-то расстроена… но чем? Ангелина услышала, как на улице взревела машина Алекса. Слава Богу, Монкрифы живут по соседству, потому что в его состоянии ездить по дорогам явно опасно. Переключив внимание на шкафчик Сэнди, Ангелина попыталась вспомнить каждую вещь, которую они доставали оттуда и обсуждали однажды вечером, когда подбирали вечернее платье. Она просматривала все снова и снова, но вещей было так много, что невозможно было сказать, пропало ли что-нибудь.
   Через десять минут Алекс примчался назад. Она слышала, как хлопнула дверца машины, потом входная дверь. Затем наступила тишина.
   Очевидно, в доме Монкрифов дела пошли не так гладко.
   Ангелина продолжила свой поиск улик. Или, вернее, недостающих улик. Где ее новые серьги? Наверное, она надела их. Расческа? Зубная щетка? Косметика? Все это в беспорядке валялось на туалетном столике между флаконом светло-розового лака для ногтей и пакетом с фотографиями, подпертым потрепанным желто-зеленым помпоном. Да еще конверт. Целых тридцать секунд Ангелина смотрела на него, перед тем как взять в руки. Словно не письмо это было, а гремучая змея.
   Письмо было адресовано отцу. Конверт заклеен. Ангелина не знала, читать или не читать. Почувствовав внезапный озноб, начала вскрывать конверт, но потом передумала.
   Когда Ангелина нашла Алекса в гостиной, руки ее были все в пыли, в голове вертелся миллион мыслей — и ни одной утешительной.
   Запечатанный конверт означал, что Сэнди вряд ли просто пошла по магазинам. Она бы сказала миссис Джилли, если бы только это было у нее на уме. Или прижала бы записку магнитом к холодильнику.
   Письмо в запечатанном конверте, адресованное отцу, означало, что она действительно сбежала. Но зачем, черт возьми, она сначала искромсала прекрасное покрывало от Лауры Эшли?
   — Алекс, — произнесла Ангелина из дверей, пытаясь говорить спокойно и уравновешенно, что совсем не отражало ее чувств, — я нашла записку.
   Развалившись в большом кожаном кресле в гостиной и поставив на пол перед собой телефон, Алекс невидящим взглядом смотрел на нетронутый стакан выпивки в руках. Глаза его мутились от беспокойства. Ясное дело, он не нашел ее у Арвида и сейчас настраивал себя позвонить в полицию.
   Он взглянул на Ангелину с такой надеждой, что у нее появилось странное чувство, будто она укачивает его на руках и обещает, что с ним больше ничего страшного не случится.
   Однако жизнь полна острых углов…
   — Письмо? — настороженно спросил он. — Что в нем?
   — Я не вскрывала. Оно адресовано тебе. — А ведь Дина могла поступить так же, подумала она. Сбежать без предупреждения, оставив записку на туалетном столике.
   Ангелина вручила ему конверт, украшенный детским рисунком из единорогов, окруженных цветами. Он взял конверт и уставился на него, будто в нем таилась гремучая змея.
   — Вскрой, — сказала она. Алекс вернул ей конверт.
   — Пожалуйста, ты…
   Она отдала бы за него всю свою кровь, но сейчас никто не мог облегчить его боль.
   Проглотив ком в горле, Ангелина вскрыла конверт и развернула листок, украшенный рисунком единорога. Затем, опустившись в ближайшее кресло, откинула голову назад и поднесла листок к глазам.
   — О Господи, маленькая бедняжка… сует нос не в свое дело… — прошептала она.
   С лица Алекса сошла последняя краска. Он бросился к бумажке в руках Ангелины, а ей хотелось разорвать ее в клочья, сжечь, проглотить — что угодно, лишь бы он ее не видел.
   — «Дорогой папочка, — забормотал он. — К тому времени, когда ты это прочтешь, я буду у Друга, так что не беспокойся обо мне. Вам с Ангелиной нужна личная жизнь, чтобы во всем разобраться. Ты знаешь, что я имею в виду».
   — А что она имеет в виду? — спросила Ангелина. — В чем мы должны разобраться? — И тут глаза ее округлились. — Алекс, ты ей сказал…
   — Что мы… Конечно, нет, черт возьми! За кого ты меня принимаешь?
   — Тогда почему она пишет про личную жизнь? С чего она взяла, что нам нужна личная жизнь? И в чем мы должны разобраться? И почему она так уверена, что ты знаешь, что она имеет в виду? Можешь объяснить?
   Алекс почувствовал, что лицо его начинает гореть, несмотря на холодный пот, который лился по телу.
   — Ну ладно… Единственное, чего я не могу понять: почему ей вздумалось изрезать прекрасное покрывало.
   — Наверняка чтобы привлечь твое внимание. Ослу понятно как дважды два, но всяким дурацким папашам…
   Миссис Джилли принесла поднос с кофе и жестким сухим кексом в исполнении Флоры, разложенным на веджвудском блюде. Алекс кивнул Ангелине, и она налила кофе из тяжелого серебряного кофейника, вспоминая единственный случай, когда наливала Алексу кофе у себя дома.
   Алекс сообщил миссис Джилли о письме, и женщина сразу ударилась в слезы и побрела рассказывать мужу, который тут же почал новую бутылочку, чтобы справиться с чрезвычайной ситуацией.
   — Что ты узнал у Монкрифов?
   — У Арвида болит горло.
   — И что он?
   — Он звонил предупредить ее. О чем — не в курсе.
   — Ты звонил в полицию?
   Алекс тупо кивнул.
   — Ну? Что они сказали?
   — Именно то, о чем ты подумала, — кисло улыбнулся он. — «Проверьте у ее друзей, подождите двадцать четыре часа, есть шансы, что вы услышите о ней раньше…»
   Ангелина взяла письмо и перечитала его, понимая, что Алекс следит за каждым ее жестом. Подумав, она решила, что действие — любое действие — лучше, чем просто ожидание. Особенно если никто из них не знает, что их ждет.
   Странная мысль беспокоила ее с самого начала: побег девочки имеет косвенное отношение именно к ней.
   — Слушай, не начать ли звонить ее друзьям? Алекс словно застыл, чашка с кофе и тарелка с кексом остались нетронутыми.
   — Ты не знаешь, у нее есть записная книжка? — настойчиво спросила Ангелина.
   — Нет… то есть да. Ты смотрела в ее письменном столе?
   Она не смотрела. Она проверила только шкаф, потом туалетный столик и, как только нашла записку, бросилась вниз.
   — Сейчас поищу.
   Книжка быстро нашлась, и он начал звонить по всем номерам подряд, произнося каждый раз одну и ту же фразу: «Будьте добры Сэнди Хайтауэр… У вас ее нет?.. Извините, я, должно быть, не правильно ее понял. Она сказала, что собирается позаниматься с подругой, и я подумал… да… нет… спасибо, извините за беспокойство».
   Позвонив по первым десяти номерам, Алекс передал трубку Ангелине с тем же результатом. Заметив, что у него трясутся руки, она быстро сказала:
   — С ней все в порядке, Алекс. Она у друга, даже если мы пока не знаем у какого.
   — Ага, — прорычал он. — У нее полно друзей, подобных этому придурку Монкрифу! Как только она вернется домой, запру ее в четырех стенах. Клянусь.
   Внутри дома время, отмеряемое медленным тиканьем каминных часов, будто остановилось. Снаружи солнце село, небо затянули тучи и начал моросить мелкий осенний дождь.
   Миссис Джилли, постаревшая за последние несколько часов лет на десять, открыла дверь в гостиную и сообщила, что Флора перед уходом домой оставила запеканку.
   Часы, витиеватое изделие с серебряными грифонами по бокам, захрипели и пробили одиннадцать. Ангелина и Алекс позвонили всем, кому могли, и не приблизились к истине ни на шаг. Алекс хотел сесть в машину и объехать город на том основании, что лучше делать что угодно, чем не делать ничего.
   Ангелина отговаривала его. Он выглядит больным. Ему нужно поесть; но Ангелина знала, что он не сможет проглотить ни кусочка. Ему нужно поспать; но она прекрасно понимала, что в обозримом будущем ни одному из них не уснуть.
   — Почему? — внезапно воскликнул Алекс. Ударив кулаком по столу, он повторил:
   — Почему? Скажи мне, почему она решила, что дома дела настолько плохи, что нужно отсюда бежать? Я обещал поговорить с ней, черт возьми!
   — И поговорил?
   Ангелина готова была отдать ему свое сердце. Однако ее сердце уже так давно отдано ему, что они, пожалуй, совладельцы.
   — Алекс, хочешь, я останусь?
   Он поднял глаза и посмотрел на нее так, будто видел впервые. Это убивало даже больше, чем потерявшаяся Сэнди.
   — Да, конечно… то есть оставайся, если хочешь. Ты знаешь, где что.
   Спасибо за гостеприимство, с горечью сказала она себе. И за временное использование моего тела. И за краткую иллюзию, что ты меня хоть немного любишь.
   Никто не спал. Возможно, только миссис Джилли и, конечно, мистер Джилли, справившийся с чрезвычайной ситуацией в своей обычной манере. Алекс даже не поднялся в спальню. Ангелина лежала на той же кровати, на которой спала раньше, и смотрела в потолок, пытаясь сконцентрироваться на ускользающих обрывках воспоминаний, но чем больше старалась, тем дальше уходила от цели. Знакомое ощущение. Как-то у нее были «летающие мушки» в правом глазу, и каждый раз, когда она пыталась сфокусироваться на них, они «улетали» — достаточно далеко, чтобы не отвлекаться на них, но не так, чтобы их не замечать.
   Цветочная клумба. В тот день она работала для Мак-Дермотов, когда Сэнди приехала помочь. Потом вместе с мальчиками крутилась у конторы и пила «колу», пока Ангелина планировала участок. Потом спросила, нельзя ли ей попробовать спланировать цветочную клумбу, и они с мальчиками ушли. Позже к ним присоединился Гас, и мальчики вернулись выгружать оставшиеся плодовые деревья, а она слышала смех Гаса и Сэнди снаружи, потом…
   Проклятие, почему она сразу не подумала? Возможно, потому что прошлой ночью она лежала в собственной постели, в собственной спальне с тем единственным мужчиной, который так долго питал ее фантазии…
   Едва начало светлеть небо на востоке, она выскользнула из постели и на цыпочках спустилась в гостиную.
   Алекс задремал прямо в кресле. Выглядел он ужасно. Бутылка виски была почти полна, нетронутый стакан стоял на столике. — О, бедняжка, — прошептала она. Курт считался самым ответственным в старой троице — Хай, Вид и Красавчик. Алекс, Гас и очаровательный, слишком серьезный Курт.
   Но Ангелина всегда ощущала в Алексе силу характера и чувство ответственности, от которых он казался старше своих лет, даже когда чертыхался после игры, красовался, чтобы сорвать аплодисменты, поливал тренера шампанским или выпивал слишком много пива и распевал грязные куплеты на заднем сиденье старого пикапа Курта.
   — Проснись, Алекс, — тихо проговорила она, легко касаясь его плеча, — ты свернешь себе шею.
   — Угу…
   Внезапно его глаза раскрылись, и он с надеждой уставился на Ангелину.
   — Она звонила? Ты что-нибудь узнала?
   — Пока нет. Зачем ей звонить среди ночи? Мы услышим что-нибудь утром. А сейчас пошли в постель, Алекс. Когда она позвонит, — Господи, «когда», а не «если»! — ты должен быть бодр и готов ехать за ней, где бы она ни находилась.
   — Не могу спать. Нужно выпить. Как она и предполагала, он не смог сделать больше двух-трех глотков.
   — Когда допьешь, поднимайся наверх и ложись. Я заведу будильник на семь, и ты успеешь принять душ, позавтракать и быть готовым, когда она позвонит.
   Ангелина уже почти не сомневалась, где сейчас Сэнди. Она собиралась позвонить, как только Алекс снова уснет, и если она права, то убьет эту парочку.
   Но она может убить их попозже. Сейчас она нужна Алексу.

Глава 11

   Пока бледный лимонный рассвет боролся с зарядившим дождем, они молча смотрели друг на друга. Ангелина надеялась уснуть хотя бы на несколько минут и молилась, чтобы это удалось и Алексу. Надо поспать перед тем, что предстояло впереди.
   Когда она отвела его в спальню и оставила у двери, он попросил:
   — Не уходи. Пожалуйста. Может быть, если поговорим, сможем вспомнить, что упустили.
   Они уже сказали все, что могли, но Ангелине легче отправиться пешком на луну, чем противостоять Алексу.
   — Тогда дай мне что-нибудь из вещей Сэнди переодеться.
   Как и весь остальной дом, его комната была элегантной, но угрюмой, с панелями на стенах, причудливыми восточными коврами и тяжелой мебелью красного дерева, служившей нескольким поколениям Хайтауэров. Переодевшись, Ангелина на цыпочках вошла к Алексу и раздвинула темно-зеленые шторы, чтобы впустить предутренний свет. По какому закону дома благородных господ должны напоминать мавзолеи?
   Ее собственное жилище было уродливым белым бунгало, построенным в сороковые годы и сдававшимся бесчисленным жильцам. Меблировка — в стиле дешевых распродаж, но по крайней мере там она не чувствовала себя как в склепе…
   Впрочем, пусть Алекс сам занимается своим домом, это не ее проблема. Дело сейчас совсем в другом: сбежала девочка четырнадцати с половиной лет и привычная жизнь полетела кувырком.
   Алекс поджидал ее в постели, закинув руки за голову. Есть что-то грешное и чувственное в его подмышках с густыми черными волосами, не к месту подумала она.
   Укладывайся поскорее. Сейчас не время для всяких проказ!
   Серебристые глаза Алекса стали оловянными, и Ангелина внезапно испытала странную робость.
   Она снова собирается спать с ним. Или по крайней мере лежать рядом, что, конечно, могло и не привести к чему-то большему.
   В данных обстоятельствах она должна стыдиться своих похотливых мыслей, которые мгновенно наполнили голову, не говоря уже о дрожи, сотрясавшей тело. Дочь Алекса сбежала из дома. Он вынужден обратиться к ней за помощью, а она только и думает о том, как бы забраться в его чудовищных размеров родовую кровать и заняться с ним такой страстной любовью, чтобы он забыл обо всем остальном. Какая же она эгоистка!
   Справившись со своим голосом, чтобы скрыть волнение, Ангелина сказала:
   — Алекс, с Сэнди все в порядке. Я сердцем чувствую. Она намного разумнее, чем ты считаешь, кроме того, она написала, что будет с другом.
   В нерешительности постояв у темно-зеленого кожаного кресла, такого же, как в гостиной, она взяла себя в руки и забралась в постель, как будто в этом не было ничего особенного. Простыни были прохладными и шелковистыми. Его тело — словно печь. Вся в напряжении, Ангелина лежала на спине, сложив на груди руки и стараясь выглядеть естественно.
   — Знаю, знаю, она не исчезла бесследно с лица земли. Совершенно очевидно, она скрылась по собственной воле, но, Ангелина, она еще ребенок! Вокруг столько опасностей, о которых она даже не подозревает!
   Как только здравый смысл пересилил воображение, оба почувствовали себя спокойнее. Алекс негромко выругался, а Ангелина молча поклялась, что, как только мисс Александра Хайтауэр попадется ей в руки, прочтет этой негоднице трехчасовую лекцию об ответственности перед людьми, не чаявшими в ней души.
   Снова ругнувшись, Алекс потянулся к ней. Ангелина могла сопротивляться не больше, чем железо может сопротивляться притяжению магнита. Физически они подходили друг другу, как рука — перчатке. Она всегда знала это — даже когда каждая крупица разума утверждала обратное.
   Ангелина прижалась к его плечу и замурлыкала от удовольствия. Он обнял ее через мягкий хлопок простыни и тоже удовлетворенно заурчал. Ангелина засомневалась, кто кому доставляет удовольствие, но совершенно точно знала, что его челюсть была такой же гранитной лишь раз, когда его отца сбил пьяный водитель.
   — С ней все будет в порядке, — пробормотал он. — Я разберу весь этот проклятый мир по кирпичику, пока не найду ее, только не знаю, с чего начать!
   В его голосе слышались ярость и боль. Он казался воином без поля битвы, рыцарем без дракона, которого нужно сразить.
   — И какого черта она не выбрала другой способ самоутверждения? — возмущался он.
   — Алекс, я хочу спросить тебя вот о чем, — заговорила Ангелина, пытаясь отвлечь его. — Ты случайно не знаешь, что она имела в виду, когда говорила… то есть писала в записке о…
   — О нас? О тебе и обо мне? — Тембр его голоса, низкого и хриплого от напряжения, отозвался холодком в ее спине, заставил затрепетать все части тела.
   О Боже, ну что за создания эти мужчины! — мелькнула предательская мысль. Думают о сексе в последнюю очередь! У тебя тоже есть о чем поразмышлять, Анжела, — о компосте, о навозе, о чем угодно, но не о том, что так тебя занимает в этот момент!
   Приложив все усилия, чтобы говорить спокойным, деловым тоном, она произнесла:
   — В своей записке Сэнди упомянула, что нам нужна личная жизнь, чтобы в чем-то разобраться. Она написала, ты знаешь, что она имеет в виду. Может, объяснишь?
   Пока она дожидалась ответа, пальцы ее ноги нервно царапали щиколотку Алекса. Удивительно, какие темные волосы у него на ногах! Для мужчины, всегда казавшегося символом подчеркнутой элегантности в твиде, в темно-серых с иголочки пиджаках и прекрасно пошитых повседневных костюмах, он был шокирующе сексуален без одежды. Факт, который в данный момент ей не следовало бы замечать.
   — Она знает, что я ездил к тебе сегодня ночью… то есть прошлой ночью… Когда же, черт возьми, это было?
   Ангелина знала с точностью до минуты, когда он к ней приезжал. Этот момент запечатлелся в ее душе навеки.
   — Когда я вернулся домой, она спросила, не собираюсь ли я…
   — Что? — нетерпеливо спросила она, когда Алекс замолчал.
   — Ничего, — сказал он, но Ангелина почувствовала, что здесь скрывается намного больше, чем «ничего». Она начала подозревать, что это «ничего» как-то связано с побегом Сэнди.
   — А мне казалось, я ей понравилась, — прошептала она. Глаза защипало — вероятно, результат недостатка сна. Руки Алекса сжали ее, и она остро осознала тот факт, что их разделяет лишь тонкий слой хлопка в виде слишком просторной для нее майки и того, в чем он лег спать, если, конечно, он вообще потрудился что-либо на себя надеть.
   К своей чести, Ангелина не заплакала, потому что не плакала никогда. А вот носом, должно быть, хлюпнула, поскольку Алекс отстранился и начал рассматривать ее макушку, потом осторожно приподнял ее голову.
   — Ангелина? Что с тобой? Я что-то не то сказал?
   Он говорил так заботливо, что она внезапно разозлилась. На Сэнди, перепутавшую все карты, на Алекса, который снова втянул ее в свою жизнь, на себя — за то, что все еще его любит.
   — Нет, черт возьми! Просто я устала и не выспалась — и ужасно беспокоюсь, как и ты. И если эта девчонка не объявится домой к завтраку, я… я…
   Ее лицо беспомощно сморщилось. Ангелина не плакала с тех пор, как умерла ее мать. Она не плакала, когда погиб ее муж, не плакала, когда узнала, что бедняга не знал слова «верность». Слезинки не проронила, когда сгорел почти весь дом. Но есть же, черт возьми, предел стойкости!
   Икая, глотая слезы и шмыгая носом, она выложила ему все это, и он прижал ее голову к своей груди, поглаживая спину и бормоча слова, которые, казалось, должны были утешить, но производили обратный эффект.
   — Эт-то я… д-должна тебя утешать, — улыбнувшись сквозь слезы, всхлипнула Ангелина.
   — Правильно. Зачем еще я пригласил тебя в мою кровать?
   Как шутка это банальность. Как напоминание, что они лежат, сплетясь руками, в одной постели, его слова подействовали как электрический разряд.
   — Ангелина? — прошептал Алекс. Остро чувствуя каждую клеточку его худощавого, жесткого тела, она мгновенно ощутила внезапнее изменение в его голосе. Оба были взволнованны, оба устали, но сейчас его напряжение излучало совершенно другую энергию.
   — Да, — просто произнесла она, сказав этим все. Что хочет его, что ее сердце болит за него. Что…
   Что давно и безнадежно любит его. Возможно, ему не нужна ее любовь, но, если она сможет хотя бы ненадолго предоставить ему уют своего тела, хотя бы короткий отдых, она не потребует ничего взамен.
   Когда Ангелина нашла пальцами его соски, у него перехватило дыхание, а она целовала их, проводя языком вокруг маленьких кнопочек и вспоминая его губы на своем животе и тот момент триумфа, что быстро умчался, подгоняемый более острыми ощущениями.
   — О, любимая! — Алекс застонал и перевернулся на спину.
   Если она не прекратит анализировать, чем они занимаются, то начнет себя винить. Зная это, Ангелина не позволяла себе думать — только чувствовать. Стресс увеличил силу ее желания, и, если можно верить нарастающим свидетельствам, силу желания Алекса тоже.
   — Сними майку, — с трудом выговорил Алекс. Он задыхался, как будто только что пробежал милю за три минуты.
   Покинуть его объятия было мучением, но Ангелина села в постели и в сумрачном сером свете, лившемся в окна, стянула через голову майку. Она бросила ее на пол и, сияя, посмотрела на лежавшего перед ней мужчину. Алекс по-прежнему лежал на спине, простыня величественно прикрывала его до пояса. Он не сводил с нее глаз, и ее грудь налилась в ответ. Ее чувствительность усиливалась теплым мускусным запахом страсти, разливавшимся вокруг них, дурманящим ароматом, который пересиливал запах вощеного дерева и чистых льняных простыней.
   Сейчас он начнет действовать; но он остался недвижим, и Ангелина слегка смутилась. Алекс явно ждал, что она возьмет инициативу на себя. Но она не знала как. Кал ненавидел, когда она приставала к нему, и она быстро научилась уступать ему первенство.
   Как будто прочитав ее мысли, Алекс сказал:
   — Иди сюда и поцелуй меня. С тем отчаянием, с которым он жаждал ее губ, жаждал ее тела — всего, чего можно жаждать в женщине, — Алекс почти боялся начать, зная, что все неизбежно закончится слишком быстро. Предохранитель накален уже слишком долго. С того самого момента, когда он увидел ее, выползающую из-под магнолии. Если говорить правду, намного дольше.
   И ничто с тех пор не уменьшило его желания.
   Как оказалось, ночь любви с Ангелиной не оставила в нем чувства пустоты и депрессии.
   Медленно, чувственно Ангелина приблизилась своими губами к его и поцелуем повернула его голову. Теряя равновесие, она перекатилась на спину, и Алекс, словно не удержавшись в седле, перевернулся следом, стараясь не утратить контакт тел и губ. Он был неистово, болезненно возбужден, горя желанием зарыться в ее маленькое горячее тело до того, как потеряет последний контроль над своим мужским естеством. Она лежала на самом краю, но он желал ее именно на этом опасном месте. По необъяснимым причинам ему было жизненно важно, чтобы она прошла каждый шаг вместе с ним. Ни одна женщина не заслуживает падения на землю, если способна летать, и Ангелина полетела. Господи, как она полетела!
   Не отрывая от нее губ, он скользнул рукой между их разгоряченных тел и нашел, нашел слияние мягких изгибов, ощутил чувственную влагу и громко застонал.
   Да, да! — теряя рассудок, думал Алекс, когда ее бедра приподнялись, чтобы встретить его руку. Услышав ее прерывистое дыхание, он заторопился, подталкивая ее к краю. Он все еще не мог осознать, как отзывчива, как она щедро, неистово отзывчива.
   — Алекс, я хочу тебя, — задыхалась Ангелина, сжав бедрами его руку, прижимаясь к нему. — Немедленно!
   Свободной рукой он раздвинул ее бедра достаточно широко, чтобы поместиться там, и вошел в нее мощным толчком, потом заставил себя подождать. Она торопила его, бурно, дико, бесконтрольно, но он сжал ее бедро рукой, заставляя хоть на секунду замереть, пока он не возьмет себя под контроль.
   — Подожди, — прошептал он, но было уже поздно. Пока он отчаянно пытался удержаться, она подталкивала его к краю, горячо терлась об него, цеплялась зубами за его сосок. — Безрассудная женщина, — выдохнул он, жалкая пародия на улыбку исказила его разгоряченное лицо. — Ты сама не знаешь, как ты опасна.
   Из своего опыта Алекс знал, что женщины медленно загораются или не загораются вовсе, но сейчас некогда объяснять, почему ему жизненно важно доставить женщине максимальное удовольствие.
   Ангелина вонзила пятки ему под ребра. Алекс рывком поднял ее ноги и положил лодыжками себе на плечи. И соединился с ней бурно и быстро, а она вся задрожала под ним.
   — Мой Ангел! — закричал он, сжав зубы, когда из ее груди вырвался хриплый крик. Тело Алекса дернулось раз, другой, затем он содрогнулся и рухнул.
   Через мгновение перевернулся, увлекая ее за собой, но не размыкая рук, будто не собираясь ее никогда отпускать.
   Шел проливной дождь, когда Ангелина проснулась от дальнего шума на кухне. Не обнаружив рядом Алекса, она скорчила гримаску, но не удивилась. Наверняка кто-то, Алекс или миссис Джилли, готовит завтрак.
   Она отдала бы все на свете, чтобы снова спрятаться в свой кокон, но жизнь требовала свое. Сэнди все еще нет. И все еще есть Алекс.
   Проклятие, ей давно пора уйти и заняться повседневными делами.
   Ангелина с трудом села и, смахнув волосы с лица, посмотрела на часы, стоящие на туалетном столике в углу комнаты. Утро наполовину прошло, а еще ничего не сделано.
   Что это за запах? Кофе? Крепкий, густой и ароматный, он внезапно показался самым желанным на свете. Но сначала нужно смыть усталость с тела.