Страница:
Кусочки воспоминаний пересыпались в голове, с трудом складываясь в картину вчерашнего вечера. Он вспомнил, как завернул в бар, кажется, в Сохо, чтобы напиться. Вероятно, удалось. Голова сейчас просто взорвется.
Однако головная боль – ничто по сравнению с тем жутким чувством одиночества и опустошенности, которое продолжало им владеть. Вся его жизнь потеряла смысл.
Впервые за долгие годы он был один. Ни плана, ни цели. Много лет назад Дрейк был завербован в тайное общество, группу, которая боролась с расой стигийцев, населявшей подземелья под Лондоном. У них был свой подземный мегаполис – Колония, – однако влияние стигийцев не ограничивалось только им. Стигийцы стремились свергнуть мировой порядок в Верхоземье, и щупальца их зловещей организации, словно споры ядовитого гриба, проросли на поверхность Земли буквально повсюду. Стигийцы веками трудились над тем, чтобы ослабить власть верхоземцев и полностью подчинить их себе.
Последняя миссия Дрейка против них закончилась поражением и полным крахом. Предполагалось, что он должен выманить одного из самых влиятельных вождей стигийцев, запустив дезинформацию о том, что в его руках находится последняя ампула со смертоносным вирусом Доминионом. Выманить и захватить, разом обезглавив этот враждебный народ. «Передача» ампулы должна была пройти в доме миссис Берроуз, матери Уилла, в Хайфилде, чтобы придать происходящему достоверности. Однако все пошло не так, как они планировали. Стигийцы всегда обгоняли их на шаг – так был захвачен и обезврежен главный помощник Дрейка, Лезерман, а потом и все остальные его люди были выведены из строя неизвестным инфразвуковым оружием.
Дрейк почти не сомневался, что его люди погибли – стигийцы были жестоки и безжалостны к противнику. Во время операции исчезла миссис Берроуз, Дрейк был уверен, что она тоже погибла. Насколько он знал, выжил только он сам, благодаря неожиданной помощи странного отряда…
– Выпить… Мне надо выпить…
Он пробормотал это, чтобы перестать думать. Вспоминать. Дрейк считал, что не заслуживает жизни. Страшные потери, гибель его людей, тех, за кого он отвечал – все это было непереносимо. Дрейк со стуком поставил лампу на тумбочку, поднялся и медленно побрел к окну.
– Какого дьявола! – воскликнул он, едва успев поднять жалюзи. Дневной свет ударил по глазам, и в голове что-то взорвалось.
Дрейк был смущен и ошарашен увиденным. С высоты третьего или четвертого этажа он смотрел на Темзу и на солнце, поднимающееся над Канареечной верфью.
Дрейк обернулся и начал осматривать комнату. Она была довольно большая, с красными обоями, украшенными орнаментом. На стенах висели картины в резных рамах, на большинстве были изображены батальные сцены, преимущественно времен Крымской войны. Кроме большой двуспальной кровати в комнате были стол и платяной шкаф – старинные, темного дерева, возможно, красного. Это могла быть комната в отеле, но в отеле не из дешевых.
– Я умер и попал в Хилтон… – пробормотал Дрейк, обшаривая комнату в поисках мини-бара. Ему срочно требовалось опохмелиться, чтобы прошла голова и чтобы из нее улетучились воспоминания о погибших по его вине людях.
Он посмотрел на закрытую дверь, но не стал ее открывать, а вернулся к окну, прислонился горящим лбом к холодному стеклу. Тяжело вздохнул. Налитые кровью глаза бездумно следили за полицейским катером, поднимавшимся по Темзе в сторону Тауэрского моста.
В дверь постучали.
Дрейк выпрямился и замер.
Дверь открылась, и в комнату, держа в руках стакан, вошел тот, кто спас его в Хайфилде. Он рассказал Дрейку, что когда-то был одним из Граничников, солдатом элитного подразделения стигийцев, славившихся особой жестокостью и беспощадностью…
Было очень странно видеть этого бывшего безжалостного убийцу в серой спортивной куртке, фланелевых брюках и коричневых мокасинах. Несмотря на свое состояние, Дрейк слабо улыбнулся.
– О, вот и мой друг-стигиец… неплохое местечко ты выбрал.
Голос бывшего Граничника прозвучал немного гнусаво. Говорил он отрывисто и немного… старомодно.
– У меня несколько владений в Лондоне, но я предпочитаю дни свои коротать именно здесь.
Дрейк кивнул в сторону окна.
– Надеюсь, в окна других твоих… владений видно картинки получше. – Он помолчал и снова посмотрел на стигийца. – Так вот, значит, как я оказался здесь? Ты приволок меня из бара прошлой ночью. Ты считаешь себя моим ангелом-хранителем?
Стигиец не ответил, лишь протянул Дрейку стакан. Оказывается, в нем была не вода, а сок. Дрейк разочарованно понюхал его.
– Апельсиновый? – Он сделал большой глоток, и ароматная жидкость освежающей волной омыла пересохшее горло. – Впрочем, очень хороший.
– Свежевыжатый, – ответил стигиец.
Дрейк с силой помассировал переносицу, пытаясь собрать мысли воедино.
– Послушай, дружище… Я знаю, ты считаешь себя моим должником за то, что я присматривал за Эллиот, но поверь, теперь мы квиты. Ты вытащил мою задницу из той заварухи в Хайфилде. Ты вернул долг, и мы в расчете.
Стигиец кивнул.
– Да, я благодарен тебе за помощь моей дочери Эллиот. Одна она бы не выжила. Пора – очень опасное место, я это знаю едва ли не лучше всех. – Он присел на край кровати: – Но видишь ли…
– Что же? – нетерпеливо спросил Дрейк. Голова не проходила, и терпение его было на исходе.
– Если ты не возьмешь себя в руки, Дрейк, мои люди доберутся до тебя. Тебя нейтрализуют.
С этими словами он выключил все еще горевший ночник, словно подчеркнув значение своих последних слов.
Дрейк смущенно кашлянул.
– Я обычно себе такого не позволяю… ну, как прошлой ночью. Это было впервые.
– Сдается, что подобные «впервые» случались с тобой не однажды… А ты помнишь, что, когда бармен отказался тебя обслуживать, ты был очень груб с ним? Ты орал на него, называя проклятым стигийцем. Тебя все слышали. Все посетители.
Дрейк посмотрел на него и попытался защититься.
– То, что я делаю и говорю, касается только меня! Если я захочу…
Он неожиданно почувствовал сильную усталость. Зачем он пытается что-то объяснять этому человеку?
– Да неважно. Скажи, а тебе-то что в этом?
– Эллиот. Ты сказал, она где-то там, в Поре. Мне понадобится твоя помощь, чтобы спуститься туда и забрать ее. Потом я, в свою очередь, помогу тебе. Думаю, от помощи ты не откажешься.
Дрейк изучал бесстрастное лицо со впалыми, бледными щеками и угольно-черными провалами глаз. Это было лицо заклятого врага, одного из тех, с кем Дрейк долгие годы яростно сражался не на жизнь, а насмерть. Сейчас этот враг сидел напротив, в паре метров от Дрейка, а Дрейк пил выжатый его руками сок. Более того, этот враг просил Дрейка о помощи и предлагал в ответ свою. Фантастика!
Дрейк сухо рассмеялся:
– А какого дьявола я должен тебе верить? Насколько я успел изучить стигийцев, это может быть одна из ваших любимых ловушек. Ты меня используешь, а потом вместе со своими людьми вытрясешь из меня все, что я знаю. Плавали – знаем!
– Нет. Я уже говорил тебе. Я больше не Граничник. Я сам себе вынес смертный приговор, уйдя из их рядов.
– Мои соболезнования. Покойся с миром и все такое, – саркастически ответил Дрейк. – Значит, дезертировал из своей банды маньяков-человеконенавистников? Ты меня извини, но даже если ты сказал правду… что это доказывает? То, что ты – предатель и тебе нельзя доверять?
– Эллиот доказывает все. – В голосе стигийца прозвучал холод, он явно был обижен и рассержен. – Я был приговорен в тот момент, когда женщина из Колонии родила от меня ребенка. С тех пор я умер для моего народа.
– Почему это?
– Во всех наших книгах и учениях говорится, что мы, стигийцы, – высшая раса. Еще до Римской империи мы правили своим миром и влияли на ваш мир.
Стигиец засунул руки в карманы. Это был профессиональный воин, убийца из элитного подразделения, но вместе с этим в нем было и что-то неуловимо… профессорское. Словно ему приходилось когда-то читать лекции с кафедры.
– Возможно, ты и не поверишь, но мы не всегда скрывались в местах, подобных Колонии. В разные эпохи мы жили на разных континентах, стараясь не собираться слишком большими сообществами, чтобы не привлекать к себе внимания. Тогда бы нас неминуемо уничтожили. Именно в те времена и появился закон, ставший для нас нерушимым и главным – нам нельзя иметь детей от чужаков. «Книга Катастроф» говорит: «Чистота есть святость».
– И ты нарушил…
– Межрасовые браки ведут к уничтожению расы. Дилюция – так мы это называем. Разбавление крови. И я нарушил этот закон, самый строгий и нерушимый закон моего народа. Не только моего. Если бы про Молли – это мать Эллиот, – и меня узнали, то казнили бы и ее, и меня. Колонисты линчевали бы ее, стигийцы – меня. Не говоря уж об Эллиот, она ведь полукровка. Молли сделала вид, что больна, и ей удалось скрыть беременность, а потом ее семья спрятала Эллиот. Но чем старше становилась девочка, тем яснее становилось, что она несет в себе чужую кровь.
Дрейк молча кивнул, и стигиец продолжал:
– К сожалению, если бы Эллиот не сбежала в Пору, рано или поздно она была бы казнена. В ней ведь течет стигийская кровь.
Черные глаза стигийца бездумно следили за крошечным самолетом, чертившим в утреннем небе белую линию. Покачав головой, он негромко сказал:
– Она должна была бежать. За все эти годы… словом, родилось достаточно много детей от смешанных браков. Знаешь, как их называют? Сушеные детки.
– Почему… сушеные? Я никогда не слышал такого названия… – В горле у Дрейка внезапно пересохло.
– Потому что их сбрасывали в Пышущую Мэри. Там жарко… – Стигиец невозмутимо посмотрел на Дрейка: – Ну так что? Мы будем… сотрудничать?
– Я должен сказать тебе честно, Граничник. Я – пас. – Дрейк вдруг почувствовал страшную усталость, даже плечи опустились. – Все, за что я брался, окончилось крахом. Погибло в пламени и под огнем твоих… коллег. И ты зря теряешь время, пытаясь втянуть меня в свои игры.
– Все зависит от того, какую именно игру ты имеешь в виду, – спокойно проговорил стигиец. – Кроме того, подумай, что ты можешь сделать, имея в союзниках стигийца. Того, кто знает все их секреты. Кого-то изнутри.
Легкая улыбка тронула губы Дрейка, словно он не воспринял эти слова всерьез.
– Хочешь сказать, что присоединишься ко мне в борьбе против собственного народа? Поможешь мне уничтожить твою расу?
Стигиец поднялся и шагнул к двери.
– Нет. Я не согласен с тем, что они творят, но это не значит, что я хочу гибели моему народу. Я не стану делать ничего, что могло бы уничтожить даже Граничников. И я не позволю причинить вред жителям Колонии, включая Молли.
– Разумеется, нет! – Дрейк едва не поперхнулся от возмущения. – За кого ты меня принимаешь?!
Стигиец кивнул.
– Хорошо. Мне не нужно объяснять тебе, что некоторые из стигийских предводителей, включая близнецов, которые известны тебе под именами Ребекка-один и Ребекка-два, перешли к решительным действиям и слишком жестким мерам. Мы считаем…
– Мы?
– Я один из тех стигийцев, кто не согласен с политикой террора в отношении Верхоземья, например, с применением биологического оружия вроде Доминиона. Мы считаем, что верхоземцы сами ослабят себя до такой степени, что в один прекрасный день мы почти без усилий захватим власть над вами.
– Другими словами, хочешь сказать, что мы убьем себя сами, без вашей помощи? Но если у вас такие разногласия с вашими руководителями, почему вы не выступите против них?
Стигиец ничего не ответил на это, но выражение его лица было достаточно красноречиво.
– Понятно, плохая идея! – пробормотал Дрейк. Рука стигийца сжалась в кулак.
– На этом этапе истории мы оба не хотим одного и того же. Вполне достаточно для сотрудничества, не так ли?
Чем дольше Дрейк обдумывал предложение стигийца, тем ярче разгорались его глаза. Он нервно взъерошил волосы, потом попытался пригладить их… и коротко кивнул стигийцу:
– О'кей! Я бы соврал, если б сказал, что не заинтересован в твоем предложении. Но я хочу знать больше.
– Для начала приведи себя в порядок. А потом… будет проще, если я покажу.
С этими словами стигиец вышел из комнаты.
Дрейк отправился в ванную, принял душ и побрился. Там же он с жадностью выпил несколько стаканов холодной воды. Поймал свое отражение в зеркале и несколько секунд смотрел самому себе в глаза.
– Хватит! Хватит, ясно? Пора возвращаться в седло.
Вернувшись в комнату, он нашел свои ботинки, обулся, вышел из комнаты, прошел по короткому коридору и вошел в другую комнату. Потолок здесь был стеклянным, и солнечный свет заливал помещение, падая на то, что сначала Дрейк принял за бильярдный стол. Однако вместо зеленого сукна на этом столе располагалась миниатюрная модель долины, в которой выстроились армии крошечных солдатиков. Стигиец как раз переставил несколько фигурок и повернулся к Дрейку.
Глаза Дрейка обежали эту маленькую сцену, на которой игрушечные армии в разноцветной униформе выстроились на зеленой траве…
– Так, что это у нас… Битва англичан с немцами при горе Сент-Джон… а вот и прусские отряды! – сказал Дрейк медленно, приближаясь к столу. – А вот эти солдатики в синем – должно быть, французы? Значит, перед нами битва при Ватерлоо, случившаяся в марте 1815 года?
Если стигиец и был удивлен познаниями Дрейка, то ничем этого не выдал.
– Правильно.
Дрейк продолжал рассматривать миниатюрное поле битвы.
– Ты действительно хорошо знаешь свое дело. Но с чего бы стигийцу интересоваться событиями, происходившими в Верхоземье почти двести лет назад?
– Частью нашей подготовки было изучение военной тактики Верхоземья на протяжении многих веков. Ну, а битва при Ватерлоо всегда была моей любимой.
Дрейк кивнул:
– Я тоже люблю этот эпизод истории. Исход зависел от многих событий и решений. Множество мелочей должны были сойтись воедино, чтобы Наполеон, этот военный гений своего времени, потерпел поражение. Такое ощущение, что удача наконец изменила ему. Рука судьбы, можно сказать…
– Рука судьбы, говоришь? – Стигиец покачал головой. – Веллингтону во время его знаменитого удара помогли пруссаки и немцы, потому он и победил. Веллингтон был военным гением, он переиграл Наполеона.
Дрейк уставился на стигийца.
– А седьмая коалиция – заслуга Веллингтона-генерала… или политика?
Стигиец пожал плечами:
– А какая разница?
Дрейк нахмурился, снова уставившись на зеленое поле, будто что-то его не устраивало.
– Я вижу Наполеона… – Он указал на крошечную фигурку, окруженную нарядными генералами. – Но где же Веллингтон? Его что-то нигде нет.
– Это потому, что я держу его здесь. Пока он меня не полностью устраивает.
С этими словами стигиец взял с небольшого рабочего стола, над которым висела карта, еще одну фигурку. Дрейк протянул руку:
– Позволь взглянуть?
– Конечно.
Дрейк поднял солдатика в длинном синем рединготе, подпоясанном красным кушаком, повыше и задумчиво протянул:
– «Железный герцог»… Говоришь, не полностью устраивает? На мой взгляд, он великолепен.
Дрейк посмотрел на рабочий стол, где стояли баночки с краской, лежали тонюсенькие кисточки, увеличительное стекло и несколько фигурок еще не раскрашенных солдатиков.
– Только не говори, что всех этих солдатиков раскрасил ты! Ты?!
– Это заняло немало времени, – ответил стигиец.
– Дело не в этом… Это сделано с любовью. Ты не против?
Стигиец кивнул и отступил в сторону. Дрейк осторожно взял Веллингтона и подошел к столу.
– Так, где же он у нас должен быть… Вот так-то лучше.
Он осторожно поместил «железного герцога» во главе группы генералов, расположившихся возле небольшого шатра.
Затем Дрейк огляделся. Вдоль стен стояли книжные шкафы и стеклянные витрины, в которых он увидел головные уборы военных лет времен Ватерлоо, Крымской кампании и других военных сражений девятнадцатого столетия с отполированными пряжками и потускневшими плюмажами. Разглядывая их, Дрейк краем глаза заметил, что стигиец внимательно рассматривает его, поэтому повернулся и спокойно встретил взгляд непроницаемых черных глаз.
– О чем ты думаешь? – спросил стигиец.
У Дрейка имелся в запасе примерно миллион встречных вопросов, но он решил пока не бомбардировать ими своего нового союзника.
– Да так, кое о чем. Например… ты знаешь мое имя, а как мне называть тебя? Боюсь, имена стигийцев… труднопроизносимы для верхоземцев.
Стигиец помедлил с ответом, но затем произнес:
– Согласно документам, этот дом принадлежит Эдварду Джеймсу Грину. У меня есть документы и на другие имена, например…
– Нет, достаточно и этого! – Дрейк задумчиво потер переносицу пальцем. – Эдвард… Джеймс… Грин… Я мог бы называть тебя Эдди-стигиец.
Сама ситуация дружеского обращения к заклятому врагу была настолько немыслима и фантастична, что Дрейк не удержался от нервного смешка.
– Как тебе будет угодно, – спокойно ответил новоокрещенный Эдди, которого совершенно, казалось, не трогало смущение Дрейка.
Они вместе подошли к мониторам, расположенным в дальнем углу комнаты. На многочисленных экранах в режиме реального времени отображались хорошо знакомые Дрейку лондонские улицы и участки, в которых он узнал туннели. Эдди заметил интерес Дрейка.
– Это туннели, проходящие под этим домом. Меры безопасности. Никто не может чувствовать себя полностью защищенным.
– О да, особенно если имеет дело со стигийцами, – усмехнулся Дрейк.
Они вышли из кабинета и прошли через небольшой холл, в дальнем углу которого находилась тяжелая стальная дверь. Пройдя через нее, они поднялись по узкой железной лестнице, потом снова спустились, несколько раз свернули… Идя за стигийцем, Дрейк почувствовал укол беспокойства. Слишком уж это место контрастировало с изящным и богатым убранством дома.
– Что это за место?
Так и не сойдя с последних ступенек, он настороженно оглядывал место, в котором они оказались. Напоминало это помещение склад: судя по всему, в длину оно было метров сто, в ширину – около пятидесяти. Большие окна были грязными настолько, что едва пропускали дневной свет, однако и того, что проникал, было достаточно, чтобы разглядеть какие-то старые станки, покрытые густым слоем пыли. Судя по всему, ими не пользовались уже очень давно.
– Здесь находилась бутылочная фабрика Викторианской эпохи. Семейный бизнес владельцев дома, – ответил Эдди. – В конце конов наследники свернули нерентабельное производство. Просто остановили станки и заперли дверь. Оставили гнить и рассыпаться во прах.
– Ясно. Ты выкупил дом, отстроил и отделал жилые помещения… – Дрейк задумчиво провел пальцем по рассохшейся резиновой ленте старинного конвейера. Она рассыпалась от его прикосновения.
Эдди двинулся дальше, в боковой коридор, по обеим сторонам которого стояли накрытые брезентом мотоциклы.
– Все твои?
– Да. Я предпочитаю передвигаться на них. Но я хотел показать не их.
Пройдя коридор до конца, стигиец остановился перед старинным токарным станком и нажал потускневшую красную кнопку на пульте управления:
– Первый шаг ко всеобщему разоружению.
Сказав это, Эдди обошел станок, и последовавший за ним Дрейк увидел какое-то возвышение, накрытое полиэтиленом. Он осторожно приподнял шуршащее полотнище и увидел металлический люк в полу.
Было очевидно, что люк появился здесь недавно и пользуются им часто – его стальная поверхность была чистой и отполированной до блеска, без единого следа ржавчины, и даже пол вокруг люка оказался чистым.
Эдди наклонился, поднял крышку и начал спускаться вниз. На полпути он остановился, повернулся к Дрейку и негромко сказал:
– Если ты не пойдешь за мной след в след, все это помещение через несколько секунд взорвется.
Дрейк ухмыльнулся.
– Ну прям родственная душа!
Он спустился в люк, дождался, пока стигиец закроет за ними крышку, а затем пошел, почти упираясь в спину своего провожатого.
– Я думаю, тебе это понравится, – проговорил стигиец.
Глава 6
Однако головная боль – ничто по сравнению с тем жутким чувством одиночества и опустошенности, которое продолжало им владеть. Вся его жизнь потеряла смысл.
Впервые за долгие годы он был один. Ни плана, ни цели. Много лет назад Дрейк был завербован в тайное общество, группу, которая боролась с расой стигийцев, населявшей подземелья под Лондоном. У них был свой подземный мегаполис – Колония, – однако влияние стигийцев не ограничивалось только им. Стигийцы стремились свергнуть мировой порядок в Верхоземье, и щупальца их зловещей организации, словно споры ядовитого гриба, проросли на поверхность Земли буквально повсюду. Стигийцы веками трудились над тем, чтобы ослабить власть верхоземцев и полностью подчинить их себе.
Последняя миссия Дрейка против них закончилась поражением и полным крахом. Предполагалось, что он должен выманить одного из самых влиятельных вождей стигийцев, запустив дезинформацию о том, что в его руках находится последняя ампула со смертоносным вирусом Доминионом. Выманить и захватить, разом обезглавив этот враждебный народ. «Передача» ампулы должна была пройти в доме миссис Берроуз, матери Уилла, в Хайфилде, чтобы придать происходящему достоверности. Однако все пошло не так, как они планировали. Стигийцы всегда обгоняли их на шаг – так был захвачен и обезврежен главный помощник Дрейка, Лезерман, а потом и все остальные его люди были выведены из строя неизвестным инфразвуковым оружием.
Дрейк почти не сомневался, что его люди погибли – стигийцы были жестоки и безжалостны к противнику. Во время операции исчезла миссис Берроуз, Дрейк был уверен, что она тоже погибла. Насколько он знал, выжил только он сам, благодаря неожиданной помощи странного отряда…
– Выпить… Мне надо выпить…
Он пробормотал это, чтобы перестать думать. Вспоминать. Дрейк считал, что не заслуживает жизни. Страшные потери, гибель его людей, тех, за кого он отвечал – все это было непереносимо. Дрейк со стуком поставил лампу на тумбочку, поднялся и медленно побрел к окну.
– Какого дьявола! – воскликнул он, едва успев поднять жалюзи. Дневной свет ударил по глазам, и в голове что-то взорвалось.
Дрейк был смущен и ошарашен увиденным. С высоты третьего или четвертого этажа он смотрел на Темзу и на солнце, поднимающееся над Канареечной верфью.
Дрейк обернулся и начал осматривать комнату. Она была довольно большая, с красными обоями, украшенными орнаментом. На стенах висели картины в резных рамах, на большинстве были изображены батальные сцены, преимущественно времен Крымской войны. Кроме большой двуспальной кровати в комнате были стол и платяной шкаф – старинные, темного дерева, возможно, красного. Это могла быть комната в отеле, но в отеле не из дешевых.
– Я умер и попал в Хилтон… – пробормотал Дрейк, обшаривая комнату в поисках мини-бара. Ему срочно требовалось опохмелиться, чтобы прошла голова и чтобы из нее улетучились воспоминания о погибших по его вине людях.
Он посмотрел на закрытую дверь, но не стал ее открывать, а вернулся к окну, прислонился горящим лбом к холодному стеклу. Тяжело вздохнул. Налитые кровью глаза бездумно следили за полицейским катером, поднимавшимся по Темзе в сторону Тауэрского моста.
В дверь постучали.
Дрейк выпрямился и замер.
Дверь открылась, и в комнату, держа в руках стакан, вошел тот, кто спас его в Хайфилде. Он рассказал Дрейку, что когда-то был одним из Граничников, солдатом элитного подразделения стигийцев, славившихся особой жестокостью и беспощадностью…
Было очень странно видеть этого бывшего безжалостного убийцу в серой спортивной куртке, фланелевых брюках и коричневых мокасинах. Несмотря на свое состояние, Дрейк слабо улыбнулся.
– О, вот и мой друг-стигиец… неплохое местечко ты выбрал.
Голос бывшего Граничника прозвучал немного гнусаво. Говорил он отрывисто и немного… старомодно.
– У меня несколько владений в Лондоне, но я предпочитаю дни свои коротать именно здесь.
Дрейк кивнул в сторону окна.
– Надеюсь, в окна других твоих… владений видно картинки получше. – Он помолчал и снова посмотрел на стигийца. – Так вот, значит, как я оказался здесь? Ты приволок меня из бара прошлой ночью. Ты считаешь себя моим ангелом-хранителем?
Стигиец не ответил, лишь протянул Дрейку стакан. Оказывается, в нем была не вода, а сок. Дрейк разочарованно понюхал его.
– Апельсиновый? – Он сделал большой глоток, и ароматная жидкость освежающей волной омыла пересохшее горло. – Впрочем, очень хороший.
– Свежевыжатый, – ответил стигиец.
Дрейк с силой помассировал переносицу, пытаясь собрать мысли воедино.
– Послушай, дружище… Я знаю, ты считаешь себя моим должником за то, что я присматривал за Эллиот, но поверь, теперь мы квиты. Ты вытащил мою задницу из той заварухи в Хайфилде. Ты вернул долг, и мы в расчете.
Стигиец кивнул.
– Да, я благодарен тебе за помощь моей дочери Эллиот. Одна она бы не выжила. Пора – очень опасное место, я это знаю едва ли не лучше всех. – Он присел на край кровати: – Но видишь ли…
– Что же? – нетерпеливо спросил Дрейк. Голова не проходила, и терпение его было на исходе.
– Если ты не возьмешь себя в руки, Дрейк, мои люди доберутся до тебя. Тебя нейтрализуют.
С этими словами он выключил все еще горевший ночник, словно подчеркнув значение своих последних слов.
Дрейк смущенно кашлянул.
– Я обычно себе такого не позволяю… ну, как прошлой ночью. Это было впервые.
– Сдается, что подобные «впервые» случались с тобой не однажды… А ты помнишь, что, когда бармен отказался тебя обслуживать, ты был очень груб с ним? Ты орал на него, называя проклятым стигийцем. Тебя все слышали. Все посетители.
Дрейк посмотрел на него и попытался защититься.
– То, что я делаю и говорю, касается только меня! Если я захочу…
Он неожиданно почувствовал сильную усталость. Зачем он пытается что-то объяснять этому человеку?
– Да неважно. Скажи, а тебе-то что в этом?
– Эллиот. Ты сказал, она где-то там, в Поре. Мне понадобится твоя помощь, чтобы спуститься туда и забрать ее. Потом я, в свою очередь, помогу тебе. Думаю, от помощи ты не откажешься.
Дрейк изучал бесстрастное лицо со впалыми, бледными щеками и угольно-черными провалами глаз. Это было лицо заклятого врага, одного из тех, с кем Дрейк долгие годы яростно сражался не на жизнь, а насмерть. Сейчас этот враг сидел напротив, в паре метров от Дрейка, а Дрейк пил выжатый его руками сок. Более того, этот враг просил Дрейка о помощи и предлагал в ответ свою. Фантастика!
Дрейк сухо рассмеялся:
– А какого дьявола я должен тебе верить? Насколько я успел изучить стигийцев, это может быть одна из ваших любимых ловушек. Ты меня используешь, а потом вместе со своими людьми вытрясешь из меня все, что я знаю. Плавали – знаем!
– Нет. Я уже говорил тебе. Я больше не Граничник. Я сам себе вынес смертный приговор, уйдя из их рядов.
– Мои соболезнования. Покойся с миром и все такое, – саркастически ответил Дрейк. – Значит, дезертировал из своей банды маньяков-человеконенавистников? Ты меня извини, но даже если ты сказал правду… что это доказывает? То, что ты – предатель и тебе нельзя доверять?
– Эллиот доказывает все. – В голосе стигийца прозвучал холод, он явно был обижен и рассержен. – Я был приговорен в тот момент, когда женщина из Колонии родила от меня ребенка. С тех пор я умер для моего народа.
– Почему это?
– Во всех наших книгах и учениях говорится, что мы, стигийцы, – высшая раса. Еще до Римской империи мы правили своим миром и влияли на ваш мир.
Стигиец засунул руки в карманы. Это был профессиональный воин, убийца из элитного подразделения, но вместе с этим в нем было и что-то неуловимо… профессорское. Словно ему приходилось когда-то читать лекции с кафедры.
– Возможно, ты и не поверишь, но мы не всегда скрывались в местах, подобных Колонии. В разные эпохи мы жили на разных континентах, стараясь не собираться слишком большими сообществами, чтобы не привлекать к себе внимания. Тогда бы нас неминуемо уничтожили. Именно в те времена и появился закон, ставший для нас нерушимым и главным – нам нельзя иметь детей от чужаков. «Книга Катастроф» говорит: «Чистота есть святость».
– И ты нарушил…
– Межрасовые браки ведут к уничтожению расы. Дилюция – так мы это называем. Разбавление крови. И я нарушил этот закон, самый строгий и нерушимый закон моего народа. Не только моего. Если бы про Молли – это мать Эллиот, – и меня узнали, то казнили бы и ее, и меня. Колонисты линчевали бы ее, стигийцы – меня. Не говоря уж об Эллиот, она ведь полукровка. Молли сделала вид, что больна, и ей удалось скрыть беременность, а потом ее семья спрятала Эллиот. Но чем старше становилась девочка, тем яснее становилось, что она несет в себе чужую кровь.
Дрейк молча кивнул, и стигиец продолжал:
– К сожалению, если бы Эллиот не сбежала в Пору, рано или поздно она была бы казнена. В ней ведь течет стигийская кровь.
Черные глаза стигийца бездумно следили за крошечным самолетом, чертившим в утреннем небе белую линию. Покачав головой, он негромко сказал:
– Она должна была бежать. За все эти годы… словом, родилось достаточно много детей от смешанных браков. Знаешь, как их называют? Сушеные детки.
– Почему… сушеные? Я никогда не слышал такого названия… – В горле у Дрейка внезапно пересохло.
– Потому что их сбрасывали в Пышущую Мэри. Там жарко… – Стигиец невозмутимо посмотрел на Дрейка: – Ну так что? Мы будем… сотрудничать?
– Я должен сказать тебе честно, Граничник. Я – пас. – Дрейк вдруг почувствовал страшную усталость, даже плечи опустились. – Все, за что я брался, окончилось крахом. Погибло в пламени и под огнем твоих… коллег. И ты зря теряешь время, пытаясь втянуть меня в свои игры.
– Все зависит от того, какую именно игру ты имеешь в виду, – спокойно проговорил стигиец. – Кроме того, подумай, что ты можешь сделать, имея в союзниках стигийца. Того, кто знает все их секреты. Кого-то изнутри.
Легкая улыбка тронула губы Дрейка, словно он не воспринял эти слова всерьез.
– Хочешь сказать, что присоединишься ко мне в борьбе против собственного народа? Поможешь мне уничтожить твою расу?
Стигиец поднялся и шагнул к двери.
– Нет. Я не согласен с тем, что они творят, но это не значит, что я хочу гибели моему народу. Я не стану делать ничего, что могло бы уничтожить даже Граничников. И я не позволю причинить вред жителям Колонии, включая Молли.
– Разумеется, нет! – Дрейк едва не поперхнулся от возмущения. – За кого ты меня принимаешь?!
Стигиец кивнул.
– Хорошо. Мне не нужно объяснять тебе, что некоторые из стигийских предводителей, включая близнецов, которые известны тебе под именами Ребекка-один и Ребекка-два, перешли к решительным действиям и слишком жестким мерам. Мы считаем…
– Мы?
– Я один из тех стигийцев, кто не согласен с политикой террора в отношении Верхоземья, например, с применением биологического оружия вроде Доминиона. Мы считаем, что верхоземцы сами ослабят себя до такой степени, что в один прекрасный день мы почти без усилий захватим власть над вами.
– Другими словами, хочешь сказать, что мы убьем себя сами, без вашей помощи? Но если у вас такие разногласия с вашими руководителями, почему вы не выступите против них?
Стигиец ничего не ответил на это, но выражение его лица было достаточно красноречиво.
– Понятно, плохая идея! – пробормотал Дрейк. Рука стигийца сжалась в кулак.
– На этом этапе истории мы оба не хотим одного и того же. Вполне достаточно для сотрудничества, не так ли?
Чем дольше Дрейк обдумывал предложение стигийца, тем ярче разгорались его глаза. Он нервно взъерошил волосы, потом попытался пригладить их… и коротко кивнул стигийцу:
– О'кей! Я бы соврал, если б сказал, что не заинтересован в твоем предложении. Но я хочу знать больше.
– Для начала приведи себя в порядок. А потом… будет проще, если я покажу.
С этими словами стигиец вышел из комнаты.
Дрейк отправился в ванную, принял душ и побрился. Там же он с жадностью выпил несколько стаканов холодной воды. Поймал свое отражение в зеркале и несколько секунд смотрел самому себе в глаза.
– Хватит! Хватит, ясно? Пора возвращаться в седло.
Вернувшись в комнату, он нашел свои ботинки, обулся, вышел из комнаты, прошел по короткому коридору и вошел в другую комнату. Потолок здесь был стеклянным, и солнечный свет заливал помещение, падая на то, что сначала Дрейк принял за бильярдный стол. Однако вместо зеленого сукна на этом столе располагалась миниатюрная модель долины, в которой выстроились армии крошечных солдатиков. Стигиец как раз переставил несколько фигурок и повернулся к Дрейку.
Глаза Дрейка обежали эту маленькую сцену, на которой игрушечные армии в разноцветной униформе выстроились на зеленой траве…
– Так, что это у нас… Битва англичан с немцами при горе Сент-Джон… а вот и прусские отряды! – сказал Дрейк медленно, приближаясь к столу. – А вот эти солдатики в синем – должно быть, французы? Значит, перед нами битва при Ватерлоо, случившаяся в марте 1815 года?
Если стигиец и был удивлен познаниями Дрейка, то ничем этого не выдал.
– Правильно.
Дрейк продолжал рассматривать миниатюрное поле битвы.
– Ты действительно хорошо знаешь свое дело. Но с чего бы стигийцу интересоваться событиями, происходившими в Верхоземье почти двести лет назад?
– Частью нашей подготовки было изучение военной тактики Верхоземья на протяжении многих веков. Ну, а битва при Ватерлоо всегда была моей любимой.
Дрейк кивнул:
– Я тоже люблю этот эпизод истории. Исход зависел от многих событий и решений. Множество мелочей должны были сойтись воедино, чтобы Наполеон, этот военный гений своего времени, потерпел поражение. Такое ощущение, что удача наконец изменила ему. Рука судьбы, можно сказать…
– Рука судьбы, говоришь? – Стигиец покачал головой. – Веллингтону во время его знаменитого удара помогли пруссаки и немцы, потому он и победил. Веллингтон был военным гением, он переиграл Наполеона.
Дрейк уставился на стигийца.
– А седьмая коалиция – заслуга Веллингтона-генерала… или политика?
Стигиец пожал плечами:
– А какая разница?
Дрейк нахмурился, снова уставившись на зеленое поле, будто что-то его не устраивало.
– Я вижу Наполеона… – Он указал на крошечную фигурку, окруженную нарядными генералами. – Но где же Веллингтон? Его что-то нигде нет.
– Это потому, что я держу его здесь. Пока он меня не полностью устраивает.
С этими словами стигиец взял с небольшого рабочего стола, над которым висела карта, еще одну фигурку. Дрейк протянул руку:
– Позволь взглянуть?
– Конечно.
Дрейк поднял солдатика в длинном синем рединготе, подпоясанном красным кушаком, повыше и задумчиво протянул:
– «Железный герцог»… Говоришь, не полностью устраивает? На мой взгляд, он великолепен.
Дрейк посмотрел на рабочий стол, где стояли баночки с краской, лежали тонюсенькие кисточки, увеличительное стекло и несколько фигурок еще не раскрашенных солдатиков.
– Только не говори, что всех этих солдатиков раскрасил ты! Ты?!
– Это заняло немало времени, – ответил стигиец.
– Дело не в этом… Это сделано с любовью. Ты не против?
Стигиец кивнул и отступил в сторону. Дрейк осторожно взял Веллингтона и подошел к столу.
– Так, где же он у нас должен быть… Вот так-то лучше.
Он осторожно поместил «железного герцога» во главе группы генералов, расположившихся возле небольшого шатра.
Затем Дрейк огляделся. Вдоль стен стояли книжные шкафы и стеклянные витрины, в которых он увидел головные уборы военных лет времен Ватерлоо, Крымской кампании и других военных сражений девятнадцатого столетия с отполированными пряжками и потускневшими плюмажами. Разглядывая их, Дрейк краем глаза заметил, что стигиец внимательно рассматривает его, поэтому повернулся и спокойно встретил взгляд непроницаемых черных глаз.
– О чем ты думаешь? – спросил стигиец.
У Дрейка имелся в запасе примерно миллион встречных вопросов, но он решил пока не бомбардировать ими своего нового союзника.
– Да так, кое о чем. Например… ты знаешь мое имя, а как мне называть тебя? Боюсь, имена стигийцев… труднопроизносимы для верхоземцев.
Стигиец помедлил с ответом, но затем произнес:
– Согласно документам, этот дом принадлежит Эдварду Джеймсу Грину. У меня есть документы и на другие имена, например…
– Нет, достаточно и этого! – Дрейк задумчиво потер переносицу пальцем. – Эдвард… Джеймс… Грин… Я мог бы называть тебя Эдди-стигиец.
Сама ситуация дружеского обращения к заклятому врагу была настолько немыслима и фантастична, что Дрейк не удержался от нервного смешка.
– Как тебе будет угодно, – спокойно ответил новоокрещенный Эдди, которого совершенно, казалось, не трогало смущение Дрейка.
Они вместе подошли к мониторам, расположенным в дальнем углу комнаты. На многочисленных экранах в режиме реального времени отображались хорошо знакомые Дрейку лондонские улицы и участки, в которых он узнал туннели. Эдди заметил интерес Дрейка.
– Это туннели, проходящие под этим домом. Меры безопасности. Никто не может чувствовать себя полностью защищенным.
– О да, особенно если имеет дело со стигийцами, – усмехнулся Дрейк.
Они вышли из кабинета и прошли через небольшой холл, в дальнем углу которого находилась тяжелая стальная дверь. Пройдя через нее, они поднялись по узкой железной лестнице, потом снова спустились, несколько раз свернули… Идя за стигийцем, Дрейк почувствовал укол беспокойства. Слишком уж это место контрастировало с изящным и богатым убранством дома.
– Что это за место?
Так и не сойдя с последних ступенек, он настороженно оглядывал место, в котором они оказались. Напоминало это помещение склад: судя по всему, в длину оно было метров сто, в ширину – около пятидесяти. Большие окна были грязными настолько, что едва пропускали дневной свет, однако и того, что проникал, было достаточно, чтобы разглядеть какие-то старые станки, покрытые густым слоем пыли. Судя по всему, ими не пользовались уже очень давно.
– Здесь находилась бутылочная фабрика Викторианской эпохи. Семейный бизнес владельцев дома, – ответил Эдди. – В конце конов наследники свернули нерентабельное производство. Просто остановили станки и заперли дверь. Оставили гнить и рассыпаться во прах.
– Ясно. Ты выкупил дом, отстроил и отделал жилые помещения… – Дрейк задумчиво провел пальцем по рассохшейся резиновой ленте старинного конвейера. Она рассыпалась от его прикосновения.
Эдди двинулся дальше, в боковой коридор, по обеим сторонам которого стояли накрытые брезентом мотоциклы.
– Все твои?
– Да. Я предпочитаю передвигаться на них. Но я хотел показать не их.
Пройдя коридор до конца, стигиец остановился перед старинным токарным станком и нажал потускневшую красную кнопку на пульте управления:
– Первый шаг ко всеобщему разоружению.
Сказав это, Эдди обошел станок, и последовавший за ним Дрейк увидел какое-то возвышение, накрытое полиэтиленом. Он осторожно приподнял шуршащее полотнище и увидел металлический люк в полу.
Было очевидно, что люк появился здесь недавно и пользуются им часто – его стальная поверхность была чистой и отполированной до блеска, без единого следа ржавчины, и даже пол вокруг люка оказался чистым.
Эдди наклонился, поднял крышку и начал спускаться вниз. На полпути он остановился, повернулся к Дрейку и негромко сказал:
– Если ты не пойдешь за мной след в след, все это помещение через несколько секунд взорвется.
Дрейк ухмыльнулся.
– Ну прям родственная душа!
Он спустился в люк, дождался, пока стигиец закроет за ними крышку, а затем пошел, почти упираясь в спину своего провожатого.
– Я думаю, тебе это понравится, – проговорил стигиец.
Глава 6
– А я тебе говорю, это был самолет! – настойчиво повторил доктор Берроуз.
– Хорошо-хорошо, но я все равно ничего не слышал! – устало кивнул Уилл, выглядывая из-под деревьев и с опаской рассматривая безоблачное и абсолютно пустое небо над ними. – А ты?
Он обращался к Эллиот, которая также пристально вглядывалась в небеса. Девушка покачала головой:
– Разумеется, сейчас вы уже ничего не увидите и не услышите! Он улетел в восточном направлении.
Уилл повернулся к отцу:
– И как ты думаешь, что это было?
– Я же сказал, что это была «Штука». Немецкий бомбардировщик времен Второй мировой. «Юнкерс-87».
Уилл нахмурился.
– Ты уверен, па?
– Разумеется, я уверен!
– Пап, может, тебе почудилось, и ты просто… ну… увидел и услышал все это во сне? Мы долго пробыли на солнце…
– Не надо меня опекать как малое дитя, Уилл! – возмутился доктор Берроуз. – Я не устал, не свихнулся, и у меня нет ни солнечного, ни теплового удара! Я знаю, что не спал, знаю, что видел. Я видел «Юнкерс» ясно, как тебя, и он пролетел примерно в миле от нас!
Уилл пожал плечами. Там, где они находились, в «мире внутри мира», в самом центре Земли, освещаемом своим собственным жарким солнцем, уже ничто не могло удивить его… чрезмерно.
Благодаря пониженной гравитации он сам, Эллиот и доктор Берроуз стали почти что сверхлюдьми: они могли далеко прыгать и с легкостью поднимать невероятные тяжести. После этого Уилл был готов поверить во что угодно.
Большая часть этих земель была покрыта тропическими лесами наподобие лесов Амазонки, с деревьями высотой с небоскреб. Или обширными прериями, где в густой высокой траве беззаботно резвились непуганые дикие животные. Уиллу довелось увидеть даже кваггу – полулошадь, полузебру, вымершую на Земле сотню лет назад, – несколько дней назад они с отцом и Эллиот наткнулись на табун этих животных…
Потом доктор Берроуз воскликнул:
– Квагги!!!
И рассказал, как последние из этих изумительных животных были истреблены в Польше в начале ХХ века.
Но и это было не самое удивительное. Если верить Эллиот, тут сохранились даже саблезубые тигры!!!
И все же все эти чудеса в сравнение не шли с тем, о чем так настойчиво говорил сейчас доктор Берроуз. Уилл перевел дыхание и повернулся к отцу:
– Но, папа… «Юнкерс»! Ты уверен? На нем были опознавательные знаки или что-то вроде того?..
– Он был слишком далеко, чтобы я мог это разглядеть. Остается только гадать, как он попал в этот мир и что здесь делает, но перепутать я не мог: у этого самолета очень своеобразный силуэт: его ни с чем не перепутаешь… Кабина пилота возвышается как верхушка айсберга…
– Айсберга? – непонимающе взглянула на доктора Эллиот.
Выросшая под землей, она просто не знала значения этого слова.
– Да, айсберга! – отмахнулся доктор Берроуз, явно не намеренный ничего ей объяснять. – Где-то должна быть посадочная полоса, склад горючего, чтобы он мог заправляться, инженеры, чтобы обслуживать его! Целая куча народу, включая пилотов.
– Инженеры… – пробормотал Уилл.
– Естественно! «Юнкерсу» ведь как минимум 60 лет! Любому самолету требуется техобслуживание, тем более такому старому.
– Значит, Вторая мировая война… – Уилл все пытался привести свои мысли в порядок. – Самолет немецкой армии…
– Да, люфтваффе использовали их в качестве пикирующих бомбардировщиков и… – Доктор Берроуз не закончил предложение.
Его лицо омрачилось, точно в голову ему совершенно неожиданно пришла совсем другая мысль.
– Звучит зловеще. – Уилл поежился, несмотря на тропическую жару.
– Да-да… – пробормотал доктор Берроуз.
– И что нам теперь делать? Идти в другую сторону? Убираться отсюда?
Эллиот кашлянула, и доктор Берроуз с Уиллом посмотрели на нее:
– А почему мы должны это делать? Я хорошо знаю здешние места, да и убежище наше находится здесь.
Она кивнула через плечо на хижину, которую сама же и построила в ветвях огромного дерева.
Уилл открыл рот, чтобы возразить, но Эллиот продолжала:
– Мы уже знаем, что не единственные люди в здешних местах. Как насчет тех трех черепов, которые мы нашли возле пирамиды? Да, они были старые, но не настолько… не древние! И та хижина, Уилл, помнишь? Когда мы столкнулись с Ребекками. Ведь ее кто-то построил.
Уилл медленно кивнул, вспомнив неказистое строение из ржавого железа. От него ничего не осталось после того взрыва, который устроила Эллиот, и последовавшего за ним пожара.
Эллиот бросала на них с доктором Берроузом многозначительные взгляды.
– Если здесь есть люди, столкнуться с ними всего лишь вопрос времени.
– Да, пожалуй, – согласился доктор.
– А какова альтернатива? – поинтересовалась Эллиот. – Похоронить себя заживо в непроходимых джунглях?
– Ну нет! Здесь столько работы! – Доктор Берроуз повернулся к пирамиде. – Я едва начал осматривать поверхность…
Эллиот не дослушала:
– Или же нам стоит попытаться снова выбраться в ваш мир? Каковы наши шансы добраться до Верхоземья. И что нас ждет там, даже если нам это удастся?
– Стигийцы… – прошептал Уилл.
Доктор Берроуз яростно потер подбородок. Его ответ был очевиден – он уходить не хотел.
Эллиот кивнула и подытожила, победоносно вздернув бровь:
– Значит, остаемся здесь. И к чему были все эти разговоры… Но некоторые предосторожности все ж не помешают. Мы не должны соваться в неисследованную часть джунглей, и надо обязательно выставлять часового, когда отдыхаем. Кроме того, нам нужно разработать систему сигналов, которыми мы сможем пользоваться, если недалеко от нас объявится кто-то чужой и мы не сможем разговаривать. А еще мы должны быть очень осторожны с костром – дым от него довольно далеко видно.
– Хорошо-хорошо, но я все равно ничего не слышал! – устало кивнул Уилл, выглядывая из-под деревьев и с опаской рассматривая безоблачное и абсолютно пустое небо над ними. – А ты?
Он обращался к Эллиот, которая также пристально вглядывалась в небеса. Девушка покачала головой:
– Разумеется, сейчас вы уже ничего не увидите и не услышите! Он улетел в восточном направлении.
Уилл повернулся к отцу:
– И как ты думаешь, что это было?
– Я же сказал, что это была «Штука». Немецкий бомбардировщик времен Второй мировой. «Юнкерс-87».
Уилл нахмурился.
– Ты уверен, па?
– Разумеется, я уверен!
– Пап, может, тебе почудилось, и ты просто… ну… увидел и услышал все это во сне? Мы долго пробыли на солнце…
– Не надо меня опекать как малое дитя, Уилл! – возмутился доктор Берроуз. – Я не устал, не свихнулся, и у меня нет ни солнечного, ни теплового удара! Я знаю, что не спал, знаю, что видел. Я видел «Юнкерс» ясно, как тебя, и он пролетел примерно в миле от нас!
Уилл пожал плечами. Там, где они находились, в «мире внутри мира», в самом центре Земли, освещаемом своим собственным жарким солнцем, уже ничто не могло удивить его… чрезмерно.
Благодаря пониженной гравитации он сам, Эллиот и доктор Берроуз стали почти что сверхлюдьми: они могли далеко прыгать и с легкостью поднимать невероятные тяжести. После этого Уилл был готов поверить во что угодно.
Большая часть этих земель была покрыта тропическими лесами наподобие лесов Амазонки, с деревьями высотой с небоскреб. Или обширными прериями, где в густой высокой траве беззаботно резвились непуганые дикие животные. Уиллу довелось увидеть даже кваггу – полулошадь, полузебру, вымершую на Земле сотню лет назад, – несколько дней назад они с отцом и Эллиот наткнулись на табун этих животных…
Потом доктор Берроуз воскликнул:
– Квагги!!!
И рассказал, как последние из этих изумительных животных были истреблены в Польше в начале ХХ века.
Но и это было не самое удивительное. Если верить Эллиот, тут сохранились даже саблезубые тигры!!!
И все же все эти чудеса в сравнение не шли с тем, о чем так настойчиво говорил сейчас доктор Берроуз. Уилл перевел дыхание и повернулся к отцу:
– Но, папа… «Юнкерс»! Ты уверен? На нем были опознавательные знаки или что-то вроде того?..
– Он был слишком далеко, чтобы я мог это разглядеть. Остается только гадать, как он попал в этот мир и что здесь делает, но перепутать я не мог: у этого самолета очень своеобразный силуэт: его ни с чем не перепутаешь… Кабина пилота возвышается как верхушка айсберга…
– Айсберга? – непонимающе взглянула на доктора Эллиот.
Выросшая под землей, она просто не знала значения этого слова.
– Да, айсберга! – отмахнулся доктор Берроуз, явно не намеренный ничего ей объяснять. – Где-то должна быть посадочная полоса, склад горючего, чтобы он мог заправляться, инженеры, чтобы обслуживать его! Целая куча народу, включая пилотов.
– Инженеры… – пробормотал Уилл.
– Естественно! «Юнкерсу» ведь как минимум 60 лет! Любому самолету требуется техобслуживание, тем более такому старому.
– Значит, Вторая мировая война… – Уилл все пытался привести свои мысли в порядок. – Самолет немецкой армии…
– Да, люфтваффе использовали их в качестве пикирующих бомбардировщиков и… – Доктор Берроуз не закончил предложение.
Его лицо омрачилось, точно в голову ему совершенно неожиданно пришла совсем другая мысль.
– Звучит зловеще. – Уилл поежился, несмотря на тропическую жару.
– Да-да… – пробормотал доктор Берроуз.
– И что нам теперь делать? Идти в другую сторону? Убираться отсюда?
Эллиот кашлянула, и доктор Берроуз с Уиллом посмотрели на нее:
– А почему мы должны это делать? Я хорошо знаю здешние места, да и убежище наше находится здесь.
Она кивнула через плечо на хижину, которую сама же и построила в ветвях огромного дерева.
Уилл открыл рот, чтобы возразить, но Эллиот продолжала:
– Мы уже знаем, что не единственные люди в здешних местах. Как насчет тех трех черепов, которые мы нашли возле пирамиды? Да, они были старые, но не настолько… не древние! И та хижина, Уилл, помнишь? Когда мы столкнулись с Ребекками. Ведь ее кто-то построил.
Уилл медленно кивнул, вспомнив неказистое строение из ржавого железа. От него ничего не осталось после того взрыва, который устроила Эллиот, и последовавшего за ним пожара.
Эллиот бросала на них с доктором Берроузом многозначительные взгляды.
– Если здесь есть люди, столкнуться с ними всего лишь вопрос времени.
– Да, пожалуй, – согласился доктор.
– А какова альтернатива? – поинтересовалась Эллиот. – Похоронить себя заживо в непроходимых джунглях?
– Ну нет! Здесь столько работы! – Доктор Берроуз повернулся к пирамиде. – Я едва начал осматривать поверхность…
Эллиот не дослушала:
– Или же нам стоит попытаться снова выбраться в ваш мир? Каковы наши шансы добраться до Верхоземья. И что нас ждет там, даже если нам это удастся?
– Стигийцы… – прошептал Уилл.
Доктор Берроуз яростно потер подбородок. Его ответ был очевиден – он уходить не хотел.
Эллиот кивнула и подытожила, победоносно вздернув бровь:
– Значит, остаемся здесь. И к чему были все эти разговоры… Но некоторые предосторожности все ж не помешают. Мы не должны соваться в неисследованную часть джунглей, и надо обязательно выставлять часового, когда отдыхаем. Кроме того, нам нужно разработать систему сигналов, которыми мы сможем пользоваться, если недалеко от нас объявится кто-то чужой и мы не сможем разговаривать. А еще мы должны быть очень осторожны с костром – дым от него довольно далеко видно.