Страница:
Кстати, а почему я вдруг решил, что здешний край дик и безлюден? Только потому, что мне сразу не отдавили ногу в толпе? Представляю, какое впечатление сложилось бы о Земле у какого-нибудь инопланетянина (или, скажем, – инопространственника), окажись он в пустыне Сахара. Кусал бы, наверное, в тоске свои щупальца и клял, как и я, свою пропащую жизнь. Мир этот огромен, а я, практически, ничего здесь не видел. Может быть по опушке леса проходит десятирядная автострада, а с вершины дуба открывается вид на огромный город? Пусть в нем живут даже не люди, а разумные пауки – как-нибудь столкуемся. Главное – город, центр цивилизации. Там обязательно разберутся, что к чему. Уж где-где, а в городе я не пропаду! Кстати, многие сейчас вовсю клянут городскую жизнь. Дескать, и тесно, и шумно, и воздух не тот. Я этим крикунам ни на грош не верю. По крайней мере, ни один из них город на деревню еще не поменял. Мотнется на дачу или в турпоход – и обратно в шум и тесноту. Я вот уже скоро тридцать лет живу в неблагоприятных городских условиях – и ничего. Даже в весе регулярно прибавляю. Или с другой стороны к этому вопросу подойти. Помню, послали нас лет пять назад на картошку. Деревня – двадцать дворов. Глушь-дальше некуда. Радио туда подвели, а электричество еще нет. Раз в неделю подъезжает автолавка. Спички, соль, хлеб. Кино – в среду и субботу от дизельного генератора. Баня – кто как сумеет. Туалет – в любом ближайшем леске. Зато тишина! Воздух! Оз-зон! Нет, я лучше хлором буду дышать, только подавайте заодно и другие достижения цивилизации.
Итак, вперед! На поиски городов! Вот только обуюсь и пиджачок прихвачу.
Но не успел я сделать и пяти шагов, как какой-то очень крупный зверь вышел из кустов и встал прямо на моем пути. Несомненно, это был волк. Серый матерый волчище, с совершенно седым загривком, весь в клочковатой свалявшейся шерсти. Я узнал его сразу, хотя никогда раньше волков не видел. На воле их не очень-то встретишь, а в зоопарке я сразу бежал к клеткам с более экзотичными зверями. Конечно, он был похож на собаку. Но не более, чем чемпион мира по боксу в полутяжелом весе похож на какого-нибудь замухрышку-бухгалтера.
Не знаю почему, но у меня сложилось впечатление, что волк оказался здесь не случайно. Его бока ходили, как кузнечные мехи, язык свешивался наружу. Волк смотрел на меня безжалостно и мудро. Такие, как я, всегда были его врагами. Он ненавидел меня и всю мою родню уже очень давно, может быть, тысячи лет. Ему не нужно было угрожающе рычать, скалить клыки и рыть лапами землю, то есть готовиться к схватке. Смертельная схватка была его стихией, нормальным образом жизни.
И сейчас он медлил не потому, что боялся. Он просто ждал моих действий, прекрасно зная, что контрприем бывает результативнее любого приема. Поняв, что я не собираюсь нападать первым, он молча и стремительно бросился на меня.
Совершенно инстинктивно я попятился, зацепился за что-то и упал, задрав ноги. Тяжелое, деревянно-твердое тело ударило меня, как таран. Я вдохнул смрадный звериный запах. Где-то возле самого лица щелкнули челюсти. Не знаю, как мне удалось встать, откуда вдруг взялись быстрота и сила. Видимо, в каждом человеке до поры до времени тоже дремлет зверь. Волк прыгнул снова, без всякого труда сбил меня с ног, но вцепился почему-то не в горло, а в штаны, благо они были модные, с большим запасом на бедрах и ягодицах. Я кое-как выкарабкался, вскочил, изо всей силы рванулся и, оставив почти всю нижнюю часть своего туалета в волчьих зубах, полетел с берега в речку.
Первое ощущение было такое, как-будто я с головой окунулся в кипяток. Ледяная вода на мгновение ослепила и оглушила меня, но я тут же ногами нащупал дно. Волк не последовал за мной, и нетрудно было догадаться, почему именно. Холод пронзил мой мозг, проник буквально до селезенок, резанул по кишкам.
Зверюга оскалил желтые влажные клыки и коротко пролаял. Кусты у меня за спиной затрещали. Я оглянулся и увидел еще одного волка – чуть помельче первого, с черной спиной и надорванным ухом. Ловушка захлопнулась.
Да, теперь мне уже никуда отсюда не деться. Выбор не очень велик – утонуть в речке или попасть на обед к волкам. В качестве главного блюда. Ни то ни другое, меня, конечно, не устраивало. Эх, ружьишко бы сейчас. Или хотя бы самый обыкновенный кол. Доконали вы меня, сволочи! Ну и черт с вами. Грызите меня волки, жрите рыбы, клюйте вороны! Вольемся в круговорот природы. Дадим жизнь цветкам и мошкам. Только бы скорее! Только бы не мучиться!
Со стороны дуба раздался низкий глухой вой. Ага, волкам подходит подмога! Жалко мне вас, серые! На всех меня не хватит. По кусочку только и достанется.
И тут метрах в десяти выше меня по течению из кустов вышел человек. Загорелый, с длинной бородой и еще более длинными волосами.
Как и положено Адаму, он был совершенно гол.
3. РАЙСКАЯ СЕМЕЙКА
4. НЕКТАР И АМБРОЗИЯ НА УЖИН
5. ПРОГУЛКА ПРИ ЗВЕЗДАХ
6. К ДУБУ НА ПОКЛОН
Итак, вперед! На поиски городов! Вот только обуюсь и пиджачок прихвачу.
Но не успел я сделать и пяти шагов, как какой-то очень крупный зверь вышел из кустов и встал прямо на моем пути. Несомненно, это был волк. Серый матерый волчище, с совершенно седым загривком, весь в клочковатой свалявшейся шерсти. Я узнал его сразу, хотя никогда раньше волков не видел. На воле их не очень-то встретишь, а в зоопарке я сразу бежал к клеткам с более экзотичными зверями. Конечно, он был похож на собаку. Но не более, чем чемпион мира по боксу в полутяжелом весе похож на какого-нибудь замухрышку-бухгалтера.
Не знаю почему, но у меня сложилось впечатление, что волк оказался здесь не случайно. Его бока ходили, как кузнечные мехи, язык свешивался наружу. Волк смотрел на меня безжалостно и мудро. Такие, как я, всегда были его врагами. Он ненавидел меня и всю мою родню уже очень давно, может быть, тысячи лет. Ему не нужно было угрожающе рычать, скалить клыки и рыть лапами землю, то есть готовиться к схватке. Смертельная схватка была его стихией, нормальным образом жизни.
И сейчас он медлил не потому, что боялся. Он просто ждал моих действий, прекрасно зная, что контрприем бывает результативнее любого приема. Поняв, что я не собираюсь нападать первым, он молча и стремительно бросился на меня.
Совершенно инстинктивно я попятился, зацепился за что-то и упал, задрав ноги. Тяжелое, деревянно-твердое тело ударило меня, как таран. Я вдохнул смрадный звериный запах. Где-то возле самого лица щелкнули челюсти. Не знаю, как мне удалось встать, откуда вдруг взялись быстрота и сила. Видимо, в каждом человеке до поры до времени тоже дремлет зверь. Волк прыгнул снова, без всякого труда сбил меня с ног, но вцепился почему-то не в горло, а в штаны, благо они были модные, с большим запасом на бедрах и ягодицах. Я кое-как выкарабкался, вскочил, изо всей силы рванулся и, оставив почти всю нижнюю часть своего туалета в волчьих зубах, полетел с берега в речку.
Первое ощущение было такое, как-будто я с головой окунулся в кипяток. Ледяная вода на мгновение ослепила и оглушила меня, но я тут же ногами нащупал дно. Волк не последовал за мной, и нетрудно было догадаться, почему именно. Холод пронзил мой мозг, проник буквально до селезенок, резанул по кишкам.
Зверюга оскалил желтые влажные клыки и коротко пролаял. Кусты у меня за спиной затрещали. Я оглянулся и увидел еще одного волка – чуть помельче первого, с черной спиной и надорванным ухом. Ловушка захлопнулась.
Да, теперь мне уже никуда отсюда не деться. Выбор не очень велик – утонуть в речке или попасть на обед к волкам. В качестве главного блюда. Ни то ни другое, меня, конечно, не устраивало. Эх, ружьишко бы сейчас. Или хотя бы самый обыкновенный кол. Доконали вы меня, сволочи! Ну и черт с вами. Грызите меня волки, жрите рыбы, клюйте вороны! Вольемся в круговорот природы. Дадим жизнь цветкам и мошкам. Только бы скорее! Только бы не мучиться!
Со стороны дуба раздался низкий глухой вой. Ага, волкам подходит подмога! Жалко мне вас, серые! На всех меня не хватит. По кусочку только и достанется.
И тут метрах в десяти выше меня по течению из кустов вышел человек. Загорелый, с длинной бородой и еще более длинными волосами.
Как и положено Адаму, он был совершенно гол.
3. РАЙСКАЯ СЕМЕЙКА
Стоя у самой воды, человек снова завыл. Интересно, что он хочет – напугать волков или, наоборот, приободрить? Появление нового действующего лица вроде бы не произвело на хищников особого впечатления. Молодой, опустив морду к самой земле, продолжал, как маятник, мотаться по берегу. Старый зло и отрывисто рявкнул на волосатика: отцепись, мол, не до тебя сейчас.
Человек отступил в кусты, так что осталась видна только его голова, и выдал целую арию на волчьем языке. Тут были и вой, и визг, и шипение, и фырканье. Мой седой недоброжелатель вскочил, шерсть на его загривке встала дыбом. Яростно рыча, он несколько раз крутнулся на одном месте, словно хотел поймать себя за хвост, а потом быстро, не оглядываясь, пошел прочь. Второй волк, не мешкая, последовал его примеру.
Человек вылез из кустов и неторопливо приблизился ко мне. С вину это был ничем не примечательный мужичок средних лет. Только очень уж нестриженный. Это придавало ему сходство не то с монахом, не то со знаменитым бас-гитаристом из популярного рок-ансамбля «Керогаз».
Остановившись напротив-меня, райский житель задумчиво почесал за ухом, словно решая, стоит ли мараться, спасая меня, а потом заговорил. Речь его была немного сиплой, но внятной и убедительной, слова короткими и звучными. Каждую фразу он сопровождал быстрыми, очень выразительными жестами. Нетрудно было догадаться, что меня приглашают выйти на берег.
Я и рад бы – но уже ни рук, ни ног не чувствую. Впечатление такое, что у меня осталась только одна голова, а в этой голове медленно-медленно ворочаются какие-то неясные, тягучие мыслишки да тупо ноют все зубы одновременно.
Адам голосом и руками изобразил раздражение, буркнул в мой адрес что-то не совсем лестное и, ойкая от холода, полез в воду. Держась одной рукой за куст, он другой ухватил меня за волосы и отбуксировал на мелкое место. До травки я кое-как дополз сам, но уж тут-то мои силы исчерпались полностью и окончательно.
Адам на своем языке продолжал меня о чем-то выспрашивать, не забывая при этом время от времени ворочать мое почти бездыханное тело с боку на бок. Что б я, значит, на солнышке обсох. Со стороны глянуть – смешная картина! Я, цивилизованный человек, валяюсь в унизительной позе перед голым дикарем.
Вскоре Адаму надоело надрывать голосовые связки. Поднатужившись, он взвалил меня на спину и потащил в сторону, противоположную той, куда ушли волки. Тут мне стало совсем худо. Адам был мужик хоть и крепкий, но ростом не очень. Мой подбородок колотился о его лохматую макушку, а ступни волочились по земле. И вообще, неприятное это дело, когда тебя, словно мороженую свиную тушу волокут куда-то в неизвестном направлении. А тут еще ноги стали отходить. Ощущение такое, как будто по тебе от пяток до поясницы пьяные ежики катаются!
Неважные мои дела. Если и останусь жив, двухстороннее воспаление легких обеспечено. На местную медицину надежды мало. Судя по внешнему виду Адама, тут не то что пенициллина, даже дегтя еще не изобрели. Да и спасатель мой особого доверия не внушает. Попробуй разберись, что у него на уме. Может он собирается меня своим идолам в жертву принести? Или вообще на фарш пустить. Не исключено, что он с волками на паях работает. Те случайных прохожих в ледяную воду загоняют, а тонкий кулинарный труд возложен на представителей местного населения.
– Эй, дядя, – пробормотал я. – Куда ты хоть меня тащишь?
Он только фыркнул и еще быстрее попер. Не человек, а трактор «Беларусь». Я хоть и нахожусь почти в полной отключке, но по сторонам озираться не забываю – дорогу стараюсь запомнить. С Адама какой спрос – дитя природы! А мне пиджак и полусапожки совсем не лишние.
Скоро дуб из моего поля зрения скрылся, но другие ориентиры стали попадаться: пенек, из которого сразу три тоненьких деревца растут, узкий овражек, огромный замшелый валун.
Наконец Адам меня со спины сбросил. Приехали, значит. Котла с кипящей водой не видно. Идола, человеческой кровью измазанного, тоже. И на том спасибо!
Посреди чистенькой зеленой поляны (этот бы газон да на наше футбольное поле!) стоит домик не домик, а так – шалаш. Из лозы очень аккуратно сплетен. Поблизости ни забора, ни туалета, ни свинарника. Только всякие живописные коряги – вроде тех, что на выставке «Природа и фантазия» демонстрируют. И птиц кругом видимо-невидимо. Маленькие, как наши шмели. Красные, фиолетовые, белые – в глазах рябит. И все чирикают, чтоб им неладно было. Не видят разве, что человек кончается?
Тут занавески на дверях шалаша раздвинулись. Вышла оттуда женщина цветущего вида с волосами до пояса, а за ней безусый паренек допризывного возраста. Само собой, оба голые. Только шею женщины украшает ожерелье из сушеных ягод. Ева, значит. Кстати, я ее так себе и представлял. А вот паренек кто? Каин или Авель? Лучше, конечно, если Авель.
Стал Адам им что-то рассказывать. Про меня, как видно. Мальчишка явно перетрусил и обратно в шалаш залез. А Ева стоит в непринужденной позе, руки в крутые бедра уперла, локон покусывает, на меня то ли с жалостью, то ли с отвращением поглядывает. Конечно, зрелище я представляю малопривлекательное. Валяюсь перед дамой весь мокрый, в разорванной сорочке и почти без штанов.
Наконец, она какое-то решение приняла, волосы за спину забросила, супругу сказала что-то и тут же свои слова жестом продублировала. Не то шкуру с меня содрать велела, не то на прежнее место отнести и там утопить. Уж очень у нее решительный жест получился.
Но здесь Адам свой характер показал. Голос повысил и бородой затряс. Рукой куда-то назад показывает, вроде как на чей-то авторитет ссылается. Они бы еще долго так спорили, но тут я чихать начал. Не сильно, но, наверное, очень жалобно. Ева ко мне наклонилась, лоб пощупала, вздохнула. Сказала что-то, но уже совсем другим тоном. Адам головой согласно закивал, схватил меня за микитки и прислонил к стенке шалаша. И давай они с меня последнюю одежду срывать. Минуты не прошло, как я остался в чем мать родила. Стою, шатаясь, бледный, волосатый, с вдавленной грудью и синим шрамом от вырезанного аппендикса на брюхе. Словом, совсем не Аполлон, а скорее полудохлая обезьяна из передвижного зоопарка.
Но хозяева мои очень довольны остались. Заулыбались даже, словно богатого родственника встретили. Адам меня по плечу похлопал, а Ева вытащила из кучи мокрого тряпья галстук и повязала мне на шею бантиком. Как собачонке.
И тут я вдруг такое облегчение почувствовал, как-будто всю жизнь о том только и мечтал, чтобы голышом по чужому измерению прогуляться.
Человек отступил в кусты, так что осталась видна только его голова, и выдал целую арию на волчьем языке. Тут были и вой, и визг, и шипение, и фырканье. Мой седой недоброжелатель вскочил, шерсть на его загривке встала дыбом. Яростно рыча, он несколько раз крутнулся на одном месте, словно хотел поймать себя за хвост, а потом быстро, не оглядываясь, пошел прочь. Второй волк, не мешкая, последовал его примеру.
Человек вылез из кустов и неторопливо приблизился ко мне. С вину это был ничем не примечательный мужичок средних лет. Только очень уж нестриженный. Это придавало ему сходство не то с монахом, не то со знаменитым бас-гитаристом из популярного рок-ансамбля «Керогаз».
Остановившись напротив-меня, райский житель задумчиво почесал за ухом, словно решая, стоит ли мараться, спасая меня, а потом заговорил. Речь его была немного сиплой, но внятной и убедительной, слова короткими и звучными. Каждую фразу он сопровождал быстрыми, очень выразительными жестами. Нетрудно было догадаться, что меня приглашают выйти на берег.
Я и рад бы – но уже ни рук, ни ног не чувствую. Впечатление такое, что у меня осталась только одна голова, а в этой голове медленно-медленно ворочаются какие-то неясные, тягучие мыслишки да тупо ноют все зубы одновременно.
Адам голосом и руками изобразил раздражение, буркнул в мой адрес что-то не совсем лестное и, ойкая от холода, полез в воду. Держась одной рукой за куст, он другой ухватил меня за волосы и отбуксировал на мелкое место. До травки я кое-как дополз сам, но уж тут-то мои силы исчерпались полностью и окончательно.
Адам на своем языке продолжал меня о чем-то выспрашивать, не забывая при этом время от времени ворочать мое почти бездыханное тело с боку на бок. Что б я, значит, на солнышке обсох. Со стороны глянуть – смешная картина! Я, цивилизованный человек, валяюсь в унизительной позе перед голым дикарем.
Вскоре Адаму надоело надрывать голосовые связки. Поднатужившись, он взвалил меня на спину и потащил в сторону, противоположную той, куда ушли волки. Тут мне стало совсем худо. Адам был мужик хоть и крепкий, но ростом не очень. Мой подбородок колотился о его лохматую макушку, а ступни волочились по земле. И вообще, неприятное это дело, когда тебя, словно мороженую свиную тушу волокут куда-то в неизвестном направлении. А тут еще ноги стали отходить. Ощущение такое, как будто по тебе от пяток до поясницы пьяные ежики катаются!
Неважные мои дела. Если и останусь жив, двухстороннее воспаление легких обеспечено. На местную медицину надежды мало. Судя по внешнему виду Адама, тут не то что пенициллина, даже дегтя еще не изобрели. Да и спасатель мой особого доверия не внушает. Попробуй разберись, что у него на уме. Может он собирается меня своим идолам в жертву принести? Или вообще на фарш пустить. Не исключено, что он с волками на паях работает. Те случайных прохожих в ледяную воду загоняют, а тонкий кулинарный труд возложен на представителей местного населения.
– Эй, дядя, – пробормотал я. – Куда ты хоть меня тащишь?
Он только фыркнул и еще быстрее попер. Не человек, а трактор «Беларусь». Я хоть и нахожусь почти в полной отключке, но по сторонам озираться не забываю – дорогу стараюсь запомнить. С Адама какой спрос – дитя природы! А мне пиджак и полусапожки совсем не лишние.
Скоро дуб из моего поля зрения скрылся, но другие ориентиры стали попадаться: пенек, из которого сразу три тоненьких деревца растут, узкий овражек, огромный замшелый валун.
Наконец Адам меня со спины сбросил. Приехали, значит. Котла с кипящей водой не видно. Идола, человеческой кровью измазанного, тоже. И на том спасибо!
Посреди чистенькой зеленой поляны (этот бы газон да на наше футбольное поле!) стоит домик не домик, а так – шалаш. Из лозы очень аккуратно сплетен. Поблизости ни забора, ни туалета, ни свинарника. Только всякие живописные коряги – вроде тех, что на выставке «Природа и фантазия» демонстрируют. И птиц кругом видимо-невидимо. Маленькие, как наши шмели. Красные, фиолетовые, белые – в глазах рябит. И все чирикают, чтоб им неладно было. Не видят разве, что человек кончается?
Тут занавески на дверях шалаша раздвинулись. Вышла оттуда женщина цветущего вида с волосами до пояса, а за ней безусый паренек допризывного возраста. Само собой, оба голые. Только шею женщины украшает ожерелье из сушеных ягод. Ева, значит. Кстати, я ее так себе и представлял. А вот паренек кто? Каин или Авель? Лучше, конечно, если Авель.
Стал Адам им что-то рассказывать. Про меня, как видно. Мальчишка явно перетрусил и обратно в шалаш залез. А Ева стоит в непринужденной позе, руки в крутые бедра уперла, локон покусывает, на меня то ли с жалостью, то ли с отвращением поглядывает. Конечно, зрелище я представляю малопривлекательное. Валяюсь перед дамой весь мокрый, в разорванной сорочке и почти без штанов.
Наконец, она какое-то решение приняла, волосы за спину забросила, супругу сказала что-то и тут же свои слова жестом продублировала. Не то шкуру с меня содрать велела, не то на прежнее место отнести и там утопить. Уж очень у нее решительный жест получился.
Но здесь Адам свой характер показал. Голос повысил и бородой затряс. Рукой куда-то назад показывает, вроде как на чей-то авторитет ссылается. Они бы еще долго так спорили, но тут я чихать начал. Не сильно, но, наверное, очень жалобно. Ева ко мне наклонилась, лоб пощупала, вздохнула. Сказала что-то, но уже совсем другим тоном. Адам головой согласно закивал, схватил меня за микитки и прислонил к стенке шалаша. И давай они с меня последнюю одежду срывать. Минуты не прошло, как я остался в чем мать родила. Стою, шатаясь, бледный, волосатый, с вдавленной грудью и синим шрамом от вырезанного аппендикса на брюхе. Словом, совсем не Аполлон, а скорее полудохлая обезьяна из передвижного зоопарка.
Но хозяева мои очень довольны остались. Заулыбались даже, словно богатого родственника встретили. Адам меня по плечу похлопал, а Ева вытащила из кучи мокрого тряпья галстук и повязала мне на шею бантиком. Как собачонке.
И тут я вдруг такое облегчение почувствовал, как-будто всю жизнь о том только и мечтал, чтобы голышом по чужому измерению прогуляться.
4. НЕКТАР И АМБРОЗИЯ НА УЖИН
Вскоре на меня навалился новый приступ чиханья. Из носа потекло. Ева вынесла из шалаша горшок с каким-то пойлом и подала мне. Теплое и почти безвкусное, оно вязало рот, как сок хурмы. Затем она стала растирать мои грудь и спину пучками жестких буроватых листьев. Через пару минут все мое тело горело, словно меня намазали скипидаром. Но постепенно зуд прошел, и я задремал на солнышке.
Проснулся уже на закате, совершенно здоровым. О купании напоминало только першение в горле. В мою честь на свежем воздухе был устроен скромный ужин. Состоял он из одного-единственного блюда – тех самых ананасов, которые я видел на дубе. Кроме того перед каждым участником трапезы стоял небольшой горшок с питьем. Ни ложек, ни вилок, естественно, не было. Бедно живут мои хозяева. Где-то на уровне каменного века. Хотя на дикарей совсем не похожи. Особенно Ева. Ее хоть сейчас в кино снимай. Графиня или иностранная шпионка из нее, может, и не получится – личико простовато, зато на роль передового агронома, своей любовью перевоспитывающего отсталого председателя, лучшей фактуры не найти. Уж я-то в этих делах разбираюсь! Год на киностудии пожарником по совместительству работал. Да, что тут ни говори – лакомый кусочек достался Адаму.
О принятом здесь застольном этикете я не имел ни малейшего представления, поэтому наваливаться на ананасы не спешил. Дьявол знает, как их тут едят. Подожду Адама. Уж он-то не промахнется. Сразу видно – не дурак пожрать.
Однако, начали почему-то не с еды, а с питья. Все у них не как у людей! Но зато напиточек – первый класс! Куда там нашему пиву или пепси-коле. Из чего они его, интересно, делают? Жаль только – посуда маловата.
Тут только я рассмотрел, что горшок вовсе не горшок, а просто-напросто плетеная корзина, обмазанная глиной. Сделано все, конечно, красиво, я бы сказал – по-авангардистски. Такой горшок и в музей не стыдно поставить. Но ведь супа в нем не сваришь! Ну неужели они, бедняги, даже огня не знают?
А тем временем Адам принялся за ананас. Выбрал самый крупный, очень ловко очистил и стал уплетать за обе щеки. Я, следуя его примеру, с помощью ногтей и зубов кое-как ободрал кожуру со своего плода, но первая же попытка отведать кусочек нежной светло-розовой мякоти закончилась плачевно. Брызги густого сока залепили мне все лицо. И не мне одному. Однако хозяева отнеслись к моей неловкости с милым равнодушием хорошо воспитанных людей. Адам тут же принялся обучать меня приемам обращения с ананасами. Правда, при этом он умял добрую половину моей порции, но ведь за всякую науку положено платить.
Сидим мы себе кружком и хрумкаем экзотические плоды. Адам бородой утирается, Ева пучком травы, я – пятерней. Конечно, с ананасом этот плод ничего общего не имеет. Он даже и не сладкий. Но вкуснее я еще ничего в жизни не пробовал. Ощущение такое, как-будто одновременно ешь копченого угря, шашлык по-карски, пирог с грибами и спелый персик. Говорите, не бывает такого? Я тоже так думал, пока сам не попробовал.
Вот кому жизнь, подумал я. Никаких проблем. Тепло, светло и мухи не кусают. Свободного времени уйма. Никто над душой не стоит. Еды навалом. Под каждым дубом буфет. И главное – какая еда! Сказка! Нектар и амброзия! А в наших краях какой нектар? Разве что – «Нектар Полесья», рубль девяносто пять бутылка. Чуть получше политуры, чуть похуже одеколона. А про амброзию я и не слыхал. Ее, наверное, еще древние греки умяли. А что осталось, только космонавтам дают. От удовольствия я даже икнул. Потом погладил живот и говорю Адаму (шутя, конечно):
– Ну спасибочки. Накормил.
– Спасибочки, – кивнул головой Адам.
У меня аж глаза на лоб полезли. Полиглот! Сразу усек, что к чему. Да как чисто произнес, чертяка! Молодец, говорю, и большой палец показываю. Он довольно так осклабился и снова на ананас налег. На этом обмен мнениями завершился.
После ужина Ева принялась прямо с рук кормить своих пташек, а мы с Адамом залезли в шалаш. Все его стены изнутри были завешаны пучками сухой травы, какими-то стручками и гроздьями подвяленных ягод. На длинной полке стояли горшки с разными настойками. Настоящая аптека.
Уже перед сном, когда стемнело, я из шалаша наружу вылез. Кое-какие свои делишки обделать да заодно на ночное небо глянуть. Сориентироваться, так сказать, по небосводу. Теплилась во мне еще слабая надежда, что я не очень далеко залетел. Может это всего лишь Гавайские острова или какое-нибудь Таити.
Однако, надежда моя очень быстро рассеялась. Звезд на небе было – кот наплакал. Да и те все крупные, как пятаки. Луна отсутствовала. Так же, как и Млечный Путь. В общем, не наше я увидел небо. Чужое.
И опять мне немного взгрустнулось. Эх, куда занесло! Не подбил бы меня Авдей вместо себя в институт сходить, не нарвался бы я на лже-профессора, не полез бы сдуру на контактную площадку – сидел бы сейчас с Лилькой возле телевизора и попивал чаек со сдобой. Вот ведь какая судьба! А теперь ничего не попишешь. Надо жить. Найду себе какую-нибудь Еву. Построю шалаш. Буду ананасы есть да волкам хвосты крутить.
Пока я отсутствовал, Ева уже приготовила постель – навалила на пол свежей душистой травы. И получилась не постель, а чудо! Даже сравнить не с чем. Таких постелей даже у генеральских дочек нет.
Адам как залег, так сразу и начал выводить носом всякие трели. То как унитаз забулькает, то как пожарная сирена заверещит. Можно подумать, храпит не один человек, а целый взвод. Ева тоже заснула быстро, но спала тихо. Только все время ворочалась и закидывала на меня горячую мягкую руку. Авель ночевать почему-то не пришел, и о нем вроде бы никто не беспокоился.
В траве за стеной шалаша что-то шуршало. Вдалеке заунывно провыл волк. Только сейчас я ощутил усталость этого так бурно прожитого дня. Очень скоро и мой храп присоединился к могучим руладам Адама.
Проснулся уже на закате, совершенно здоровым. О купании напоминало только першение в горле. В мою честь на свежем воздухе был устроен скромный ужин. Состоял он из одного-единственного блюда – тех самых ананасов, которые я видел на дубе. Кроме того перед каждым участником трапезы стоял небольшой горшок с питьем. Ни ложек, ни вилок, естественно, не было. Бедно живут мои хозяева. Где-то на уровне каменного века. Хотя на дикарей совсем не похожи. Особенно Ева. Ее хоть сейчас в кино снимай. Графиня или иностранная шпионка из нее, может, и не получится – личико простовато, зато на роль передового агронома, своей любовью перевоспитывающего отсталого председателя, лучшей фактуры не найти. Уж я-то в этих делах разбираюсь! Год на киностудии пожарником по совместительству работал. Да, что тут ни говори – лакомый кусочек достался Адаму.
О принятом здесь застольном этикете я не имел ни малейшего представления, поэтому наваливаться на ананасы не спешил. Дьявол знает, как их тут едят. Подожду Адама. Уж он-то не промахнется. Сразу видно – не дурак пожрать.
Однако, начали почему-то не с еды, а с питья. Все у них не как у людей! Но зато напиточек – первый класс! Куда там нашему пиву или пепси-коле. Из чего они его, интересно, делают? Жаль только – посуда маловата.
Тут только я рассмотрел, что горшок вовсе не горшок, а просто-напросто плетеная корзина, обмазанная глиной. Сделано все, конечно, красиво, я бы сказал – по-авангардистски. Такой горшок и в музей не стыдно поставить. Но ведь супа в нем не сваришь! Ну неужели они, бедняги, даже огня не знают?
А тем временем Адам принялся за ананас. Выбрал самый крупный, очень ловко очистил и стал уплетать за обе щеки. Я, следуя его примеру, с помощью ногтей и зубов кое-как ободрал кожуру со своего плода, но первая же попытка отведать кусочек нежной светло-розовой мякоти закончилась плачевно. Брызги густого сока залепили мне все лицо. И не мне одному. Однако хозяева отнеслись к моей неловкости с милым равнодушием хорошо воспитанных людей. Адам тут же принялся обучать меня приемам обращения с ананасами. Правда, при этом он умял добрую половину моей порции, но ведь за всякую науку положено платить.
Сидим мы себе кружком и хрумкаем экзотические плоды. Адам бородой утирается, Ева пучком травы, я – пятерней. Конечно, с ананасом этот плод ничего общего не имеет. Он даже и не сладкий. Но вкуснее я еще ничего в жизни не пробовал. Ощущение такое, как-будто одновременно ешь копченого угря, шашлык по-карски, пирог с грибами и спелый персик. Говорите, не бывает такого? Я тоже так думал, пока сам не попробовал.
Вот кому жизнь, подумал я. Никаких проблем. Тепло, светло и мухи не кусают. Свободного времени уйма. Никто над душой не стоит. Еды навалом. Под каждым дубом буфет. И главное – какая еда! Сказка! Нектар и амброзия! А в наших краях какой нектар? Разве что – «Нектар Полесья», рубль девяносто пять бутылка. Чуть получше политуры, чуть похуже одеколона. А про амброзию я и не слыхал. Ее, наверное, еще древние греки умяли. А что осталось, только космонавтам дают. От удовольствия я даже икнул. Потом погладил живот и говорю Адаму (шутя, конечно):
– Ну спасибочки. Накормил.
– Спасибочки, – кивнул головой Адам.
У меня аж глаза на лоб полезли. Полиглот! Сразу усек, что к чему. Да как чисто произнес, чертяка! Молодец, говорю, и большой палец показываю. Он довольно так осклабился и снова на ананас налег. На этом обмен мнениями завершился.
После ужина Ева принялась прямо с рук кормить своих пташек, а мы с Адамом залезли в шалаш. Все его стены изнутри были завешаны пучками сухой травы, какими-то стручками и гроздьями подвяленных ягод. На длинной полке стояли горшки с разными настойками. Настоящая аптека.
Уже перед сном, когда стемнело, я из шалаша наружу вылез. Кое-какие свои делишки обделать да заодно на ночное небо глянуть. Сориентироваться, так сказать, по небосводу. Теплилась во мне еще слабая надежда, что я не очень далеко залетел. Может это всего лишь Гавайские острова или какое-нибудь Таити.
Однако, надежда моя очень быстро рассеялась. Звезд на небе было – кот наплакал. Да и те все крупные, как пятаки. Луна отсутствовала. Так же, как и Млечный Путь. В общем, не наше я увидел небо. Чужое.
И опять мне немного взгрустнулось. Эх, куда занесло! Не подбил бы меня Авдей вместо себя в институт сходить, не нарвался бы я на лже-профессора, не полез бы сдуру на контактную площадку – сидел бы сейчас с Лилькой возле телевизора и попивал чаек со сдобой. Вот ведь какая судьба! А теперь ничего не попишешь. Надо жить. Найду себе какую-нибудь Еву. Построю шалаш. Буду ананасы есть да волкам хвосты крутить.
Пока я отсутствовал, Ева уже приготовила постель – навалила на пол свежей душистой травы. И получилась не постель, а чудо! Даже сравнить не с чем. Таких постелей даже у генеральских дочек нет.
Адам как залег, так сразу и начал выводить носом всякие трели. То как унитаз забулькает, то как пожарная сирена заверещит. Можно подумать, храпит не один человек, а целый взвод. Ева тоже заснула быстро, но спала тихо. Только все время ворочалась и закидывала на меня горячую мягкую руку. Авель ночевать почему-то не пришел, и о нем вроде бы никто не беспокоился.
В траве за стеной шалаша что-то шуршало. Вдалеке заунывно провыл волк. Только сейчас я ощутил усталость этого так бурно прожитого дня. Очень скоро и мой храп присоединился к могучим руладам Адама.
5. ПРОГУЛКА ПРИ ЗВЕЗДАХ
Проснулся я оттого, что кто-то осторожно, но настойчиво дергал меня за ногу. Как благодарен был бы я судьбе, если бы это вдруг оказалась Ева! Но она по-прежнему тихо посапывала у стенки. Зато совсем не было слышно молодцеватых всхрапываний Адама. Выходило, что разбудил меня именно он. Надо вставать, ничего не поделаешь. Хозяев положено слушаться. Может, здесь обычай такой – будить гостей среди ночи.
На четвереньках я выполз из шалаша; Ночной пейзаж был глух и неясен. Света звезд хватало только на то, чтобы не спутать яму с бугром.
Адам, бесшумно ступая, удалялся в сторону леса. Смутные ночные тени придавали его фигуре фантастические очертания. Глаза, в те моменты, когда он оборачивался ко мне, вспыхивали зеленым фосфоресцирующим светом, а лицо казалось отчужденным и загадочным. Через его плечо было перекинуто что-то похожее на большое свернутое одеяло. Пахло почему-то тиной и рыбьей чешуей.
Мы миновали валун, который я заприметил накануне, затем спустились в низину, воздух в которой был заметно холоднее, чем наверху. Я понял, что мы идем к реке.
Мой проводник, как бестелесный призрак, скользил во мраке. Когда мы оказывались на открытом месте, бесчисленные капельки росы, покрывавшие его волосы и бороду, начинали тускло светиться. От всего происходящего веяло какой-то древней языческой тайной. Реалии дня оборачивались жуткой и величавой мистерией ночи.
И тут только до меня дошло, что люди, волки, деревья, которые я видел здесь, на самом деле вовсе не люди, не волки, и не деревья, а нечто совсем-совсем другое, более чуждое мне, чем свет далеких звезд, росчерк метеорита в небе, сполохи северного сияния. В мире, где на дубах растут ананасы, где солнце петляет по небосклону, словно путающий свои следы заяц, где время тянется невыносимо медленно, все должно быть совершенно другим, не таким, как на Земле. И то, что это другое имеет привычные, знакомые мне формы, вовсе не значит, что в них заключена привычная сущность. По крайней мере, я ничуть не удивлюсь, если Адам превратится вдруг в ночного зверя, а деревья заговорят со мной человеческим голосом.
Кто знает, пойму ли я когда-нибудь этот мир, научусь ли жить по его законам, примут ли меня люди, поверят ли мне волки.
Река шумела где-то уже совсем рядом, и через несколько десятков шагов я увидел звезды у себя под ногами. Как желтые и красные фонарики, они дрожали, отражаясь в воде.
Сверток, который нес Адам, оказался обыкновенной рыболовной сетью. Даже странно, что я не догадался об этом раньше. Адам аккуратно расправлял сеть, встряхивая ее так, что грузила звякали, ударяясь друг о друга. Закончив эту работу, он похлопал себя ладонью по лбу. Учись, дескать, пока я жив! В ответ я кивнул головой – дело знакомое. Не в первый раз.
Адам привязал один конец сети к кусту, а второй вручил мне, красноречиво указав при этом на противоположный берег. Хорош гусь! Сам в воду лезть не хочет, так батрака нашел. Но спорить я не стал. Не время еще. Сцепил зубы и полез в воду. То ли снадобья Евы помогли, то ли солнечное тепло, которого я за день впитал более чем достаточно, а может, какая другая причина подействовала, но на этот раз я перенес купание значительно легче. Не прошло и пяти минут, как речка была перегорожена сетью. Течение сразу натянуло ее, выгнув дугой белую цепочку поплавков.
Адам жестом поманил меня за собой и мы пошли вверх по течению – он по своему берегу, я по своему. Невдалеке от того места, где я сражался с волками, Адам остановился и выломал из кустов две довольно длинные гибкие ветки, одну из которых оставил себе, а другую, на манер копья, перебросил мне.
По-прежнему все было тихо вокруг, только едва слышно шумела река, да шелестели листья. Адам слегка помахал своей веткой, словно примериваясь к ней, потом резко размахнулся и стеганул по воде. Удар получился таким звучным и неожиданным, что я подскочил на месте. Отражения звезд задрожали и рассыпались. Где-то рядом плесканула большая рыба.
Замысел Адама сразу стал ясен. Мы неторопливо пошли по бережку, время от времени шлепая прутьями по воде, а впереди нас, ничего не ведая о поджидавшем ее сюрпризе, быстро скатывалась вниз по течению осторожная рыба.
Когда мы подошли к тому месту, где стояла сеть, я сразу заметил, что ее поплавки притоплены. Неплохо! Значит, поедим утром ушицы. Выходит, тут не одними ананасами питаются. Мною овладел азарт, знакомый только рыбакам, охотникам и донжуанам. Я мигом развязал узел. Мои пальцы при этом ощутили резкие, беспорядочные рывки застрявшей в ячеях рыбы. Адам ловко выбирал сеть, и скоро в звездном свете блеснула серебристая, судорожно дергающаяся плаха. Килограмма два, не меньше, определил я на глаз. Плоские и широкие, чем-то похожие на наших лещей, рыбины густо сидели в сети. Некоторые были неподвижны, другие отчаянно бились, запутываясь от этого еще больше. Я вновь форсировал реку и принялся вместе с Адамом выпутывать из сети рыбу, мелких черных рачков и длинные пряди водорослей. Рыбешек, размер которых не превышал ладони, Адам сразу же выбрасывал обратно в реку. Зря, подумал я. Посолить, высушить, лучшей закуски к пиву не найти. Хотя, какое к черту пиво! Тут соли, наверное, не раздобудешь, не то что пива! Пора забывать старые привычки.
Вскоре на траве валялась с дюжина рыбин, размером от сковороды и больше. Интересно, а как мы их потащим? Ведь никакого мешка нет. Нанизать на ветку? Так никакая ветка не выдержит. Здесь же больше двадцати килограммов.
Вдоволь налюбовавшись добычей, Адам выбрал три самые крупные рыбины и тоже отправил в реку. На племя, значит. Хозяин! О будущем заботится. Ну ничего, нам и того что осталось, хватит.
Поблизости от нас завыл волк. Сначала послышалось глухое утробное клокотание, которое, быстро Забирая силу, перешло в вопль, резко оборвавшийся на высокой и яростной ноте. Адам вздрогнул и принялся быстро швырять рыбу куда-то в темноту, за Кусты. Меня даже оторопь взяла. Я уже и рот раскрыл, чтобы запротестовать, но вовремя сдержался. Что я ему скажу и на каком языке? Наверное, они все здесь чокнутые. Больно было слышать, как наша законная добыча плюхается в траву и колотит там хвостом. Вот и поели ушицы!
Адам тем временем собрал сеть и знаком показал мне – неси! Тащить на себе холодную мокрую сеть занятие не из самых приятных. Вода лила по мне ручьями. Приспособленные под грузила камни при каждом шаге больно хлестали по ляжкам. Я шагал вслед за Адамом и все ощупывал сеть, пытаясь определить, из чего она сделана.
Не знаю, из какого материала плели свои неводы, вентери и ставки дикари на Земле, но эта рыболовная снасть сработана была явно из нейлона. Заявляю вполне компетентно. У меня самого такая когда-то имелась. Шурин из загранки привез.
На четвереньках я выполз из шалаша; Ночной пейзаж был глух и неясен. Света звезд хватало только на то, чтобы не спутать яму с бугром.
Адам, бесшумно ступая, удалялся в сторону леса. Смутные ночные тени придавали его фигуре фантастические очертания. Глаза, в те моменты, когда он оборачивался ко мне, вспыхивали зеленым фосфоресцирующим светом, а лицо казалось отчужденным и загадочным. Через его плечо было перекинуто что-то похожее на большое свернутое одеяло. Пахло почему-то тиной и рыбьей чешуей.
Мы миновали валун, который я заприметил накануне, затем спустились в низину, воздух в которой был заметно холоднее, чем наверху. Я понял, что мы идем к реке.
Мой проводник, как бестелесный призрак, скользил во мраке. Когда мы оказывались на открытом месте, бесчисленные капельки росы, покрывавшие его волосы и бороду, начинали тускло светиться. От всего происходящего веяло какой-то древней языческой тайной. Реалии дня оборачивались жуткой и величавой мистерией ночи.
И тут только до меня дошло, что люди, волки, деревья, которые я видел здесь, на самом деле вовсе не люди, не волки, и не деревья, а нечто совсем-совсем другое, более чуждое мне, чем свет далеких звезд, росчерк метеорита в небе, сполохи северного сияния. В мире, где на дубах растут ананасы, где солнце петляет по небосклону, словно путающий свои следы заяц, где время тянется невыносимо медленно, все должно быть совершенно другим, не таким, как на Земле. И то, что это другое имеет привычные, знакомые мне формы, вовсе не значит, что в них заключена привычная сущность. По крайней мере, я ничуть не удивлюсь, если Адам превратится вдруг в ночного зверя, а деревья заговорят со мной человеческим голосом.
Кто знает, пойму ли я когда-нибудь этот мир, научусь ли жить по его законам, примут ли меня люди, поверят ли мне волки.
Река шумела где-то уже совсем рядом, и через несколько десятков шагов я увидел звезды у себя под ногами. Как желтые и красные фонарики, они дрожали, отражаясь в воде.
Сверток, который нес Адам, оказался обыкновенной рыболовной сетью. Даже странно, что я не догадался об этом раньше. Адам аккуратно расправлял сеть, встряхивая ее так, что грузила звякали, ударяясь друг о друга. Закончив эту работу, он похлопал себя ладонью по лбу. Учись, дескать, пока я жив! В ответ я кивнул головой – дело знакомое. Не в первый раз.
Адам привязал один конец сети к кусту, а второй вручил мне, красноречиво указав при этом на противоположный берег. Хорош гусь! Сам в воду лезть не хочет, так батрака нашел. Но спорить я не стал. Не время еще. Сцепил зубы и полез в воду. То ли снадобья Евы помогли, то ли солнечное тепло, которого я за день впитал более чем достаточно, а может, какая другая причина подействовала, но на этот раз я перенес купание значительно легче. Не прошло и пяти минут, как речка была перегорожена сетью. Течение сразу натянуло ее, выгнув дугой белую цепочку поплавков.
Адам жестом поманил меня за собой и мы пошли вверх по течению – он по своему берегу, я по своему. Невдалеке от того места, где я сражался с волками, Адам остановился и выломал из кустов две довольно длинные гибкие ветки, одну из которых оставил себе, а другую, на манер копья, перебросил мне.
По-прежнему все было тихо вокруг, только едва слышно шумела река, да шелестели листья. Адам слегка помахал своей веткой, словно примериваясь к ней, потом резко размахнулся и стеганул по воде. Удар получился таким звучным и неожиданным, что я подскочил на месте. Отражения звезд задрожали и рассыпались. Где-то рядом плесканула большая рыба.
Замысел Адама сразу стал ясен. Мы неторопливо пошли по бережку, время от времени шлепая прутьями по воде, а впереди нас, ничего не ведая о поджидавшем ее сюрпризе, быстро скатывалась вниз по течению осторожная рыба.
Когда мы подошли к тому месту, где стояла сеть, я сразу заметил, что ее поплавки притоплены. Неплохо! Значит, поедим утром ушицы. Выходит, тут не одними ананасами питаются. Мною овладел азарт, знакомый только рыбакам, охотникам и донжуанам. Я мигом развязал узел. Мои пальцы при этом ощутили резкие, беспорядочные рывки застрявшей в ячеях рыбы. Адам ловко выбирал сеть, и скоро в звездном свете блеснула серебристая, судорожно дергающаяся плаха. Килограмма два, не меньше, определил я на глаз. Плоские и широкие, чем-то похожие на наших лещей, рыбины густо сидели в сети. Некоторые были неподвижны, другие отчаянно бились, запутываясь от этого еще больше. Я вновь форсировал реку и принялся вместе с Адамом выпутывать из сети рыбу, мелких черных рачков и длинные пряди водорослей. Рыбешек, размер которых не превышал ладони, Адам сразу же выбрасывал обратно в реку. Зря, подумал я. Посолить, высушить, лучшей закуски к пиву не найти. Хотя, какое к черту пиво! Тут соли, наверное, не раздобудешь, не то что пива! Пора забывать старые привычки.
Вскоре на траве валялась с дюжина рыбин, размером от сковороды и больше. Интересно, а как мы их потащим? Ведь никакого мешка нет. Нанизать на ветку? Так никакая ветка не выдержит. Здесь же больше двадцати килограммов.
Вдоволь налюбовавшись добычей, Адам выбрал три самые крупные рыбины и тоже отправил в реку. На племя, значит. Хозяин! О будущем заботится. Ну ничего, нам и того что осталось, хватит.
Поблизости от нас завыл волк. Сначала послышалось глухое утробное клокотание, которое, быстро Забирая силу, перешло в вопль, резко оборвавшийся на высокой и яростной ноте. Адам вздрогнул и принялся быстро швырять рыбу куда-то в темноту, за Кусты. Меня даже оторопь взяла. Я уже и рот раскрыл, чтобы запротестовать, но вовремя сдержался. Что я ему скажу и на каком языке? Наверное, они все здесь чокнутые. Больно было слышать, как наша законная добыча плюхается в траву и колотит там хвостом. Вот и поели ушицы!
Адам тем временем собрал сеть и знаком показал мне – неси! Тащить на себе холодную мокрую сеть занятие не из самых приятных. Вода лила по мне ручьями. Приспособленные под грузила камни при каждом шаге больно хлестали по ляжкам. Я шагал вслед за Адамом и все ощупывал сеть, пытаясь определить, из чего она сделана.
Не знаю, из какого материала плели свои неводы, вентери и ставки дикари на Земле, но эта рыболовная снасть сработана была явно из нейлона. Заявляю вполне компетентно. У меня самого такая когда-то имелась. Шурин из загранки привез.
6. К ДУБУ НА ПОКЛОН
С речки мы вернулись уже со светом. Ева убирала внутри шалаша. Авель сидел в углу и клевал носом. Вид у него был усталый и удрученный.
Завтрак ничем не отличался от ужина. Вновь были поданы три неизменных ананаса. Адам и Авель преспокойно слопали свои порции и улеглись на солнышке переваривать пищу. Я с независимым видом отошел в сторонку. Дескать, не надо мне ничего, я и так по горло сыт. А сам слюнки глотаю. Как говорила одна моя знакомая буфетчица: «Хорош квас, да не про вас!» Однако Ева меня обратно поманила и пальцем вокруг оставшегося ананаса круг описала. Можешь съесть, значит, половину. Все же и женщины способны на благородные поступки. Или это только здесь, в сопредельном пространстве?
Ночная рыбалка отняла у меня порядочно энергии, и половинка ананаса, конечно же, не смогла возместить ее. Облизываясь, я оглянулся по сторонам, но ничего в достаточной мере съедобного не обнаружил. Да, мисочка ухи сейчас не помешала бы. С картошечкой, лавровым листом и перцем! Впрочем – что уха! Дали бы сырого ерша, и то, кажется, сожрал бы за милую душу.
Адам, пребывавший после завтрака в хорошем расположении духа, жестами объяснил мне, что дуб выдает ананасы строго по количеству едоков, каковым для него я – увы – пока еще не являюсь. Выглядело это объяснение примерно так: руки Адама очень точно изображают контуры дуба, при этом пальцы трепещут наподобие листьев, затем щелчок по своей энергично жующей челюсти, три поднятых вверх пальца и, наконец, тычок в мою грудь и недоуменно разведенные в стороны руки.
Завтрак ничем не отличался от ужина. Вновь были поданы три неизменных ананаса. Адам и Авель преспокойно слопали свои порции и улеглись на солнышке переваривать пищу. Я с независимым видом отошел в сторонку. Дескать, не надо мне ничего, я и так по горло сыт. А сам слюнки глотаю. Как говорила одна моя знакомая буфетчица: «Хорош квас, да не про вас!» Однако Ева меня обратно поманила и пальцем вокруг оставшегося ананаса круг описала. Можешь съесть, значит, половину. Все же и женщины способны на благородные поступки. Или это только здесь, в сопредельном пространстве?
Ночная рыбалка отняла у меня порядочно энергии, и половинка ананаса, конечно же, не смогла возместить ее. Облизываясь, я оглянулся по сторонам, но ничего в достаточной мере съедобного не обнаружил. Да, мисочка ухи сейчас не помешала бы. С картошечкой, лавровым листом и перцем! Впрочем – что уха! Дали бы сырого ерша, и то, кажется, сожрал бы за милую душу.
Адам, пребывавший после завтрака в хорошем расположении духа, жестами объяснил мне, что дуб выдает ананасы строго по количеству едоков, каковым для него я – увы – пока еще не являюсь. Выглядело это объяснение примерно так: руки Адама очень точно изображают контуры дуба, при этом пальцы трепещут наподобие листьев, затем щелчок по своей энергично жующей челюсти, три поднятых вверх пальца и, наконец, тычок в мою грудь и недоуменно разведенные в стороны руки.