Страница:
— Осторожно, назад! — крикнул Эндрю. И добавил фразу, которая внезапно родилась в его мозгу: — Вам этого не понять!
Упавший открыл рот, чтобы завопить, но внезапно осекся. Его руки перестали судорожно загребать песок. Он обвел всех пристальным взглядом.
— Полковник, — медленно начал он, — сдается мне, Слейтон не так уж и сбрендил. Я стою на ступеньке, а колено упирается в следующую. Сейчас поглядим. — Он начал обеими руками разгребать песок. — Широкие ступени…
Эндрю издал торжествующий вопль и наклонился, чтобы помочь парню.
— Есть! — воскликнул он. — Ночью песчаная буря занесла вход в ущелье! Если мы сможем разгрести занос и пройти меж скал… Не замело же все ущелье!
Монтрей вынул из кармана бинокль и навел его.
— Вижу расщелину, которая выглядит как вход в ущелье, — сказал он. — Похоже, там участок ровный и пологий… но песок устлал проход толстым слоем на сотни футов вперед, нам не пройти.
Он нахмурился, и тут его взгляд остановился на пескобусе.
— Какой ширины, ты говорил, это ущелье?
— Около пятнадцати футов. Ширина спуска — футов одиннадцать.
Брови Монтрея поднялись.
— Наша машина может преодолевать песчаные наносы высотой до 80 футов. У нас может быть шанс. Хотя — если армейский пескобус увязнет, у нас могут быть проблемы.
Эндрю почувствовал ужас, словно они уже застряли в песках. Монтрей сам взялся вести пескобус. Он на полную мощность включил главную турбину; машину бросило вперед, ее крылья заскользили над песчаной гладью. Когда Монтрей начал разворот, машину занесло; шасси задело за дюну, тяжелую, как свинцовая гора. Чертыхаясь, Монтрей подключил дополнительные турбины, и вокруг них поднялся песчаный смерч. Вскоре тяга выровнялась и пескоход заскользил, повторяя рельеф дюн, к входу в ущелье.
Казалось, прошли часы, но в действительности маневр занял меньше четырех минут. Глайдер почти касался стены, когда Монтрей отключил тягу и дал команду двум парням помочь ему убрать шасси. Глайдеры могли мгновенно выпускать шасси, поскольку на Марсе скорость действий решала все, но убрать их обратно можно было только вручную. Монтрей взглянул на отвесно вздымающиеся стены, нависшие над ними под головокружительным углом, и присвистнул:
— Это образование не похоже на естественное.
— Я же говорил вам, что нет, — сказал Эндрю.
Человек от Дюпона нахмурился.
— В горах природа очень изобретательна, — возразил он. — Вы сказали, что сами обнаружили этот проход, Слейтон?
Эндрю перехватил взгляд Монтрея и сказал кротко:
— Да, сэр.
Пескоход легко скользил над ложем ущелья, приближаясь к спуску с противоположного конца. Монтрей упрямо вел глайдер, его челюсти были крепко сжаты от напряжения. Он только произнес:
— Во всяком случае Двойной Кряж больше не является неприступным, — а после проворчал: — Ты мог открыть ущелье случайно — в горячке — а после найти этому объяснение…
Близился рассвет, когда на горизонте показались силуэты приземистых башен города. Отсюда они не могли разглядеть лагерь Рида, за исключением тонкой струйки дыма, выделявшейся на фиолетовом фоне неба. Смутная тревога зашевелилась в сознании Эндрю и впервые за много часов в его мозгу ожили мысли Камеллина.
«Я полон страха. Опасность.»
Тут Монтрей предостерегающе закричал; Эндрю беспокойно мотнул головой, соскочил с еще не совсем остановившегося пескобуса и стремглав кинулся вперед. На красном песке дымились остатки палатки Рида. Комок подкатил к горлу Эндрю, он рухнул на колени и перевернул неподвижное тело лежавшее среди пепелища.
Толстяк Кейтер, похоже, остался не только без рубашки.
Монтрею наконец удалось остановить машину и он послал трех парней похоронить Кейтера.
— Проверьте, может, что-нибудь уцелело от огня, — сказал он. Один из людей отвернулся, его стошнило. Эндрю также ощущал тошноту, но рука командира тяжело легла на его плечо.
— Расслабься, — произнес Монтрей. — Нет, я ни в чем не подозреваю тебя. Он погиб менее часа тому назад. Рид отправил тебя до того, как это началось. — Монтрей начал отдавать команды: — Видимо, в огне больше никто не погиб. Разделитесь по двое, и поищите вокруг остальных людей Рида.
Он взглянул на низко опустившееся солнце:
— Осталось полчаса до наступления ночи, так что в течение следующих двух-трех часов светить нам будет только Фобос, — мрачно произнес он. — Затем мы вернемся к машине и уберемся отсюда. Мы сможем возвратиться сюда завтра, а при слабом свете Деймоса нам тут делать нечего.
И он вытащил из кобуры пистолет.
«Нет, не надо!» — мысль Камеллина забилась в мозгу Эндрю. — «Не надо оружия!»
Эндрю с жаром стал объяснять Монтрею:
— Пусть парни спрячут оружие, полковник. Когда люди Кингслендера перебили друг друга, ситуация, возможно, была похожей!
— А если кто-нибудь наткнется на баньши? Кстати, все в группе Рида были вооружены и если они спятили и бродят неподалеку…
Следующий час напоминал ночные кошмары. Темные силуэты попарно двигались по каменистой равнине; однажды вдалеке пронеслась мимо жуткая тень баньши. Однажды ночную тишину нарушил сухой треск выстрела; все сбежались на звук и выпустили наугад с полдюжины пуль, пока не выяснилось, что бедняга принял обломок скалы за притаившегося баньши. Монтрей в гневе приказал стрелку возвращаться в пескоход. Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Пурпурные лучи Фобоса залили пустыню, башни города отбросили гигантские фиолетовые тени… Ветер крепчал, кидая с воем кучи песка на скальные уступы.
Внезапно истеричный крик разрезал тьму; Монтрей подпрыгнул, чертыхаясь:
— Если это опять ложная тревога…
На этот раз тревога не была ложной. Кто-то мигал карманным фонарем. На песке лежал, раскинув руки, Майк Фэйрбенкс, и в виске его зияла дырка от пули.
Оставалось найти Хансена, Уэббера — и Джона Рида.
«Я смог бы найти их — позволь мне начать поиски! Пока не произошло худшее…»
— Сэр, — сказал Эндрю. — Думаю, я смогу найти остальных. Я рассказывал тебе о Камеллине. Полагаю, доказательств достаточно…
— Каких еще доказательств… — хмыкнул Монтрей. — Впрочем, давай, парень.
Эндрю ощутил холодок под ложечкой, когда палец Монтрея согнулся на курке пистолета, направленного ему прямо в сердце. Весь этот кошмар из-за того, что он позволил Камеллину взять над ним власть, подумалось Эндрю. Откуда он знает, может, их заманивают в ловушку? Камеллин привел его прямо под стены города. Может, так же погибли три предыдущие экспедиции?
«Один из моих соплеменников овладел разумом одного из ваших. Он должен найти секретный вход. Если он еще не потерял рассудок, у нас есть шанс.»
— Стоп! — отрывисто сказал Монтрей.
— Стоп, — ответило эхо в горах. В стене города открылся проем, и в нем показалась фигура Джона Рида в растерзанной куртке, без шапки.
— Эндрю! — Возглас перешел во вздох облегчения, его ноги подкосились и он упал в объятия Эндрю. — Как здорово, что ты здесь! Они стреляли в меня…
Эндрю нежно опустил его на землю. Монтрей, наклонившись над Ридом, настаивал:
— Джон, расскажи, что же случилось?
— Меня подстрелили в бок. Ты был прав, Энди — первым сбрендил Кирка, а затем Кейтер поджег палатку. Кирка кинулся на него, застрелил Майка Фэйрбенкса — а потом, потом, Энди, я почувствовал, как что-то копошится во мне, в моей башке, и тут у меня потемнело в глазах….
Его голова откинулась на плечо Эндрю.
Монтрей нащупал его пульс и покачал головой.
— Он совсем плох. Горячка.
— Он вполне соображал, когда говорил, сейчас он в обмороке, — возразил Эндрю.
— Когда он очнется, то сможет рассказать все по порядку.
— Вряд ли в ближайшее время вы чего-нибудь добьетесь от него, — уверенно произнес ученый от Дюпона. — Монтрей, соберите людей, пора уносить ноги отсюда.
— Смотрите! — закричал кто-то. Раздался звук выстрела и эхо в скалах усилило стон раненого человека. Сердце Эндрю ушло в пятки от ужаса; и тут в довершение всего он внезапно ослеп и ощутил, как ноги сами собой понесли его сквозь нахлынувшую тьму на голос раненого. Это Камеллин завладел его телом!
Кирка Хансен, шатаясь, ковылял ему навстречу. Его рубаха была изодрана в клочья. Через органы чувств чужака, как бы двойным зрением, Эндрю ощутил присутствие другого соплеменника Камеллина.
«Если я смогу осилить его…»
Монтрей взвел курок и прицелился.
— Хансен! — Его голос преодолел вой ветра. — Стой, не двигайся!
Кирка крикнул что-то неразборчивое.
— По'ки хам марки ник Махари…
— Идиот! Он боится нас! Не подходи!
Кирка сделал быстрое движение и его пистолет упал на землю к ногам Эндрю. «Камеллин!» — прокричал он, но этот голос не принадлежал Кирке. Сердце Эндрю глухо застучало. Он шагнул вперед, доверив ночному пришельцу вновь овладеть всеми его органами чувств.
Он, как бы со стороны, слышал голос чужака, ощущал, как его горло извлекает непривычные слоги чужой речи. Это были выкрики, отчаянный вой, затем где-то одновременно затрещали два пистолета. Сознание вернулось к Эндрю, и он увидел как Хансен пошатнулся и упал недвижимым. Эндрю прогнулся, покачнулся; Монтрей подхватил его, и Эндрю прошептал недоверчиво:
— Ты подстрелил его!
— Это не я, — возразил Монтрей. — Рик Уэббер открыл огонь из этого проема в толпу. Затем…
— Рик тоже мертв?
— К сожалению. — Монтрей аккуратно уложил молодого парня на песок, позади Рида. — Вы, Слейтон, на мгновение выглядели как потерявший рассудок. — Он в сердцах крикнул стрелявшему: — Тебе вовсе не следовало убивать Уэббера! Чтобы остановить его, достаточно было выстрелить в ногу!
— Но он кинулся прямо на меня, его пушка…
Монтрей вздохнул и потер лоб.
— Кто-нибудь, соорудите носилки для Рида и еще одни для этого парня.
— Я в порядке. — Эндрю отвел руку Монтрея, и бросил взгляд на Рида.
— Он совсем плох, — произнес человек от Дюпона. — Лучше бы нам отвезти их обоих в Маунт Денвер, пока еще не поздно.
Он пристально посмотрел на Эндрю.
— Тебе лучше не принимать все так близко к сердцу. Минуту назад ты кричал, как будто в тебя вселился дьявол.
Он встал и обратился к Монтрею:
— Полагаю, моя теория верна. Этот штамм вируса может существовать только в сухом воздухе. Если он погубил создателей города, то этим можно объяснить, почему каждый, кто приходит сюда, попадает в ловушку — он становится одержим мыслью об убийстве и самоубийстве.
— Может и так, — согласился Монтрей. — Слейтон, боюсь, вы тоже больны. Вам придется подчиниться нашему приговору, — сказал он, затем накрыл Рида своим пальто и встал. В лунном свете его лицо было совсем серым. — Я отправляюсь к коменданту, — сказал он, — с тем, чтобы данное место было объявлено запретной зоной. 42 человека погибло от неизвестного марсианского вируса, на этом пора остановиться. До тех пор, пока мы не получим средства и специалистов, чтобы начать широкомасштабные медицинские исследования, не может быть и речи ни о какой экспедиции, будь она частной или правительственной. Да пропади он пропадом, этот чертов Ксанаду. — Он взвел курок и сделал четыре выстрела: это был сигнал сбора.
Двое на импровизированных носилках понесли неподвижное тело Рида к пескоходу. Эндрю ковылял рядом, придерживая Рида. Он начал сомневаться в себе. Под заходящей луной и песком, бившем ему в лицо, он начал спрашивать себя, не был ли Монтрей прав. Может, он стал жертвой иллюзий? Может, Камеллин был всего лишь фантазией, порождением его мозга? «Камеллин?» — позвал он.
Но ответа не было. Эндрю жутко расхохотался, его ладонь придерживала голову Рида на жестких носилках. Если Камеллин даже был в нем, он мог покинуть его, и тогда у него не было способа доказать что-либо.
— …таким образом я, с сожалением, настаиваю на том, чтобы отложить проект Ксанаду, — заключил Рид. Его лицо было жестким и осунувшемся после длительной болезни. — Позиция Армии жесткая: потеряв людей, специалистов и средства, по-видимому, остается держаться подальше от Ксанаду.
— Совершенно очевидно, — сказал мужчина, сидевший во главе стола, — что все мы отдаем отчет в том, через что прошли майор Рид и мистер Слейтон. Джентльмены, никто не любит сдаваться. Однако в данной ситуации я не вижу выбора и присоединяюсь к предложению майора Рида. Джентльмены, я голосую за закрытие марсианской базы Географического Общества, и перевод всего оборудования и персонала на базу Афродита-12, Южная Венера.
Голосование прошло единогласно, и Рид и Эндрю, избежав дальнейших расспросов, выбрались на улицу, залитую холодным солнечным светом. Какое-то время они шли молча. Наконец Рид сказал:
— Энди, мы сделали все, что могли. Монтрей натравил на нас комиссию. Проект уже поглотил миллионы. Все сложилось крайне неудачно для нас.
Эндрю шел, ссутулившись.
— Дня через три я бы смог снова посетить город.
— Я тоже не против еще одной попытки, — глухо произнес Рид. — Но забудь об этом, Энди. Шин-ла Махари несет безумие и смерть. Забудь. Пора возвращаться домой.
— Домой? Куда это — домой? На Землю? — Эндрю застыл, изумленный.
Стоп. Что сказал Рид?
— Повтори-ка. Название города.
— Шин-ла Махари, город… — Рид запнулся. — Что за черт!..
Он недоуменно смотрел на Энди.
— Я, наверное, мог бы все забыть, убедив себя, что ничего не произошло. Оно оставило меня, когда Хансен выстрелил. Мы бы могли заставить себя забыть про это, по крайней мере, до тех пор, пока мы не окажемся на борту космолета.
— Ах да, космолет. Рид, нам ни к чему возвращаться на Землю!
— С чего это ты взял? — раздраженно сказал Рид.
Эндрю замолчал, глубоко задумавшись. Внезапно лицо его прояснилось, как будто его посетила блестящая мысль.
— Скажи, Джон, кому принадлежат лабораторные животные Общества?
Рид потер лоб.
— Наверное, никому. Они, я думаю, не побеспокоились о том, чтобы отослать на Венеру пару дюжин собак и шимпанзе. У меня есть право забрать животных — например, для нужд медицинского центра. Но зачем они тебе?
Он остановился, удивленный.
— Какая безумная идея посетила тебя на этот раз?
— Да так, пустяки. Ты все равно собирался улетать на Землю ближайшим рейсом.
— Ну, торопиться некуда, сынок, — проворчал Рид. — «Эрденлюфт» не стартует раньше, чем через неделю.
— Джон, эти животные высокоорганизованы. Я надеюсь…
Взгляд Рида сказал, что он все понял.
— Я никогда не думал об этом, мой мальчик! Идем же, скорее!
В стоявшей на отшибе постройке, в которой Географическое Общество содержало животных, служитель равнодушно взглянул на удостоверение Рида и пропустил их внутрь. Рид и Эндрю в молчании прошли мимо клеток, в которых содержались собаки, забраковали единственного уцелевшего козла и направились к клеткам с шимпанзе.
— Ладно, может, я и безумен, но сдается мне — это именно то, что нам надо, — сказал Эндрю и стал вслушиваться в глубины сознания. Он ждал ответа от своего «жильца». Наконец, после долгого перерыва, смутно отозвались мысли Камеллина, словно он не мог сразу возобновить контакт с сознанием Эндрю.
«Я был вынужден покинуть тебя. Надежды больше нет и я скорее умру со всем народом, чем буду ждать заточенным в твоем мозгу.»
«Погоди!» — он встал прямо перед шимпанзе. — «Мог бы ты переместиться в это создание без его позволения?»
В желудке у него все сжалось, как если бы решалась не Камеллина, а его собственная судьба.
«У этого существа отсутствует сознание.»
«Я сожалею, я только хотел…»
И тут ему передалось возбуждение Камеллина.
«Это существо подходит мне, оно высокоорганизовано, хотя и лишено разума.»
«Но интеллект шимпанзе…»
Тень нетерпения, словно Камеллин вынужден объяснять несмышленышу:
«Да, интеллект, но лишенный главного — воли, духа, души.»
«Шимпанзе способен выполнять почти те же действия, что и человек.»
«За исключением речи, обмена информацией, абстрактного мышления. Ты не способен в полной мере понять это различие.»
Впервые от Камеллина исходило замечание, говорившее о том, что тот не считает Эндрю равным себе по разуму.
«Первая стадия — существа вроде баньши — то есть наличие мозговой деятельности, но без разума. Эти создания не способны к организации. Затем ваш род, приматы — то есть интеллект без души. Впрочем, вас можно улучшить.»
Поток мыслей Камеллина внезапно оборвался, но до этого Эндрю успел уловить: «Как себе представляют земляне свое место во Вселенной?»
После паузы от Камеллина пришла волна беспокойства:
«Прости, я не должен был так думать…»
— Комплекс неполноценности? — рассмеялся Эндрю.
«Вы не функционируете на уровне души, подсознания. Вы почти исключительно осознаете себя с помощью своих пяти чувств и своего абстрактного мышления. Но ваш бессмертный разум задержался в развитии: вы в принципе способны перемещаться во множестве измерений пространства-времени, но вы воспринимаете всего лишь три пространственных измерения.»
«Камеллин, я не верю в душу.»
«Что ж, попробую тебе объяснить.»
Рид тронул его за плечо.
— Мне становится не по себе, когда ты начинаешь беседовать сам с собой. Что станем делать?
Они выбрали крупного самца шимпанзе и, сидя на скамейке, наблюдали за его идиотскими ужимками. Эндрю стало не по себе от этого зрелища.
— Камеллин — в теле этого животного?
— Зато он станет человекообразным, — хихикнул Рид. — Это животное значительно лучше приспособилось к марсианским условиям, чем мы — погляди, какая у него широкая грудная клетка. Камеллин наверняка оценит достоинства этого создания!
Он помолчал.
— Как мы после трансформации будем общаться с Камеллином?
Эндрю был озадачен вопросом. Наконец, он сказал:
— Я не знаю наверняка. Мы использовали прямой обмен мыслями и Камеллину не было нужды облекать свои мысли в форму нашего языка. Как полагаешь, Рид, можно ли обучить шимпанзе говорить?
— Не думаю.
— Сдается мне, если шимпанзе обретет разум, способность абстрактного мышления, он сможет передавать свои мысли знаками, но вот позволит ли ему строение голосовых связок и рта говорить, как человек?
— Я бы не ставил на это, — сказал Рид. — Я, правда, не слишком-то разбираюсь в анатомии обезьян, но сомневаюсь, что шимпанзе может заговорить. Да и потом, как ты собираешься учить Камеллина английскому?
— Похоже, как только Камеллин покинет мой мозг, у него останется единственный способ общаться с нами — язык жестов.
— Энди, мы обязаны найти другой способ! Не можем же мы допустить, чтобы знание стало недоступным для нас? Мы не можем упустить шанс непосредственно общаться с разумом, существовавшим еще во время возведения города.
— Сейчас не это самое главное, — сказал Эндрю. — Ты готов, Камеллин?
«Готов. И благодарю тебя. Твой мир и мой мир лежат отдельно, но мы братья. Приветствую тебя, мой друг.»
Биенье мысли затихло в его мозгу. Стены и потолок завертелись в диком хороводе, окрасившись бледной голубизной.
— Ты в порядке? — Рид обеспокоенно склонился над Эндрю. Позади него крупный шимпанзе, нет, это был теперь Камеллин, склонился и через его плечо глядел на Эндрю. Взгляд обезьяны не был бессмысленным. Но он отличался и от взгляда человека. У шимпанзе изменилась даже стойка.
У Эндрю не осталось сомнений в том, что Камеллин уже переселился в мозг обезьяны. У Рида был ошалевший вид:
— Энди, когда ты пошатнулся, он прыгнул и поймал тебя! Ни одна обезьяна на это не способна!
Шимпанзе-Камеллин выразительно развел лапами.
— Двигательные рефлексы у шимпанзе просто потрясающие, куда там человеку, — сказал Эндрю. — Во всяком случае, тут его возможности почти беспредельны.
— Камеллин? — обратился он к шимпанзе.
— Думаешь, шимпанзе понимает тебя?
— Слушай, Рид, неужели ты еще не поверил мне до конца? Перед тобой не просто обезьяна — это Камеллин, мой приятель, и он более разумен, чем любой из нас!
Рид опустил взор.
— Я постараюсь привыкнуть к этому.
— Камеллин? — повторил Эндрю.
И Камеллин заговорил! С трудом, хрипя, как бы пробуя возможности неизвестного ему звукового аппарата, он заговорил.
— Эндрю, — с расстановкой произнес он. — Шин. Ла. Махари.
Их общение не прошло даром — каждый знал несколько слов на чужом языке.
Камеллин-шимпанзе подошел к другим клеткам, в которых метались и бесновались шимпанзе, и его походка была преисполнена достоинства. Рид присел на скамейку.
— С ума сойти, — произнес он удивленно. — Ты хоть понимаешь, что ты создал? Говорящую обезьяну! В лучшем случае, нас объявят мошенниками. В худшем — ученые разберут животное на части. Мы никогда не сможем доказать, что это реальность, и нашим рассказам никто не поверит!
— Я все время сознавал это, — с горечью сказал Эндрю и откинулся на скамье. Камеллин подошел к нему и присел на корточки. Выглядело это несколько неуклюже.
Эндрю внезапно осенила какая-то мысль.
— Здесь около двадцати обезьян. Это совсем немного. Однако соотношение самцов и самок позволяет рассчитывать на высокую рождаемость.
— Что ты хочешь этим…
— Послушай, — возбужденно перебил его Эндрю. — Самое главное сейчас — сохранить марсианскую расу, последних марсиан, а вовсе не убедить наше общество. Да нам это вряд ли удастся. Нужно будет перевезти животных в Шин-ла Махари. Земляне там не бывают, так что их никто не станет беспокоить, может, в течение столетий! За это время они смогут восстановить свою численность, развить цивилизацию, создать колонию разумных существ, внешне похожих на обезьян. Мы можем оставить об этом записи. Через сто лет, может, больше…
Рид глядел на него неуверенно, но его воображением, против его воли, овладевала идея Эндрю.
— Смогут ли они выжить?
— Камеллин сообщил мне, что город устойчив к разрушительному действию времени, при его возведении эта возможность была учтена.
Эндрю взглянул на безмолвно слушавшего Камеллина и ощутил уверенность, что марсианин понял его; телепатические силы Камеллина были огромны.
Что ж, им придется довольствоваться телами шимпанзе в ожидании существ, способных к эволюции, тела которых они могли бы использовать. Шимпанзе отличаются поразительной ловкостью, и если разум будет руководить их поведением… Они смогут создать все необходимое для жизни, используя солнечную энергию, кроме того, в городе имеются системы для обогрева, сохранились записи — останется только терпеливо ожидать своего шанса.
Рид встал и пошел пересчитывать шимпанзе.
— Похоже, нам придется отложить все наши дела — что ж, Энди, попытаемся. Пойдем, нужно арендовать пескоход — у меня сохранились некоторые связи.
Он нацарапал пару слов на клочке бумаги, обнаруженном в кармане, и добавил суровым тоном:
— И не забудь: мы не должны прозевать «Эрденлюфт».
— Не беспокойтесь, мы успеем.
И вновь Эндрю Слейтон оказался в голой пустыне, чтобы бросить прощальный взгляд на зубчатые башни Шин-ла Махари. Он знал, что больше никогда не вернется сюда.
Невдалеке виднелась копна седых волос Рида. Их окружала безмолвная толпа марсиан, степенных и полных собственного достоинства.
— Нет, — сказал Рид, обращаясь больше к самому себе, — боюсь, ничего не получится. У вас с Камеллином был шанс, но вы его не использовали.
Эндрю никак не отреагировал на его слова, продолжая ласкать взглядом матовые стены чужого города. Он думал о том, как было бы здорово написать книгу обо всем ЭТОМ. Весь день они предавались мечтам, которые не могли присниться межпланетным археологам в их самых фантастических сновидениях. Марсиане в телах приматов благодарно воспринимали язык жестов Рида, а посещение города оставило позади их самые необузданные фантазии.
Под песками веков Шин-ла Махари оказался не просто городом: это был целый мир. Никогда им не забыть это захватывающее дух ощущение: наблюдать, как обретшие наконец тела марсиане, трудясь с навыками и знанием, недоступным людям, раскапывают древние механизмы водоснабжения, соединенные с подземными озерами, заполняющими пустоты на многомильной глубине, и направляют по скважинам воду в гидропонные сады, как мгновенно оживают и набухают семена растений, хранившиеся долгие века. Марсиане наладили силовую установку. Запасы продуктов питания, герметично упакованные, не испортились. Рид и Эндрю разделили эту странную пищу с двадцатью приматами, поведение которых за столом разительно отличалось от пародийной неуклюжести дрессированных обезьян. Марсианские культурные навыки оказались невероятно устойчивыми.
Никогда ему не забыть огромную библиотеку из гибких ванадиевых пластин, с вырезанными на них знаками марсианского письма, или удивительную энергетическую установку из множества вибрирующих и пульсирующих механизмов…
— И все же лучше будет поскорее вычеркнуть это из памяти, — сказал Рид жестким тоном. — Нас, наверное, отправят на Титан. Кто знает, может, мы и там найдем что-нибудь необычное?
— Поторопимся, успеть бы на космолет.
Эндрю залез в пескоход, потом из окна протянул руку Камеллину, надеясь, что тот поймет этот прощальный жест.
— Прощай, Камеллин. Удачи вам всем.
Он включил турбину и земляне унеслись в туче песка. Эндрю вел машину на предельной скорости, с горьким чувством, что он никогда больше не увидит Шин-ла Махари. Он, по-видимому, навсегда покинет Марс. И его теперь всюду будет сопровождать чувство одиночества.
— Они должны справиться, — прохрипел над его ухом Рид и обнял парня за плечи. К своему ужасу, Эндрю обнаружил, что смахивает со щеки непрошеную слезу.
— Не сомневаюсь, — пробормотал он, обращаясь больше к самому себе. — Через пару сотен лет они сами прилетят на Землю. Было время, когда Северную Америку посетили семьдесят пришельцев! Их энергетические возможности позволяют им осуществлять межзвездные перелеты. Камеллин сообщил мне, что они уже однажды посетили Землю, еще до эпидемии, погубивших их цивилизацию.
Пескоход взревел, огибая отвесную скалу, и Шин-ла Махари скрылся из виду. Позади Эндрю услыхал грохот и монотонный гул, сотрясающий землю. Это обрушились скалы, навсегда завалив проход. Двойной Кряж стал снова непроходим. Марсиане получили свой шанс и земляне теперь не смогут их потревожить, по крайней мере, в ближайшие годы.
— Я все думаю, — размышлял Рид, — кто, какая раса навестит их в следующий раз?
Упавший открыл рот, чтобы завопить, но внезапно осекся. Его руки перестали судорожно загребать песок. Он обвел всех пристальным взглядом.
— Полковник, — медленно начал он, — сдается мне, Слейтон не так уж и сбрендил. Я стою на ступеньке, а колено упирается в следующую. Сейчас поглядим. — Он начал обеими руками разгребать песок. — Широкие ступени…
Эндрю издал торжествующий вопль и наклонился, чтобы помочь парню.
— Есть! — воскликнул он. — Ночью песчаная буря занесла вход в ущелье! Если мы сможем разгрести занос и пройти меж скал… Не замело же все ущелье!
Монтрей вынул из кармана бинокль и навел его.
— Вижу расщелину, которая выглядит как вход в ущелье, — сказал он. — Похоже, там участок ровный и пологий… но песок устлал проход толстым слоем на сотни футов вперед, нам не пройти.
Он нахмурился, и тут его взгляд остановился на пескобусе.
— Какой ширины, ты говорил, это ущелье?
— Около пятнадцати футов. Ширина спуска — футов одиннадцать.
Брови Монтрея поднялись.
— Наша машина может преодолевать песчаные наносы высотой до 80 футов. У нас может быть шанс. Хотя — если армейский пескобус увязнет, у нас могут быть проблемы.
Эндрю почувствовал ужас, словно они уже застряли в песках. Монтрей сам взялся вести пескобус. Он на полную мощность включил главную турбину; машину бросило вперед, ее крылья заскользили над песчаной гладью. Когда Монтрей начал разворот, машину занесло; шасси задело за дюну, тяжелую, как свинцовая гора. Чертыхаясь, Монтрей подключил дополнительные турбины, и вокруг них поднялся песчаный смерч. Вскоре тяга выровнялась и пескоход заскользил, повторяя рельеф дюн, к входу в ущелье.
Казалось, прошли часы, но в действительности маневр занял меньше четырех минут. Глайдер почти касался стены, когда Монтрей отключил тягу и дал команду двум парням помочь ему убрать шасси. Глайдеры могли мгновенно выпускать шасси, поскольку на Марсе скорость действий решала все, но убрать их обратно можно было только вручную. Монтрей взглянул на отвесно вздымающиеся стены, нависшие над ними под головокружительным углом, и присвистнул:
— Это образование не похоже на естественное.
— Я же говорил вам, что нет, — сказал Эндрю.
Человек от Дюпона нахмурился.
— В горах природа очень изобретательна, — возразил он. — Вы сказали, что сами обнаружили этот проход, Слейтон?
Эндрю перехватил взгляд Монтрея и сказал кротко:
— Да, сэр.
Пескоход легко скользил над ложем ущелья, приближаясь к спуску с противоположного конца. Монтрей упрямо вел глайдер, его челюсти были крепко сжаты от напряжения. Он только произнес:
— Во всяком случае Двойной Кряж больше не является неприступным, — а после проворчал: — Ты мог открыть ущелье случайно — в горячке — а после найти этому объяснение…
Близился рассвет, когда на горизонте показались силуэты приземистых башен города. Отсюда они не могли разглядеть лагерь Рида, за исключением тонкой струйки дыма, выделявшейся на фиолетовом фоне неба. Смутная тревога зашевелилась в сознании Эндрю и впервые за много часов в его мозгу ожили мысли Камеллина.
«Я полон страха. Опасность.»
Тут Монтрей предостерегающе закричал; Эндрю беспокойно мотнул головой, соскочил с еще не совсем остановившегося пескобуса и стремглав кинулся вперед. На красном песке дымились остатки палатки Рида. Комок подкатил к горлу Эндрю, он рухнул на колени и перевернул неподвижное тело лежавшее среди пепелища.
Толстяк Кейтер, похоже, остался не только без рубашки.
Монтрею наконец удалось остановить машину и он послал трех парней похоронить Кейтера.
— Проверьте, может, что-нибудь уцелело от огня, — сказал он. Один из людей отвернулся, его стошнило. Эндрю также ощущал тошноту, но рука командира тяжело легла на его плечо.
— Расслабься, — произнес Монтрей. — Нет, я ни в чем не подозреваю тебя. Он погиб менее часа тому назад. Рид отправил тебя до того, как это началось. — Монтрей начал отдавать команды: — Видимо, в огне больше никто не погиб. Разделитесь по двое, и поищите вокруг остальных людей Рида.
Он взглянул на низко опустившееся солнце:
— Осталось полчаса до наступления ночи, так что в течение следующих двух-трех часов светить нам будет только Фобос, — мрачно произнес он. — Затем мы вернемся к машине и уберемся отсюда. Мы сможем возвратиться сюда завтра, а при слабом свете Деймоса нам тут делать нечего.
И он вытащил из кобуры пистолет.
«Нет, не надо!» — мысль Камеллина забилась в мозгу Эндрю. — «Не надо оружия!»
Эндрю с жаром стал объяснять Монтрею:
— Пусть парни спрячут оружие, полковник. Когда люди Кингслендера перебили друг друга, ситуация, возможно, была похожей!
— А если кто-нибудь наткнется на баньши? Кстати, все в группе Рида были вооружены и если они спятили и бродят неподалеку…
Следующий час напоминал ночные кошмары. Темные силуэты попарно двигались по каменистой равнине; однажды вдалеке пронеслась мимо жуткая тень баньши. Однажды ночную тишину нарушил сухой треск выстрела; все сбежались на звук и выпустили наугад с полдюжины пуль, пока не выяснилось, что бедняга принял обломок скалы за притаившегося баньши. Монтрей в гневе приказал стрелку возвращаться в пескоход. Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Пурпурные лучи Фобоса залили пустыню, башни города отбросили гигантские фиолетовые тени… Ветер крепчал, кидая с воем кучи песка на скальные уступы.
Внезапно истеричный крик разрезал тьму; Монтрей подпрыгнул, чертыхаясь:
— Если это опять ложная тревога…
На этот раз тревога не была ложной. Кто-то мигал карманным фонарем. На песке лежал, раскинув руки, Майк Фэйрбенкс, и в виске его зияла дырка от пули.
Оставалось найти Хансена, Уэббера — и Джона Рида.
«Я смог бы найти их — позволь мне начать поиски! Пока не произошло худшее…»
— Сэр, — сказал Эндрю. — Думаю, я смогу найти остальных. Я рассказывал тебе о Камеллине. Полагаю, доказательств достаточно…
— Каких еще доказательств… — хмыкнул Монтрей. — Впрочем, давай, парень.
Эндрю ощутил холодок под ложечкой, когда палец Монтрея согнулся на курке пистолета, направленного ему прямо в сердце. Весь этот кошмар из-за того, что он позволил Камеллину взять над ним власть, подумалось Эндрю. Откуда он знает, может, их заманивают в ловушку? Камеллин привел его прямо под стены города. Может, так же погибли три предыдущие экспедиции?
«Один из моих соплеменников овладел разумом одного из ваших. Он должен найти секретный вход. Если он еще не потерял рассудок, у нас есть шанс.»
— Стоп! — отрывисто сказал Монтрей.
— Стоп, — ответило эхо в горах. В стене города открылся проем, и в нем показалась фигура Джона Рида в растерзанной куртке, без шапки.
— Эндрю! — Возглас перешел во вздох облегчения, его ноги подкосились и он упал в объятия Эндрю. — Как здорово, что ты здесь! Они стреляли в меня…
Эндрю нежно опустил его на землю. Монтрей, наклонившись над Ридом, настаивал:
— Джон, расскажи, что же случилось?
— Меня подстрелили в бок. Ты был прав, Энди — первым сбрендил Кирка, а затем Кейтер поджег палатку. Кирка кинулся на него, застрелил Майка Фэйрбенкса — а потом, потом, Энди, я почувствовал, как что-то копошится во мне, в моей башке, и тут у меня потемнело в глазах….
Его голова откинулась на плечо Эндрю.
Монтрей нащупал его пульс и покачал головой.
— Он совсем плох. Горячка.
— Он вполне соображал, когда говорил, сейчас он в обмороке, — возразил Эндрю.
— Когда он очнется, то сможет рассказать все по порядку.
— Вряд ли в ближайшее время вы чего-нибудь добьетесь от него, — уверенно произнес ученый от Дюпона. — Монтрей, соберите людей, пора уносить ноги отсюда.
— Смотрите! — закричал кто-то. Раздался звук выстрела и эхо в скалах усилило стон раненого человека. Сердце Эндрю ушло в пятки от ужаса; и тут в довершение всего он внезапно ослеп и ощутил, как ноги сами собой понесли его сквозь нахлынувшую тьму на голос раненого. Это Камеллин завладел его телом!
Кирка Хансен, шатаясь, ковылял ему навстречу. Его рубаха была изодрана в клочья. Через органы чувств чужака, как бы двойным зрением, Эндрю ощутил присутствие другого соплеменника Камеллина.
«Если я смогу осилить его…»
Монтрей взвел курок и прицелился.
— Хансен! — Его голос преодолел вой ветра. — Стой, не двигайся!
Кирка крикнул что-то неразборчивое.
— По'ки хам марки ник Махари…
— Идиот! Он боится нас! Не подходи!
Кирка сделал быстрое движение и его пистолет упал на землю к ногам Эндрю. «Камеллин!» — прокричал он, но этот голос не принадлежал Кирке. Сердце Эндрю глухо застучало. Он шагнул вперед, доверив ночному пришельцу вновь овладеть всеми его органами чувств.
Он, как бы со стороны, слышал голос чужака, ощущал, как его горло извлекает непривычные слоги чужой речи. Это были выкрики, отчаянный вой, затем где-то одновременно затрещали два пистолета. Сознание вернулось к Эндрю, и он увидел как Хансен пошатнулся и упал недвижимым. Эндрю прогнулся, покачнулся; Монтрей подхватил его, и Эндрю прошептал недоверчиво:
— Ты подстрелил его!
— Это не я, — возразил Монтрей. — Рик Уэббер открыл огонь из этого проема в толпу. Затем…
— Рик тоже мертв?
— К сожалению. — Монтрей аккуратно уложил молодого парня на песок, позади Рида. — Вы, Слейтон, на мгновение выглядели как потерявший рассудок. — Он в сердцах крикнул стрелявшему: — Тебе вовсе не следовало убивать Уэббера! Чтобы остановить его, достаточно было выстрелить в ногу!
— Но он кинулся прямо на меня, его пушка…
Монтрей вздохнул и потер лоб.
— Кто-нибудь, соорудите носилки для Рида и еще одни для этого парня.
— Я в порядке. — Эндрю отвел руку Монтрея, и бросил взгляд на Рида.
— Он совсем плох, — произнес человек от Дюпона. — Лучше бы нам отвезти их обоих в Маунт Денвер, пока еще не поздно.
Он пристально посмотрел на Эндрю.
— Тебе лучше не принимать все так близко к сердцу. Минуту назад ты кричал, как будто в тебя вселился дьявол.
Он встал и обратился к Монтрею:
— Полагаю, моя теория верна. Этот штамм вируса может существовать только в сухом воздухе. Если он погубил создателей города, то этим можно объяснить, почему каждый, кто приходит сюда, попадает в ловушку — он становится одержим мыслью об убийстве и самоубийстве.
— Может и так, — согласился Монтрей. — Слейтон, боюсь, вы тоже больны. Вам придется подчиниться нашему приговору, — сказал он, затем накрыл Рида своим пальто и встал. В лунном свете его лицо было совсем серым. — Я отправляюсь к коменданту, — сказал он, — с тем, чтобы данное место было объявлено запретной зоной. 42 человека погибло от неизвестного марсианского вируса, на этом пора остановиться. До тех пор, пока мы не получим средства и специалистов, чтобы начать широкомасштабные медицинские исследования, не может быть и речи ни о какой экспедиции, будь она частной или правительственной. Да пропади он пропадом, этот чертов Ксанаду. — Он взвел курок и сделал четыре выстрела: это был сигнал сбора.
Двое на импровизированных носилках понесли неподвижное тело Рида к пескоходу. Эндрю ковылял рядом, придерживая Рида. Он начал сомневаться в себе. Под заходящей луной и песком, бившем ему в лицо, он начал спрашивать себя, не был ли Монтрей прав. Может, он стал жертвой иллюзий? Может, Камеллин был всего лишь фантазией, порождением его мозга? «Камеллин?» — позвал он.
Но ответа не было. Эндрю жутко расхохотался, его ладонь придерживала голову Рида на жестких носилках. Если Камеллин даже был в нем, он мог покинуть его, и тогда у него не было способа доказать что-либо.
— …таким образом я, с сожалением, настаиваю на том, чтобы отложить проект Ксанаду, — заключил Рид. Его лицо было жестким и осунувшемся после длительной болезни. — Позиция Армии жесткая: потеряв людей, специалистов и средства, по-видимому, остается держаться подальше от Ксанаду.
— Совершенно очевидно, — сказал мужчина, сидевший во главе стола, — что все мы отдаем отчет в том, через что прошли майор Рид и мистер Слейтон. Джентльмены, никто не любит сдаваться. Однако в данной ситуации я не вижу выбора и присоединяюсь к предложению майора Рида. Джентльмены, я голосую за закрытие марсианской базы Географического Общества, и перевод всего оборудования и персонала на базу Афродита-12, Южная Венера.
Голосование прошло единогласно, и Рид и Эндрю, избежав дальнейших расспросов, выбрались на улицу, залитую холодным солнечным светом. Какое-то время они шли молча. Наконец Рид сказал:
— Энди, мы сделали все, что могли. Монтрей натравил на нас комиссию. Проект уже поглотил миллионы. Все сложилось крайне неудачно для нас.
Эндрю шел, ссутулившись.
— Дня через три я бы смог снова посетить город.
— Я тоже не против еще одной попытки, — глухо произнес Рид. — Но забудь об этом, Энди. Шин-ла Махари несет безумие и смерть. Забудь. Пора возвращаться домой.
— Домой? Куда это — домой? На Землю? — Эндрю застыл, изумленный.
Стоп. Что сказал Рид?
— Повтори-ка. Название города.
— Шин-ла Махари, город… — Рид запнулся. — Что за черт!..
Он недоуменно смотрел на Энди.
— Я, наверное, мог бы все забыть, убедив себя, что ничего не произошло. Оно оставило меня, когда Хансен выстрелил. Мы бы могли заставить себя забыть про это, по крайней мере, до тех пор, пока мы не окажемся на борту космолета.
— Ах да, космолет. Рид, нам ни к чему возвращаться на Землю!
— С чего это ты взял? — раздраженно сказал Рид.
Эндрю замолчал, глубоко задумавшись. Внезапно лицо его прояснилось, как будто его посетила блестящая мысль.
— Скажи, Джон, кому принадлежат лабораторные животные Общества?
Рид потер лоб.
— Наверное, никому. Они, я думаю, не побеспокоились о том, чтобы отослать на Венеру пару дюжин собак и шимпанзе. У меня есть право забрать животных — например, для нужд медицинского центра. Но зачем они тебе?
Он остановился, удивленный.
— Какая безумная идея посетила тебя на этот раз?
— Да так, пустяки. Ты все равно собирался улетать на Землю ближайшим рейсом.
— Ну, торопиться некуда, сынок, — проворчал Рид. — «Эрденлюфт» не стартует раньше, чем через неделю.
— Джон, эти животные высокоорганизованы. Я надеюсь…
Взгляд Рида сказал, что он все понял.
— Я никогда не думал об этом, мой мальчик! Идем же, скорее!
В стоявшей на отшибе постройке, в которой Географическое Общество содержало животных, служитель равнодушно взглянул на удостоверение Рида и пропустил их внутрь. Рид и Эндрю в молчании прошли мимо клеток, в которых содержались собаки, забраковали единственного уцелевшего козла и направились к клеткам с шимпанзе.
— Ладно, может, я и безумен, но сдается мне — это именно то, что нам надо, — сказал Эндрю и стал вслушиваться в глубины сознания. Он ждал ответа от своего «жильца». Наконец, после долгого перерыва, смутно отозвались мысли Камеллина, словно он не мог сразу возобновить контакт с сознанием Эндрю.
«Я был вынужден покинуть тебя. Надежды больше нет и я скорее умру со всем народом, чем буду ждать заточенным в твоем мозгу.»
«Погоди!» — он встал прямо перед шимпанзе. — «Мог бы ты переместиться в это создание без его позволения?»
В желудке у него все сжалось, как если бы решалась не Камеллина, а его собственная судьба.
«У этого существа отсутствует сознание.»
«Я сожалею, я только хотел…»
И тут ему передалось возбуждение Камеллина.
«Это существо подходит мне, оно высокоорганизовано, хотя и лишено разума.»
«Но интеллект шимпанзе…»
Тень нетерпения, словно Камеллин вынужден объяснять несмышленышу:
«Да, интеллект, но лишенный главного — воли, духа, души.»
«Шимпанзе способен выполнять почти те же действия, что и человек.»
«За исключением речи, обмена информацией, абстрактного мышления. Ты не способен в полной мере понять это различие.»
Впервые от Камеллина исходило замечание, говорившее о том, что тот не считает Эндрю равным себе по разуму.
«Первая стадия — существа вроде баньши — то есть наличие мозговой деятельности, но без разума. Эти создания не способны к организации. Затем ваш род, приматы — то есть интеллект без души. Впрочем, вас можно улучшить.»
Поток мыслей Камеллина внезапно оборвался, но до этого Эндрю успел уловить: «Как себе представляют земляне свое место во Вселенной?»
После паузы от Камеллина пришла волна беспокойства:
«Прости, я не должен был так думать…»
— Комплекс неполноценности? — рассмеялся Эндрю.
«Вы не функционируете на уровне души, подсознания. Вы почти исключительно осознаете себя с помощью своих пяти чувств и своего абстрактного мышления. Но ваш бессмертный разум задержался в развитии: вы в принципе способны перемещаться во множестве измерений пространства-времени, но вы воспринимаете всего лишь три пространственных измерения.»
«Камеллин, я не верю в душу.»
«Что ж, попробую тебе объяснить.»
Рид тронул его за плечо.
— Мне становится не по себе, когда ты начинаешь беседовать сам с собой. Что станем делать?
Они выбрали крупного самца шимпанзе и, сидя на скамейке, наблюдали за его идиотскими ужимками. Эндрю стало не по себе от этого зрелища.
— Камеллин — в теле этого животного?
— Зато он станет человекообразным, — хихикнул Рид. — Это животное значительно лучше приспособилось к марсианским условиям, чем мы — погляди, какая у него широкая грудная клетка. Камеллин наверняка оценит достоинства этого создания!
Он помолчал.
— Как мы после трансформации будем общаться с Камеллином?
Эндрю был озадачен вопросом. Наконец, он сказал:
— Я не знаю наверняка. Мы использовали прямой обмен мыслями и Камеллину не было нужды облекать свои мысли в форму нашего языка. Как полагаешь, Рид, можно ли обучить шимпанзе говорить?
— Не думаю.
— Сдается мне, если шимпанзе обретет разум, способность абстрактного мышления, он сможет передавать свои мысли знаками, но вот позволит ли ему строение голосовых связок и рта говорить, как человек?
— Я бы не ставил на это, — сказал Рид. — Я, правда, не слишком-то разбираюсь в анатомии обезьян, но сомневаюсь, что шимпанзе может заговорить. Да и потом, как ты собираешься учить Камеллина английскому?
— Похоже, как только Камеллин покинет мой мозг, у него останется единственный способ общаться с нами — язык жестов.
— Энди, мы обязаны найти другой способ! Не можем же мы допустить, чтобы знание стало недоступным для нас? Мы не можем упустить шанс непосредственно общаться с разумом, существовавшим еще во время возведения города.
— Сейчас не это самое главное, — сказал Эндрю. — Ты готов, Камеллин?
«Готов. И благодарю тебя. Твой мир и мой мир лежат отдельно, но мы братья. Приветствую тебя, мой друг.»
Биенье мысли затихло в его мозгу. Стены и потолок завертелись в диком хороводе, окрасившись бледной голубизной.
— Ты в порядке? — Рид обеспокоенно склонился над Эндрю. Позади него крупный шимпанзе, нет, это был теперь Камеллин, склонился и через его плечо глядел на Эндрю. Взгляд обезьяны не был бессмысленным. Но он отличался и от взгляда человека. У шимпанзе изменилась даже стойка.
У Эндрю не осталось сомнений в том, что Камеллин уже переселился в мозг обезьяны. У Рида был ошалевший вид:
— Энди, когда ты пошатнулся, он прыгнул и поймал тебя! Ни одна обезьяна на это не способна!
Шимпанзе-Камеллин выразительно развел лапами.
— Двигательные рефлексы у шимпанзе просто потрясающие, куда там человеку, — сказал Эндрю. — Во всяком случае, тут его возможности почти беспредельны.
— Камеллин? — обратился он к шимпанзе.
— Думаешь, шимпанзе понимает тебя?
— Слушай, Рид, неужели ты еще не поверил мне до конца? Перед тобой не просто обезьяна — это Камеллин, мой приятель, и он более разумен, чем любой из нас!
Рид опустил взор.
— Я постараюсь привыкнуть к этому.
— Камеллин? — повторил Эндрю.
И Камеллин заговорил! С трудом, хрипя, как бы пробуя возможности неизвестного ему звукового аппарата, он заговорил.
— Эндрю, — с расстановкой произнес он. — Шин. Ла. Махари.
Их общение не прошло даром — каждый знал несколько слов на чужом языке.
Камеллин-шимпанзе подошел к другим клеткам, в которых метались и бесновались шимпанзе, и его походка была преисполнена достоинства. Рид присел на скамейку.
— С ума сойти, — произнес он удивленно. — Ты хоть понимаешь, что ты создал? Говорящую обезьяну! В лучшем случае, нас объявят мошенниками. В худшем — ученые разберут животное на части. Мы никогда не сможем доказать, что это реальность, и нашим рассказам никто не поверит!
— Я все время сознавал это, — с горечью сказал Эндрю и откинулся на скамье. Камеллин подошел к нему и присел на корточки. Выглядело это несколько неуклюже.
Эндрю внезапно осенила какая-то мысль.
— Здесь около двадцати обезьян. Это совсем немного. Однако соотношение самцов и самок позволяет рассчитывать на высокую рождаемость.
— Что ты хочешь этим…
— Послушай, — возбужденно перебил его Эндрю. — Самое главное сейчас — сохранить марсианскую расу, последних марсиан, а вовсе не убедить наше общество. Да нам это вряд ли удастся. Нужно будет перевезти животных в Шин-ла Махари. Земляне там не бывают, так что их никто не станет беспокоить, может, в течение столетий! За это время они смогут восстановить свою численность, развить цивилизацию, создать колонию разумных существ, внешне похожих на обезьян. Мы можем оставить об этом записи. Через сто лет, может, больше…
Рид глядел на него неуверенно, но его воображением, против его воли, овладевала идея Эндрю.
— Смогут ли они выжить?
— Камеллин сообщил мне, что город устойчив к разрушительному действию времени, при его возведении эта возможность была учтена.
Эндрю взглянул на безмолвно слушавшего Камеллина и ощутил уверенность, что марсианин понял его; телепатические силы Камеллина были огромны.
Что ж, им придется довольствоваться телами шимпанзе в ожидании существ, способных к эволюции, тела которых они могли бы использовать. Шимпанзе отличаются поразительной ловкостью, и если разум будет руководить их поведением… Они смогут создать все необходимое для жизни, используя солнечную энергию, кроме того, в городе имеются системы для обогрева, сохранились записи — останется только терпеливо ожидать своего шанса.
Рид встал и пошел пересчитывать шимпанзе.
— Похоже, нам придется отложить все наши дела — что ж, Энди, попытаемся. Пойдем, нужно арендовать пескоход — у меня сохранились некоторые связи.
Он нацарапал пару слов на клочке бумаги, обнаруженном в кармане, и добавил суровым тоном:
— И не забудь: мы не должны прозевать «Эрденлюфт».
— Не беспокойтесь, мы успеем.
И вновь Эндрю Слейтон оказался в голой пустыне, чтобы бросить прощальный взгляд на зубчатые башни Шин-ла Махари. Он знал, что больше никогда не вернется сюда.
Невдалеке виднелась копна седых волос Рида. Их окружала безмолвная толпа марсиан, степенных и полных собственного достоинства.
— Нет, — сказал Рид, обращаясь больше к самому себе, — боюсь, ничего не получится. У вас с Камеллином был шанс, но вы его не использовали.
Эндрю никак не отреагировал на его слова, продолжая ласкать взглядом матовые стены чужого города. Он думал о том, как было бы здорово написать книгу обо всем ЭТОМ. Весь день они предавались мечтам, которые не могли присниться межпланетным археологам в их самых фантастических сновидениях. Марсиане в телах приматов благодарно воспринимали язык жестов Рида, а посещение города оставило позади их самые необузданные фантазии.
Под песками веков Шин-ла Махари оказался не просто городом: это был целый мир. Никогда им не забыть это захватывающее дух ощущение: наблюдать, как обретшие наконец тела марсиане, трудясь с навыками и знанием, недоступным людям, раскапывают древние механизмы водоснабжения, соединенные с подземными озерами, заполняющими пустоты на многомильной глубине, и направляют по скважинам воду в гидропонные сады, как мгновенно оживают и набухают семена растений, хранившиеся долгие века. Марсиане наладили силовую установку. Запасы продуктов питания, герметично упакованные, не испортились. Рид и Эндрю разделили эту странную пищу с двадцатью приматами, поведение которых за столом разительно отличалось от пародийной неуклюжести дрессированных обезьян. Марсианские культурные навыки оказались невероятно устойчивыми.
Никогда ему не забыть огромную библиотеку из гибких ванадиевых пластин, с вырезанными на них знаками марсианского письма, или удивительную энергетическую установку из множества вибрирующих и пульсирующих механизмов…
— И все же лучше будет поскорее вычеркнуть это из памяти, — сказал Рид жестким тоном. — Нас, наверное, отправят на Титан. Кто знает, может, мы и там найдем что-нибудь необычное?
— Поторопимся, успеть бы на космолет.
Эндрю залез в пескоход, потом из окна протянул руку Камеллину, надеясь, что тот поймет этот прощальный жест.
— Прощай, Камеллин. Удачи вам всем.
Он включил турбину и земляне унеслись в туче песка. Эндрю вел машину на предельной скорости, с горьким чувством, что он никогда больше не увидит Шин-ла Махари. Он, по-видимому, навсегда покинет Марс. И его теперь всюду будет сопровождать чувство одиночества.
— Они должны справиться, — прохрипел над его ухом Рид и обнял парня за плечи. К своему ужасу, Эндрю обнаружил, что смахивает со щеки непрошеную слезу.
— Не сомневаюсь, — пробормотал он, обращаясь больше к самому себе. — Через пару сотен лет они сами прилетят на Землю. Было время, когда Северную Америку посетили семьдесят пришельцев! Их энергетические возможности позволяют им осуществлять межзвездные перелеты. Камеллин сообщил мне, что они уже однажды посетили Землю, еще до эпидемии, погубивших их цивилизацию.
Пескоход взревел, огибая отвесную скалу, и Шин-ла Махари скрылся из виду. Позади Эндрю услыхал грохот и монотонный гул, сотрясающий землю. Это обрушились скалы, навсегда завалив проход. Двойной Кряж стал снова непроходим. Марсиане получили свой шанс и земляне теперь не смогут их потревожить, по крайней мере, в ближайшие годы.
— Я все думаю, — размышлял Рид, — кто, какая раса навестит их в следующий раз?