Брэнд Макс. Возвращение Дестри

   Дверь ему открыл сам Дестри! Он стоял на пороге, засунув руки в карманы, и, улыбнувшись, сообщил:
   — Видел, как вы вошли. Вот и решил сэкономить вам время! Вы ко мне?
   Слейтер еще не пришел в себя от неожиданного появления Гарри, поэтому только и смог, что в изумлении развести руками. Наконец отдышавшись, ответил:
   — Послушай, я здесь вовсе не из-за Уоррена. Уж если кто попробовал убивать, ни один закон не помешает ему самому нарваться на пулю. Уоррен мертв, это правда. Но, если хочешь знать, я давно этого ждал. У него это было просто на лбу написано. А сейчас, Гарри, я пришел к тебе по делу. Так что давай-ка присядем. Мне нужно с тобой потолковать.
   Они прошли в гостиную. Она все еще была погружена в полумрак, только в узкую щелку между тяжелыми портьерами проник тоненький, горячий луч жаркого полуденного солнца. Света было как раз достаточно, чтобы собеседники различали друг друга.
   — Гарри, — начал шериф, — послушай меня. Я человек немолодой и знаю, что иной раз мальчишка играет на заднем дворе просто потому, что даже не подозревает о том, сколько всего интересного перед домом. Может быть, так и с тобой?
   — Может быть, — кивнул Дестри. — Я бы мог даже согласиться с вами, шериф, если бы знал, куда вы клоните.
   — Ты был не в ладах с законом с тех самых пор, как научился ходить. Теперь, насколько я знаю, играешь честно, но жизнь твоя по-прежнему под угрозой. А что бы ты сказал, Гарри, если бы я предложил тебе сотрудничать со мной?
   От удивления брови Дестри поползли вверх.
   — Я хочу сказать, — заторопился шериф, — что мне давно нужна помощь. А тебе, если не ошибаюсь — крыша над головой, которая прикроет, когда кому-то вздумается швырнуть в тебя камнем. Так что, если ты прицепишь на грудь значок и станешь, ну хотя бы на некоторое время, моим помощником? Официальным помощником шерифа, понимаешь?
   Дестри молча скрестил руки на груди. Подумав, поинтересовался:
   — Похоже, у вас неприятности из-за этого дельца с ограблением Фитцджеральда? Или я ошибаюсь?
   — Похоже на то, — кивнул Слейтер.
   — Ну что ж, все равно пару дней я свободен, — заявил Дестри, словно разговаривая сам с собой. — Мне играть будет проще, а им — тяжелее. Ладно, Динг, по рукам! Я и сам знаю, что не имею права отказать вам, хотя и уверен, что платить вы будете сущие гроши!

Глава 21

   Шериф наспех описал Дестри детали нападения на магазинчик Фитцджеральда, и тот несколько минут молча обдумывал это непонятное происшествие. Наконец спросил:
   — Если не ошибаюсь, Динг, вы тоже заметили кое-что необычное в этом ограблении?
   — Еще бы! Какое, по-твоему, самое подходящее время для грабежа?
   — Сумерки. В конце дня в кассе полно денег, а на улицах пока не горят фонари.
   — А еще? Что бы ты, к примеру, сделал?
   — Держал бы наготове лошадь, чтобы сразу же вскочить в седло и ускакать.
   — Правильно, парень. А он как поступил?
   — Вот что-то и непонятно, да и досталось ему всего-навсего три сотни. Скажите, а сколько бывает в магазине в конце дня?
   — По крайней мере раза в три больше.
   — То есть он просто схватил, что там было, и бросился бежать?
   — То-то и оно!
   — И бросился бежать, — задумчиво повторил Дестри.
   — Ты, часом, не заснул, сынок?
   — Похоже, Динг, мне стоит взять Фиддл да посмотреть все на месте.
   Шериф смущенно потупился и сунул ему блестящий значок.
   — Запомни, Гарри, когда эта штука с тобой — ты уже не принадлежишь себе. Теперь ты представитель закона.
   — Конечно! — кивнул Дестри. — Так оно и будет. И если у вас ничего больше нет ко мне, думаю, будет лучше, если я приступлю к исполнению моих новых обязанностей.
   — В точности, как сказала кошка, вскакивая на теплую печку. Похоже, все-таки они тебя здорово припекли?
   — Точно! — сознался Дестри. — Представьте, вы себе мирно спите, а к вам врываются девять вооруженных людей. От этого у кого угодно сдадут нервы!
   — М-да, — протянул шериф. — На твоем месте я рванул бы отсюда, только пятки сверкали бы! И никогда бы не вернулся, никогда в жизни! Ну да ладно, Гарри! Работа помощником шерифа немного приведет тебя в норму. Желаю удачи! Да, вот еще что…
   — Что?
   — Это ведь Чарли Дэнджерфилд подсказала мне, где тебя искать. И насчет того, чтобы взять тебя моим помощником — тоже ее идея.
   — Так ей известно, что я в городе?
   — Похоже на то. А может, просто догадалась.
   — Хитрая девчонка! — пробормотал Дестри. — Она как те наемные стрелки в стародавние времена, которые сначала убивали беднягу, а потом устраивали ему похороны по первому разряду. Поэтому у них всегда было дел по горло: то сколотить гроб, то нанять катафалк. Вот и с нашей Чарли такая же история. Сначала она дает парню щелчок по носу и заявляет, что не хочет его знать, а потом почему-то суетится, устраивает его судьбу! Ну пока, Динг!
   Дестри торопливо вышел, не обратив внимания на то, что Слейтер что-то тревожно крикнул ему вслед, и прямиком направился в конюшню. Там оторвал кобылу от кормушки, накинул седло, потом остановился на минуту около одного из работников Бента, вечно взирающего на него со смешанным чувством подозрительности и благоговейного страха.
   — Слышал, Мэк, пока меня не было, дороги в окрестностях привели в порядок? — обратился к нему.
   — Да уж, над ними изрядно потрудились, — кивнул тот. — Да и какие, к черту, это были дороги?! Один кошмар! У нормального человека при виде их волосы дыбом вставали. Теперь много новых понастроили.
   — Где же это?
   — Ну, например, вверх на Амаритта. Да и через перевал Пайка тоже.
   — Так это значит, тропа теперь идет вниз до самой железной дороги, так, что ли?
   — Точно. Просто продолжили дальше старую. Но благодаря этому путь стал миль на двадцать короче.
   — Тогда зачем затеяли строить новую дорогу?
   — Да сначала вроде как хотели просто расширить прежнюю. Но для этого нужно было бы взрывать гору. А вот если ехать верхом, так и старая тропа сойдет! Ну, если, конечно, не считать, что заросла маленько. Так ведь наши толстосумы, представляешь, просто покоя не знали, пока не нашли применения своим денежкам! Так и появилась новая дорога!
   Дестри узнал все, что хотел. После этого вскочил в седло и уехал. Повернув на главную улицу Уома, пришпорил Фиддл и поскакал в направлении перевала Пайка. Через какое-то время остановился, добравшись до развилки. Новая дорога шла влево, старая тропа — вправо и немного вниз. Дестри повернул налево.
   Как только перед ним вырос крутой склон горы, он натянул поводья и заставил Фиддл идти шагом. Но даже сейчас он двигался вперед гораздо быстрее, чем если бы под ним была обычная лошадь, так как Фиддл с ее длинными, изящными ногами шагом делала не менее четырех миль в час, когда шла в гору, и около пяти — под гору. Шагом она передвигалась так же легко и грациозно, как и галопом, то и дело поворачивая назад умную голову, вопросительно поглядывая на хозяина.
   Пока они взбирались вверх, старая тропа была видна как на ладони. Она петляла по противоположному склону каньона, но гораздо ниже новой. В отличие от нее, старая тропа не имела никакого покрытия, то поднималась вверх, то спускалась вниз, следуя высохшему руслу реки, которая еще десять тысяч лет назад пробила себе дорогу в скалах.
   Проехав пару миль, Гарри заметил крохотную покосившуюся хижину, прилепившуюся к склону горы. Ветер и непогода сделали свое дело — даже Дестри затруднился бы сказать, сколько лет этому ветхому домику. Со всех сторон его обступали высохшие кусты и деревья, поэтому Дестри решил, что в хижине давно никто не живет. Если бы это было не так, весь сушняк давным-давно пустили бы на дрова. Но к его удивлению, у входа в домишко сидела мулатка и пекла лепешки из кукурузной муки. Он поприветствовал ее, женщина кивнула в ответ.
   — Вы перебрались сюда со старой тропы? — поинтересовался Гарри.
   — Нет, — покачала женщина головой. — Мы там не были уже месяцев семь. А мой муж вообще говорит, что лучше бы ему никогда в жизни не видеть те места! Но я всегда говорю ему: коровы есть коровы, те, кто взялся пасти скот, живет ненамного лучше него. Так уж повелось на белом свете. Летом — жара, зимой — холод, весной — в грязи по уши. Вот такая у нас жизнь! Господь милосердный, услышь наши молитвы!
   — А мне казалось, я как-то видел вас внизу, на старой тропе, — удивился Дестри.
   — Только не меня!
   — Держу пари, многие по-прежнему пользуются той тропой.
   — Да, даже какие-то важные шишки недавно ехали, — отозвалась женщина. — Промчались как бешеные. Видно, торопились из Уома.
   — И много их было?
   — Да нет, не очень. После того как появилась новая дорога, осталось всего несколько человек, старых упрямцев, которые так и ездят старой тропой. Им кажется, так короче. Только вот лошадям приходится порядочно потрудиться, чтобы взобраться наверх. Так что теперь люди чаще являются в мою бедную хижину. И мне хорошо, удается заработать несколько монет, продавая лепешки. А вы, наверное, тоже проголодались?
   — Нет, — покачал головой Дестри.
   — А еще один проезжал часа два назад, — сообщила женщина. — Но он ехал шагом. Заставил лошадь пробраться через кусты и ехал, будто на прогулке, насвистывая.
   — Да неужели? И откуда? Из Уома?
   — Уж не иначе.
   — Кто бы это мог быть? Может, Джимми Пембертон? Он говорил, что собирается сегодня через перевал.
   — А у него, случайно, не пегая лошадь?
   — Пегая. Точно пегая.
   — Так, значит, он и ехал сегодня по старой тропе. Только вам нипочем его не догнать!
   — Да пусть его едет! Мне Джимми не нужен, я просто так спросил.
   Гарри неторопливо двинулся вперед, но, добравшись до следующего склона холма, повернул и погнал Фиддл вниз по крутому откосу, до самого дна ущелья.
   По его мнению, беглец, вырвавшись из города после ограбления магазина, должен был промчаться по этому каньону, если, как это подозревал Дестри, собирался добраться до железной дороги. Гарри готов был поспорить на крупную сумму, что мужчина на пегой лошади как раз и есть тот самый человек. Поэтому, действуя в соответствии с законом и своими новыми обязанностями, послал Фиддл галопом по старой тропе.
   Она помчалась вперед легкими прыжками, словно олень, грациозная и быстрая как стрела. Фиддл не глядела на тропу, как это делают многие лошади, выбирая дорогу. Казалось, что это великолепное животное вообще не знало, что такое усталость и страх перед неожиданно возникшим препятствием. Дестри давно уже убедился, что его кобыла обладала способностью замечать все на ходу и быстро принимать решения, не полагаясь на хозяина. Она была из породы тех редкостных лошадей, которые с полуслова понимают, чего от них хочет всадник, и затем делают все, чтобы добиться этого.
   Они были партнерами. Дестри тоже старался помогать Фиддл. Очень часто старая тропа шла напрямик через острые отроги скал, тогда он безропотно спешивался и сам карабкался вверх, чтобы сберечь ей силы. И если тропа круто сбегала вниз, опять-таки бежал впереди нее. Садился в седло только тогда, когда дорога опять становилась пологой.
   Так они быстро продвигались вперед, причем с удивительной скоростью. Умница Фиддл одним махом перескакивала через небольшие овраги, которые обычной ковбойской лошади пришлось бы преодолевать шагом, съезжая вниз по одному склону и с трудом карабкаясь вверх по другому. Казалось, ее вел какой-то особый инстинкт или будто на ногах у нее была еще одна пара зорких глаз. Кобыла почему-то точно знала, какой камень лежит прочно, а на какой лучше не ступать — выскользнет из-под ноги. Дестри не делал ни малейшей попытки подгонять ее, хотя помнил, что ущелье тянется довольно далеко, а всадник на пегой лошади проехал здесь уже два часа назад. Он был просто уверен, что сумеет догнать его прежде, чем наступят сумерки. Так зачем же гнать Фиддл?
   Ему чаще приходилось сдерживать нетерпеливое животное, нежели его подгонять.
   В каньоне было нестерпимо жарко, словно в духовке. Даже когда солнце склонилось на запад и на дно легли тени, не полегчало. Казалось, раскалившиеся за день скалы стремились поскорее отдать накопившийся жар. Ни малейший ветерок не достигал дна ущелья; воздух был тяжелым, над скалами дрожало марево. Шкура Фиддл блестела от пота; там, где поводья касались ее плеч и шеи, лежали хлопья белой пены. Силы Дестри были почти на исходе, но это беспокоило его гораздо меньше, чем страдания лошади. Раза четыре он останавливался, чтобы смочить ей губы водой, и каждый раз после этого она упрямо двигалась вперед. На перевал спускались сумерки, небо постепенно темнело, на нем кое-где появились яркие звезды.
   Наконец Дестри в первый раз тронул каблуками бока лошади, и она послушно рванулась по тропе вверх, к вершине. Эту последнюю милю Фиддл прошла явно на пределе, но когда они достигли конца тропы, Гарри натянул поводья. Впереди перед ними, насколько хватало глаз, раскинулось необозримое пространство будто кем-то перепаханной земли. В сгущающихся сумерках только смутно виднелась узкая тропа, сбегающая вниз причудливыми зигзагами. На ней не было ни души. Но внезапно Дестри насторожился — какое-то пятнышко мелькнуло далеко впереди, почти у самого горизонта. Пегий конь. Или нет? Мгновением позже, когда он уже успел справиться с разочарованием, его острый глаз успел заметить на фоне неба широкополое сомбреро. Все-таки это всадник верхом на пегой лошади! Высокий, уверенно сидящий в седле. Однако даже на таком расстоянии Гарри увидел, что пегий мустанг шатается от усталости. Кто бы ни был его хозяин, он был у него в руках!

Глава 22

   На вершине свежий ветер ударил Дестри в лицо, охладил его разгоряченное тело. Сразу стало легче дышать, даже усталость куда-то исчезла. Издалека склоны холмов теперь казались покрытыми грязно-бурыми пятнами, но он знал — это летний зной иссушил землю. А позади него величаво вставали горы, вздымая убеленные снегами головы как раз над тем перевалом, где он был совсем недавно. Бросив на них последний взгляд, Дестри наконец решился. Ветер дул слева. Гарри тронул каблуками Фиддл, послав ее вниз по правому склону ущелья, так что вой и свист ветра тут же заглушили стук копыт. Но стоило ему только опуститься на дно, как тысячи мельчайших иголок тут же впились в его кожу. Всадник и лошадь оказались буквально окутанными густой дымкой — то миллионы москитов мгновенно облепили их так. Дестри безжалостно погнал Фиддл галопом, привстав в стременах.
   Так они мчались мили две. Через какое-то время Гарри вновь выехал на тропу, которая сейчас в лучах заходящего солнца казалась почти багровой, и отпустил поводья. Лошадь под ним дышала с трудом, но пока еще не хрипела.
   Гарри спешил вперед, к самому гребню. Осторожно бросив быстрый взгляд в сторону каньона, он заметил, как пегий конь и его хозяин неторопливо двигаются прямо к нему в руки.
   Он оглянулся через плечо и посмотрел назад. Вдалеке, на дне ущелья, медленно катилось что-то похожее на облачко дыма. Конечно, это могла быть пыль, поднятая лошадьми, или небольшой песчаный смерч — обычное явление для этих мест. Но Дестри знал, — это дымок паровоза. Того самого, на котором собирался улизнуть беглец. Улыбка тронула его губы.
   Он спешился и, удобно устроившись среди скал, принялся терпеливо ждать. Так и сидел до тех пор, пока перед ним не появились сначала высокое мексиканское сомбреро, потом голова пегой лошади, а вслед за ней — лицо всадника.
   Это был не кто иной, как Лефти Тернбулл! Тот самый Лефти, который шесть лет назад единственный из всех двенадцати присяжных от начала и до конца просидел со злобной усмешкой на губах.
   Сейчас, увидев его, Гарри будто вновь вернулся на шесть лет назад, в зал суда. Перед глазами, будто все это было только вчера, возникла паутина в углу потолка, прямо над головой судьи. Он вспомнил, как солнечный луч тщетно пытался проникнуть в зал сквозь запыленное окно, услышал лающий голос окружного прокурора и увидел ненависть на лице Лефти Тернбулла! Он и теперь улыбался той же зловещей улыбкой. А может быть, ему померещилось? Может, это просто гримаса усталости?
   — Эй! — растерянно крикнул Лефти и натянул поводья, заметив перед собой на тропе высокую гнедую кобылу.
   — Именем закона! — прозвучал грозный окрик сбоку. — Стоять, Лефти!
   Все, кто знал Тернбулла давно, уже перестали удивляться его удивительной способности, падая с любой высоты, неизменно, подобно кошке, приземляться на ноги. И при этом так же неизменно оставаться живым и здоровым. Впрочем, это было неудивительно: в свое время Лефти прошел суровую школу — сначала на Клондайке, потом — в суровых канадских лесах. Это была хорошая школа. Может быть, именно благодаря ей он и был до сих пор жив.
   Услышав голос Дестри, Лефти и не подумал схватиться за винтовку, выстрелить в ту сторону, откуда шел окрик. Вместо этого, сначала спрыгнул с лошади, оказавшись у нее под брюхом, только тогда открыл огонь.
   Бой чуть было не закончился, едва начавшись, потому что первая же выпущенная им пуля ударилась в скалу в нескольких дюймах от головы Гарри. Острые осколки брызнули ему в лицо. Попади один такой в глаз — мне конец, подумал Дестри. Но, к счастью, ему повезло. Он тоже выстрелил, однако первая пуля ушла слишком далеко вправо. Он знал, что так будет, когда еще нажимал на спусковой крючок.
   Зато вторая точно попала бы в лоб Лефти Тернбуллу и расколола бы его голову, словно гнилую тыкву, если бы Дестри вдруг не вспомнил обещание, данное им перед отъездом шерифу.
   Увы, жизнь этого человека ему не принадлежала. Он стал слугой закона, а значит, просто Гарри Дестри больше не существовал. Его вражда и ненависть к этому человеку теперь не имели к нему ни малейшего отношения. Кроме того, он ведь, по сути, даже не знал наверняка, тот ли это грабитель, который ему нужен?
   Поэтому Гарри чуть отвел ствол в сторону, спустил курок и с удовлетворением заметил, как тело Тернбулла слегка вздрогнуло, качнулось назад, когда в него ударила пуля. Кольт в руках у Лефти неловко дернулся и выпал из рук, с грохотом скатившись вниз по камням.
   Но даже сейчас, раненный и безоружный, этот человек не помышлял о том, чтобы сдаться, хотя лежал распростершись на земле, широко расставив ноги — идеальная поза для стрелка! Пуля, посланная Дестри, пробила ему плечо. В следующее мгновение Лефти вскочил на ноги и выхватил другой револьвер левой рукой.
   В душе Дестри еще никогда в жизни не возникало такого соблазна дать волю своей ненависти, как в этот момент. Начищенные до блеска пуговицы на куртке врага ярко сияли, притягивая его взгляд, к тому же лоб у Лефти был так широк, что промахнуться не смог бы даже ребенок.
   Тем не менее он так и не выстрелил!
   В первый раз Гарри недобрым словом помянул шерифа, подумав горько, что Динг Слейтер наверняка знал, кто преступник, поэтому и послал за ним именно его.
   — Сегодня я не настроен убивать, — угрюмо объявил он. — Бросай оружие!
   На мгновение Тернбулл заколебался. Как и многие другие, кто привык держать кольт только в правой руке, сейчас он был почти беспомощен. К тому же отдавал себе отчет, что дуло винтовки Дестри смотрит ему прямо в лоб. В такой ситуации ни малейшего шанса остаться в живых. Но его боевой дух все еще не был сломлен. Грудь Лефти тяжело вздымалась от сдерживаемой ярости. Потом он кое-как справился с собой, злоба куда-то исчезла, только ледяная дрожь напоминала о том, что он попал в западню.
   Он стоял перед Дестри, свесив руки вдоль тела. Его костлявое лицо стало похожим на грубо вырубленную маску из серого камня.
   — Я знаю, убить меня — это твое право, — глухо сказал Тернбулл. — Ты только скажи им всем, когда слухи об этом долетят до города, что я не настолько низко пал, чтобы молить о пощаде. А когда мне понадобится прикончить тебя, уж не допущу ошибки Огденов. И не брошусь без памяти наутек, как этот трус Венделл, не буду пресмыкаться перед тобой, как Клайд Оррин, и не попытаюсь пристрелить тебя в темноте, как это пытался сделать Сэм Уоррен! Слышал меня, Гарри? А теперь стреляй и будь ты проклят!
   — Красиво говоришь! — прищурился Дестри. — Даже я не смог бы лучше! Но сейчас я играю в чужую игру, не то, старик, ты уже давно смотрел бы в небо! А теперь стой и не дергайся! Сдается, будет лучше, если я свяжу тебя. Надеюсь, не станешь возражать? Рана глубокая?
   — Дырка в плече — всего-то! — фыркнул Лефти.
   — Дай взгляну.
   Лефти уселся на обломок скалы и стал терпеливо» ждать, а Дестри разорвал рукав его куртки и внимательно разглядел рану.
   — Похоже, чисто, — пробормотал он. — Только вот кость мне что-то не нравится! Не иначе как раздроблена. Как считаешь, Лефти?
   — Пока ничего не чувствую.
   — А вот так?
   Он осторожно взял его руку, медленно приподнял, а потом опустил ее, внимательно прислушиваясь. Лефти стиснул зубы, прошипел какое-то ругательство, но не дернулся.
   — Только сломана, так что все в порядке, — заявил Дестри. — Это хорошо. Значит, будешь жив и здоров, когда…
   И он замолк на полуслове.
   — Понятно! Хотел сказать, когда встретимся в следующий раз? — перебил Тернбулл. — Так вот что, парень, заруби себе на носу: я к твоим услугам в любое время — хоть днем, хоть ночью! Я бы с радостью померился с тобой силами прямо сейчас, если бы ты не застал меня врасплох. Так что считай, Гарри, за мной должок!
   Знакомая презрительная, злобная гримаса вновь появилась на его лице.
   — Хорошо выступаешь, здорово! Прямо как наш учитель! — усмехнулся Дестри. — А теперь заткнись и не мешай. Надо связать тебя, иначе хлопот не оберешься.
   Он тщательно залепил рану придорожной пылью, чтобы остановить кровь, потом, оторвав кусок от собственной нижней рубахи, туго ее перевязал. Пока трудился, Лефти молча наблюдал за ним, не издав ни единого стона, хотя пот крупными каплями катился с его лба.
   К тому времени, когда Дестри затянул последний узел, почти совсем стемнело.
   — А теперь скажи-ка мне, жалкий подонок, неужели это ты ограбил старика Фитцджеральда? — задал Гарри вопрос.
   — Ух ты! — насмешливо фыркнул Тернбулл. — Так что, ты теперь на побегушках у шерифа?
   — Какой смысл отвечать вопросом на вопрос, Лефти?
   — Послушай, ты, там, в кармане куртки, у меня бумажник. Можешь в него заглянуть, я не обижусь!
   — Разве я похож на вонючего скунса? — презрительно скривился Гарри. — Только такой подлец, как ты, может подумать, что я соглашусь взять чужие деньги!
   — А ограбление поезда? А, Дестри? Или это нечто другое?
   — Идиот! — покрутил головой Дестри. — Если бы дело обстояло так, неужели думаешь, сегодня я гнался бы за тобой по пятам? Да ты, видно, меня за дурака принимаешь! Ладно, спрашиваю еще раз — ты забрал мелочь из магазина Фитцджеральда?
   — А если и я, так что с того?
   — Тогда почему не забрал у старика всю кассу?
   — Не твое дело! Считай, мне просто была нужна мелочь. А к самому Фитцджеральду я не питаю ни малейшего зла. К тому же он уже старик.
   — Лжешь! — спокойно отреагировал Дестри. — Тебе эта пара сотен была нужна позарез. Словно это не мелочь, а по крайней мере миллион! Вот ты и сгреб то, за чем пришел, а до остальных денег тебе не было дела. И думал вовсе не о старике, а как бы поскорее убраться!
   — Ну-ну, продолжай! — усмехнулся Лефти. — Интересная получается картина!
   — После этого ты потихоньку выбрался из города, потому что уже успел услышать, какая беда стряслась с Сэмом Уорреном. Рассказали тебе и о том, что я вернулся в Уом. Вот тогда-то тебе на память и пришла железная дорога! Нет, старина, ты не чуял под собой ног от страха, так хотел поскорее убраться подальше! Ведь это я выгнал тебя из города!
   — В жизни не слышал подобной чепухи!
   — Брось, Лефти! Это же все так просто! Я сразу догадался, что магазин ограбил тот, кто отчаянно нуждался в деньгах, чтобы поскорее смыться! После этого нетрудно было предположить, что, достав деньги — пару сотен на билет, он направится к железной дороге. Так и вышло. Ну, Лефти, посмотри мне в глаза и…
   Но наступившая темнота неожиданно стала союзницей Лефти. Он не поднял головы, вместо этого тяжело уронил ее на грудь.
   — «Равный»! — презрительно фыркнул Дестри. — Все вы двенадцать под стать друг другу! Да кто вам равен? Драный кот да бродячая шавка! Послушай, Лефти, а ведь я старался почувствовать хоть каплю жалости к тебе! Даже тогда, на суде, пытался сделать все, чтобы тебя там не было. Да какого черта! Там тебе самое место! А раз так, туда я тебя и доставлю! Половины из вашей компании уже нет в городе. Но шестеро по-прежнему против одного меня. Держу пари, что они постараются сыграть со мной свою игру, и очень скоро!

Глава 23

   Они медленно возвращались назад через горы. Путь был долог, раненому требовался отдых, сытная еда, долгий сон. Все это время Дестри был для него и стражем, и сиделкой, и кухаркой. Иногда, скрипя зубами от нестерпимой боли в раненом плече, Тернбулл заползал в тень, где ледяная дрожь пробирала его до костей. В эти минуты он даже не осмеливался смотреть на Дестри, зная, что тот ни на минуту не сводит с него холодного, угрожающего взгляда. Тогда Лефти становилось нестерпимо страшно.
   А в сердце Гарри смешались дикая ненависть, презрение и горькое разочарование, превратив его в камень. За всю дорогу он не проронил ни слова. Только однажды Лефти сделал неловкую попытку как-то его разговорить.
   — Эй, послушай! — окликнул он своего охранника. — Я тут подумал — странно, что убитых пока только двое. Этот слюнтяй Венделл всего-навсего перепуган до смерти и убрался из города, Джадд Огден хоть и превратился в калеку, но тоже пока жив, да и Клайд Оррин целехонек. Правда, бедняга до конца своих дней превратился в изгоя. Почему же ты меня не прикончил, Гарри? Или твоей душе приятнее, чтобы я попал за решетку лет так на десять?