Страница:
Заказ прибыл.
- Ну вот! - закричала жена. - Ведь я просила одну норковую шубу, а ты заказал четыре.
- Проклятье! - взревел мистер Хэррисон. - Могу поклясться, заказ сделан правильно. Счастье, что у них было 4 шубы в наличии.
Затем, не противясь жене,.ои набрал Мосс-Иглберг и закодировал голос жены с тем, чтобы она могла сама делать заказы. Он лишь попросил ее не заказывать ничего пару недель. Миссис Хэррисон уверила его, что не смеет ослушаться, добавив, что она уж не закажет половину необходимого, пусть ей будет нужно вдвое больше; ей удалось сдерживать обещание целых пять дней. Двадцать девятого января, тем не менее, она наткнулась на заметку в газете, в которой говорилось, что в Мосс-Иглберге предстоит распродажа драгоценностей с сапфирами по сниженным на 30 процентов ценам. Хоть она и знала, что расходов у нее не будет никаких, она все же не смогла устоять. Она могла сделать заказ вместе с очередным запасом продуктов, ей хотелось приобрести камешек в восемнадцать карат, номер этого заказа она обвела. Наконец очень медленно и осторожно она сделала заказ.
Ждать пришлось недолго. Миссис Хэррисон торопливо рылась в коробках. Маленького футляра она не обнаружила. Пытаясь взять себя в руки, она отметила все коробки с провизией по номерам. Почти все было перенесено в кухню, осталась лишь одна коробка. Но она была не такая уж маленькая: фута на четыре высотой и очень тяжелая. Сердце ее затрепетало, она разорвала упаковку, обнаружив внутри большой деревянный ящичек, на котором сбоку было название фирмы, производящей китч. Отверткой она открыла крышку. Это было сочетание солнечных часов и птичьей поилки под бронзу, у края которой расположился ангелочек, стрелы указывали на стороны горизонта; внизу был выгравирован девиз; Honi Soit Qni Mal Y Pense. Миссис Хэррисон от неожиданности села. Она ревела целых две минуты, пытаясь вспомнить, где же она ошиблась. Затем, с трудом взяв себя в руки, она спрятала "произведение" в туалете и умолчала о нем.
Через четыре дня она повторила заказ с сапфиром. На этот раз она получила несколько пар шерстяного белья 50-го размера. Подавляя истерику, она спрятала его туда, где была поилка, и снова промолчала.
Пятого февраля зазвонил телефон. Она ответила, женский голос четко и громко пропел слова известной песенки:
С днем рождения тебя,
Дорогой Эберхард,
С днем рождения!
А через час от Мосс-Иглберг прибыла посылка с засахаренными фруктами. К ней прилагалась открытка: "Стань моим возлюбленным!"
Поскольку до дня рождения Хэррисона было далеко, зато приближался День Святого Валентина, покровителя влюбленных, она сделала вывод, что это - шутка мужа, о чем она ему и заявила, стоило ему только вернуться.
- Мне кажется, - заключила она, - тебе бы следовало быть выше этого, особенно после того, как ты поучал меня не делать заказы так часто. Эти засахаренные фрукты мы не сможем съесть и за несколько недель!
После того, как шоковое состояние Хэррисона миновало, он решил, довольно логично, что Уинклер и Шварц пытались доказать ему, что Бесси испытывала благодарность. Но уж об этом ему вряд ли хотелось дискутировать со своей женой, а посему он просто заявил ей, что никаких заказов он не делал и что для него это была такая же загадка.
- Чушь, - заорала миссис Хэррисон, вновь вспомнив птичью поилку и комплекты нижнего белья. - Отказываюсь верить. Это вовсе не смешно. Я уверена, что Эллер Магиннис никогда бы не поступил так глупо, так по-детски. Посмей поступить так еще хоть раз.
Она не переставала злиться, отправившись спать, а события следующего дня не изменили дела. Зазвонил телефон. Женский голос передал очередные поздравления, а внизу Хэррисона ждала пара больших кактусов в горшках. Протест мистера Хэррисона остался без внимания. А его жена прибавила звука в телевизоре, где шла программа о ласковых зверушках, всем своим поведением игнорируя мужа. Он уже начал думать о том, не доставил ли он каких неприятностей Уинклеру и Шварцу.
На следующее утро его раздумьям пришел конец. Поскольку была суббота, он сам отвечал на телефонные звонки. Последовало веселое приветствие. Через час он уже смог прочесть на сопроводительной карточке, что же было в коробке, - дюжина помочей. Рядом с перечнем было изображение женщины в униформе, а надпись под рисунком гласила: "С любовью к моей тетушке по службе".
Хэррисон решил, что в понедельник ему уже пора принять к Уинклеру и Шварцу крутые меры. Миссис Хэррисон тоже обдумывала решение. Раз Эберхард позволяет дурачить себя, это ничего хорошего ей не сулит. В понедельник...
В понедельник перед ленчем миссис Хэррисон заказала целый набор драгоценностей из каталога. Она также сделала заказ на несколько туалетов, которые могла себе позволить лишь самая любимая жена магараджи, да и то в исключительном случае. Повесив трубку, она начала размышлять о том, что раньше она не ошибалась, может быть, лишь однажды, так что если сейчас она ошиблась хоть с одним номером, то это бы ничего не значило уж по крайней мере номера украшений из жемчуга она указала верно.
А в это время мистер Хэррисон выскользнул из конторы Джонсона, Уильямсона, Селзника и Джоунса и тайком направился к телефону-автомату. Он был разозлен и уже приготовил фразы, чтобы выплеснуть ненависть на Уинклера и Шварца, он набрал номер Моес-Иглберга и попросил соединить его с отделом контроля Бесси. Как только его соединили, он заорал в трубку:
- Уинклер, Уинклер, слышите меня?
- Кто вам нужен? - крикнули в ответ.
- Мне нужен Уинклер.
- Его нет.
- 0'кей. Тогда Шварц.
- Тоже нет.
- Они что, обедают? - спросил Хэррисон. - Когда вернутся?
- Никогда! - кричали на него в трубку.- Их перевели отсюда. Они уже в Далласе! Черт побери! Прекратите орать!
Мистер Хэррисон заговорил тише. У него возникло чувство, будто что-то сжимает его холодными тисками.
- Давно?
- Три недели назад, - рявкнули в ответ.
Хэррисон тяжело вздохнул. Положив трубку на рычаг, он вышел из будки. Вошел в бар и заказал двойной виски. Затем вернулся в контору и продолжал работать, будто ничего не случилось. Подарки ко Дню Святого Валентина не выходили из головы. Может, его жена решила подшутить над ним, но он отверг эту мысль. Он вспомнил, что говорили ему Уинклер и Шварц о Бесси и окончательно решил, что они ненормальные. Затем он вспомнил о том, что датчик Шрудера должен был адаптироваться месяца два. Случалось иногда, хоть и редко, что адаптация происходила быстрее. Возвратившись домой, он все пытался убедить себя, что нечто подобное произошло с Бесси, что ему и его жене следовало тихо обождать несколько недель, а там видно будет.
- Хэлло, хэдло, - начал было он, открыв дверь. - Птичка моя, вот и я.
Он остановился как вкопанный. Холл был завален коробками, картонками, свертками. Некоторые лишь надорваны, а большинство - вообще не тронуты. Там были маленькие, большие и просто огромные пакеты.
- Душа моя! - в страхе закричал мистер Хэррисон. - Где ты? Эй, птичка!
В ответ он услышал громкое рыдание жены. Он обнаружил ее, распростертую на кровати из комплекта спальни Луи-какого-то или что-то вроде этого. Он сел на краешек постели и попытался обнять ее.
- Моя любовь! Что случилось? В чем дело?
Миссис Хэррисон прямо затряслась. Она отшвырнула его руки, нос ее распух от слез, макияж размазался по лицу.
- Ах, что случилось? - завыла она. - Что произошло? Посмотри, что ты натворил!
Она успела лишь поднять руку, указывая на коробки, как рыдаяия вновь начали душить ее. Там был темный цилиндрический предмет, наполовину завернутый в бумагу. Он вынул его. Высотой не более двух футов, изготовлен из кожи, полый, в поперечнике более десяти инчей.
- Я только заказала кое-что из драгоценностей и из одежды - вот посмотри, что нам прислали. Восемнадцать штук!
Мистер Хэррисон посмотрел на бирку. Новинка из Конго. Исключительно оригинальна. На обратной стороне - Подставка для зонтов в виде ног гиппопотама. Гарантия качества!
Он опустил ее на пол. Его руки дрожали, он сунул их в карманы.
- Ноги гиппопо, - громко выдавил он, - для зонтов. Это ошибка. Просто вышла ошибка.
Миссис Хэррисон, рыдая, бросилась на постель.
- Ха-ха-ха! Машины всегда ошибаются.
- Все уладится. Конечно же! Не беспокойся.
Он неуклюже погладил ее и вышел, пытаясь быстро разобраться в происшедшем. Кроме восемнадцати ног гиппопотама он обнаружил тюк болотного мха, револьверную головку токарного станка, пару ловушек для раков, сборники гимнов адвентистов, пять или шесть пучков салата, грабли для сена, манок и чучело утки, модельку японского автомобиля и клетку с семейством бельгийских кроликов.
Тогда, ошалев от изумления, он бросился в спальню. Миссис Хэррисон приподнялась на кровати. Глаза ее были сухи, и настроена она была воинственно.
- Что-то не так, - пробормотал Хэррисон.
Она не ответила.
- М-может, надо было установить блок Дэпплбая, - продолжал он. - Птичка моя, может...
- Хватит с меня быть птичкой, ты настоящее животное! Миссис Хэррисон в гневе вскочила на ноги. - Я скажу, что случилось! Эти механические мозги, или как ты их называешьБесси, - она любит тебя! Да, да - любит и ревнует меня к тебе! Вот в чем причина. Когда ты заказал рояль, она послала тебе еще два. То же самое было и с шубами, которые заказал ты. Но если заказывала я, смотри, что она посылала, - кролики и поилки для птиц, да еще гиппопотамовы ноги! - Она затопала ногами. - Немедленно убирай этот утиль из моего дома, слышишь? Отправь все своей Бесси. О, если бы ты видел лицо соседа, когда это все привезли! Будто мы все это украли! 0, о, дорогой Эберхард, что станет с на-а-ми?
Она разрыдалась у него на груди. Они обнялись и расплакались оба.
- Ужасная машина, - простонал мистер Хэррисои.
- Она любит тебя, и ты ее тоже любишь. Она злится на меня, посылая этот хлам, а тебе все эти подарки! Тебе просто нужно выбирать из нас двоих. Если хочешь, чтобы я осталась, отправь все это назад!
Мистер Хэррисон попытался отбросить мысль о том, какое выражение было на лице соседа поутру, а также о том, что полиция могла пронюхать о его афере с Бесси. Тем не менее он постарался взять себя в руки. Он не забывал, что Бесси была всего лишь машиной. Он объяснил жене, что это вовсе и не любовь, и даже не благодарность зверушек, это просто результат особенностей электрических цепей, наличие конденсаторов и всего остального. Он также пояснил, что не хотел бы, чтобы обслуживающий персонал запаниковал, что было бы очень рискованно отправлять все назад. Конечно, он мог выбросить салат в мусорный ящик, а кроликов ночью отпустить в парк. Но ему еще предстояло работать в этом магазине год или два, все лишнее потихоньку распродать и выбросить. Если бы они поступили именно так, да еще не приглашали никого к себе, не водили ни с кем дружбы, то, возможно, они были бы в безопасности. Мистер Квант вряд ли заявит в полицию, если бы он сделал это, то она давно была бы здесь. А завтра Эберхард сам пойдет в Мосс-Иглберг и извлечет блок Шрудера, и сотрет все записи, тогда им нечего будет волноваться - ведь Бесси всего лишь машина.
Пока Хэррисон растолковывал все это жене, ему пришлось вскользь напомнить ей, что он все так же любит свою птичку; что делал он все ради нее, а не из-за своей неприязни к кошкам, постоянно напоминая ей, что в конце концов у нее четыре серых норковых шубы.
Наконец мир был восстановлен. Они поцеловались и занялись делом. Несколько часов подряд они разбирали свертки, пряча заказы. Манок с утками отправился под рояль вместе с кроликами. Модель японского автомобиля припарковался в ванне. Утомленные, они легли в постель, в доме осталась лишь единственная тропа, годная для передвижения, свободной оставалась лишь малая частичка ковра.
- О, надеюсь, у нас все уладится, - вздыхая, промолвил Хэррисон, погасив свет. - Я все еще в ужасе. Мне не верится, что Бесси - всего лишь механический мозг. Мне... мне кажется, она живая!
Эту ночь мистер Хэррисон провел в тревоге. Сначала ему приснилось, что он работал с Бесси, устанавливая блоки Шрудера и Дэпплбая. Блоки Дэпплбая лопались, словно шары, и всякий раз при взрыве Бесси мурлыкала, а он все копался в проводах, а находил виски или клочья меха. А потом вошли Шварце Уинклером и пустились в пляс, а над ними были раскрыты зонтики. Был тут и мистер Олсон, напевавший песенки о ласковых зверушках своим железобетонным голосом. И наконец мех и виски заполонили все вокруг, словно высокая трава, а мистер Квант отворил огромную дверь, из которой вышли трое в подтяжках, а Олсон среди них напевал:
Ласковые зверушки, ласковые зверушки,
Прижмитесь к ним!
Они сладки, словно сахар, и огромны, как автобусы,
Ласковые гиппопотамусы!
Хэррисон проснулся в холодном поту и поспешил принять две таблетки снотворного. Через пятнадцать минут сон перенес его в полицейский участок на допрос; его лицо освещал яркий свет, имевший какое-то отношение к воздействию на психику. Доктора Шрудер и Дэпплбай в форме полицейских держали его вниз головой, в то время как Олсон зачитывал список товаров, посланных ему Бесси, а Керфойд стирал слова в его дипломе, пока диплом не превратился в чистый лист. Затем загудел пароход, и все пошло кругом, и он понял, что уже на улице, вернее, сразу на четырех, и что-то изменилось. Он глянул на себя со стороны и увидел, что вместо-кожи у него серый норковый мех. На-его шее - воротник и поводок, за который его вел Шрудер. И он был так благодарен Шрудеру за отличную кормежку, что тянул к нему лапы и мурлыкал. А затем Шрудера сменил маленький японский автомобиль, который толкал его в комнату контроля Бесси, походящую на набитый зубами рот, а за каждым зубом стоял полисмен, и все они мурлыкали, мурлыкали, мур...
Он чувствовал себя отвратительно, когда очнулся. Он торопливо выпил кофе, кое-как побрился и отправился прямиком к Джонсону, Уильямсону, Селзнику и Джоунзу. Джонсон с любопытством глянул на него, заметив что-то о проклятых отклонениях.
- Мистер Джонсон, - спросил он как бы вскользь, - вам не приходилось слышать о преднамеренных записях в банке памяти этих устройств в крупных магазинах? Я имею в виду ситуацию, когда контроль за действиями машины отсутствует?
- Такого быть не может, - уверил его мистер Джонсон. Невозможно. Это по силам лишь разумным существам.
Мистер Хэррисон вздохнул. Он подождал до обеда, а затем поспешил в Мосс-Иглберг. В тот день дежурил лишь один механик - здоровый, мордастый парень с ярким румянцем.
- Я от Джонсона, Уильямсона, Селзника и Джоунза, - представился Хэррисон. - Эта машина не ломалась? Как у нее дела?
- О, вы, наверное, мистер Хэррисон! - оскалился парень, протягивая к нему руку для приветствия. - Я Филмор. Слышал, слышал о вас. Уинклер рассказывал мне, как вы реанимировали Бесси. Ну, у нее все о'кей - мурлыкает дальше!
Мистер Хэррисон закусил губу.
- Вот и хорошо. Может, мне проверить ее? Я сделаю это бесплатно. Это входит в профилактическое обслуживание.
- Было бы чудесно, мистер Хэррисон. Бесси оценит это.
Мистер Хэррисон досчитал про себя до десяти и попытался изобразить улыбку на лице.
- Да, между прочим, - сказал он, открывая набор инструментов.. - Похоже, я забыл транзисторы. Они остались у меня в машине, на сиденье. Она - в третьем ряду на стоянке. Не могли бы вы...
- Принести их сюда? Да с удовольствием, мистер Хэррисон.
Как только механик удалился, Эберхард плотно закрыл дверь, быстро поднялся по лестнице и вырвал с корнем блок Шрудера и все провода, подключил микрофон и запросил карточку мистера и миссис Хэррисон. Как только на экране показались счета, он отключил запись и все стер. Машина защелкала и зашумела. Трижды вспыхнула маленькая красная лампочка.
- Ну, парень, вот и все! - с восторгом воскликнул Эберхард. Радость и облегчение охватили его, и он даже запел:
От кошек одни микробы,
От собак несет псиной.
Не нужны они мне - мамуля,
заведи мне ласковую зверушку!
На этой финальной ноте он отключил принтер, вернул выключатели в исходное положение и выдернул микрофон. Когда механик возвратился с транзисторами, он уже упаковывал инструменты.
Насвистывая, Хэррисон отправился прочь. Он зашел в автомат, чтобы сообщить жене, что все проблемы разрешены. Он работал полдня, как пчела.
Он возвратился домой как обычно, нажал кнопку звонка. Никто не ответил. Он постучал. Когда ему показалось, что в квартире кто-то двигается, он позвал:
- Птичка моя, ты дома? - И так несколько раз.
Наконец он достал ключ и попытался открыть дверь. Кто-то большой и тяжелый заблокировал дверь изнутри.
Эберхард нахмурил брови. Это начинало пугать его. После минутного замешательства он спустился этажом ниже и попросил пожилую леди разрешить ему пройти по пожарной лестнице к себе в квартиру, пообещав сообщить ей, что случилось в его квартире, если там действительно что-то случилось.
К счастью, окно кухни не было закрыто. Он забрался внутрь. Сразу стало ясно, что случилось нечто ужасное. По одну сторону кухни громоздились одинаковые коробки. Они окружили холодильник, поднимаясь до потолка. Это еще не все. На столе была оставлена записка.
Он читал ее медленно, словно страшный приговор.
"Дорогой Эберхард.
Я была тебе хорошей женой, самой лучшей, если бы не твои неудачи на службе в отличие от Эльмера Магинниса. Если бы тут была замешана женщина, то думаю, что я бы простила, но это слишком. Я уехала к маме. Я взяла только свои вещи, в том числе и мои шубы из норки. Ты не почувствуешь одиночества, потому что Бесси - все для тебя. Не веришь - взгляни в гостиную.
Твоя жена - Миньонетта
(Птичка)"
Ничего не соображая, мистер Хэррисон вышел в холл. Он был завален огромными предметами, через которые ему ему пришлось перелезать. В гостиной он остановился, пытаясь преодолеть охвативший его страх. Он взялся за ручку, повернул ее, открыл дверь. Вот он и внутри. Они расположились повсюду, как он и предполагал, преодолевая ящики в кухне. Они сидели на роялях и под ними, на стульях и тумбочках. Они были счастливы, маленькие, средних размеров и крупные, полосатые, в крапинку и пятнистые.
Милые зверушки увидели Эберхарда и поднялись все одновременно. Все они начали мурлыкать. Они устремились, чтобы потереться о его ноги. В их глазах была любовь.
- Ну вот! - закричала жена. - Ведь я просила одну норковую шубу, а ты заказал четыре.
- Проклятье! - взревел мистер Хэррисон. - Могу поклясться, заказ сделан правильно. Счастье, что у них было 4 шубы в наличии.
Затем, не противясь жене,.ои набрал Мосс-Иглберг и закодировал голос жены с тем, чтобы она могла сама делать заказы. Он лишь попросил ее не заказывать ничего пару недель. Миссис Хэррисон уверила его, что не смеет ослушаться, добавив, что она уж не закажет половину необходимого, пусть ей будет нужно вдвое больше; ей удалось сдерживать обещание целых пять дней. Двадцать девятого января, тем не менее, она наткнулась на заметку в газете, в которой говорилось, что в Мосс-Иглберге предстоит распродажа драгоценностей с сапфирами по сниженным на 30 процентов ценам. Хоть она и знала, что расходов у нее не будет никаких, она все же не смогла устоять. Она могла сделать заказ вместе с очередным запасом продуктов, ей хотелось приобрести камешек в восемнадцать карат, номер этого заказа она обвела. Наконец очень медленно и осторожно она сделала заказ.
Ждать пришлось недолго. Миссис Хэррисон торопливо рылась в коробках. Маленького футляра она не обнаружила. Пытаясь взять себя в руки, она отметила все коробки с провизией по номерам. Почти все было перенесено в кухню, осталась лишь одна коробка. Но она была не такая уж маленькая: фута на четыре высотой и очень тяжелая. Сердце ее затрепетало, она разорвала упаковку, обнаружив внутри большой деревянный ящичек, на котором сбоку было название фирмы, производящей китч. Отверткой она открыла крышку. Это было сочетание солнечных часов и птичьей поилки под бронзу, у края которой расположился ангелочек, стрелы указывали на стороны горизонта; внизу был выгравирован девиз; Honi Soit Qni Mal Y Pense. Миссис Хэррисон от неожиданности села. Она ревела целых две минуты, пытаясь вспомнить, где же она ошиблась. Затем, с трудом взяв себя в руки, она спрятала "произведение" в туалете и умолчала о нем.
Через четыре дня она повторила заказ с сапфиром. На этот раз она получила несколько пар шерстяного белья 50-го размера. Подавляя истерику, она спрятала его туда, где была поилка, и снова промолчала.
Пятого февраля зазвонил телефон. Она ответила, женский голос четко и громко пропел слова известной песенки:
С днем рождения тебя,
Дорогой Эберхард,
С днем рождения!
А через час от Мосс-Иглберг прибыла посылка с засахаренными фруктами. К ней прилагалась открытка: "Стань моим возлюбленным!"
Поскольку до дня рождения Хэррисона было далеко, зато приближался День Святого Валентина, покровителя влюбленных, она сделала вывод, что это - шутка мужа, о чем она ему и заявила, стоило ему только вернуться.
- Мне кажется, - заключила она, - тебе бы следовало быть выше этого, особенно после того, как ты поучал меня не делать заказы так часто. Эти засахаренные фрукты мы не сможем съесть и за несколько недель!
После того, как шоковое состояние Хэррисона миновало, он решил, довольно логично, что Уинклер и Шварц пытались доказать ему, что Бесси испытывала благодарность. Но уж об этом ему вряд ли хотелось дискутировать со своей женой, а посему он просто заявил ей, что никаких заказов он не делал и что для него это была такая же загадка.
- Чушь, - заорала миссис Хэррисон, вновь вспомнив птичью поилку и комплекты нижнего белья. - Отказываюсь верить. Это вовсе не смешно. Я уверена, что Эллер Магиннис никогда бы не поступил так глупо, так по-детски. Посмей поступить так еще хоть раз.
Она не переставала злиться, отправившись спать, а события следующего дня не изменили дела. Зазвонил телефон. Женский голос передал очередные поздравления, а внизу Хэррисона ждала пара больших кактусов в горшках. Протест мистера Хэррисона остался без внимания. А его жена прибавила звука в телевизоре, где шла программа о ласковых зверушках, всем своим поведением игнорируя мужа. Он уже начал думать о том, не доставил ли он каких неприятностей Уинклеру и Шварцу.
На следующее утро его раздумьям пришел конец. Поскольку была суббота, он сам отвечал на телефонные звонки. Последовало веселое приветствие. Через час он уже смог прочесть на сопроводительной карточке, что же было в коробке, - дюжина помочей. Рядом с перечнем было изображение женщины в униформе, а надпись под рисунком гласила: "С любовью к моей тетушке по службе".
Хэррисон решил, что в понедельник ему уже пора принять к Уинклеру и Шварцу крутые меры. Миссис Хэррисон тоже обдумывала решение. Раз Эберхард позволяет дурачить себя, это ничего хорошего ей не сулит. В понедельник...
В понедельник перед ленчем миссис Хэррисон заказала целый набор драгоценностей из каталога. Она также сделала заказ на несколько туалетов, которые могла себе позволить лишь самая любимая жена магараджи, да и то в исключительном случае. Повесив трубку, она начала размышлять о том, что раньше она не ошибалась, может быть, лишь однажды, так что если сейчас она ошиблась хоть с одним номером, то это бы ничего не значило уж по крайней мере номера украшений из жемчуга она указала верно.
А в это время мистер Хэррисон выскользнул из конторы Джонсона, Уильямсона, Селзника и Джоунса и тайком направился к телефону-автомату. Он был разозлен и уже приготовил фразы, чтобы выплеснуть ненависть на Уинклера и Шварца, он набрал номер Моес-Иглберга и попросил соединить его с отделом контроля Бесси. Как только его соединили, он заорал в трубку:
- Уинклер, Уинклер, слышите меня?
- Кто вам нужен? - крикнули в ответ.
- Мне нужен Уинклер.
- Его нет.
- 0'кей. Тогда Шварц.
- Тоже нет.
- Они что, обедают? - спросил Хэррисон. - Когда вернутся?
- Никогда! - кричали на него в трубку.- Их перевели отсюда. Они уже в Далласе! Черт побери! Прекратите орать!
Мистер Хэррисон заговорил тише. У него возникло чувство, будто что-то сжимает его холодными тисками.
- Давно?
- Три недели назад, - рявкнули в ответ.
Хэррисон тяжело вздохнул. Положив трубку на рычаг, он вышел из будки. Вошел в бар и заказал двойной виски. Затем вернулся в контору и продолжал работать, будто ничего не случилось. Подарки ко Дню Святого Валентина не выходили из головы. Может, его жена решила подшутить над ним, но он отверг эту мысль. Он вспомнил, что говорили ему Уинклер и Шварц о Бесси и окончательно решил, что они ненормальные. Затем он вспомнил о том, что датчик Шрудера должен был адаптироваться месяца два. Случалось иногда, хоть и редко, что адаптация происходила быстрее. Возвратившись домой, он все пытался убедить себя, что нечто подобное произошло с Бесси, что ему и его жене следовало тихо обождать несколько недель, а там видно будет.
- Хэлло, хэдло, - начал было он, открыв дверь. - Птичка моя, вот и я.
Он остановился как вкопанный. Холл был завален коробками, картонками, свертками. Некоторые лишь надорваны, а большинство - вообще не тронуты. Там были маленькие, большие и просто огромные пакеты.
- Душа моя! - в страхе закричал мистер Хэррисон. - Где ты? Эй, птичка!
В ответ он услышал громкое рыдание жены. Он обнаружил ее, распростертую на кровати из комплекта спальни Луи-какого-то или что-то вроде этого. Он сел на краешек постели и попытался обнять ее.
- Моя любовь! Что случилось? В чем дело?
Миссис Хэррисон прямо затряслась. Она отшвырнула его руки, нос ее распух от слез, макияж размазался по лицу.
- Ах, что случилось? - завыла она. - Что произошло? Посмотри, что ты натворил!
Она успела лишь поднять руку, указывая на коробки, как рыдаяия вновь начали душить ее. Там был темный цилиндрический предмет, наполовину завернутый в бумагу. Он вынул его. Высотой не более двух футов, изготовлен из кожи, полый, в поперечнике более десяти инчей.
- Я только заказала кое-что из драгоценностей и из одежды - вот посмотри, что нам прислали. Восемнадцать штук!
Мистер Хэррисон посмотрел на бирку. Новинка из Конго. Исключительно оригинальна. На обратной стороне - Подставка для зонтов в виде ног гиппопотама. Гарантия качества!
Он опустил ее на пол. Его руки дрожали, он сунул их в карманы.
- Ноги гиппопо, - громко выдавил он, - для зонтов. Это ошибка. Просто вышла ошибка.
Миссис Хэррисон, рыдая, бросилась на постель.
- Ха-ха-ха! Машины всегда ошибаются.
- Все уладится. Конечно же! Не беспокойся.
Он неуклюже погладил ее и вышел, пытаясь быстро разобраться в происшедшем. Кроме восемнадцати ног гиппопотама он обнаружил тюк болотного мха, револьверную головку токарного станка, пару ловушек для раков, сборники гимнов адвентистов, пять или шесть пучков салата, грабли для сена, манок и чучело утки, модельку японского автомобиля и клетку с семейством бельгийских кроликов.
Тогда, ошалев от изумления, он бросился в спальню. Миссис Хэррисон приподнялась на кровати. Глаза ее были сухи, и настроена она была воинственно.
- Что-то не так, - пробормотал Хэррисон.
Она не ответила.
- М-может, надо было установить блок Дэпплбая, - продолжал он. - Птичка моя, может...
- Хватит с меня быть птичкой, ты настоящее животное! Миссис Хэррисон в гневе вскочила на ноги. - Я скажу, что случилось! Эти механические мозги, или как ты их называешьБесси, - она любит тебя! Да, да - любит и ревнует меня к тебе! Вот в чем причина. Когда ты заказал рояль, она послала тебе еще два. То же самое было и с шубами, которые заказал ты. Но если заказывала я, смотри, что она посылала, - кролики и поилки для птиц, да еще гиппопотамовы ноги! - Она затопала ногами. - Немедленно убирай этот утиль из моего дома, слышишь? Отправь все своей Бесси. О, если бы ты видел лицо соседа, когда это все привезли! Будто мы все это украли! 0, о, дорогой Эберхард, что станет с на-а-ми?
Она разрыдалась у него на груди. Они обнялись и расплакались оба.
- Ужасная машина, - простонал мистер Хэррисои.
- Она любит тебя, и ты ее тоже любишь. Она злится на меня, посылая этот хлам, а тебе все эти подарки! Тебе просто нужно выбирать из нас двоих. Если хочешь, чтобы я осталась, отправь все это назад!
Мистер Хэррисон попытался отбросить мысль о том, какое выражение было на лице соседа поутру, а также о том, что полиция могла пронюхать о его афере с Бесси. Тем не менее он постарался взять себя в руки. Он не забывал, что Бесси была всего лишь машиной. Он объяснил жене, что это вовсе и не любовь, и даже не благодарность зверушек, это просто результат особенностей электрических цепей, наличие конденсаторов и всего остального. Он также пояснил, что не хотел бы, чтобы обслуживающий персонал запаниковал, что было бы очень рискованно отправлять все назад. Конечно, он мог выбросить салат в мусорный ящик, а кроликов ночью отпустить в парк. Но ему еще предстояло работать в этом магазине год или два, все лишнее потихоньку распродать и выбросить. Если бы они поступили именно так, да еще не приглашали никого к себе, не водили ни с кем дружбы, то, возможно, они были бы в безопасности. Мистер Квант вряд ли заявит в полицию, если бы он сделал это, то она давно была бы здесь. А завтра Эберхард сам пойдет в Мосс-Иглберг и извлечет блок Шрудера, и сотрет все записи, тогда им нечего будет волноваться - ведь Бесси всего лишь машина.
Пока Хэррисон растолковывал все это жене, ему пришлось вскользь напомнить ей, что он все так же любит свою птичку; что делал он все ради нее, а не из-за своей неприязни к кошкам, постоянно напоминая ей, что в конце концов у нее четыре серых норковых шубы.
Наконец мир был восстановлен. Они поцеловались и занялись делом. Несколько часов подряд они разбирали свертки, пряча заказы. Манок с утками отправился под рояль вместе с кроликами. Модель японского автомобиля припарковался в ванне. Утомленные, они легли в постель, в доме осталась лишь единственная тропа, годная для передвижения, свободной оставалась лишь малая частичка ковра.
- О, надеюсь, у нас все уладится, - вздыхая, промолвил Хэррисон, погасив свет. - Я все еще в ужасе. Мне не верится, что Бесси - всего лишь механический мозг. Мне... мне кажется, она живая!
Эту ночь мистер Хэррисон провел в тревоге. Сначала ему приснилось, что он работал с Бесси, устанавливая блоки Шрудера и Дэпплбая. Блоки Дэпплбая лопались, словно шары, и всякий раз при взрыве Бесси мурлыкала, а он все копался в проводах, а находил виски или клочья меха. А потом вошли Шварце Уинклером и пустились в пляс, а над ними были раскрыты зонтики. Был тут и мистер Олсон, напевавший песенки о ласковых зверушках своим железобетонным голосом. И наконец мех и виски заполонили все вокруг, словно высокая трава, а мистер Квант отворил огромную дверь, из которой вышли трое в подтяжках, а Олсон среди них напевал:
Ласковые зверушки, ласковые зверушки,
Прижмитесь к ним!
Они сладки, словно сахар, и огромны, как автобусы,
Ласковые гиппопотамусы!
Хэррисон проснулся в холодном поту и поспешил принять две таблетки снотворного. Через пятнадцать минут сон перенес его в полицейский участок на допрос; его лицо освещал яркий свет, имевший какое-то отношение к воздействию на психику. Доктора Шрудер и Дэпплбай в форме полицейских держали его вниз головой, в то время как Олсон зачитывал список товаров, посланных ему Бесси, а Керфойд стирал слова в его дипломе, пока диплом не превратился в чистый лист. Затем загудел пароход, и все пошло кругом, и он понял, что уже на улице, вернее, сразу на четырех, и что-то изменилось. Он глянул на себя со стороны и увидел, что вместо-кожи у него серый норковый мех. На-его шее - воротник и поводок, за который его вел Шрудер. И он был так благодарен Шрудеру за отличную кормежку, что тянул к нему лапы и мурлыкал. А затем Шрудера сменил маленький японский автомобиль, который толкал его в комнату контроля Бесси, походящую на набитый зубами рот, а за каждым зубом стоял полисмен, и все они мурлыкали, мурлыкали, мур...
Он чувствовал себя отвратительно, когда очнулся. Он торопливо выпил кофе, кое-как побрился и отправился прямиком к Джонсону, Уильямсону, Селзнику и Джоунзу. Джонсон с любопытством глянул на него, заметив что-то о проклятых отклонениях.
- Мистер Джонсон, - спросил он как бы вскользь, - вам не приходилось слышать о преднамеренных записях в банке памяти этих устройств в крупных магазинах? Я имею в виду ситуацию, когда контроль за действиями машины отсутствует?
- Такого быть не может, - уверил его мистер Джонсон. Невозможно. Это по силам лишь разумным существам.
Мистер Хэррисон вздохнул. Он подождал до обеда, а затем поспешил в Мосс-Иглберг. В тот день дежурил лишь один механик - здоровый, мордастый парень с ярким румянцем.
- Я от Джонсона, Уильямсона, Селзника и Джоунза, - представился Хэррисон. - Эта машина не ломалась? Как у нее дела?
- О, вы, наверное, мистер Хэррисон! - оскалился парень, протягивая к нему руку для приветствия. - Я Филмор. Слышал, слышал о вас. Уинклер рассказывал мне, как вы реанимировали Бесси. Ну, у нее все о'кей - мурлыкает дальше!
Мистер Хэррисон закусил губу.
- Вот и хорошо. Может, мне проверить ее? Я сделаю это бесплатно. Это входит в профилактическое обслуживание.
- Было бы чудесно, мистер Хэррисон. Бесси оценит это.
Мистер Хэррисон досчитал про себя до десяти и попытался изобразить улыбку на лице.
- Да, между прочим, - сказал он, открывая набор инструментов.. - Похоже, я забыл транзисторы. Они остались у меня в машине, на сиденье. Она - в третьем ряду на стоянке. Не могли бы вы...
- Принести их сюда? Да с удовольствием, мистер Хэррисон.
Как только механик удалился, Эберхард плотно закрыл дверь, быстро поднялся по лестнице и вырвал с корнем блок Шрудера и все провода, подключил микрофон и запросил карточку мистера и миссис Хэррисон. Как только на экране показались счета, он отключил запись и все стер. Машина защелкала и зашумела. Трижды вспыхнула маленькая красная лампочка.
- Ну, парень, вот и все! - с восторгом воскликнул Эберхард. Радость и облегчение охватили его, и он даже запел:
От кошек одни микробы,
От собак несет псиной.
Не нужны они мне - мамуля,
заведи мне ласковую зверушку!
На этой финальной ноте он отключил принтер, вернул выключатели в исходное положение и выдернул микрофон. Когда механик возвратился с транзисторами, он уже упаковывал инструменты.
Насвистывая, Хэррисон отправился прочь. Он зашел в автомат, чтобы сообщить жене, что все проблемы разрешены. Он работал полдня, как пчела.
Он возвратился домой как обычно, нажал кнопку звонка. Никто не ответил. Он постучал. Когда ему показалось, что в квартире кто-то двигается, он позвал:
- Птичка моя, ты дома? - И так несколько раз.
Наконец он достал ключ и попытался открыть дверь. Кто-то большой и тяжелый заблокировал дверь изнутри.
Эберхард нахмурил брови. Это начинало пугать его. После минутного замешательства он спустился этажом ниже и попросил пожилую леди разрешить ему пройти по пожарной лестнице к себе в квартиру, пообещав сообщить ей, что случилось в его квартире, если там действительно что-то случилось.
К счастью, окно кухни не было закрыто. Он забрался внутрь. Сразу стало ясно, что случилось нечто ужасное. По одну сторону кухни громоздились одинаковые коробки. Они окружили холодильник, поднимаясь до потолка. Это еще не все. На столе была оставлена записка.
Он читал ее медленно, словно страшный приговор.
"Дорогой Эберхард.
Я была тебе хорошей женой, самой лучшей, если бы не твои неудачи на службе в отличие от Эльмера Магинниса. Если бы тут была замешана женщина, то думаю, что я бы простила, но это слишком. Я уехала к маме. Я взяла только свои вещи, в том числе и мои шубы из норки. Ты не почувствуешь одиночества, потому что Бесси - все для тебя. Не веришь - взгляни в гостиную.
Твоя жена - Миньонетта
(Птичка)"
Ничего не соображая, мистер Хэррисон вышел в холл. Он был завален огромными предметами, через которые ему ему пришлось перелезать. В гостиной он остановился, пытаясь преодолеть охвативший его страх. Он взялся за ручку, повернул ее, открыл дверь. Вот он и внутри. Они расположились повсюду, как он и предполагал, преодолевая ящики в кухне. Они сидели на роялях и под ними, на стульях и тумбочках. Они были счастливы, маленькие, средних размеров и крупные, полосатые, в крапинку и пятнистые.
Милые зверушки увидели Эберхарда и поднялись все одновременно. Все они начали мурлыкать. Они устремились, чтобы потереться о его ноги. В их глазах была любовь.