Страница:
— Ну скажи, скажи,пожалуйста, — настаивала Она. — Кто это здесь? Кто перед тобой?
С величайшим достоинством я обратил на них взгляд, потом четким и резким движением указал на Джаггернаут и ясно произнес:
— Мама.
Пятнадцатый месяц
Прежде всего, я решил, что так просто не сдамся. Стоило Ей только сделать шаг из комнаты, как я бросился на пол, начал орать, кататься и так далее — как обычно, чтобы привлечь внимание.
И что бы вы думали? Она полностью меня проигнорировала. Просто-напросто захлопнула за собой дверь гостиной, налила чашку кофе и пошла звонить подруге по телефону.
Я гнул свое: катался по полу, орал, взвизгивал, но прошло уже пять минут, а Она так и не появилась. И я замолчал. Ну и от нечего делать решил взглянуть на экран.
О, эта детская передача! Какая редкостная чушь!
Сами посудите. Вот что я там увидел. Дядька с надетой на палец картонной трубочкой старательно изображал, что у него в руке мышь. Судя по всему, я должен был в это поверить… Как же, мечтай!
Совершенно очевидно, это все придумано, чтобы потратить как можно меньше денег. Зачем нанимать актеров или мультипликаторов? Гораздо проще и выгоднее забавлять аудиторию годовалых с помощью свернутой в трубку картонки.
Но нет худа без добра. Это зрелище навело меня на мысль позабавиться с рулоном туалетной бумаги. Прежде всего я размотал всю бумагу и засунул ее в унитаз. Потом надел трубочку на палец и радостно продемонстрировал маме. Не знаю, почему Она так расстроилась.
Вскоре после Его ухода на работу я немного осмотрелся и засунул кусок хлеба в свой тостер.
Он был в ярости. Я тоже. Этот хлеб так и остался простым хлебом и нисколько не поджарился. Значит, мой тостер не работает.
На этот раз я оказался свидетелем трогательной истории про динозавров. Они носили комбинезоны в красно-голубую клетку и ходили в школу. Все это было изображено с помощью нескольких аляповатых картинок. На картинках, естественно, ничего не передвигалось, но иногда, в качестве величайшего достижения, кто-нибудь из динозавров начинал вращать глазами.
Неужели они хотят, чтобы целое поколение выросло в наивной уверенности, что динозавры:
а) существуют до сих пор,
б) ходят в школу и
в) носят красно-голубые комбинезоны?
Такое начало никогда не сулило ничего хорошего. Папаша притворился, что ничего не расслышал, и уменьшил громкость телевизора, а я притворился, что самозабвенно забиваю пластмассовым молоточком пластмассовые ярко раскрашенные палки в пластмассовый ярко раскрашенный столик. Поскольку с самого начала эта развивающая игрушка не вызывала у меня никаких чувств, я подумал, что внезапная вспышка интереса к процессу забивания отвлечет Ее от неприятной темы.
Но не тут-то было.
— Я прочитала очень интересную вещь про обучение навыкам туалета, то есть про приучение к горшку, — гнула Она свое.
Он понял, что ничего не поделаешь, выключил звук и живо повернулся к Ней — с таким видом, как будто всю жизнь мечтал поговорить о сортирах и горшках. Какой лицемер! Он даже умудрился изобразить на лице выражение живейшего интереса.
— Да что ты говоришь, дорогая? — взволнованно спросил Он.
— Там написано, — объяснила Она, — что, хотя некоторые специалисты считают, будто приучать к горшку надо с двух лет, многие дети начинают проситься гораздо раньше, иногда даже около года.
— Да ну? — ахнул Он.
— И еще там написано, — продолжала Она, — что где-то к пятнадцатому месяцу ребенок начинает понимать и чувствовать связь между его субъективными физиологическими ощущениями и полученным продуктом.
Он бессмысленно поглядел на Нее. Ничего удивительного — это Его обычное выражение.
— Если можно, объясни, — попросил Он. — Какие субъективные ощущения и какой полученный продукт?
— Субъективные ощущения — это переполненный мочевой пузырь, кишечник и позывы, а продукт… э-э-э… — Она смущенно захихикала, — …продукт — это пи-пи или а-а.
Пи-пи или А-а? Это еще что такое? Похоже на имена мультгероев из детской передачи.
— Прости… Я опять не совсем тебя понял. (Иногда Он бывает непроходимо туп.) А что значит чувствовать связь?
— Ребенок начинает понимать, как связаны его субъективные ощущения с конечным продуктом…
— То есть с пи-пи или а-а?
— Вот именно. И тогда гораздо легче приучать его к горшку.
— Ах вот оно что, — протянул Он. И они оба повернулись ко мне. Я не шелохнулся. Я ничем не выдал, что прекрасно знаю, как связаны эти их ощущения и продукты. Как же не знать? С самого начала я понимал, что кряхтенье и потуги всегда приводит к влажному и теплому хлюпанью в области подгузника, но не хочу, чтобы они знали, что я это знаю. Я с большим удовольствием сохраню свое знание в тайне.
Она объявила, что собирается познакомить Джаггернаут с моим распорядком дня. Ну что ж… Я убедительно доказал, что никакого распорядка дня у меня не существует вообще. Я отказался от дневного сна, благополучно вытошнил всю кое-как съеденную еду и загадил добрую пачку подгузников.
Все еще надеюсь, что Джаггернаут ужаснется и обратится в бегство.
Например, когда я изображаю приближающийся обморок, удушье или неуклонно растущий жар. Она, хоть и видит это в сто первый раз, обязательно начинает впадать в панику и бежит проверять, все ли со мной в порядке.
С Джаггернаут этот номер не проходит. Она полностью игнорирует мою симуляцию или смотрит на меня красноречивым взглядом, как будто хочет сказать: вот подождем, а потом посмотрим, вправду ли у тебя высокая температура и вправду ли ты задохнешься, или понарошке?
Даже сознание того, что я-таки испортил Ей фигуру, не принесло мне обычной радости. Меня терзали мрачные подозрения. Что это значит — для следующей недели? Неужели Она так скоро собирается выйти на работу?
Прежде чем уйти в магазин. Она показала Джаггернауту мои любимые игрушки.
— Он может играть в них часами, — сообщила Она.
Пока Ее не было, я и пальцем до них не дотронулся. А разве могло быть иначе, а?
И вот тогда я повеселился. Целыми пригоршнями хватал всякую чепуху, которую выставляют у кассы, чтобы давать на сдачу, — шоколадки, жвачки, спичечные коробки, батарейки… Рвал, ломал и жевал все, что поддавалось обработке, и постарался изгадить как можно больше в этот ограниченный промежуток времени.
В результате чего добавил к счету семнадцать с половиной фунтов. Неплохо для начала…
— О Господи, конечно, нет! — ответила Она с деланной беспечностью.
— И правильно, не волнуйся, — кивнул Он.
— Чего тут волноваться? — поспешно сказала Она. — Детей надо разлучать с родителями, это одна из составляющих процесса взросления. Это оздоровляет и укрепляет отношения между родителями и детьми.
Все ясно. Она опять начиталась своей книжонки.
— Ты не будешь скучать по нему? — поинтересовался Он с нежным участием.
— Боже мой, конечно, нет! — заявила Она, на мой взгляд, со слишком явной готовностью. — Неважно, какое количество времени мы будем проводить вместе. Главное, чтобы это было полезное и полноценное времяпрепровождение.
Это еще что за чертовщина? Полноценное времяпрепровождение? Впрочем, я не стану возражать против такой формулировки. Но с условием: я, и только, я буду решать, что именно полезно и полноценно и какое именно количество времени мы будем проводить вместе.
Она дает мне яблоко, чтобы отвлечь от вечернего кормления грудью. Видимо, решила, что, если сунуть мне яблоко и позволить размазывать его по белью, я заиграюсь и забуду про привычный вечерний выпивон.
Но вот что меня бесит сильнее всего: Она оказалась права. И все это только часть Ее коварного плана — как можно больше отдалиться от меня.
Путем обмана меня отняли от груди.
Свершилось. Она ушла на работу и оставила меня одного — одинокого и несчастного, — в компании неумолимой Джаггернаут.
Все утро я тоскливо слонялся по дому, заглядывал за шкафы и в ящики комода в поисках блудной матери. Это было жалкое зрелище.
Весь день я тихо проплакал. Ну ладно, может быть, раньше я ругал Ее и обзывал всякими словами, но теперь мне действительно ужасно Ее не хватало — и не только как предмета для истязаний.
А что же Джаггернаут, спросите вы?
Разве она не пожалела бедного ребенка? Ха! Это уж точно риторический вопрос.
Мамочка вернулась домой усталая и разбитая. Первым делом, прямо с порога. Она просила:
— Как он?
И у этой бессердечной глыбы хватило наглости врать прямо в глаза.
— О, отлично, — заулыбалась она.
— Неужели он совсем по мне не скучал? — удивилась мама.
— Боже мой, конечно, нет! Эти взрослые такие лжецы!
— А теперь мы будем хорошо себя вести, правда, зайчик? — спросила мамочка, когда дверь за Джаггернаут захлопнулась. — Мама так устала — просто смертельно устала.
Я совсем забыла, что работать ужасно трудно, и мне просто необходимо как следует выспаться. Ты же не будешь мне мешать, зайчик?
Уж извините. После всего, что я сегодня пережил, разве я мог не мешать? Как вы думаете?
Всю ночь я орал как резаный. Уверен, Она и десяти минут не могла поспать спокойно. В полпятого утра в полном отчаянии Она взяла меня к себе и приложила к груди. Конечно, молока уже не так много, но, если регулярно и с умением сосать, можно будет надеяться на его возвращение.
— Не понимаю, почему ты так себя ведешь, — твердила Джаггернаут.
Боюсь, она не отличается сообразительностью. Почему я так себя веду? Да это же очевидно!
Ведь по ее милости я пропустил десятичасовую детскую передачу!
А мне так хотелось узнать, что же про
изошло дальше с мышкой из туалетного рулона…
Стыдно признаться, но я увлечен ее судьбой.
Увидимся в понедельник! — скрылась за поворотом.
Мамочка тоскливо посмотрела на меня.
— О Господи, я умираю, — сказала Она. — Я просто падаю с ног. Ты же будешь хорошим мальчиком и заснешь сегодня пораньше, да, зайчик?
Минуточку. Она целую неделю ходила на работу. Где же обещанное полезное и полноценное времяпрепровождение?
— Ну, сегодня нам повезло, да, зайчик? Сегодня мамочка будет с тобой весь день, каждую минуту!
Это уж точно. Весь день Она не могла отойти от меня ни на минуту. И к вечеру выглядела уже полной развалиной, едва ворочала языком и только с ужасом и недоумением вопрошала, что же это за чудовище Она произвела на свет?
Когда мамочка в очередной раз безуспешно старалась уложить меня спать, Ее осенила внезапная догадка.
— Как ты думаешь, — спросила Она Его, — не может ли няня оказать на ребенка дурное влияние и развить в нем плохие привычки?
— Да нет, все нормально, — принялся разубеждать Ее Он. — Просто малыш не привык, что ты на работе, вот и валяет дурака.
— Может быть, но никогда еще он не вел себя так безобразно, — вздохнула Она, и я незаметно кивнул, удовлетворенный своей сегодняшней доблестью.
Это хорошо, — подумал я, — но может быть еще лучше. Если только я сумею заронить в их души сомнения относительно няни и убедить, что недопустимо отдавать драгоценного ребенка в руки чужой и морально неустойчивой особы, может быть, вскорости Она выбросит из головы дурацкие мысли о возвращении на работу.
Эх! Уж я устрою Ей полноценное времяпрепровождение.
Шестнадцатый месяц
а) во время чтения я безраздельно владею Ее вниманием,
б) книжки прекрасно рвутся, особенно если быстро и неожиданно дернуть за страницу.
Но теперь, поскольку в качестве полезного времяпрепровождения Она читает мне перед сном, я решил изменить отношение к этому предмету и проявить некоторый интерес, а именно — выбрать себе любимую книжку.
Это было совсем нетрудно. Я остановился на той, которую Его мамаша подарила мне на прошлое Рождество. По выражению лица моей мамочки я сразу понял, что Ей эта книжка внушает непреодолимое отвращение.
Но именно ее мы читали сегодня вечером. И это оказалось так скучно, что я невольно заснул. Вот черт! Такой поворот событий меня не устраивает.
— Ну-ка, кто это к нам пришел, а, зайчик?
Я с победным видом ответил новым словом:
— Бух!
— Ах ты умница! — захлопотала мамочка. — Малыш хотел сказать Бет!
Ничего подобного. Малыш хотел сказать именно то, что сказал.
Весь день я кричал, рыдал, мучил и колотил любимую няню.
— Дай маму! — заходился я в безутешном плаче. — Дай маму!
Дай маму!
Надо сказать, для меня это большое лингвистическое достижение. Впервые я соединил два слова, и таким образом получилась целая фраза. Это действительно шаг вперед. Многие дети не могут двух слов связать аж до полутора, если не до двух лет.
Но Джаггернаут, конечно, не похвалила меня за успехи, потому что именно они превратили ее жизнь в сплошное страдание.
К вечеру она чуть ли не ползала на карачках и сунула меня вернувшейся мамочке в руки прямо-таки с нечеловеческой поспешностью.
— Заберите его! — задыхаясь от ярости, прохрипела Джаггернаут. — Весь день он вел себя как отъявленный мерзавец! Господи, если б вы только знали… Наверное, легче совершить восхождение на Эверест.
Моя мамочка выслушала ее с нескрываемым беспокойством.
— Вы хотите сказать, — испуганно прошептала Она, — что больше не будете к нам приходить?
На мгновение передо мной блеснул луч надежды… Но увы! Не сводя с меня мрачного и злобного взгляда, Джаггернаут ответила:
— Наоборот, буду. И вот что я вам скажу: я считаю, что в лице вашего ребенка Бог послал мне великое испытание.
О Господи!
Весь вечер — да и добрую половину ночи — я орал и рыдал, мучил и колотил любимую мамочку.
— Дай Бух! — заходился я в безутешном плаче. — Дай Бух! Дай Бух!
— Ну вот она! Вот тебе твоя Бет! — процедила мама сквозь зубы. — Ну теперь-то ты доволен?
Я извивался и корчился, пытаясь вырваться из каменных объятий нянюшки.
— Дай маму! — отчаянно рыдал я. — Дай маму!
Время выбрал самое подходящее — свидетелем торжественного события была только Джаггернаут.
Вечером мама вернулась с работы, выслушала отчет о случившемся, очень разволновалась и, естественно, расстроилась.
Будешь знать! Вот какие великие события ты пропускаешь, когда убегаешь от меня на работу!
Мамочка взяла меня на руки и поднесла к окну посмотреть на папочку-
— Это для тебя, — объяснила мне Она.
Я залился слезами. А как бы вы, интересно, поступили на моем месте? Конечно, у нас с родителями случались размолвки, но чтобы зарыть ребенка в землю заживо… Нет, это уж слишком изощренный способ мести.
Но Она успокоила меня:
— Не плачь, глупыш. Папочка делает для тебя песочницу. Мы там будем играть в разные веселые игры.
Я тут же пришел в себя. Да, действительно, песочница — это прекрасно. И первая веселая игра, в которую я собираюсь сыграть, это захоронение кота заживо.
Папа пришел обедать весь грязный, но страшно довольный собой.
— Как никогда я был близок с природой, — объявил Он. — Ничего общего с нудной и будничной канцелярской работой. Давно я не чувствовал себя таким сильным и молодым. И теперь ужасно проголодался — быка готов проглотить.
За обедом, проглотив пару-тройку быков и запив их парой литров пива. Он принялся расписывать мне несравненные достоинства песочницы:
— Ты будешь лепить куличики, строить замки, прокладывать дороги и рыть подземные тоннели. Это потрясающее занятие! — Тут Он повернулся к Ней: — И кстати, чрезвычайно полезное и развивающее. Строить, созидать — это очень важно для детей. Воспитывает трудовые навыки.
— Да-да, для них это очень важно, — согласилась Она.
Правда, после обеда Его рвение несколько поиссякло. Наверное, тому виной количество пива и быков.
После того, как Она в сотый раз напомнила Ему, что пора бы взяться за работу. Он с трудом попытался привстать и тут же рухнул в кресло.
— Ох, у меня разламывается спина, — простонал Он. — А все эти земляные работы!
Медленно и осторожно Она повела Его наверх, в постель. Я воспользовался моментом и выполз в сад, чтобы проинспектировать раскопки.
Это оказалась прекрасная, великолепная яма. Чудесная, мокрая и грязная. И она прямо-таки кишела червяками — чудесными, жирными червяками. Какое удовольствие, доложу я вам, запихивать их в рот и жевать, жевать…
Покончив с червяками, я принялся за грязь. Грязь тоже была чудесная — и не только на вкус. Оказывается, в ней можно рыть ямки, из нее можно лепить комки и разбрасывать их в разные стороны, кроме того, чрезвычайно приятно хватать ее целыми пригоршнями и размазывать по любой поверхности, в том числе и по себе самому.
Минут двадцать я упоенно развлекался и вдруг услышал леденящий душу вопль.
— О нет! — Она бросилась в сад, схватила меня и оттащила от ямы. — Господи, что ты делаешь! Что ты делаешь!
Я не удостоил Ее ответом. По-моему, это очевидно: я лепил куличики, строил замки и рыл подземные тоннели — словом, делал то, к чему призывал меня папочка. Я занимался саморазвитием. Я воспитывал в себе трудовые навыки.
Но Она этого не поняла.
— Никогда, никогда больше не смей так делать! — кричала Она. — Это отвратительно, мерзко и очень вредно для тебя!
Я все думаю: почему взрослые так непоследовательны в своих суждениях?
— Уж лучше бы Он не начинал копать эту песочницу, — сказала мама. — В саду теперь такое безобразие, и вообще, наверное, хватит мудрить… надо просто нанять рабочего, чтобы он исправил папочкину халтуру.
— Только через мой труп, — ответил папочка.
Но стоило только ему выползти за дверь, как Она бросилась к телефону.
Ровно через полчаса явился землекоп. Джаггернаут открыла ему дверь и объяснила, что надо сделать.
И к вечеру я уже был счастливым обладателем песочницы.
— Ах ты умница моя! Какой чудесный куличик у нас получился, да, зайчик!
Перед обедом Она раздела меня и помыла, потом усадила в высокий стульчик и поставила на стол миску картофельного пюре с мясной подливкой.
Я вывалил пюре на стол и принялся увлеченно лепить куличики.
Но разве кто-нибудь похвалил меня на этот раз? Ха, жди!
Никаких тебе умниц и чудесных куличиков. Ничего подобного. Вместо этого Она побагровела от злости, долго честила меня и обзывала гадким, противным мальчишкой. Какая вопиющая несправедливость!
— После обеда нас с тобой ждет нечто замечательное! — сказала Она утром.
Да неужели, — подумал я. — Что же на этот раз? Может, в нашем дворе совершит посадку Конкорд? Или принцесса Диана явится с персональным визитом? Ничего интересного я не предвидел, потому что Она вообще склонна называть замечательными самые скучные и противные вещи.
К концу обеденной трапезы я уже был настороже. Последний кусок я выплюнул и немного погонял по тарелке. Потом повозил тарелку по столу.
Однако это Ее не смутило. Она вытерла мне физиономию, внезапным и быстрым движением выдернула меня из стульчика и прижала к себе одной рукой, так что я совершенно не мог шевельнуться. Готов поклясться, этот захват позаимствован из пособия по боевым искусствам. После чего Она проворно стащила с меня штаны и подгузник. Что происходит? — подумал я. — Какое неприличие — в моем возрасте разгуливать обнаженным ниже пояса.
Как раз перед этими событиями я собирался приступить к процедуре, которую привык совершать сразу после обеда. Но теперь, конечно, об этом не могло быть и речи. Делать а-а без чистого, мягкого подгузника в качестве калоприемника? Какая от этого радость? Одна тоска. —увствуешь себя чайкой. парящей над пустынным пляжем
Поэтому я стиснул зубы и заставил себя думать о чем-нибудь другом. О чем-нибудь абстрактном, механическом… Скажем, сколько можно представить себе способов истязания нашего кота. Это уж точно должно отвлечь от насущных нужд.
Так… Дернуть его за хвост… Ткнуть пальцем в глаз… Выдрать пригоршню шерсти из загривка… Сунуть палец ему в…
С величайшим достоинством я обратил на них взгляд, потом четким и резким движением указал на Джаггернаут и ясно произнес:
— Мама.
Пятнадцатый месяц
День 1
В десять часов утра Она включила телевизор и усадила меня перед экраном в полной уверенности, что мне очень понравится детская передача, а Она пока сможет заняться своими делами. Что касается меня, то я полностью уверен, что Она сама себе роет яму.Прежде всего, я решил, что так просто не сдамся. Стоило Ей только сделать шаг из комнаты, как я бросился на пол, начал орать, кататься и так далее — как обычно, чтобы привлечь внимание.
И что бы вы думали? Она полностью меня проигнорировала. Просто-напросто захлопнула за собой дверь гостиной, налила чашку кофе и пошла звонить подруге по телефону.
Я гнул свое: катался по полу, орал, взвизгивал, но прошло уже пять минут, а Она так и не появилась. И я замолчал. Ну и от нечего делать решил взглянуть на экран.
О, эта детская передача! Какая редкостная чушь!
Сами посудите. Вот что я там увидел. Дядька с надетой на палец картонной трубочкой старательно изображал, что у него в руке мышь. Судя по всему, я должен был в это поверить… Как же, мечтай!
Совершенно очевидно, это все придумано, чтобы потратить как можно меньше денег. Зачем нанимать актеров или мультипликаторов? Гораздо проще и выгоднее забавлять аудиторию годовалых с помощью свернутой в трубку картонки.
Но нет худа без добра. Это зрелище навело меня на мысль позабавиться с рулоном туалетной бумаги. Прежде всего я размотал всю бумагу и засунул ее в унитаз. Потом надел трубочку на палец и радостно продемонстрировал маме. Не знаю, почему Она так расстроилась.
День 2
Сегодня за завтраком наблюдал, как родители засовывают хлеб в тостер. По-моему, это совсем просто. Я и сам так смогу.Вскоре после Его ухода на работу я немного осмотрелся и засунул кусок хлеба в свой тостер.
День 3
Вечер ознаменовался небольшим переполохом. Он принес видеокассету и никак не мог засунуть ее в видеомагнитофон. Так и мучился, пока не догадался достать оттуда мой кусок хлеба.Он был в ярости. Я тоже. Этот хлеб так и остался простым хлебом и нисколько не поджарился. Значит, мой тостер не работает.
День 4
После завтрака Она опять посадила меня перед телевизором.На этот раз я оказался свидетелем трогательной истории про динозавров. Они носили комбинезоны в красно-голубую клетку и ходили в школу. Все это было изображено с помощью нескольких аляповатых картинок. На картинках, естественно, ничего не передвигалось, но иногда, в качестве величайшего достижения, кто-нибудь из динозавров начинал вращать глазами.
Неужели они хотят, чтобы целое поколение выросло в наивной уверенности, что динозавры:
а) существуют до сих пор,
б) ходят в школу и
в) носят красно-голубые комбинезоны?
День 5
Мама чрезвычайно озабочена. Ее волнует обучение навыкам туалета. Я хотел было скаламбурить и сказать, что вряд ли возможно обучить туалет каким-нибудь навыкам, но боюсь, Она пока что не в состоянии дотянуть до моего умственного уровня. Конечно, ничего не поймет.День 7
— Я тут читала свою книгу, — сказала Она вечером после ужина.Такое начало никогда не сулило ничего хорошего. Папаша притворился, что ничего не расслышал, и уменьшил громкость телевизора, а я притворился, что самозабвенно забиваю пластмассовым молоточком пластмассовые ярко раскрашенные палки в пластмассовый ярко раскрашенный столик. Поскольку с самого начала эта развивающая игрушка не вызывала у меня никаких чувств, я подумал, что внезапная вспышка интереса к процессу забивания отвлечет Ее от неприятной темы.
Но не тут-то было.
— Я прочитала очень интересную вещь про обучение навыкам туалета, то есть про приучение к горшку, — гнула Она свое.
Он понял, что ничего не поделаешь, выключил звук и живо повернулся к Ней — с таким видом, как будто всю жизнь мечтал поговорить о сортирах и горшках. Какой лицемер! Он даже умудрился изобразить на лице выражение живейшего интереса.
— Да что ты говоришь, дорогая? — взволнованно спросил Он.
— Там написано, — объяснила Она, — что, хотя некоторые специалисты считают, будто приучать к горшку надо с двух лет, многие дети начинают проситься гораздо раньше, иногда даже около года.
— Да ну? — ахнул Он.
— И еще там написано, — продолжала Она, — что где-то к пятнадцатому месяцу ребенок начинает понимать и чувствовать связь между его субъективными физиологическими ощущениями и полученным продуктом.
Он бессмысленно поглядел на Нее. Ничего удивительного — это Его обычное выражение.
— Если можно, объясни, — попросил Он. — Какие субъективные ощущения и какой полученный продукт?
— Субъективные ощущения — это переполненный мочевой пузырь, кишечник и позывы, а продукт… э-э-э… — Она смущенно захихикала, — …продукт — это пи-пи или а-а.
Пи-пи или А-а? Это еще что такое? Похоже на имена мультгероев из детской передачи.
— Прости… Я опять не совсем тебя понял. (Иногда Он бывает непроходимо туп.) А что значит чувствовать связь?
— Ребенок начинает понимать, как связаны его субъективные ощущения с конечным продуктом…
— То есть с пи-пи или а-а?
— Вот именно. И тогда гораздо легче приучать его к горшку.
— Ах вот оно что, — протянул Он. И они оба повернулись ко мне. Я не шелохнулся. Я ничем не выдал, что прекрасно знаю, как связаны эти их ощущения и продукты. Как же не знать? С самого начала я понимал, что кряхтенье и потуги всегда приводит к влажному и теплому хлюпанью в области подгузника, но не хочу, чтобы они знали, что я это знаю. Я с большим удовольствием сохраню свое знание в тайне.
День 8
Утром снова смотрел телевизор. Показывали того дядьку с картонкой на пальце. Все еще мало похоже на мышку, но я, как ни странно, заинтересовался. Хорошо бы узнать, — думал я, — как он распорядился туалетной бумагой?День 11
Положение становится угрожающим. Сегодня мамаша вызвала Джаггернаут. Кажется, я вполне ясно дал понять, что ни о каком выходе на работу не может быть и речи. Но тем не менее Она не оставляет попыток сплавить меня кому-нибудь и смотаться.Она объявила, что собирается познакомить Джаггернаут с моим распорядком дня. Ну что ж… Я убедительно доказал, что никакого распорядка дня у меня не существует вообще. Я отказался от дневного сна, благополучно вытошнил всю кое-как съеденную еду и загадил добрую пачку подгузников.
Все еще надеюсь, что Джаггернаут ужаснется и обратится в бегство.
День 15
Но Джаггернаут непрошибаема. Ей на все наплевать. Не то что моя мамаша. Конечно, Джаггернаут же не нянчилась со мной с самого первого дня, и вообще я не ее ребенок. Мамочкины слабости я знаю как свои пять пальцев и поэтому могу манипулировать Ею, как хочу.Например, когда я изображаю приближающийся обморок, удушье или неуклонно растущий жар. Она, хоть и видит это в сто первый раз, обязательно начинает впадать в панику и бежит проверять, все ли со мной в порядке.
С Джаггернаут этот номер не проходит. Она полностью игнорирует мою симуляцию или смотрит на меня красноречивым взглядом, как будто хочет сказать: вот подождем, а потом посмотрим, вправду ли у тебя высокая температура и вправду ли ты задохнешься, или понарошке?
День 16
Опять явилась Джаггернаут, и у моей мамаши хватило наглости отправиться без меня по магазинам. Купить кое-что из одежды для следующей недели, — так Она это объяснила. — Мне все еще тесноваты вещи, которые я носила до родов.Даже сознание того, что я-таки испортил Ей фигуру, не принесло мне обычной радости. Меня терзали мрачные подозрения. Что это значит — для следующей недели? Неужели Она так скоро собирается выйти на работу?
Прежде чем уйти в магазин. Она показала Джаггернауту мои любимые игрушки.
— Он может играть в них часами, — сообщила Она.
Пока Ее не было, я и пальцем до них не дотронулся. А разве могло быть иначе, а?
День 17
Мамочка отправила Джаггернаут со мной в магазин. Поначалу я вел себя идеально: ничего не трогал, не хватал с полок, не брал в рот ничего из тележки. Был настоящий паинька — пока мы не добрались до кассы.И вот тогда я повеселился. Целыми пригоршнями хватал всякую чепуху, которую выставляют у кассы, чтобы давать на сдачу, — шоколадки, жвачки, спичечные коробки, батарейки… Рвал, ломал и жевал все, что поддавалось обработке, и постарался изгадить как можно больше в этот ограниченный промежуток времени.
В результате чего добавил к счету семнадцать с половиной фунтов. Неплохо для начала…
День 18
— Не беспокоишься насчет ребенка? — спросил Он у Нее вечером. — Я имею в виду, не побоишься оставить его, когда пойдешь на работу?— О Господи, конечно, нет! — ответила Она с деланной беспечностью.
— И правильно, не волнуйся, — кивнул Он.
— Чего тут волноваться? — поспешно сказала Она. — Детей надо разлучать с родителями, это одна из составляющих процесса взросления. Это оздоровляет и укрепляет отношения между родителями и детьми.
Все ясно. Она опять начиталась своей книжонки.
— Ты не будешь скучать по нему? — поинтересовался Он с нежным участием.
— Боже мой, конечно, нет! — заявила Она, на мой взгляд, со слишком явной готовностью. — Неважно, какое количество времени мы будем проводить вместе. Главное, чтобы это было полезное и полноценное времяпрепровождение.
Это еще что за чертовщина? Полноценное времяпрепровождение? Впрочем, я не стану возражать против такой формулировки. Но с условием: я, и только, я буду решать, что именно полезно и полноценно и какое именно количество времени мы будем проводить вместе.
День 19
Она чертовски коварна. Последнее время перед сном Она стала давать мне очищенное и порезанное на дольки яблоко. И я, честно говоря, полюбил грызть и сосать сладкие и сочные дольки. Они так приятно ломаются во рту на мелкие кусочки, которые можно с большим удовлетворением размазывать по пижаме и пододеяльнику. Но только сегодня я понял, что пал жертвой дьявольски хитрого обмана.Она дает мне яблоко, чтобы отвлечь от вечернего кормления грудью. Видимо, решила, что, если сунуть мне яблоко и позволить размазывать его по белью, я заиграюсь и забуду про привычный вечерний выпивон.
Но вот что меня бесит сильнее всего: Она оказалась права. И все это только часть Ее коварного плана — как можно больше отдалиться от меня.
Путем обмана меня отняли от груди.
День 22
Я — сирота.Свершилось. Она ушла на работу и оставила меня одного — одинокого и несчастного, — в компании неумолимой Джаггернаут.
Все утро я тоскливо слонялся по дому, заглядывал за шкафы и в ящики комода в поисках блудной матери. Это было жалкое зрелище.
Весь день я тихо проплакал. Ну ладно, может быть, раньше я ругал Ее и обзывал всякими словами, но теперь мне действительно ужасно Ее не хватало — и не только как предмета для истязаний.
А что же Джаггернаут, спросите вы?
Разве она не пожалела бедного ребенка? Ха! Это уж точно риторический вопрос.
Мамочка вернулась домой усталая и разбитая. Первым делом, прямо с порога. Она просила:
— Как он?
И у этой бессердечной глыбы хватило наглости врать прямо в глаза.
— О, отлично, — заулыбалась она.
— Неужели он совсем по мне не скучал? — удивилась мама.
— Боже мой, конечно, нет! Эти взрослые такие лжецы!
— А теперь мы будем хорошо себя вести, правда, зайчик? — спросила мамочка, когда дверь за Джаггернаут захлопнулась. — Мама так устала — просто смертельно устала.
Я совсем забыла, что работать ужасно трудно, и мне просто необходимо как следует выспаться. Ты же не будешь мне мешать, зайчик?
Уж извините. После всего, что я сегодня пережил, разве я мог не мешать? Как вы думаете?
Всю ночь я орал как резаный. Уверен, Она и десяти минут не могла поспать спокойно. В полпятого утра в полном отчаянии Она взяла меня к себе и приложила к груди. Конечно, молока уже не так много, но, если регулярно и с умением сосать, можно будет надеяться на его возвращение.
День 24
Сегодня в десять утра Джаггернаут отважилась пойти со мной в магазин. Чтобы жизнь не казалась ей медом, я орал всю дорогу туда и обратно, а в магазине ухитрился выбросить из тележки и шмякнуть об пол полную коробку яиц. Только два уцелели.— Не понимаю, почему ты так себя ведешь, — твердила Джаггернаут.
Боюсь, она не отличается сообразительностью. Почему я так себя веду? Да это же очевидно!
Ведь по ее милости я пропустил десятичасовую детскую передачу!
А мне так хотелось узнать, что же про
изошло дальше с мышкой из туалетного рулона…
Стыдно признаться, но я увлечен ее судьбой.
День 26
Конец Ее первой рабочей недели. Стоило мамочке ступить на порог, как Джаггернаут сунула меня прямо Ей в руки и со словами:Увидимся в понедельник! — скрылась за поворотом.
Мамочка тоскливо посмотрела на меня.
— О Господи, я умираю, — сказала Она. — Я просто падаю с ног. Ты же будешь хорошим мальчиком и заснешь сегодня пораньше, да, зайчик?
Минуточку. Она целую неделю ходила на работу. Где же обещанное полезное и полноценное времяпрепровождение?
День 27
Суббота. Самый подходящий день для полезного времяпрепровождения. Выспавшись, Она снова стала походить на человека и первым делом радостно объявила:— Ну, сегодня нам повезло, да, зайчик? Сегодня мамочка будет с тобой весь день, каждую минуту!
Это уж точно. Весь день Она не могла отойти от меня ни на минуту. И к вечеру выглядела уже полной развалиной, едва ворочала языком и только с ужасом и недоумением вопрошала, что же это за чудовище Она произвела на свет?
Когда мамочка в очередной раз безуспешно старалась уложить меня спать, Ее осенила внезапная догадка.
— Как ты думаешь, — спросила Она Его, — не может ли няня оказать на ребенка дурное влияние и развить в нем плохие привычки?
— Да нет, все нормально, — принялся разубеждать Ее Он. — Просто малыш не привык, что ты на работе, вот и валяет дурака.
— Может быть, но никогда еще он не вел себя так безобразно, — вздохнула Она, и я незаметно кивнул, удовлетворенный своей сегодняшней доблестью.
Это хорошо, — подумал я, — но может быть еще лучше. Если только я сумею заронить в их души сомнения относительно няни и убедить, что недопустимо отдавать драгоценного ребенка в руки чужой и морально неустойчивой особы, может быть, вскорости Она выбросит из головы дурацкие мысли о возвращении на работу.
Эх! Уж я устрою Ей полноценное времяпрепровождение.
Шестнадцатый месяц
День 1
Теперь наше полноценное времяпрепровождение включает в себя чтение книжек перед сном. Мне нравится это занятие, и вот почему:а) во время чтения я безраздельно владею Ее вниманием,
б) книжки прекрасно рвутся, особенно если быстро и неожиданно дернуть за страницу.
День 2
В свое время мне надарили кучу книжек, и до нынешнего дня я их полностью игнорировал— разве что изорвал две или три штуки.Но теперь, поскольку в качестве полезного времяпрепровождения Она читает мне перед сном, я решил изменить отношение к этому предмету и проявить некоторый интерес, а именно — выбрать себе любимую книжку.
Это было совсем нетрудно. Я остановился на той, которую Его мамаша подарила мне на прошлое Рождество. По выражению лица моей мамочки я сразу понял, что Ей эта книжка внушает непреодолимое отвращение.
Но именно ее мы читали сегодня вечером. И это оказалось так скучно, что я невольно заснул. Вот черт! Такой поворот событий меня не устраивает.
День 4
Сегодня сказал новое слово. Утром, явившись на дежурство, Джаггернаут ткнула себя пальцем в мощную грудь и спросила меня:— Ну-ка, кто это к нам пришел, а, зайчик?
Я с победным видом ответил новым словом:
— Бух!
— Ах ты умница! — захлопотала мамочка. — Малыш хотел сказать Бет!
Ничего подобного. Малыш хотел сказать именно то, что сказал.
День 5
Перед сном опять настоял на чтении любимой сказки — той самой, которую подарила Его мать. Это история про некоего самодовольного плутишку в красной курточке и смешном колпаке, который только и делал, что совал нос куда не надо. Страшная чепуха, я согласен, но зато она обладает одним жизненно важным преимуществом: чтение этой книги способно довести родителей до белого каления, потому что картинок в ней крайне мало, а слов крайне много, а каждое предложение я заставляю читать и перечитывать вслух… И не один раз.День 6
Борьба против Джаггернаут продолжается, и следующим шагом в ней будет новое слово. Я уже давно его репетирую. Это слово дай.Весь день я кричал, рыдал, мучил и колотил любимую няню.
— Дай маму! — заходился я в безутешном плаче. — Дай маму!
Дай маму!
Надо сказать, для меня это большое лингвистическое достижение. Впервые я соединил два слова, и таким образом получилась целая фраза. Это действительно шаг вперед. Многие дети не могут двух слов связать аж до полутора, если не до двух лет.
Но Джаггернаут, конечно, не похвалила меня за успехи, потому что именно они превратили ее жизнь в сплошное страдание.
К вечеру она чуть ли не ползала на карачках и сунула меня вернувшейся мамочке в руки прямо-таки с нечеловеческой поспешностью.
— Заберите его! — задыхаясь от ярости, прохрипела Джаггернаут. — Весь день он вел себя как отъявленный мерзавец! Господи, если б вы только знали… Наверное, легче совершить восхождение на Эверест.
Моя мамочка выслушала ее с нескрываемым беспокойством.
— Вы хотите сказать, — испуганно прошептала Она, — что больше не будете к нам приходить?
На мгновение передо мной блеснул луч надежды… Но увы! Не сводя с меня мрачного и злобного взгляда, Джаггернаут ответила:
— Наоборот, буду. И вот что я вам скажу: я считаю, что в лице вашего ребенка Бог послал мне великое испытание.
О Господи!
Весь вечер — да и добрую половину ночи — я орал и рыдал, мучил и колотил любимую мамочку.
— Дай Бух! — заходился я в безутешном плаче. — Дай Бух! Дай Бух!
День 8
С еще более нечеловеческой быстротой сегодня утром мамочка сунула меня в руки Джаггернаут — старушка едва успела ступить на порог.— Ну вот она! Вот тебе твоя Бет! — процедила мама сквозь зубы. — Ну теперь-то ты доволен?
Я извивался и корчился, пытаясь вырваться из каменных объятий нянюшки.
— Дай маму! — отчаянно рыдал я. — Дай маму!
День 9
Я наконец сдался и незадолго до полудня сделал первый шаг.Время выбрал самое подходящее — свидетелем торжественного события была только Джаггернаут.
Вечером мама вернулась с работы, выслушала отчет о случившемся, очень разволновалась и, естественно, расстроилась.
Будешь знать! Вот какие великие события ты пропускаешь, когда убегаешь от меня на работу!
День 11
Воскресенье. Утром Он начал копать яму в саду. Наверное, кот отдал Богу душу, обрадовался было я. Но увы… Такого счастья я ждал напрасно.Мамочка взяла меня на руки и поднесла к окну посмотреть на папочку-
— Это для тебя, — объяснила мне Она.
Я залился слезами. А как бы вы, интересно, поступили на моем месте? Конечно, у нас с родителями случались размолвки, но чтобы зарыть ребенка в землю заживо… Нет, это уж слишком изощренный способ мести.
Но Она успокоила меня:
— Не плачь, глупыш. Папочка делает для тебя песочницу. Мы там будем играть в разные веселые игры.
Я тут же пришел в себя. Да, действительно, песочница — это прекрасно. И первая веселая игра, в которую я собираюсь сыграть, это захоронение кота заживо.
Папа пришел обедать весь грязный, но страшно довольный собой.
— Как никогда я был близок с природой, — объявил Он. — Ничего общего с нудной и будничной канцелярской работой. Давно я не чувствовал себя таким сильным и молодым. И теперь ужасно проголодался — быка готов проглотить.
За обедом, проглотив пару-тройку быков и запив их парой литров пива. Он принялся расписывать мне несравненные достоинства песочницы:
— Ты будешь лепить куличики, строить замки, прокладывать дороги и рыть подземные тоннели. Это потрясающее занятие! — Тут Он повернулся к Ней: — И кстати, чрезвычайно полезное и развивающее. Строить, созидать — это очень важно для детей. Воспитывает трудовые навыки.
— Да-да, для них это очень важно, — согласилась Она.
Правда, после обеда Его рвение несколько поиссякло. Наверное, тому виной количество пива и быков.
После того, как Она в сотый раз напомнила Ему, что пора бы взяться за работу. Он с трудом попытался привстать и тут же рухнул в кресло.
— Ох, у меня разламывается спина, — простонал Он. — А все эти земляные работы!
Медленно и осторожно Она повела Его наверх, в постель. Я воспользовался моментом и выполз в сад, чтобы проинспектировать раскопки.
Это оказалась прекрасная, великолепная яма. Чудесная, мокрая и грязная. И она прямо-таки кишела червяками — чудесными, жирными червяками. Какое удовольствие, доложу я вам, запихивать их в рот и жевать, жевать…
Покончив с червяками, я принялся за грязь. Грязь тоже была чудесная — и не только на вкус. Оказывается, в ней можно рыть ямки, из нее можно лепить комки и разбрасывать их в разные стороны, кроме того, чрезвычайно приятно хватать ее целыми пригоршнями и размазывать по любой поверхности, в том числе и по себе самому.
Минут двадцать я упоенно развлекался и вдруг услышал леденящий душу вопль.
— О нет! — Она бросилась в сад, схватила меня и оттащила от ямы. — Господи, что ты делаешь! Что ты делаешь!
Я не удостоил Ее ответом. По-моему, это очевидно: я лепил куличики, строил замки и рыл подземные тоннели — словом, делал то, к чему призывал меня папочка. Я занимался саморазвитием. Я воспитывал в себе трудовые навыки.
Но Она этого не поняла.
— Никогда, никогда больше не смей так делать! — кричала Она. — Это отвратительно, мерзко и очень вредно для тебя!
Я все думаю: почему взрослые так непоследовательны в своих суждениях?
День 12
Он не пошел на работу — разболелась спина.— Уж лучше бы Он не начинал копать эту песочницу, — сказала мама. — В саду теперь такое безобразие, и вообще, наверное, хватит мудрить… надо просто нанять рабочего, чтобы он исправил папочкину халтуру.
— Только через мой труп, — ответил папочка.
День 15
Со страшными стенаниями и общим переполохом — как бывает всегда, когда Он воображает себя больным, — папочка отправился наконец на работу и на прощание объявил, что доделает песочницу в выходные, и ни за что, ни в коем случае Она не должна нанимать рабочих. Она клятвенно пообещала, что не будет.Но стоило только ему выползти за дверь, как Она бросилась к телефону.
Ровно через полчаса явился землекоп. Джаггернаут открыла ему дверь и объяснила, что надо сделать.
И к вечеру я уже был счастливым обладателем песочницы.
День 17
Суббота. Мамочка одела меня в непромокаемый плащ и резиновые сапоги и высадила в песочницу. Я здорово провел время. Все утро лепил комочки и куличики из песка. И каждый раз мамочка восторгалась:— Ах ты умница моя! Какой чудесный куличик у нас получился, да, зайчик!
Перед обедом Она раздела меня и помыла, потом усадила в высокий стульчик и поставила на стол миску картофельного пюре с мясной подливкой.
Я вывалил пюре на стол и принялся увлеченно лепить куличики.
Но разве кто-нибудь похвалил меня на этот раз? Ха, жди!
Никаких тебе умниц и чудесных куличиков. Ничего подобного. Вместо этого Она побагровела от злости, долго честила меня и обзывала гадким, противным мальчишкой. Какая вопиющая несправедливость!
День 18
Воскресенье.— После обеда нас с тобой ждет нечто замечательное! — сказала Она утром.
Да неужели, — подумал я. — Что же на этот раз? Может, в нашем дворе совершит посадку Конкорд? Или принцесса Диана явится с персональным визитом? Ничего интересного я не предвидел, потому что Она вообще склонна называть замечательными самые скучные и противные вещи.
К концу обеденной трапезы я уже был настороже. Последний кусок я выплюнул и немного погонял по тарелке. Потом повозил тарелку по столу.
Однако это Ее не смутило. Она вытерла мне физиономию, внезапным и быстрым движением выдернула меня из стульчика и прижала к себе одной рукой, так что я совершенно не мог шевельнуться. Готов поклясться, этот захват позаимствован из пособия по боевым искусствам. После чего Она проворно стащила с меня штаны и подгузник. Что происходит? — подумал я. — Какое неприличие — в моем возрасте разгуливать обнаженным ниже пояса.
Как раз перед этими событиями я собирался приступить к процедуре, которую привык совершать сразу после обеда. Но теперь, конечно, об этом не могло быть и речи. Делать а-а без чистого, мягкого подгузника в качестве калоприемника? Какая от этого радость? Одна тоска. —увствуешь себя чайкой. парящей над пустынным пляжем
Поэтому я стиснул зубы и заставил себя думать о чем-нибудь другом. О чем-нибудь абстрактном, механическом… Скажем, сколько можно представить себе способов истязания нашего кота. Это уж точно должно отвлечь от насущных нужд.
Так… Дернуть его за хвост… Ткнуть пальцем в глаз… Выдрать пригоршню шерсти из загривка… Сунуть палец ему в…