Брикер Мария. Горькая дольче вита

Мария Брикер
Горькая дольче вита

   Что является спасением для одного, губит другого.

Даниэль Дефо

Пролог

   За окнами маялся апрель. Егор маялся в офисе. Он наблюдал за сонной мухой, ползающей по белым жалюзи, и недоумевал: откуда она взялась в этом понтовом агентстве? В это время года? Ладно бы еще весной пахло. Уже неделю дожди, на улице промозгло и сыро, солнце лишь изредка подмигивает сквозь дырки в тучах. «Совершенно дерьмовый апрель выдался в этом году», – подумал он и покосился на Ханну. Невеста уже сорок минут внимательно изучала каталог. Зря он предоставил ей полный выбор. Вместе бы они быстрее управились и наконец-то отправились в койку. За неделю Егор смертельно соскучился по ней.
   Агент, прыщавый блондин с фюрерскими усиками, терпеливо ждал и ковырял в носу, когда считал, что никто этого не видит. Как некультурный блондин оказался сотрудником этого фешенебельного офиса, тоже было непонятно. О чем служба персонала думает? Будь Егор на месте управляющего, выгнал бы парня взашей. Сидит и на Ханну пялится. Свинья вонючая.
   Егор поморщился. Он привык, что на невесту заглядываются мужики, хотя красота у нее не броская, а сдержанная, интеллигентная, можно сказать. Но этот белобрысый урод слишком нахально себя ведет. Мог бы немного притормозить ради приличия. Они в агентство явились не обычный тур покупать, а свадебный. Понятие какое-то должно быть у человека.
   За другим столом сидела симпатичная брюнетка, такая же сонная, как муха. Она лениво стучала по клавиатуре и на них не обращала ни малейшего внимания.
   Настенные часы монотонно отсчитывали минуты.
   Егор собрался вздремнуть, но Ханна наконец ткнула пальчиком в красочный рекламный буклет.
   – Кипр! – деловито сообщила она и, тряхнув рыжими волосами, как породистая лошадь, откинулась на спинку кожаного кресла.
   В ней в самом деле прослеживалась порода, нечто англосаксонское – узкое лицо и прозрачная кожа, свойственная от рождения рыжим. Кровей у Ханны было намешано столько, что она сама затруднялась с определением собственной национальности. Несмотря на чешский паспорт, невеста называла себя «дитем мира», и было в этом определении что-то завораживающее.
   Дитя мира волосы слегка тонировала, делая их сочнее, старательно пыталась извести веснушки, которые украшали не только нос, но и всю ее нежную кожу. Получалось, но ненадолго. Как только весеннее солнце целовало ее скулы, россыпь рыжих хулиганок проявлялась вновь. Егору веснушки очень нравились. Он пытался убедить Ханну, чтобы прекратила заниматься ерундой, но невеста пропускала его уверения мимо ушей и спускала кучу денег на косметологов и отбеливающие кремы. Солнца она избегала, как вампир, носила закрытую одежду и предпочитала отдых зимой. И вдруг Кипр. Остров, где солнце светит триста пятьдесят дней в году. Выбор невесты немного удивил.
   – Может, все-таки Прага, милая? – спросил Егор.
   – Кипр – это прекрасный выбор! – перебил его агент и заискивающе обратился к Ханне: – Май как раз самый подходящий месяц. Не жарко, все цветет, солнце мягкое, море бодрящее.
   – Ваше мнение никто не спрашивает, – сухо сказала Ханна, даже не взглянув на блондина. Впрочем, к Егору она обратилась так же неласково: – Дорогой, неужели ты меня не понимаешь! Объясняю еще раз: хочу романтичное бракосочетание! А какая романтика может быть в Праге, где я каждый кирпич в мостовой знаю? С таким же успехом можно по Красной площади гулять после бракосочетания. С визой опять же проблем не будет, если ты вдруг решишь взять кого-то с собой. Хотя это нежелательно.
   – Мы же договорились…
   – Милый, вообрази только, что в этот день мы будем вместе. Только ты и я, – сказала она с придыханием, положив руку на его колено, и снова перешла на деловой тон: – Надеюсь, у тебя получится в самое ближайшее время уладить все формальности с мамой. Когда ты ей скажешь наконец?
   Зря невеста напомнила про маман. Егор тут же скис. Его самого тошнило от шумных гулянок, раздражали пьяные тосты родственников, которых молодые видят первый и последний раз в жизни. Маман у него прогрессивных взглядов, но про заграничную свадьбу он даже заикаться ей боялся. Не поймет, обидится, расстроится, весь мозг вынесет.
   – Ты ей объясни, что, когда мы вернемся, устроим шикарный банкет для родственников и знакомых, – улыбнулась Ханна, уловив его напряжение, и кокетливо вздохнула: – Ну почему? Почему русские так щепетильны в этих вопросах? Весь мир уже давно живет по другим правилам. Дремучая страна! Ужасные дикие законы! Кошмарная экология. Невыносимые люди.
   – Никто тебя здесь не держит, кажется, – буркнул Егор. Он сам чувствовал, что жизнь в России в последние годы стала невыносимой. Он тоже ругал идиотские законы, снижение уровня культуры, ленивых подчиненных, тупое начальство, оборзевших чиновников и безответственных партнеров. Его бесила грязь на улицах, плохие дороги, пробки, вонючее метро в час пик и даже погода, которая в последние годы словно сошла с ума. Но когда его родину ругали иностранцы, тем более Ханна, внутри поднималась волна раздражения. В конце концов, никто их сюда не звал, сами приехали, по собственной воле, и многие заработали здесь неплохие бабки. Россию доили все, кому не лень. Ханна не была исключением. У невесты был свой небольшой, но доходный бизнес. Она занималась дистрибуцией чешских фармпрепаратов в Россию.
   – Как никто меня здесь не держит? – вскинула бровки Ханна. – Милый, а с кем я иду под венец и собираюсь прожить в печали и радости всю оставшуюся жизнь? Глупик, неужели ты не понимаешь?! Я тут живу именно потому, что меня тошнит от залакированной улыбчивой Европы. Мне там скучно до зевоты. А я всегда обожала кататься на «американских горках». Здесь ужасно, но я люблю Россию. Она постоянно обеспечивает меня острыми ощущениями.
   – Никогда бы не подумал, что ты испытываешь кайф от адреналина, – тихо сказал Егор. – Может, тогда выберем для свадьбы нечто экстремальное? Бракосочетание в воздухе или под водой? – с иронией спросил он, но в душе напрягся. На брак за границей он согласился легко, однако расписываться в дирижабле или надев акваланги желания у него совсем не было.
   – Это чересчур, – подмигнула ему Ханна, и он с облегчением выдохнул. – А по поводу адреналина… Ты еще многого обо мне не знаешь, и это замечательно. Так ведь гораздо интереснее. У нас уйма времени, чтобы узнать друг друга. Целая жизнь.
   – Ничего, что я здесь сижу? – хмуро поинтересовался агент.
   – Я же говорила – дикие люди, – хмыкнула Ханна и лучезарно улыбнулась агенту. – Пафос звучит как-то пафосно. Думаю, Айя-Напа нам подойдет. Хочу пятизвездочный отель первой линии, элегантный, но опять же непафосный. И, пожалуйста, никаких слащавых номеров для новобрачных с сердечками на кровати и розовыми покрывалами. Сдержанно оформленный номер люкс со всеми удобствами и видом на море. Бутылка шампанского и фрукты в качестве комплимента – это все, что требуется от персонала. Еще живые цветы. Вы понимаете, о чем я говорю?
   – Конечно-конечно! Есть у нас такой отель. Позвольте только уточнить, не желаете ли вы виллу? У нас имеются в наличии прекрасные комфортабельные дома у моря.
   – Не желаю, – отрезала Ханна, почему – она уточнять не стала, но Егор это прекрасно знал. Ханна банально боялась, что если они снимут виллу, то его друзья, которых он планирует взять с собой на Кипр, будут ошиваться там постоянно. Номер в отеле в этом отношении обезопасит их интимность хотя бы в ночное время.
   – Тогда давайте определимся с датой, – покорно улыбнулся агент.
   Ханна повернулась к Егору.
   – Как тебе дата девятое мая, дорогой?
   – День Победы, – хмыкнул Егор.
   – Довольно символично, – улыбнулась невеста. – Ведь ты меня завоевывал, как русские когда-то Сталинград. Потом, мой дед воевал против фашизма. Фу… Что за день такой скучный! Я думала, обсуждение будущей свадьбы у нас будет более искрометным и волнующим. Пойдем уже из этого душного офиса. Давай забуримся в шикарный ресторан, выпьем шампанского и отметим этот судьбоносный день. Через месяц мы будем в объятиях Афродиты. Всю жизнь мечтала искупаться там, где из пены морской вышла богиня.
   – Не рекомендую, – нудно сказал агент.
   – В каком смысле? – не поняла Ханна.
   – Купаться в том месте, в смысле, где богиня Афродита из воды выходила, нежелательно. Спуск в море опасный, галька, острые камни, глубоко, и вода холодная. Не заметите, как утонете.
   – Да пошел ты в… – чуть слышно прошептала Ханна.
   – Что, простите? – ошарашенно переспросил агент. Девушка-брюнетка оторвалась от монитора и радостно на них посмотрела. Кажется, она была счастлива. Ханна снова лучезарно улыбнулась.
   – Я сказала, большое спасибо за аудиенцию. Мы свяжемся с вами на этой неделе.

Глава 1
Семейная легенда

   Месяц спустя…
   Маман положила ему что-то в нагрудный карман рубашки и с достоинством отвернулась к зеркалу в прихожей. Егор тут же сунул руку и с удивлением обнаружил упаковку изделия номер два.
   – Ты бы мне еще подгузник купила, – с раздражением сказал он. – Зачем мне презервативы, мама? Я устраиваю мальчишник! Маль-чиш-ник! – повторил он по слогам.
   – А то я не в курсе, как мальчишники проходят, – усмехнулась Алла Григорьевна и поправила шляпку с вуалью. Как он ненавидел шляпы! Шляпы шли маман, как седло корове. Тучная, коренастая, с фактурной фигурой, Алла Григорьевна походила в шляпе на недоразумение, но старательно скупала в магазинах уродские сооружения из соломки, плюша и фетра, украшенные всякой хренью типа тошнотворных шелковых розочек. Чем старше маман становилась, тем сильнее воспламенялась любовью к шляпкам. Чем богаче становился Егор, тем сильнее она старалась выглядеть аристократкой. Помимо шляп маман скупала в бутиках костюмы от Шанель и жемчуга, регулярно посещала музеи, театры и консерваторию, а в последнее время и вовсе зачастила на бега, где можно было покрасоваться в новой шляпе и спустить деньги, выделенные Егором родительнице на карманные расходы. Он, собственно, ничего не имел против. Рад был, что мамуся хоть чем-то занята. После смерти отца она с трудом восстановилась, хотелось ее баловать и радовать, но родительница и его пыталась приучить к культурному времяпровождению. Однажды, о ужас, затащила в консерваторию слушать классическую органную музыку, под которую сама сладко уснула. Вскоре зал услышал со стороны их ложи громкий аккомпанемент органу в ее исполнении. Храпела маман так, что заглушала Баха.
   К счастью, а может, и к несчастью, натуру маман сохранила прежнюю. Стремительный взлет Егора по карьерной лестнице, топовые позиции в лучших компаниях и сумасшедшие деньги, которые полились рекой, испортили только ее гардероб. Маман была простой, как валенок, и снобизмом не заразилась.
   – Нажретесь со своими друзьями-шалопаями, как в последний раз, девок закажете, – продолжила отчитывать его Алла Григорьевна. – Наградишь потом молодую жену какой-нибудь дрянью в медовый месяц. Понесет она, и что? Я хочу здоровых внуков!
   – Какие внуки, мама! – закатил глаза Егор. Он любил свою мать, но сегодня она раздражала его больше, чем вся коллекция ее идиотских шляп. – Мне всего двадцать восемь лет! У меня топовая должность, у Ханны – бизнес. Дети пока не входят в наши планы. Мы хотим сначала пожить для себя. И потом на мальчишнике Наташка будет – как вечный блюститель нашей морали. Не волнуйся.
   Алла Григорьевна замерла.
   – Наташа? Ты позвал Натали? Совсем совесть потерял? – взвилась мать. – Твоя югославка сделала тебя конченым эгоистом! Включи свои мозги, мальчик! Как можно было так поступить?!
   – Как – так? Ты про что вообще говоришь? – Егор вытаращил глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы маман не удавить и шляпу ее не затоптать ногами. За этот месяц она вынесла ему весь мозг своими придирками. Если раньше он сомневался в их с Ханной затее – расписаться вдали от родственников, – то теперь страстно об этом мечтал. Поскорее бы умотать на Кипр и не слушать больше нотаций. Теперь еще это! Прицепилась с Натой. Сколько можно! Егор сделал два глубоких вдоха, чтобы успокоиться. – Во-первых, Ханна не югославка, а чешка. Я понимаю, она тебе не нравится, но могла бы ради приличия запомнить, какой национальности моя будущая жена. Во-вторых…
   – Как я могу запомнить, если ты даже не удосужился ее со мной толком познакомить. Жену твою будущую. Привел на ипподром, я даже пообщаться с ней не успела: сорвались и ушли в середине забега.
   – Ты была слишком увлечена лошадьми. Ханна – девушка тактичная, она решила, что отвлекать тебя беседой невежливо. И потом, вспомни, что ты ей сказала.
   – Что я такого твоей Ханне сказала? – приподняла бровку Алла Григорьевна.
   – Что она совсем не похожа на мою прошлую невесту, которую я страстно любил.
   – А разве она похожа? – состроила из себя идиотку мать.
   – Какую невесту ты имела в виду? Наташку, что ли? Она мне не невеста, никогда ею не была и не будет. Она мне как сестра. Конечно, я не мог не пригласить Нату на мальчишник. Не понимаю, что здесь такого? Она своя в доску.
   – Не понимаешь?
   – Вот не понимаю! – упер руки в бока Егор.
   – Идиот потому что. Натали тебя любит, но совсем не сестринской любовью.
   – Чушь! Это ваши с родителями Наташи бредовые фантазии. Понимаю, вам очень хотелось бы, но у нас теплые родственные отношения и больше ничего. Пойми – больше ничего! Когда вы наконец успокоитесь! Ваши мечты поженить двух ангелочков, чтобы породниться семьями, не оправдались. Может, мы и смотрелись красиво, сидя на горшках, и нежно относились друг к другу, но наша так называемая любовь закончилась, когда я отобрал у Наташки в детском саду конфету и она меня огрела за это самосвалом по балде.
   – Ты с Наточкой спал, думаешь, я не знаю? – с обидой сказала Алла Григорьевна. – Я имею в виду не ваши «валеты» на даче, а серьезные вещи. Это случилось в десятом классе! Мы с отцом были на даче, а вы остались в Москве. Когда мы вернулись, у Наташи было такое лицо, что я сразу все поняла!
   – Следопыты, блин, – выругался Егор. – Ну, спал. Вы так отчаянно пытались нас поженить, что мы попробовали. Выпили для храбрости портвейна, разделись, завалились в койку… Закончилось все ржачем в постели. Не вышло ничего. Пардон муа, что я посвящаю тебя в такие подробности. Сама тему завела. Еще раз повторяю: забудь. Мы с Наташкой как родственники, как сиамские близнецы. Я ее очень люблю, но только как друга. Ханна меня даже к ней не ревнует как к женщине.
   – Ханна твоя лиса еще та, а ты слепой идиот. И не ори на мать! Жен может быть много, а я одна. Навечно. Я и без того расстроена вашими выходками. Как только в голову пришло расписываться за границей! Все у вас не как у людей. Как я знакомым в глаза теперь смотреть буду?!
   – Начинается! Сколько можно! Я же говорил, вернемся, устроим банкет, – устало сказал Егор.
   – Нормальные люди сначала устраивают банкет, чтобы других уважить, а потом едут отдыхать. Все у тебя через одно место. Мальчишник этот еще. Как в голову пришло устраивать сабантуй накануне твоего перевода в головной офис? Егор, ты работал несколько лет, чтобы выйти на этот уровень, и когда до победы остался один шаг – хочешь все испортить. Так и останешься мальчиком на побегушках.
   – Ну ты залепила! Да я… – от возмущения Егор не смог досказать фразу. Маманя его просто убила своим заявлением. Ни фига себе мальчик на побегушках! Топ-менеджер отделения крупного холдинга с отличным окладом и бонусами. Под его началом сотни людей, а скоро будут тысячи. Нашла мальчика, блин. Да, он долго шел к этому назначению. Скоро он не только место получит, но и войдет в долю, станет полноправным партнером. Да за кого она его принимает? За идиота?
   – Что ты переживаешь, мам? Уже все на мази, – сквозь зубы процедил Егор, стараясь выглядеть беззаботным. Конфликт раздувать желания не было. Хотелось, чтобы маман наконец умотала из загородного дома и оставила его в покое. – Руководство во второй половине дня встречу назначило. Документы все готовы. Приказ о моем назначении на должность в головном офисе. Встреча – это чистая формальность. От меня требуется только подпись на контракте поставить. Я же не собираюсь нажираться в сосиску. Мне завтра в офис с утра. К полудню уже буду как огурец, даже если переберу.
   – От тебя будет разить перегаром!
   – Мама! – взвыл Егор.
   – Я разбужу тебя в семь! – тоном училки сказала мать. – Перед уходом на работу выпьешь рассола и бульон. Я тебе там на плите оставила. Сварила из органической курочки, с утра с фермы доставили. В холодильнике деревенский творог, яйца и молоко. Морковку тебе потерла. Найми уже повариху. Хватит жрать дрянь ресторанную. Суши эти мерзкие, – Алла Григорьевна скривила физиономию, словно головастика проглотила.
   – Суши – самая здоровая пища. Спасибо за бульон. Будить меня не надо. У меня есть будильник, – не удержался от комментария Егор. – Когда Ханна ко мне переедет, то мы решим эти вопросы. А пока мне хватает приходящей два раза в неделю уборщицы. Я дома бываю редко, а когда контракт подпишу, вообще ночевать в офисе буду.
   – А молодая жена чем заниматься будет в это время? – с издевкой спросила Алла Григорьевна.
   – Ханна – деловая женщина, а не приживалка, которой заняться нечем. Она понимает, что такое работа. Все, мама! Я уже взрослый мальчик, как-нибудь разберусь со своими проблемами. Тем более проблем у меня нет. Для мальчишника не самое подходящее время, но больше у меня не будет возможности с друзьями потусить. Завтра после сделки мы идем отмечать мое назначение с партнерами и руководством в ресторан. Неизвестно, сколько это дело продлится, а самолет в семь утра. В аэропорту надо быть, соответственно, в пять как минимум. Я тебя прошу, пожалуйста, успокойся. И меня прекрати напрягать. У меня в жизни два очень важных, судьбоносных события предстоят, а ты меня постоянно дергаешь. Я люблю тебя, но и Ханну тоже люблю. Я хочу жениться на ней, а не на Наташе. Создать семью с ней и ни с кем больше. Возможно, она тебе не нравится, но жить с ней мне, а не тебе. Не понимаю, почему ты так настроена против. Ханна чудесная девушка. Образованная, начитанная, воспитанная. С ней всегда интересно. Она умная. Всегда меня держит в тонусе, заводит. С ней никогда не бывает скучно. Надеюсь, так будет всегда. В конце концов, ее не интересуют мои бабки! Мы с ней ровня, а это в наше время немаловажно. Ханна крепко стоит на ногах и очень сильно отличается от тех девиц, которые стаями вьются вокруг с тех пор, как я стал обеспеченным человеком. С другой стороны, она не пытается меня строить и перевоспитывать, как большинство бизнес-леди, которые побывали у меня в любовницах.
   – Ладно, действительно тебе с ней жить. Прости, сына, что-то я разбухтелась совсем, – неожиданно смягчилась Алла Григорьевна. – Возраст. Не обижайся на старую дуру. Ханна действительно девушка хорошая, оборотистая и здравомыслящая. Дай бог, все у тебя хорошо с ней сложится. А любовь… Любовь дело такое… Порой только страдания приносит. Не обязательна она для счастья.
   – Что ты имеешь в виду? – снова разозлился Егор.
   – Да ничего я не имею в виду! – пожала плечами Алла Григорьевна, подкрашивая тонкие губы морковной помадой. – Не вижу я в твоих глазах искр и тумана. Ты пустой внутри.
   – Да просто ты меня достала! – рявкнул Егор. – Когда я с тобой разговариваю, у меня все родники пересыхают.
   – Хам, – вздохнула Алла Григорьевна, спрятала помаду в сумочку, щедро сбрызнула себя цветочными духами и обернулась к сыну. – Провожать в аэропорт вас не поеду, не обижайся. Ты же знаешь мой сволочной характер. Боюсь, не сдержусь, брякну что-нибудь и испорчу вам предсвадебное настроение. Ты можешь что угодно думать, но я искренне желаю тебе счастья. Пусть все у вас будет хорошо.
   – Спасибо, – криво улыбнулся Егор. Благословения матери он ждал целый месяц, думал, не дождется. Получил, но на душе легче не стало. Намек матери на отсутствие любви в их отношениях оставил в сердце осадок. С чего она это взяла? Какая чушь! Любовь – это не искры с туманом в глазах, а чувство удовлетворения от общения. Любовь – это комфорт, это яркий секс, это общность интересов и уверенность в партнере. Все это у них с Ханной есть, а сопли розовые пусть плебс пузырями надувает. Все эти вздохи, охи, влажные ладошки и любовная аритмия – мерзость! Они – деловые неглупые люди. Построят жизнь так, как нужно. Грамотно ее распланируют, и все будет в шоколаде. Иначе быть не может. Они даже обезопасили себя от финансовых проблем в случае развода – заключили брачный контракт.
   – На вот тебе – свадебный подарок, – крякнула Алла Григорьевна и смущенно вложила ему в руку бархатную коробочку.
   Егор заглянул внутрь – на красном бархате лежали два простеньких обручальных кольца. Материальной ценности они особой не представляли, но сердце забилось быстрее. Подарок был для него бесценным – кольца когда-то принадлежали прадеду с прабабушкой и бережно передавались по наследству. Удивительно, что маман расщедрилась и выдала ему семейную реликвию.
   – Ух ты! Вот это презент! – воскликнул Егор и поцеловал мать в намакияженную щеку, прилепив вуаль к ее скуле. Алла Григорьевна состроила торжественную мину.
   – Это не совсем обычный подарок.
   – Я знаю.
   – Не перебивай! Это – тест. Надеюсь, ты не забыл нашу семейную легенду, которую я тебе в детстве рассказывала.
   – Угу, – кисло сказал Егор. – Если колечко подойдет невесте, значит, семейная жизнь будет долгой и счастливой. Не подойдет – брак даст трещину в первый год супружества. Мам, неужели ты веришь в эту хрень?
   Егор трагически вздохнул. При всей своей прагматичности и при всем идейном коммунистическом прошлом, сделавшем маман закоренелой атеисткой, она отчего-то свято верила в семейную легенду и постоянно поминала деда, который на собственной шкуре проверил действие колец. Трижды дед был женат, и только с последней женой случился счастливый брак. Именно бабуля оказалась единственной женщиной, которой кольцо пришлось впору. Первой жене кольцо было мало, второй – велико, обе ушли на небеса рано, но успели деду жизнь попортить. Браки начали трещать по швам через несколько месяцев после свадьбы. Первая жена гоняла деда, как мальчика, и пару раз даже отходила бедолагу скалкой до синяков. Вторая, напротив, оказалась услужлива, как азиатская женщина, и флегматична, как рыба, чем деда страшно бесила. В третий брак дед вступал с опаской, но бабуля не разочаровала. Легкая, боевая, заботливая, веселая, сострадательная и работящая, она любила деда страстно до самой смерти, и он отвечал взаимностью. Бабулю дед обожал и на руках носил. Совпадение? Или правда?
   – Тебя в консерваторию закинуть? Мне все равно еще в город выбираться, – спросил Егор, поглядывая на часы. До мальчишника оставался час, холодильник ломился от пива, еду он заказал в ресторане к началу «банкета», но очень хотелось, чтобы маман, явившаяся проводить ревизию перед сабантуем, наконец-то убралась из его загородного дома. Сорок минут уже стоит пудрится. Задолбала!
   – Не беспокойся, я вызвала такси, – обрадовала его мамочка. – Прибудет с минуты на минуту.
   В подтверждение ее слов в сумочке маман запиликал сотовый.
   – Иду, – пропела мамочка и ринулась к выходу.
   – Такси, – хмыкнул Егор. Кого она пытается обмануть! По лицу видно, что не таксист за ней прибыл, а некто, кого она вот уже полгода от него прячет. Конспираторша хренова! Отца уже шесть лет как нет. Неужели она думает, он так эгоистичен, что станет ей препятствовать в личных отношениях? Впрочем, выяснить, что за фрукт увивается за матерью, не помешает, подумал Егор. В страстную любовь после шестидесяти ему верилось с трудом. «Вернусь с Кипра – найму детектива», – подумал он и закрыл за счастливой родительницей дверь. А потом открыл холодильник и достал ледяную бутылку пива. Ждать, пока друзья соберутся, мочи не было.

Глава 2
Мальчишник

   Компания планировалась небольшая, только самые близкие. Валька Карамзин – друг детства, носящий почетное прозвище Хирург, хотя медицинский он окончил с дипломом врача-гинеколога и сейчас трудился на ниве родовспоможения в районном роддоме; Сашка Коноплянов, друг по институту, с которым закорешились в бурную юность, авантюрист, балагур, бабник, душа компании и катастрофический неудачник в делах и любви. По образованию экономист, Коноплянов просто фонтанировал гениальными идеями. Его замыслы были настолько оригинальны, а обаяние велико, что под свои проекты Коноплянов легко находил инвестиции и с азартом принимался за дело, но ни одного проекта довести до ума так и не смог. Инвесторы за это Коноплянова несколько раз били и угрожали убить, но взять с Сашки было нечего, а от суровой руки возмездия он ухитрялся отбиться опять же силой своего обаяния. Все, что он когда-то имел, давно вложил в свои идеи. Третьей участницей сабантуя была та самая Натали, которую вот уже несколько лет прочили ему в жены близкие друзья родителей и маман.
   Не успел он допить пиво и отойти от общения с мамулей, раздалась мелодичная трель домофона. Явилась Натали.
   Видок у Наташки был, мягко говоря, странный: глаза бешеные и виноватые, красное мини-платье, на ногах – шпильки… Шпильки! На каблуках и в платье он видел Натали второй раз в жизни. Первый – на выпускном в школе, куда подруга приперлась тоже в невероятном прикиде и на каблуках. Как потом выяснилось, Ната вожделела понравиться мальчику из параллельного класса, а тот вожделел девочек романтических. В итоге лямура не случилось, потому что Егор весь вечер таскал Натали на себе и отпугивал этим кавалеров. Платье с рюшами смотрелось опять же на подруге дней его суровых как лыжи на оперной певице. К слову, Егор тоже планировал захомутать одну распрекрасную одноклассницу на вечер и после. Гормоны бушевали. Не вышло, болтающаяся под мышкой Наташка распугала всех дам. В классе вообще считали, что они пара, которая не желает афишировать свои отношения. Какой-то гнус пустил слух, что они спят в свободное от уроков время. Они в самом деле иногда спали вместе. Это совместное времяпровождение в постели маман звала «валетом». В то время у них еще не было достаточно средств на шикарный коттедж. Родители долго копили и наконец купили «приусадебный участок» в шесть соток с щитовым домиком, держащимся на соплях. По случаю приобретения фазенды часто собирали друзей и устраивали сабантуи. Со спальными местами были проблемы, и ему с Наташкой банально приходилось делить один диван на двоих. Родители с утра с умилением складывали ручки и регулярно намекали на их скорый союз. Им было невдомек, что грязные пятки Наташки его совсем не возбуждают, он давно уже не спит по ночам из-за синеглазой девицы с русой косой, которая, как Рапунцель, вечно торчит на втором этаже и изредка мелькает в тюлевом окошке соседнего дома с книжкой или журналом. Изредка силуэт Рапунцель в летнем сарафане и ее длинная косица мелькали среди пышных яблонь и груш соседского сада, но как следует рассмотреть девушку мешал высокий забор и корявый сарай, похожий на скворечник, служащий соседям летней кухней. За ворота своей фазенды Рапунцель не выходила. Лишь однажды Егору посчастливилось лицезреть девушку вблизи. Рапунцель собирала малину у разграничивающего их участки забора, в том месте, где между досками образовалась небольшая расщелина. Туда Егор и сунул нос, желая познакомиться с загадочной соседкой поближе. Не вышло. Рапунцель вспорхнула с потрескавшейся табуретки, как испуганная птичка, и умчалась, уронив кастрюлю с малиной на сочную траву. Такой он ее и запомнил. Растерянной и прелестной, с ягодным следом на щеке, в ситцевом поношенном сарафане, открывающем худенькие плечи. Почему вполне симпатичная девица сидит взаперти – тайной не было. В заточении Рапунцель держала родная бабка, бдительно опекающая внучку. Старуха была явно с приветом. Пару раз она заходила к родителям, просила какую-то ерунду для огорода. Родители усаживали бабусю пить чай со свежим вареньем и плюшками. Егор терся поблизости, подслушивал. Бабка, прихлебывая чаек, поливала внучку почем зря, называла беспутной и легкомысленной особой. Мать Рапунцель старуха тоже склоняла на все лады, ругалась, что она безалаберна, думает только о себе и чуть не проглядела дочь. Что она имела в виду, Егор так и не понял, но злость на старуху и жалость к несправедливо обвиненной во всех грехах девушке лишь подогрели его тайную страсть.