Брин Дэвид. Почтальон

   Выходит, он делает только то, что продиктовано чувством долга.
   В дверь его комнаты постучали.
   — Войдите! — крикнул Гордон.
   В дверь просунул голову Джонни Стивенс — недавно назначенный заместитель почтмейстера Коттедж-Гроув. На мальчишеской мордашке Джонки белесый пушок проклевывающейся бородки казался неуместным и смешным. Впрочем, ноги у Джонни Стивенса были длинные, а значит, он неутомимый ходок, и кроме того, Джонни слыл метким стрелком. Кто знает — возможно, парень еще и на самом деле будет доставлять почту!
   Джонни, смутившись оттого, что отрывает инспектора от важных дел, доложил:
   — Уже восемь часов, сэр. Вы помните, что мэр пригласил вас в паб на кружку пива? Ведь сегодня — ваш прощальный вечер у нас в городе.
   Гордон поднялся.
   — Ты прав, Джонни. Спасибо.
   Он подхватил свою фуражку и куртку, не забыл вымышленный отчет и письмо для миссис Томпсон.
   — Держи. Здесь официальные депеши, которые тебе предстоит доставить в первую поездку в Калп-Крик. Тамошней почтой заправляет Рут Маршалл. Она уже ждет гонца. Тебе приготовлен теплый прием.
   Джонни принял конверты с такой осторожностью, словно это были крылья бабочек с тонкой пыльцой.
   — Я буду защищать их даже ценой собственной жизни, сэр. — Глаза паренька горели гордостью и решимостью не подвести Гордона.
   — Даже и не думай! — набросился на него Гордон. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы шестнадцатилетний юнец схлопотал пулю, защищая несуществующие ценности. — Не забывай о здравом смысле, следуй моим наставлениям.
   Джонни судорожно сглотнул и кивнул с готовностью, однако Гордон и так был уверен, что малец все понял до конца. Конечно, вовсе не исключено, что паренька ждет лишь захватывающее приключение: ведь он пройдет лесными тропами гораздо дальше, чем забирался за десяток минувших лет любой из его земляков, и вернется домой героем, о котором станут слагать легенды. В горах по-прежнему оставались одинокие «мастера выживания». Однако на столь почтительном отдалении от Рог-Ривер было больше шансов, что Джонни невредимым доберется до Калп-Крик и обратно.
   Гордон почти убедил себя, что все сложится именно так. Он со вздохом приобнял паренька за плечи.
   — Твоей стране не нужна твоя смерть, Джонни, ей требуется, чтобы ты остался в живых и служил ей не только сегодня, но и завтра. Запомнил?
   — Да, сэр. — Джонни серьезно кивнул. — Я понимаю.
   Успокоенный, Гордон задул обе свечки.
   Джонни, по всей видимости, посетил руины старого почтового отделения в Коттедж-Гроув, поскольку, оказавшись на свету, Гордон разглядел на рукаве его домотканой рубахи гордую нашлепку «Почта США», краски на которой не померкли даже за минувшие семнадцать лет.
   — Жители Коттедж-Гроув и окрестных ферм уже вручили мне с десяток писем, — похвастался Джонни. — Думаю, большинство из них не имеют близких и знакомых на востоке. Но все равно пишут, ради удовольствия и в надежде, что кто-нибудь ответит.
   Итак, появление Гордона по меньшей мере побудило людей попрактиковаться в письме и вспомнить грамоту. За это вполне можно расплатиться с гостем кормежкой на протяжении нескольких дней и крышей над головой.
   — Ты предупредил их, что к востоку от Пайн-Вью пока приходится перемещаться крайне медленно, без всякой гарантии на успех?
   — А как же! Их это не смущает.
   Гордон улыбнулся.
   — Вот и хорошо. Все равно почта перевозила в основном доверенные бумаге фантазии.
   Паренек посмотрел на него в недоумении. Однако Гордон, уже надевший фуражку, не удостоил его разъяснениями.

* * *

   Давным-давно оставив за спиной пепел Миннесоты и повидав не один штат, Гордон все же редко попадал в столь процветающие и на первый взгляд безопасные поселения, каким казался Коттедж-Гроув. Здешние фермы год от года наращивали урожаи. Местная милиция отличалась выучкой и, в отличие от милиции Окриджа, не вмешивалась в повседневную жизнь горожан. По мере того как меркла его мечта отыскать оазис возродившейся подлинной цивилизации, Гордон постепенно постепенно привыкал к этому, и сейчас даже подобное местечко казалось ему райским.
   Ирония ситуации заключалась в том, что уловка, до сих пор помогавшая ему рассеивать подозрения, терзавшие жителей горных селений, теперь не давала ему права нигде задерживаться подолгу. Созданная им легенда требовала, чтобы он не сидел на месте. Все они верили ему. Если бы он сейчас сбросил маску, то, пожалуй, даже самые тихие из местных жителей не дали бы ему спуску.
   Обнесенный стеной поселок размещался на бывшей окраине довоенного городка. Местный паб являл собой просторный уютный подвал с двумя каминами и стойкой, через которую кочевали высокие глиняные кружки с пивом домашнего производства.
   Питер Ван Клик, мэр поселения, вел за столиком в углу разговор по душам с Эриком Стивенсом, дедом Джонни, недавно получившим почетную должность почтмейстера Коттедж-Гроув. Оба придирчиво изучали врученный им Гордоном текст «Федеральных правил», когда к ним направились господин инспектор и Джонни.
   Еще в Окридже Гордон умудрился изготовить несколько копий «Правил» на ручной множительной машине, которую ему посчастливилось наладить в пустом помещении почты с провалившейся крышей. Текст стал плодом упорных размышлений и кропотливого труда. Он должен был обрести звучание подлинника, не покушаясь в то же время на полномочия местных властей, чтобы мифические Возрожденные Соединенные Штаты, выдуманные Гордоном, не представляли для них угрозы, равно как и он сам. Содержимое этих листков было его наиболее вдохновенным произведением.
   Рослый, худолицый Питер Ван Клик поднялся навстречу Гордону и, пожав ему руку, предложил садиться. Бармен поспешил к ним с двумя кружками густого темного пива. Жидкость оказалась теплой, но на удивление вкусной, с запахом ржаного хлеба. Мэр, нервно попыхивая глиняной трубкой, ждал, пока Гордон пересушил свою кружку и не обтер губы.
   В ответ на лестные отзывы о пиве Ван Клик кивнул, однако лоб его оставался наморщенным. Он постучал согнутым пальцем по разложенным на столе бумагам.
   — Эти правила не отличаются подробностями, господин инспектор.
   — Зовите меня Гордоном, пожалуйста. В наши времена церемонии ни к чему.
   — Договорились, Гордон. А меня зовите Питером. — Мэру было определенно не по себе.
   — Идет, Питер, — согласился Гордон. — Дело в том, что правительство Возрожденных Соединенных Штатов усвоило кое-какие уроки. Один из них заключается в том, что нельзя навязывать жесткие стандарты разбросанным общинам, сталкивающимся с проблемами, каких в Сент-Поле даже не могут вообразить, не то что регулировать их.
   На эту тему у Гордона была заготовлена целая речь.
   — Возьмем, к примеру, вопрос о деньгах. В большинстве общин от довоенной наличности отказались вскоре после того, как банды уничтожили склады продовольствия. Правилом стал бартерный обмен, который чаще всего дает желаемые плоды, за исключением случаев, когда задолжавших превращают в форменных рабов...
   Пока Гордон ни разу не погрешил против истины. В своих странствиях он становился свидетелем зарождения системы настоящей феодальной зависимости. Деньги мало где принимали всерьез.
   — Федеральные власти в Сент-Поле объявили старые деньги необязательным средством расчета. Имеющихся купюр и монет слишком много для не очень-то активных обменов в нашей аграрной экономике. И все же мы пытаемся поощрять национальную коммерцию. Один из способов — признание старых двухдолларовых купюр в качестве средства оплаты почтовых отправлений, доставляемых американской почтой. Таких купюр всегда было мало, и их невозможно подделать с помощью имеющейся технологии. Принимаются также серебряные монеты, отчеканенные до 1965 года.
   — Мы уже собрали долларов сорок! — вмешался Джонни Стивенс. — Люди повсюду охотятся за этими древними купюрами и монетами. Кроме того, к ним прибегают при оплате долгов.
   Гордон пожал плечами. Это началось почти без его участия. Некоторые мелочи, включенные им в свою легенду ради вящего правдоподобия, обретали собственную жизнь, на какую он и не надеялся. Да и трудно было себе представить, чтобы возвращение в оборот некоторого количества денег, связанное с местным мифотворчеством на тему о Возрожденных Соединенных Штатах, смогло причинить этим людям какой-то вред.
   Согласно кивнув, Ван Клик перешел к следующей теме.
   — Вот эта часть — насчет того, что не прошедшим выборы лицам запрещается прибегать к принуждению... — Он опять постучал пальцем по листу бумаги. — У нас тут проводятся более-менее регулярные городские сходки, в которых принимают участие и жители окрестных селений, когда обсуждается что-либо особенно важное. Однако у меня нет оснований заявлять, что я или мой командир милиции утверждены в должностях по результатам голосования, во всяком случае тайного, как предписано здесь. — Он покачал головой. — А ведь нам приходилось принимать весьма жесткие меры, особенно вначале. Надеюсь, нас не станут прижимать за это к ногтю, господин пне... то есть Гордон. Ведь мы старались как могли... Например, у нас есть школа. Большинство ребят помладше посещают ее, когда кончается уборка урожая. Мы можем начать ремонт механизмов и устраивать голосования, как нас здесь призывают...
   Ван Клик нуждался в поощрении, ему хотелось встретиться с Гордоном взглядом. Однако тот загородился от него пивной кружкой. Самая горькая ирония, какую он усматривал во всем, что видел во время своих странствий, заключалась именно в этом: люди, меньше всего поддавшиеся наступающей дикости, более остальных стыдились малейших уступок ей.
   Он прокашлялся, чтобы придать голосу твердость.
   — Мне представляется... В общем, вы здесь большие молодцы, Питер. Собственно, главное теперь не прошлое, а будущее. Вряд ли вам следует тревожиться, что федеральные власти станут совать вам палки в колеса.
   Ван Клик вздохнул с облегчением. Гордон не сомневался, что в течение нескольких недель здесь будет проведено настоящее тайное голосование. И если местные жители выберут своим вожаком кого-нибудь, кто окажется под стать этому хмурому, но явно разумному человеку, то это будет означать, что они заслуживают своей завидной по нынешним временам доли.
   — А меня беспокоит вот что... — подал голос Эрик Стивенс. Выбор Гордона сразу пал на этого подвижного старикана, когда пришлось назначать начальника почты. Ведь он заправлял в местной фактории и был к тому же наиболее образованным жителем городка, обладателем довоенного диплома выпускника колледжа.
   Вторая причина заключалась в том, что Стивенса больше остальных мучили подозрения и недоверчивость, когда несколько дней назад Гордон въехал в этот городок и объявил о «новой эре для Орегона в составе Возрожденных Соединенных Штатов». Назначение почтмейстером как бы вселило в него недостающую уверенность, пусть даже порожденную заботой о собственном престижен благополучии. Кроме того, этот человек явно окажется в предложенной ему должности на своем месте — по крайней мере ровно на то время, какое суждено прожить мифу.
   Старина Стивенс поворачивал на столе свою пивную кружку, множа мокрые круги.
   — Никак не возьму в толк, почему эмиссары из Сент-Пола не появлялись здесь раньше! Я, конечно, знаю, что вам пришлось преодолеть совершенно дикие пространства, чтобы до нас добраться, причем по большей части на своих двоих — так вы рассказываете. Но мне хочется понять, почему никто не прилетает на самолете?
   За столом воцарилось молчание. Гордон чувствовал, что к их разговору прислушиваются все, оказавшиеся в этот час в баре.
   — Ну, ты даешь! — взвился Джонни Стивенс, стыдясь упрямства своего деда. — Ты что, не понимаешь, что это была за война? Все самолеты и сложная техника сразу вышли из строя из-за проклятого электромагнитного импульса, загубившего в самом начале войны радиостанции и все прочее! А потом уже просто не сыскать было людей, которые разбирались бы, как это все наладить. Не говоря уже о запасных частях!
   Гордон был приятно изумлен. А паренек-то молодчина! Появившись на свет уже после крушения индустриальной цивилизации, он все равно умел ухватить главное.
   Каждому, естественно, было известно, что электромагнитные импульсы, вызванные взрывом высоте в атмосфере мощнейших водородных бомб, вывели из строя в первый же ленивее электронные устройства повсюду на планете. Однако понимание Джонни простиралось дальше: он чувствовал, на чем держалась машинная культура.
   А с другой стороны, у кого ему было набраться премудрости, как не у своего деда? Стивенс-старший бросил на Гордона коварный взгляд.
   — Что, он прав, инспектор? Ни запчастей, ни механиков — ни одного?
   Гордон знал, что это объяснение не выдерживает критики. Он поблагодарил судьбу за те долгие часы, которые ему пришлось потратить на путешествие по разбитой дороге, ведущей из Окриджа: их хватило для того, чтобы продумать легенду во всех подробностях.
   — Не то чтобы ни одного... Электромагнитный импульс, радиация, взрывы, радиоактивные осадки причинили громадный ущерб. Бактериологическое оружие, бунты. Трехлетняя зима привели к гибели многих людей, хоть что-то знающих и умеющих. Однако для того, чтобы снова запустить сохранившиеся механизмы, все равно не потребовалось много времени. Прошло всего несколько дней — и самолеты были готовы подняться в воздух. У Возрожденных Соединенных Штатов их полно, и все отремонтированы, проверены, прямо рвутся в полет... Вот только взлететь никак не могут. Они прикованы к земле, и так будет продолжаться еще не один год.
   Старик был немало удивлен.
   — Почему же, инспектор?
   — А по той же причине, по какой вы не сможете ловить радиопередачи, даже если соберете приемник, — отчеканил Гордон и стал дожидаться, какой эффект произведут его слова. — Из-за лазерных спутников.
   Питер Ван Клик хлопнул ладонью по столу.
   — Дьявольщина!
   Все до одного в баре повернулись на его возглас. Эрик Стивенс вздохнул и устремил на Гордона взгляд, в котором читалось полное смирение... а может, и восхищение более утонченной ложью, нежели та, на какую способен он сам.
   — Что это еще за ла?..
   — Лазерные спутники! — Джонни схватывал суть на лету. — Войну-то мы выиграли... — Он фыркнул, выражая пренебрежение к пресловутой «победе», о которой успели раструбить, прежде чем вспыхнули волнения. — Но противник, судя по всему, оставил на орбите спящие до поры до времени спутники. Они были запрограммированы бездельничать в космосе месяцы, а то и годы, дожидаясь, пока кто-нибудь попробует выйти в эфир или взлететь. И тогда — бац! — Он решительно рубанул рукой воздух. — Неудивительно, что я ничего не могу поймать по своему приемнику!
   Гордон кивнул. Версия Джонни пришлась как нельзя более кстати, Гордон и сам был готов сейчас поверить в ее реальность. А что? Это послужило бы прекрасным объяснением молчания в эфире и пустоты, воцарившейся в небе, — куда лучшим, чем истина о том, что вообще всякой цивилизации настал конец.
   И как иначе объяснить полное уничтожение всех до одной радиоантенн, мимо которых ему доводилось проходить в своих скитаниях?
   — Что же собирается предпринять в этой связи правительство? — спросил заинтересованно Ван Клик.
   «Опять сказки!» — подумал Гордон. Его ложь обречена раздуваться до необъятных размеров, пока кто-нибудь в очередном городке не выведет его на чистую воду.
   — Кое-кто из ученых выжил. Надеемся найти в Калифорнии мощности, чтобы собрать ракеты и вывести их на орбиту.
   Он не стал развивать эту мысль. Слушатели испытали разочарование.
   — Вот бы поскорее удалось посбивать эти проклятые спутники! — размечтался мэр. — Только представить себе, какая воздушная армада застыла без движения! Вы только подумайте, какой сюрприз был бы преподнесен очередной банде холнистов с реки Рог, если бы нас, фермеров, поддержали самолеты и вертолеты американских ВВС!
   Он издал звук, удивительно похожий на рев пикирующего истребителя, и сделал ладонью ныряющее движение. Потом он близко к оригиналу воспроизвел автоматную очередь. Гордон покатился с хохоту вместе со всеми. Эти люди по-детски мечтали о том, как им на подмогу явятся всесильные спасители.
   Теперь, когда мэр и почтовый инспектор, судя по всему, обсудили все дела, вокруг них столпилось много народу. Кто-то заиграл на губной гармонике. Джонни Стивенсу сунули в руки гитару, и он продемонстрировал завидную музыкальную одаренность. Вскоре толпа уже самозабвенно распевала народные песенки и любезные сердцу старшего поколения популярные рекламные припевки.
   Высоко в небе сияла полная луна. Охватившая всех надежда туманила головы под стать густому, темному пиву, и имела столь же пленительный вкус.

* * *

   Через какое-то время до его слуха донесся непонятный звук. Направляясь в уборную — к счастью, в Коттедж-Гроув каким-то чудом сохранилась канализация, — Гордон замер у лестницы.
   Что за звук?
   Толпа у камина тем временем тянула: «Вставайте поближе и слушайте сказ о странствиях долгих моих...»
   Гордон навострил уши. Наверное, почудилось. Уж больно слабенький был звук, да и голова у него гудела от крепкого пива. Однако какое-то странное ощущение — кажется, это зовется интуицией? — не проходило. Оно заставило его, покрутив головой, устремиться вверх по крутой лестнице.
   Узкий пролет освещало колеблющееся пламя свечи, укрепленной между этажами. Чем выше он поднимался, тем тише делалось счастливое хмельное пение, доносившееся из бара; его постепенно заглушал скрип ступенек.
   Потом он оказался в каком-то темном проходе и стал старательно прислушиваться, но без всякого толку. Махнув рукой, Гордон уже собрался спускаться обратно, отнеся ошибку на счет разыгравшегося воображения, когда звук раздался снова.
   Жутковатое, трудноразличимое попискивание... Оно оживило в памяти Гордона смутные воспоминания, и он почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. Он не слыхал ничего подобного уже... очень, очень давно.
   В конце явно не убиравшегося пыльного коридорчика слабо вырисовывался контур двери. Стараясь не шуметь, Гордон двинулся вперед.
   Опять!
   Он коснулся холодной круглой и скользкой ручки на двери. Раз на ней нет пыли, значит, внутри кто-то есть.
   Пи-пи-пи...
   Не имея привычного револьвера на поясе — он оставил его в своей комнате, решив, что Коттедж-Гроув совершенно безопасное место, — Гордон чувствовал себя не слишком уверенно. Тем не менее он сделал над собой усилие и приоткрыл дверь.
   Его взору предстали груды набитых всяческим хламом ящиков, кое-где прикрытых пыльным брезентом. Здесь были драные покрышки, сломанные инструменты, выведенные из строя предметы мебели... Видимо, деревенский люд, опасаясь смутных времен, тащил сюда все, что только не попадалось на глаза. Из глубины этого завала и доносились странные звуки, сопровождаемые слабыми вспышками света, а также сдавленный возбужденный шепот.
   Бил, бил...
   Гордон пригнулся и двинулся вдоль рядов ящиков, напоминающих в потемках древние геологические отложения. Чем ближе он подбирался к источнику звука, тем сильнее становилось тревожное ощущение. Что-то там впереди светилось, но это был холодный, неспособный согреть свет.
   Случилось неминуемое: под его подошвой скрипнула половица.
   Тусклый свет озарил пять одновременно повернувшихся к нему детских мордашек, — как мигом определил Гордон к немалому своему облегчению. Дети взирали на него с нескрываемым ужасом, усугубляемым тем, что они сразу узнали, кто пожаловал к ним в гости. Глазенки их расширились, они боялись шелохнуться.
   Однако внимание Гордона привлекали сейчас не дети, а маленький коробок, лежащий на овальном коврике. Он не мог поверить собственным глазам.
   Коробок был усеян крохотными кнопочками, а в центре его располагался малюсенький экран, испускавший жемчужно-серое сияние. На экране творилось нечто невероятное: из парящих летающих тарелок вылезали розовые пауки и торжественно маршировали в нижнюю часть экрана. Оказавшись внизу, они испускали победный писк, после чего их ряды перестраивались и паучье нашествие возобновлялось.
   У Гордона пересохло в горле.
   — Где... — начал он.
   Дети повскакивали. Один из мальчишек выдавил:
   — Сэр?..
   Гордон ткнул пальцем в устройство.
   — Где, во имя всего святого, где вы это раздобыли? А главное, откуда батарейки?
   Один ребенок уже заливался слезами.
   — Но, сэр, мы не знали, что поступаем плохо. Томми Смит сказал, что это просто игра, детская игра из прежних времен! Их тут полно, только они не хотят работать...
   — Кто такой Томми Смит? — не унимался Гордон.
   — Один мальчик. Его папа приехал к нам из Кресвелла с фургоном товара пару лет назад. Мы выменяли у Томми эту штуковину на двадцать старых, неработающих.
   Гордон припомнил карту, которую рассматривал этим вечером у себя в комнате. Кресвелл находился к северу отсюда, чуть в стороне от дороги, которая должна была привести его в Юджин.
   «Неужели?..» Надежда обожгла его огнем, он даже поморщился вместо того, чтобы возликовать.
   — А Томми Смит объяснил, где он взял эту игрушку? — Гордон очень старался не перепугать детей, но его настойчивость и торопливость все равно действовали на них устрашающе.
   — Он сказал, что получил ее от какого-то Циклопа! — сообщил девичий голосок, тут же захлебнулся в рыданиях.
   Затем дети в панике бросились врассыпную, воспользовавшись ведомыми лишь им одним укромными проходами пыльного склада. Гордон неожиданно для себя остался один. Он не шевелился, глядя на крохотных розовых захватчиков на мерцающем экране.
   — Хрум-хрум-хрум, — неслось от игрушки.
   Потом раздалось победное «бип-бип», и игра началась сначала.

3

   Из ноздрей пони вырывалось облачко пара. Лошадку вел под уздцы сквозь влажный туман человек в вымокшей накидке. Единственным грузом на спине пони было седло да две раздутые сумки, накрытые по случаю мороси целлофаном.
   Серую ленту шоссе усеивали глубокие лужи, под стать озерцам, образовавшимся в бетонном покрытии За годы засухи, свирепствовавшей после войны, четырехполосную дорогу запорошило пылью, а уж на ней поднялась трава, орошаемая зачастившими после конца засухи дождями, — их приносили северо-западные ветры. Шоссе напоминало теперь скорее залитый дождем луг, в который превратилась узкая вырубка, тянущаяся среди поросших лесом холмов вдоль стремительной реки.
   Гордон откинул капюшон и вытащил карту. Впереди справа его подстерегало обширное болото между южным и восточным рукавами реки Уилламетт; после их соединения река несла свои воды на запад, представляя собой естественную границу между Юджином и Спрингфилдом. Судя по старой карте, у реки был разбит парк. Сейчас он не видел в том направлении ничего, кроме нескольких проломленных крыш. Аллеи, стоянки машин и лужайки стали раем для водоплавающих птиц, которым, суля по всему, пришлась по вкусу теперешняя погода.
   В Кресвелле Гордон разузнал, что к северу отсюда шоссе делается непроходимым. Ему придется идти непосредственно через Юджин, отыскивать уцелевший мост через реку, а затем каким-то образом возвращаться на дорогу, ведущую на Коберг.
   Наставления жителей Кресвелла не отличались подробностями. После войны мало кто рисковал ходить этим путем.
   Ничего, он уже несколько месяцев стремится попасть в Юджин. Посмотрим, что от него осталось. Впрочем, задерживаться там он не намеревался. Город был лишь вехой на пути к загадке, притаившейся на севере.
   Пока что шоссе, связывавшее между собой штаты, еще не окончательно разрушилось под воздействием стихии. Пусть оно заросло травой и покрылось заполненными водой рытвинами, однако следы преднамеренного воздействия несли на себе только мосты. Видимо, творение умелых человеческих рук способно по-настоящему разрушить только время — или сам человек. «А строили мы умело, на века». Не исключено, что будущие поколения американцев, шатающихся по лесам и поедающих друг дружку, станут воображать, что это дело рук спустившихся на землю богов...
   Гордон покачал головой. Это все дождь — он навевает печаль.
   Скоро перед ним вырос большой дорожный указатель, наполовину утонувший в луже. Расшвыряв ногами хлам, Гордон присел, изучая надпись. При этом он мысленно сравнивал себя с охотником, рассматривающим следы на лесной тропе.
   — Тридцатая авеню, — громко прочитал он.
   На запад от шоссе вела широкая дорога. Судя по карте, центр Юджина находился совсем неподалеку, за лесистым холмом. Гордон выпрямился и похлопал свою лошадку по спине.
   — Пошли, Доббин. Помаши хвостом, предупреждая о правом повороте. Мы почти прибыли.
   Пони покорно вздохнул. Гордон слегка потянул за поводья, и они побрели вниз с эстакады, под мост и дальше опять на подъем, забирая к западу.
   Вид с холма застилала пелена мороси, благодаря которой зрелище разрушенного города не так сильно било по нервам. Уродливые пятна, оставленные пожарами, были давным-давно смыты дождями. Вездесущая растительность, укоренясь в трещинах тротуаров, постепенно затянула дома, скрыв нанесенные им смертельные ранения.
   Жители Кресвелла предупреждали Гордона, что за зрелище его ожидает. И все же каждое очередное знакомство с мертвым городом неизменно вызывало у него горечь. Сейчас он брел по улицам-призракам, хрустя битым стеклом. Умытые дождем тротуары блестели кусками расколоченных витрин — надгробных памятников прежней жизни.