Бугров Виталий. О фантастике всерьез и с улыбкой

Бугров Виталий Иванович

О фантастике всерьез и с улыбкой

   ВИТАЛИЙ БУГРОВ
   О ФАНТАСТИКЕ ВСЕРЬЕЗ И С УЛЫБКОЙ
   От автора
   Мастер-кустарь Ганс Мюллер однажды получает от какого-то прогоревшего клиента в уплату за выполненный заказ вместо денег - телевизор. И Мюллер "пропадает"! Ибо в паузах между рекламами ему открывается мир, о существовании которого он и не подозревал. Мир бороздящих космос кораблей, мир экзотических планет и странных народов, мир капитана Зиппа, командира "Космического легиона"...
   Ганс Мюллер - герой фантастического рассказа Артура Кларка "Из контрразведки". То, что случилось с Гансом Мюллером, происходит, вероятно, с любым мальчишкой, выросшим из детских сказок: в один прекрасный миг ему открываются многокрасочные миры фантастики!
   У многих привязанность к фантастике остается если не на всю жизнь, то, во всяком случае, на долгие годы. Я знаю немало людей самых разных профессий и возрастов, у кого вспыхивают глаза при виде незнакомой книжки, увенчанной грифом "НФ".
   В первую очередь именно им, любителям фантастики, адресованы эти заметки заметки о том, что иногда стоит за научно-фантастическими книгами, во что порою выливается идея фантаста, как подчас действительность превосходит по фантастичности самую, казалось бы, буйную выдумку...
   ЗАБЫТЫЕ ИСТОРИИ
   Капитан Немо в России
   - В России капитан Немо?! - удивитесь вы и, возможно, добавите, поразмыслив: - Ну, разве что в переносном смысле! Книга о его приключениях с давних пор популярна в нашей стране...
   Но мы говорим не о книге, а о ее герое.
   Вы будете абсолютно правы, утверждая, что капитан Немо не бывал в России. Жюль Верн неоднократно избирал нашу страну местом действия своих романов, однако никогда не приводил сюда героев знаменитой трилогии, которую составляют "Дети капитана Гранта", "20 000 лье под водой" и "Таинственный остров".
   И тем не менее...
   ...Из гамбургских газет капитан Немо узнаёт об удивительном человеке, поселившемся на русском Севере - где-то на Новой Земле, в окрестностях пролива Маточкин Шар. В газетах сообщалось, что этот ученый, по имени Фиц-Рой, устроил себе нечто вроде обсерватории, физический кабинет, химическую лабораторию, различные приборы и аппараты; что все, решительно все добывает он там своими личными средствами; что машины его исполняют обязанности чуть ли не пастухов и молочниц, доставляют ему всякую пищу и шьют платья; что фрукты созревают у него искусственно; что ураганы, проносящиеся над ним, дают ему энергию гораздо большую, чем энергия Ниагарского водопада; что даже краткие северные сияния и те подвергаются непосредственной концентрации и развивают свою магнитную силу для службы Фиц-Рою, когда ему это нужно...
   Капитан Немо заинтригован, он рассчитывает увидеть в лице Фиц-Роя человека, по учености близкого себе, и потому, не имея каких-либо срочных дел, отправляется к северным берегам России.
   Путешествие среди льдов Северного океана не таит в себе особых сложностей для изумительного подводного корабля и его создателя. Правда, некоторое неудобство капитан Немо все-таки испытывает: люк "Наутилуса" оказался... гм, узковат... для того теплого одеяния, какое капитан вынужден был навьючить на себя. Температура, несмотря на июнь месяц, не превышала семи градусов, а ветер держался пронизывающий и резкий. Немо, не привыкшему к этому, пришлось надеть даже шапку с наушниками и меховые рукавицы... Впрочем, не сущие ли это пустяки для опытного морского волка?!
   В три дня пройдя от Кольского полуострова до Маточкина Шара, капитан оказывается в затруднении: на каком же из бесчисленных мысков и островков искать таинственного Фиц-Роя? Однако затруднение - лишь кажущееся, ведь у Немо давно уже был аппарат для переговоров через большие пространства без посредства каких бы то ни было проводов.
   "Если Фиц-Рой человек действительно ученый, он должен будет ответить мне с помощью такого же аппарата", - рассуждает капитан.
   И не обманывается в своих ожиданиях. Более того, Фиц-Рой, оказывается, видит и всплывший "Наутилус" и - на его мостике - самого Немо. Видит, несмотря на солидное, в двадцать пять миль, расстояние. Видит, разумеется, при помощи новейшего прибора.
   - А разве у вас нет его? - простодушно удивляется ученый-отшельник, ничуть не предполагая, что невинным своим восклицанием разбудит завистливые чувства в душе капитана
   - Был у меня этот прибор, да потерял в пути, - совсем как хвастливый школьник вынужден ответить раздосадованный Немо...
   Но вот пройдены и последние двадцать пять миль, и уже автоматически управляемое Фиц-Роем с берега суденышко, на суше превратившееся в автомобиль, доставляет капитана Немо во владения северного волшебника.
   Чего только здесь и в самом деле нет!
   Оранжерея с кактусами и пальмами, с беседкой из плюща и небольшим фонтаном. Парники и теплицы в прибрежных скалах. Незримая электрическая изгородь, по желанию окружающая все хозяйство. Наконец, обширный и уютный жилой дом, который высечен в массивном - семьсот тонн весом! - куске камня, явно оторванном от вершины ближайшей скалы.
   - Это мое первое обзаведение, - скромно поясняет приветливый хозяин. - Вся трудность состояла не в том, чтобы оторвать скалу, а в том, чтобы заставить ее упасть так, как мне хотелось...
   Впрочем, пробудившийся в капитане Немо дух изобретательского соперничества мешает ему объективно оценить увиденное: любое достижение Фиц-Роя он теперь уже воспринимает едва ли не как личное оскорбление. К тому же пребывание в гостях тяготит его - даже три дня трудно усидеть на одном месте легендарному скитальцу морей.
   Взамен чудесных очков, позволяющих отлично видеть даже сквозь непрозрачные предметы (сквозь толщу скалы, к примеру), капитан Немо дарит Фиц-Рою аппарат, усиливающий звуки. Тот искренне рад ответному подарку: ведь благодаря ему, этому аппарату, вернется слух к полуглухому помору Бруту, находящемуся в услужении у Фиц-Роя.
   Жена ученого, Мэри, еще с восторгом рассказывает именитому гостю о том, как это чудесно - нестись по бесконечной заснеженной тундре со скоростью вихря (по версте в полминуты!) на буере, оснащенном электрическим двигателем... а неуемная страсть к странствиям уже полностью овладевает капитаном. Торопливо распрощавшись с гостеприимными отшельниками, он возвращается в каюту родного "Наутилуса".
   Как известно, верный своей всегдашней привычке, Немо только в пути намечал себе ближайшую цель дальнейшего следования. На этот раз он, почти не колеблясь, решает плыть прямо на Одессу, с тем чтобы познакомиться с этой удивительной Россией и с другой стороны...
   Этим многообещающим прогнозом и заканчивается, несомненно, любопытная "глава из Жюля Верна, никем и нигде не напечатанная". Кстати, она так и называется - "Капитан Немо в России". А "обнародовал" ее в 1898 году известный в прошлом русский писатель Константин Константинович Случевский, истинный ее автор. Впрочем, в том, что "глава" эта - не что иное как полушутливое подражание Жюлю Верну, вы уже, вероятно, и сами убедились из краткого ее пересказа.
   Жаль, конечно, что кудесником русского Севера К. К. Случевский сделал иностранца (Фиц-Рой у писателя - выходец из Австралии, которому стал вреден южный климат), да и русских своих героев - жену ученого и его слугу-помора окрестил не по-русски. По-видимому, действительность не дала писателю поводов оценить по достоинству могучие силы, что дремали в народе, скованном веригами русского царизма.
   Но, во всяком случае, слова Случевского о том, что и на самом Крайнем Севере едва ли может быть глушь, что от человека самого "зависит населить эту глушь всеми созданиями своего труда, знаний, опыта", - сегодня, спустя всего лишь три четверти века, звучат пророчески...
   По следам Филеаса Фогга
   Десятому роману Жюля Верна - "Вокруг света в восемьдесят дней" - с самого начала сопутствовал необыкновенный успех.
   Филеас Фогг, подгоняемый жесткими сроками, мчался из города в город, из страны в страну... и тираж парижской газеты "Ле Тан", где первоначально - в ноябре - декабре 1972 года - печатался этот роман, неудержимо рос от номера к номеру. Читателя, традиционно полагавшего, что на кругосветное путешествие требуются многие месяцы (если не годы!), завораживало, властно брало в плен и название романа, и само намерение хладнокровного англичанина совершить такое путешествие в восемьдесят дней. Кроме того, действие романа - очевидно, вовсе не случайно - развертывалось именно в последние месяцы этого же, 1872 года, роман читался как репортаж о действительных событиях. И как читался! Последние новости об этом сенсационном путешествии ежедневно сообщали по телеграфу в Нью-Йорк американские корреспонденты. И уже в ноябре роман Жюля Верна начал печататься в переводе на русский язык в журнале "Русский вестник".
   ...Вот и Азия осталась позади, и Япония, и Тихий океан. Не без приключений, но вполне успешно пересек Филеас Фогг Американский континент. И тут читающая публика с волнением узнала, что пароход, на котором путешественник рассчитывал вернуться в Англию, покинул Нью-Йорк за сорок пять минут до того, как Филеас Фогг появился в порту. Опоздал!..
   На помощь Филеасу Фоггу поспешила американская судоходная компания: она предложила Жюлю Верну крупное вознаграждение, если тот "перевезет" своего героя через Атлантику на лучшем из ее пароходов. Еще бы, такая реклама вполне окупала выделяемые на нее средства! Однако Филеас Фогг предпочел приобрести на собственные деньги "Генриетту" - пароход с железным корпусом, но деревянными надстройками. Как, несомненно, помнят читатели (а также и кинозрители, познакомившиеся с эффектной американской экранизацией романа), эти деревянные надстройки очень пригодились путешественнику в его последнем морском переходе...
   Двадцать второго декабря "Ле Тан" известила своих читателей: Филеас Фогг, уже смирившийся с неудачей (но, заметим, ничем внешне не проявивший упадка духа), все-таки выиграл пари!
   Едва ли не насильно влекомый верным Паспарту, он появился в Реформ-клубе точно в срок - в минувшую субботу, двадцать первого декабря, ровно в восемь часов сорок пять минут вечера!
   Чудесный способ, при помощи которого Филеас Фогг приобрел "лишние" сутки и тем посрамил коварную судьбу, вызвал во французской печати оживленную дискуссию1. И эта дискуссия, в свою очередь, немало способствовала популярности романа. В начале 1873 года он вышел отдельным изданием, почти тотчас последовали переводы на многие европейские языки.
   В одной только России в том же 1873 году роман Жюля Верна был издан в трех разных переводах!
   И не улеглась еще первая волна споров, дискуссий, восторженных отзывов о романе, как в театре Порт-Сен-Мартен началась подготовка к премьере спектакля-феерии "Вокруг света в восемьдесят дней". Это было, по свидетельству парижского корреспондента "Отечественных записок", своеобразное "сценическое нововведение, ряд этнографических картин, что-то вроде волшебно-географической сказки, имеющей целью поучать, развлекая... На пьесу уже стали появляться пародии - несомненный признак успеха..."
   Пьеса выдержала 400 представлений подряд. В июле 1875 года ее посмотрел и русский писатель Н. С. Лесков, писавший сыну: "...это такое представление, что глаз не отведешь". Оно и не удивительно, ведь по сцене "проплывал" небольшой пароход, "проходил" поезд с локомотивом, перед зрителями появлялся живой индийский слон... 2250 раз была сыграна пьеса на парижской сцене в течение 1874-1938 годов! С неизменным успехом шла она десятилетиями и в театрах Петербурга и Москвы: картины жизни экзотических стран - даже если это очень поверхностные, очень беглые картины - всегда находили себе восторженных зрителей. Ведь, в конце концов, тяга к необычайному жива в нас и по сию пору. Чем иным объяснить повышенный, как об этом однажды писалось в газетах, расход электроэнергии в часы, когда по телевидению идет "Клуб кинопутешествий"?
   Пьеса о "путешествии, проделанном с максимальной быстротой", ставилась в театрах, роман издавался и переиздавался, и оставалось у них прежнее название: "Вокруг света в восемьдесят дней". А земной шар между тем продолжал "уменьшаться": все быстроходнее становились пароходы и поезда, все гуще опутывали планету линии железных дорог и трассы регулярных морских рейсов, все налаженнее и четче работал этот огромный механизм всепланетного транспорта.
   Уже в 1899 году молодая американка Нелли Блай, репортер нью-йоркской газеты "Солнце", объехала вокруг света за семьдесят два дня. "Я не сомневался в успехе мисс Нелли Блай. Ура в ее честь!" - приветствовал путешественницу верный себе фантаст. Жюль Верн неоднократно писал и заявлял устно, что "все, что человек способен представить в воображении, другие сумеют претворить в жизнь".
   Два года спустя, в 1891 году, американская журналистка еще дважды совершила кругосветное путешествие - за шестьдесят семь и шестьдесят шесть дней. В 1901 году Гастон Стиглер, сотрудник парижской газеты "Эко де Пари" проделал то же самое в шестьдесят три дня. "Максимально быстрые" путешествия превращались в своеобразный спорт, причем достижения в этом "новом марафоне" всякий раз широко освещались прессой.
   В 1911 году новый рекорд во времени - 40 дней 5 часов 42 минуты установил еще один француз, Андрэ Джагер-Шмидт. Но и этот "сногсшибательный" рекорд продержался недолго: американец Джон Генри Мире в 1914 году объехал земной шар всего лишь за 35 дней 21 час и 35 минут! Между тем "условия поездки Мирса были далеко не благоприятны", утверждал корреспондент старого "Вокруг света". Так, "около Екатеринбурга произошел размыв пути, задержавший поезд на 18 часов. Только благодаря содействию железнодорожных чинов путешественнику удалось наверстать утерянное время и подоспеть в Иокогаму к отходу почтового быстроходного парохода..."
   Счет времени уже, как видим, пошел с точностью до часов и минут: развивалась техника, росли скорости, и путешествие все больше и больше превращалось в поездку...
   В 1959 году пятнадцатилетний Клод Ласе, правнук Жюля Верна, совершил "кругосветку" за восемьдесят часов. А еще через два года первый космонавт Земли Юрий Гагарин затратил на облет нашей планеты восемьдесят минут. После этого рекордсменам кругосветных путешествий не оставалось ничего иного, кроме как обратиться к заведомо устаревшим видам транспорта. Такие путешествия совершаются ныне на автомобилях, велосипедах, в дедовских фургонах, а за неимением иного - и самым примитивным способом: пешком...
   Литературные произведения, в силу тех или иных причин вызвавшие определенный общественный резонанс, нередко становятся объектом для подражаний: иногда - неосознанных и потому сугубо "серьезных", чаще шутливых, пародийных.
   О пародиях на пьесу по роману Жюль Верна уже упоминалось в приведенной нами цитате из "Отечественных записок". Но давайте продолжим эту цитату. "На одном театре дают "Путешествие вокруг света в восемьдесят минут", а на другом - "Путешествие вокруг света в восемьдесят ночей"..." - писал корреспондент журнала, ничуть не подозревая, конечно, о том, что по крайней мере название первой из этих пародий неожиданно окажется воистину пророческим.
   Появились и подражания роману.
   После путешествий Нелли Блай итальянец Улисс Гриффони написал роман "Вокруг света в тридцать дней". Некий американец, герой этого романа, более чем в два раза превышал рекорд Филеаса Фогга. И последний умирал от огорчения, узнав об этом.
   В 1908 году в журнале "Природа и люди" появилось - в переводе с французского - еще одно подражание Жюлю Верну: роман Поля д'Ивуа "Вокруг света с гривенником в кармане". На этот раз герою, журналисту Лавареду, по завещанию отходит многомиллионное наследство. Но... лишь в том случае, если он сумеет объехать вокруг света "зайцем", с пятью су в кармане. (Французское издание романа так и называлось: "Пять су Лавареда".) И вот журналисту приходится хитрить, изворачиваться, не брезговать даровыми обедами.
   А в 1911 году "Вокруг света" начал печатать с продолжением роман Роберта Крафта "На автомобиле вокруг света", тоже явно навеянный романом Жюль Верна.
   Впрочем, Жюль Верн, всегда склонный к иронии и шутке, и сам предвидел возможность появления "вариантов и вариаций" своего шумно знаменитого романа. Предвидел и, в свою очередь, иронизировал над ними.
   В его романе "Клодиус Бомбарнак", опубликованном в 1892 году, среди пассажиров экспресса Россия - Пекин есть незадачливый немецкий барон с "нескончаемой" фамилией Вейсшнитцердёрфер, который мечтает посрамить всех прежних рекордсменов: объехать земной шар за тридцать девять дней. Честолюбивому соискателю рекордов и в самом деле удается осуществить свое намерение. Но лишь наполовину: всё путешествие он заканчивает... на сто восемьдесят седьмой день!
   И наконец, еще один любопытный факт из "послужного списка" знаменитого романа, связанный на этот раз с именем... Льва Толстого.
   Из воспоминаний современников нам известен восторженный отзыв писателя о французском фантасте: "Романы Жюль Верна превосходны! Я их читал совсем взрослым, и все-таки, помню, они меня восхищали. В построении интригующей, захватывающей фабулы он удивительный мастер. А послушали бы вы, с каким восторгом отзывается о нем Тургенев!.."
   В середине семидесятых годов в семье Толстых были часты вечерние чтения. Наступал вечер, дети окружали Льва Николаевича, и тот прочитывал им одну-две главы из новой книги необычайно популярного в те годы Жюль Верна.
   Привезенный из Москвы! новый роман - "Вокруг света в восемьдесят дней" оказался без иллюстраций, и это, очевидно, разочаровало юных слушателей. И тогда...
   "Тогда папа начал нам иллюстрировать его сам, - вспоминал И. Л. Толстой. Каждый день он приготовлял к вечеру подходящие рисунки, и они были настолько интересны, что нравились нам гораздо больше, чем те иллюстрации, которые были в остальных книгах..."
   Рисунки были в основном нарисованы пером, на небольших листках бумаги, и были, конечно, далеко не профессиональны. И все же герои жюльверновского романа на рисунках Льва Николаевича Толстого - живые люди, настроение которых в различные моменты различно.
   "...Отец совсем не умел рисовать, а все-таки выходило хорошо, и мы все были страшно довольны. Мы с нетерпением ждали вечера и всей кучей лезли к нему через круглый стол, когда, дойдя до места, которое он иллюстрировал, он прерывал чтение и вытаскивал из-под книги свою картинку..."
   Семнадцать набросков Л. Н. Толстого к роману Жюль Верна сохранилось до наших дней - вещественное доказательство той увлеченности, с какою читался да и сегодня еще читается! - знаменитый роман.
   Прошлый век в космосе
   "...Гром извержения и подземная пальба с каждою секундой все увеличивались. Вагон качался, словно утлая лодка на морских волнах. При каждом ударе наши путники ожидали, что вот-вот огненная лава и сжатые газы найдут себе проход и выбросят вагон в пространство или вдребезги разобьют его..."
   Что это за вагон? При чем тут извержение? Кто эти путники? И вообще - где все это происходит?
   Происходит все, естественно, на страницах фантастического романа. Старого, написанного еще в прошлом веке. Мне показалось любопытным познакомить с его содержанием сегодняшнего читателя, поскольку роман этот в известной степени является своеобразной энциклопедией астрономических и иных гипотез последней трети XIX столетия. Того самого периода, когда в науке, обогатившейся величайшими открытиями, остро назрел, по словам Ф. Энгельса, "конфликт между достигнутыми результатами и укоренившимся способом мышления".
   Главный герой романа - петербургский профессор Михаил Васильевич Осипов. "Это был низенький старичок лет шестидесяти, весь седой, но чрезвычайно живой, бодрый и энергичный. Широкая лысина увеличивала и без того высокий лоб старичка, и только на затылке и висках оставались еще длинные седые волосы; умные, быстрые глаза пытливо глядели через стекла очков".
   Вся жизнь профессора отдана решению проблемы межпланетных сообщений. Луна, небесная соседка Земли, таинственная владычица ночного неба, - это о ней по-юношески пылко мечтает Осипов, к ней устремлены все его помыслы... В конце концов ученому удается изобрести необыкновенно сильное взрывчатое вещество, названное им - в честь дочери Елены - "еленитом". Чтобы читатель мог получить представление об этом веществе, заметим, что несколько фунтов "еленита" могут поднять в воздух большой город, а сотня пудов способна разнести на куски и весь земной шар...
   Изобретение "еленита" позволяет профессору осуществить давнюю его мечту. Вместе с дочерью, ее женихом молодым французским дипломатом Гонтраном Фламмарионом, товарищем жениха талантливым чешским инженером Вячеславом Сломкой и увязавшимся за ними незадачливым американским коммерсантом Фаренгейтом профессор Осипов готовится отбыть на Луну.
   Стараниями профессора и главным образом инженера Сломки построен замечательный вагон-граната - надежный космический корабль, в котором предусмотрено все, буквально все, вплоть до буферов с "весьма сильными пружинами", должных ослабить силу удара при падении на Луну. Правда, современный читатель просто не сможет не заметить и кое-каких излишеств - для этого достаточно прочитать хотя бы следующее описание:
   "Внутренность снаряда походила на футляр для драгоценностей. Обои из толстой шелковой материи, пушистый ковер, покрывавший пол, поднятый на рессорах; мягкий диван кругом стены, изящная люстра в четыре лампы, привешенная к потолку, - все это делало вагон-гранату очень уютным..."
   Фигурирующая здесь люстра, как и следовало ожидать, конечно же, разбивается в момент прилунения...
   Но повременим с придирками. Тем более, что в Южной Америке, близ Кито, нашими героями уже присмотрен вполне приличный вулкан Котопахи, извержение которого, согласно показаниям изобретенного Сломкой сейсмографа, должно произойти в очень удобный для путешественников момент наибольшего сближения Луны с Землей. И жерло вулкана уже соответствующим образом подготовлено: двадцати четырех дней оказалось вполне достаточно для сорока пяти вывезенных из Европы рабочих, чтобы превратить это жерло в гигантскую пушку и зарядить ее необыкновенным снарядом. Путешественники, заблаговременно отослав рабочих, уже забрались в свою "гранату". Нажатием кнопки взорваны заряды "еленита", должные открыть путь лаве и подземным газам. И...
   "Вдруг ужасающий удар чуть не разбил вагон-гранату. Слуха путешественников достиг глухой рев вулкана, сопровождаемый пронзительным свистом... Несколько миллионов кубических метров подземного газа разом ринулись через кратер. Под их напором вагон-граната в огненном облаке вылетел из жерла Котопахи и менее чем в пять секунд миновал пределы земной атмосферы. Оставив Землю, он понесся в абсолютной пустоте межпланетного пространства..."
   Таким-то вот оригинальным способом покидает профессор Осипов родную планету... А ведь поначалу проект ученого вовсе не предусматривал использование вулкана. Подобно Барбикену и К° из романа Жюль Верна "Из пушки на Луну", Михаил Васильевич Осипов возлагал все надежды на гигантскую пушку, в восьмидесятиметровом стволе которой последовательное воспламенение нескольких зарядов специально для этого-то и придуманного "еленита" должно было придать снаряду скорость, обеспечивавшую путешественникам попадание на Луну.
   Но давний недруг Осипова, честолюбивый венский астроном Шарп, обманным путем завладевает чертежами нашего героя. Выдав их за свои собственные, он на средства американца Фаренгейта осуществляет выстраданный русским ученым проект. В последний момент коварному немцу удается обмануть и Фаренгейта, отправившись в путь без него и лишь по чистой случайности его не уничтожив. Потому-то американец и присоединяется к нашим друзьям - он жаждет мести, жаждет догнать, схватить, линчевать ненавистного Шарпа, разделаться с ним, хотя бы для этого пришлось обшарить самую отдаленную лунную пустыню!..
   Осипов потрясен случившимся. Да, конечно, он тоже может, самостоятельно построив свою "колумбиаду2", отправиться на Луну. Но запоздалое строительство неизбежно затянется, проклятый Шарп (сумевший, помимо всего прочего, на какое-то время изолировать Осипова, засадив его в... тюрьму!) успеет вернуться на Землю, где его непременно увенчают лаврами космического первопроходца. Теми лаврами, на которые, если быть откровенным, очень рассчитывал - вполне заслуженно, впрочем, рассчитывал - русский ученый.
   В этот критический момент на высоте оказывается Гонтран. Осипов, надо заметить, презирает людей, не имеющих никакого касательства к астрономии; подобный невежа никогда не войдет в его дом на правах зятя... поэтому Гонтран вынужден выдавать себя за родственника знаменитого французского астронома Камилла Фламмариона, причем за родственника, столь же (или почти столь же) знающего и многомудрого, как и его именитый однофамилец. Подавив в себе отвращение к естественным наукам, Гонтран украдкой овладевает кое-какими крохами конкретного знания. И вот он-то и подает профессору счастливую идею использовать вулкан в качестве природной пушки. Идею, которая показалась авторам романа значительно экономичнее и, главное, оригинальнее той, что уже была использована Жюль Верном. Идею, которую они, авторы романа, столь блестяще - на наших глазах - реализовали...
   Вообще же каких только способов передвижения в межпланетном пространстве не испытали на себе наши герои!
   Попав на Луну, они окрашивают свою "гранату" загадочным лунным минералом, обладающим способностью притягиваться к Солнцу (и являющим собою своеобразную предтечу уэллсовского "кэйворита", не правда ли?). Вот только воспользоваться модернизированным вагоном они не успевают: его у них - увы! - похищает все тот же Шарп... Тем не менее путешественники покидают Луну. К Венере и оттуда на Меркурий они летят на корабле куда более реальном, чем фантастический минерал: этот корабль снабжен огромным параболическим зеркалом и движется за счет солнечных лучей... На обломке Меркурия, буквально оседлав комету, проносятся герои романа к Марсу, на один из спутников которого - Фобос - опускаются с помощью... аэростата. Марсианский электролет доставляет их на Марс. Здесь Сломка конструирует корабль, способный - подобно кальмару в воде - "плыть" в метеорном потоке. На этом корабле герои отправляются к Юпитеру и от него к Сатурну, где в нужный момент (на исходе электричество, возобновить его запасы негде) вновь попадают на комету - она услужливо несет их к родной Земле...