Страница:
проф. Павлов? И если проф. Павлов любит действительность (критерий истины) не платонической любовью, die keine Kinder produziert (ибо платоническая любовь чрезвычайно мало подходит к стилю физиолога-экспериментатора), то не пора ли сделать кое-какие практические выводы?
Необходимо, прежде всего, осмыслить вышеприведенные факты.
Основной вывод, который нужно сделать, это - тот вывод, что большевистская революция спасла страну от разгрома и превращения в колонию.
Понимает ли проф. Павлов, что кроме пролетариата и его партии в России не было силы, которая могла бы вывести ее из империалистской войны и уберечь ее от настоящего разгрома и разложения? Пробовал ли он хоть примерно подсчитать, что стоили России одни проценты по государственному долгу? Читал ли проф. Павлов, как хозяйничали японцы, англичане, французы и проч. на территориях, занятых в свое время белыми? И так далее и тому подобное.
Неужели теперь, даже теперь, непонятно, что один выход из войны и неплатеж долгов являются двумя фактами, которые определили жизнь страны, как самостоятельной величины? Неужели это нужно еще доказывать?
Но спасти страну и защитить ее мог только рабочий класс и крестьянство. Почему?
Потому, что тут нужно было пробуждение величайшей активности масс. Эта активность масс могла быть стимулирована, разожжена исключительно тогда, когда крестьянин получил землю, рабочий взял фабрики и власть. Другими словами, социально-экономический и политический переворот был об'ективной предпосылкой сохранения того комплекса, который назывался Россией. Только потому, что была пробуждена активность миллионов рабочих и крестьян, что они могли развить беззаветную, безграничную, героическую преданность революции в ее борьбе с врагом, только потому мы стали, на новой основе (ибо старая об'ективно изжила себя), великой державой. Неужели это так трудно понять?
Это общенародное значение "узко-классовой" большевистской революции и есть основной признак того, что старый уклад жизни изжил сам себя: невозможна стала экономическая старая увязка; невозможна стала старая увязка между классами; невозможно - об'ективно невозможно - стало прежнее соотношение в области политической надстройки; лопнуло равновесие старого типа (империалистского типа)
между различными национальными элементами. "Нужна" была в данных условиях радикальная общественная переорганизация. Только она и обеспечила жизнь стране, возможность дальнейшего развития. Этой возможности не видели близорукие идеологи буржуазии, для которых свет клином сошелся на священном принципе трижды священной частной собственности, с ее "религиозно-онтологической основой". Но теперь эта возможность уже реализуется, и параллельные синхронистические таблицы германского и российского развития были бы лучшей иллюстрацией к опровержению "опровержений" проф. Павлова. Ибо мы еще не "счастливы", но становимся "счастливее". А Германия уже не "счастлива" и становится все более несчастной.
Так - и только так - можно ставить вопрос.
"Возьмите Германию, - возражает нам, однако, проф. Павлов, - она мучается, потому что побеждена, потому что должна платить непомерно много. А как бы - желал бы я знать - как ей пособит пролетарская революция? Теперь они все-таки, за исключением маленькой кучки, соединены между собой, а тогда они образовали бы стан враждующих друг с другом людей. И почему это вывело бы их из тяжелого положения, в котором они находятся? Я этого опять не представляю себе, и я опять в тупике. Конечно, кончилось бы тем, что Франция тем скорее эту Германию обработала бы, заняла бы еще большую территорию, отняла бы большие ценности, если бы они (т.-е. немцы. Н. Б.) устроили (! Н. Б.) гражданскую войну. Я совершенно не понимаю, каким образом это (т.-е. выход из затруднений. Н. Б.) бы вышло, и опять становлюсь в тупик. Ответа нет".
Аргументация проф. Павлова удивительно проста, прямо трогательна в своей святой простоте, до того трогательна, что невольно вспоминаешь старушку Иоганна Гуса:
O, sancta simplicitas!
В самом деле. Проф. Павлов выставляет, по сути вещей, один единственный аргумент: если "они" - вместе, то "они" - сильнее. Если "они" идут друг против друга, то "они" - слабее. Но такой постановкой вопроса проф. Павлов снимает с обсуждения самую основную проблему. Ибо основная проблема современности и состоит в том, кто склеивает общество, рабочий класс или буржуазия. Предпосылкой является кризис теперешнего соотношения, фактический кризис. Ибо где это проф.
Павлов видел, что "все немцы", "за исключением маленькой кучки", "соединены между собою". Ведь, это смеху подобно, такое утверждение. В Германии идет восстание за восстанием, Германия расчленяется, борьба классов невиданная, а проф. Павлов толкует о "маленькой кучке".
Правда, когда проф. Павлов читал свою лекцию, многих фактов еще не было. Но в том-то его, Павлова, и беда, что он не видит об'ективных тенденций развития и распада. Не видит - или не хочет видеть. Раскол между классами на-лицо. Можно ли восстановить старое равновесие или нужно искать новой общественной установки - вот в чем вопрос. Другими словами: сможет ли буржуазия скрутить пролетариат или пролетариат должен скрутить буржуазию и, переорганизовав общество, вести борьбу за его существование. Только так можно ставить проблему. Павловская постановка ее никуда не годится потому, что она не видит вопроса самого существенного, того, который навис над миром во всей его громадности.
Посмотрите, далее, на ход мыслей проф. Павлова по этому пункту. Ведь все его рассуждения, от слова до слова, с таким же правом могли бы быть "применены" и к русской революции. Представим себе период мировой войны, то время, когда царская армия начала терпеть поражение за поражением. Проф. Павлов мог бы слово в слово повторить свои аргументы. Был бы он прав? Нисколько. Потому, что он не видит больших исторических, совершенно об'ективных, детерминант, которые соответствующим образом расставляют классы и определяют волю этих классов (или, если хотите, их "внешнее поведение" - в данном случае это совершенно безразлично). Во время войны сначала была, действительно, "маленькая кучка" ее решительных противников. Но нужно же понять, что эта "кучка" могла стать могучей силой только потому, что об'ективные условия жизни ставили массы в такое положение, когда они неизбежно должны были восстать. Неизбежно - понимаете ли вы это, сторонник об'ективного метода?
То же сейчас и в Центральной Европе. А при таком положении проповедь классового мира будет поповской проповедью, которая от масс все равно будет отскакивать, как от стены горох. Она будет, в лучшем случае, той слюнявой, "гуманной" фразой, которую извергают "в космическую жизнь" никчемные, не способные ни на какое действие, не приставшие ни к какой крупной общественной силе, юродствующие интеллигенты, "люди-слизни, люди-трава", как их называл когда-то Герцен. Эта расслабляющая проповедь об'ективно ничего, кроме вреда, никогда не приносила и не принесет.
Ну, а теперь самый "ужасный" вопрос, который привел в тупик проф. Павлова:
почему же революция поможет; или, говоря по-кантиански: "как возможна об'ективно полезная роль революции". Что же: правда, что на этот вопрос нет ответа?
Vous vous trompez, monsieur! На этот вопрос ответ дала, прежде всего, сама жизнь. Наша революция уже ответила, как "это" происходит. Мы подробно останавливались на этом несколькими строками выше. Стоит только немного подумать, чтобы увидеть "значимость" этих строк и для Германии.
Теперешнее германское правительство есть правительство "кучки". В условиях общего кризиса оно не может защищать Германии и поэтому будет об'ективно способствовать ее разложению, несмотря на все свои усилия. Мобилизация масс происходит не за правительство, а против него. Между тем, спасти Германию может только такое правительство, которое опирается на массы, их мобилизует, их ведет.
"Франция все отнимет, все разорит". А почему у нас Франция плюс Германия + Англия + "и так далее" не смогли отнять наших завоеваний? Именно потому, что на защиту своей страны (а не страны денежного мешка) встали массы. У Германии, правда, нет таких пространств, какие были у нас, пространств, которые давали нам возможность маневрировать и выигрывать время ("я уступаю пространство, чтобы выиграть время" - говорил тов. Ленин во время Брестских дебатов внутри нашей партии). Но мы были одни, а теперь уже есть такая база революции, как весь наш Союз. И - скажите, пожалуйста, по совести: если бы ряды революционных масс сомкнулись от Рейна до Владивостока, какая сила могла бы их победить? Какая сила могла бы сосать жизненные соки из Советской Германии? И неужели, действительно, непонятно, чем, как и почему помогла бы Германии победоносная пролетарская революция?
Этот революционный выход не только возможен, но он - в той или другой форме - исторически необходим.
А вот у проф. Павлова - действительно пиковое положение, воистину хуже губернаторского.
Обретши у нас несуществующий тупик, он пишет:
"Когда автор говорит о перспективах капиталистического мира, он обращает внимание на то, куда устремилась энергия и мысль этой капиталистической Европы.
Именно на выделку чрезвычайных истребительных средств, на пушки, на аэропланы, которые летают одни и разрушают города и т. п. Право, это ужасная картина, и если бы все эти истребительные средства были пущены в ход, это угрожало бы истреблением человечеству. Конечно, перспективы ужасные, если только человечество (!) не придумает (!!!) чего-либо (?!) смягчающего (!!?!)".
М-да. Утешили вы, профессор Павлов, человечество!..
Это уж почти совсем по Щедрину:
"Карась - рыба смирная и к идеализму склонная: не даром его монахи любят".
" - Надобно, чтоб рыбы любили друг друга! - ораторствовал он: - чтобы каждая за всех, а все за каждую - вот когда настоящая гармония осуществится!
" - Желал бы я знать, как ты с своей любовью к щуке под'едешь! расхолаживал его ерш.
" - Я, брат, под'еду! - стоял на своем карась: - я такие слова знаю, что любая щука в одну минуту от них в карася превратится!
" - А нутка, скажи!
" - Да просто спрошу: знаешь ли, мол, щука, что такое добродетель, и какие обязанности она в отношении к ближним налагает?"
Увы! У проф. Павлова нет даже таких слов... А карася-то щука все же, как известно, проглотила.
5. Ужасы гражданских войн, или третий тупик проф. Павлова.
Предлагая "человечеству" свое "смягчающее" (не хотите ли, граждане, "смягчающего" на полтинник?), - при чем толком не поймешь, что же это, в конце концов, за штука, сия касторка для страждущего человечества, - проф. Павлов обрушивается изо всех сил на не-"смягчающее" средство гражданских войн. И тут - так уж, очевидно, ему на роду написано - попадает в свой очередной тупик, чему читатель, впрочем, перестал уже, наверное, удивляться: "привычка - вторая натура".
"Но, позвольте, - восклицает И. Павлов, - а что же в этом будущем ужасном положении пролетарская революция могла бы сделать?" Наш оппонент цитирует ссылку на Маркса, где Маркс говорит о длительной полосе гражданских войн и битв народов ("15, 20, 50 лет"), и трагически вопрошает:
"Что же это за выход? Мировая война была четыре года и то уже измучила человечество, а Маркс, оказывается, предполагает 50 лет, да еще ужасных, битв народов да еще гражданской войны. Что это за выход?.. Я не понимаю, что это за выход - 50 лет всенародной войны при этих истребительных средствах. Мне кажется, что в этих случаях (?) - конечно, к Марксу это не относится, а относится к Бухарину (merci bien! Н. Б.) - они (т.-е. большевики. Н. Б.) соблазняются до известной степени легкостью русской революции, но я думаю, что соблазняться ею разумных оснований нет. Не говоря уже о чрезвычайных издержках, Россия на десятилетия разрушена... Если бы желание нашей партии осуществилось, то резня во всех нациях произошла бы такая, которая неизмеримо превзошла бы ту, которая была у нас".
В этой тираде проф. Павлова заключается целый букет ошибок.
Во-первых. И. Павлов наивным образом смешивает об'ективный прогноз с нормой поведения. Маркс предсказывает эпоху мировых войн, как некую реальность; Маркс предсказывает гражданские войны, как результат общей катастрофы, которая растягивается на целый период. И Маркс говорит, что в это "железное" время рабочему классу придется вести активную борьбу, которая закалит его и "переделает его собственную природу". Верны или неверны оказались эти предсказания? На этот вопрос можно ответить так: они уже начали сбываться. А проф. Павлов, перед лицом этих фактов, становится в благородную позу и говорит:
"ах, как это нехорошо, все битвы, да битвы! Никакого покою нет".
Положим. Но почему же вы все эти "битвы" (в том числе и мировую войну) вменяете в вину пролетариату, как его "выход"? Это уж совершенная нелепица, ровно ничем не оправдываемая. Маркс "предполагает". Верно. Но "предполагать" это вовсе не значит "желать". Мы и сейчас "предполагаем", что царство священной частной собственности еще и еще раз приведет к кровавой бойне. Буржуазия с ее ученым и техническим окружением не для детской забавы строит смертоносные орудия и машины. Она не может иначе. А наше дело, дело рабочего класса, использовать вызываемые войной кризисы для подрыва того проклятого строя, для которого войны, захваты и грабежи так же характерны, как власть денег, угнетение масс, проституирование науки и т. п. Но разве из этого следует, что буржуазную кроваво-грязную политику можно вменять пролетариату? Это, уж, знаете ли, логика по Мейерхольду, "логика дыбом". Иначе такие выводы обозначить нельзя.
Во-вторых. Откуда это профессор Павлов заключает, что мы "соблазняемся"
легкостью русской революции? Проф. Павлов, не читающий "для ради беспристрастия"
теперешних газет, "соблазняется" возможностью клепать на нас, как на мертвых.
Если бы он немного больше знал, тогда ему бы "казалось" нечто совершенно другое.
Ибо все коммунистические идеологи, во главе с товарищем Лениным, всегда говорили, что на Западе победить труднее, но зато строить будет легче. Труднее победить, потому что буржуазия гораздо крепче, умнее, сильнее, тренированнее, опытнее; потому что крестьянство в значительной степени не то, что у нас; потому что народ обезоружен и т. д. Все это тысячи раз твердилось всеми нами. А вот проф. Павлову, изволите ли видеть, "кажется", что мы думаем "совсем наоборот".
Как замечательно такое чтение в сердцах подходит стороннику "строго-научных"
методов! Конечно, если на свои выступления смотреть, как на лущение семячек (сплюнул шелуху в угол, да и ладно) - тогда другое дело. Но, ведь, проф. Павлов - серьезный, уважаемый всеми, выдающийся работник науки. Вот что значит: "газет не читаю, а судить да рядить - берусь".
В-третьих. Проф. Павлов аргументирует от издержек революции. Но уже из предыдущего ясно, что он совершенно неверно подводит балансы этих издержек. У него получается вот какая картина:
I.
4 года мировой войны.
Они измучили человечество.
В этом виновата германская буржуазия, которая начала войну.
II.
50 лет великих международных и гражданских войн.
Они совершенно доканают человечество.
Это предлагает от имени пролетариата Маркс, а вместе с ним и все коммунисты.
А отсюда И. Павлов делает примерно такой вывод: так как 50 больше 4, то "пролетарский" выход есть чистое безумие. Все это было бы так, если бы "калькуляция" проф. Павлова хоть сколько-нибудь соответствовала истине. Но ее (этой "калькуляции") основное свойство в том и заключается, что она никакой действительности не отражает и не выражает. Правильная калькуляционная картина была бы:
1. Буржуазия.
4 года мировой войны.
Послеверсальский хаос.
Новые неизбежные войны.
Культурная гибель Европы, а, может быть, и гораздо более широкого культурного круга.
Все это длится "15, 20, 50 лет".
2. Пролетариат.
Победоносная революция в России и ряд революций в других странах.
Неизбежные восстания.
Спасение Европы от гибели (а, может быть, и всего культурного мира).
Все это длится "15, 20, 50 лет".
Тяжелы будут "издержки революции"? О, да! Очень тяжелы. Но если их сравнить с теми ударами, которые нанесла человечеству мировая империалистская война, то, ведь, все же это "две большие разницы". Мировая война (первая!) стоила человечеству 10 миллионов убитых и 20 - 30 миллионов раненых*17. Россия потеряла одними убитыми 2 1/2 миллиона*18. Представьте себе, пожалуйста, новый цикл мировой войны, на основе новых изобретений (газы, теле-бомбы, самоуправляющиеся аэропланы и прочие продукты человеческого гения). Что по сравнению с этим представляют из себя "издержки революции"? Нельзя быть страусом, хотя страус и хорошая птица, и хвост у него красивый. Без уничтожения власти капитала мы идем к гибели - вот что должно быть выжжено в каждом мыслящем мозгу. И ради спасения человечества мы должны итти на жертвы, которых требует революция.
Проф. Павлов, изобразив не без яркости, как буржуазия будет, вместе с учеными, бороться против "материальной массы", как гражданская война "пройдет насквозь через всю нацию", как правящие круги обнаружат "последовательность действий" в деле подавления пролетариата и т. д., кончает своим обычным припевом:
"Что же выходит? Опять для меня тупик, опять не могу понять, каким образом этот ужасный вопрос (о том), что будет дальше с человечеством будет разрешен при помощи (!) этой 50-летней гражданской и международной войны".
А вот так же, как "при помощи" русской революции была спасена наша страна. Ni plus, ni moins.
Еще одно небольшое замечание. Проф. Павлов, походя, утверждает, что "Россия разрушена на десятилетия". Откуда такое пророчество? Какими соображениями, какими цифрами, какими об'ективными данными подтверждается этот пессимизм? А вот, по-нашему, С. С. С. Р. через пять-шесть лет будет самым могущественным европейским государством. Так как проф. Павлов не читает наших газет, то ему, конечно, приходится оперировать с данными, история которых "темна и непонятна".
Все же в таких случаях не мешает заглядывать в кое-какие таблички. Американские сенаторы, французские ростовщики, купцы Великобритании - и то не страдают таким дальтонизмом, как проф. Павлов. Почему? Потому, что они знакомятся с нашей жизнью по источникам, несколько более подходящим, чем квартира и физиологическая лаборатория. Блокада с нас снята, профессор! И вам давно бы пора снять свою блокаду с наших газет, с "теперешней" нашей общественности. Та, старая, "беспристрастная", та, которая всегда против людской "материальной массы", - она умерла. И ее не воскресить никакими сомнениями и никакими ламентациями.
6. Наше культурное строительство. Тупик профессора Павлова номер четвертый и последний.
В своей брошюре я говорил о том, что рабочий класс не только спасет мир, не только построит фундамент новых хозяйственных отношений, но создаст и новые формы культурной работы, осуществит, претворит в жизнь новые культурные принципы. Речь шла о понимании связи любой научной дисциплины и любой идеологической отрасли с жизнью - с одной стороны, о преодолении анархии культурно-интеллектуального производства - с другой.
Проф. Павлов заявляет, что эта проблема его "очень занимает". Проф. Павлов делает мне честь, признавая, что у меня здесь есть "много здравых вещей".
Особенно нравится профессору Павлову положение, что рабочий класс "неуч по сравнению с буржуазией". Приведя эти слова, проф. Павлов сейчас же открывает пальбу и заявляет, что он снова в тупике.
"Вот его (т.-е. Бухарина. Н. Б.) слова. А рядом с этим мне совершенно непонятное: этот рабочий класс, который совершенно ничего не знает, каким-то образом навалит на свои плечи уничтожение анархии культурно-индивидуального производства. Но это безвыходное противоречие. Эту анархию можно устранить только тому, кто что-нибудь понимает в этой работе, а если человек ничего не знает, то как он будет эту анархию устранять? Я опять в тупике, я опять ничего не понимаю..."
Последнее положение, к сожалению, совершенно верно, соответствует действительности и - позвольте ответить комплиментом на комплимент является, как признанье, вполне "здравой вещью". Постараемся об'яснить и преодолеть эту, не вполне выгодную для проф. Павлова, действительность.
Популярно об'яснять, значит - прежде всего - об'яснять примерами. Так вот мы и начнем с примеров.
Знал ли рабочий класс дело управления государством? Не знал. "Кухаркиных детей"
держали подальше даже от школы. Был рабочий класс неучем по сравнению с буржуазией? Был. "Навалил" ли он на свои плечи управление государством?
"Навалил". Все это признает и сам проф. Павлов.
Позвольте! А где же ваше "безвыходное противоречие"? Как же случилось этакое чудо, что неучи расколотили противника и крепко, точно молодые дубы, стоят на завоеванной земле? Разгадка простая, проф. Павлов: не знали - узнали; не учились - обучились и научились; не умели, а потом сумели. Только и всего. Вот некоторые очень почтенные и уважаемые буржуазные умы утверждают даже, что у нас самое умное правительство (см., напр., рассуждения по этому поводу графа Keyserling'a). Но оставим этот вопрос в стороне. Все же никто не станет оспаривать, что один факт нашей победы и нашего укрепления кое-что говорит и о руководстве нашего класса - не так ли?
Другой пример. Знал ли рабочий класс, как строить армию? Не знал. Офицерский корпус вербовался не из рабочих, как это хорошо известно И. Павлову ("тогдашние"
газеты он, ведь, читал!), а, главным образом, из благородного дворянского сословия. Генералов из рабочих тоже, как будто, было маловато - не так ли? Что касается неучей-революционеров, то им не приходилось командовать армиями. А вот поди ж ты! "Навалил" на себя рабочий класс этакую обузу? "Навалил". И, представьте себе: армию построил, ею командовал, победоносно вел ее в бой, получил признание от противника, полное, безоговорочное (рекомендуем проф.
Павлову прочитать отзывы белых генералов о Красной армии - чтение весьма поучительное). Опять таки, что за чудо? Ведь это "безвыходное противоречие"?
Конечно, противоречие, только с точки зрения заскорузлой, статической, чисто формальной, с позволения сказать, логики, которая - выражаясь гегельянски - не знает категории "становления". А загадка опять просто решается: научились, проф.
Павлов! И так научились, что к новым условиям войны оказались более приспособленными, чем Колчаки, Врангели, Юденичи и прочие не-неучи, которые, можно сказать, "собаку с'ели" на военном деле.
Третий пример. Управлял ли рабочий класс промышленными и торговыми единицами, банками, кооперативами и т. д.?
Нет. Был неучем. Много глупостей делал, когда за это дело взялся. А теперь уже подучился, стал на ноги. Продолжает учиться, но уже уверенно стоит на совершенно новой для него почве.
А теперь спросим себя: во всех этих областях внес рабочий класс что-либо свое, новое? Ясно, что внес: Красная армия - далеко не то, что белая; советская система совсем не похожа на так называемое парламентское государство; наше хозяйство весьма далеко от частного хозяйства буржуазии. И т. д., и т. п.
Теперь интересно узнать, почему же культура снабжена таким "табу", что здесь "неучи" ничего не смогут сделать, ничему не смогут научиться? Где попытка (хотя бы попытка!) доказать это? Увы, ни тени доказательства нет, если не считать за доказательство сердитые фразы и сердитые слова.
Сердится проф. Павлов ужасно свирепо.
"Люди вообразили, - пишет он про нас, - что они, несмотря на заявление о своем невежестве, могут переделать все образование нынешнее".
Страсти-мордасти! Вот ужас-то, в самом деле! И переделаем-таки, как нам нужно, обязательно переделаем! Так же переделаем, как переделали самих себя, как переделали государство, как переделали армию, как переделываем хозяйство, как переделали "расейскую" "Федорушку-Варварушку" в активную, волевую, быстро растущую, жадную до жизни, народную массу, которая только теперь завоевала себе возможность настоящего развития.
По существу: возражает ли проф. Павлов против того, что я называл в своем докладе принципами пролетарской культуры? Нет, не возражает. Признал ли он сам необходимость увязки между различными идеологическими областями ("уничтожение анархии интеллектуального производства") и отчетливого сознания практической ценности научных конструкций и т. д.?
Как будто признал. Может ли буржуазия решить эти задачи? По-нашему, не может.
Если бы нужны были здесь доказательства, мы могли бы привести их немало.
Современная буржуазная наука, начиная от самой абстрактной и кончая самой "практической", вроде техники, тщетно бьется в поисках синтезов - и не находит таковых. То же и в области искусства. Со всех сторон жалобы, со всех сторон разговоры и причитанья о кризисе "духовной культуры", о "тупике" и проч. Разве это случайно? Выдающийся германский социолог Георг Зиммель пишет в одной из своих последних работ об общем духовном кризисе, который, по Зиммелю, есть результат столкновения между "жизнью" и существующими формами жизни. Переводя эту философскую абстракцию на язык конкретного, получаем: буржуазный строй, с его производственной анархией и дробностью, которая еще более усилилась процессом распада его форм, не может уже решать синтетических задач. Вот почему его культура идет книзу. Вот почему рост культуры должен иметь своей исторической предпосылкой господство рабочего класса.
Необходимо, прежде всего, осмыслить вышеприведенные факты.
Основной вывод, который нужно сделать, это - тот вывод, что большевистская революция спасла страну от разгрома и превращения в колонию.
Понимает ли проф. Павлов, что кроме пролетариата и его партии в России не было силы, которая могла бы вывести ее из империалистской войны и уберечь ее от настоящего разгрома и разложения? Пробовал ли он хоть примерно подсчитать, что стоили России одни проценты по государственному долгу? Читал ли проф. Павлов, как хозяйничали японцы, англичане, французы и проч. на территориях, занятых в свое время белыми? И так далее и тому подобное.
Неужели теперь, даже теперь, непонятно, что один выход из войны и неплатеж долгов являются двумя фактами, которые определили жизнь страны, как самостоятельной величины? Неужели это нужно еще доказывать?
Но спасти страну и защитить ее мог только рабочий класс и крестьянство. Почему?
Потому, что тут нужно было пробуждение величайшей активности масс. Эта активность масс могла быть стимулирована, разожжена исключительно тогда, когда крестьянин получил землю, рабочий взял фабрики и власть. Другими словами, социально-экономический и политический переворот был об'ективной предпосылкой сохранения того комплекса, который назывался Россией. Только потому, что была пробуждена активность миллионов рабочих и крестьян, что они могли развить беззаветную, безграничную, героическую преданность революции в ее борьбе с врагом, только потому мы стали, на новой основе (ибо старая об'ективно изжила себя), великой державой. Неужели это так трудно понять?
Это общенародное значение "узко-классовой" большевистской революции и есть основной признак того, что старый уклад жизни изжил сам себя: невозможна стала экономическая старая увязка; невозможна стала старая увязка между классами; невозможно - об'ективно невозможно - стало прежнее соотношение в области политической надстройки; лопнуло равновесие старого типа (империалистского типа)
между различными национальными элементами. "Нужна" была в данных условиях радикальная общественная переорганизация. Только она и обеспечила жизнь стране, возможность дальнейшего развития. Этой возможности не видели близорукие идеологи буржуазии, для которых свет клином сошелся на священном принципе трижды священной частной собственности, с ее "религиозно-онтологической основой". Но теперь эта возможность уже реализуется, и параллельные синхронистические таблицы германского и российского развития были бы лучшей иллюстрацией к опровержению "опровержений" проф. Павлова. Ибо мы еще не "счастливы", но становимся "счастливее". А Германия уже не "счастлива" и становится все более несчастной.
Так - и только так - можно ставить вопрос.
"Возьмите Германию, - возражает нам, однако, проф. Павлов, - она мучается, потому что побеждена, потому что должна платить непомерно много. А как бы - желал бы я знать - как ей пособит пролетарская революция? Теперь они все-таки, за исключением маленькой кучки, соединены между собой, а тогда они образовали бы стан враждующих друг с другом людей. И почему это вывело бы их из тяжелого положения, в котором они находятся? Я этого опять не представляю себе, и я опять в тупике. Конечно, кончилось бы тем, что Франция тем скорее эту Германию обработала бы, заняла бы еще большую территорию, отняла бы большие ценности, если бы они (т.-е. немцы. Н. Б.) устроили (! Н. Б.) гражданскую войну. Я совершенно не понимаю, каким образом это (т.-е. выход из затруднений. Н. Б.) бы вышло, и опять становлюсь в тупик. Ответа нет".
Аргументация проф. Павлова удивительно проста, прямо трогательна в своей святой простоте, до того трогательна, что невольно вспоминаешь старушку Иоганна Гуса:
O, sancta simplicitas!
В самом деле. Проф. Павлов выставляет, по сути вещей, один единственный аргумент: если "они" - вместе, то "они" - сильнее. Если "они" идут друг против друга, то "они" - слабее. Но такой постановкой вопроса проф. Павлов снимает с обсуждения самую основную проблему. Ибо основная проблема современности и состоит в том, кто склеивает общество, рабочий класс или буржуазия. Предпосылкой является кризис теперешнего соотношения, фактический кризис. Ибо где это проф.
Павлов видел, что "все немцы", "за исключением маленькой кучки", "соединены между собою". Ведь, это смеху подобно, такое утверждение. В Германии идет восстание за восстанием, Германия расчленяется, борьба классов невиданная, а проф. Павлов толкует о "маленькой кучке".
Правда, когда проф. Павлов читал свою лекцию, многих фактов еще не было. Но в том-то его, Павлова, и беда, что он не видит об'ективных тенденций развития и распада. Не видит - или не хочет видеть. Раскол между классами на-лицо. Можно ли восстановить старое равновесие или нужно искать новой общественной установки - вот в чем вопрос. Другими словами: сможет ли буржуазия скрутить пролетариат или пролетариат должен скрутить буржуазию и, переорганизовав общество, вести борьбу за его существование. Только так можно ставить проблему. Павловская постановка ее никуда не годится потому, что она не видит вопроса самого существенного, того, который навис над миром во всей его громадности.
Посмотрите, далее, на ход мыслей проф. Павлова по этому пункту. Ведь все его рассуждения, от слова до слова, с таким же правом могли бы быть "применены" и к русской революции. Представим себе период мировой войны, то время, когда царская армия начала терпеть поражение за поражением. Проф. Павлов мог бы слово в слово повторить свои аргументы. Был бы он прав? Нисколько. Потому, что он не видит больших исторических, совершенно об'ективных, детерминант, которые соответствующим образом расставляют классы и определяют волю этих классов (или, если хотите, их "внешнее поведение" - в данном случае это совершенно безразлично). Во время войны сначала была, действительно, "маленькая кучка" ее решительных противников. Но нужно же понять, что эта "кучка" могла стать могучей силой только потому, что об'ективные условия жизни ставили массы в такое положение, когда они неизбежно должны были восстать. Неизбежно - понимаете ли вы это, сторонник об'ективного метода?
То же сейчас и в Центральной Европе. А при таком положении проповедь классового мира будет поповской проповедью, которая от масс все равно будет отскакивать, как от стены горох. Она будет, в лучшем случае, той слюнявой, "гуманной" фразой, которую извергают "в космическую жизнь" никчемные, не способные ни на какое действие, не приставшие ни к какой крупной общественной силе, юродствующие интеллигенты, "люди-слизни, люди-трава", как их называл когда-то Герцен. Эта расслабляющая проповедь об'ективно ничего, кроме вреда, никогда не приносила и не принесет.
Ну, а теперь самый "ужасный" вопрос, который привел в тупик проф. Павлова:
почему же революция поможет; или, говоря по-кантиански: "как возможна об'ективно полезная роль революции". Что же: правда, что на этот вопрос нет ответа?
Vous vous trompez, monsieur! На этот вопрос ответ дала, прежде всего, сама жизнь. Наша революция уже ответила, как "это" происходит. Мы подробно останавливались на этом несколькими строками выше. Стоит только немного подумать, чтобы увидеть "значимость" этих строк и для Германии.
Теперешнее германское правительство есть правительство "кучки". В условиях общего кризиса оно не может защищать Германии и поэтому будет об'ективно способствовать ее разложению, несмотря на все свои усилия. Мобилизация масс происходит не за правительство, а против него. Между тем, спасти Германию может только такое правительство, которое опирается на массы, их мобилизует, их ведет.
"Франция все отнимет, все разорит". А почему у нас Франция плюс Германия + Англия + "и так далее" не смогли отнять наших завоеваний? Именно потому, что на защиту своей страны (а не страны денежного мешка) встали массы. У Германии, правда, нет таких пространств, какие были у нас, пространств, которые давали нам возможность маневрировать и выигрывать время ("я уступаю пространство, чтобы выиграть время" - говорил тов. Ленин во время Брестских дебатов внутри нашей партии). Но мы были одни, а теперь уже есть такая база революции, как весь наш Союз. И - скажите, пожалуйста, по совести: если бы ряды революционных масс сомкнулись от Рейна до Владивостока, какая сила могла бы их победить? Какая сила могла бы сосать жизненные соки из Советской Германии? И неужели, действительно, непонятно, чем, как и почему помогла бы Германии победоносная пролетарская революция?
Этот революционный выход не только возможен, но он - в той или другой форме - исторически необходим.
А вот у проф. Павлова - действительно пиковое положение, воистину хуже губернаторского.
Обретши у нас несуществующий тупик, он пишет:
"Когда автор говорит о перспективах капиталистического мира, он обращает внимание на то, куда устремилась энергия и мысль этой капиталистической Европы.
Именно на выделку чрезвычайных истребительных средств, на пушки, на аэропланы, которые летают одни и разрушают города и т. п. Право, это ужасная картина, и если бы все эти истребительные средства были пущены в ход, это угрожало бы истреблением человечеству. Конечно, перспективы ужасные, если только человечество (!) не придумает (!!!) чего-либо (?!) смягчающего (!!?!)".
М-да. Утешили вы, профессор Павлов, человечество!..
Это уж почти совсем по Щедрину:
"Карась - рыба смирная и к идеализму склонная: не даром его монахи любят".
" - Надобно, чтоб рыбы любили друг друга! - ораторствовал он: - чтобы каждая за всех, а все за каждую - вот когда настоящая гармония осуществится!
" - Желал бы я знать, как ты с своей любовью к щуке под'едешь! расхолаживал его ерш.
" - Я, брат, под'еду! - стоял на своем карась: - я такие слова знаю, что любая щука в одну минуту от них в карася превратится!
" - А нутка, скажи!
" - Да просто спрошу: знаешь ли, мол, щука, что такое добродетель, и какие обязанности она в отношении к ближним налагает?"
Увы! У проф. Павлова нет даже таких слов... А карася-то щука все же, как известно, проглотила.
5. Ужасы гражданских войн, или третий тупик проф. Павлова.
Предлагая "человечеству" свое "смягчающее" (не хотите ли, граждане, "смягчающего" на полтинник?), - при чем толком не поймешь, что же это, в конце концов, за штука, сия касторка для страждущего человечества, - проф. Павлов обрушивается изо всех сил на не-"смягчающее" средство гражданских войн. И тут - так уж, очевидно, ему на роду написано - попадает в свой очередной тупик, чему читатель, впрочем, перестал уже, наверное, удивляться: "привычка - вторая натура".
"Но, позвольте, - восклицает И. Павлов, - а что же в этом будущем ужасном положении пролетарская революция могла бы сделать?" Наш оппонент цитирует ссылку на Маркса, где Маркс говорит о длительной полосе гражданских войн и битв народов ("15, 20, 50 лет"), и трагически вопрошает:
"Что же это за выход? Мировая война была четыре года и то уже измучила человечество, а Маркс, оказывается, предполагает 50 лет, да еще ужасных, битв народов да еще гражданской войны. Что это за выход?.. Я не понимаю, что это за выход - 50 лет всенародной войны при этих истребительных средствах. Мне кажется, что в этих случаях (?) - конечно, к Марксу это не относится, а относится к Бухарину (merci bien! Н. Б.) - они (т.-е. большевики. Н. Б.) соблазняются до известной степени легкостью русской революции, но я думаю, что соблазняться ею разумных оснований нет. Не говоря уже о чрезвычайных издержках, Россия на десятилетия разрушена... Если бы желание нашей партии осуществилось, то резня во всех нациях произошла бы такая, которая неизмеримо превзошла бы ту, которая была у нас".
В этой тираде проф. Павлова заключается целый букет ошибок.
Во-первых. И. Павлов наивным образом смешивает об'ективный прогноз с нормой поведения. Маркс предсказывает эпоху мировых войн, как некую реальность; Маркс предсказывает гражданские войны, как результат общей катастрофы, которая растягивается на целый период. И Маркс говорит, что в это "железное" время рабочему классу придется вести активную борьбу, которая закалит его и "переделает его собственную природу". Верны или неверны оказались эти предсказания? На этот вопрос можно ответить так: они уже начали сбываться. А проф. Павлов, перед лицом этих фактов, становится в благородную позу и говорит:
"ах, как это нехорошо, все битвы, да битвы! Никакого покою нет".
Положим. Но почему же вы все эти "битвы" (в том числе и мировую войну) вменяете в вину пролетариату, как его "выход"? Это уж совершенная нелепица, ровно ничем не оправдываемая. Маркс "предполагает". Верно. Но "предполагать" это вовсе не значит "желать". Мы и сейчас "предполагаем", что царство священной частной собственности еще и еще раз приведет к кровавой бойне. Буржуазия с ее ученым и техническим окружением не для детской забавы строит смертоносные орудия и машины. Она не может иначе. А наше дело, дело рабочего класса, использовать вызываемые войной кризисы для подрыва того проклятого строя, для которого войны, захваты и грабежи так же характерны, как власть денег, угнетение масс, проституирование науки и т. п. Но разве из этого следует, что буржуазную кроваво-грязную политику можно вменять пролетариату? Это, уж, знаете ли, логика по Мейерхольду, "логика дыбом". Иначе такие выводы обозначить нельзя.
Во-вторых. Откуда это профессор Павлов заключает, что мы "соблазняемся"
легкостью русской революции? Проф. Павлов, не читающий "для ради беспристрастия"
теперешних газет, "соблазняется" возможностью клепать на нас, как на мертвых.
Если бы он немного больше знал, тогда ему бы "казалось" нечто совершенно другое.
Ибо все коммунистические идеологи, во главе с товарищем Лениным, всегда говорили, что на Западе победить труднее, но зато строить будет легче. Труднее победить, потому что буржуазия гораздо крепче, умнее, сильнее, тренированнее, опытнее; потому что крестьянство в значительной степени не то, что у нас; потому что народ обезоружен и т. д. Все это тысячи раз твердилось всеми нами. А вот проф. Павлову, изволите ли видеть, "кажется", что мы думаем "совсем наоборот".
Как замечательно такое чтение в сердцах подходит стороннику "строго-научных"
методов! Конечно, если на свои выступления смотреть, как на лущение семячек (сплюнул шелуху в угол, да и ладно) - тогда другое дело. Но, ведь, проф. Павлов - серьезный, уважаемый всеми, выдающийся работник науки. Вот что значит: "газет не читаю, а судить да рядить - берусь".
В-третьих. Проф. Павлов аргументирует от издержек революции. Но уже из предыдущего ясно, что он совершенно неверно подводит балансы этих издержек. У него получается вот какая картина:
I.
4 года мировой войны.
Они измучили человечество.
В этом виновата германская буржуазия, которая начала войну.
II.
50 лет великих международных и гражданских войн.
Они совершенно доканают человечество.
Это предлагает от имени пролетариата Маркс, а вместе с ним и все коммунисты.
А отсюда И. Павлов делает примерно такой вывод: так как 50 больше 4, то "пролетарский" выход есть чистое безумие. Все это было бы так, если бы "калькуляция" проф. Павлова хоть сколько-нибудь соответствовала истине. Но ее (этой "калькуляции") основное свойство в том и заключается, что она никакой действительности не отражает и не выражает. Правильная калькуляционная картина была бы:
1. Буржуазия.
4 года мировой войны.
Послеверсальский хаос.
Новые неизбежные войны.
Культурная гибель Европы, а, может быть, и гораздо более широкого культурного круга.
Все это длится "15, 20, 50 лет".
2. Пролетариат.
Победоносная революция в России и ряд революций в других странах.
Неизбежные восстания.
Спасение Европы от гибели (а, может быть, и всего культурного мира).
Все это длится "15, 20, 50 лет".
Тяжелы будут "издержки революции"? О, да! Очень тяжелы. Но если их сравнить с теми ударами, которые нанесла человечеству мировая империалистская война, то, ведь, все же это "две большие разницы". Мировая война (первая!) стоила человечеству 10 миллионов убитых и 20 - 30 миллионов раненых*17. Россия потеряла одними убитыми 2 1/2 миллиона*18. Представьте себе, пожалуйста, новый цикл мировой войны, на основе новых изобретений (газы, теле-бомбы, самоуправляющиеся аэропланы и прочие продукты человеческого гения). Что по сравнению с этим представляют из себя "издержки революции"? Нельзя быть страусом, хотя страус и хорошая птица, и хвост у него красивый. Без уничтожения власти капитала мы идем к гибели - вот что должно быть выжжено в каждом мыслящем мозгу. И ради спасения человечества мы должны итти на жертвы, которых требует революция.
Проф. Павлов, изобразив не без яркости, как буржуазия будет, вместе с учеными, бороться против "материальной массы", как гражданская война "пройдет насквозь через всю нацию", как правящие круги обнаружат "последовательность действий" в деле подавления пролетариата и т. д., кончает своим обычным припевом:
"Что же выходит? Опять для меня тупик, опять не могу понять, каким образом этот ужасный вопрос (о том), что будет дальше с человечеством будет разрешен при помощи (!) этой 50-летней гражданской и международной войны".
А вот так же, как "при помощи" русской революции была спасена наша страна. Ni plus, ni moins.
Еще одно небольшое замечание. Проф. Павлов, походя, утверждает, что "Россия разрушена на десятилетия". Откуда такое пророчество? Какими соображениями, какими цифрами, какими об'ективными данными подтверждается этот пессимизм? А вот, по-нашему, С. С. С. Р. через пять-шесть лет будет самым могущественным европейским государством. Так как проф. Павлов не читает наших газет, то ему, конечно, приходится оперировать с данными, история которых "темна и непонятна".
Все же в таких случаях не мешает заглядывать в кое-какие таблички. Американские сенаторы, французские ростовщики, купцы Великобритании - и то не страдают таким дальтонизмом, как проф. Павлов. Почему? Потому, что они знакомятся с нашей жизнью по источникам, несколько более подходящим, чем квартира и физиологическая лаборатория. Блокада с нас снята, профессор! И вам давно бы пора снять свою блокаду с наших газет, с "теперешней" нашей общественности. Та, старая, "беспристрастная", та, которая всегда против людской "материальной массы", - она умерла. И ее не воскресить никакими сомнениями и никакими ламентациями.
6. Наше культурное строительство. Тупик профессора Павлова номер четвертый и последний.
В своей брошюре я говорил о том, что рабочий класс не только спасет мир, не только построит фундамент новых хозяйственных отношений, но создаст и новые формы культурной работы, осуществит, претворит в жизнь новые культурные принципы. Речь шла о понимании связи любой научной дисциплины и любой идеологической отрасли с жизнью - с одной стороны, о преодолении анархии культурно-интеллектуального производства - с другой.
Проф. Павлов заявляет, что эта проблема его "очень занимает". Проф. Павлов делает мне честь, признавая, что у меня здесь есть "много здравых вещей".
Особенно нравится профессору Павлову положение, что рабочий класс "неуч по сравнению с буржуазией". Приведя эти слова, проф. Павлов сейчас же открывает пальбу и заявляет, что он снова в тупике.
"Вот его (т.-е. Бухарина. Н. Б.) слова. А рядом с этим мне совершенно непонятное: этот рабочий класс, который совершенно ничего не знает, каким-то образом навалит на свои плечи уничтожение анархии культурно-индивидуального производства. Но это безвыходное противоречие. Эту анархию можно устранить только тому, кто что-нибудь понимает в этой работе, а если человек ничего не знает, то как он будет эту анархию устранять? Я опять в тупике, я опять ничего не понимаю..."
Последнее положение, к сожалению, совершенно верно, соответствует действительности и - позвольте ответить комплиментом на комплимент является, как признанье, вполне "здравой вещью". Постараемся об'яснить и преодолеть эту, не вполне выгодную для проф. Павлова, действительность.
Популярно об'яснять, значит - прежде всего - об'яснять примерами. Так вот мы и начнем с примеров.
Знал ли рабочий класс дело управления государством? Не знал. "Кухаркиных детей"
держали подальше даже от школы. Был рабочий класс неучем по сравнению с буржуазией? Был. "Навалил" ли он на свои плечи управление государством?
"Навалил". Все это признает и сам проф. Павлов.
Позвольте! А где же ваше "безвыходное противоречие"? Как же случилось этакое чудо, что неучи расколотили противника и крепко, точно молодые дубы, стоят на завоеванной земле? Разгадка простая, проф. Павлов: не знали - узнали; не учились - обучились и научились; не умели, а потом сумели. Только и всего. Вот некоторые очень почтенные и уважаемые буржуазные умы утверждают даже, что у нас самое умное правительство (см., напр., рассуждения по этому поводу графа Keyserling'a). Но оставим этот вопрос в стороне. Все же никто не станет оспаривать, что один факт нашей победы и нашего укрепления кое-что говорит и о руководстве нашего класса - не так ли?
Другой пример. Знал ли рабочий класс, как строить армию? Не знал. Офицерский корпус вербовался не из рабочих, как это хорошо известно И. Павлову ("тогдашние"
газеты он, ведь, читал!), а, главным образом, из благородного дворянского сословия. Генералов из рабочих тоже, как будто, было маловато - не так ли? Что касается неучей-революционеров, то им не приходилось командовать армиями. А вот поди ж ты! "Навалил" на себя рабочий класс этакую обузу? "Навалил". И, представьте себе: армию построил, ею командовал, победоносно вел ее в бой, получил признание от противника, полное, безоговорочное (рекомендуем проф.
Павлову прочитать отзывы белых генералов о Красной армии - чтение весьма поучительное). Опять таки, что за чудо? Ведь это "безвыходное противоречие"?
Конечно, противоречие, только с точки зрения заскорузлой, статической, чисто формальной, с позволения сказать, логики, которая - выражаясь гегельянски - не знает категории "становления". А загадка опять просто решается: научились, проф.
Павлов! И так научились, что к новым условиям войны оказались более приспособленными, чем Колчаки, Врангели, Юденичи и прочие не-неучи, которые, можно сказать, "собаку с'ели" на военном деле.
Третий пример. Управлял ли рабочий класс промышленными и торговыми единицами, банками, кооперативами и т. д.?
Нет. Был неучем. Много глупостей делал, когда за это дело взялся. А теперь уже подучился, стал на ноги. Продолжает учиться, но уже уверенно стоит на совершенно новой для него почве.
А теперь спросим себя: во всех этих областях внес рабочий класс что-либо свое, новое? Ясно, что внес: Красная армия - далеко не то, что белая; советская система совсем не похожа на так называемое парламентское государство; наше хозяйство весьма далеко от частного хозяйства буржуазии. И т. д., и т. п.
Теперь интересно узнать, почему же культура снабжена таким "табу", что здесь "неучи" ничего не смогут сделать, ничему не смогут научиться? Где попытка (хотя бы попытка!) доказать это? Увы, ни тени доказательства нет, если не считать за доказательство сердитые фразы и сердитые слова.
Сердится проф. Павлов ужасно свирепо.
"Люди вообразили, - пишет он про нас, - что они, несмотря на заявление о своем невежестве, могут переделать все образование нынешнее".
Страсти-мордасти! Вот ужас-то, в самом деле! И переделаем-таки, как нам нужно, обязательно переделаем! Так же переделаем, как переделали самих себя, как переделали государство, как переделали армию, как переделываем хозяйство, как переделали "расейскую" "Федорушку-Варварушку" в активную, волевую, быстро растущую, жадную до жизни, народную массу, которая только теперь завоевала себе возможность настоящего развития.
По существу: возражает ли проф. Павлов против того, что я называл в своем докладе принципами пролетарской культуры? Нет, не возражает. Признал ли он сам необходимость увязки между различными идеологическими областями ("уничтожение анархии интеллектуального производства") и отчетливого сознания практической ценности научных конструкций и т. д.?
Как будто признал. Может ли буржуазия решить эти задачи? По-нашему, не может.
Если бы нужны были здесь доказательства, мы могли бы привести их немало.
Современная буржуазная наука, начиная от самой абстрактной и кончая самой "практической", вроде техники, тщетно бьется в поисках синтезов - и не находит таковых. То же и в области искусства. Со всех сторон жалобы, со всех сторон разговоры и причитанья о кризисе "духовной культуры", о "тупике" и проч. Разве это случайно? Выдающийся германский социолог Георг Зиммель пишет в одной из своих последних работ об общем духовном кризисе, который, по Зиммелю, есть результат столкновения между "жизнью" и существующими формами жизни. Переводя эту философскую абстракцию на язык конкретного, получаем: буржуазный строй, с его производственной анархией и дробностью, которая еще более усилилась процессом распада его форм, не может уже решать синтетических задач. Вот почему его культура идет книзу. Вот почему рост культуры должен иметь своей исторической предпосылкой господство рабочего класса.