Страница:
Буковский Владимир
Пацифисты против мира
Владимир Буковский
ПАЦИФИСТЫ ПРОТИВ МИРА
Мир будет сохранен и упрочен,
если народы возьмут дело сохранения
мира в свои руки и будут
отстаивать его до конца.
И. В. Сталин. 1952 г.
СЕКРЕТНОЕ СОВЕТСКОЕ ОРУЖИЕ
Можно с уверенностью сказать, что "борьба за мир" является краеугольным камнем советской мировой политики. Да и сама советская власть фактически возникла из пепла Первой мировой войны под лозунгом: "Мир народам! Власть Советам!" Возможно, именно в этот момент впервые осознали большевистские идеологи, каким мощным оружием является эта всеобщая жажда мира, как доверчивы, алогичны, иррациональны становятся люди, лишь только поманить их малейшей надеждой на мир.
Всего какой-нибудь год назад самой страшной перспективой для любого русского было увидеть на своей земле врага, жгущего деревни и оскверняющего церкви. И вот те же самые люди, ослепленные надеждой на "справедливый мир без аннексий и контрибуций", сотнями тысяч хлынули с фронтов, сметая на своем пути остатки Российского государства. И неважно, что в результате мировая война лишь протянулась на год дольше, обрекая на смерть новые тысячи людей на Западном фронте, неважно, что последовала оккупация русских и украинских земель, столь ненавистная всего год назад. Все заслонила необузданная жажда мира, прямо сейчас, сию секунду, любой ценой...
Едва ли кто-нибудь среди этих бегущих толп слышал тогда о коммунистической идеологии, разве что несколько дешевых лозунгов да вот это жгущее слово - мир. Да и было тогда всего сорок тысяч большевиков на семидесятимиллионную Россию. Те же, кто обеспокоился прочесть коммунистические брошюрки более внимательно, могли обнаружить, что их новые идейные вожди под словом "мир" имеют в виду совсем не то, что привыкли понимать люди, а "перерастание войны империалистической в войну гражданскую".
В любом случае, люди так устали от мировой войны, что будущее казалось им безразличным. Все что угодно казалось лучше или, по крайней мере, не могло быть хуже существующего. Однако уже после трех лет гражданской войны, в результате которой почти двадцать миллионов было вырезано, умерло от голода или тифа (т. е. в десять раз больше, чем погибло на русском фронте за всю войну), весь эпизод мировой войны стал выглядеть пустяком, чем-то наподобие пограничного инцидента где-то в белорусских болотах.
И вновь неукротимое стремление к миру "любой ценой" заставило терроризированное население покориться советскому режиму как меньшему из зол. Все что угодно, только не эта чудовищная резня, голод, тиф... Что угодно, только бы порядок...
К несчастью для обывателя, порядок, установленный коммунистами, означал не что иное, как перманентную гражданскую войну, будь то внутри страны или за рубежом. А точнее говоря, глобальную "борьбу за мир", поскольку, согласно Ленину, "в конечном итоге "мир" означает просто коммунистическое господство во всем мире"*. И пока товарищ Чичерин в Генуе призывал весь мир к немедленному и полному разоружению, толпы обезумевших людей маршировали по советской земле под лихую песню:
Мы раздуем пожар мировой,
Церкви и тюрьмы сравняем с землей.
Ведь от Москвы до Британских морей
Красная Армия всех сильней.
И правда, церкви сравняли весьма скоро. Что же касается тюрем, то тут коммунисты не спешили выполнить свои смелые обещания. Совсем напротив, число их стало расти год от года, чтобы дать приют десяткам миллионов "классовых врагов" и "врагов народа". Зато, если сопоставить карты мира, скажем, за 1921 и 1981 гг., становится очевидным, что обещание "мирового пожара" было отнюдь не пустым.
* В.И.Ленин. Тезисы о задачах Коммунистической молодежи.
Осознав однажды, каким мощным оружием является "борьба за мир", коммунисты уже никогда не упускали его из своих рук. Нужно признать, что в этом смысле советская внешняя политика была неизменно самой "мирной". При этом мы должны, однако, иметь в виду, что, согласно коммунистической догме, войны являются "неизбежным последствием империалис-тических противоречий между капиталистическими странами" и, следовательно, войны неизбежны, доколе капитализм существует. Единственный способ спасти человечество от проклятия войн заключается в "освобождении" его от "оков капитализма". Соответственно, существует очень точное различие между войнами "справедливыми" и "несправедливыми": "справедливые войны" - это те, которые ведутся в "интересах пролетариата", в то время как "несправедливые войны" ведутся против этих интересов. Как видите, все очень просто и абсолютно ясно: справедливые войны вполне оправданы, потому что они ведут к созданию такого мирового порядка, где вообще не будет больше войн, раз и навсегда. Ведь пролетарии все братья, так? Значит, когда они избавятся от капиталистов, империалистов и прочих врагов народа, с чего бы им драться между собой?
Следуя той же безукоризненной логике, нужно признать вполне очевидным и то, что интересы пролетариата лучше всего известны его авангарду, то есть коммунистической партии, и должны определяться ее лидерами (Лениным, Сталиным, Хрущевым, Брежневым и т. д.), поскольку они, в свою очередь, являются авангардом коммунистической партии.
Как только установлена эта формула и расшифрована терминология, ход истории становится абсолютно ясен. Например, оккупация Прибалтики, Бессарабии или война с Финляндией в 1939-1940 гг. бесспорно были совершенно справедливы, так же как и раздел Польши, осуществленный совместно с нацистской Германией, в то время как нападение Германии на Советский Союз в 1941 г. несомненно было вопиющей несправедливостью.
Так же как, например, нападение арабов на Израиль совершенно справедливо, но только до тех пор, пока оно успешно. Если же сопротивление оказалось слишком сильным, все миролюби-вое человечество должно незамедлительно протестовать против "израильского агрессора".
Стоит ли говорить, что вышеупомянутое различие должно быть полностью усвоено мировым общественным мнением, которое должно соответственно направлять свои усилия, если мы желаем успеха нашей борьбе за мир. По счастью, в мире хватает прогрессивно мыслящих людей, для которых любое направление, взятое Москвой, является прогрессивным, поскольку оно, по определению, должно способствовать делу социализма. Так, до заключения пакта Молотова-Риббентропа усилия всех прогрессивных людей были направлены против фашизма, будь то в Испании, Италии или Германии. Сразу же после его подписания прихотливое настроение прогрессивного общественного мнения внезапно и круто изменилось.
Например, 2 февраля 1940 г. лидер немецких коммунистов, позднее ставший главой ГДР, Вальтер Ульбрихт, с разрешения нацистского правительства опубликовал в газете "Ди Вельт" статью, в которой писал: "Те, кто плетет интриги против дружбы немецкого и советского народов, являются врагами немецкого народа и заклеймлены как пособники британского империализма"*.
* Этот факт и нижеследующие взяты из книги Николая Толстого "Секретная война Сталина" (London, Jonathan Cape, 1981, pp. 112-114), где содержится указатель первоисточников.
Английская коммунистическая газета "Дейли Уоркер" следовала той же линии вплоть до вторжения немцев в СССР и приветствовала советско-германский альянс как победу дела мира.
В Соединенных Штатах коммунистическая газета заняла идентичную позицию. В сентябре 1939 года, когда война уже полыхала в Польше, газета опубликовала декларацию Национально-го Комитета компартии, объявляющую "империалистической" (т. е. несправедливой) войну, объявленную Францией и Англией против нацистской Германии, и призвала рабочих Америки противиться этой войне. Этот призыв был немедленно подхвачен такими попутчиками, как Теодор Драйзер, и коммунистические профсоюзы организовали саботаж производства на военных заводах, дабы не допустить поставку какой-либо помощи во Францию и Англию, а коммунистическая пропаганда делала все возможное, чтобы удержать Соединенные Штаты от поддержки европейских демократических стран в их войне с нацистской Германией вплоть до нападения Германии на СССР.
Эти славные страницы в истории "борьбы за мир" теперь мало кому известны, а прогрессивное общественное мнение не любит вспоминать о них.
Однако нигде "борьба за мир" не была столь разрушительна, как во Франции, в которой коммунистическая партия со своими попутчиками заняла открыто пораженческую позицию до, во время и некоторое время после нацистского вторжения. Коммунистическая партия, которая уже тогда была во Франции весьма значительна, столь энергично занималась подрывом французских военных усилий, что вполне могла считаться "пятой колонной". Ее лидер, Морис Торез, в первый же месяц объявления Францией войны улетел в Москву, чтобы оттуда руково-дить саботажем военных приготовлений против Германии в своей стране. В ноябре 1940 г. Торез и Дюкло открыто радовались падению Франции, а Торез заявил, что "борьба французского народа имеет те же цели, что и борьба германского империализма. В этом смысле фактически можно говорить о временном союзе".
Союз этот проявился весьма конкретно. Немецкие листовки, сбрасывавшиеся над линией Мажино, особенно упирали на то, что "Германия располагает неистощимыми людскими и минеральными ресурсами после победы над Польшей и заключения пакта с Россией". В то же время депутаты-коммунисты обратились к Президенту с призывом скорее заключить предложе-нный Гитлером мир. После того как коммунистические издания были запрещены во Франции специальным декретом, компартия продолжала публиковать свою пропаганду на немецких печатных машинах. Их листовки призывали солдат, докеров и других занятых в осуществлении обороны к саботажу и сопротивлению военным усилиям своей страны. В марте 1940 г. партий-ная листовка хвасталась, что провал контрнаступления союзников произошел в большой степени благодаря пораженческой пропаганде коммунистов. И действительно, нет никакого сомнения, что, вкупе с серьезным саботажем на военных заводах, эта пропаганда сыграла решающую роль в катастрофическом поражении в июне 1940 года.
В то самое время, когда генерал Де Голль выступил со своим знаменитым воззванием из Лондона, газета французской компартии "Юманите" писала: "Генерал Де Голль и другие агенты британского капитала хотели бы заставить французов воевать за интересы Сити..."
Позднее Хрущев припомнил в своих мемуарах: "Сталин однажды сказал мне, что Гитлер попросил его об одной услуге через секретные каналы. Гитлер просил Сталина, как человека наиболее авторитетного в коммунистическом мире, убедить французских коммунистов не организовывать сопротивления против немецкой оккупации Франции". По-видимому, инструкция Сталина была гораздо шире.
Даже в Югославии коммунисты не жалели сил, чтобы очернить Англию и Францию, и первый призыв к сопротивлению немецким захватчикам был издан Тито только 22 июня 1941 года. Не оккупация родной Югославии, случившаяся раньше, а нападение на СССР пробудило у Тито патриотические чувства. Даже в далеком Буэнос-Айресе, по наблюдениям британского дипломата, нацистские дипломаты "сотрудничали с местными коммунистами, пытаясь завоевать симпатии масс лозунгами вроде: "долой британский империализм и эксплуатацию"*.
* На этом заканчиваются цитаты из книги Н. Толстого.
Но стоило нацистской Германии повернуться против своего великого восточного союзника, как вся эта чрезвычайно плодотворная "борьба за мир" внезапно кончилась. И правда, взрыв патриотизма среди "прогрессивных общественных сил" был поистине невероятный. Никаких забастовок, никаких проклятий в адрес гнилого капитализма, как будто его и не было. С этого момента и до конца Второй мировой войны западные страны переживали период небывалого мира в промышленности и ослабления классовой борьбы. Война сразу же оказалась "справедливой".
Как ни парадоксально, возрождение миролюбивых чувств произошло сразу же по окончании Второй мировой войны, когда Советский Союз проглотил добрый десяток стран Центральной Европы и угрожал проглотить весь континент. В то время некоторые "поджигатели войны" подняли тревогу и даже зашли так далеко, что предложили создать "агрессивный блок НАТО". "Реакционные силы" всего мира начали "холодную войну". Пуще же всего, Советский Союз в этот момент здорово отставал от США в создании ядерного оружия. Кстати, по какой-то странной причине "империалистический военно-промышленный комплекс", все эти доктора Стрэнджлав и прочие твердолобые генералы, так-таки не сбросили атомную бомбу, пока владе-ли ею монопольно, на Москву. Это, без сомнения, нужно отнести на счет успехов массового движения за мир (иначе я просто не могу объяснить этот факт, разве что предположить, что натовские генералы вовсе не агрессивны. Но какой же прогрессивно-мыслящий человек согласится принять такое реакционное объяснение?).
Как бы то ни было, люди старшего поколения еще помнят многочисленные марши, конгрессы, митинги и петиции 50-х годов (включая знаменитое Стокгольмcкое воззвание и мероприятия неистощимого Всемирного Совета Мира). Едва ли для кого-нибудь теперь остается секретом, что вся эта кампания организовывалась, дирижировалась и финансировалась из Москвы через так называеый "Фонд Мира" и просоветский Всемирный Совет Миpa, контроль над которым осуществлялся через таких сталинских марионеток, как Эренбург, Тихонов и т. п. Как раз в это-то время и отчеканил товарищ Сталин свою незабвенную фразу (см. эпиграф), с энтузиазмом подхваченную миллионами наивных людей, коммунистов, попутчиков, безмозглых интеллигентов, лицемеров, жаждущих популярности, католических священников, рвущихся в епископы, профессиональных общественников, врожденных идиотов, молодых людей, бунтую-щих против чего угодно, и просто советских агентов. Как ни удивительно, а эта странная смесь составляет весьма значительную часть любого западного общества, и оттого кампания вмиг достигла грандиозного размаха. Теперь становилось уже просто модно в ней участвовать и весьма опасно отказаться.
Конечно же, цели всего этого столпотворения были прекрасно рассчитаны в Кремле. Во-первых, угроза ядерной войны (о которой Советы периодически напоминали, создавая междуна-родные кризисы) и размах движения за мир должны были припугнуть буржуа и сделать его более сговорчивым. Во-вторых, недавнее советское порабощение восточноевропейских народов должно было быть легче принято и скорее забыто общественным мнением Запада. Таким образом, вместо того, чтобы оказаться в обороне, Советы вновь оказывались в наступлении, навязывая свою инициативу всему миру. В-третьих, эта массовая кампания создавала в Европе антиамериканские настроения и недоверие к собственным правительствам, сдвигая весь полити-ческий спектр влево. В-четвертых, это делало военные расходы и размещение стратегического оружия настолько непопулярным, настолько политически трудным, что, в конце концов, значительно замедлило процесс укрепления западной обороны, давая Советскому Союзу исключительно важный период времени, чтобы догнать Запад в производстве ядерного оружия. В-пятых, вышеозначенная смесь "блатных и нищих", составляющая движение за мир, обычно является наиболее социально активной частью населения, и само по себе достаточно важно направить ее активность в нужное русло - иначе могут возобладать совсем другие моды и тенденции, противоречащие советским интересам.
В целом, результаты превзошли все ожидания, и советские деньги были потрачены не напрасно. Конечно, этому весьма способствовало укоренившееся представление о Советском Союзе, как о союзнике Запада (а не нацистской Германии), которое в 50-х годах было все еще свежо в памяти людей.
Впоследствии, однако, смерть Сталина и шок, вызванный официальным подтверждением его преступлений, так называемая "хрущевская оттепель" в международных отношениях, а более всего тот факт, что СССР уже догнал Запад в ядерном вооружении, - сделали движение за мир временно ненужным, и оно прекратило свое существование так же внезапно, как и возникло. Помимо этих причин, сыграл свою роль и тот факт, что нежизнеспособная советская экономика вновь оказалась на грани краха и остро нуждалась в западных товарах, технологии и кредитах. Другой альтернативой могли быть только существенные экономические реформы, серьезно ослабляющие партийный контроль над всей экономикой страны. В то же время, с точки зрения стратегической, Советам было весьма важно узаконить свои новые территориальные приобретения, чтобы развязать себе руки для дальнейших авантюр. Так в недрах Кремля родилась доктрина разрядки.
Хотя движение за мир и было временно сдано на склад, сама проблема мира вновь оказалась в центре новой политики Кремля. Постоянное напряжение предыдущего десятилетия настолько измотало Запад, что соблазн расслабиться, предложенный Кремлем, был неотразим. А после десятка лет беспощадной "борьбы за мир" ни одно западное правительство не смогло бы безнаказанно отказаться от попытки ограничить гонку вооружений, хотя многие и догадывались, что бессмысленно пытаться договориться с Советами, пока не переменилась советская система, агрессивная по своей сущности. Быть может, это понимание отчасти объясняет, почему запад-ные правительства поставили европейскую безопасность и сотрудничество в непосредственную связь с соблюдением прав человека в странах коммунистического блока. Идея заключалась в том, чтобы вызвать внутреннее расслабление советского режима и, таким образом, сделать его более открытым и менее агрессивным. В обмен на это Запад обязался предоставить практически все, что потребовал Брежнев в своей "Программе Мира" на XXIV съезде партии в 1971 году. "Нерушимость послевоенных границ в Европе", то есть легитимизация советских территориаль-ных приобретений в 1939-1948 годах, была торжественно дарована западными странами в Хельсинки в 1975 году, так же как и значительное расширение экономических, научных и культурных связей. Ранее, в отдельном договоре, даже не упоминавшем о Берлинской стене, было увековечено искусственное разделение Германии.
Западные страны проявили такую готовность услужить своему советскому партнеру, что их поведение было воспринято как проявление слабости. Наверное, наиболее омерзительные черты разрядки проявились в Германии, где "свободный обмен людьми и идеями" очень быстро выродился в торговлю людьми как скотом, а право посещать родственников в Восточной зоне превратилось в награду за хорошее поведение западногерманского правительства. Спекулируя на этой больной проблеме, Советы смогли шантажировать всю страну и выработать павловские рефлексы у ее правительства. К несчастью для Европы, Германия является как бы "ключевой" страной в вопросах отношений Востока и Запада, поскольку остальные члены западного союза вынуждены соответственно перестраивать свои позиции, чтобы избежать раскола. Таким образом, советское влияние проникает в мир как бы через "черный ход", а Запад оказывается политически парализованным, и все это благодаря неистребимому желанию западных немцев посещать в Рождество своих восточных родственников. Прибавьте сюда Западный Берлин, которому Советы могут "перекрыть кислород" в любой момент по своему желанию, и станет ясно, что означает разрядка в Европе.
Помимо этого, расширение торговли и, в особенности, огромные западные кредиты не только не сделали СССР более зависимым от Запада, а скорее наоборот, все больше и больше порабощали Запад. Масштаб катастрофы стал очевиден лишь недавно, когда обсуждение экономических санкций против польской военной хунты и ее советских хозяев показало полную неспособность Запада сократить однажды установленные экономические отношения с восточным блоком, не причинив себе значительно большего ущерба. Фактически это означает, что теперь уже Советы могли бы грозить Западу экономическими санкциями. Можно не сомневаться, что это положение они постараются использовать.
С другой стороны, вместо того, чтобы расслабиться внутренне, советский режим лишь усилил свою репрессивную политику, полностью игнорируя слабые протесты на Западе по поводу нарушения соглашений по правам человека. Сама слабость этих протестов лишь поощрила Советы действовать, как им заблагорассудится. Без сомнения, идеологическая война, которую СССР ведет против всего мира на протяжении многих десятилетий, лишь усилилась в годы разрядки. Нельзя сказать, чтобы Советы пытались это скрывать. Совсем напротив, Брежнев вполне открыто заявил об этом в своей речи на XXV съезде КПСС в феврале 1976 года: "...вполне ясно, что разрядка и мирное сосуществование относятся к межгосударственным отношениям. Разрядка никоим образом не отменяет, и не может отменить, законов классовой борьбы".
Более того, как стало известно в последние годы, вместо того, чтобы сократить свои военные ассигнования, как это сделали западные страны, Советский Союз существенно увеличил свой арсенал, воспользовавшись искренней верой Запада в разрядку. Увеличил в такой степени, что если в начале 70-х еще можно было говорить о балансе сил, то теперь Советы достигли четкого преимущества. Наконец, выплыло наружу, что Советский Союз неизменно использовал в военных целях все, что приносила ему торговля с Западом. Так, например, завод грузовых автомашин на Каме (Камаз), построенный американцами в 70-х годах, позднее стал выпускать военные грузовики, участвовавшие в советской оккупации Афганистана.
Все это вместе взятое опасное развитие событий насторожило Запад уже к концу 70-х годов, и многие открыто ставили под сомнение полезность политики разрядки, когда в рождественские праздники 1979 года ей нанесен был последний удар. Как раз в то время, когда большинство людей на Западе было больше всего озабочено покупкой рождественских подарков и открыток, более ста тысяч советских солдат оккупировали соседний Афганистан, неприсоеди-нившуюся страну с населением около 17 миллионов. Эта новость потрясла мир, и СССР немед-ленно оказался в политической изоляции. Даже компартии многих стран осудили советскую акцию как акт неприкрытой агрессии. Этот пример откровенного международного бандитизма, вместе с последовавшей беззаконной высылкой лауреата Нобелевской Премии Мира академика Сахарова из Москвы и наступившая после августа 80-го военная угроза Польше (приведшая впоследствии к установлению военного положения), буквально положил предел эре разрядки и стоил СССР весьма дорого. Фактически СССР потерял почти все, чего ему удалось медленно достичь, пока Запад наслаждался односторонней "разрядкой". Ратификация договора ОСВ-2 была отложена на неопределенное время. Внезапно пробудившись от своей продолжительной летаргии, американцы с ужасом обнаружили, какой слабой и неспособной стала их страна. Было ясно, что в наступившей психологической атмосфере победа Рейгана обеспечена, неся с собой новый круг гонки вооружений, создание нового поколения вооружений, таких, как бомбарди-ровщики Б-1, крылатые ракеты, нейтронная бомба и ракеты типа MX, ранее отложенные в долгий ящик. Равным образом можно было ожидать увеличения военных бюджетов большинст-ва европейских стран, в то время как торговля с восточным блоком, технология и кредиты неизбежно должны были сократиться или, по крайней мере, стать трудно достижимыми. Более того, эта тенденция, продолжись она некоторое время, неизбежно вела бы к потере Советами их временного военного превосходства, поскольку советская экономика гораздо менее эффективна, чем экономика "гниющего капитализма", в особенности если последний не оказывает помощи кредитами и технологией. Прибавьте к этому политическую изоляцию и даже враждебность мусульманских стран (заметим, что Генеральная Ассамблея ООН осудила оккупацию Афганистана), бесконечный польский кризис, безнадежную войну в Афганистане и растущее недовольство дома, вызванное хронической нехваткой продуктов питания, - и общая картина получается почти катастрофической. Ясно, что советским правителям надо было предпринять что-то весьма решительное, чтобы избежать полной катастрофы.
Сказать по правде, меня не слишком удивило внезапное (в течение одного года) появление мощного движения за мир в Западной Европе. Особенно, когда, по странному совпадению, оно проявилось прежде всего в тех европейских странах, где старые ракеты должны были заменяться новыми Першингами и крылатыми ракетами. Проживши 34 года в обожаемом коммунистичес-ком отечестве, поневоле приобретаешь исчерпывающее знание всего их набора трюков и фокусов. Да это, в общем-то, и не так трудно, поскольку советская система - существо не слишком разумное, скорее напоминающее огромного, безмозглого, допотопного ящера с более или менее фиксированным набором рефлексов. "Ну вот, опять назад, к 50-м годам", - подумал я про себя. Гораздо любопытней было наблюдать, с какой легкостью вроде бы взрослые и отвечающие за свои поступки люди десятками тысяч попадаются в примитивнейшую советскую ловушку. Как будто история повторяется у нас на глазах, давая нам возможность увидеть самим, как рухнуло Российское государство в 1917 или как рухнула Франция за месяц в 1940-м. Занятно убедиться еще раз, что люди практически неспособны извлечь какую-либо пользу из уроков истории. Вновь всеобщая жажда мира прямо сейчас, сию же минуту и любой ценой, сделала людей совершенно алогичными и иррациональными, отняла у них способность мыслить спокой-но. Их аргументы, если их можно таковыми назвать, настолько бессмысленны, эгоцентричны, по-детски наивны, что тотчас же невольная улыбка скользит по вашим губам. В лучшем случае, вы услышите старые, замшелые советские лозунги и газетные клише, над которыми в СССР даже школьники смеются.
ПАЦИФИСТЫ ПРОТИВ МИРА
Мир будет сохранен и упрочен,
если народы возьмут дело сохранения
мира в свои руки и будут
отстаивать его до конца.
И. В. Сталин. 1952 г.
СЕКРЕТНОЕ СОВЕТСКОЕ ОРУЖИЕ
Можно с уверенностью сказать, что "борьба за мир" является краеугольным камнем советской мировой политики. Да и сама советская власть фактически возникла из пепла Первой мировой войны под лозунгом: "Мир народам! Власть Советам!" Возможно, именно в этот момент впервые осознали большевистские идеологи, каким мощным оружием является эта всеобщая жажда мира, как доверчивы, алогичны, иррациональны становятся люди, лишь только поманить их малейшей надеждой на мир.
Всего какой-нибудь год назад самой страшной перспективой для любого русского было увидеть на своей земле врага, жгущего деревни и оскверняющего церкви. И вот те же самые люди, ослепленные надеждой на "справедливый мир без аннексий и контрибуций", сотнями тысяч хлынули с фронтов, сметая на своем пути остатки Российского государства. И неважно, что в результате мировая война лишь протянулась на год дольше, обрекая на смерть новые тысячи людей на Западном фронте, неважно, что последовала оккупация русских и украинских земель, столь ненавистная всего год назад. Все заслонила необузданная жажда мира, прямо сейчас, сию секунду, любой ценой...
Едва ли кто-нибудь среди этих бегущих толп слышал тогда о коммунистической идеологии, разве что несколько дешевых лозунгов да вот это жгущее слово - мир. Да и было тогда всего сорок тысяч большевиков на семидесятимиллионную Россию. Те же, кто обеспокоился прочесть коммунистические брошюрки более внимательно, могли обнаружить, что их новые идейные вожди под словом "мир" имеют в виду совсем не то, что привыкли понимать люди, а "перерастание войны империалистической в войну гражданскую".
В любом случае, люди так устали от мировой войны, что будущее казалось им безразличным. Все что угодно казалось лучше или, по крайней мере, не могло быть хуже существующего. Однако уже после трех лет гражданской войны, в результате которой почти двадцать миллионов было вырезано, умерло от голода или тифа (т. е. в десять раз больше, чем погибло на русском фронте за всю войну), весь эпизод мировой войны стал выглядеть пустяком, чем-то наподобие пограничного инцидента где-то в белорусских болотах.
И вновь неукротимое стремление к миру "любой ценой" заставило терроризированное население покориться советскому режиму как меньшему из зол. Все что угодно, только не эта чудовищная резня, голод, тиф... Что угодно, только бы порядок...
К несчастью для обывателя, порядок, установленный коммунистами, означал не что иное, как перманентную гражданскую войну, будь то внутри страны или за рубежом. А точнее говоря, глобальную "борьбу за мир", поскольку, согласно Ленину, "в конечном итоге "мир" означает просто коммунистическое господство во всем мире"*. И пока товарищ Чичерин в Генуе призывал весь мир к немедленному и полному разоружению, толпы обезумевших людей маршировали по советской земле под лихую песню:
Мы раздуем пожар мировой,
Церкви и тюрьмы сравняем с землей.
Ведь от Москвы до Британских морей
Красная Армия всех сильней.
И правда, церкви сравняли весьма скоро. Что же касается тюрем, то тут коммунисты не спешили выполнить свои смелые обещания. Совсем напротив, число их стало расти год от года, чтобы дать приют десяткам миллионов "классовых врагов" и "врагов народа". Зато, если сопоставить карты мира, скажем, за 1921 и 1981 гг., становится очевидным, что обещание "мирового пожара" было отнюдь не пустым.
* В.И.Ленин. Тезисы о задачах Коммунистической молодежи.
Осознав однажды, каким мощным оружием является "борьба за мир", коммунисты уже никогда не упускали его из своих рук. Нужно признать, что в этом смысле советская внешняя политика была неизменно самой "мирной". При этом мы должны, однако, иметь в виду, что, согласно коммунистической догме, войны являются "неизбежным последствием империалис-тических противоречий между капиталистическими странами" и, следовательно, войны неизбежны, доколе капитализм существует. Единственный способ спасти человечество от проклятия войн заключается в "освобождении" его от "оков капитализма". Соответственно, существует очень точное различие между войнами "справедливыми" и "несправедливыми": "справедливые войны" - это те, которые ведутся в "интересах пролетариата", в то время как "несправедливые войны" ведутся против этих интересов. Как видите, все очень просто и абсолютно ясно: справедливые войны вполне оправданы, потому что они ведут к созданию такого мирового порядка, где вообще не будет больше войн, раз и навсегда. Ведь пролетарии все братья, так? Значит, когда они избавятся от капиталистов, империалистов и прочих врагов народа, с чего бы им драться между собой?
Следуя той же безукоризненной логике, нужно признать вполне очевидным и то, что интересы пролетариата лучше всего известны его авангарду, то есть коммунистической партии, и должны определяться ее лидерами (Лениным, Сталиным, Хрущевым, Брежневым и т. д.), поскольку они, в свою очередь, являются авангардом коммунистической партии.
Как только установлена эта формула и расшифрована терминология, ход истории становится абсолютно ясен. Например, оккупация Прибалтики, Бессарабии или война с Финляндией в 1939-1940 гг. бесспорно были совершенно справедливы, так же как и раздел Польши, осуществленный совместно с нацистской Германией, в то время как нападение Германии на Советский Союз в 1941 г. несомненно было вопиющей несправедливостью.
Так же как, например, нападение арабов на Израиль совершенно справедливо, но только до тех пор, пока оно успешно. Если же сопротивление оказалось слишком сильным, все миролюби-вое человечество должно незамедлительно протестовать против "израильского агрессора".
Стоит ли говорить, что вышеупомянутое различие должно быть полностью усвоено мировым общественным мнением, которое должно соответственно направлять свои усилия, если мы желаем успеха нашей борьбе за мир. По счастью, в мире хватает прогрессивно мыслящих людей, для которых любое направление, взятое Москвой, является прогрессивным, поскольку оно, по определению, должно способствовать делу социализма. Так, до заключения пакта Молотова-Риббентропа усилия всех прогрессивных людей были направлены против фашизма, будь то в Испании, Италии или Германии. Сразу же после его подписания прихотливое настроение прогрессивного общественного мнения внезапно и круто изменилось.
Например, 2 февраля 1940 г. лидер немецких коммунистов, позднее ставший главой ГДР, Вальтер Ульбрихт, с разрешения нацистского правительства опубликовал в газете "Ди Вельт" статью, в которой писал: "Те, кто плетет интриги против дружбы немецкого и советского народов, являются врагами немецкого народа и заклеймлены как пособники британского империализма"*.
* Этот факт и нижеследующие взяты из книги Николая Толстого "Секретная война Сталина" (London, Jonathan Cape, 1981, pp. 112-114), где содержится указатель первоисточников.
Английская коммунистическая газета "Дейли Уоркер" следовала той же линии вплоть до вторжения немцев в СССР и приветствовала советско-германский альянс как победу дела мира.
В Соединенных Штатах коммунистическая газета заняла идентичную позицию. В сентябре 1939 года, когда война уже полыхала в Польше, газета опубликовала декларацию Национально-го Комитета компартии, объявляющую "империалистической" (т. е. несправедливой) войну, объявленную Францией и Англией против нацистской Германии, и призвала рабочих Америки противиться этой войне. Этот призыв был немедленно подхвачен такими попутчиками, как Теодор Драйзер, и коммунистические профсоюзы организовали саботаж производства на военных заводах, дабы не допустить поставку какой-либо помощи во Францию и Англию, а коммунистическая пропаганда делала все возможное, чтобы удержать Соединенные Штаты от поддержки европейских демократических стран в их войне с нацистской Германией вплоть до нападения Германии на СССР.
Эти славные страницы в истории "борьбы за мир" теперь мало кому известны, а прогрессивное общественное мнение не любит вспоминать о них.
Однако нигде "борьба за мир" не была столь разрушительна, как во Франции, в которой коммунистическая партия со своими попутчиками заняла открыто пораженческую позицию до, во время и некоторое время после нацистского вторжения. Коммунистическая партия, которая уже тогда была во Франции весьма значительна, столь энергично занималась подрывом французских военных усилий, что вполне могла считаться "пятой колонной". Ее лидер, Морис Торез, в первый же месяц объявления Францией войны улетел в Москву, чтобы оттуда руково-дить саботажем военных приготовлений против Германии в своей стране. В ноябре 1940 г. Торез и Дюкло открыто радовались падению Франции, а Торез заявил, что "борьба французского народа имеет те же цели, что и борьба германского империализма. В этом смысле фактически можно говорить о временном союзе".
Союз этот проявился весьма конкретно. Немецкие листовки, сбрасывавшиеся над линией Мажино, особенно упирали на то, что "Германия располагает неистощимыми людскими и минеральными ресурсами после победы над Польшей и заключения пакта с Россией". В то же время депутаты-коммунисты обратились к Президенту с призывом скорее заключить предложе-нный Гитлером мир. После того как коммунистические издания были запрещены во Франции специальным декретом, компартия продолжала публиковать свою пропаганду на немецких печатных машинах. Их листовки призывали солдат, докеров и других занятых в осуществлении обороны к саботажу и сопротивлению военным усилиям своей страны. В марте 1940 г. партий-ная листовка хвасталась, что провал контрнаступления союзников произошел в большой степени благодаря пораженческой пропаганде коммунистов. И действительно, нет никакого сомнения, что, вкупе с серьезным саботажем на военных заводах, эта пропаганда сыграла решающую роль в катастрофическом поражении в июне 1940 года.
В то самое время, когда генерал Де Голль выступил со своим знаменитым воззванием из Лондона, газета французской компартии "Юманите" писала: "Генерал Де Голль и другие агенты британского капитала хотели бы заставить французов воевать за интересы Сити..."
Позднее Хрущев припомнил в своих мемуарах: "Сталин однажды сказал мне, что Гитлер попросил его об одной услуге через секретные каналы. Гитлер просил Сталина, как человека наиболее авторитетного в коммунистическом мире, убедить французских коммунистов не организовывать сопротивления против немецкой оккупации Франции". По-видимому, инструкция Сталина была гораздо шире.
Даже в Югославии коммунисты не жалели сил, чтобы очернить Англию и Францию, и первый призыв к сопротивлению немецким захватчикам был издан Тито только 22 июня 1941 года. Не оккупация родной Югославии, случившаяся раньше, а нападение на СССР пробудило у Тито патриотические чувства. Даже в далеком Буэнос-Айресе, по наблюдениям британского дипломата, нацистские дипломаты "сотрудничали с местными коммунистами, пытаясь завоевать симпатии масс лозунгами вроде: "долой британский империализм и эксплуатацию"*.
* На этом заканчиваются цитаты из книги Н. Толстого.
Но стоило нацистской Германии повернуться против своего великого восточного союзника, как вся эта чрезвычайно плодотворная "борьба за мир" внезапно кончилась. И правда, взрыв патриотизма среди "прогрессивных общественных сил" был поистине невероятный. Никаких забастовок, никаких проклятий в адрес гнилого капитализма, как будто его и не было. С этого момента и до конца Второй мировой войны западные страны переживали период небывалого мира в промышленности и ослабления классовой борьбы. Война сразу же оказалась "справедливой".
Как ни парадоксально, возрождение миролюбивых чувств произошло сразу же по окончании Второй мировой войны, когда Советский Союз проглотил добрый десяток стран Центральной Европы и угрожал проглотить весь континент. В то время некоторые "поджигатели войны" подняли тревогу и даже зашли так далеко, что предложили создать "агрессивный блок НАТО". "Реакционные силы" всего мира начали "холодную войну". Пуще же всего, Советский Союз в этот момент здорово отставал от США в создании ядерного оружия. Кстати, по какой-то странной причине "империалистический военно-промышленный комплекс", все эти доктора Стрэнджлав и прочие твердолобые генералы, так-таки не сбросили атомную бомбу, пока владе-ли ею монопольно, на Москву. Это, без сомнения, нужно отнести на счет успехов массового движения за мир (иначе я просто не могу объяснить этот факт, разве что предположить, что натовские генералы вовсе не агрессивны. Но какой же прогрессивно-мыслящий человек согласится принять такое реакционное объяснение?).
Как бы то ни было, люди старшего поколения еще помнят многочисленные марши, конгрессы, митинги и петиции 50-х годов (включая знаменитое Стокгольмcкое воззвание и мероприятия неистощимого Всемирного Совета Мира). Едва ли для кого-нибудь теперь остается секретом, что вся эта кампания организовывалась, дирижировалась и финансировалась из Москвы через так называеый "Фонд Мира" и просоветский Всемирный Совет Миpa, контроль над которым осуществлялся через таких сталинских марионеток, как Эренбург, Тихонов и т. п. Как раз в это-то время и отчеканил товарищ Сталин свою незабвенную фразу (см. эпиграф), с энтузиазмом подхваченную миллионами наивных людей, коммунистов, попутчиков, безмозглых интеллигентов, лицемеров, жаждущих популярности, католических священников, рвущихся в епископы, профессиональных общественников, врожденных идиотов, молодых людей, бунтую-щих против чего угодно, и просто советских агентов. Как ни удивительно, а эта странная смесь составляет весьма значительную часть любого западного общества, и оттого кампания вмиг достигла грандиозного размаха. Теперь становилось уже просто модно в ней участвовать и весьма опасно отказаться.
Конечно же, цели всего этого столпотворения были прекрасно рассчитаны в Кремле. Во-первых, угроза ядерной войны (о которой Советы периодически напоминали, создавая междуна-родные кризисы) и размах движения за мир должны были припугнуть буржуа и сделать его более сговорчивым. Во-вторых, недавнее советское порабощение восточноевропейских народов должно было быть легче принято и скорее забыто общественным мнением Запада. Таким образом, вместо того, чтобы оказаться в обороне, Советы вновь оказывались в наступлении, навязывая свою инициативу всему миру. В-третьих, эта массовая кампания создавала в Европе антиамериканские настроения и недоверие к собственным правительствам, сдвигая весь полити-ческий спектр влево. В-четвертых, это делало военные расходы и размещение стратегического оружия настолько непопулярным, настолько политически трудным, что, в конце концов, значительно замедлило процесс укрепления западной обороны, давая Советскому Союзу исключительно важный период времени, чтобы догнать Запад в производстве ядерного оружия. В-пятых, вышеозначенная смесь "блатных и нищих", составляющая движение за мир, обычно является наиболее социально активной частью населения, и само по себе достаточно важно направить ее активность в нужное русло - иначе могут возобладать совсем другие моды и тенденции, противоречащие советским интересам.
В целом, результаты превзошли все ожидания, и советские деньги были потрачены не напрасно. Конечно, этому весьма способствовало укоренившееся представление о Советском Союзе, как о союзнике Запада (а не нацистской Германии), которое в 50-х годах было все еще свежо в памяти людей.
Впоследствии, однако, смерть Сталина и шок, вызванный официальным подтверждением его преступлений, так называемая "хрущевская оттепель" в международных отношениях, а более всего тот факт, что СССР уже догнал Запад в ядерном вооружении, - сделали движение за мир временно ненужным, и оно прекратило свое существование так же внезапно, как и возникло. Помимо этих причин, сыграл свою роль и тот факт, что нежизнеспособная советская экономика вновь оказалась на грани краха и остро нуждалась в западных товарах, технологии и кредитах. Другой альтернативой могли быть только существенные экономические реформы, серьезно ослабляющие партийный контроль над всей экономикой страны. В то же время, с точки зрения стратегической, Советам было весьма важно узаконить свои новые территориальные приобретения, чтобы развязать себе руки для дальнейших авантюр. Так в недрах Кремля родилась доктрина разрядки.
Хотя движение за мир и было временно сдано на склад, сама проблема мира вновь оказалась в центре новой политики Кремля. Постоянное напряжение предыдущего десятилетия настолько измотало Запад, что соблазн расслабиться, предложенный Кремлем, был неотразим. А после десятка лет беспощадной "борьбы за мир" ни одно западное правительство не смогло бы безнаказанно отказаться от попытки ограничить гонку вооружений, хотя многие и догадывались, что бессмысленно пытаться договориться с Советами, пока не переменилась советская система, агрессивная по своей сущности. Быть может, это понимание отчасти объясняет, почему запад-ные правительства поставили европейскую безопасность и сотрудничество в непосредственную связь с соблюдением прав человека в странах коммунистического блока. Идея заключалась в том, чтобы вызвать внутреннее расслабление советского режима и, таким образом, сделать его более открытым и менее агрессивным. В обмен на это Запад обязался предоставить практически все, что потребовал Брежнев в своей "Программе Мира" на XXIV съезде партии в 1971 году. "Нерушимость послевоенных границ в Европе", то есть легитимизация советских территориаль-ных приобретений в 1939-1948 годах, была торжественно дарована западными странами в Хельсинки в 1975 году, так же как и значительное расширение экономических, научных и культурных связей. Ранее, в отдельном договоре, даже не упоминавшем о Берлинской стене, было увековечено искусственное разделение Германии.
Западные страны проявили такую готовность услужить своему советскому партнеру, что их поведение было воспринято как проявление слабости. Наверное, наиболее омерзительные черты разрядки проявились в Германии, где "свободный обмен людьми и идеями" очень быстро выродился в торговлю людьми как скотом, а право посещать родственников в Восточной зоне превратилось в награду за хорошее поведение западногерманского правительства. Спекулируя на этой больной проблеме, Советы смогли шантажировать всю страну и выработать павловские рефлексы у ее правительства. К несчастью для Европы, Германия является как бы "ключевой" страной в вопросах отношений Востока и Запада, поскольку остальные члены западного союза вынуждены соответственно перестраивать свои позиции, чтобы избежать раскола. Таким образом, советское влияние проникает в мир как бы через "черный ход", а Запад оказывается политически парализованным, и все это благодаря неистребимому желанию западных немцев посещать в Рождество своих восточных родственников. Прибавьте сюда Западный Берлин, которому Советы могут "перекрыть кислород" в любой момент по своему желанию, и станет ясно, что означает разрядка в Европе.
Помимо этого, расширение торговли и, в особенности, огромные западные кредиты не только не сделали СССР более зависимым от Запада, а скорее наоборот, все больше и больше порабощали Запад. Масштаб катастрофы стал очевиден лишь недавно, когда обсуждение экономических санкций против польской военной хунты и ее советских хозяев показало полную неспособность Запада сократить однажды установленные экономические отношения с восточным блоком, не причинив себе значительно большего ущерба. Фактически это означает, что теперь уже Советы могли бы грозить Западу экономическими санкциями. Можно не сомневаться, что это положение они постараются использовать.
С другой стороны, вместо того, чтобы расслабиться внутренне, советский режим лишь усилил свою репрессивную политику, полностью игнорируя слабые протесты на Западе по поводу нарушения соглашений по правам человека. Сама слабость этих протестов лишь поощрила Советы действовать, как им заблагорассудится. Без сомнения, идеологическая война, которую СССР ведет против всего мира на протяжении многих десятилетий, лишь усилилась в годы разрядки. Нельзя сказать, чтобы Советы пытались это скрывать. Совсем напротив, Брежнев вполне открыто заявил об этом в своей речи на XXV съезде КПСС в феврале 1976 года: "...вполне ясно, что разрядка и мирное сосуществование относятся к межгосударственным отношениям. Разрядка никоим образом не отменяет, и не может отменить, законов классовой борьбы".
Более того, как стало известно в последние годы, вместо того, чтобы сократить свои военные ассигнования, как это сделали западные страны, Советский Союз существенно увеличил свой арсенал, воспользовавшись искренней верой Запада в разрядку. Увеличил в такой степени, что если в начале 70-х еще можно было говорить о балансе сил, то теперь Советы достигли четкого преимущества. Наконец, выплыло наружу, что Советский Союз неизменно использовал в военных целях все, что приносила ему торговля с Западом. Так, например, завод грузовых автомашин на Каме (Камаз), построенный американцами в 70-х годах, позднее стал выпускать военные грузовики, участвовавшие в советской оккупации Афганистана.
Все это вместе взятое опасное развитие событий насторожило Запад уже к концу 70-х годов, и многие открыто ставили под сомнение полезность политики разрядки, когда в рождественские праздники 1979 года ей нанесен был последний удар. Как раз в то время, когда большинство людей на Западе было больше всего озабочено покупкой рождественских подарков и открыток, более ста тысяч советских солдат оккупировали соседний Афганистан, неприсоеди-нившуюся страну с населением около 17 миллионов. Эта новость потрясла мир, и СССР немед-ленно оказался в политической изоляции. Даже компартии многих стран осудили советскую акцию как акт неприкрытой агрессии. Этот пример откровенного международного бандитизма, вместе с последовавшей беззаконной высылкой лауреата Нобелевской Премии Мира академика Сахарова из Москвы и наступившая после августа 80-го военная угроза Польше (приведшая впоследствии к установлению военного положения), буквально положил предел эре разрядки и стоил СССР весьма дорого. Фактически СССР потерял почти все, чего ему удалось медленно достичь, пока Запад наслаждался односторонней "разрядкой". Ратификация договора ОСВ-2 была отложена на неопределенное время. Внезапно пробудившись от своей продолжительной летаргии, американцы с ужасом обнаружили, какой слабой и неспособной стала их страна. Было ясно, что в наступившей психологической атмосфере победа Рейгана обеспечена, неся с собой новый круг гонки вооружений, создание нового поколения вооружений, таких, как бомбарди-ровщики Б-1, крылатые ракеты, нейтронная бомба и ракеты типа MX, ранее отложенные в долгий ящик. Равным образом можно было ожидать увеличения военных бюджетов большинст-ва европейских стран, в то время как торговля с восточным блоком, технология и кредиты неизбежно должны были сократиться или, по крайней мере, стать трудно достижимыми. Более того, эта тенденция, продолжись она некоторое время, неизбежно вела бы к потере Советами их временного военного превосходства, поскольку советская экономика гораздо менее эффективна, чем экономика "гниющего капитализма", в особенности если последний не оказывает помощи кредитами и технологией. Прибавьте к этому политическую изоляцию и даже враждебность мусульманских стран (заметим, что Генеральная Ассамблея ООН осудила оккупацию Афганистана), бесконечный польский кризис, безнадежную войну в Афганистане и растущее недовольство дома, вызванное хронической нехваткой продуктов питания, - и общая картина получается почти катастрофической. Ясно, что советским правителям надо было предпринять что-то весьма решительное, чтобы избежать полной катастрофы.
Сказать по правде, меня не слишком удивило внезапное (в течение одного года) появление мощного движения за мир в Западной Европе. Особенно, когда, по странному совпадению, оно проявилось прежде всего в тех европейских странах, где старые ракеты должны были заменяться новыми Першингами и крылатыми ракетами. Проживши 34 года в обожаемом коммунистичес-ком отечестве, поневоле приобретаешь исчерпывающее знание всего их набора трюков и фокусов. Да это, в общем-то, и не так трудно, поскольку советская система - существо не слишком разумное, скорее напоминающее огромного, безмозглого, допотопного ящера с более или менее фиксированным набором рефлексов. "Ну вот, опять назад, к 50-м годам", - подумал я про себя. Гораздо любопытней было наблюдать, с какой легкостью вроде бы взрослые и отвечающие за свои поступки люди десятками тысяч попадаются в примитивнейшую советскую ловушку. Как будто история повторяется у нас на глазах, давая нам возможность увидеть самим, как рухнуло Российское государство в 1917 или как рухнула Франция за месяц в 1940-м. Занятно убедиться еще раз, что люди практически неспособны извлечь какую-либо пользу из уроков истории. Вновь всеобщая жажда мира прямо сейчас, сию же минуту и любой ценой, сделала людей совершенно алогичными и иррациональными, отняла у них способность мыслить спокой-но. Их аргументы, если их можно таковыми назвать, настолько бессмысленны, эгоцентричны, по-детски наивны, что тотчас же невольная улыбка скользит по вашим губам. В лучшем случае, вы услышите старые, замшелые советские лозунги и газетные клише, над которыми в СССР даже школьники смеются.